Живая рекогносцировка

Передовые танковые и мотопехотные роты пятого штурмового корпуса, поддерживаемые звеньями боевых вертолетов, вначале осторожно, а затем все смелее и смелее, двинулись на восток. Условная линия переднего края была пройдена в боевом порядке, после чего, не встречая организованного сопротивления, авангард перестроился в походный порядок, выслав вперед легкие и немногочисленные разведывательные группы. На джипах-пикапах, вооруженных ДШК, разведчики как рой шершней рассредоточились по окрестностям дороги, ведущей к Араку, сбивая дозоры и небольшие посты противника. Там, где разведка своими силами не могла справиться с обнаруженным врагом, на него наводили вертолеты, после чего в дело вступали танки и БМП наступающих войск. После нескольких коротких стычек с сопротивляющимися постами противника, штурмовой корпус, приблизился к оборонительному обводу, который прикрывал населенный пункт Арак. Отсюда на север отходила дорога к мощному газовому месторождению, сдавать который, игиловцы, по всей видимости, не собирались. На захват месторождения была спланирована батальонная тактическая группа, которая еще топталась в районе элеватора, заканчивая загрузку боезапаса и заправку топливом. Передовой отряд штурмового корпуса, уткнувшись в оборонительный обвод, остановился. В это время развернувшаяся в районе элеватора реактивная батарея "Град" нанесла первый удар по запланированным целям в системе обороны противника, после чего сразу начала перезаряжаться. По данным разведки Арак обороняли пять отрядов, каждый численностью около трехсот человек, но сопротивления, соотносимого с разведанной численностью боевиков, все же не было. Во второй половине дня штурмовые подразделения приблизились к окраинам населенного пункта и взяли под контроль ряд перекрестков. Воздушная разведка вскрыла выход с восточной части города множества машин с вооруженными людьми, и артиллерия, наводимая "подсолнухами", действующими в сирийских боевых порядках, серьезно потрепала беглецов, после чего бегущий враг поступил в распоряжение барражирующих пар штурмовиков. А уж "Грачи" там постарались, как могли. Оценив обстановку, штаб группировки принял решение оставить на зачистку и контроль Арака один мотопехотный батальон, одну роту на блокирование дороги с газового месторождения, а танковым и еще одним мотопехотным батальоном, продолжить движение в сторону Хулейхиле. Используя неразбериху во вражеских рядах, передовой отряд по останкам разгромленных колонн вырвался вперед, по ходу движения выставив мощный блок-пост на повороте к нефтеперекачивающей станции Т-3. Ближе к вечеру продвижение войск было остановлено приказом из штаба группировки, и сирийцы принялись оборудовать временные "опорники".

Всё это время Паша просидел в "Тигре" в готовности к выезду на передовые позиции в полном снаряжении — перед наступающими войсками пока не вставали "снайперские" задачи, а потому и без дела оставался не только Паша с мобильной группой из четырех снайперских пар на двух "Тиграх", но и две пары, которые с Олегом Шевчуком действовали в боевых порядках наступающих батальонов.

В восемнадцать ноль-ноль на Шабалина по связи вышел помощник дежурного по штабу группировки и передал приказ Сомова явиться через полчаса на совещание. Чтобы оказаться в штабе, Паше достаточно было открыть дверь броневика, выйти из него и сделать двадцать шагов.

— Так, старшина! — Паша повернулся, ища глазами сержанта Жиганова, сидящего где-то в корме машины.

— Я, — отозвался тот, явно только проснувшись.

— Сюда иди.

Паша открыл дверцу и ступил на землю. Из кормового люка выбрался старшина и с опаской подошел к своему командиру.

— Смотри, — сказал Паша. — Дело важное и непростое. И заметь — честь тебе оказывается при этом великая. Еще никто такой чести ранее удостоен не был.

— Командир, не томи, — нагло поторопил Макс.

— Кажется, я сегодня буду проставляться…

— Поздравляю! — глаза старшины оживились.

— Не перебивай!

— Виноват!

— Короче, через полчаса мне приказано быть на совещании, и там, похоже, мне звезду на погоны добавят…

— Поздравляю!

— Да угомонись ты!

— Выполнил! — сообщил старшина об угомонении.

— Слушай сюда. Похоже, война на сегодня закончилась, поэтому сейчас идешь на базу, в офицерской комнате накрываешь стол, из пайков, из запасов, что есть. Потом, в левом дальнем углу в ящике из-под ЛПР, на самом дне, две бутылки коньяка — поставь их в холодильник. Что еще? Сходи на рыночек возле КПП, купи бананы и сигареты "элегантс" чёрные, полтора бакса блок. Всё понятно?

— Так точно, — кивнул старшина. — Разрешите выполнять?

Паша достал из кармана деньги, передал старшине.

— Всё, действуй! Решительно и наступательно!

Шабалин хлопнул Жиганова по плечу и тот, забрав из броневика свою винтовку, направился в сторону дома, в котором жила рота.

Сняв и оставив в машине бронежилет, шлем и тактический пояс, в назначенное время Паша вошел в здание штаба. Показав пропуск, он прошел в комнату, в которой проводились совещания. Там уже было несколько человек, которые обсуждали минувший день. Появился Барченко и издали весело подмигнул Шабалину, из чего тот сделал вывод, что старшина не зря послан действовать решительно и наступательно. Генерал, как и водится, вначале долго выражал свои взгляды на правильное применение реактивной артиллерии, которая, как оказалось, умудрилась полпакета уложить в расположение танкового батальона, благо, обошлось без жертв. Потом остракизму был подвергнут старший от группы ССО, бойцы которого в наступательном порыве ушли далеко вперед от основных сил штурмового корпуса и остановились лишь в четырех километрах от Хулейхиле, обалдев от собственного героизма.

— Вам мало старлея, которого вы прощелкали? — завершил своё выступление Сомов, и присутствующие поняли, что генерал выдохся.

— Товарищ генерал-майор, — полковник сил специальных операций старался выглядеть независимо, но все же упрёк командующего оперативной группой возымел свое — "подсолнух" почувствовал себя виноватым и поспешил объясниться: — Группа обосновалась в отдельно стоящем здании, способном держать круговую оборону. Подступы уже прикрыты минами, на батареях произведены расчеты для нанесения заградительного огня по рубежам, указанным группой. Я считаю, что группа ничем не рискует, в случае чего мы сможем оградить их от игиловцев огнем артиллерии и ударами авиации.

— Вы думаете, — повторил генерал. — Сколько километров до них от передового батальона?

— Три.

— Между ними есть рубежи обороны? Начальник разведки?

Барченко подскочил и попросил помощника включить на экране карту. Ему передали лазерную указку, и Игорь подробно разъяснил:

— Группа ССО в количестве пяти человек на автомобиле "Хай-Люкс" находится вот здесь. Передовой батальон занял оборону вот здесь, по этой линии, шестью взводами выстроив передний край. Соприкосновения с противником нет. С наступлением тёмного времени суток продвижение вперед остановлено, батальон окапывается на достигнутом рубеже. Группа ССО находится в районе предполагаемого нахождения передовых дозоров, действующих от группировки, обороняющей Хулейхиле. Вижу данную группу в качестве боевого дозора передового батальона.

— Принимается, — кивнул генерал, после чего зачитал расчет сил и средств на завтра, по которому выходило, что Паша должен был вместе с Барченко и Федяевым на КамАЗе-"капсуле" выдвинуться на передовые позиции для проведения старшими офицерами рекогносцировки перед дальнейшим продвижением штурмового корпуса на восток.

Совещание уже подходило к завершению, и Паша даже допустил мысль, что приказ Сурина не выполнен, как Сомов все же поднял его.

С плохо скрываемой радостью Паша поднялся и торжественно уставился на дядю Лёшу.

— Шабалин, что у вас с докладом?

В голове, как в калейдоскопе, замелькала череда мыслей, но мучительное припоминание породило ответ только спустя несколько заметных для всех секунд, за это же самое время ввергнув ответчика в состояние, близкое к ступору. Не этого он ожидал от генерала.

— Так это, товарищ генерал, Сурин ставил задачу предоставить доклад в течение трёх суток!

— Это ему в течение трех суток. А мне предоставить надо было вчера.

— Товарищ генерал, я завтра на задачу убываю… — Паша попытался найти себе оправдание.

— Пишите сегодня, — порекомендовал дядя Лёша.

— Есть, — кивнул Шабалин, мысленно попрощавшись с капитанским званием.

— Садитесь, — сказал генерал.

Паша сел, чувствуя, как к горлу подкатывает комок обиды — всё же он пришёл сюда настроенный на повышение, а не на взбучку…

— Пришла телеграмма из штаба группировки, — обращаясь ко всем присутствующим, сказал Сомов. — Читаю: так, так, так, вот: присвоить очередное воинское звание капитан! Шабалин! Про тебя речь! Поздравляю!

Шабалин подскочил.

— Есть! То есть, да…

— Что?

— Служу России! — громко, на выдохе, проговорил ротный.

— Ну что там стоишь, ко мне бегом марш! — улыбнулся генерал.

Паша, раздвигая соратников, выбрался со своего места и подошел к командующему, как положено, представился.

— На, носи!

Сомов из черной папки достал два капитанских погона и вручил их Шабалину. Пожал руку и сказал:

— Завтра на задачу, помни!

Офицеры, присутствующие на совещании, громко рассмеялись.

После совещания, когда все вышли и разбрелись кто по штабу, кто на выход, Паша подошел к Барченко:

— Товарищ подполковник, разрешите вас пригласить на проставу?

— Когда?

— Через час приходите.

— Хорошо, — кивнул Чинар и ушел.

— Придёте, товарищ полковник? — спросил Шабалин у проходящего мимо Федяева.

Валера кивнул:

— Будет время — обязательно заскочу. Тебе, кстати, еще не довели? Я снял твою группу с элеватора, сейчас они должны вернуться. Последующие дни твои снайпера будут работать в интересах наступающего корпуса.

— Спасибо, что сообщили. Но вы заходите, у меня коньяк есть хороший.

Федяев выглядел озабоченным.

— Мне "солнышки" покоя не дают… на азарте прорвались, куда не надо было, сейчас голова за них болеть будет всю ночь.

Паша не знал, что ответить, и оставил Федяева в раздумьях.

"Тигры" уже стояли на стоянке — означенное время для поддержания готовности вышло, и бойцы вернулись на базу. Дежурный, разглядев в окошко командира, открыл дверь.

— Поздравляю, товарищ капитан! — контрактник светился радостью.

— Почему без шлема? — Паша пальцем постучал дежурного по голове.

— Жарко, — ответил дежурный.

— Стешин выходил на связь?

— Так точно, сообщил, что выдвинулись с элеватора, скоро приедут.

— Принял, — кивнул Паша и поднялся в комнату, где проживали офицеры.

Жиганов уже накрыл стол — нарезал последние фрукты, купленные на рынке.

— Ну как, товарищ командир, не зря я стол накрыл?

Паша достал из кармана погоны и показал их старшине:

— Вот.

Свое снаряжение Паша увидел лежащим на койке — подчиненные соблаговолили принести всю эту тяжесть из "Тигра" в помещение роты.

— Где Хвостов? — спросил Паша.

— На крыше, — ответил старшина, раскладывая банановую нарезку в пластиковой тарелке.

Не придав значения ответу, Паша сел за стол, включил ротный ноутбук, создал новый документ, и занёс уже было пальцы для написания отчета, как снизу раздался шум подъехавшего "Урала" и гомон людей. Похоже, что Стешин вернулся.

Паша спустился вниз.

— Строиться! — подал команду командир взвода.

Снайпера выстроились перед входом.

Стешин встал перед Шабалиным:

— Товарищ командир, снайперская группа в полном составе, оружие и приборы в наличии и исправны.

— Это хорошо, — кивнул Паша. — Людям отдыхать, завтра с утра на задачу. Разгружаем "Урал". Разойдись!

Денис вошел в комнату и удивленно посмотрел на накрытый стол.

— А эта красота для чего? — спросил, Денис, кивнув в сторону накрытого стола.

— А вот и узнаешь скоро, — Паша решил сохранить интригу. — Через полчаса начинаем.

— О, тогда я в душ пошёл, — сказал Стешин. — Смыть пыль сирийских дорог…

Старшина, закончив сервировку, тоже вышел.

Шабалин вернулся за ноутбук и быстро накидал план отчета, на основе которого и должен был родиться сам информационный документ. Кратко изложив основания своего присутствия на элеваторе, Паша расписал построение оборонительных порядков садыков, возможности поддерживающей артиллерии, взаимодействие с авиацией и дежурными силами пятого штурмового корпуса. В голове всё вертелось что-то о том, насколько редки были их боевые порядки, из-за чего огонь автоматического гранатомета был малоэффективен, да о том, что только минное поле, поставленное "внахлёст", смогло остановить эту массу людей.

— Готово, командир, — в комнату вошел Миша Хвостов, держа в руках с десяток шампуров с насаженными на них ароматными кусочками баранины. — Поздравляю, кстати.

— Вы там что, на крыше шашлычку открыли? — усмехнулся Паша.

— Не, — покачал головой Хвостов. — Пока только чебуречную.

— Не напишу я сегодня этот отчет, — озвучил Паша очевидную перспективу и пересел за импровизированный стол, выполненный из четырех табуреток и снятой с петель двери. — Как такое вообще могло прийти в голову дяди Лёши?

Внизу снова раздались голоса — вернулась группа Шевчука, и вскоре он появился докладом, и так же замер от увиденного, как и Стешин получасом ранее.

— Быстро себя в подарок и за стол, — приказал Паша, выслушав короткий доклад.

Тут же появился Барченко с каким-то пакетом в руках. Отказавшись от предложенного места с торца стола, скромно присел сбоку.

Ожидая своих офицеров, Паша перекинулся с Игорем несколькими фразами, и тут в расположении роты появился Федяев.

— Смирно! — на первом этаже заорал дежурный по роте.

Валера вошел в комнату. Поздоровался с офицерами роты за руку и присел рядом с Барченко.

— Разрешите начать? — спросил Паша.

— Валяй, — кивнул Федяев.

— Товарищ полковник, разрешите старшину пригласить? — спросил Шабалин.

— Жиганова? Приглашай, конечно! Старшина у тебя толковый, пусть с офицерами пообщается в неформальной обстановке…

— Миша… — Паша посмотрел на Хвостова, и тот вышел за старшиной.

Шабалин разлил по стаканчикам коньяк, а Федяев бросил в один из них две маленькие звездочки.

Появились Хвостов и стесняющийся старшина. Шабалин встал, посмотрел стаканчик на просвет — звёздочки вот они, лежат на донышке. Под ста граммами коньяка.

— Товарищ полковник, — обратился Паша к Валере. — Товарищи офицеры! Старший лейтенант Шабалин. Представляюсь по поводу присвоения мне очередного воинского звания…

Паша несколькими глотками выпил содержимое, зажав губами звездочки. Поставил стаканчик, взял звездочки пальцами и выдохнул:

— Капитан!

— Ура! — комната наполнилась боевым кличем.

Валера выразительно посмотрел на начальника разведки:

— Принёс?

— Да, — кивнул Игорь и поднял с пола черный пакет, развернул его и достал темно-коричневый кожаный футляр, протянул его народившемуся капитану: — Это тебе от нас подарок, настоящий командир должен иметь такую вещь!

Паша принял футляр, уже догадываясь, что там может быть. Открыл его и вынул на свет старый советский бинокль Б-6.

— Спасибо!

— Ты посмотри, какого года, — подсказал Валера.

Шабалин рассмотрел прибор и с удивлением произнёс:

— Тысяча девятьсот сорок шестой. Потрясающе! Сталинский ещё… круто! Где вы его достали?

Вопрос на мгновение повис в воздухе, но Чинар все же ответил:

— Неважно! Теперь он твой!

— Военная смекалка и находчивость старшего офицера, на минуту оставленного без присмотра на сирийском командном пункте, — давясь от смеха, добавил Валера. — Ловкость рук и никакого мошенства…

Федяев и Барченко расхохотались. Ну, явно же, что где-то отжали у нерасторопных воинов сирийской армии…

Когда алкоголь тронул сознание, снайпера стали делиться впечатлениями о своём здесь пребывании. Денис с удовольствием от внимания к своей персоне, рассказывал, как отражал атаку игиловцев, и в какой-то момент сообщил:

— Я когда из винтовки стал их долбить, один падает, другой, третий, а во мне словно зверь какой-то проснулся — я реально, не мог себя остановить. Будто это не я стрелял, а тот, кто во мне проснулся. Какого-то духа завалил, других больше не вижу, так я по убитому стрельбу продолжал. Не знаю, что это со мной было…

Паша украдкой оглядел всех, кто сидел за столом — никто не стал высмеивать очень необычное заявление офицера.

— А я голос слышал, — решившись, сказал Паша. — Будто кто-то мне приказывал — убивай, убивай… и из винтовки будто не я стрелял…

Говоря это, Шабалин смотрел на Федяева. На лице полковника не дрогнул ни один мускул.

— А ты что? — спросил Барченко.

— А я оборачиваюсь, — ответил Паша, убедившись, что и над ним никто здесь не собирается смеяться. — Думал, кто-то мне над ухом орёт — нет никого…

— Это когда ты у меня спросил, говорил я тебе чего-то или нет? — спросил Стешин.

— Да, — кивнул Паша. — Именно в этот момент.

— Я ничего не говорил, — снова подтвердил Денис. — А больше рядом никого не было. Снайпера дальше были, но и они ничего не говорили.

— Так что же это такое? — Шабалин посмотрел на потолок, словно там мог быть ответ, одновременно с этим показывая, что вопрос адресован не к кому-то конкретно, а всем присутствующим.

— Такое многие переживают, — помедлив, ответил Валера. — Кто-то придаёт этому значение, и списывает на мистику, кто-то думает, что сходит с ума и ищет защиты в религии, а кто-то просто переступает через это, и идёт себе дальше, не заморачиваясь. Разные этому названия есть, и известно это всё издавна.

— У вас такое было, товарищ полковник? — смело спросил Стешин.

— Голосов не было, — ответил Валера. — Но состояние подобное было — когда остановить себя не можешь, и будто не ты, а кто-то другой за тебя все делает.

— Эгрегор войны, — сказал Паша. — Он мне приснился. Вчера ночью на элеваторе…

Это заявление так же не вызвало усмешек и циничного глумления, наоборот, все с интересом смотрели на новоявленного капитана, рассказывающего о своих моральных переживаниях и умозаключениях, подсказанных сновидениями.

Третью стоя выпили за погибших. Когда сели, Шабалин пододвинулся к Барченко:

— Игорь, а у нас что, генерал — язычник?

— С чего ты взял? — удивился Чинар.

— Он мне сегодня после утреннего совещания оберег подарил языческий… и так складно про правильных богов говорил.

— Ну не знаю. Вроде он православный… хотя знаешь, одно другому не мешает! Оберег покажи!

Паша отвернул ворот и достал оберег, показывая его Чинару. Конечно, увидели все.

— О, Коловрат, — сказал Игорь. — Это полезная штука.

— Сомов подарил? — спросил Федяев.

— Ага, — кивнул Паша.

— Это я ему на прошлой неделе подогнал, — сказал полковник. — Представляешь, нашел в пустыне. Вот прямо так: вышел из "Тигра", а он под ногами. Я его поднял, в карман положил. Только сел в броневик, по нам ракету пустили. Вспышку пуска увидел, водителя предупредил, мы из машины в разные стороны прыгнули, двери открытыми остались. Ракета через них, прямо через салон, пролетела и далеко за машиной в песок ушла. Мы в машину, и ходу оттуда. Я когда об этом Сомову рассказал, он сразу заявил, что это оберег сработал, и сказал, что он только раз своего носителя защищает. Я ему и подарил. А три дня назад он на машине из Химок ехал, по ним гранату из РПГ пустили, из засады. Она в борт ударила, под углом, отрикошетила, и в стороне взорвалась. Вот, и ему оберег пригодился, и он его тебе подарил — теперь, значит, и тебя приключения ждут, из которых Коловрат вытащит.

Федяев весело подмигнул.

— Тебе, кстати, новую задачу спланировали, — сказал полковник.

— Какую? — спросил Паша. — Кого-то обнулить надо?

— Ну, разве что попутно, — улыбнулся Валера. — Будешь РЭРовцев обеспечивать на переднем крае. Радиоразведчики будут выходить как можно ближе к противнику и вести свои перехваты, а ты будешь придавать им снайперскую пару, которая должна будет на дальних подступах отстреливать всех, кто попытается сблизиться со "слухачами" и их оборудованием.

— Почему снайпера, а не разведчики, например? — Паша попытался возмутиться. — Вон, рота из "кантемировского" разведбата по соседству груши околачивает. Пусть они и охраняют своих коллег.

— Паша, это было бы уместно, если бы не такая открытая местность, на которой мы работаем! — стал объяснять Валера. — У разведчиков в основном автоматы, а это, сам понимаешь, ближний бой. А у твоих бойцов — длинная рука. Твоя снайперская пара на открытой местности опаснее целого взвода разведчиков.

— Ну, так то, да… — согласился Шабалин.

— Товарищ капитан, — с другого конца стола подал голос Олег Шевчук. — Я сегодня коллег с третьей бригады встретил, так у них на "Тигре", на дверце, летучая мышь белой краской нарисована!

— Палево, — ответил Паша.

— Зато красиво! — сказал Олег. — Давайте на наших "Тиграх" якоря нарисуем!

В наступившей тишине сразу стало ясно — идея всем понравилась, и все присутствующие невольно взирали на Федяева, как на старшего по званию — одобрит он эту идею, или нет.

— А краска есть? — спросил Валера.

— Есть, — с готовностью ответил Шевчук. — Баллончик.

— Трафарет нужен, — сказал Барченко.

Авантюризм и мальчишество правили бал.

— Сейчас сделаем, — кивнул Олег.

Тут же появился кусок баннера, в котором канцелярским ножом прорезали якорь, высотой сантиметров сорок — чтобы и в глаза сильно не бросался, но и чтобы факт присутствия определялся.

Вышли на улицу, прошли к машинам. Достали сигареты. Шевчук наносил краску, старшина держал трафарет. Через десять минут работа была закончена: на всех трёх броневиках отныне имелся штат морской пехоты.

— Ладно, оставлю вас, — сказал Федяев. — Еще работы много.

Когда вернулись в дом, дежурный доложил, что командир бригады морской пехоты ждёт во Владивостоке доклада от командира роты о результатах боевой работы. Паша прошел в комнату связи.

— Товарищ полковник, — голос, слава богу, не заплетался от принятого, — стрелковая рота снайперов в полном составе находится в расположении на территории оперативной группировки "Пальмира". В ходе выполнения боевых задач потерь не имеем, оружие и снаряжение в наличии и в исправном состоянии. В общей сложности ротой уничтожено, по предварительным данным, восемьдесят семь боевиков.

— Мало, товарищ старший лейтенант, — грозно рыкнул комбриг. — Вон, северяне, отличный результат привезли — пятьсот сорок восемь подтвержденных попаданий. А вы топчетесь на месте.

Паша поморщился — "старший лейтенант" резануло ухо. И тут он понял — комбриг ведь еще не знает о присвоении очередного звания. В голове заиграла гордыня — вон он, тот самый момент, которого он долго ждал — уязвить комбрига, с которым у него были сложные отношения…

— Товарищ полковник, рота активно задействована в наступательной операции на Дэйр-Эз-Зор, я уверен, северян мы догоним и перегоним! КАПИТАН Шабалин доклад закончил!

Несколько секунд комбриг молчал, переваривая услышанное, потом переспросил:

— Капитан? Шабалин, ты там не припух? Что за вольности?

— Никак нет, товарищ полковник, не припух и не вольности. Сегодня приказом по группировке мне присвоено очередное звание!

Стоящий рядом Барченко показал большой палец. А сам Паша чуть не захлебнулся от накатившего экстаза.

— Вот как? — на том конце эфира почувствовалось смятение. — Поздравляю.

Комбриг отключился.

* * *

С утра Паша отрядил четыре пары на двух "Тиграх" в распоряжение советника при пятом штурмовом корпусе, а сам подъехал на броневике к штабу — ожидать начальника разведки и представителя объединенной группировки. С собой он взял пару с СВДС и "Манлихером", надеясь найти им достойное применение.

Барченко и Федяев забрались в машину, наполнив её шумными возмущениями, следовавшими после инструктажа у дяди Лёши.

— Радиоперехват получили, — начал говорить Валера, когда машина тронулась. — Духи вскрыли расположение передовых рот штурмового корпуса и определили вероятные направления наступления, которые решили закрыть опорными пунктами. Для построения "опорников" они из Эс-Сухнэ везут четыре бульдозера — будут нагребать оборонительные валы. Авиация поднята, беспилотники висят над дорогой — ищут тралы с бульдозерами.

— А что сирийцы? — спросил Паша.

— Да они пока раскачаются… — отмахнулся Валера. — Командира сирийского найти не могут, толи спит где-то, толи сбежал.

— Сбежал? — удивился Шабалин.

— Да у них это нормально, — ответил Федяев. — Когда в прошлом году духи Пальмиру отбивали, сирийское командование свалило из города сразу. Здесь только рота нашей десантуры оставалась и группа "подсолнухов". Восемнадцатая танковая дивизия садыков тогда много танков боевикам подарила. Устойчивость очень слабая у них, — сетовал Валера. — Менталитет восприятия войны у них совсем не такой, как у нас. Они воюют не тогда, когда надо, а тогда, когда это не мешает другим делам. Обед привезли — стоп война! Молитва началась — стоп война! Стемнело и захотелось спать — стоп война! Это нас устав приучает, что противника нужно бить до полного разгрома, а они будто об этом никогда и не слышали.

Броневик прошел Тадмор и нёсся к элеватору.

— Какая у нас задача? — спросил Паша.

— Надо оценить обстановку, — ответил Федяев. — Визуально, что говорится — прощупать лично.

Вскоре они минули элеватор — эти огромные блестящие банки, которые монументально возвышались над пустынной местностью. Часть банок была разорвана взрывами во время прошлогодних боёв, что придавало им сюрреализма и утопичности. Часть же банок стояла нетронутой, как бы призывая вернуться к миру и размеренной спокойной жизни.

В девять часов утра "Тигр" подъехал к месту размещения полевого управления штурмового корпуса, где находился советник сирийского генштаба генерал-лейтенант Агапов, который, если быть справедливым, не столько советовал, сколько курировал действия командира корпуса, фактически осуществляя управление войсковым соединением.

Полевой "офис" генерала располагался в бронированном КамАЗе-"капсуле", оснащенном соответствующими средствами связи и местами для отдыха. Именно возле "капсулы" и стоял генерал, перед которым навытяжку стояло пять сирийских старших офицеров с выпученными глазами.

Шёл обычный утренний процесс мотивирования подчиненных на успешное решение предстоящих боевых задач. Как орал Агапов, было слышно даже в закрытом "Тигре". Генерал-лейтенант в группировке был на слуху: он прослыл достаточно жестким и успешным командиром, умеющим бодрить нерасторопных садыков, основательно и всецело мотивируя их на безусловное выполнение поставленных задач, для чего он в полной мере использовал предоставленные ему полномочия, и при малейшем проявлении малодушия без выяснения причин направлял виновных в штрафные роты.

— Видать, наши друзья косяка упороли, — заключил Федяев, после чего открыл дверь и вышел из броневика.

Генерал, завидев полковника, оживился:

— Федяев, где вас черти носят? Вы что, как и они — пока не пнёшь, никто не поднимется и в атаку не пойдёт?

— Товарищ генерал, полковник Федяев прибыл в означенное приказом по группировке время! — вместо ответа доложил Валера.

Генерал махнул рукой, приглашая его подняться в подвижный бронированный штаб. Сирийцев распустили, и они мгновенно растворились в пространстве. Агапов направился к "капсуле", чуть прихрамывая на ходу. Федяев пошел за ним.

Барченко и Шабалин выбрались из "Тигра" и пока Федяев шептался с генералом, стали осматриваться. Здесь, в полевых условиях, располагался танковый батальон на Т-62М и Т-55, два мотопехотных батальона на БМП-1, артиллерийская батарея 130-мм дальнобойных пушек М-46, две батареи 122-мм гаубиц Д-30, реактивная батарея "Град", стояла масса грузовых машин тыловых служб, коптили небо полевые кухни. Где-то впереди слышалось урчание бульдозеров, которые возводили "сирийский вал" — насыпное ограждение, способное предотвратить прорыв джихад-мобилей к скоплению машин и боевой техники. И вся эта масса войск уже была в движении.

С крыши "Тигра" открылся шикарный вид в направлении предстоящего наступления: широкая пустынная долина, слева примыкающая к горам, местами изобилующая небольшими низинами и возвышенностями, которые, впрочем, не смогли бы скрыть перемещение людей и техники.

— Вон в том сарае они сидят, — Чинар указал рукой на одиноко стоящее одноэтажное здание.

Паша поднял подаренный вчера бинокль и стал осматривать строение. Под стеной дома угадывался стоящий в тени "Хай-Люкс", поставленный со стороны Пальмиры, чтобы его не было видно со стороны Хулейхиле. Признаков пребывания людей видно не было.

— А связь с ними есть? — спросил Паша.

— Устойчивая, — ответил Барченко. — Пару раз они доложили о перемещении групп боевиков, которых мы и сами видели, больше ничего. Смысл так рисковать? Не понимаю… сейчас заруба начнется, садыки вперед пойдут, чего доброго под раздачу наши "солнышки" и попадут. Не те бармалеи их упокоят, так эти…

Чинар развел руками.

— Печально, — подытожил Шабалин, опуская бинокль.

Штурмовые роты пока стояли на месте — командование всё еще не определилось с порядком выдвижения. Федяев, пробыв в "капсуле" у генерала около часа, наконец-то выбрался оттуда слегка очумевший.

— Беспилотники рыщут по району, картинка в общем-то есть, позиции бармалеев установлены, радиоразведка нарыла кучу источников, сейчас переводчики работают над перехватами, пытаясь понять семантику обмена.

Неподалёку раздался истошный крик:

— Орудие!

Ему ответил не менее громкий вопль:

— Выстрел!

И почти сразу ухнуло одно орудие.

— Началось, — сказал Барченко.

Паша замер на несколько мгновений, ожидая прилёта снаряда, а когда вдали к небу взметнулся столб пыли, поднёс бинокль к глазам. До разрыва было километра четыре, и снаряд, очевидно, упал на "опорник". Похоже, что корректировать не было нужды, и после истошного крика "батарея!", четыре Дэ-тридцатые начали методично забрасывать туда снаряды. После двух-трёх залпов корректировать огонь было бессмысленно из-за стены непроницаемой пыли, поднятой разрывами осколочно-фугасных снарядов, и поэтому батарея била в квадрат на одних установках прицела.

Минут через пять стрельбу открыла вторая батарея, потом дальнобойная батарея, и наконец, реактивная. "Грады" ударили по участку местности, прикрытому от наблюдения небольшим холмом.

— Есть решение сейчас прокатиться вперед, — сказал Федяев, — и встать вон у той возвышенности, где скальник, да обстановку оценить вживую. Нет, мы конечно, видим с беспилотников, что да как, но командирскую рекогносцировку никто не отменял…

Шабалин не успел возразить, как из "капсулы" выбрался генерал Агапов и подошел к Федяеву:

— Ну, где твой тарантас? Этот? С якорем?

— Товарищ генерал, — Федяев выглядел решительно: — Я вас в машину не пущу, пока вы не наденете бронежилет и шлем.

— Значит, сверху поеду, на броне, мне не привыкать.

В войсках знали генерала Агапова не только как грамотного и решительного командира, но и как человека, обладающего личным мужеством и смелостью, которой многие могли бы позавидовать.

— Лампасы вас защитить не смогут, — продолжал протестовать Федяев. — А мне за вас отвечать!

— В машину, — генерал оттолкнул полковника и забрался в "Тигр", где сел рядом с водителем.

Федяеву ничего не оставалось, как подчиниться. В "Тигре" стало тесновато.

— Стас, — Валера обратился к водителю. — Смотри, вот так объезжаем славное сирийское войско, потом прямиком держишь путь вон на ту горушку. Под ней и остановишь.

— Есть, — кивнул водитель.

Две роты уже двинулись вперед, и некоторое время "Тигр" шёл, пристроившись в корму крайней БМП-1, но потом, когда рота сместилась влево, набрал скорость и уже не сворачивая двигался к холму, с которого предполагалось провести визуальную разведку.

Машину трясло на ухабах, и все вцепились в поручни. Генерал сосредоточенно смотрел вперед, и наконец-то сказал:

— Вот тут стой, дальше мы сами…

"Тигр" остановился и Агапов тут же вышел из машины. Выскочили и остальные.

— Ну что, господа, проверим вашу физическую подготовку? — Агапов хитро прищурился. — Вперед — марш!

До вершины было метров двести, и спустя несколько минут, запыхавшиеся, люди уже стояли возле скальника, венчающего холм. Генерал стоял в открытую, словно Кутузов перед Бородино, и шарил биноклем по открывшейся внизу долине. Паша разглядел впереди движение, и положил снайперскую пару в боевую позицию, однако, дальномер показал дистанцию до цели, превышающую возможности "Манлихера" и от стрельбы пришлось отказаться.

— Так, вижу, — время от времени Агапов бросал похожие фразы, — интересное получается…

Барченко и Федяев, переживая за то, что им проходилось стоять возле генерала на открытом пространстве, заносили наблюдения на рабочую карту и нервно поглядывали вперед, обоснованно опасаясь пуска с той стороны противотанковой ракеты.

Паша, на всякий случай, поставив свою винтовку на сошку, лежал рядом со своими снайперами, больше скрываясь от возможного обстрела, чем занимаясь снайперской работой.

Слава Борзов высмотрел какое-то движение в километре от позиции:

— Товарищ капитан, есть цель…

— Где?

Паша приложился к своей винтовке, но как ни силился, разглядеть её не мог. Снайпер-наводчик подтвердил наличие цели, рассмотрев её через свой прибор наблюдения.

— Командир, бьём? — спросил Борзов.

— Да где вы её видите?

Наблюдатель придвинулся ближе к командиру и на ухо зашептал:

— Товарищ капитан, да нет там никого. Но если мы сейчас перед генералом не исполним, орденов нам не видать…

— Орденопросец, твою мать, — выругался Паша и улыбнулся, после чего громко, с расчетом на Агапова, подал команду: — Рассчитать данные для стрельбы!

— Есть! — отозвался Костя Бурман.

Паша повернулся к генералу, и не вставая, обратился к Агапову:

— Товарищ генерал! Обнаружили вражеского наблюдателя, разрешите его ликвидировать?

Генерал на миг отвлекся от наблюдения:

— Нас самих не ликвидируют?

— Давайте встанем ближе к скале, — предложил Федяев.

— Так нас меньше будет видно, — добавил Барченко.

— Хорошо, — генерал сделал несколько шагов, сместившись под прикрытие скалы. — Ну что, капитан, если видите врага — стреляйте!

— Есть! — отозвался Паша и, обернувшись к своим снайперам, сказал: — Огонь по готовности!

Впереди, километрах в трёх, чуть дальше района, подвергнутого артиллерийскому обстрелу, сверкнула вспышка, и поднялся клуб пыли.

— ПТУР пустили, — доложил Борзов. — Возможно, по нам.

— Товарищ генерал, — заорал Паша. — По нам ракету пустили, укройтесь за скалой.

Отдать должное, Агапов мгновенно отскочил за скальник, где еще раньше оказались Барченко и Федяев. Шабалин и снайпера съехали за прикрытие хребта.

— И где? — спросил генерал. — Долго еще?

В этот момент рядом со скалой снаряд коснулся земли, с визгом рикошета подскочил в воздух и, пролетев метров пятьдесят, взорвался в воздухе. Облачко черного дыма быстро рассеялось приземным ветром.

— Ладно, — сказал Агапов. — Нечего нам больше тут делать, поехали обратно…

Спускаясь к машине, Валера поднял с земли хвостовик от прилетевшего снаряда.

— Хороший у них наводчик, — задумчиво сказал он. — С такой большой дальности первым выстрелом, считай, цель накрыл… не ПТУРом.

— А что это? — спросил генерал.

— Осколочный выстрел от 107-миллиметрового безоткатного орудия Б-11. Я такие "безоткатки" изучал в училище, но в войсках уже не застал.

— Он, получается, нас разглядел с трёх километров, — сказал Паша.

— Сделал расчет выстрела, навел орудие, и первый же снаряд положил в районе цели, — сказал Барченко.

— Профессионал, — сделал вывод Федяев. — У них на той стороне много специалистов есть, которые наши военные училища закончили. По нашим боевым уставам воюют.

Они спустились к "Тигру" и спустя двадцать минут уже вернулись на исходную линию размещения войск, где уже практически не было боевых подразделений — они все ушли вперед, в сторону Хулейхиле. Бульдозеристы с утра успели нагрести валы для четырех опорных пунктов, разнесенных друг от друга метров на пятьсот-шестьсот, и уже занятых взводами сирийцев. В одном из опорников расположился полевой штаб корпуса, куда и приехал "Тигр".

Агапов с Федяевым и Барченко забрались в "капсулу", а Паша забрался на крышу броневика, откуда он решил осмотреть окрестности. На крышу так же поднялся и Борзов, который, посмотрев на Пашу, спросил:

— Товарищ капитан, это что за веревочка у вас из шеи торчит?

— Где?

Шабалин провел рукой и в пальцах оказал шнурок, на котором он носил оберег. А Коловрата и след простыл.

— Я, кажется, оберег свой потерял, — испуганно сказал Паша.

— О, смотрите — джихад-мобиль несётся! — безо всяких эмоций сказал Слава. — К соседнему "опорнику"…

С соседнего опорного пункта уже не только стреляли по черной угловатой машине, на огромной скорости идущей на сближение, но и бежали во все стороны, перепрыгивая через защитный вал.

Машина подскочила на валу, как на трамплине, взвилась в воздух, и грузно приземлилась уже в периметре опорного пункта. Над "опорником" полыхнул огромный огненный шар, увеличивающейся сферой разошлась ударная волна, которая, спустя несколько мгновений, ощутимо ударила в лицо.

Тут же до слуха долетел гулкий раскат чудовищного грома, а в грудь ударил крупный стальной осколок.