Введение

Более чем двадцатилетняя история развития современного российского государства, история проб и ошибок, некоторые положительные результаты российского общества и серьезные негативные последствия реализации избранной в 1990-е гг. модели России как страны в ее внешне– и внутриполитических, экономических, социальных сферах жизни, сфере безопасности являются предметом достаточного количества исследований. Но так и не сформулировано ответа на вопрос о том, насколько оптимальна и жизнеспособна эта модель и как она должна видоизменяться по результатам 20-летнего эксперимента, в новых условиях глобальных процессов, особенно активизированных системным социально-экономическим кризисом в странах «золотого миллиарда», спусковым крючком которого стал финансовый кризис, разразившийся в 2008 году.

Сегодня уже ни один серьезный эксперт или политик не рискнет повторить по сути идеологему «рынок решит все», звучавшую с государственных трибун еще каких-то пять лет тому назад. При этом закономерен вопрос, а возможна ли и нужна ли государству и обществу вообще какая-либо социально-экономическая модель? Ясная идеология, стратегия и целеполагание развития? Существует ли вообще эта материя в современной России?

Авторская позиция заключается в том, что такая научно обоснованная модель развития России сегодня отсутствует, будучи заменяемой множеством политик, решений и т. п., которые зачастую противоречат друг другу [1] . Более того, такая модель абсолютно необходима, ибо в противном случае и общество, и государство могут лишь пытаться копировать чужие модели без особой надежды на успех, что в значительной степени и проявляется в нынешнем состоянии российского общества и неспособности государства справиться с основными вызовами, такими как незавершенность институциональных реформ, недиверсифицированность российской экономики, коррупция, преступность, демографический кризис, печальное состояние здоровья (по средней продолжительности жизни Россия оказалась среди мировых аутсайдеров), низкое качество жизни и пр. Тем не менее в работах [2] показано, что научная методология формирования самосогласованных, прозрачных и дееспособных государственных политик существует (рис. В.1).

Рис. В.1. Проблема практической реализации неизбежных преобразований

Совершенно очевидно, что на уровне высшего государственного и политического руководства в целом существует представление о вызовах, о чем свидетельствуют установки на реализацию «национальных проектов», модернизацию и инновационную деятельность, меры по поддержке материнства, социальную помощь пенсионерам и многое другое. Но складывается ощущение, что, признавая целесообразный модернизационный концепт на словах, существующий российский политический класс в целом не принимает его в практическом смысле и системном отношении. Больше того, представление о механизмах и трендах элито-образования в современной России позволяет диагностировать имманентную связь российской политической элиты с существующей экспортно-сырьевой, несуверенной, асоциальной, а подчас и полукриминальной псевдомоделью государственного развития.Для кого, возникает естественный вопрос, пишутся программные документы по модернизации страны, если современный политический класс их не принимает? В силу формальной логики ответ состоит в необходимости и неизбежности ротации элит, в результате которой власть будет осуществляться управленческой командой, способной к реализации истинных (т. е. в интересах жизнеспособности России) модернизационных стратегий.Поэтому вполне обоснован научный и практический интерес изучить возможные концепты властной реорганизации. (Определенные аналогии в части типа теоретического продукта могут в этой постановке усматриваться с ленинской работой «Государство и революция» [3] ). Современные политико-технологические концепты такого рода носят, как правило, закрытый характер. На примере Украины и Грузии имеются все основания утверждать о существовании такого рода разработок, положенных в основу управления и нацеленных на т. н. «оранжевые» трансформации. Не исключено, что такие разработки существуют и для России. Без политических технологий ни один проект такого уровня, как изменение модели государственного развития, не реализуем. Очевидно, что соответствующая политтехнологическая база необходима и для реализации задачи восстановительной, или истинной, в ее национальных интересах, российской модернизации.Именно в силу понимания этой необходимости настоящее исследование посвящено страновому и историческому опыту и теоретическому выбору предпочтительной и вероятной, оптимальной по издержкам модели властной идейной трансформации в России в предположении неизбежности истинной российской модернизации.

История России представляет череду примеров катастрофических событий вследствие запаздывания в реализации модернизационных задач. Главным препятствием всякий раз оказывалось сопротивление и инерционность политических элит. Видением задач модернизации страны исторически высшая российская власть, как правило, обладала. Не доставало именно технологического инструментария (рис. В.2).

Рис. В.2. Исторические последствия сопротивления элит модернизации России

«Некем взять», – объяснял Александр I причины откладывания решения модернизационных задач в его царствование. Между тем, в декабристских кружках формировался достаточно талантливый слой контрэлиты. Не доставало одного – проекта элитной ротации [4] . Потребность в системной модернизации Московского царства в XVII в. была очевидна практически для всех монарших представителей дома Романовых. Необходимо было ликвидировать, прежде всего, усугубляющееся научно-техническое отставание России от Запада, оборачивающееся угрозами безопасности в случае военных столкновений с европейскими государствами. Но это предполагало заимствования по линии секулярной науки и образования. Церковь и воцерковленное московское боярство было категорически против. Пойти на принципиальную ломку сложившегося патриархального уклада русские цари вплоть до Петра I не решались, ограничиваясь реформами в рамках существующей парадигмы развития. Итогом стала катастрофа 1700 г. под Нарвой. Последовавшая затем запоздалая петровская модернизация осуществлялась с рвением, стоившим культурного и демографического надлома России.Почти сто лет продолжалась рефлексия высшей государственной власти в России на необходимость отмены крепостного права. Сама идея достаточно четко осознавалась уже в период екатерининского правления (особенно она актуализировалась во время работы Уложенной комиссии 1767–1769 гг.). В дальнейшем, вплоть до Александра II, не было ни одного государя, который не ставил бы перед собой задачи отмены крепостного права. Но это означало бросить вызов составлявшей опору престола дворянской элите. При Николае I в разные годы было создано 11 специальных секретных комитетов, подготавливающих проект освобождения крестьян. Однако дальше проектных разработок дело не шло. Только катастрофа Крымской войны заставила императорскую власть пойти на запоздалые реформы, проведенные к тому же с ориентацией далеко не на передовые западные образцы.И вновь – игнорирование модернизационных задач. Сохраняемое дворянское землевладение, с вытекающей из него ориентацией на зерновую экспортную модель развития, обрекало Россию на вытеснение в зону мировой периферии. Русско-японская и Первая мировая войны наглядно проявили процесс стремительной деградации Российской империи на фоне модернизированных противников. Однако от решения ключевого аграрного вопроса императорская власть устранилась. Политическая и экономическая системы России продолжали сохранять признаки феодального строя. В результате объективная потребность в ликвидации структур и институтов, препятствующих модернизации страны, была реализована снизу посредством трех последовавших друг за другом революций. Связав свою судьбу с дворянско-поместной элитной корпорацией самодержавие по сути подписало себе исторический смертный приговор. В этом принципиальное отличие российской монархической власти от существующего поныне ряда европейских монархий. Королевская власть Европы сама являлась основным проводником модернизации, пойдя на союз с новыми модернистски ориентированными политическими классами против прежней феодальной и идеократической элиты.Гибель СССР также явилась в значительной мере следствием модернизационного запаздывания. Уже в 1970-е гг. стала очевидной перспектива смены парадигм развития ведущими странами мира. Новые тенденции нашли отражение в распространении концепта так называемого постиндустриального общества. Главное направление мирового развития состояло в актуализации интеллектуального капитала. Однако этот ориентир вступал в противоречие с интересами позднесоветской номенклатуры, связывающей свое благополучие с экспортно-сырьевой парадигмой функционирования СССР и контролем материального распределения. Сегодня уже не обращается внимание на тот факт, что перестроечный концепт звучал первоначально как «перестройка кадровой политики». Сам замысел глобальной ротации элит принадлежал, как известно, Ю.В. Андропову. Провал его в горбачевский период, реальная победа номенклатуры над реформаторами отражает всю сложность и ответственность формирования политико-технологических концептов такого рода.Отсрочка модернизации не отменяет необходимости решения модернизационных задач. То, что не было реализовано на стадии заката существования СССР, вновь актуализируется. Четверть столетия в мировой технологической гонке держав Россией было потеряно. И вновь обострена прежняя коллизия между постиндустриальной модернизацией и парадигмой сырьевой модели экономики. При этом исход противостояния далеко не очевиден. Вполне вероятен сценарий «перестройка-2» с новым элитаристским разделом страны под вывеской укрепления демократических институтов на местах и регионального самоуправления.Напротив, в тех случаях, когда у власти хватало стратегического видения и политической решимости для осуществления властных ротаций, модернизация была успешной. Такие ротационные процессы отмечались, в частности, в модернизационных прорывах Александра III, в период сталинской диктатуры, в Китае, Сингапуре и т. п. Речь, естественно, не идет о рецептуре сталинских политических чисток. В моральном отношении ни для властей, ни для народа в своем большинстве сегодня они не приемлемы. Тем не менее, можно констатировать эффективность власти в достижении поставленных целей в контексте того исторического времени, характерного перспективой будущего столкновения с Германией, хотя отдаленные последствия все равно в историческом анализе нельзя не учитывать. «Ленинская интернационалистская гвардия» для победы в войне нового типа не подходила. Нужен был новый тип управленца и командира. Идеологически необходимость для страны модернизации лучше всего раскрывают слова И.В. Сталина, произнесенные им в начале 1930-х гг. на встрече с руководителями советской промышленности: «Задержать темпы – это значит отстать. А отсталых бьют. История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно. Помните слова дореволюционного поэта: «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь». Эти слова старого поэта хорошо заучили эти господа. Они били и приговаривали: «ты обильная» – стало быть, можно на твой счет поживиться». Они били и приговаривали: «ты убогая, бессильная» – стало быть, можно бить и грабить тебя безнаказанно. Такой уж закон эксплуататоров – бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб – значит ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч – значит ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться» [5] . Вполне подходит и для современной политической парадигмы.

К 2011 г. на уровне высшей политической элиты России на словах наблюдается всеобщая идейная приверженность и востребованность модернизационного концепта. Однако подавляющее большинство представителей власти сходятся в том, что модернизация целесообразна в рамках существующего порядка. Т. е. под модернизацией понимается не смена негодной, нежизнеспособной страновой псевдомодели, а ее эволюционирование, что вполне доказуемо представляется тупиковой парадигмой. Фактически под модернизацией понимается консервация.

В постановке настоящего исследования речь идет не просто о реформах, а о смене существующей нежизнеспособной псевдомодели страны. Под моделью страны понимается совокупность состояний (значений) основных факторов (количественных и качественных) жизнеспособности страны.

Предварительный историко-страновый анализ позволяет идентифицировать ряд «классических» вариантов трансформации властно-управленческих систем в задачах модернизации. Одна из задач исследования заключается в технологическо-сценарном описании этих вариантов, теоретическом выборе наилучшего и оценке его вероятности в современных российских условиях.

Революционный вариант трансформации реализуется в ситуации наименьшей управленческой гибкости властной политической элиты. Смена парадигмы развития осуществляется в этом случае посредством вмешательства масс. Как правило, революция является результатом искусственной задержки правящим классом объективно назревшей модернизации. Классические примеры революционной модели «кадровой революции» демонстрируют Великая французская революция 1789 г. и Октябрьская революция 1917 г. в России. Обе революции были связаны не только с физическим уничтожением и эмиграцией части старой элиты, но и с перевертыванием социальной пирамиды в целом. Революционная трансформация сопряжена, как правило, с наибольшими социальными потрясениями и издержками. Революция имеет высокую вероятность перейти в фазу гражданской войны. Тогда она может быть сопряжена, как это случилось в России, с демографическими катастрофами. Никому не пожелаешь такой перспективы.

Демократический вариант трансформации заключается в срабатывании процедур выборности высших эшелонов власти. Новая модернистская группировка теоретически может оказаться у руля управления государством посредством выборов. На первый взгляд, ввиду своей конституционности и легитимности этот вариант представляется наиболее предпочтительным. Однако сам по себе он еще не гарантирует демократии. Именно выборная технология обеспечила, как известно, приход к власти НСДАП в Германии в 1932–1933 гг., открыв проект национал-социалистской модели модернизации. Сомнения в абсолютизации системы выборов, как пути модернизационного обеспечения, связаны с развитием электоральных политтехнологий. Даже достижение нефальсифицируемости голосования не снимает проблемы. Сегодня наука и ресурсные возможности позволяют достаточно эффективно манипулировать массовым сознанием, обеспечивая в достаточной степени предсказуемый и необходимый политическому заказчику результат выборов.

Зачастую модернизационные задачи решаются политически несамостоятельным режимом. За его спиной обнаруживается явно или латентно наличие внешнего субъекта политики, как правило, в лице иностранного государства. Посредством реализации этой модели Советский Союз обеспечил модернизационный переход от аграрного к индустриальному типу общества в ряде стран Восточной Европы и Азии. Классическим примером успешности режима внешнего управления в решении задач модернизации можно считать послевоенное развитие ФРГ и Японии. Однако такая модель сопряжена с потерей в большей или меньшей степени национального суверенитета.

Чаще всего режим внешнего управления ориентирован не на решение задач модернизации, а на колониальную или даже оккупационную (квазиоккупационную или протекторатную) архаизацию страны. Частично признаки такой управленческой системы обнаруживаются в Российской Федерации образца 1990-х гг., имея в виду поражение СССР и его наследницы России в войне с Западом (холодной войны, что сути не меняет). Иллюзия романтиков 1990-х гг. относительно того, что американские консультанты поведут Россию по пути модернизации, обернулась тотальной деградацией страны. Россия ведь не ФРГ и не Япония. Россия – вечный цивилизационный антагонист Запада. И не по своей воле или желанию. Так мир устроен.

«Дворцовый переворот» отличается «верхушечным» характером кадровой «ротации» и узостью масштабов смены элиты. Механизм его реализации основан на внутреннем разделении правящего политического класса на «модернизаторов» и «инерционщиков» или консерваторов в тривиальном конъюнктурном историческом смысле. Одна часть единой прежде властной команды выступает против другой. События разворачиваются за ширмой публичной политики. Непосвященному народу представляют уже как результат закулисных событий новых фигурантов высшей политической власти. Яркий исторический пример такого рода ротации – отставка Н.С. Хрущева. Первоначальные модернизационные ориентиры пришедшей в 1964 г. к руководству страной группировки отражали косыгинские реформы. Слабость этой модели применительно к конъюнктуре современной России заключается в отсутствии в существующем российском политическом классе потенциальной команды модернизаторов в истинном смысле и нацеленности этого слова.

Цезарианская модель трансформации основана на системе управления, построенной вокруг фигуры национального политического лидера. Модернизационные изменения инициирует и политически проводит в жизнь верховный властный суверен. Режим личной власти подменяет на какое-то время власть политической команды. Инерционную элиту национальный лидер заменяет когортой новых управленческих кадров. В ситуации действенного элитного сопротивления суверен обращается за поддержкой к народу (сценарий отъезда Ивана IV из Москвы в Александрову слободу в 1564 г.). Маоистская кампания «стрельбы по штабам», мобилизации хунвэйбинов – также из этого ряда. Сталинское разворачивание массовой кадровой ротации руководства – еще один пример. Автократическая традиция в истории государственного управления России и современная персоноориентированная система власти позволяют говорить о цезарианской модели политико-технологического концепта модернизации как достаточно реалистичной.

Просматривается как вариант раскол актуальной элиты либо формирования внешней контрэлиты в виде оппозиции с оппозиционным лидером во главе. Примером такого сценария служит имевшее место соперничество Горбачев-Ельцин. В современности заметны контуры проекта, просматриваемые в публичном пространстве, переводящие тандем из благостной гармонии в вид соревнующихся частей якобы единой конструкции. В любом случае, решаемые проблемы обязательно включают вопрос о лидере, об оппонирующей команде и об апелляции к массовой процедуре.

Практически же приемлемая технология, вероятно, может включать элементы нескольких моделей. Цезарианский механизм, в частности, вполне может быть дополнен выборным инструментарием.

Модернизация предполагает принятие волевых политических решений. Для осуществления ее задач необходим, таким образом, достаточно высокий уровень концентрации власти у основного субъекта принятия решений.

В истории, за исключением ранней стадии развития капитализма на Западе, неизвестны значимые модернизационные прорывы, осуществленные в условиях коллегиальности политического руководства. Следовательно, речь должна идти об обнаружении лидера российской модернизации. Кто мог бы персонально взять на себя эту миссию?

Теоретически вероятен вариант выступления в роли лидера российской модернизации В.В. Путина. Можно, безусловно, возразить, что именно с путинским периодом властвования связывается форсирование и пролонгация существующей инерционной экспортно-сырьевой модели развития. Однако прослеживаемая через контент-анализ тенденция ценностно-мировоззренческого позиционирования В.В. Путина, как политика, позволяет прогнозировать вероятность его открытого выступления против идеологии неолиберализма и реализации сущностного модернизма. Причем в этом контексте «модернизация» по неолиберальному варианту, еще раз это подчеркнем, означает не модернизацию, назревшую для современной России, а консервацию существующей псевдомодели.

Обращение к российской истории позволяет не только зафиксировать череду такого рода естественных идейных эволюций государственных лидеров, но и обнаружить в них определенную закономерность. Большинство начинавших в качестве сторонников универсалистско-космополитической модели развития суверенов высшей российской власти переходило к концу своего правления на охранительско-консервативные почвенные позиции. Такие идеологические трансформации феноменологически прослеживаются применительно ко второй фазе правления Петра I, Екатерины II, Александра I, Александра II, В.И. Ленина, И.В. Сталина, отчасти – даже Б.Н. Ельцина. Идейное развитие в эпоху Путина по этой исторической логике вполне систематично.

Другая проблема заключается в нахождении кадров политического и управленческого обеспечения процесса модернизации. Где взять ту элиту, на которую мог бы опереться национальный лидер в реализации задач модернизации? Сформированная по номенклатурному принципу «Единая Россия» на роль генератора модернизационных кадров явно не подходит. Единоросовские структуры скорее нужно рассматривать как одну из проблем будущей модернизации.

Актуален вопрос о нахождении ниш формирования политических контрэлит. Включенная в схемы номенклатурных распределений номинальная оппозиция также не имеет модернизационного потенциала. Из факта отсутствия контрэлит, ориентированных на укрепление жизненных потенциалов России, следует задача их формирования. Контрэлиты формируемы. Нигде и никогда они не существовали как изначальная данность.

Определенные технологические аналогии могут быть обнаружены в опыте подготовки кадров большевистской революции. В центре внимания здесь мог бы оказаться долгосрочный ленинский план формирования революционной партии нового типа («нового ордена меченосцев»). Почти полтора десятилетия, начиная со II съезда РСДРП, ушло на его реализацию.

Контрэлита не создается по опыту современных российских партий в преддверии выборов. В коротких предвыборных политических спуртах рождаются только политические торговые марки, не более. В современной российской ситуации речь идет о достаточно длительно реализуемой задаче. Замысел такого перспективного контрэлитаристского строительства можно усмотреть, например, в инициативе В.В. Путина по созданию Общероссийского народного фронта.

Множество вопросов – от нахождения финансовых источников до организации печатных изданий – составляют ценный, в плане технологий, опыт ленинского контрэлитного партстроительства. Чрезвычайно интересно исследование с этих позиций истории и других многочисленных партий в разных странах мира, сумевших не только прийти к власти, но, что важнее, политически реализовать смену парадигмы или модели развития соответствующего государства.

Из анализа историко-странового опыта и современной политической конъюнктуры может следовать теоретически вероятный алгоритм практического сценария. Методология такой алгоритмизации основывается на разработанной в Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования системе проблемно-управленческой декомпозиции. Каждый шаг формируемой технологии соотносится с целевым ориентиром модернизации и представляет собой решение конкретных идентифицированных проблем.

В гуманитарных работах очень важно контекстное уточнение используемой терминологии. Часто термины имеют много значений, которые уточняются именно в контексте решаемой задачи. Сделаем это уточнение.

Властная идейная трансформация – целенаправленная смена политической элиты России в целях реализации государственно-управленческих задач модернизации и национального возрождения страны.

Политико-технологический концепт – алгоритм практических действий по обеспечению властной идейной трансформации в контексте необходимой модернизации Российского государства.

Модель страны – это совокупность состояний (значений) основных факторов (количественных и качественных) жизнеспособности страны, а также схема взаимодействия этих факторов.

Модернизация – смена модели страны в целях укрепления ее жизнеспособности.

Элита – правящая социально-политическая группировка, имеющая высший социальный статус и непосредственно участвующая в принятии и осуществлении решений, связанных с использованием государственной власти.

Контрэлита – оппозиционная по отношению к элите социально-политическая группировка, способная прийти к власти при осуществлении властной идейной трансформации.

Антиэлита – враждебная по отношению к существующей элите и модели государственности социально-политическая группировка, не способная самостоятельно сформировать государственную власть при актуальной властной идейной трансформации.

Псевдомодель – фактическое состояние государства и общества, возникающее в результате реализации государственных управленческих полномочий в отсутствие принятой политическими элитами и гражданскими институтами модели развития страны.

Существует ли вообще необходимость реорганизации сложившейся псевдомодели России как страны? Реляции об успехах, казалось бы, говорят об обратном – о том, что развитие идет в правильном направлении. Но из чего, собственно, возникло представление об успешности политики 2000-х гг.? Таких реляционных оснований два – рост ВВП (в докризисный период) и высокий рейтинг популярности главы государства. Однако для диагностирования успешности модели страны этого недостаточно. Указанные показатели не отражают общего состояния страны. Причины роста ВВП могут заключаться не во внутренних факторах развития, а во внешнесредовой конъюнктуре (например, из-за цен на какой-либо значимый экспортируемый товар). Популярность же – вообще вопрос имиджа.

Требуется анализ трендов развития России в 2000-е гг. Необходимостью в использованном подходе стало сознательное купирование периода 1990-х гг. («ельцинской эпохи»). Ельцинская модель государства себя, безусловно, дезавуировала. Но было ли в 2000-е гг. предложено в модельном отношении нечто новое?

Имеется два варианта ожидаемых в результате анализа логически противоположных выводов.

Россия 2000-х гг. воспроизводит систему 1990-х, продолжая логику постсоветской неолиберальной деградации.

При новом политическом руководстве в 2000-е гг. удалось достичь системного перелома общего деградационного тренда и перейти к государственному возрождению.

В подобного рода исследовательских задачах нельзя поддаваться вкусовым, политическим или клановым предпочтениям. Есть вполне объективная технология поиска ответа. Это показатели развития страны во всех ее основных сферах жизнедеятельности. При этом наименее уязвимым для критики по основаниям неопределенности или предпочтений в данных является привлечение однородного официального источника статистики, которым пользуются все. Это Росстат.

Одной из наиболее резонансных в пропагандистском отношении кампаний последних лет стала борьба против кризиса депопуляции России. Но население России как сокращалось, так и продолжает сокращаться поныне. Страна по-прежнему вымирает. Темпы снижаются, но совершенно очевидно, что кризис, начавшийся в 2008 г. и протекающий в перелиберализованной, демонетизированной, экспортно-сырьевой, асоциальной России тяжелее, чем во всех странах мира, внесет свой печальный вклад. Какое уж тут возрождение? (Рис. 1.1) [6] .

Рис. 1.1. Численность населения РФ

В качестве свидетельства успешности новой демографической политики РФ приводятся данные о заключаемых молодыми россиянами браках. Однако на уровень советских показателей по количеству заключаемых в год браков на условную группу населения Российская Федерация так и не вышла. Максимально успешный в этом отношении 2008 г. только повторил результат худшего для РСФСР 1990 г. (рис. 1.2) [7] .

Рис. 1.2. Количество ежегодно заключаемых браков

Одновременно в 2000-е гг. возросло число ежегодно регистрируемых разводов. Семья, как фундаментальная скрепа общества, судя по этой статистике, продолжает свою деградацию (рис. 1.3) [8] .

Рис. 1.3. Количество ежегодно регистрируемых разводов

Симптоматично, что на фоне сокращения населения России в 2000-е гг. наблюдался устойчивый рост населения Москвы. Столица и страна оказались в двух различных социальных мирах бытия. Это один из индикаторов кризисного состояния, говорящий о нерациональных процессах внутренней миграции, человеческом опустошении территорий. Проблема касается не только Москвы, но и областных столиц (рис. 1.4) [9] .

Рис. 1.4. Численность населения Москвы

Отдельные демографические показатели в 2000-е гг. несколько улучшились. Частично это улучшение можно связывать с целенаправленными управленческими усилиями. Но реального перелома в демографических трендах, несмотря на возрастание показателей рождаемости, не произошло. Современный репродуктивный эффект во многом объясняется поколенческим переносом положительной демографической волны второй половины 1980-х гг. в связи с вступлением в фертильную фазу тогдашнего поколения родившихся. Учитывая то, что брачный возраст женского населения в России составляет 21–23 года, нетрудно проследить корреляцию современного подъема рождаемости с всплеском репродуктивной активности периода перестройки (рис. 1.5) [10] . При рассмотрении корреляционных связей показателей рождаемости с лагом во времени 21 год обнаруживаются две прямо противоположные формы зависимостей. 1990-е годы находятся по отношению к 1970-м в состоянии антикорреляции. Следовательно, постсоветский кризис депопуляции носил рукотворный характер, не будучи связан с естественными процессами динамики воспроизводства населения. Напротив, двухтысячные годы коррелируют с восьмидесятыми по показателю рождаемости на уровне 0,93. Это означает, что управленческий эффект в увеличении статистики родившихся за последние годы незначителен. С абсолютной точностью воспроизводится кривая репродуктивной активности с 21-годовой временной задержкой.

Рис. 1.5. Соотношение численности родившихся с фазами репродуктивности

Демографически успешные перестроечные годы были скоротечными. За ними последовал репродуктивный провал девяностых. Следовательно, при неизменности демографической политики, а соответственно, при сохранении существующей корреляционной зависимости в скором времени должен начаться очередной спад показателей рождаемости. Некоторое снижение показателя смертности за несколько последних лет также является минимальным. Совокупный коэффициент смертности остается выше, чем в 1990-е гг., не говоря уже об уровне, отмечаемом в советское временя (рис. 1.6) [11] .

Рис. 1.6. Смертность в России

Если же рассматривать этиологию структуры смертности в России по классам причин, то обнаруживается заметное возрастание тех групп, которые традиционно связываются с низким социальным положением умершего: инфекционные и паразитарные заболевания, болезни органов пищеварения. А это прямое свидетельство реального качества жизни в России (рис. 1.7, 1.8) [12] .

Рис. 1.7. Смертность в России по классу инфекционных и паразитарных болезней

Рис. 1.8. Смертность в России по классу таких причин, как болезни органов пищеварения

Либеральный концепт свободного ценообразования в 2000 г. остался неизменной установкой правительства. На практике это означает отказ от развитой ценовой политики. Ее фрагменты применяются, но их недостаточно. В результате потребительские цены продолжали расти (рис. 1.9) [13] .

Рис. 1.9. Индекс потребительских цен в России, в % к уровню 1999 г.

Причем, прежде всего этот рост касается корзины потребления беднейших слоев населения. За 2000–2008 гг. средние цены возросли: на говядину и свинину– в 3,3 раза; кур – в 2,0; колбасу – в 2,7; рыбу – в 3,0; рыбные консервы – в 2,0; сливочное масло – в 3,2; молоко – в 2,9; сыры – в 2,5; яйца куриные – в 2,4; сахар-песок – в 1,5; чай – в 1,9; муку пшеничную – в 2,7; хлеб и булочные изделия – в 3,0; рис – в 3,4; макаронные изделия – в 2,6; картофель – в 3,2; капусту – в 2,5; лук – в 2,7; яблоки – в 2,6; пальто женское – в 2,5; костюм мужской – в 2,4; рубашку мужскую – в 2,3; джемпер мужской – в 2,5; туфли мужские – в 2,1; туфли женские – в 2,0; сапоги женские – в 1,9; бензин – в 2,4; кирпич – в 4,5; капли корвалола – в 1,9; кольцо обручальное – в 2,5; химчистку – в 3,8; стирку белья – в 4,9; стрижку в женском зале – в 4,4; рытье могилы – в 4,7; изготовление гроба – в 3,3; проезд в городском муниципальном автобусе – в 4,0; проезд в метро – в 3,4; плату за муниципальное жилье – в 8,8; водоснабжение и канализацию – в 9,5; отопление – в 9,4; газ сетевой – в 5,3; электроэнергию – в 4,2; билет в кинотеатр – в 5,8; билет в театр – в 6,2; посещение детского сада – в 4,9; проживание в санатории – в 3,8; первичный прием у врача – в 4,0; общий анализ крови – в 3,9; покупку жилья на первичном рынке – в 6,1, на вторичном – в 8,6 раза (по Москве, соответственно, в 7,8 и в 10,1 раза) [14] . Рост зарплат при этом значительно отставал от этой динамики (более детально см. далее). Принципиально ниже были и цены производителей, что прямо указывает на спекулятивный фактор ценообразования.

Страна в материальном отношении в значительной степени продолжает существовать за счет эксплуатации объектов, созданных еще в советский период истории. Основные фонды ветшают, теряют пригодность. Однако процесс эквивалентного фондозамещения не наблюдается. Отсутствует сама политика системного обновления фондов.

Принято считать, что степень изношенности до уровня в 25 % – это допустимая норма, в диапазоне с 25 до 50 % – состояние критическое, а свыше 50 % – ситуация техногенных катастроф. Применительно к стране – это состояние «разрухи» [15] . Современная Россия находится уже в непосредственной близости от данной черты. При сохранении существующих тенденций 50-процентный показатель будет превышен не позже 2014 г. Если не будет срочно включена политика фондовосстановления, начнутся технологические сбои функционирования многих инфраструктурных механизмов (рис. 1.10).

Рис. 1.10. Степень износа основных фондов

Об усиливающейся в 2000-е гг. тенденции деградации свидетельствует, в частности, статистическая динамика состояния жилищного фонда. Объемы жилых площадей, находящихся в ветхом и аварийном состоянии, за последнее десятилетие устойчиво возрастали. Идет, казалось бы, активное строительство нового жилья. Но оно предназначено в основном отнюдь не для переселения той части населения, которая проживает в зданиях трущобного типа (рис. 1.11) [16] .

Рис. 1.11. Ветхий и аварийный жилищный фонд

Состояние инвестиционного обеспечения экономики России Как одно из достижений десятилетия подается увеличение инвестиционных потоков. Действительно, общий объем инвестиций возрос по сравнению с уровнем 1990-х гг. Однако показатели советского времени так и не были достигнуты. Либеральные рассуждения о том, будто бы экономика СССР развивалась исключительно за счет неэкономических механизмов (внеэкономического принуждения), обнаруживают свою несостоятельность. В действительности она была гораздо более инвестиционно активна, чем экономика современной России (рис. 1.12) [17] .Тезис об успешности инвестиционной политики Российской Федерации дезавуируется также при рассмотрении ее показателей в мировом страновом сопоставлении. Россия по инвестициям в основной капитал существенно отстает от ведущих экономик мира (рис. 1.13). Ее позиция по этому параметру оказывается даже хуже, чем по страновому рейтингу ВВП. Группа стран (Индия, Южная Корея, Австралия), имеющих более низкие показатели по валовому внутреннему продукту, опережают Россию по масштабам инвестиционных поступлений. А ведь именно инвестиции тянут за собой экономику. Следовательно, с очевидностью можно предсказать, что место России в мировом рейтинге национальных экономик скоро понизится.

Рис 1.12. Инвестиции в основной капитал в РСФСР и Российской Федерации

Рис. 1.13. Инвестиции в основной капитал по странам мира [18]

Принципиально важно, как распределяются инвестиционные потоки в России. Обнаруживается, что доля государственной и муниципальной сферы в общем инвестиционном пакете за рассматриваемый период резко сокращалась. При сохранении сложившегося положения к 2018 г. государство будет капитализировать не более 5 % всех инвестиций. И наоборот, в результате сложившегося перераспределения все более возрастает доля в совокупном инвестировании находящихся на территории России иностранных компаний. К 2018 г. они по уровню инвестиционных вложений фактически троекратно обгонят российскую государственную сферу. Показатели инвестиционных успехов оказываются в значительной мере не более чем инвестированием иностранного капитала и группировки олигархата (рис. 1.14) [19] .

Рис. 1.14. Инвестиции в основной капитал по формам собственности

Судя по официальным реляциям, в 2000-е гг. вновь заработала остановившаяся было в ельцинский период отечественная промышленность. Показатели роста подтверждаются, казалось бы, и статистически. Однако при детальном рассмотрении обнаруживается широкая группа важных промышленных направлений, где показатели снизились. Активизировались же прежде всего те отрасли, которые в большей степени связаны с решением экспортно-сырьевых задач. Номинированный подъем российской промышленности не носил, таким образом, системного характера. Снижение показателей за период с 2000 г. по 2008 г. произошло в следующих видах производства: говядина и телятина; мука; хлеб; сахар-песок; сахар-рафинад; шерстяные ткани; льняные и льно-джутовые ткани; шелковые ткани; трикотажные изделия; пальто и полупальто; платья; сорочки; текстильные и швейные товары детского ассортимента; кожтовары; валяная и фетровая обувь; оконные блоки; обои; школьные тетради; зубная паста; искусственные волокна и нити; синтетические волокна и нити; антибиотики; витамины; препараты для лечения сердечно-сосудистых заболеваний; болеутоляющие, жаропонижающие и противовоспалительные средства; противотуберкулезные препараты; шины для мотоциклов и мотороллеров; стеновые блоки; шифер; плитки керамические фасадные; фарфоро-фаянсовая и майоликовая посуда; белая жесть; холоднотянутый сортовый прокат (включая подшипниковый прокат); лента стальная холоднокатаная; дизели и дизельгенераторы; подшипники; мини-тракторы; тракторные косилки; металлорежущие станки; автоматические и полуавтоматические линии для машиностроения и металлообработки; турбобуры; автогрейдеры; тракторы на гусеничном ходу; ткацкие станки; швейные машины; электрочайники; электродуховки; электроутюги; электродвигатели переменного тока; взрывозащитные электродвигатели; настольные электролампы; люстры и подвесы; торшеры; гальванические элементы и батареи для электробытовых приборов; радиоприемные устройства; наркозно-дыхательные аппараты; шприцы однократного применения; электрокардиографы; фотоаппараты; часы бытовые (в том числе наручные); мотоциклы и мотороллеры; детские велосипеды; хоккейные клюшки. Список на самом деле далеко не полный, но ярко отражает результат реформы. Страна многое импортирует. Жизнеспособность такой страны падает.Стимулировать развитие обрабатывающего промышленного производства в 2000-е гг. так и не удалось. Функционирующие предприятия работают далеко не на полную производственную мощность. Из выделяемых Росстатом направлений промышленного производства ни одно не выходит на уровень 1991 г. (взят за 100 %). Ниже двух третей своих возможностей функционируют 62 % отраслей, ниже половины – 33 %. А предприятия по производству металлорежущих станков и вовсе работают на уровне 16 % мощностей. Для сравнения, в советские годы этот показатель составлял 87 % [20] .Если ситуация в сфере обрабатывающей промышленности принципиально не изменится, то к 2018 г. полностью прекратится отечественное производство по 35-ти входящим в ежегодный перечень Росстата видам товарной продукции (табл. 1.1) [21] . Безусловно, российский товар может быть заменен иностранным аналогом. Но при этом отечественный товаропроизводитель не просто проиграет, а тривиально перестанет существовать. Соответственно, возрастет степень зависимости российского населения от иностранного производства и поставок и сократится количество рабочих мест.

Таблица 1.1 Виды товаров промышленности, отечественное производство которых может, при сохранении тенденции, прекратиться к 2018 г.

В официальных реляциях об успехах говорится о создании предпосылок для возрождения сельскохозяйственного комплекса России. Номинирован соответствующий национальный проект. Но год от года на всем протяжении рассматриваемого десятилетия происходит сокращение общих площадей сельскохозяйственных угодий России. Окультуренная прежде земля выводится из сельскохозяйственного оборота. За десять лет потери составили более полумиллиона гектаров. Конечно, в масштабах страны это не столь катастрофично. Но в данном случае важно диагностирование самого процесса продолжающейся системной деградации (рис. 1.15) [22] .

Рис. 1.15. Площадь сельскохозяйственных угодий России

Утопичность перспективы интенсивного развития сельского хозяйства в современной России обнаруживается при выявлении трендов состояния материально-технической базы аграрного сектора. Техническая обеспеченность сельскохозяйственных работ на протяжении 2000-х гг. последовательно понижается (рис. 1.16) [23] . Вследствие благоприятных климатических условий можно достичь сверхвысокого урожая. Так было, например, в 1913 г. А между тем, за два года до того, в 1911 г., Российская империя столкнулась с проблемой голода. Разовый высокий урожай лишь скрадывал общее кризисное состояние сельского хозяйства.Та же оценка может быть дана в отношении высоких показателей урожайности зерновых конца 2000-х гг. Общего глубинного состояния аграрного сектора они не отражали. В животноводстве, например, в те же самые годы никакого значимого подъема не наблюдалось. Более того, на протяжении всех 2000-х гг. в России происходило устойчивое сокращение поголовья крупного рогатого скота (рис. 1.17)19. На неизменном уровне осталось только поголовье свиней. Снизился совокупный удой молока. Сократился среднегодовой настриг овечьей шерсти.

Рис. 1.16. Обеспеченность сельскохозяйственных организаций тракторами и комбайнами, шт. на 1000 га

Рис. 1.17. Поголовье крупного рогатого скота

Под влиянием мировых цен на углеводороды в 2000-е гг. происходит резкая деформация структуры внешнеторгового оборота России. Еще более очевидной стала сырьевая доминанта российского экспорта. Занимавшее в 2000 г. около половины всех экспортируемых товаров минеральное сырье увеличило свой удельный вес в торговле со странами дальнего зарубежья до уровня в три четверти (рис. 1.18) [24] .

Рис. 1.18. Товарная структура экспорта РФ в страны дальнего зарубежья

При этом синхронно уменьшалась доля статьи, включающей машины, оборудование и транспортные средства и считающейся индикатором технологического развития. Сокращаемое производство собственных машин замещалось импортом иностранной техники. Удельный вес данной статьи в структуре импортируемых товаров из стран дальнего зарубежья за 2000-е гг. резко возрос, превышая половину всех производимых поставок (рис. 1.19) [25] .

Рис. 1.19. Доля машин, оборудования и транспортных средств в импорте в Россию из стран дальнего зарубежья

Конечно, было бы нерационально не воспользоваться выгодной ценовой конъюнктурой на сырье. Непонятно другое: почему полученные доходы не пошли на развитие высоко-технологического сектора? Почему за счет продажи российского сырья осуществлялась покупка иностранного технического оборудования, а не стимулировалось развитие отечественного промышленного комплекса и создание рабочих мест? При анализе выявленных структурных трендов возникает естественное предположение, что повышение цен на углеводороды преследовало главным образом цель инвестирования экономик западных стран. Они, собственно, и инвестировались посредством увеличения импорта иностранной промышленной продукции.

Показательны изменения, произошедшие за десять лет в структуре занятости населения. В 2000 г. больше всего россиян было трудоустроено в сфере обрабатывающего производства, на второй позиции находилось сельское хозяйство. Теперь первую строчку занимает сервисная группа, объединяющая торговлю и ремонт. По доле торговцев Россия превосходит сегодня любую из западных стран. Неоправданно объединенные в классификаторах с торговлей ремонтные профессии при этом структурного роста соответствующей статьи не определяли. Помимо обрабатывающего производства и сельского хозяйства снизили свое удельное значение добыча полезных ископаемых; производство и распределение электроэнергии, газа и воды, образование.

Наряду со статьей «торговля» возрос удельный вес в структуре занятости финансовой деятельности; операций с недвижимым имуществом, аренды и предоставления услуг; строительства; гостиниц и ресторанов; транспорта и связи; государственного управления; предоставления коммунальных, социальных и персональных услуг (рис. 1.20) [26] .

Происходит таким образом, за некоторыми исключениями, усиление тех направлений, которые Л. Ляруш относит к сферам концентрации фиктивного капитала. Россияне стали больше торговать и заниматься финансовыми операциями, но при этом меньше работать в сфере производства реальных товаров в промышленном и аграрном секторах [27] . Экономика труда замещается экономикой торговой и рентной. Требованиям национальной безопасности это никак не отвечает.

Одна из позиций в реляциях об успехах сообщает о последовательном снижении за 2000-е гг. уровня безработицы. Официальная статистика приводит соответствующие показатели. Кривая безработицы вновь пошла вверх только при вступлении в полосу финансового кризиса.

Рис. 1.20. Структура занятости в российской экономике, в % к совокупной занятости

Численность безработных возросла в 2008 г. сразу на миллион человек. Но общий уровень безработицы при этом все равно оказался ниже показателей четырехлетней давности. Правда, при этом статистика численности безработных, официально зарегистрированных в государственных учреждениях службы занятости, изменялась за истекшее десятилетие совершенно иначе. Ввиду этих расхождений приводимые Росстатом цифры незарегистрированной безработицы вызывают большие сомнения. Получены они были посредством тривиального вычета числа занятых из общей численности экономического населения. А «теневой сектор»? Многие номинально безработные при данном расчете трудятся без официальной регистрации. А натуральное хозяйство? Современная российская статистика с большим трудом идентифицирует занятость лиц, работающих индивидуально. В этом отношении показатели официально зарегистрированной безработицы для определения трендов выглядят более надежно. А они не так впечатляющи. До 2004 г. шел стремительный рост численности безработных, далее происходит некоторое снижение. В итоге, к исходу рассматриваемого периода уровень безработицы был почти в полтора раза выше, чем на старте (рис. 1.21) [28] .

Рис. 1.21. Численность безработных в РФ, зарегистрированных в государственных учреждениях службы занятости

По некоторым регионам положение по показателю занятости населения ухудшилось в 2000-е гг. и стало ниже всех возможных критических порогов. Так, в Ингушетии безработные составляют более половины экономически активного населения республики. В 2000 г. их было менее трети. Война на Кавказе, как говорят, закончилась, деньги на трудоустройство населения кавказских республик исправно выделяются, а безработица при этом резко возросла (рис. 1.22) [29] . Следует ли удивляться непрекращающемуся пополнению рядов боевиков-террористов, если потенциальная база терроризма из числа безработного населения измеряется такими масштабами, как в Ингушетии. Роль государства в обеспечении занятости населения за истекшее десятилетие сокращалась как по удельному весу, так и по абсолютным показателям. Еще в середине 1990-х гг. большинство россиян работало на предприятиях, находящихся в государственной и муниципальной собственности.

Рис. 1.22. Уровень безработицы в Ингушетии, в % от экономически активного населения

На сегодня это менее трети экономически занятого населения (рис. 1.23-1.24)26. Процесс неафишируемой приватизации в 2000-е гг. был продолжен. Намеченная еще А.Б. Чубайсом экстремально-либеральная линия не изменилась. Россия в этом отношении развивается прямо противоположно мировому тренду, состоящему в росте удельного веса государственной собственности в экономике.

Рис. 1.23. Среднегодовая численность занятости на предприятиях государственной и муниципальной собственности

Рис. 1.24. Удельный вес занятых на предприятиях государственной и муниципальной собственности от общей численности занятых

Ранее уже говорилось о росте потребительских цен. Необходимо соотносить его с ростом доходов населения. Основным доводом об улучшении качества жизни россиян за 2000-е гг. служит рост реальных начислений заработной платы. Диапазон годового прироста зарплаты варьировал от 1,9 до 15 %. Но насколько показательна эта динамика для оценки качества жизни большинства российского населения? Статистика оперирует среднедушевым уровнем зарплат. К единому знаменателю приводятся и банкир, и воспитатель детского сада. Известно, что рост зарплат происходил синхронно с еще более стремительным ростом имущественного расслоения. Показательно в этом плане выглядит соотношение динамики реальных начислений заработной платы с величиной прожиточного минимума в России. Рост прожиточного минимума за 2000-е гг. оказался устойчиво выше (за исключением 2007 г.). Это значит, что жизнь в стране дорожала быстрее, чем повышались зарплаты населения. Причем речь в данном случае идет не о совокупной дороговизне жизни (отели, яхты, рестораны), а о соотносимой с минимальным прожиточным минимумом потребительской корзине (рис. 1.25) [30] .

Рис. 1.25. Соотношение роста реальных начислений заработной платы и роста прожиточного минимума, в % к предыдущему году

На протяжении всего десятилетия 2000-х гг. в качестве злободневной темы рассматривался вопрос об осуществлении пенсионной реформы. Достигнутые успехи позиционировались едва ли не как спасение российских стариков. Но каков критерий успешности? Улучшился ли реально социальный статус пенсионеров? Представление об успешности проведенной реформы сразу же рассыпается при сопоставлении размера среднедушевой пенсии в России с величиной средней заработной платы (средний коэффициент замещения). За 2000-е гг. это соотношение устойчиво снижалось. В общероссийском отношении положение пенсионеров, таким образом, за истекшее десятилетие не улучшилось, а, напротив, оказалось ниже исходных рубежей (рис. 1.26) [31] .

Рис. 1.26. Средний размер назначенных пенсий в России по отношению к среднему размеру начисленной заработной платы (коэффициент замещения)

Проблема обеспечения социального равенства вообще отсутствует в риторике современной государственной власти. Такое отношение более всего свидетельствует о сохранении либеральной ценностной парадигмы властно-управленческой команды. Между тем, уровень дифференциации доходов населения входит в зону, генерирующую социальные неустойчивости. За 2000-е гг. происходил устойчивый рост как коэффициента фондов (дифференциация доходов 10 % самых богатых и 10 % самых бедных), так и коэффициента Джини (степень отклонения от равномерного распределения доходов). К 2010 г. Россия оказалась более социально поляризованной, чем это было в 1990-е гг. А поляризация, как известно из истории, становится часто основанием революции (рис. 1.27-1.28) [32] .

Рис. 1.27. Коэффициент фондов (дифференциации доходов населения) (отношение 10 % самых богатых к 10 % самых бедных)

Рис. 1.28. Коэффициент Джини (индекс концентрации доходов)

В современных учебниках истории принято критиковать политику советского государства в отношении села. Обыгрывается художественно-афористический тезис о деградации «русской деревни». В действительности в инфраструктурном отношении советское село имело достаточно интенсивную динамику развития. Если уж и говорить о деградации сельских поселений в России, то наиболее применима эта оценка именно к современному периоду отечественной истории. Развитие многих инфраструктурных направлений было за 2000-е гг. фактически свернуто (сократилось или осталось на прежнем уровне). По некоторым показателям развитости происходила даже ликвидация существовавших ранее инфраструктур. Такому разрушению подверглась, в частности, система почтовой связи. А между тем, далеко не все села обеспечены на сегодня телефонным сообщением и, лишившись почты, они элементарно оказываются отрезанными от «большой земли» (рис. 1.29-1.31) [33] .

Рис. 1.29. Ввод в действие автомобильных дорог с твердым покрытием в сельской местности

Рис. 1.30. Удельный вес сельских населенных пунктов, не обслуживаемых сетью почтовой связи

Рис. 1.31. Число почтовых ящиков на 10 тыс. чел. сельского населения

Продолжился начатый в 1990-е гг. тренд деградации российского образования. Основу его составил процесс тотальной коммерциализации российской образовательной системы. Результатом перевода на коммерческую основу явилась ликвидация нерентабельных учреждений. А о какой рентабельности детского сада, школы или профессионально-технического училища можно говорить применительно к российской провинции? Развитие там образовательных инфраструктур определялось в советское время соображениями стратегического характера. Теперь вопросы стратегии, очевидно, не берутся в расчет. В 2000-е гг. последовательно велось сокращение численности дошкольных образовательных учреждений. Соответственно, произошло итоговое уменьшение численности работающего в них персонала педагогических кадров. Демографические причины здесь не играют роли. Численность детей, приходящихся на соответствующее количество мест, устойчиво возрастала. Сохранившиеся детские сады оказались в итоге переполнены, нормы ясличных и детсадовских групп перекрыты (рис. 1.32-1.33)31.

Рис. 1.32. Численность дошкольных образовательных учреждений

Аналогичный процесс ликвидации «нерентабельных» учреждений происходил в 2000-е гг. в сфере среднего образования. В сельской местности за десять лет оказалось ликвидировано более 10 тыс. школ. Устойчиво сокращалась численность учительского контингента. Все разговоры о повышении социального статуса школьного учителя оказались на поверку бессодержательны (рис. 1.34-1.35) [34] . Впрочем, справедливости ради надо признать, что ситуация с несколькими учениками на школу, рассчитанную на сотни учащихся, в действительности имеет место.

Рис. 1.33. Численность детей, приходящихся на 100 мест в дошкольных образовательных учреждениях

Рис. 1.34. Численность государственных и муниципальных общеобразовательных учреждений

Разрушению подверглась уникальная советская система подготовки квалифицированных рабочих кадров. В 2000-е гг. велось последовательное сокращение численности учреждений начального профессионального образования. Их количество по стране сократилось почти на тысячу единиц. Рабочие профессии для деиндустриализированной экономики сырьевого типа оказались тривиально не нужны. Показатель численности выпускников учреждений начального профессионального образования на 10 тыс. человек занятого населения неуклонно снижался (рис. 1.36—1.37) [35] .

Рис. 1.35. Численность учителей в государственных и муниципальных общеобразовательных учреждениях

Рис. 1.36. Численность учреждений начального профессионального образования

Рис. 1.37. Подготовлено квалифицированных рабочих на 10 тыс. чел. занятого населения

Позитивным на фоне деградации других образовательных структур выглядит, на первый взгляд, рост численности учреждений высшего образования. Но количество в данном случае не только не соотносится с соответствующим улучшением качества, но, напротив, отражает процесс размывания прежних качественных потенциалов. Ценность диплома о высшем образовании в результате коммерциализации и поточной профанации обучения резко девальвировала. Отражением доминанты коммерциализационных механизмов в новой образовательной системе может служить сравнение доли различных специальностей в общей структуре выпускников. Показательно в данном случае сопоставление удельного веса выпуска по специальностям физико-математического и экономического профиля (рис. 1.38) [36] . Когда-то, в период научно-технического прорыва СССР, направления физики и математики были наиболее популярными. В 2000-е гг. их популярность последовательно снижалась. Для массового восприятия эти специальности оказались лишены ореола коммерческой успешности. Вместе с тем, происходил стремительный рост экономистов. Диплом по этому направлению получает каждый третий из российских выпускников вузов. Парадоксальность сложившейся ситуации состоит в том, что привлекательность экономических специальностей росла параллельно с процессом сырьевой структурной деградации самой экономики.

Рис. 1.38. Выпуск специалистов государственными и муниципальными высшими учебными заведениями по группам специальностей и направлениям подготовки (по классификатору 2003 г.)

Широко рекламировался в официальных СМИ национальный проект поддержки системы здравоохранения. Однако инфраструктура лечебно-профилактической помощи населению продолжала разрушаться. Тренд деградации статистически прослеживается по всем классическим показателям, характеризующим инфраструктурную развитость медицины. По численности больничных и амбулаторно-поликлинических учреждений Российская Федерация оказалась отброшена на уровень РСФСР начала 1930-х гг., а это, как известно, было временем массовых эпидемий (рис. 1.39) [37] .

Рис. 1.39. Численность больничных и амбулаторно-поликлинических учреждений в России

Устойчивый спад происходил за истекшее десятилетие по показателю численности больничных коек на условную группу населения (рис. 1.40) [38] .

Рис. 1.40. Число больничных коек на 10 тыс. чел. населения

Причем парадоксально, но со стартом национального проекта «Здравоохранение» динамика падения заметно возросла. Явно не соответствует демографическим задачам, сформулированным Правительством РФ, устойчивое снижение в 2000-е гг. числа коек для беременных женщин и рожениц; числа женских консультаций; детских поликлиник и амбулаторий; фельдшерско-акушерских пунктов (рис. 1.41-1.43) [39] . Системность происходящей по этому направлению деградации говорит о декларативности кампании по защите материнства и детства.

Рис. 1.41. Число коек для беременных женщин и рожениц

Рис. 1.42. Число женских консультаций, детских поликлиник и амбулаторий

Рис. 1.43. Число фельдшерско-акушерских пунктов

Прямым результатом разрушения соответствующих медицинских инфраструктур явилось заметное ухудшение за 2000-е гг. состояния здоровья нации. Показатель численности заболевших приобрел определенно выраженный тренд возрастания (рис. 1.44) [40] . Впору бы бить тревогу. Однако вместо этого звучат реляции об успехах национального проекта.

Рис. 1.44. Заболеваемость населения (число зарегистрированных больных с диагнозом, установленным впервые в жизни, на 1000 чел. населения)

Едва ли не основным ориентиром провозглашенной в 2008 г. Президентом страны новой государственной политики Российской Федерации является инновационность. Однако инновации невозможны без соответствующего развития науки. Но симптомов восстановления отечественного научного потенциала статистика 2000-х гг. не показывает. Напротив, шло устойчивое сокращение как числа научно-исследовательских организаций, так и контингента ученых (рис. 1.45-1.46) [41] . Общий объем финансовых средств, выделяемых на науку в абсолютном выражении за последние годы, казалось бы, несколько возрос. Но результаты политики не измеряются только финансами.

Рис. 1.45. Численность научно-исследовательских организаций

Рис. 1.46. Численность персонала в России, занятого исследованиями и разработками

Деньги являются средством управления, а не его итоговым критерием. Если выделенные средства не изменили тренда деградации научной сферы в России, то это лишь подчеркивает несостоятельность соответствующей политики. Что же до инноваций, то с мертвой точки доли в 9-10 % организаций, использующих инновационные внедрения, за весь период 2000-х гг. Российская Федерация так и не сдвинулась (рис. 1.47) [42] .

Рис. 1.47. Удельный вес организаций, осуществляющих технологические инновации

Одной из главных задач, стоящих перед государством в сфере культуры, является сохранение (а если необходимо – восстановление) национальной (цивилизационной) идентичности страны. Разрушение системы национальных идентификаторов лишает смысловых оснований существования само национальное государство. Известно, какой удар в 1990-е гг. по позициям русской культуры нанесла экспансия американской культурной продукции. Но изменилась ли принципиально ситуация в период 2000-х гг.? Определенным индикатором может служить сопоставление доли российских и американских художественных фильмов, выпущенных на экраны в России, т. е. получивших прокатные удостоверения государственного регистра кино – и видеофильмов.

Проведенное сравнение дает основания утверждать, что перелома в проблеме культурной экспансии США не произошло. Доля российских фильмов находится на том же уровне, как и в середине 1990-х гг., не превышая трети суммарного проката. Представительство американской кинопродукции по-прежнему выше. На определенных временных отрезках ее удельный вес превышал долю отечественных фильмов более чем вдвое. При таком соотношении сохраняет свою актуальность вопрос: культура какой страны преимущественно транслируется в России при пассивном «наблюдении» этого процесса со стороны современной российской власти? (Рис. 1.48) [43] .

Рис. 1.48. Соотношение доли российских и американских художественных фильмов, допущенных к прокату в России, в % от общего количества

Традиционным показателем культурно-образовательного потенциала СССР всегда являлся рост численности библиотек и содержащегося в них книжного фонда. Именно это формировало представление о советском обществе как самой читающей нации в мире. Созданная в СССР уникальная по своей масштабности библиотечная инфраструктура подверглась системному разрушению. В 2000-е гг. процесс ликвидации библиотек был продолжен. Одновременно происходит сокращение библиотечного книжного фонда. Старые книги форсированно списывались, новые поступали бессистемно, со значительными перебоями (рис. 1.49-1.50) [44] .

Рис. 1.49. Численность библиотек в России

Рис. 1.50. Библиотечный фонд России

Можно возразить, что в эпоху развития Интернета библиотеки объективно теряют свою былую актуальность. Но ни в одной из передовых стран современного мира, в отличие от России, объемы библиотечного фонда не сокращаются. Широко внедряемая в сознание людей идея свободного доступа к информации через Интернет, право каждого пользователя – от грудного младенца до старца – самому определять, где правда, а где ложь, наглядно продемонстрировали свою несостоятельность во время информационной атаки на Россию в период российско-грузинского конфликта. Еще одной иллюстрацией возможности искажения реальности посредством современных информационных систем стали события в Северной Африке. Навязывание через сеть Интернет информации порнографического, националистического или фашистского характера заставляет в очередной раз вспомнить об информационных войнах и информационном программировании сознания. Значение традиционных источников информации, связанных с библиотечными и архивными хранилищами, в этой перспективе трудно переоценить. Однако в современной России они явно недооцениваются.В состоянии системной деградации находились в 2000-е гг. и другие инфраструктурные ниши российской культуры. Происходит устойчивое сокращение численности учреждений культурно-досугового типа (домов культуры, клубов) (рис. 1.51) [45] .

Рис. 1.51.Численность учреждений культурно-досугового типа в России

Продолжается последовательное снижение числа платных киноустановок (кинотеатров, кинозалов). Объяснение этого процесса объективным фактором вытеснения кино телевидением и Интернетом не проходит. Число посещений киносеансов за тот же период в целом возросло. Снизилось же оно в сельской местности как раз по причине ликвидации местных кинозалов. Меньше стали ходить в кино, больше – пить (рис. 1.52, 1.53) [46] .

Рис. 1.52. Численность киноустановок с платным показом в России

Рис. 1.53. Число посещений киносеансов в сельской местности

Усилиями журналистики и кинематографа в общественное создание прочно внедрился стереотип о «криминальном беспределе» 1990-х гг. Устойчивый характер приобрело словосочетание «лихие девяностые».

Безусловно, рост преступности в постсоветский период резко диссонировал с криминогенной атмосферой в СССР. Однако в 2000-е гг. «лихое время» отнюдь не закончилось. Общее количество совершаемых преступлений год от года возрастало. Уровень криминогенности оказался даже выше, чем в период приватизационного передела собственности (рис. 1.54) [47] .

Рис. 1.54. Численность зарегистрированных преступлений в России

Действительно, за 2000-е гг. к исходу десятилетия несколько снизился показатель убийств. Но в тоже время резко возросла статистика грабежей (почти в два раза). Увеличился за 2000-е гг. годовой показатель численности лиц, ставших объектами преступных посягательств (рис. 1.55) [48] . Возросло количество преступлений, совершенных против несовершеннолетних. Число осужденных, содержащихся в местах лишения свободы, за первый путинский президентский срок понизилось, но затем снова, начиная с 2005 г., этот показатель изменил траекторию в направлении стремительного роста. К 2010 г. Россия является вместе с США мировым лидером по этому показателю (рис. 1.56) [49] .

Рис. 1.55. Число лиц, потерпевших от преступлений

Рис. 1.56. Число лиц, содержащихся в местах лишения свободы

Получил хождение миф, что будто бы россияне стали больше отдыхать. В действительности же численность учреждений, связанных с инфраструктурой отдыха в России, по многим направлениям была сокращена. Прежде всего это относится к оздоровительным учреждениям социального профиля, функционирование которых напрямую связано с соответствующей политикой государства (рис. 1.57) [50] .

Рис. 1.57. Численность санаторно-курортных учреждений и предприятий отдыха

В качестве особо перспективного и интенсивно развивающегося направления в России позиционируется туризм. Россияне в 2000-е гг. стали действительно больше путешествовать по свету. Правда, позволить себе это в состоянии сравнительно незначительный сегмент российского общества. Для большинства туристский тур по-прежнему является видом «роскоши». Успехи политики в сфере туризма сводятся фактически на нет при сравнении динамики въездных и выездных туристских потоков. Россияне гораздо чаще выезжают за границу, чем иностранцы едут в Россию. И этот разрыв год от года устойчиво возрастает. Та часть российских граждан, которая располагает средствами для приобретения туристских услуг, отдает предпочтение туризму за рубежом, чем путешествиям по своей стране. Бурное развитие туристской сферы в РФ оказывается на поверку преимущественно видом инвестирования экономик других государств. И это понятно: качество обслуживания туристов в России значительно ниже мировых стандартов. Туристский имидж России в сравнительном сопоставлении не только не улучшился, но на фоне остальных стран существенно понизился (рис. 1.58-1.59) [51] .

Рис. 1.58. Отношение числа въезда иностранцев (дальнее зарубежье) в Россию к выезду российских граждан за границу с целью туризма (неконкурентоспособность российских инфраструктур в сфере оказания туристских услуг)

Рис. 1.59. Отношение числа реализованных российскому населению турпутевок по территории России к проданным путевкам в зарубежные страны

«Громом среди ясного неба» для некоторых руководителей, находящихся в искаженном информационном поле, стало фиаско российских олимпийцев на зимней Олимпиаде в Ванкувере. Провал был объяснен организационными ошибками подготовки в соответствующем олимпийском цикле. Виновные в лице Л. Тягачева были найдены. Судя по оргвыводам, может сложиться впечатление, что ванкуверская неудача – это черная полоса после серии блестящих побед. Создавался миф о выдающихся спортивных достижениях 2000-х гг. (футбол, хоккей). Но высшие спортивные достижения традиционно измеряются числом завоеванных золотых медалей. При подсчете доли «золота», которое получили россияне от общего комплекта разыгрываемых золотых наград на олимпийских играх, тренд спортивной деградации России очевиден. Точка Ванкувера находится на общей наклонной плоскости снижения показателей российских олимпийцев (рис. 1.60).

Рис. 1.60. Доля золотых медалей России в общем числе золотых медалей, разыгрываемых на олимпийских играх

Снижение объемов промышленного производства улучшило показатели, характеризующие экологическую ситуацию. «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Но видеть в этом результат целенаправленной политики не приходится. При некоторой активизации производственных мощностей кривая выбросов вредных веществ в атмосферу устойчиво пошла вверх (рис. 1.61) [52] . Государство оказалось совершенно неготовым к инновациям по внедрению «зеленых технологий».

Рис. 1.61. Выбросы загрязняющих веществ в атмосферный воздух в РФ

Особенно наглядно это прослеживается в отношении роста выбросов в атмосферу от автотранспорта. Стремительная автомобилизация российского населения не могла не сказаться на динамике данного показателя. Однако актуальную для Запада задачу внедрения экологически чистого автотранспорта никто всерьез решать не пытается. Российский статистический ежегодник предоставляет сведения как об общих объемах отходов производства и потребления, так и об их использовании и обезвреживании. По этой статистике нетрудно рассчитать, какова эффективность функционирования экологических служб России. Показателем ее может служить доля отходов, которые были обезврежены и переработаны. Такой расчет позволяет снять аргумент, что при активизации экономического развития экологическая ситуация объективно ухудшается. Полученный результат дает основания утверждать, что политика в сфере экологии носит в современной России характер авральных кампаний. Такие «походы» в защиту природы были зафиксированы в 2002 г. и 2007 г. После достигнутых разовых высоких показателей следовал системный спад (рис. 1.62) [53] .

Рис. 1.62. Удельный вес использованных и обезвреженных отходов производства и потребления

Поставим вопрос о качестве (успешности) современного российского государственного управления в самом обобщенном виде. На уровне – правильной дорогой идет страна или неправильной. На рис. 1.64 приведена изменчивость 56-ти статистических показателей развития России за десятилетие 2000–2010 гг. Этот период не спишешь на коммунистов или на Ельцина. Это период сложившейся идеологической либеральной, асоциальной, полусуверенной, цивилизационно неидентичной, монетаристской, сырьевой идеологии, неинвестирующей и неинноватизирующей, но коммерциализирующей все и вся – период следования псевдомодели развития. Это действительно системная и вполне осознанно выбранная правящей группировкой страны модель. Успешна она или неуспешна? Правильна или неправильна?Очевидно, что для обогатившейся части общества совершенно успешна и правильна. Очевидно, что для иных социальных групп и самого государства оценка может быть и иной. Как преодолеть релятивизм критериев оценки?Есть два способа. Первый заключается в нахождении абсолютной ценности для всего разнородного общества. В работах Центра проблемного анализа и государственно – управленческого проектирования по теме «Национальная идея России» таковая предлагается в виде Родины. Одной на всех. На операционали-зированном языке это есть способность страны быть и быть всегда [54] .Актуальность такой постановки вытекает хотя бы из того, что Россия в новейшие времена разваливалась уже дважды. Для характеристики способности быть и быть всегда введено понятие коэффициента жизнеспособности страны. Исторический ход этого коэффициента показан на рис. 1.63.

Рис. 1.63. Коэффициент жизнеспособности России в ее истории. Стрелками отмечены моменты развала страны

Соответственно, можно сопоставить результативность выбранной модели страны в тот или иной период. В этом смысле страна в современный период катится к очередному развалу. Однако еще раз заметим, что кто-то считает иначе. Можно пойти и другим путем. Взять для оценки показатели, критерии которых достаточно консенсусны. Ну, действительно, рост смертности – для всех нормальных людей это плохо. Рост ВВП – хорошо. Рост суицидов – плохо. Рост производительности труда – хорошо. Если можно изменчивость каждого параметра развития представить в очевидной и бесспорной шкале «плохо-хорошо», то последующее суммирование покажет первое приближение ответа на вопрос: правильно или нет развивается страна? Тут, конечно, есть сложности, касающиеся весов отдельных показателей, но в первом приближении оценка делается с точностью до знака. Плюс или минус. Правильно или неправильно.С этой целью показатели развития нормировались на свое же значение в 2000 г., и если их рост означает «плохо», или падение означает «хорошо», то бралась обратная функция. Если рост означает «хорошо», а падение – «плохо», то они так и изображались на графике. Таким образом получены два полупространства оценки динамики развития стран. Верхнее полупространство «хорошо – правильно» и нижнее полупространство «плохо – неправильно».На рис. 1.64 показан результат. В том числе то, что получается при усреднении всех показателей развития, кроме золотовалютных резервов и внешнеторгового оборота (включая в ансамбль параметров даже дутый нефтяными ценами сырьевой экспортный ВВП). Жирная черная кривая развития страны идет уверенно вниз. Особенно в условиях кризиса, что как раз и свидельствует о потере суверенности развития.Сопоставим вывод, полученный по совокупности частных критериев развития, с выводом о жизнеспособности страны, показанной на рис. 1.64. Они совпадают. Страна исповедует нежизнеспособную псевдомодель развития и соответствующую идеологию. Закладывает их в государственное управление.Судя по выступлениям руководителей государства, создается впечатление об их искусственной отстраненности от информации о положении дел в стране. А между тем, страна продолжает, как это отчетливо видно, системно деградировать. Приход В.В. Путина замедлил темпы падения. Обвал 1990-х гг. перешел в плавное скольжение вниз по наклонной плоскости. Но вектор падения по широкому перечню показателей все равно не преодолен. Для его изменения нужна трансформация самой существующей на сегодня псевдомодели.Итак, далеко неполный экскурс в официальную статистику состояния и развития страны подошел к завершению. Вывод очевиден!Самое главное, что показывает панорамный статистический портрет страны, – это то, что ее всеобщая деградация, начавшаяся во времена Ельцина, в периоды второго и третьего президентов России своего направления не изменила. Ее всеобщность говорит о том, что это результат не ошибок, недоработок или неудачных кадровых назначений.

Рис. 7.31. Относительная изменчивость 56-ти показателей развития страны по данным Росстата (ЗВР – золотовалютные резервы, ВТО – внешнеторговый оборот, СРД – среднее всех остальных показателей) [55]

Диагноз в другом: реализуемая государственная политика является для России нежизнеспособной. Трансформация непригодной и нежизнеспособной псевдомодели страны неизбежна. Это не мнение, не частный интерес или вкусовая позиция авторов, а объективный вывод и очевидная альтернатива. Если Россия не изменится, то при усилении социально-политической нестабильности и внешнего давления ее распад скорее всего станет неизбежным. Для иного исхода, т. е. успешного и устойчивого развития России, властная идейная трансформация неизбежна.

Что представляет собой современная российская элита? Постичь это возможно, реконструировав механизмы ее формирования. Однако проведение такой реконструкции в достаточной степени затруднено. Основная трудность связана с отсутствием объективной информации. Как правило, подлинные мотивы элитного отбора носят закрытый характер. В основном они определяются принадлежностью неофита к тем или иным клановым группировкам. Но прямая фиксация фактов клановости – вопрос для правоохранительных органов, а не для научного дискурса. В средствах массовой информации циркулируют многочисленные разоблачения на предмет персоналий различных клановых группировок. Однако представительность такого рода информации, ввиду отсутствия верификационных механизмов, весьма сомнительна. Исследование феномена элитогенеза предполагает, таким образом, использование особого методического инструментария.

В исследовании была апробирована новая методика расчета коэффициента клановости в высшей российской государственной власти. Она заключалась в выявлении совпадающих положений в биографиях представителей политической элиты, значимых, т. е. влияющих на их профессиональное поведение. При ситуации значительных биографических совпадений высокой является вероятность клановой кооптации во власть.

Итак, коэффициент клановости (КК) имеет следующий вид:

КК = 100 %  × (число членов РК с совпадающим значимым признаком) / (численность РК),

где РК – руководящая структура.

Показатель, превышающий 10 % кланового представительства, рассматривается экспертно как пороговое значение для идентификации клановости. Клановость обычно возникает при единстве включенности типа орденской, при общих обстоятельствах биографии (совместное проживание когда-либо, учеба, служба в армии, эмиграция), национальности, интересах криминального клана (мафия), религиозных, родственных и т. д. Чиновник высокого ранга, обучавшийся в одном образовательном учреждении с политическим лидером государства, мог быть кооптирован во властные структуры и в силу личных способностей. Но вероятность действия клановых кооптационных механизмов, безусловно, выше.Исследование было ориентировано на решение двух основополагающих задач. Во-первых, предстояло ответить на вопросы: существовали ли кланы и клановые механизмы кооптации высшей российской политической элиты и какова была динамика изменений во времени соответствующего коэффициента. Во-вторых, следовало определить факторное воздействие политических кланов на жизнеспособность российской государственности.Решение второй исследовательской задачи сопряжено с ответом на вопрос о невозможности выстраивания реальных управленческих механизмов без существования консолидированной вокруг лидера властной команды. Для эффективного управления глава государства должен иметь кадровый круг, на который он мог бы лично опереться при решении актуальных политических задач. Фактор личной преданности занимает поэтому значимое место. Без собственной команды лидер государства (да и любой управленческой структуры) обречен на неуспех.Кадровый отбор во власть исключительно на основе профессиональных качеств сам по себе еще не является гарантией успеха. Не факт, что профессионалы будут работать на решение командных задач. Неинтегрированному в команду управленцу неуспех системы может быть в определенных случаях более выгодным, чем ее успешность. Провал вышестоящего руководства оказывается для него зачастую желаемым результатом, обеспечивающим собственное продвижение вверх по служебной лестнице. Напротив, для человека клана неуспех команды, ввиду неразрывной персональной связи с ней, является личным поражением. Его политическая судьба имманентно связана с командным лидером. Уход последнего означает уход всей команды.С другой стороны, превышение порога клановизации объективно ведет к снижению качества государственного управления. Непрофессиональность кадров может явиться в данном случае фактором деструкции государства. Преданность командному лидеру при отсутствии соответствующих знаний и умений не позволяет эффективно осуществлять управленческие функции, не говоря уже о решении сложных нестандартных или форсмажорных политических задач. Консервация клановой модели ведет к селекции и размножению посредственностей. Напротив, представительство специалистов, «цвета нации» во власти выхолащивается.Длительная клановая селекция кадров неизбежно ведет к государственной катастрофе. Показателен в этом плане исторический опыт российской государственности. Общеизвестно, какими проблемами в осуществлении управленческих функций в Московском царстве XVII столетия оборачивалось сохранение системы «местничества». Родовой принцип выстраивания властной иерархии парализовал в отдельных случаях всю систему государственного управления. Особенно наглядно эти провалы обнаруживались в периоды военных конфликтов. Правительство даже было вынуждено периодически объявлять о «безместии» на периоды войн. Представители высокородных боярских клановых группировок фактически саботировали распоряжения, поступающие со стороны неинкорпорированных в аристократическую систему военачальников. Не случайно, что петровскому государственному реформированию непосредственно предшествовала отмена местничества в 1682 г. специальным решением Земского собора. Однако разрушить сложившуюся клановую систему оказалось достаточно непросто. При Петре I в этих целях вносился запрет на выписки из местнических книг, проводилось их массовое сожжение [56] .Аналогичная ситуация сложилась на закате существования Российской империи. Сохранявшаяся сословная система кадровой ротации все более приходила в противоречие с задачами привлечения на государственную службу новых управленцев-профессионалов. К осуществлению актуальных программ модернизации страны кооптированная преимущественно из поместных дворян тогдашняя политическая элита была малопригодна.Таким образом, возникает понимание амбивалентного значения кланов в системе государственного управления. С одной стороны, клановые механизмы кадровой ротации снижают профессиональные потенциалы управленческих кадров. С другой, они же формируют властную команду, являясь опорой политического лидера в осуществлении единого курса. Следовательно, речь должна идти не об упразднении кланов. Это не может быть достигнуто в принципе. Место ликвидированного клана с неизбежностью займет новый. Реалистическая задача – это вопрос оптимизации. Управленческим ориентиром в данном случае должен стать оптимум клановой инкорпорации во власть, ограниченной критериальными рамками профессионализма управленческой команды.

Политическая элита в действительности нигде и никогда не формировалась демократическим путем. Тезис о необходимости демократизации часто использовала контрэлита против существующей элитной группировки.

Формирование элит в реальности во все исторические времена имело корпоративный, закрытый характер. Везде оно являлось результатом действия различных фильтрационных институтов. В европейские Средние века это были монашеские ордена. На Востоке роль своеобразного политического фильтра принадлежала религиозным школам. В Новое время появляются различного рода политические клубы. Фильтрационные функции исторически принадлежали (и есть основания полагать, что по-прежнему принадлежат) институту масонства. Учитывая реальную дороговизну политических выборов, существует и определенный финансовый фильтр элитного отбора.

Для обнаружения скрытых за ширмой демократии истинных механизмов рекрутинга элит можно обратиться к опыту США.

Определенное клановое представительство существует в любом государстве. Даже в тех государственных системах, которые традиционно позиционируются в качестве демократии, значительное влияние сохраняют политические кланы. Достаточно обратиться к рассмотрению политического истэблишмента США. В 1950-е гг. социолог Ч.Р. Миллз насчитал 200 семей, которые с момента принятия Декларации независимости фактически целиком формировали американскую политическую и деловую элиту [57] . Появление не входящих в этот клановый круг фигурантов носило исключительный характер. Новые фамилии достаточно быстро исчезали с политического небосклона.

За прошедший с момента миллсовского исследования период мало что изменилось. Наиболее яркий пример – отец и сын Буши в президентском кресле США. Между ними при этом был только один фигурант высшей власти – Билл Клинтон. Характерно, что по прошествии второго бушевского правления на политическом Олимпе вновь восстанавливается клинтоновское представительство в лице госсекретаря США Хиллари Клинтон. Чем в данном случае номинируемые в качестве оплота демократии Соединенные Штаты принципиально отличаются от фамильных режимов ряда стран Востока? Тот же непотизм в действии. Личностные качества Дж. Буша-младшего вряд ли у кого-либо оставят сомнения о его продвижении во власть по каналам клановой инкорпорации.

Но, может быть, приводимый пример представляет собой исключение из общего правила демократической ротации? Династии политиков для США – типичное явление. Так, сын второго президента Соединенных Штатов Дж. Адамса Дж. К. Адамс стал сначала госсекретарем, а потом и пятым президентом. Внук основателя политической династии Ч.Ф. Адамс участвовал в избирательной кампании 1848 г., претендуя, хотя и неудачно, на пост вице-президента. Ну а правнук стал одним из наиболее знаменитых (а знаменитость, как правило, редко достигается без соответствующего продвижения) американских историков.

В клановом родстве между собой состояли Теодор и Франклин Рузвельты. Сам автор великого антикризисного курса находился в дальнем родстве с президентами Улиссом Грантом и Захарией Тейлором. Сыновья Франклина Делано претендовали на занятие постов мэра Лос-Анджелеса и губернатора Нью-Йорка.

Нет нужды говорить о месте в американской политической элите клана Кеннеди. Видным сенатором от Демократической партии являлся отец вице-президента в администрации Б. Клинтона, соперник Дж. Буша на выборах Альбер Гор. Дед другого претендента на президентское кресло Дж. Маккея, имея чин четырехзвездного адмирала, являлся одним из основоположников авианосной стратегии ВМФ США, а отец – главнокомандующим Тихоокеанским флотом, руководившим американскими военноморскими силами в период войны во Вьетнаме.

Среди знаменитых прямых предков Дж. Буша – младшего не только президент США. Его дед был сенатором, один прадед – руководителем Национальной ассоциации мануфактурных производств и экономическим советником Герберта Гувера, другой – основателем одной из крупнейших компаний Уолл-стрита Brown Brothers Harriman и финансистом успешных выборных кампаний Франклина Рузвельта.

Выборы очередным президентом США имеющего кенийских предков афроамериканца Барака Обамы – необходимый полит-технологический ход по восстановлению дезавуированной «американской мечты» о равенстве возможностей. Но принципиально сложившуюся систему клановых инкорпораций во власть это не меняет при наличии известных нитей, связующих и Б. Обаму с определенным сектором американского истэблишмента. Что уж в этом отношении говорить о России, для которой традиция демократии при формировании властных элит гораздо менее актуальна, чем для Соединенных Штатов.

Фильтрационные институты элитного отбора – реальность американской политической жизни.

С одной стороны, это родовые кланы. Все перечисленные примеры родства американских политиков не лучшим образом соотносятся с классическим представлением о демократии.

Другой американский элитный фильтр представляют собой религиозные институты. Еще М. Вебер свидетельствовал об их регулятивной значимости в жизни американцев. Переезжая в любой город США, человек, который занимается публичной деятельностью, первым делом идет регистрироваться в существующую религиозную общину. Такая регистрация служит негласным общественным пропуском (фильтром). Без этого успех человека в публичной сфере невозможен.

Религиозная структура американского общества имеет, судя по официальным социологическим данным, следующее представительство: 51,3 % – баптисты, 23,3 % – католики, 16 % – те, кто не разделяют взглядов никакой религии или придерживаются индивидуальных религиозных представлений, и, наконец, протестантские меньшинства – 7–8%. Однако конфессиональная принадлежность американских президентов совершенно не соотносится с указанными пропорциями. Львиную их долю за новейшую историю США представляет именно 7–8% протестантского меньшинства. Гувер и Никсон – квакеры, Эйзенхауэр и Рейган – пресвитериане, Буш-старший, Форд, Рузвельт – епископальная англиканская церковь, Джонсон – церковь Христа. Можно говорить об определенной тенденции. За последние пятьдесят лет известны три случая, когда, вступая в активную политическую деятельность, будущий президент резко менял религиозную принадлежность, переходя из одной общины в другую: Эйзенхауэр, Рейган, Дж. Буш-младший. Случайно ли? Судя по всем этим фактам, определенная роль религиозных общин США в формировании американской политической элиты является достаточно очевидной.

Третий фильтрационный институт США – это элитарные образовательные учреждения. Первую строчку в данном ряду занимает Йельский университет. Там, еще со студенческой парты, формируют американскую политическую элиту («правящий класс»).

Применительно к нашему государству речь, таким образом, должна идти не о демократизации элитогенеза, а о создании фильтрационных институтов селекции элит в интересах России. Это должны быть институты ценностного типа. Они придут на смену ныне действующим фильтрам финансового и непотического профиля. В этой трансформации и заключается путь оздоровления российской государственной власти.

Клановые группировки в высшей российской власти выявлялись посредством анализа биографий представителей политической элиты. Обнаруживаемые групповые совпадения в анкетных данных позволяли сделать предположение о наличии структур соответствующих кланов. Коэффициет клановости рассчитывался, как указано выше.

Для рассмотрения были взяты советский и постсоветский периоды истории. Эмпирическим материалом для определения персоналий политической элиты, применительно к советскому времени, послужили составы Центрального Комитета КПСС, РКП(б), ВКП(б). Они переизбирались на каждом партийном съезде. Последние перевыборы состоялись на XXVIII съезде КПСС в 1990 г. Применительно к постсоветскому периоду для анализа политической элиты использовались данные рейтингов ста ведущих политиков [58] .

Выявление возможных кланов осуществлялось прежде всего через установление общности в биографии национального политического лидера и представителей правящей элиты. В качестве критерия клановости была взята земляческая принадлежность. Представитель элиты рассматривался в качестве представителя правящего клана в том случае, если он жил и работал там же, где и соответствующий лидер государства (рис. 2.1).

Рис. 2.1. Коэффициент клановости в истории Российского государства

Для ленинского периода такого рода клановым идентификатором являлось нахождение в политической эмиграции. Первоначально политэмигранты составляли более трети состава большевистского ЦК. При рассмотрении феномена внутрипартийной борьбы наличие этой группировки удивительным образом оказалось вне внимания историков. Она явственно обнаруживается при помощи примененной в настоящем исследовании методики расчета коэффициента клановости.Актуализировавшаяся стоящая перед большевиками задача строительства новой государственности объективно вела к снижению влияния связанных с внешними силами политэмигрантов. К концу Гражданской войны их долевое представительство в ЦК сократилось до одной пятой части. На уровне высшего эшелона партии велась борьба между национальной (национал-большевистской) и политэмигрантской (интернационалистской) группировками. В сталинский период она завершилась окончательным разгромом клана бывших политэмигрантов (рис. 2.2).

Рис. 2.2. Представительство бывшей политической эмиграции в ЦК

Применительно к периоду правления И.В. Сталина интересна проверка тезиса о наличии в высших эшелонах партии особой грузинской группировки. В нее, при соответствующем расчете, зачислялись не только этнические грузины, но и представители других национальностей, проживавших в разные годы на территории Грузии. Максимум грузинского представительства был достигнут в 1930-е гг., не превысив при этом 7 %. Коэффициент клановости в сталинский период был в пять раз ниже, чем в ленинский период, в 4,8 раза ниже, чем в хрущевский и в 2,1 раза – чем в брежневский. Полученные результаты позволяют утверждать, что режим И.В. Сталина не имел выраженной клановой опоры. Кадры подбирались по иному принципу, скорее с позиций профессиональной пригодности. А режим личной преданности достигался путем нависавшей угрозы репрессии.Важен современный вопрос: возможно ли заменить неприемлемую внезаконную репрессионную систему стимулирования профессиональной эффективности иным легитимным современным принципом? Представляется, что вполне. Однако это возможно либо внешним по отношению к элите способом – например, настоящей выборной ротацией. Либо внутренним личным, жестким лидерским механизмом, что, по-видимому, представляет собой явление довольно редкое и случайное. Кроме того, для подобного шага должен иметься соответствующий кондиционный лидер.Следовательно, политическая успешность не обязательно сопряжена с наличием мощного и развитого клана политического лидера. Это, опять-таки, вопрос оптимизации фактора. Наличие целенаправленной кадровой политики позволяет, как в сталинском случае, опираться не на кланы, а на более широкие слои но-вопривлеченных дееспособных управленческих кадров.Хрущевский период характеризуется восстановлением клановых механизмов кадровой инкорпорации. Представительство правящего клана вновь достигло трети состава ЦК. Для упрочения своего положения в борьбе с оппонентами Н.С. Хрущеву требовалась персональная кадровая опора. Она была найдена прежде всего в политических кадрах Украинской ССР. В совокупности с выходцами из Курской области (родины Первого секретаря ЦК) они составили хрущевский клан. Резкая клановизация высшей власти в 1950-1960-е гг. обернулась в итоге ее депрофессионализацией, снижением качества государственного управления и командным крахом. Урок, который, как будет видно в дальнейшем, очень поучителен для современной властной формации.Брежневский клан кооптировался по регионам партийной карьеры будущего Генерального секретаря – Днепропетровская область, Молдавская ССР, Казахская ССР. Подавляющее большинство в нем занимали выходцы из Днепропетровска. Тезис о существовании «днепропетровского клана» находит, таким, образом, статистическое подтверждение. Коэффициент клановости при Л.И. Брежневе был, правда, заметно ниже, чем при Н.С. Хрущеве. Тем не менее, он фактически вдвое превышал условное 10-процентное пороговое значение. Характерно, что широкая днепропетровская инкорпорация в ЦК началась еще до брежневского избрания. Это говорит о том, что и клан приводил к власти новых лидеров, а не сами только лидеры создавали под себя соответствующие клановые структуры.Одной из причин политического поражения М.С. Горбачева явилось отсутствие собственной политической команды. Горбачевский клан, кооптировавший выходцев со Ставрополья и выпускников МГУ, имел показатель коэффициента клановости около 5 %. Это минимальное значение на всем рассматриваемом временном интервале. За спиной М.С. Горбачева не обнаруживается какой-либо мощной клановой структуры. Известно, какое сопротивление политике М.С. Горбачева на местах оказывали сложившиеся региональные клановые группировки [59] .Исторический опыт лишения М.С. Горбачева власти указывает на риск и при отсутствии у государственного лидера собственной политической команды. События 1991 г. обнаружили дефицит горбачевской кадровой опоры.Правда, диагностируя отсутствие мощного горбачевского клана, необходимо сделать определенную оговорку. На поздней стадии существования СССР в высших властных структурах оказывается достаточное число лиц, продвижение и деятельность которых были связаны с латентным иностранным влиянием. Выявить достоверно состав этой группы не представляется возможным. Но, возможно, именно она и составляла ядро политической команды М.С. Горбачева. Отличие ее от типичных кланов заключалось в целевой направленности на самоуничтожение существующего коммунистического политического режима и самой государственности СССР.Постсоветский период высших властно-управленческих кадров характеризуется новой волной клановизации. До трети представителей политической элиты в современной России составляют лица, происхождение или трудовая деятельность которых связаны с Петербургом (Ленинградом). Понятие «ленинградский клан» является на сегодня достаточно устойчивым в политологической литературе. По уровню кланового представительства в высшей власти Российская Федерация вышла на максимальный в истории показатель, соответствующий периодам революции и хрущевской кадровой ротации. Снижение профессиональных качеств кадров при такой модели ротации политических элит является вполне прогнозируемым и закономерным результатом, который, по опыту хрущевского периода, ведет только к одному: снижению качества государственного управления – вплоть до краха команды. Современные клановые инкорпорации в политическую элиту не ограничиваются петербургским представительством. Известным современным феноменом является широкое введение на уровень высшей власти бывших и действующих представителей органов госбезопасности и силовых правоохранительных структур. Их удельный вес в современной политической элите находится на беспрецедентно высоком уровне, превышая четверть всего истэблишмента. Доля представительства указанных ведомственных кланов пятикратно превышает показатели сталинского периода. Характерно также то, что удельный вес соответствующего клана сохраняет тенденцию роста, увеличившись за 2000-е гг. на 11 % (рис. 2.3).

Рис. 2.3. Представительство органов госбезопасности и правоохранительных органов в политической элите

Еще более впечатляющим является рост представительства в высшей политической власти лиц, деятельность которых связана с банковскими структурами и крупным бизнесом. Уже к 2000 г. оно составляло более трети состава российского правящего класса. К 2010 г. этот показатель и вовсе достиг половины всего истэблишмента. Несмотря на реляции о победе над олигархическим капитализмом образца 1990-х гг., подлинный облик власти позволяет констатировать прямо противоположную тенденцию. Финансовая олигархия составляет сегодня реальность современного функционирования и кооптирования российской власти (рис. 2.4).

Рис. 2.4. Представительство банковских структур и крупного бизнеса в политической элите

Проверка проведенных расчетов была проведена по персоналиям представителей российского парламента. Целесообразность такой проверки определялась двумя соображениями: во-первых, возрастала выборка – до 620 человек; во-вторых, речь шла об органе, формируемом демократическим путем посредством выборов [60] . Если клановые структуры в нем сохраняются, то механизмы выборности сами по себе не отменяют действие иных, недемократических механизмов рекрутинга.

Предположение уверенно подтвердилось. Петербургская группа составляет 12,9 %, представители органов госбезопасности – 12,3 % российских депутатов. Это меньше, чем среди ста ведущих политиков. Но такое уменьшение, по мере снижения по пирамиде власти, прогнозируемо. Для сравнения, представителей вооруженных сил среди депутатов – 6,9 %, что почти в два раза меньше, чем выходцев из органов госбезопасности и МВД. Характерно появление новой клановой группы – бывших спортсменов (5,8 %). И особую позицию занимают представителей банковских структур и крупного бизнеса – 47,9 %.

Цифры, полученные применительно к когорте ста ведущих политиков и парламенту, фактически совпали. Постоянно циркулируют слухи о покупке депутатских мест в Государственной Думе, называются конкретные суммы… При том, что почти каждый второй депутат имеет отношение к банковской или предпринимательской деятельности, т. е. в депутатский корпус кооптируются люди, по меньшей мере, состоятельные, данное обвинение звучит достаточно правдоподобно. Институт выборности, таким образом, сам по себе принципиально не влияет на модель элитного рекрутинга. Выборы достаточно управляемы, если нет жестких механизмов ограничения действия денег. За ширмой выборов в современной России действуют ведомственные и земляческие кланы. Но главное, что определяет основной принцип рекрутинга элит в Российской Федерации, – деньги. Современная демократия – это власть не народа, а денег.

Другой проверяемый посредством методики биографических совпадений показатель характеризует представительство национальных меньшинств на высшем уровне государственной власти. Временной интервал анализа ограничивался при этом советским периодом истории. Данное ограничение связано с наличием эмпирической информации. Анкетные данные в СССР включали, как известно, графу о национальной принадлежности («пятый пункт»). Именно эта самоидентификация представителей ЦК по партийным анкетам и послужила основанием для расчета удельного веса различных национальностей в советской политической элите [61] . Проблема скрываемой национальной принадлежности в данном случае, ввиду неявности идентификаций, выводилась за скобки. Между тем, необходимо признать, что она действительно существовала. Типичным случаем являлось использование рядом представителей национальных меньшинств по конъюнктурно-карьерным соображениям анкетной идентификации – «русский». Т. е. по этому признаку возможна оценка только «снизу». Она, как понятно, является более надежной.

В официальных документах современных россиян графа «национальность», как известно, отсутствует. Ее нет и в паспорте гражданина Российской Федерации. Применительно к современному периоду точно определить национальное представительство в политической элите, таким образом, не представляется возможным. Необходимость расширенной и публичной анкетной идентификации лиц, занимающихся политикой и поступающих на государственную службу, составляет одну из важных составляющих противодействия клановизации власти. Целесообразным в этой связи представляется внесение соответствующих дополнений в федеральные законы – «О государственной службе» и «О защите персональных данных» (рис. 2.5).

Рис. 2.5. Представительство национальных меньшинств в высшей политической элите России

Революционная элита в подавляющем большинстве своем была представлена национальными меньшинствами. Их удельный вес в ЦК превышал первоначально две трети состава. Даже после окончания Гражданской войны он все еще превышал половину численного состава членов Центрального Комитета. Тезис о том, что существенную роль в революции в России сыграли «нерусские», находит, таким образом, прямое статистическое подтверждение. Особенно очевидным статистически являлось существование еврейской и латышской политической клановости. Удельный вес евреев и латышей в ЦК явно диссонировал с их представительством в общей численности населения (рис. 2.6–2.7). В сталинский период представительство национальных меньшинств в государственной политической элите СССР заметно снижается. К концу правления И.В. Сталина оно в 2,3 раза было меньше, чем в начальной революционной точке советского элитообразования. Четко фиксируется перелом, произошедший во второй половине 1930-х гг., после которого доля представительства национальных меньшинств в политической элите начала резко сокращаться.

Рис. 2.6. Представительство евреев в ЦК

Рис. 2.7. Представительство латышей в составе ЦК в первые послереволюционные годы

Применительно к периоду власти И.В. Сталина заслуживает внимания динамика представительства в ЦК еврейских политических кадров. Резкое снижение их удельного веса фиксируется в начальном периоде сталинского правления. Эти изменения хронологически соотносятся с разгромом троцкистской оппозиции. В дальнейшем, в 1930-е гг., представительство еврейского клана не только не уменьшилось, но даже несколько возросло. Полученные данные вступают, таким образом, в противоречие с распространенным в последние годы историографическим представлением о преимущественно антисемитской направленности сталинской партийной чистки. В 1939 г. евреи занимали второе после русских место в ЦК по своему представительству. Ситуация принципиально изменилась только в послевоенный период, на волне кампании борьбы с «безродным космополитизмом». После XIX съезда 1952 г. представительство евреев в советской политической элите сократилось, в сравнении с предшествующим составом, в 6,5 раза. В дальнейшем можно было говорить лишь о латентных формах представленности евреев в ЦК, выражающихся в русификации фамилий и соответствующих изменениях анкетных данных. Но этот аспект проявления клановости, традиционно служащий предметом различного рода конспирологических спекуляций и разоблачений, в применяемом в настоящем исследовании статистическом оценивании выводится за скобки рассмотрения. Вновь укажем, что статистика не подтверждает тезиса о связанности И.В. Сталина с особым грузинским кланом (рис. 2.8). В сталинский период правления удельный вес представительства грузин в советской политической элите оставался примерно таким же, как и в годы ленинского политического лидерства. Не всякий инкорпорированный во власть представитель национальных меньшинств обязательно должен быть связан с клановыми этническими группировками. Угрозу для государственности представляют не сами «инородцы», исторически внесшие важную лепту в успехи российского государственного управления, а инородческие кланы.

Рис. 2.8. Представительство грузин в ЦК

При Н.С. Хрущеве доля национальных меньшинств в советской политике вновь возрастает. На первые позиции этнического кланообразования выходят украинцы. Именно в хрущевский период был достигнут исторический максимум украинского представительства в ЦК. Исследование представленности украинцев на высшем уровне советской государственной власти четко фиксирует резкий подъем этого показателя в период правления Н.С. Хрущева, что позволяет констатировать фактор клановой ангажированности политических инкорпораций (рис. 2.9).

Рис. 2.9. Представительство украинцев в составе ЦК

На время руководства партией Л.И. Брежневым приходится очередной спад представительства национальных меньшинств в высшей политической элите. Состоявшийся в 1976 г. XXV съезд зафиксировал исторический минимум их удельного веса в составе избранного Центрального Комитета. Однако это понижение сменяется скачкообразным подъемом инкорпорации во власть национальных кадров периода перестройки. К моменту краха советской системы их представительство приближалось к половине численного состава партийной элиты. По отношению к 1986 г. их удельный вес возрос почти в два раза. Это была самая существенная перекройка этнической структуры политической элиты за весь советский период. Крах СССР, распавшегося именно по границам национальных размежеваний, указывает на деструктивные последствия соответствующих элитных инкорпораций. Закрепившие свое положение в результате горбачевских ротаций этнические кланы реализовали в конечном итоге клановые устремления сепаратистского раздела страны.

В свете полученных выше выводов определенным индикатором начала внутренних трансформационных процессов в правящей политической элите являются новые назначения. Сохраняется ли в ней прежняя (землячество, олигархат, спецслужбы, этничность) модель клановости? В перечне новых назначений во власть сохраняется доминанта крупного бизнеса и «ленинградцев». Однако при этом обнаруживается исчезновение компоненты, связанной со спецслужбистским прошлым. Очевиден происходящий процесс изменения в системе власти. В этом процессе, вероятно, и будет заключаться исток конфликта в последующем. С одной стороны – силовики, связанные со структурами государственной безопасности, а с другой – финансовые олигархи. По этому разлому и пройдет линия столкновения. Временная коалиция путинского периода вероятнее всего не будет продолжительной.

Исходя из клановых интересов, возможно предположить два сценария развития ситуации. Первый определяется курсом либеральной модернизации. Он уже достаточно определенно декларирован в выступлениях ИНСОРа. Прямыми его интересантами выступают интегрированные в мировой транснациональный бизнес представители финансовых кругов. Второй сценарий представляет собой курс на этатизацию, связанную с интересами силовиков.

Наступает время, когда назревает необходимость определиться. До 2010 г. формулой дня был компромисс между идеями либерализма и сильного государства. Но время противоречивой модели, основанной на конъюнктурном консенсусе, прошло. Союз «и» в новой постановке вопроса должен быть заменен на «или». Прежнее договорное основание – «и либерализм, и сильное государство» – явно не работает. Псевдомодель страны нежизнеспособна. Вызов реальности заключается в выборе: «или либерализм, или сильное государство».

Инициатива разрушения консенсуса исходит от олигархической клановой группы. Она нанесла первый удар. Так, за намерением преобразовать МВД прослеживается вполне определенное стремление отстранить от управления полицейскими структурами людей, пришедших к руководству ведомством из органов госбезопасности.

Безусловно, политическая команда является необходимым условием эффективного властного функционирования. Однако формироваться она может различными способами. Клановая модель ее формирования действует в тех случаях, когда отсутствует эффективная кадровая политика. И, напротив, при наличии более менее оптимальных по профессиональной фильтрации механизмов селекции кадров кланы уменьшают по отношению к политическому лидеру свою актуальность.

Использовавший клановые структуры в своих интересах политический лидер рискует, сталкиваясь с вероятностью со временем превратиться в заложника кланов. В борьбе с финансовыми олигархическими группировками, олицетворяемыми фигурами Березовского, Смоленского, Ходорковского и Гусинского, В.В. Путину требовалось найти собственную клановую опору. Такая опора была, очевидно, найдена в лице земляческого ленинградского и ведомственного клана выходцев из служб госбезопасности. И это было вполне рационально.

Однако в дальнейшем все более актуализировалась задача проведения преобразований государства. Вросшие в существующую систему распределения ресурсов политические кланы оказались одним из основных препятствий модернизации. Назревшие системные преобразования вступили в противоречие с групповыми клановыми интересами. Движение вперед стало возможно только при преодолении политическим лидером сохраняющейся неформальной зависимости от кланов. Такая задача может быть реализована при запуске в действие альтернативных неклановых механизмов кадровой ротации.

В соответствии с общей установкой исследования целесообразно реконструировать осуществленные в истории разных стран властно-управленческие трансформации применительно к вероятности их практического повторения в современной России. В качестве методологического инструментария использовалась методика исторического моделирования и исторической компаративистики. Идентификация различных схем трансформации представлена в виде достаточно устойчивых моделей. Всего их типологически выделено четыре. Это:

1) революция;

2) дворцовый переворот;

3) демократическая легитимная модель;

4) Цезарианская модель.

Рассмотрим их в этой последовательности.

В отношении понятия «революция» существует большая путаница. Сложность связана с употреблением его в рамках различных дисциплин и контекстов. Существуют социально-экономический, социологический, политический, технологический, естественнонаучный, астрономический и иные подходы. В данном случае дефиниция «революция» рассматривается исключительно в рамках механизмов властной трансформации. Поэтому был применен кратологический (кратология – учение о власти) подход.

Под революцией понимается насильственная смена политической власти при участии широких народных масс (рис. 3.1). Ключевыми здесь являются два признака – насильственность и массовость. По первому из них антитезой революции выступает выборная трансформация, по второму – переворот. Противопоставление революций и реформ относится к оценке характера и скорости изменчивости осуществляемых властью преобразований, но не к способам захвата самой власти. Поэтому дихотомия «революционаризм» – «реформизм», как не имеющая прямого отношения к теме исследования, не рассматривается.

Рис. 3.1. Модель революции

Из всех возможных сценариев осуществления властной трансформации революционный путь предполагает наибольшие издержки. В периоды революций разрушаются инфраструктуры, наносится материальный и демографический урон соответствующему государству. Это всегда социальное потрясение. Истории неизвестно ни одного примера, чтобы происходящая революция не сочеталась со снижением показателей экономической развитости. С этих позиций оценивал, в частности, опыт революционной трансформации один из основоположников французского консерватизма Э. Берк. В работе «Размышления о революции во Франции» он однозначно характеризовал описываемое им явление как общественное зло, воплощающее все худшие стороны человеческой природы [62] . Другое дело, что далее, уже после осуществления элитной инверсии, может быть организован как прорыв в развитии страны, так и может произойти ее дальнейшая деградация. В этом принципиальное отличие революций 1917 г. и 1991 г. Однако даже в случае достижения позитивных для страны последствий издержки при революционной трансформации всегда значительны и не всегда оправданы. Нельзя поэтому согласиться с распространенным мнением о революциях как «дешевом» способе взятия власти. Напротив, революционный путь по отношению к ресурсам страны наиболее дорогостоящ.Современные гуманитарные науки не имеют адекватной реалиям XXI в. теории, позволяющей прогнозировать революции и описывать механизмы их осуществления. В России в лучшем случае применяется по инерции советская истматовская теория революции. До сих пор используется в основном трехкомпонентный плехановско-ленинский определитель «революционной ситуации», не позволяющий идентифицировать революции нового типа. Номинированные в свое время В.И. Лениным знаменитые признаки были уже достаточно давно подвергнуты в политической науке ревизии.«Невозможность «верхов» управлять по-старому». Опираясь на этот признак, советские историки видели в управленческих новациях властей симптом надвигающейся революции. Однако большей вероятности лишиться власти подвержена та политическая команда, которая именно по-старому управляет и не считает, что это недопустимо. Элита утрачивает ощущение опасности. Возникает иллюзия, что правление властной элитной когорты «вечно». П.А. Сорокин писал о предреволюционном вырождении господствующей политической элиты, об утрате ею способности к действиям и осознания необходимости перемен [63] . И тут, для властей как гром с ясного неба, – революция. В час «Ч» выродившаяся элита оказывается неспособной даже на силовое противодействие (революция 1991 г.).«Обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс». Этот ленинский признак революционной ситуации не признается в современной политологии в качестве индикатора надвигающейся революции. Истории известны многочисленные примеры, когда ухудшение положения народа никоим образом не сказывалось на его политической активности. Не привело к революции и резкое падение уровня жизни населения в России в 1990-е гг. Ленинская теория дала сбой. В действительности же еще Токвиль указывал, что революции чаще возникают не в результате ухудшения ситуации, а как реакция на неоправдавшиеся ожидания. Мотивы революционной активности переносятся в сферу психологии. Череда лишений вырабатывает у народа соответствующую психологическую адаптацию, умение приспосабливаться к невзгодам. Каждый новый удар по благосостоянию народа воспринимается едва ли не как неизбежность. Но как только у народа формируется ожидание завтрашнего улучшения, а оно не происходит, детонируется революционный взрыв.Французская революция, указывал А. де Токвиль, разразилась тогда, когда объективно социально-экономическое положение населения было значительно лучше, чем в предшествующие десятилетия. Однако любой, пусть незначительный, сбой в динамике улучшений становится революционным катализатором [64] .Такой же качественный рост уровня жизни наблюдался и в канун гибели Российской империи, и в преддверии краха СССР. Революционный мотив движения масс заключался не в том, что жизнь стала невыносимой, а в несоответствии ее имеющимся ожиданиям. Обещали материальное процветание, а вместо этого сохранялся товарный дефицит. Эти ожидания имели не только материальное выражение. Возрастающие общественные запросы определялись факторами роста образованности, информированности, самосознания и др.Взгляды А. де Токвиля получили развитие в разработанной американскими политологами Д. Дэвисом и Т. Гарром теории «Относительной депривации». Побудительной причиной революции считается в этом подходе усугубляющийся разрыв между ожиданиями и объективными возможностями их удовлетворения. Различаются, соответственно, «революции пробудившихся надежд» (новые неудовлетворяемые в рамках прежней системы ценностные запросы), «революции отобранных выгод» (снижение возможностей удовлетворения имеющихся у общества потребностей), «революции крушения прогресса» (сбой в темпах роста улучшения стандартов жизни) [65] .Рост нефтедолларовых показателей ВВП в 1999–2008 гг. и последовавшее затем банкротство модели нефтяного процветания есть типичный пример формирования условий для «революции крушения прогресса». Ссылка на 1990-е гг., когда при худшем положении народа революция, тем не менее, не произошла, в рамках теории «относительной депривации» не действует. Современная ситуация, согласно ей, в гораздо большей степени может быть оценена как потенциально революционная. На первый план здесь могут выйти не столько материальные, сколько психологические и идеологические факторы (рис. 3.2).

Рис. 3.2. Как происходят революции

Третий ленинский признак революции – «повышение социальной активности масс» – не вызывает возражений. Однако он недостаточен. Предоставленные сами себе массы к революции не способны. Нужна управляющая ими организация. Движения протеста, указывал признанный авторитет в исследовании революционных механизмов американский политолог Ч. Тилли, только тогда смогут трансформироваться в политически целенаправленное коллективное действие, когда будут созданы подчиненные жесткой дисциплине группы революционеров [66] . Поэтому посредством уничтожения организационного ядра революция может быть сорвана, тогда как активность масс перенаправлена в иное русло [67] .

1917 г. вошел в мировую историю не только пролетарской революцией в России, но и крестьянской революцией в Мексике. Автор книги «Десять дней, которые потрясли весь мир» американский журналист Дж. Рид оказался в гуще обеих революционных кампаний, оставив ценные свидетельские наблюдения, которые дают основания для сравнения их между собой [68] . События в Мексике опровергали марксистское представление о неспособности крестьянства к организации революции. Выяснилось, что не только пролетариат, как считал К. Маркс, но и организованные в повстанческие отряды крестьяне, могут в зависимости от страновых условий, выступать в качестве движущей силы революционной борьбы, имея в ней реальные шансы на успех. Обнаружилось также, что революционный разлом может проходить по линии противостояния друг другу города и деревни. В России в период Гражданской войны также проявились элементы данного антагонизма.

Впоследствии мексиканский опыт широко использовался в других латиноамериканских революциях. Идея крестьянской революционности нашла свое воплощение в теориях маоизма и «мировой гверильи» [69] . Она применяется и сегодня. Достаточно сослаться на Киргизию, где во время тюльпановой революции основной ударной силой народного выступления в Бишкеке стали доставленные в него сельские жители.

А что Россия? Российские крестьяне и русская деревня совершенно напрасно не рассматриваются в качестве ниши для рекрутинга революционных сил. А между тем, характерное для крестьянской среды гомогенное ценностное отторжение либеральных новаций общеизвестно, «Русская Вандея» сегодня не исключена. Судя по социологическим опросам, ментальная готовность к ней у крестьян имеется.

Мексиканская революция демонстрирует и имманентную организационную слабость крестьянской повстанческой революционности. Мексика находилась фактически под полным контролем повстанцев. Однако институционализировать революционную власть они не смогли.

Лидеры повстанческих армий покинули Мехико и занялись дележом помещичьих латифундий на местах. Продолжавшаяся семь лет крестьянская революция завершилась поражением. Ее опыт указывает, что для осуществления властно-управленческой трансформации свержения существующей властной команды недостаточно. Должен быть подготовлен собственный «теневой кабинет» и должна наличествовать собственная позитивная программа государственной политики [70] .

Другой яркий пример повстанческой революционности в Латинской Америке представляло движение тенентистов (от португальского – лейтенант). Оно объединяло главным образом молодых бразильских офицеров. Организованный в октябре 1924 г. Л.К. Престесом отряд, численность которого варьировала от 1,3 до 4 тыс. человек, преодолел расстояние по территории Бразилии в 25 тыс. км. Не проигравшая ни одного сражения с правительственными войсками повстанческая группировка получила название «непобедимая колонна» [71] .

Однако, как и в Мексике, феерия побед повстанцев не была воплощена в значимые политические результаты.

А возможна ли вообще национально ориентированная властная трансформация в условиях политической гегемонии США в мире? Действительно, американский (англо-саксонский) проект мироустройства противоречит в своей сущности идеалам национального возрождения России. Онтологические основания этих противоречий получили раскрытие в работе «Новые технологии борьбы с российской государственностью» [72] . Однако шанс осуществления национально ориентированной властной трансформации в условиях американского гегемонизма, тем не менее, существует. Об этом свидетельствует опыт революций, организованных в странах, традиционно считавшихся американскими вотчинами.

Как это удавалось?

Лучшим способом предотвращения американского вмешательства являлось создание имиджа идейно-психологической одержимости, пусть даже граничащей с имитацией коллективной экзальтации. Способны ли американцы вступать в борьбу с теми, кто демонстрирует свою готовность умереть? Как показывает практика, далеко не всегда. Режимы, с легкостью идущие на компромисс, проявляющие нерешительность в проведении антиамериканской политики, показывают свою слабость. Они при попытке проведения самодостаточного, национально ориентированного курса оказываются обречены на внешнее вмешательство. Зато на прямое вмешательство в дела государств, проявляющих наступательный радикализм и бескомпромиссность, США идут достаточно неохотно. Куба, Иран, КНДР, Венесуэла, Никарагуа – все эти государства избрали антиамериканизм своим идеологическим знаменем. Однако идти в лобовую атаку против них США не решаются. «Вьетнамский синдром» по сей день не изжит в американском обществе и политическом истэблишменте. Двенадцать лет потребовалось США для принятия решения о военном вторжении на территорию Ирака. Сдерживающим фактором являлось преувеличенное представление о мощи иракских вооруженных сил и главное – об их морально-патриотическом духе. Только когда путем длительного мониторинга выяснилось, что готовность иракцев жертвовать собой во имя Саддама Хусейна это не более чем раскрученный хусейновской пропагандой миф, операции «Буря в пустыне» был дан ход.

Классическим примером успешной властно-управленческой трансформации, связанной с отстранением от власти проамериканской компрадорской элиты, стала Исламская революция в Иране. В отличие от большинства революций и переворотов эпохи холодной войны она была осуществлена без опоры на поддержку одной из двух сверхдержав – США и СССР. Более того, по отношению к ним обеим изначально демонстрировалось подчеркнуто враждебное отношение. Идеологом Исламской революции Аятоллой Хомейни был выдвинут концепт о «двух шайтанах» (демонах). Под «главным шайтаном» понимались США, под вторым – Советский Союз [73] .

С самого начала оппозиция в Иране избрала тактику устрашения противника посредством демонстрации своей готовности к самопожертвованию. Цепную реакцию антишахских волнений вызвал расстрел студенческой демонстрации в традиционно религиозном центре Хуме, организованной в январе 1978 г. против клеветнической статьи о Р. Хомейни в официальной государственной газете. Далее, по истечении установленного шиитской традицией 40-дневного траура, проводились новые демонстрации. Они снова подвергались расстрелу. Следовал очередной траурный период, и все повторялось вновь.

Этими акциями оппозиция добилась моральной победы над противниками. Главным аргументом властей в образовавшемся противостоянии являлась угроза расстрела. Но она оказывалась недейственной. Сторонники построения в Иране исламского государства сами шли под пули. Во властных структурах, не готовых вести борьбу в категориях жизни и смерти, возникло замешательство. Властная элита распалась, войска отказывались стрелять в народ. Моральная победа оппозиции привлекла в ее ряды тысячи сторонников. Страна оказалась парализована экономической забастовкой. В антишахской демонстрации 2 декабря 1978 г. в Тегеране приняло участие два миллиона иранцев. И это в то время, когда в стране было введено военное положение, предусматривающее запрет на проведение любых демонстраций. Два миллиона человек демонстрировало, таким образом, не только неприятие режима, но и свое личное бесстрашие. Это напугало не только иранские власти, но и Запад. Решимость антишахской оппозиции привела к замешательству не только иранских роялистов, но и политические круги США. Вопрос о вторжении в Иран стоял на повестке обсуждений в администрации Дж. Картера. За интервенцию высказывался, в частности, советник по национальной безопасности З. Бжезинский. Однако консолидированной позиции достичь так и не удалось. С тех пор прошло более тридцати лет. Все это время исламский Иран как бельмо на глазу Соединенных Штатов. Однако до сих пор свалить режим иранской теократии американцы были не в состоянии. В общем – это аргумент для российских скептиков, говорящих о бесперспективности отстаивания собственной политической линии в современном мире.

В период размышлений, происходящих в американских политических кругах относительно возможности военной операции против Ирана, Айятолла Хомейни неожиданно для американцев сам атакует. Предпринятые им действия служат прекрасной иллюстрацией того положения, что лучший способ защиты это атака. Под предлогом укрывательства США персидского шаха Хомейни санкционировал в ноябре 1979 г. захват американского посольства в Тегеране. Находящиеся в здании американцы были взяты в заложники. Только в январе 1981 г. они были освобождены.

Демонстративно провокативные действия иранских исламистов были предприняты также против посольства СССР. Иран бросал вызов обеим сверхдержавам. Погромные антиимпериалистические действия студенческой молодежи были официально охарактеризованы Хомейни как «вторая революция, еще более крупная, чем первая». «Бей своих, чтобы чужие боялись». Реализуя данный принцип, исламисты демонстрировали крайнюю решимость в борьбе с противниками революции. Повсеместно действовали исламские суды – трибуналы. Для борьбы с подрывными элементами была создана организация «стражей революции». Типичная формулировка расстрельных приговоров – «служение дьяволу и разложение». Приведение их в исполнение демонстрировалось для устрашения по телевидению и описывалось в СМИ.

Жертвенная энергетика исламской революции с наглядностью проявилась во время ирано-иракского конфликта. В ходе войны массовый характер приобрел феномен шахидизма – «мученичества за веру». Испытывавшая недостаток в военной технике иранская сторона широко использовала тактику «живой волны». Плохо вооруженные ополченцы атаковали в лоб вражеские позиции, невзирая на минные заграждения и перекрестный огонь. Посредством таких атак происходило психологическое подавление противника. Тактика «живой волны» произвела большое впечатление на американских наблюдателей, и впоследствии вошла во многие учебные пособия по военному делу [74] .

Успех Исламской революции в значительной степени был предопределен наличием разработанной идеологии. Революционеры, добиваясь свержения шаха, знали, чего хотят и имели четкие представления о желаемой модели будущей государственности. Теория исламского государства составила основное содержание учения Айятоллы Р.М. Хомейни. Все ее базовые положения были разработаны им еще в дореволюционный период [75] .

В лице Хомейни исламская революция имела признаваемого большинством течений иранского исламизма лидера. Его возвращение в Иран после 15-летней эмиграции стало кульминационным моментом революции. Народ встречал своего кумира, скандируя лозунг: «Шах ушел, Имам пришел». Это была формула легитимизации новой власти. Принципу династической легитимности противопоставлялась легитимность духовной авторитетности имамата.

Обратимся к некоторым положениям программной речи Хомейни, с которыми он вступил на иранскую землю: «…Вся наша экономика разрушена. Если мы захотим вернуть страну в прежнее состояние – понадобятся годы наших совместных усилий. Те, кто под предлогом превращения арендаторов-издольщиков в крестьян-собственников провели аграрную реформу, сделали так, что она обернулась гибелью сельского хозяйства, и теперь вы во всем испытываете необходимость импорта из-за рубежа. Мохаммед Реза сделал это для того, чтобы мы все испытали нужду в Америке и Израиле… Нашу систему образования держали в состоянии отсталости, при этом до такой степени, что в настоящее время наши молодые люди не получают полноценного образования и не доучившись здесь, в связи с нынешним катастрофическим положением, вынуждены уезжать за рубеж на учебу. Телевидение наше – это центр разврата, наше радио и кино, и все центры, где им дозволено действовать, все стали сосредоточением пороков. В Тегеране центров по продаже спиртных напитков больше, чем библиотек. Мы не против кино, телевидения и радио. Мы против разврата и против музыки, которая служит иностранцам и тому, чтобы держать в состоянии отсталости нашу молодежь. Разве когда-либо мы были против центров возрождения? Кино является одним из проявлений цивилизаций, которое должно служить воспитанию людей. Но все эти средства затянули нашу молодежь в разврат. Эти средства полностью использованы для того, чтобы совершить предательство в отношении нашей страны» [76] .

Некоторые аналитики склонны проводить параллель между данным выступлением и «Апрельскими тезисами» В.И. Ленина. Очевидно, у них есть для этого основания.

Какие существуют механизмы предотвращения внешнего подавления национально ориентированных трансформаций? Применительно к современной ситуации речь идет о парировании возможного вмешательства со стороны США и НАТО. Первый описанный выше способ был реализован в рамках проекта Исламской революции. Упрощенно говоря, он состоит в создании искусственного образа психического фанатизма. А кто решится воевать с психами?! Дешевле их изолировать от остального мира. Но «психи» оказываются прагматиками, и изоляция, как в случае с Ираном, не проходит.

Второй способ заключается в разыгрывании карты противоречий между ведущими геополитическими субъектами мира. В данном случае искусственно обостряются противоречия между США и другими значимыми на мировой арене державами. При этом можно получить поддержку как от одной, так и от другой стороны большого конфликта. В этом собственно и заключается искусство лавирования. Такая тактика широко применялась во время национально-освободительных революций, выражаясь в выборе между «социалистическим» и «капиталистическим» путем развития.

Безусловно, США сегодня поддержат ту политическую силу, которая бросит вызов Китаю, несмотря на возможное несоответствие ее американским идеологическим стандартам. Так, в свое время заокеанские банки и крупный еврейский капитал финансировали А. Гитлера, видя в фашизме кулак против СССР. Однако тот, вопреки довоенным идеологическим прокламациям о походе против коммунизма, нанес первый удар по странам Запада.

Третий способ состоит в завуалировании подлинных целей революционного движения, дезинформации в отношении собственной стратегии. Так в свое время мировая финансовая закулиса была тактически переиграна большевиками. Далеко не сразу выяснилось, что под прикрытием коммунистической идеологии осуществлялась модернизация России, восстановившей на новом уровне свои былые державные позиции. Такой же просчет, очевидно, был допущен Западом в отношении фигуры В.В. Путина. Когда, прослушав мюнхенскую речь, спохватились, то обнаружилось, что во главе России стоит в принципе национально ориентированный лидер.

Почему, успешно отразив силовое давление, государственная власть в СССР не нашла средств адекватного реагирования на вызовы несилового воздействия? Причина заключается в ее ментальном несоответствии новым технологическим реалиям ведения холодной войны. Мышление чиновника было, и остается поныне, преимущественно механистическим. Что такое сила в ее физическом выражении – ему предельно понятно. Соответственно, для отражения силового воздействия он должен создавать такой потенциал, который бы превышал совокупный ресурс, используемый противником. Все предельно просто. И, надо признать, с задачами ресурсной мобилизации советский чиновник блестяще справлялся. Но как быть, если вызов не имеет силового выражения? Адекватная рецептура в традиционном арсенале на этот счет отсутствовала.

Негативную роль сыграл также широко тиражируемый в советском обществоведческом дискурсе постулат марксизма-ленинизма о том, что революции без насилия неосуществимы. История показала ошибочность такого взгляда.

Эффективность несилового сопротивления была, возможно, впервые в широкомасштабной практике продемонстрирована Махатмой Ганди. С ненасильственной революции в Индии начался, как известно, процесс крушения Британской империи [77] . Ответом на физическую силу выступала качественно другая «сила». Сила в ответ на ненасильственное деяние не может быть применена. Поэтому характерным ответом властей на ненасилие являлась пассивность. В итоге, захватывающая инициативу оппозиция одерживала победу. Именно несиловая парадигма есть суть феномена «бархатных революций». Само наименование «бархатные» указывает на принципиальное их отличие от классических революций, описываемых в марксистском ортодоксальном дискурсе.

К настоящему времени тема несилового изменения государственного строя является для западной литературы хрестоматийной. На предмет деструкции «недемократических режимов» издаются даже учебные пособия. В них описываются модели организации несиловых революций в странах с «ограниченной демократией». Как минимум, теория, судя по самому факту наличия указанных публикаций, существует. Реализуется ли она на практике – вопрос второй. По меньшей мере, вероятность ее реализации существует и, следовательно, воплощению такого сценария с позиций обеспечения национальной безопасности должно быть организовано соответствующее противодействие.

К указанным пособиям относится, в частности, вышедшая в 1993 г. книга Дж. Шарпа «От диктатуры к демократии. Концептуальные основы освобождения» [78] . Она представляет собой прямое описание того, что произошло спустя десять лет на территории Украины и Грузии. Оранжистам шарповская книга была хорошо известна. Об этом свидетельствует размещение ее на сайтах грузинской «Кмары» и молодежной организации белорусской оппозиции «Зубр». В последнее время текст книги Дж. Шарпа появился и на российских интернет – сайтах. Означает ли это, что шарповская концепция «освобождения» взята на вооружение в применении к России? Это вероятно.

Любое государство, рассуждает Дж. Шарп, существует до тех пор, пока не оказывается перекрытым канал его сотрудничества и, соответственно, солидаризации с обществом. Силовой путь воздействия возможности для такого перекрытия не предоставляет. Это определяет предпочтение, отдаваемое Дж. Шарпом, именно ненасильственному формату борьбы с режимом, как стратегически более перспективному Им приводится широкий перечень рекомендуемых действий ненасильственной освободительной борьбы [79] .

Методы ненасильственного протеста и убеждения

Официальные заявления

1. Публичные выступления

2. Письма протеста или поддержки.

3. Декларации организаций и учреждений

4. Публичные заявления, подписанные известными людьми

5. Декларации обвинения и намерений

6. Групповые или массовые петиции

Общение с широкой аудиторией

7. Лозунги, карикатуры и символы

8. Знамена, плакаты и наглядные средства

9. Листовки, памфлеты и книги

10. Газеты и журналы

11. Магнитофонные записи, пластинки, радио, ТВ

12. Надписи в воздухе (самолетами) и на земле (вспашкой почвы, посадкой растений, камнями)

Групповые акции

13. Депутации

14. Сатирические награждения

15. Групповое лобби

16. Пикетирование

17. Псевдо-выборы

Символические общественные акции

18. Вывешивание флагов, использование предметов символических цветов

19. Ношение символов

20. Молитвы и богослужения

21. Передача символических объектов

22. Раздевание в знак протеста

23. Уничтожение своей собственности

24. Символическое зажигание огней (факелы, фонари, свечи)

25. Выставление портретов

26. Рисование в знак протеста

27. Установка новых уличных знаков и названий

28. Символические звуки

29. Символическое «освоение» земель

30. Грубые жесты

Давление на отдельных людей

31. «Преследование по пятам» официальных лиц

32. Насмешки над официальными лицами

33. Братание с солдатами

34. Бдения («вахты»)

Театр и музыка

35. Юмористические пародии

36. Постановка пьес и музыкальных произведений

37. Пение

Процессии

38. Марши

39. Парады

40. Религиозные процессии

41. Паломничество

42. Автоколонны

Поминание умерших

43. Политический траур

44. Символические похороны

45. Демонстративные похороны

46. Поклонение в местах захоронения

Общественные собрания

47. Собрания протеста или поддержки

48. Митинги протеста

49. Тайные митинги протеста

50. Семинары

Уход и отказ

51. Демонстративный уход

52. Молчание

53. Отказ от почестей

54. Разворачивание спиной

Методы отказа от социального сотрудничества Остракизм отдельных людей

55. Социальный бойкот

56. Выборочный социальный бойкот

57. Отказ от исполнения супружеских обязанностей («по Лисистрате»)

58. Отказ от общения

59. Прекращение религиозной службы

Отказ от участия в общественных событиях, обычаях и работе

60. Прекращение социальной и спортивной деятельности

61. Бойкот общественных событий

62. Студенческие забастовки

63. Общественное неповиновение

64. Приостановление членства в общественных организациях

Устранение из социальной системы

65. Отказ выходить из дома

66. Полный личный отказ от сотрудничества

67. Бегство рабочих

68. Укрывание в убежище

69. Коллективный уход с места жительства

70. Эмиграция в знак протеста («хиджрат»)

Методы отказа от экономического сотрудничества Экономические бойкоты Акции потребителей

71. Бойкот потребителей

72. Отказ от использования бойкотируемых товаров

73. Политика аскетизма

74. Отказ от выплаты арендной платы

75. Отказ арендовать

76. Общенациональный потребительский бойкот

77. Международный потребительский бойкот

Акции рабочих и производителей

78. Бойкот рабочих

79. Бойкот производителей

Акции посредников

80. Бойкот поставщиками и посредниками

Акции владельцев и управляющих

81. Бойкот торговцами

82. Отказ сдавать в аренду или продавать собственность

83. Локаут (остановка производства владельцем)

84. Отказ в промышленной помощи

85. Всеобщая забастовка торговцев

Акции держателей финансовых ресурсов

86. Снятие банковских вкладов

87. Отказ платить гонорары, производить выплаты

88. Отказ выплачивать долги или проценты

89. Ужесточение фондов и кредитов

90. Отказ от уплаты налогов

91. Отказ от «серой» зарплаты

Действия правительств

92. Внутреннее эмбарго

93. «Черные списки» торговцев

94. Международное эмбарго поставщиков

95. Международное эмбарго покупателей

96. Международное торговое эмбарго

Методы отказа от экономического сотрудничества: Забастовка Символические забастовки

97. Забастовки протеста

98. Быстрый уход («забастовка-молния»)

Сельскохозяйственные забастовки

99. Крестьянские забастовки

100. Забастовки сельскохозяйственных рабочих

Забастовки особых групп

101. Отказ от принудительного труда

102. Забастовки заключенных

103. Забастовки ремесленников

104. Профессиональные забастовки

Обычные промышленные забастовки

105. Забастовка истеблишмента

106. Промышленные забастовки

107. Забастовка солидарности

Ограниченные забастовки

108. Частичная забастовка

109. «Бамперная» (выборочная, поочередная) забастовка

110. Снижение темпов работы

111. Работа «строго по инструкции»

112. Невыход «по болезни»

113. Забастовка через увольнение

114. Ограниченная забастовка

115. Избирательная забастовка

Многоотраслевые забастовки

116. Распространяющаяся забастовка

117. Всеобщая забастовка

Сочетание забастовок и экономического закрытия предприятий

118. Прекращение работы и торговли («хартал»)

119. Прекращение всей экономической деятельности

Методы отказа от политического сотрудничества Отказ от поддержки властей

120. Отказ в лояльности властям

121. Отказ в общественной поддержке

122. Издание соответствующей литературы и устные выступления, призывающие к сопротивлению

Отказ граждан от сотрудничества с правительством

123. Бойкот законодательных органов

124. Бойкот выборов

125. Бойкот работы в государственных учреждениях и занятия государственных должностей

126. Бойкот правительственных учреждений, агентств и других органов

127. Уход из правительственных образовательных учреждений

128. Бойкот поддерживаемых правительством организаций

129. Отказ в помощи силам по наведению порядка

130. Снятие знаков собственности и уличной разметки

131. Отказ принять назначение официальных лиц

132. Отказ распустить существующие институты

Альтернатива гражданскому повиновению

133. Неохотное и медленное подчинение

134. Неповиновение при отсутствии прямого надзора

135. Народное неповиновение

136. Замаскированное неповиновение

137. Невыполнение приказа разойтись собранию или митингу

138. Сидячая забастовка

139. Отказ от призыва в армию и депортации

140. Укрывание, побеги и изготовление фальшивых документов

141. Гражданское неповиновение «несправедливым» законам

Акции правительственного персонала

142. Выборочный отказ в помощи представителям правительства

143. Блокирование передачи команд и информации

144. Задержки и препятствия работе учреждений

145. Общий отказ от административного сотрудничества

146. Отказ от судебного сотрудничества

147. Намеренная неэффективность работы и избирательный отказ от сотрудничества исполнительных органов

148. Мятеж

Внутренние акции правительства

149. Псевдо-легальные уловки и задержки

150. Отказ от сотрудничества с мелкими правительственными органами

Международные акции правительства

151. Изменения в дипломатических и других представительствах

152. Задержка и отмена дипломатических мероприятий

153. Воздержание от дипломатического признания

154. Ухудшение дипломатических отношений

155. Уход из международных организаций

156. Отказ от членства в международных организациях

157. Исключение из международных организаций

Методы ненасильственного вмешательства Психологическое вмешательство

158. Самоотдача во власть стихии (самосожжение, утопление и т. п.)

159. Голодовка:

а) голодовка морального давления

б) голодная забастовка

в) голодовка в духе «сатьяграха»

160. «Обратный» суд (использование подсудимым суда для обвинения обвинителей)

161. Ненасильственное психологическое изнурение оппонента

Физическое вмешательство

162. Сидение

163. Стояние

164. Невыход из транспорта

165. Использование сегрегированных пляжей при расовой сегрегации

166. Хождение на месте

167. Моление в сегрегированных церквях

168. Ненасильственные марши с требованием передачи собственности

169. Ненасильственные воздушные полеты в зону, контролируемую оппонентом

170. Ненасильственное вхождение в запретную зону (пересечение черты)

171. Ненасильственное препятствие насилию или иным действиям оппонента собственным телом (психологическое воздействие)

172. Ненасильственное блокирование собственным телом (физическое воздействие)

173. Ненасильственная оккупация

Социальное вмешательство

174. Установление новых социальных порядков

175. Перегрузка помещений

176. Блокирование дорог

177. Бесконечное произнесение речей

178. Самодеятельные представления на улице

179. Альтернативные социальные институты

180. Альтернативные системы коммуникаций

Экономическое вмешательство

181. Обратная забастовка

182. Невыход после окончания работы

183. Ненасильственный захват земли

184. Отказ от соблюдения режима блокады

185. Политически мотивированное изготовление фальшивых денег

186. Предупредительные массовые закупки стратегически важных товаров

187. Захват ценностей

188. Демпинг

189. Выборочный патронаж над фирмами, учреждениями

190. Альтернативные рынки

191. Альтернативные транспортные системы

192. Альтернативные экономические институты

Политическое вмешательство

193. Чрезмерная загрузка административной системы

194. Разоблачение секретных агентов

195. Стремление к заключению в тюрьму

196. Гражданское неповиновение «нейтральным законам»

197. Работа без сотрудничества

198. Двойной суверенитет и создание параллельного правительства.

Не правда ли, узнаваемые обстоятельства современности? В том числе российской. Между тем, Дж. Шарп – не последнее лицо в западном истэблишменте. Он научный руководитель широко известного на ниве борьбы с недемократическими режимами Института Альберта Эйнштейна. Деятельность этой организации направлена на «исследование и обучение с целью использования ненасильственной борьбы против диктатур, войны, геноцида и репрессий». Куда уж более конкретно.Институт был создан в 1983 г., за два года до начала перестройки. Функционирует он за счет финансовых поступлений от правительства США и фонда Сороса. Только за 2000–2004 гг., согласно официальным отчетам института, с целью получения учебных рекомендаций, естественно в «научно-образовательном смысле», сюда обращались группы лиц, представляющие целый ряд стран. Это такие страны, как Азербайджан, Албания, Ангола, Афганистан, Белоруссия, Боливия, Венесуэла, Вьетнам, Гаити, Грузия, Зимбабве, Ирак, Иран, Кашмир, Кения, Кипр, Китай,Колумбия, Косово, Куба, Ливан, Малайзия, Мексика, Молдавия, Объединенные Арабские Эмираты, Палестина, Сербия, Словакия, Тибет, Того, Украина, Шри-Ланка, Эритрея, Эфиопия. Разработки института переведены на 27 языков народа мира. В общем, методика ведения несиловой борьбы пользуется сегодня большим спросом.Впрочем, Институт Альберта Эйнштейна – не единственная организация, где разрабатываются данные стратегии. В этом же исследовательском проектном поле находится деятельность Международного Центра Ненасильственных Конфликтов. Лекции руководителя организации доктора Петера Аккермана регулярно прослушиваются в важнейших политических структурах Запада, включая Госдепартамент США. Центр, согласно презентации на собственном Интернет-портале, «развивает и поощряет использование гражданской ненасильственной стратегии с целью установления и защиты демократии и прав человека во всем мире, предоставляет помощь в подготовке и направлении полевых инструкторов для углубления теоретических знаний и практических навыков применения ненасильственных методов в конфликтах по всему миру, где возможно продвижение “демократии и прав человека”» [81] .

Само понятие «государственный переворот» было введено в научное словоупотребление библиографом кардинала Ришелье Габриэлем Ноде в XVII столетии. На основании анализа тогдашних многочисленных исторических примеров он пришел к выводу, что переворот является универсальным средством прихода правителей к власти. Легитимизация, обоснование прав на престол проводится уже после. В череде государственных переворотов развертывается исторический процесс [82] .

Древнейшим из известных технически безупречно осуществленных государственных переворотов было свержение Олегом в 882 г. с киевского престола Аскольда и Дира. Согласно «Повести временных лет», успех варяжской дружине обеспечило облачение в купеческие одежды. Выдав себя за купцов, варяги проникли в город и в условленный момент неожиданно напали на противника. Итогом этой операции стало объединение Новгорода и Киева в единое государство, создание Киевской Руси.

В современной политологической литературе определенность в отношении понятия «переворот» отсутствует. В качестве переворота применительно к российской истории рассматриваются сегодня столь феноменологически различные явления, как захват власти большевиками в октябре 1917 г., отстранение от власти Н.С. Хрущева в октябре 1964 г. и М.С. Горбачева в августе 1991 г., роспуск Б.Н. Ельциным Верховного Совета в октябре 1993 г. Происходит смешение различных видов осуществления властных трансформаций.

В представляемой авторами классификации переворотов проводится три ключевых разграничения. А именно – переворот с революцией, как захват власти в результате широкого участия народных масс; переворот с легальной демократической инверсией, как смена властно-управленческой команды без насилия посредством процедуры выборов; переворот и цезарианская трансформация, как смена существующей политической элиты при сохранении на своем посту инициирующего трансформационный процесс фигуранта (ов) высшего управленческого уровня.

Под переворотом, таким образом, понимается властная идейная трансформация, реализуемая в форме договора части политической элиты, следствием чего является отстранение от власти или ограничение во властных полномочиях прежнего высшего руководства государством (рис. 3.3).

Рис. 3.3. Модель «дворцового переворота»

В отечественной историографии, с подачи В.О. Ключевского, по отношению к постпетровскому периоду в истории Российской империи прочно закрепилось понятие «эпоха дворцовых переворотов»22. Аналогичная дефиниция использовалась и во французской журналистике для обозначения ситуации политической неустойчивости Франции XIX в. Сравнительная легкость осуществления переворотов в постпетровской России определялась рядом обстоятельств. Отсутствовала широкая народная опора режима (опора в виде института Земского собора была упразднена). Не было четкого механизма передачи власти, а соответственно, имела место неоднозначность трактовок легитимной фигуры преемника. Правительство в принятии политических решений зависело от позиции гвардии. В точности все те же причины обнаруживаются в длительной череде переворотов во время всевластия легионеров в Римской империи. Следовательно, можно говорить об определенной универсальности условий, делающих вероятным сценарий переворотов. Главное при этом – закрытость властно-элитной корпорации, изолированность ее от народа.Отгородившись от давления и контроля снизу элита объективно стремится подчинить себе высшую государственную власть. Избравший закрытую модель элитной ротации глава государства может оказаться заложником властных группировок. Выходом из зависимости для него является обращение к народу, расширение социальной базы власти.Именно так в борьбе с феодальной аристократией действовали европейские короли периода позднего Средневековья. В результате сложился политический союз королевской власти и городов. Стремлением освободиться от боярской зависимости мотивировалось бегство Андрея Боголюбского из Киева во Владимир, а Ивана Грозного – из Москвы в Александрову слободу.Отношения в триаде царь – бояре – народ (при соответствующей терминологической модификации) составляют основной нерв российской политической истории. Фактически все правители Российского государства дифференцировались в выборе между архетипическими образами «боярского» и «народного» царя. «Боярским царем» к концу своего правления являлся Б.Н. Ельцин, начиная как классический народный царь. Разгром В.В. Путиным ельцинского олигархата породил надежды на формирование модели «народной монархии». Однако новая элита путинского призыва все более укрепляла свои позиции, нивелируя обозначенный было вектор сближения президентской власти и народа.К 2010 г. по сути вновь оказались реанимированы некоторые черты брежневского и поздне-ельцинского «боярского типа» правления. Однако необходимо отдавать себе отчет, что положение главы государства в этой системе довольно неустойчиво. Вероятность «дворцового переворота» при «боярской» форме правления существенно возрастает. Мотивом его осуществления может стать импульс внутреннего раскола политической элиты. Потенциально этот раскол правящих кланов вполне реален. Идеологически это проявилось, например, в противопоставлении «консервативной» (единоросовской) и «либеральной» (инсоровской) моделей модернизации. В клановом отношении сталкиваются интересы элитных группировок «олигархического бизнеса» и «органов госбезопасности».Сложившееся представление о перевороте как наименее затратном и наименее правовом способе осуществления властной трансформации исторически не подтверждается. Ввиду необходимости отстранения от власти высшей политической элиты в подавляющем большинстве переворотов оказываются задействованы армия и спецслужбы. Самой операцией переворота дело не ограничивается. Взять власть в свои руки мало, необходимо еще удержаться у власти. Соответственно, должны быть декларированы основания легитимности новой властной команды. Убедить в этом народ далеко не всегда удается. Вероятным последствием переворота может стать гражданская война. Детонатором ее исторически выступали не только революции (российский сценарий), но и перевороты. Столкнувшись с неприятием декларированной версии легитимности экс-заговорщики часто идут на применение массового политического террора. При неумелом и стратегически ошибочном осуществлении переворот теоретически может иметь не менее кровавые последствия, чем революция.Сама тема технологии осуществления государственного переворота в России табуирована. Процесс изучения проблемы в данном случае путается с декларацией призывных обращений. Ввиду такого опасения вне поля исследований в отечественной науке долгое время оказывались вопросы теории и практики терроризма, националистического экстремизма, различных социальных девиаций. Когда же страна в очередной раз де-факто столкнулась со всеми этими явлениями, адекватной, научно обоснованной рецептуры по борьбе с ними не оказалось.Такой же вакуум существует в российской науке в отношении вызовов революции и государственных переворотов. Соответственно, методически разоруженными перед ними оказываются и органы государственной безопасности. Между тем на Западе общественные науки существенно продвинулись вперед в разработке указанной проблематики. Еще в 1931 г. вышла книга итальянского публициста Курцио Малапарте «Технология государственного переворота» (переиздана на русском в 1988 г.), за которую автор подвергся гонениям в фашистской Италии. Авторский вывод заключался в констатации высокой степени уязвимости фактически всех государств по отношению к тактике переворотов. Правительство элементарно не обладало должными знаниями относительно того, как защитить собственную власть. Посредством правильной заговорщической техники, полагал К. Малапарте, революция или переворот могут быть осуществлены вне зависимости от того, к какой стратегии (идеологии) они прилагаются. Он ссылался, в частности, на утверждение Л.Д. Троцкого о том, что тактика захвата власти, использованная большевиками в России, могла быть с успехом применена и в совершенно непохожих на нее странах, таких как Швейцария, Голландия или Англия [83] .На 14-ти языках мира переиздана книга Эдварда Люттвака «Государственный переворот: практическое руководство». Перевода ее на русский не существует до сих пор. Между тем эта книга является признанным классическим пособием для спецслужб. Правильная техника осуществления переворота, полагал Э. Люттвак, позволяет минимизировать людские потери, сопровождающие многие революции и войны XIX–XX столетий. Люттваковская методика бескровных переворотов была применена, как известно, при организации «бархатных» и «оранжевых» революций [84] . Если К. Маллапарте подвергался за свой труд преследованиям, то Э. Люттвак – респектабельная фигура в вашингтонском Центре стратегических и международных исследований. Различие судеб двух экспертов является симптоматическим свидетельством принципиального изменения отношения к разработке проблемы технологий государственных переворотов в кругах политической элиты Запада [85] .

Одним из типичных примеров описываемой модели служит военный переворот 1962 г. в Йемене. Йеменское Мутаваккилийское Королевство представляло собой в то время теократическую монархию, где любые проявления внешней оппозиционности к режиму казались невозможными. Тем более, что прежние локальные попытки мятежей элиты были жестоко подавлены. Заговор возник в условиях перехода власти от умершего короля и имама Ахмеда ибн Яхны Хамиддадита к его сыну принцу Сейф-уль-Исламу Мухаммаду аль-Бадру. Заговорщическую структуру представляла организация «Свободные офицеры», возглавляемая начальником королевской гвардии бригадным генералом Абдалла ас Самялом. Наряду с йеменским офицерством в организации заговора приняли активное участие представители спецслужб Египта («Мухабарат-Элам»). В результате однодневного переворота 26 сентября 1962 г. монархический режим был свергнут и провозглашена Йеменская Арабская Республика.

Казалось бы, можно было уже писать новую страницу истории республиканского Йемена. Однако обладающие высокой степенью религиозности йеменские зейдитские племена поднимаются на защиту имама. Начинается длившаяся восемь лет кровавая гражданская война (1962–1970 гг.). В Йемен направляют свои военные силы и инструкторов Египет и Иран, поддерживавшие разные стороны конфликта. Республиканцы, потерпев ряд поражений, оказались окружены роялистами на последнем удерживаемом ими плацдарме – йеменской столице Сане. Восстановление теократического режима было уже фактически воплощенной реальностью. Только вмешательство СССР, пригрозившего применением военной силы, определило в итоге успех республиканцев. Так что довод о минимуме жертв при реализации сценария переворота не проходит проверки исторической фактологией [86] .

Демократия сама по себе не есть панацея от революции и переворотов. Попытка рассмотрения их в качестве исключительного явления стран «третьего мира» не проходит. Западные государства, как показывает история новейшего времени, от переворотов и революций тоже не застрахованы. Это наглядно иллюстрирует факт захвата власти в 1967 г. в Греции, постоянном члене ЕС и НАТО, группировкой консервативно настроенных офицеров. Демократические институты не стали препятствием для военного переворота. Диктатура «черных полковников» продержалась семь лет, с 1967 г. по 1974 г., и была признана как населением Греции, так и странами Запада. Посол США в Афинах Ф. Тэлбот осудил переворот, назвав его «изнасилованием демократии». Однако имеющий дело с реальными политическими технологиями глава миссии ЦРУ в Афинах Дж. Мори только иронизировал: «Как можно изнасиловать шлюху?».

Успех выступления был обеспечен тактикой точечных арестов. Все потенциальные фигуранты оппозиции были арестованы в первые же часы переворота. Всего на основании заранее составленных списков подверглись аресту около 10 тыс. человек. Легитимность выступлению «черных полковников» придавало преподнесение своих действий не как захват власти, а, напротив, как предотвращение переворота, организованного коммунистами и анархистами.

Под определение анархо-коммунистического заговора, впрочем, подводились и многие западные культурные проявления – как, например, рок-музыка или мировоззренческий секуляризм. Движение «черных полковников» было столь же антикоммунистическим, сколь и антизападным. Идеология режима базировалась на концепте православного национализма. Отсюда популярный девиз: «Греция для греков-христиан».

«Черные полковники» достаточно прочно контролировали власть. Массового сопротивления их режиму внутри самой Греции организовано не было (с протестными акциями выступали в основном греческие эмигранты). Падение полковничьего правления произошло лишь вследствие неудачной военной авантюры на Кипре, поставившей государство на грань войны с Турцией. Но это с переворотом 1967 г. прямой связи уже не имело.

И сегодня значительная часть греков продолжает оценивать диктатуру «черных полковников» положительно. Так что институты западных демократий сами по себе, без наличия технологий их защиты, угрозы переворотов не снимают [87] .

Сегодня о сценарии прихода «черных полковников» говорят и применительно к России. В «оранжевых» СМИ бьют в набат в поисках законспирированных православных генералов-заговорщиков. Это побуждает, по меньшей мере, с вниманием относиться к греческому опыту заговора консерваторов.

На весь мир транслировалась попытка осуществления государственного переворота в Испании 23 февраля 1981 г. Она провалилась на стадии технического воплощения. Убежденный франкист подполковник Национальной гвардии Антонио Техеро при поддержке двухсот гвардейцев захватывает здание парламента, взяв в заложники испанских парламентариев. В руках заговорщиков находился телецентр. Непосредственное участие в заговоре приняло руководство вооруженных сил, жандармерии и франкистских ветеранов. Предварительно в рамках испанской разведывательной службы был создан специальный отдел, занимавшийся мониторингом позиций крупного бизнеса и банков по отношению к возможному сценарию военного переворота.

Сбой выстроенной технологии произошел на уровне согласования с королем. Имеются все основания считать, что заговорщики действовали от имени и по поручению монарха. Идеология предпринятого выступления носила роялистский характер (точнее, представляла собой синтез идеологем роялизма и франкизма). Королю предоставилась возможность для телеобращения. Однако неожиданно для заговорщиков Хуан Карлос II объявил, что Корона «не может потерпеть ни в каком виде действия или позицию лиц, которые пытаются силой прервать демократический процесс, определенный на референдуме Конституцией, за которую испанский народ в свое время проголосовал».

После этого войска возвращаются в казармы, а А. Техеро со своими сторонниками сдается правительственным войскам. Рейтинг королевской власти в стране резко возрастает. Хуан Карлос II получает славу спасителя испанской демократии. Король, таким образом, при любом сценарии событий 23 февраля – как в случае победы, так и при поражении заговорщиков – оказывался в выигрыше.

Не такая ли двойственная игра велась М.С. Горбачевым в период августовского путча 1991 г.? Испанский урок указывает, что сама прокрутка сценария переворота может быть использована его инициаторами даже в том случае, когда он терпит неудачу. Этот пример позволяет идентифицировать особую группу «провокативных переворотов».

Для тактики переворота принципиальное значение имеет фактор скорости осуществления операции. Мировой опыт позволяет рассматривать суточный интервал как временной максимум, отводимый на захват власти. Если за сутки контроль основных властных институтов не достигнут, переворот уже может считаться несостоявшимся. Результатом такой временной задержки является консолидация сил властной команды для ответного удара. В лучшем для заговорщиков случае конфликт переходит в режим революции, в худшем они, как путчисты, ликвидируются. Фактор внезапности оказывается при переворотах решающим. Главное при осуществлении властной трансформации – захват инициативы. Кто удерживает инициативу, тот и форматирует сценарий. Только отвечая на удары власть принимает навязываемую ей модель заговора. Сорвать же реализуемый сценарий она может лишь перехватив инициативу. Любая заминка для заговорщиков смертеподобна. «Оборона, – подчеркивал В.И. Ленин, – есть смерть вооруженного восстания». «Нельзя давать врагу передышку. Революцию больше, чем всякое другое дело необходимо доводить до конца», – писал другой теоретик захвата власти Л.Д. Троцкий. При перевороте проигрывает та сторона, которая проявляет больше колебаний.

Именно эта нерешительность объясняет в августе 1991 г. провал замысла ГКЧП. Объявив в 6 часов утра 19 августа о введении чрезвычайного положения заговорщики фактически сразу же упускают инициативу из своих рук. Уже через три часа в «Белом доме» под руководством Б.Н. Ельцина организуется центр сопротивления. Установившая накануне контроль местонахождения президента РСФСР группа «Альфа», не получив соответствующего приказа, не оказала ему какого-либо противодействия. Между тем, в Москве и Ленинграде проводятся митинги протеста. Б.Н. Ельцин в 12 часов, поднявшись на танк, объявляет действия ГКЧП незаконными. Никаких препятствий митингующим не организуется. Правом на разгон таких митингов, предоставляемых «чрезвычайным положением» Комитет воспользоваться не решается. Радиостанция «Эхо Москвы» открыто в прямой эфир ведет антигэкачепистскую пропаганду. Однако мысли о необходимости ее закрытия у заговорщиков не возникает. В столицу вводятся войска, но приказа о применении силы не поступает. Напротив, оказавшись в состоянии бездействия ряд подразделений участвует в «народных протестациях».

Вечерняя пресс-конференция ГКЧП только зафиксировала нерешительность заговорщиков. Трясущиеся руки Г. Янаева стали знаком провала. Не достигнув контроля стратегических инфраструктур государства в течение суток представители Комитета чрезвычайного положения уже через день оказались арестованными. Инициатива в ходе событий «августовского путча» была перехвачена Б.Н. Ельциным и его сторонниками. Заговор ГКЧП использовался в итоге для заговора демократов. Б.Н. Ельцин де-факто оттесняет М.С. Горбачева с позиций первого номера. Опыт «августовского путча», таким образом, демонстрирует, что инициатива в ходе осуществления властно-управленческой трансформации может перехватываться, а целевые ориентиры могут подменяться даже на противоположные [88] .

Противостоящими сторонами в перевороте могут выступать различные ветви власти. Это столкновение оказывается объективно предопределенным в случае представления ими различных элитных группировок. Различные группы правящей элиты консолидируются в этой ситуации вокруг разных властных институтов. Именно такое разъединение по линии президентская вертикаль – Верховный Совет произошло в Российской Федерации в начале 1990-х гг.

Спустя время многие оценивают события 1993 г. как конституционный переворот. Во главе этого переворота стоял президент. По действовавшей на тот момент Конституции 1977 г. высшим органом законодательной власти являлся Съезд народных депутатов. Он имел право требовать отчета у президента и отрешения его от должности двумя третями голосов. На съезде избирался Верховный Совет – постоянно действующий между его созывами законодательный орган. Глава правительства (премьер-министр) мог назначаться только с согласия Верховного Совета. Все эти конституционные ограничители по отношению к президенту первоначально удавалось обходить на основании постановления 5-го Съезда 1991 г. о предоставлении Б.Н. Ельцину «особых полномочий». Но действие предоставленного карт-бланша истекало в декабре 1992 г. С учетом провала обещаний в проводимых реформах дальнейшая политическая судьба Б.Н. Ельцина и связанной с ним элиты была под вопросом.

Понимая эту угрозу, президент еще 10 декабря 1992 г. призвал своих сторонников покинуть 7-й Съезд. В своем обращении президент говорил о «невозможности работать со Съездом депутатов», отказывающемся продлить его особые полномочия и требующим смены главы правительства. Уже тогда была предпринята первая ельцинская попытка переворота. Но она не удалась. Сохранив кворум, Съезд отстранил с поста главы правительства радикала-монетариста Е.Г. Гайдара, назначив вместо него компромиссную фигуру бывшего министра газовой промышленности СССР В.С. Черномырдина.

Новая попытка «несилового переворота» предпринимается Б.Н. Ельциным в марте 1993 г., когда президентом был подписан неконституционный указ «Об особом порядке управления». Но и этот заход, предпринятый совместными усилиями Верховного Совета, Конституционного Суда, Генпрокуратуры, Совета Безопасности, оказался блокированным [89] .

Тогда было решено заручиться поддержкой народа, для чего был организован референдум о доверии президенту и парламенту. Предполагалось, что за счет подконтрольности СМИ, а также «идеологической и материальной помощи зарубежных коллег» Б.Н. Ельцину удастся получить желаемый результат. Однако, вопреки реляциям о безоговорочной победе ельцинского курса, референдум не дал абсолютного преимущества ни одной из сторон. При подсчете голосов от числа проголосовавших доверие Б.Н. Ельцину выразили 58,7 % человек, его реформы поддержали 53,0 %, за необходимость досрочных перевыборов президента высказались 49,5 %, Верховного Совета – 67,2 %. Если же считать всех потенциальных избирателей, то «успех» ельцинской команды предстает уже как поражение. О доверии Б.Н. Ельцину заявили лишь 37,6 % электората, о поддержке его политики 34 %, за переизбрание президента выступили 32,6 %, Верховного Совета – 41,4 %.

Особо показательна статистика «недействительных бюллетеней». Наиболее критичная для Б.Н. Ельцина позиция была по вопросу перевыборов президента. Только 0,5 % голосов не хватило для негативного для него вердикта. И именно по этому показателю фиксируется наибольшее количество испорченных бюллетеней. Оно заметно диссонирует с соответствующими показателями по другим статьям опроса. А, как известно, одного лишнего значка достаточно, чтобы бюллетень стал недействительным. Возник парадокс: 58,7 % доверяют президенту, но при этом 49,5 % требуют его перевыборов (рис. 3.4) [90] .

Рис. 3.4. Удельный вес испорченных бюллетеней на референдуме 1993 г.

После всех этих «сигналов», очевидно, и принимается решение о силовом разрешении противоречий президента с Верховным Советом. Парламент, между тем, предпринимает ряд шагов, отражавших стремление развернуть намеченный либеральными реформаторами вектор развития. В Конституционный Суд были переданы материалы о денонсации Беловежских соглашений как незаконного решения Верховного Совета, взявшего на себя полномочия Съезда или референдума. Как незаконная была также оценена передача Крымской АССР Украине. Категорически не принималось предложение по ратификации договора о сокращении стратегических вооружений СНВ-2 как подрывного для безопасности России. Предпринимается попытка создания механизмов по лишению монополии либеральной ельцинской команды над СМИ. С этой целью учреждается Федеральный Совет по обеспечению свободы слова в государственных СМИ, принимаются изменения в федеральное законодательство о печати. Все шло к тому, что на предстоящем в ноябре 1993 г. 10-ом Съезде народных депутатов Б.Н. Ельцин должен был лишиться поста президента. События, случившиеся ровно за месяц до того, прямо указывают на интересанта произошедшего переворота. Но организатором заговора был объявлен парламент. Б.Н. Ельцин в своем обращении от 6 октября 1993 г. говорил о «вооруженном мятеже, спланированном и подготовленном Верховным Советом». Его цель объявлялась как «установление в России кровавой коммуно-фашистской диктатуры». Это хорошо известный и даже универсальный тактический прием заговорщиков – объявить в заговоре по подготовке переворота тех, против кого осуществляемый переворот реально направлен [91] .Указом от 21 сентября 1993 г. «О поэтапной конституционной реформе в РФ» отменялась действующая Конституция, распускался Верховный Совет, назначались выборы нового парламента и голосование по новому Основному Закону. Ни одно из решений не имело в рамках действующего законодательства законной силы. Переворот был по сути осуществлен. Дело оставалось за малым – за технической операцией по подавлению сторонников прежнего государственного устройства.Путь компромиссов в фазе переворота может привести к срыву всей технологической операции. По-видимому, это хорошо понимали разработчики технологии ельцинского властного перехвата. Заранее исключалась возможность любого компромисса. Все предложения, поступившие, в частности, от Конституционного Суда, совещания руководителей субъектов РФ, Русской православной церкви о возвращении к исходному, доконфликтному положению, были стороной Б.Н. Ельцина отвергнуты. Проигнорировано и решение высшего органа власти в России – созванного внеочередного 10-го Съезда народных депутатов – об одновременных перевыборах президента и Верховного Совета не позднее марта 1994 г.Имеются многочисленные свидетельства того, что в ельцинском штабе существовал заранее разработанный план применения военной силы. В нем были обозначены и сроки нанесения решающего удара – 3–4 октября. За несколько дней до кровавых событий министр печати М.Н. Полторанин разослал руководителям СМИ записку, в которой призывал «с пониманием отнестись к тем мерам, которые предпримет президент 4 октября». Руководство Института им. Склифосовского получило накануне указание подготовить дополнительно 300 коек. По размещенным в Москве частям ВДВ еще 1 октября прошла информация о возможной перестрелке и последующем штурме Дома Советов 3 октября. Так что официальная версия о том, будто бы президентские силы лишь отражали удар, нанесенный сторонниками Верховного Совета, не соответствует реконструируемой хронологии формирования заговора. Действия толпы демонстрантов у Белого дома программировались из ельцинского штаба [92] .Характерно, что ельцинский переворот российская и международная демократическая общественность оценила как необходимые меры по установлению законного порядка. При освещении конфликта между ветвями власти в России западные СМИ неизменно преподносили Б.Н. Ельцина как «законно избранного президента», «единственно легальную и всенародно выбранную власть». В сознании потребителя информации программировалось соответствующее отношение: президент – «законный», а депутаты Верховного Совета – незаконны.Безусловно, без соответствующей санкции Запада Б.Н. Ельцин никогда не решился бы на проведенную им в 1993 г. властную трансформацию. Сам он признавался в своих воспоминаниях о переговорах с канцлером ФРГ Г. Колем относительно сценария переворота: «Я хотел обсудить с ним принципиальный для меня вопрос: если я пойду на ограничение деятельности парламента, как… Запад отреагирует на мои действия… Он поддержал меня, выразив уверенность, что и другие лидеры “семерки” с пониманием отнесутся к жестким, но необходимым мерам» [93] . Мандат от США был, вероятно, получен президентом РФ во время его визита в Ванкувер в апреле 1993 г. Характерны в этой связи слова, произнесенные Б.Н. Ельциным в январе 1994 г. во время пресс-конференции, организованной по случаю приема в Москве Б. Клинтона: «Мы находимся в гуще российско-американской совместной революции» [94] . Признание – исчерпывающее. О том, как можно соответствующими информационными способами произвести подмену содержания переворота, свидетельствуют тексты российских СМИ, вышедших в октябре 1993 г.Один из такого рода примеров представляет опубликованное 5 октября в «Известиях» письмо 42-х: «Писатели требуют от правительства решительных действий»: «.Фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть. Слава Богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись. Эти глупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?. Мы должны на этот раз жестко потребовать от правительства и президента:. Все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений должны быть распущены. Прокуроры, следователи, судьи, покровительствующие такого рода общественно опасным преступлениям, должны незамедлительно отстраняться от работы… Органы печати, изо дня в день возбуждающие ненависть. должны быть впредь до судебного разбирательства закрыты. Признать нелегитимным не только съезд народных депутатов, Верховный Совет, но и все образованные ими органы (в том числе Конституционный суд). История еще раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс.!».Такого рода текст раз и навсегда, казалось бы, должен был дезавуировать либеральную идеологию в России. Письмо имеет явно экстремистский характер. Однако подписанты его – писательский демократический бомонд, культовые фигуры новой России: Алесь Адамович, Анатолий Ананьев, Артем Афиногенов, Белла Ахмадулина, Григорий Бакланов, Зорий Балаян, Татьяна Бек, Александр Борщаговский, Василь Быков, Борис Васильев, Александр Гельман, Даниил Гранин, Юрий Давыдов, Даниил Данин, Андрей Дементьев, Михаил Дудин, Александр Иванов, Эдмунд Иодковский, Римма Казакова, Сергей Каледин, Юрий Карякин, Яков Костюковский, Татьяна Кузовлева, Александр Кушнер, Юрий Левитанский, Дмитрий Михачев, Юрий Нагибин, Андрей Нуйкин, Булат Окуджава, Валентин Оскоцкий, Григорий Поженян, Анатолий Приставкин, Лев Разгон, Александр Рекельчук, Роберт Рождественский, Владимир Савельев, Василий Селюнин, Юрий Черниченко, Андрей Чернов, Мариэтта Чудакова, Михаил Чулаки, Виктор Афанасьев.В самый апогей боевых действий, 4 октября 1993 г., радиостанция «Эхо Москвы» устами Ю. Черненко обращалась к властям с призывом «Раздавите гадину!». Под «гадиной» понимались все перечисленные в вышеприведенном документе органы власти: Съезд народных депутатов, Верховный Совет, Конституционный Суд. Характерно также поздравление Б.Н. Ельцина с победой, поступившее от Дж. Дудаева. Тогда еще, в октябре 1993 г., они выступали как союзники. «Правительство Чеченской Республики, – писал Д. Дудаев, – одобряет Ваши действия по подавлению коммунистическо-фашистского мятежа в Москве, имевшего своей целью захватить власть в России и потопить в крови демократию… Примите, господин Президент, уверения в моем высоком уважении» [95] .Безусловно, в России в 1993 г. произошел конституционный переворот, хотя бы уже потому, что действия команды Б.Н. Ельцина были не конституционны. Однако в настоящем исследовании акцент сделан не на законодательной основе властных трансформаций, а на их технологии. Под описанную выше модель «дворцового переворота» разгон президентскими войсками Верховного Совета в точности не подпадает. «Это не государственный переворот, – констатировал видный американский эксперт по России Р. Пайпс. – Потому что государства-то нет. Есть остатки прежнего государства» [96] .Фактическая власть как была в руках у Б.Н. Ельцина в 1992 г., так и осталась в 1994 г. Посредством удара по Верховному Совету в 1993 г. он только упрочил свое положение, упразднив препятствующие властные институты. В этом смысле осуществленная в 1993 г. властная идейная трансформация имеет черты еще одной модели – цезарианского типа.Такая трансформация, в отличие от революций и переворотов, имеет нисходящий характер, выстраивается сверху вниз. Именно так осуществлялось большинство властных инверсий в истории России. Стремясь отразить их специфику Н. Эйдельман ввел в свое время понятие «революция сверху». Другое дело, что для жизнеспособности страны эти цезарианские трансформации могли иметь различное значение. Ельцинская операция имела однозначно негативные последствия для России. Об этом свидетельствует системный обвал буквально по всем статистическим показателям развитости, что было продемонстрировано выше. Но если возможна цезарианская властная трансформация «в минус», то была – и теоретически существует – вероятность цезарианской трансформации «в плюс».

Демократическая модель осуществления властных трансформаций выглядит, на первый взгляд, наименее затратной и наиболее доступной. В пользу оценки ее низкой затратности говорит, во-первых, бескровность выборных инверсий состава элиты, минимизация социальных конфликтов и потрясений. Реалистичность же определяется фактором легитимности, закреплением процедуры выборов в законодательстве большинства современных государств (рис. 3.5).

Рис. 3.5. Модель демократического перехода

Однако при анализе избирательных технологий представление о действенности механизма выборов в целях селекции и периодической ротации элит обнаруживает свою несостоятельность. При крайней дороговизне современных избирательных технологий президентами случайные люди не становятся. За спиной каждой из марионеточных фигур демократического истэблишмента находятся крупные финансовые магнаты.«Интриги и коррупция, – утверждал Токвиль, – являются естественными пороками избранных правительств» [97] . Когда переизбранию подлежит глава исполнительной власти, то интригами и подкупом занимается само государство. Если в предвыборную борьбу включается представитель исполнительной власти, то государственные интересы отодвигаются для него на второй план, а на первый выступает вопрос собственного переизбрания. Раздача президентом должностей и министерских портфелей происходит зачастую не по профессиональному критерию, а как компенсация за оказанные услуги.Федеральные законы США, ограничивающие расходы кандидатов на избрание в конгресс уровнем в 70 тыс. долл., а в сенат – в 150 тыс. долл., не соблюдаются. Известны многочисленные случаи, когда для своего избрания в парламент претенденты затрачивали миллионы долларов. На выборах президента США в 1996 г. было израсходовано 53 млрд долл. [98]Если признать психологию прикладной наукой, то следует предположить, что при обладании необходимыми средствами возможны приемы манипуляции психологическими предпочтениями электората. Народ «программируют» проголосовать за того или иного кандидата. Для реализации глобального избирательного имиджмейкерства требуются колоссальные затраты. Побеждает тот, кто купит более дорогостоящую электронную технологию. Таким образом, результаты выборов оказываются предопределены степенью финансовых ресурсов кандидатов.Современный человек живет в информационном поле и черпает информацию из прессы, радиопередач, телевидения. Находясь в мире оторванных от реальности символов и информационных стереотипов, он может идти даже против своих собственных интересов. В этом смысле человек не является политически свободным. Существует специальный термин brain washing (промывание мозгов), отражающий механизмы манипуляции массовым сознанием. Посредством данной методики может осуществляться зомбирование людей, создание политически послушного человека, превращение народа в легко управляемую массу. Таким образом, все разговоры о свободе, демократии, возможности волеизъявления на выборах являются не более чем мистификацией [99] .Для закрепления навязываемых понятий СМИ используют методику, заключающуюся в постоянном повторении (вдалбливании) слов-символов (не раскрывая их сути), ассоциирующихся с определенным кандидатом. Проельцинские выборные кампании в России проходили под аккомпанемент речитатива: «демократия», «рынок», «свобода», «тоталитаризм», «реформы», «сталинские репрессии», «цивилизованные страны», «гражданское общество», «правовое государство» и т. п. При этом не произносилось слово «капитализм» (хотя именно оно отражает ельцинский экономический курс), имевшее для постсоветского человека негативное звучание.Периодически во многих государствах современного мира посредством процедуры выборов меняются президенты и правящие партии. Но означает ли это смену политического истэблишмента? Изменения, как правило, касаются лишь его верхушечного уровня. Большинство аппарата остается в своих креслах. Осуществляемая перетасовка колоды входящих в обойму политической элиты партий не ведет к изменению самой модели государственности. Разве меняется что-либо принципиально в США при периодических рокировках между демократами и республиканцами? Может сложиться впечатление, что других партий в Соединенных Штатах Америки не существует. В действительности же их множество. Другое дело, что ни одна из них не допускается до участия в формировании политического истэблишмента. Прецеденты, когда третья американская партия вмешивалась в установленную бинарную модель партийности, единичны. В результате идеологический спектр политической элиты США достаточно узок. Под вывеской свободы осуществляется реальное отсечение неприемлемых для элитных кругов идеологий.А.А. Зиновьев подчеркивал, что часть реальных механизмов власти сосредоточена, наряду с политической верхушкой исполнительной и законодательной вертикали, и у технократии бюрократического корпуса. В США он составляет армию в 15,5 млн человек. Меняется партийный и персональный облик Белого дома и Конгресса, но состав технического аппарата остается постоянным. В Италии чуть ли не ежегодно происходил политический кризис, сопровождавшийся отставками правительства и даже привлечением его членов к суду; но при этом государственная система продолжала нормально функционировать. Ее жизнедеятельность обеспечивали не публичные лица, а технические работники, которые, в отличие от первых, при занятии должности не проходят никаких демократических процедур, а утверждаются бюрократическим способом.Номинированная партийная оппозиция (как КПРФ, ЛДПР или «Справедливая Россия» в РФ) является частью политической элиты. В разыгрывании карты оппозиционности заключается ее ролевая функция. Более точно данную группу партий следует рассматривать как псевдооппозицию. Контрэлиту эта категория партийных организаций собой не представляет. Поэтому победа одной из них на выборах не будет иметь по отношению к модели государственного развития принципиального значения. Что изменится, если правящей партией вместо «Единой России» станет, например, ЛДПР? Ровным счетом ничего. На думских выборах 1990-х гг. ЛДПР одерживала победу. Линия же государственной политики при всех этих рокировках оставалась неизменной.Согласится ли политическая элита лишиться власти только на основании поражения на выборах?Пролетариат, полагал К. Маркс, не может прийти к власти иначе, чем революционным путем. Бернштейнианцы объясняли впоследствии данный вывод основоположника марксизма отсутствием всеобщности избирательного права. К. Маркс, как известно, умер в 1887 г., когда в большинстве государств, где уже существовал феномен выборности власти, действовали жесткие цензовые ограничители. Новая правовая реальность, вносил свою поправку Э. Бернштейн, отменяет марксистский тезис о неизбежности революции. Трудящимся, полагал он, представляется теперь возможность реализации своих интересов ненасильственным выборным путем [100] .Однако логика рассуждений К. Маркса была не институциональной, а классовой. Для него появление новых властных институтов, таких как «демократические выборы», не имело принципиального значения. Государство сохраняет свою классовую природу. У власти, несмотря на все институциональные изменения, все равно остается буржуазия. Добровольно от своего властного положения она никогда не откажется. Выборы для нее – не приговор. Надо лишь выработать механизм управления выборными процессами. По существу, это вопрос технический. Управление выборами сводится к следующим технологическим направлениям:1) целенаправленная манипуляция сознанием избирателей, программирование успеха желаемого кандидата;2) фальсификация волеизъявления электората;3) законодательное отсечение от участия в выборном процессе враждебно настроенных электоральных групп;4) техническое недопущение к выдвижению в качестве кандидатов контрэлитных фигурантов – партий и персоналий;5) дезавуирование итогов голосования.Последнее из средств применяется, когда не срабатывают все остальные. Победившая сторона обвиняется в подтасовке бюллетеней и других нарушениях. Нежелательные для элиты результаты выборов признаются недействительными.

Демократическая процедура обеспечения элитной ротации не гарантирует установление в результате нее режима демократии. Наиболее резонансный пример в этом отношении – победа выборным путем в Германии в 1933 г. национал-социалистской рабочей партии. Для ее достижения А. Гитлеру надо было прежде всего заручиться поддержкой мировой финансовой и политической элиты. С этой целью требовалось обоснование их прямой выгоды от прихода к власти национал-социалистов. Экономический кризис создавал наиболее благоприятные условия для осуществления властной трансформации. Для реанимации производственного сектора нужны были масштабные заказы. Их предоставление связывалось напрямую с разыгрыванием карты войны. Национал-социализм со своими экспансионистскими амбициями представлялся именно той силой, которая самим фактом прихода к власти должна была вывести западный мир из постигшего его кризисного состояния. Провозглашая своим целевым ориентиром войну на Востоке, «Дранг нах Остен», А. Гитлер загипнотизировал политический истэблишмент Запада [101] . Как выяснилось позже, это был тактический пропагандистский прием, состоящий в сокрытии подлинных замыслов. Главное было получить «зеленый свет» на взятие власти.

Финансовую основу успеха НСДАП составила поддержка промышленного капитала. Еще с 1923 г. финансирование А. Гитлера осуществлялось со стороны одного из крупнейших германских концернов «Тиссен АГ». Перечень спонсоров и масштабы спонсирования неуклонно возрастали. Стандартной платой за поддержку являлись договоренности о предоставлении в будущем соответствующим концернам экономических преференций. Победа национал-социалистов оказалась уже фактически предопределена, когда в 1931 г. им удалось привлечь на свою сторону директора рейхсбанка Я. Шахта. Поддержка НСДАП оказывалась со стороны таких фигурантов мирового капитала, представителей американской деловой элиты, как Рокфеллер, Морган, Ламонт, Кун Леба, Уолтер Тигл. Решение по А. Гитлеру было принято на специальном совещании моргановской финансово-промышленной группы еще летом 1929 г. [102]

Другой составляющей успеха национал-социализма явилось то, что он предварительно заручился поддержкой германского генералитета. Именно генералитет ультимативно, опираясь на стоящую за ним армию, требовал создания «подлинно национального правительства». Если бы дал сбой сценарий «демократического» захвата власти, то на этот случай предусматривался силовой вариант властной трансформации.

Наконец, еще одним фактором, создающим контекст выборного успеха НСДАП, явилась деятельность германских штурмовых отрядов, посредством которых осуществлялось физическое подавление альтернативных политических движений. Ими, например, проводился разгон антифашистских демонстраций. Наиболее распространенной формой прикрытия боевиков стали различного рода спортивные организации.

Успех НСДАП в психологическом плане в значительной степени зависел от позиционирования ее в качестве партии, аккумулирующей силы молодого поколения в борьбе против «старого мира». «Эй, старичье, уступите дорогу!», – так сформулировал нацистский девиз заместитель А. Гитлера по руководству партийной организацией Г. Штрассер [103] . В начале 1930-х гг. более трети членов национал-социалистической партии были моложе 30 лет. Сходную возрастную структуру имели только коммунисты [104] . Энергия молодых является непременным фактором «свержения» правящей элиты. Примеров, чтобы такую миссию взяло бы на себя «движение пенсионеров», истории неизвестно.

Для получения чрезвычайных полномочий, необходимых для установления полного контроля власти, нацистам требовалось получить большинство в две трети мест в Рейхстаге. А Гитлер уже с января 1933 г. занимал пост рейхсканцлера, но был ограничен в возможностях коридором парламентской демократии. Основанием для постановки вопроса о введении чрезвычайного положения мог стать некий резонансный прецедент.

Гитлер и его сторонники пошли в данном случае по традиционному для таких ситуаций пути – фабрикации дела о заговоре по осуществлению государственного переворота. Заговорщиками по этому сценарию должны были быть объявлены идеологические противники. И тут в ночь с 27-го на 28-ое февраля 1933 г. организуется искомый прецедент – поджог здания Рейхстага. В поджоге сразу же обвиняется компартия. Соучастниками через некоторое время объявляются социал-демократы. Пожар Рейхстага будто бы должен был стать сигналом к государственному перевороту. С поразительной оперативностью уже на следующий день вышел президентский указ «О защите народа и государства», «временно» приостанавливающий реализацию основных конституционных прав и свобод граждан. Указом устанавливалась смертная казнь за государственные преступления. Отметим, что вводимый как временная чрезвычайная мера указ сохранял свое действие до конца существования гитлеровского режима [105] .

В результате дорога к победе на выборах в рейхстаг 1933 г. была расчищена. Возглавляемая НСДАП коалиция получила 53 % голосов. Но для реализации поставленных задач глобальной властной ротации этого было недостаточно. Искомые две трети голосов парламента удалось получить путем персональных «угроз и уговоров» депутатов. Произошедшую инверсию фиксировал вступивший в действие 23 марта 1933 г. закон «О преодолении бедственного положения народа и государства». Рейхсканцлер получал инструмент для осуществления самостоятельной политики вне необходимости согласования ее с парламентом и президентом [106] .

Несмотря на все вышеприведенные оговорки в отношении возможностей демократической элитной ротации, она имеет не нулевой шанс. Яркий пример в этом отношении – это серия побед левых сил в странах Латинской Америки. Активное противодействие их успеху со стороны США не стало непреодолимым препятствием. Современные президенты Венесуэлы и Боливии открыто и демонстративно бросают вызов американской мировой гегемонии.

В чем состоит формула успеха Уго Чавеса? [107] Для противостояния США ему прежде всего было необходимо решить проблему финансовых ресурсов. Решение оказалось достаточно тривиальным – национализация. Речь шла прежде всего о национализации нефтяного сектора. Такая политика встретила резкое сопротивление со стороны местного олигархата и США. Но полученные дивиденды перевесили риски данного противодействия. Во-первых, в руках У. Чавеса оказались колоссальные средства, полученные от экспорта нефти. Во-вторых, полученный доход позволил проводить активную политику социального перераспределения, повышавшую популярность президента среди электората. Цена литра бензина в Венесуэле составляет, в переводе на российские деньги, 12 копеек. Для внутреннего потребления нефть идет фактически даром. Ее низкая стоимость стимулирует развитие других отраслей хозяйствования, оборачиваясь в итоге повышением социального благосостояния венесуэльцев. Российская Федерация, так же как и Венесуэла, – нефтяная держава. Однако ее политика в отношении природных ресурсов имеет принципиально иную направленность.

В Боливии Э. Моралес в качестве одной из главных компонент своей предвыборной программы выдвинул принцип поддержки разведения местным населением коки, считающейся во всем мире наркотиком. С одной стороны, это привело к поддержке его движения боливийским крестьянством, живущим за счет включенности в кокаиновую производственную технологию. Программа прежнего режима по отраслевой переквалификации сельского хозяйства Боливии – «бананы вместо коки» – была отвергнута. Понятно, что доходность бананового производства оказалась несопоставимой с кокаиновым. Программа реабилитации коки обеспечила, с другой стороны, поддержку Э. Моралеса связанным с соответствующим направлением бизнесом. Противники режима прямо говорят о возникновении в стране «наркомафии». Во всяком случае, к урокам политического успеха Э. Моралеса относится использование «теневых» и даже, возможно, «криминальных» ресурсов.

Для большинства современных политических партий России характерна идеологическая неопределенность. Столь же идеологически размыты были программы многих партийных организаций Латинской Америки. Успех У. Чавеса и Э. Моралеса на выборах в значительной мере определялся акцентированной идеологичностью. Народу нужны были ясные «смыслы» и «цели». Выхолащивание их приводит к политической апатии электората.

В выборах в Венесуэле в 1990-е гг. принимало участие менее половины списочного состава избирателей. С выходом на политическую арену У. Чавеса ситуация принципиально изменилась. Избирательская активность в современной Венесуэле достигает рекордных за всю ее историю показателей. Идеологическим знамением движения У. Чавеса и Э. Моралеса является боливарская революция. Формулируется задача ее экспорта не только на весь американский континент, но и на весь мир. Не случайно в принятой на референдуме 2000 г. Конституции Венесуэла получила название Боливарианская республика. Но Симон Боливар, как известно, социалистом и, тем более, коммунистом не был. Мейнстримом же в современной Латинской Америке является синтез леворадикальной идеи с традициями национальной идентичности [108] . Аккумулируются силы традиционно популярных в регионе троцкизма и маоизма. Сам У. Чавес номинировал себя троцкистом, заявляя, что разделяет идею перманентной революции. Его ориентиры в мировом коммунистическом движении связаны с именами В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Ф. Кастро. Идеология коммунизма в СССР была, по мнению У. Чавеса, деформирована И.В. Сталиным. Высокая оценка дается советскому историческому эксперименту. «Холод прошел по спине всего мира. Погибло много огней, много надежд», – говорит У. Чавес о гибели СССР [109] .

Троцкистская перманентная революция раскрывается через культивируемый в качестве сакрального символа всей Латинской Америки образ Че Гевары. Второй составляющей новой идеологии является декларация принципов «индеанидад», подразумевающих особые духовные качества цивилизации индейцев. Говорится о ее особых адаптивных по отношению к природной среде качествах, в противоположность глобалистской ургийности (идеологии преобразования природы и достигаемого за счет ее эксплуатации материального обогащения) [110] . Боевой опорой У. Чавеса и Э. Моралеса в молодежной среде служат отряды городской гверильи «Тупамарос», восходящие своим названием к знаменитому индейскому вождю, возглавлявшему борьбу с колонизаторами Тупаку Амару II. Сам Эво Моралес является по национальности аймара, первым в истории индейцем-президентом.

Другой фактор успешности представленных движений в Латинской Америке – следование традициям каудилизма (вождизма). Еще М. Вебер выделял три соотносящихся с историкокультурной типологией типа правосознания – рациональное (апелляция к нормам закона), традиционное (апелляция к нормам традиции) и харизматическое (апелляция к харизме властного лидера). В литературе неоднократно подчеркивалась склонность России к харизматической модели, предопределявшей автосубъектность российской политической власти. В той же ментальной парадигме вождизма выстраивается правосознание латиноамериканского населения.

Наиболее эффективной моделью политического позиционирования в Латинской Америке является связка «вождь – массы». Формируется, зачастую искусственно, образ выдающегося человека, сильной личности, способной эмоционально воспринять и политически выразить психологию народа. Именно к поддержке широких слоев населения в борьбе с группировкой компрадорской элиты апеллирует У. Чавес. Первая попытка его прихода к власти путем военного переворота в 1992 г. провалилась. Но из этого провала «революционный команданте» извлек для себя выгоду. Он сдался власти в обмен на возможность телевизионного обращения к народу. Демонстрация готовности к личной жертве во имя высшей цели всегда являлась действенным психологическим приемом завоевания симпатий избирателей. Часто ли обращаются к этому приему представители российской политической элиты? Отрицательный ответ очевиден. В отношении российской элиты в народе сложилось устойчивое представление о реализации ею через политику своих личных интересов. Версии о том, что она служит высоким идеалам, никем всерьез не рассматриваются.

Другое дело, отношение венесуэльцев к У. Чавесу. Отсидев три года в тюрьме и выйдя на свободу, он, начиная с избирательной кампании 1998 г., неизменно одерживал победу при всех демократических волеизъявлениях электората. В 2002 г. в результате организованного правыми католическими кругами страны государственного переворота У. Чавес был свергнут и оказался в заключении. Руководство заговором осуществляла клерикальная организация «Опус Деи» при прямом участии ЦРУ и колумбийской мафии. Однако арест любимого каудильо вызвал широкие акции протеста, охватившие всю страну. Не прошло и несколько дней, как власть У. Чавеса была восстановлена.

После этого инцидента венесуэльские государственные службы и общество находятся в перманентном состоянии готовности к отражению очередных попыток переворота. О планах США и Колумбии по реализации технологии «оранжевой революции» в Венесуэле постоянно сообщается в правительственных СМИ. Следствием такой повышенной мобилизации явилось предотвращение ряда действительных попыток свержения режима У. Чавеса и физического устранения венесуэльского лидера.

Отношение народа к каудильо выражается присутствующими повсюду в стране политическими слоганами: «Чавес не уйдет!», «Прошлое не вернется!», «Нефть служит народу!», «Если Чавеса убьют, он воскреснет миллионами», «Шпага Боливара несет свободу Америке!». И эти лозунги присутствуют не только в виде официальных изданий, но и в уличных граффити, свидетельствуя о генерации их на уровне народной рефлексии [111] .

Соответствующие ответные действия разрабатываются правительством У. Чавеса как контрмера по отношению к сценарию внешней блокады. В этих целях Венесуэла солидаризируется со всеми государствами, находящимися в состоянии скрытой или латентной конфронтации с США. Дружеские отношения связывают У. Чавеса с патриархом антиимпериализма Ф. Кастро. Активно изучается и пропагандируется в Венесуэле опыт Ливийской Джамахирии. В противоположность номинируемой США «оси зла», У. Чавес заявляет о выстраивании «оси добра»: Боливия – Венесуэла – Куба. Получило развитие интенсивное экономическое сотрудничество с Россией и Белоруссией. Выражая свою солидарность с российской политикой периода южноосетинского конфликта, Венесуэла дипломатически признала в качестве независимых государств Абхазию и Южную Осетию. В общем, организовать международную изоляцию режима У. Чавеса США не удалось. Соответственно, аргумент об угрозе мировой изоляции России, в случае выхода ее из русла подчиненности американской политике, обнаруживает свою несостоятельность [112] .

Наиболее исторически типичной для России является модель цезарианской властно-управленческой трансформации. Инициирующая роль в ней при смене политической элиты принадлежит фигуре высшего властного суверена, сохраняющего свое положение (рис. 3.6).

Рис. 3.6. Цезарианская модель властной трансформации

Элитная ротация в России проводилась фактически при каждой новой интронизации. В отдельные правления осуществлялось по две, а то и по три массовые ротационные операции. В том случае, если прежняя элита оказывала сопротивление, включался механизм политических репрессий. Когда сила элитного противодействия оказывалась достаточно велика, «царь» обращался к народу. Активизировалась энергия традиционного народного неприятия боярства. Народ призывался к искоренению боярской крамолы. Для него этот призыв всегда был имманентно желаемым и ожидаемым. Восстанавливался утопический, но мотивационно действенный идеал «народной монархии». Хороший царь и плохие бояре – характерная российская психологическая формула, которая не отменена и поныне. В народном восприятии образ министра традиционно представлялся в инфернализированном ракурсе. У русского народа не было министров, почитавшихся в качестве национальных героев. Сакральным ореолом мог быть наделен царь, военачальник, священник, поэт, но никак не министр. Славословия в адрес того или иного чиновника имели, как правило, канцелярское происхождение и не относились к народной политической мифологии. Даже превозносимый ныне П.А. Столыпин оценивался большинством современников не как «прогрессивный реформатор», а не иначе как «вешатель». Не случайно после Февральской революции был близок к положительному решению вопрос об установлении в центре Киева памятника убийце премьер-министра Д.Г. Богрову. А бывшая Маловладимирская (затем Столыпинская) улица, на которой премьер принял смерть, называлась именем одного из наиболее видных российских террористов Г.А. Гершуни [113] .Зачастую забывают, что Октябрьская революция упразднила не монархию (это сделал Февраль), а систему министерского правления. Она актуализировала архетипы народной ненависти к министрам-временщикам. Само название правительства – «временное» – подтверждало в глазах народа его узурпационную природу. Слово «министр» было созвучно понятию «контрреволюционер». Не случайно сталинская реанимация министерств вызвала резкое неприятие у части левых коммунистов. Для Л.Д. Троцкого восстановление старорежимных должностей министра и генерала было синонимично измене революционному делу.В народном мировосприятии природа правильного государства раскрывается через традиционный социальный институт большой патриархальной семьи. Чиновник в этой мифологизированной системе отношений есть инородный элемент. Его образ может постигаться через фигуру урядника, традиционно оцениваемого как народный притеснитель. Так что призыв «государя» к народу по искоренению боярско-чиновничьей (олигархическо-номенклатурной) крамолы всегда находил и, вероятно, найдет благоприятный отклик.В опирающейся на марксизм советской традиции под цезарианством понималась политика социального лавирования. Как аналог цезарианской политики рассматривался бонапартизм. Данное понимание основывалось на представлении о том, что государственная власть является инструментом определенных классов или иных социальных групп. Когда точного определения классовой принадлежности не обнаруживалось, выдвигалось предположение о лавирующем курсе соответствующего государства. Государственная власть действительно может с большим или меньшим успехом и последовательностью представлять интересы определенных классов. Но это не классовый орган, как считали марксисты. Государство формулирует в своей стратегии и реализует в своей политике общенациональные интересы. Отсюда, сущность цезарианства должна быть переосмыслена. В определенных ситуациях при неразвитости или недейственности демократических институтов решение сущностных задач национального развития может взять на себя верховный властный суверен (высшее должностное лицо государства).Цезарианской модели властных трансформаций не находится места в классических теориях ротации элит (Г. Моска, В. Парето, Р. Михельс), выстраиваемых в дуальной схеме дифференциации. В них рассматриваемая проблема редуцируется до противопоставления «элиты» и «массы». Верховный властный суверен соотносится с единой элитной нишей. Выделяемые В. Парето элитарные типажи «лис» и «львов» иллюстрируют проблему нетождественности интересов различных уровней правящего класса [114] . Разнонаправленными могут оказаться, в частности, ценностные ориентации центральной и региональной политической элиты. Такое расхождение все более обнаруживается в современной России.Для средневековой Руси традиционным являлось противоречие двух элитных групп – боярства и дворянства. Если боярский интерес заключался в доминировании центробежных тенденций, то дворянский – в усилении позиций московского государя. Именно на дворян, как служилое сословие, и опиралось русское самодержавие.Воля к власти – один из «темных» инстинктов человеческой природы. Он, за редким исключением, присущ и чиновнику, и правящему монарху. Императив заключается в том, чтобы не просто удержаться у власти, но и расширить ее масштабы. Для монарха, находящегося на высшей ступеньке властной иерархии, дальнейшее расширение его власти есть расширение геополитического влияния возглавляемого им государства. Национальные интересы и властные стремления политического лидера в этом случае совпадают. Отсюда единение народа с «монархом» в драматические периоды истории разных стран.

Одним из хрестоматийных примеров осуществления цезарианской трансформации в российской истории является опричная политика XVI в. Ни один из российских монархов не подвергался столь значительной мифологизации, как создатель опричнины Иван IV Грозный. Для обличителей пороков самовластия излюбленной темой стало описание жестокостей опричного террора. Адепты же державности апеллировали к политике Ивана Грозного для обоснования теории «православного меча» [115] .

Ввиду малолетства московского государя, вступившего на престол в трехлетнем возрасте, в 1530-1540-е гг. усилились позиции боярства. Борьбу за фактическое обладание властью повели две боярские группировки – гедиминовичей Бельских и рюриковичей Шуйских. Не считавшиеся с юным Иваном временщики вызывали у того резкое раздражение, приведя, по его собственному признанию в дальнейшем, к жажде отмщения.

Первоначально в борьбе с боярской элитой использовался сценарий создания нового высшего управленческого органа, кооптируемого из худородных родов, в обход действовавшей традиции местничества. По наущению священника кремлевского Благовещенского собора Сильвестра (впоследствии – редактора «Домостроя») при Иване IV был сформирован неформальный совещательный институт, проводивший разработку реформаторской политики. Не вполне корректное наименование его на польско-литовский манер «Избранная Рада» обязано своим происхождением Андрею Курбскому [116] .

В феврале 1549 г. был созван первый в истории России Земский собор, сравниваемый зачастую с европейскими национальными представительными учреждениями. Лейтмотивом соборных решений стало всенародное одобрение затеянной управленческой трансформации. Латентный мотив заключался в подрыве позиций боярской элиты за счет расширения демократической платформы.

Но действенность «Избранной рады» как инструмента цезарианской политики постепенно выхолащивалась. Сформированный на ее основе круг новой элиты занял фактически ту самую нишу, которая принадлежала прежде Бельским и Шуйским. Выстраивалась перспектива превращения государя в марионетку кооптированной им же элитной группировки.

Охлаждение в отношениях Ивана IV и Избранной Рады обусловливалось обстоятельствами постигшего царя в 1553 г. тяжелого, грозившего смертельным исходом заболевания. Государь настаивал на присяге своего сына, малолетнего Дмитрия. Во время посвященного избавлению от смертельной болезни паломничества в Кирилло-Белозерский монастырь царевич Дмитрий неожиданно умирает. Версия об отравлении была в этой ситуации более чем правдоподобна. Отсутствовали лишь прямые доказательства.

Особенно большое впечатление на царя оказала измена бежавшего в Литву князя Андрея Курбского. Знание им системы русских оборонительных укреплений было использовано польскими войсками в боевых действиях против Московского царства. И это был не единичный случай измены. В арсенале Ивана IV оставалось единственно возможное в этой ситуации средство – обратиться к народу.

Московский люд был эпатирован неожиданным отъездом в конце 1564 г. царя из столицы и его последующим отречением от царского престола. Характерно, что государь увез с собой казну и основные религиозные реликвии. Новой резиденцией Ивана IV стала подмосковная Александрова слобода. В отправленном оттуда митрополиту Афанасию послании царь апеллировал к народу и объяснял мотивы своего отречения боярскими заговорами.

Челобитье Ивану IV на возвращение было принято им на условии установления опричнины. Само понятие являлось производным от старорусского слова «опричь» – «кроме». Вся земля подразделялась теперь на земскую и опричную. Последняя, передаваемая в личное распоряжение царя, выводилась за рамки государственного земельного фонда. Создавались параллельные в отношении к земским структуры власти – войско, чиновный аппарат, дума, казна и т. п. Фактической опричной столицей становилась Александрова слобода, покидаемая царем для визитов в земскую Москву сравнительно нечасто.

Для управления опричными землями избирались первоначально тысяча, а затем шесть тысяч служилых людей.

Жизнь в Александровой слободе строилась на основаниях разработанного лично Иваном IV Устава «Грозного ангела» (под ним подразумевался архангел Михаил) и внешне уподоблялась монастырскому общежительству. Царь выступал игуменом этого своеобразного монастыря. Контрэлита создавалась по принципам формирования монашеского братства. Без этого дистанцирования от разлагающейся в пороках существующей властной системы затея создания альтернативных властно-управленческих кадров вряд ли бы удалась.

Апогеем опричного террора традиционно считается новгородский поход Ивана Грозного 1569–1570 гг. Поводом к его организации послужило донесение о вступлении новгородцев в переговоры с польско-литовским королем о переходе Новгорода в состав Речи Посполитой. Свидетельствовавшая о таких переговорах грамота действительно была обнаружена в новгородском Софийском соборе за образом Богородицы. Другой причиной похода считается также борьба за искоренение возрождающейся новгородско-московской ереси «жидовствующих». Численность жертв новгородского похода варьирует в различных летописных источниках от 20 до 60 тыс. человек. По оценке современных исследователей, таких как Р.Г. Скрынников, в Новгороде в этот период погибло не более трех тысяч человек.

По возвращению Ивана IV в Москву следствие по «новгородской измене» было продолжено. В скором времени новгородский процесс плавно перерос в «московское дело». Характерно, что расправы осуществлялись царем при полном народном одобрении. Из 300 приговоренных к смерти 184 человека были царской милостью отпущены на свободу.

Не следует думать, что царский террор исчерпывал содержание внутренней политики периода опричнины. Именно во второй половине 1560-х гг. и в 1570-е гг., а вовсе не при «Избранной Раде», как это иногда преподносится, происходит учреждение и становление исполнительных органов власти – приказов. Возникавшие прежде для осуществления разовых поручений государя они превращаются при Иване IV в постоянно функционирующие государственные структуры.

Выполнив свою миссию разгрома прежних элитных группировок опричнина в 1572 г. была упразднена. Семь лет потребовалось таким образом Ивану Грозному для осуществления властной кадровой трансформации.

Целенаправленное историографическое дезавуирование образа Ивана Грозного не случайно. Именно с ним ассоциируется апогей могущества державы Рюриковичей на международной арене. Территория России за его царствование возросла с 2,8 до 5,4 млн кв. км, рост населения составил почти 50 %. Инфернализация Грозного означала, соответственно, и дезавуирование достигнутых Московским государством в его правление успехов. Отсюда следовало основное назидание – о противопоказанности для России самих попыток цивилизационного торжества над Западом.

Впоследствии похожие мотивы будут в значительной мере определять содержание критики И.В. Сталина.

Конструировался идеомиф о правлении Ивана Грозного как времени тотального патологического террора. В действительности, по расчетам Р.Г. Скрынникова, опирающегося на статистику церковных отпеваний, количество жертв грозненских репрессий измерялось 4–5 тыс. человек. И это – за 50-летнее царствование. С целью поминовения всех казненных в период правления Ивана IV по приказу царя был составлен специальный «Синодик опальных». В нем оказались упомянуты 3300 человек.

Для сравнения, масштабы репрессий в Европе того времени были несоизмеримо выше. Достаточно сказать, что только за одну Варфоломеевскую ночь 1572 г. во Франции было истреблено более 30 тыс. гугенотов. Жестокость Ивана IV соотносилась с нравами монарших дворов тогдашней Европы. Тысячи людей были казнены его современниками – испанскими королями Карлом V и Филиппом II, английским Генрихом VIII, французским Карлом IX, шведским Эриком XIV. Вопрос о масштабах репрессий имеет в данном случае принципиальное значение, поскольку позволяет оценить масштабы крови, соотносящиеся с каждой из моделей властных трансформаций [117] .

Апокрифичными признаются современными историками сведения, почерпнутые главным образом из западных источников, о патологических поступках московского царя, таких как, например, собственноручное убийство им сына Ивана. Вскрытие могилы царевича в 1963 г. позволило установить содержание в его останках ртути, почти в 33 раза превышающее допустимую норму; это прямо указывает, что смерть царевича наступила не от удара жезла, а в результате отравления [118] . Следовательно, заговоры по физическому изведению царской семьи не были плодом воображения государя.

Вплоть до самой революции к могиле Ивана IV в Архангельском соборе Кремля для служения панихиды приходил простой люд. Грозный, карающий боярскую измену, как царь соотносился с народным идеалом монаршей власти, тогда как для элиты он являлся жупелом ужасов автократии.

Удивительно интересно проследить, насколько устойчивы и как повторяются в истории глубинные свойства страны и народа. Как схожи обстоятельства сталинского периода, включая судьбу этих двух лидеров в посмертном мифотворчестве.

Сталинская партийная чистка 1937 г. – это классический образец масштабной цезарианской трансформации. На первый взгляд, этот опыт неудачен. Сталинские репрессии рассматриваются как одна из наиболее мрачных страниц российской истории. Но прежде чем присоединиться к этому выводу, нужно уточнить характер решаемых И.В. Сталиным в 1937 г. задач.

В массовом сознании сложился стереотип о 1937 г. как апогее сталинского террора. Дата приобрела нарицательный смысл. К ней зачастую апеллируют в назидательных целях, предостерегая власти от авторитарных устремлений: «Опять вернемся к тридцать седьмому году». А между тем, репрессивная волна 1937 г. уступала по своим масштабам иным периодам активной карательной политики, годам коллективизации или депортации народов. Она имела вполне определенную адресную направленность, будучи акцентированной на высшей партийной прослойке, и в сравнительно меньшей степени касалась народных масс.

Американский политолог и историк, бывший атташе посольства США в Москве Р. Такер определяет террор 1936–1938 гг. как «величайшее преступление XX века» [119] . Но почему была избрана превосходная степень оценок? Число жертв коллективизации было в 10, а Гражданской войны – примерно в 30 раз больше. Очевидно, американского исследователя смущали не столько масштабы кровопролития, сколько соотносящаяся с репрессиями идеологическая трансформация режима. Сталин, признается Р. Такер в своем неприятии сталинского поворота, «предусматривал возникновение великого и могучего советского русского государства» [120] . Так что же, на поверку историографические штампы оборачиваются тривиальной русофобией и страхом Запада перед реанимацией «русской угрозы»?

О мифотворческой парадигме 1937 г. рассуждал в преамбуле «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицын: «Когда… бранят произвол культа, то упираются все снова и снова в настрявшие 37-й – 38-й годы. И так это начинает запоминаться, как будто ни до не сажали, ни после, а только вот в 37-ом – 38-ом. Между тем, «поток» 37-го – 38-го ни единственным не был, ни даже главным. До него был поток 29-го – З0-го годов, с добрую Обь, протолкнувший в тундру и тайгу миллиончиков пятнадцать мужиков (а как бы и не поболе). Но мужики – народ бессловесный, бесписьменный, ни жалоб не написали, ни мемуаров. И после был поток 44-го – 46-го годов, с добрый Енисей: гнали. целые нации и еще миллионы и миллионы – побывавших в плену. Но и в этом потоке народ был больше простой и мемуаров не написал. А поток 37-го года прихватил и понес на Архипелаг также и людей с положением, людей с партийным прошлым, людей с образованием. и сколькие с пером! – и все теперь вместе пишут, говорят, вспоминают: тридцать седьмой! Волга народного горя!» [121]

Обличение сталинских репрессий в значительной мере мотивировалось впоследствии проявлением ностальгии по утраченному привилегированному статусу потомков репрессированных партаппаратчиков. В результате, отпрыски ряда видных большевиков подались в диссиденты. Наименование «дети Арбата» стало нарицательным для обозначения отстраненной в 1930-е гг. от партийной кормушки отцов-номенклатурщиков «золотой молодежи» [122] .

«Свои убивали своих» – так сформулировала парадокс «большого террора» бывшая диссидентка, а впоследствии эмигрантка Р.Д. Орлова [123] . Одним из первых концептуализировал сталинские партийные чистки в качестве исторического возмездия известный разоблачитель провокаторства в революционной среде эмигрант В.Л. Бурцев.

Идентифицируя большевиков как изменников делу революции, он в 1938 г. писал: «Историческая Немезида карала их за то, что они делали в 1917–1918 гг. и позднее. Невероятно, чтобы они были иностранными шпионами из-за денег. Но они, несомненно, всегда были двурушниками и предателями – и до революции, и в 1917 г., и позднее, когда боролись за власть со Сталиным. Не были ли такими же агентами. Ленин, Парвус, Раковский, Ганецкий и другие тогдашние ответственные большевики?».

Сталин же, по оценке Бурцева, по отношению к представителям «старой ленинской гвардии» «не проявил никакого особенного зверства, какого бы все большевики, в том числе и сами ныне казненные, не делали раньше. Сталин решился расправиться с бывшими своими товарищами», поскольку «чувствует, что в борьбе с Ягодами он найдет оправдание и сочувствие у исстрадавшихся народных масс. В России. с искренней безграничной радостью встречали известия о казнях большевиков.» [124] .

Еще на рубеже 1950-1960-х гг. в среде консервативно ориентированной части интеллигенции 1937 г. оценивался как «великий праздник» «праздник исторического возмездия».

Сказывался синдром победителей. Придя к власти бывшие соратники переключились на борьбу друг с другом. Много писалось о кроносовском архетипе революций. Самоистребление революционеров по сценарию Французской революции представало как явление закономерное и универсальное.

По горячим следам межпартийной борьбы в среде левой оппозиции был сформулирован концепт сталинского термидора. Он составил основу выдвинутой Л.Д. Троцким теории «преданной революции». В качестве доказательств сталинской контрреволюции Лев Давидович ссылался на следующие метаморфозы 1930-х гг.: отмена ограничений, связанных с социальным происхождением; установление неравенства в оплате труда; реабилитация семьи; приостановка антицерковной пропаганды; восстановление офицерского корпуса и казачества и т. п. [125]

Характерную реакцию левого крыла партии на происходящие перемены представляют гневные слова литературно-партийного функционера А.А. Берзинь, высказанные ею в 1938 г.: «В свое время в Гражданскую войну я была на фронте и воевала не хуже других.

Но теперь мне воевать не за что. За существующий режим я воевать не буду. В правительство подбираются люди с русскими фамилиями. Типичный лозунг теперь – «мы русский народ». Все это пахнет черносотенством и Пуришкевичем» [126] .

Напротив, бывшие царские офицеры не скрывали своих симпатий к происходящим политическим процессам. «Я счастлив, – заявлял один из них. – Тюрьмы полны евреями и большевиками» [127] . «Неужели вы не понимаете, – завершал свою мысль офицер, – что речь идет о создании в России новой династии».

Действительно, почти половину жертв сталинской партийной чистки составляли «герои коллективизации», победители в войне с крестьянством. Акцентировка на данном факте позволяет трактовать 1937 г. как «контрудар крестьянской страны». К 1939 г. из причастных к коллективизационным процессам кандидатов в члены ЦК партии уцелел лишь один человек (Юркин) [128] .

Концептуально как контрколлективизация сталинские репрессии рассматриваются и Р. Такером. Согласно его оценке, директивы вождя с 1935 г. приобретают «прокрестьянскую окраску». Проект «октябрьской революции на селе» провалился. Осознав его неудачу Сталин занял позицию, противоположную той, на которой сам находился в 1929 г. Вопреки прежней классовой нетерпимости он заявлял, что «не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны Советской власти» [129] . В то же самое время, когда прозвучали призывы к толерантному отношению к прежним записным врагам социализма, шло активное истребление бывшей партэлиты [130] .

«Большой террор» был объективно предопределен логикой государственного строительства. Революционные кадры оказывались лишними в постреволюционную эпоху. По мере укрепления государственности все более обнаруживался их антагонизм по отношению к формируемой государственной системе. Победив в 1917 г., они по-прежнему отождествляли себя с революционной властью и отказывались признавать новые реалии. Сам переход от революционной эпохи к государственной предопределил, таким образом, их истребление [131] .

Перспектива Мировой революции оказалась в глазах прагматически мыслящей части большевиков призрачной. Идея строительства социализма в одной стране противоречила марксистскому пониманию природы всемирного коммунистического строительства. Удержаться у власти представлялось возможным, лишь вернувшись к дореволюционным имперским формам существования России.

К середине 1930-х гг. стало очевидным, что Коминтерн потерпел идеологический крах. Фактическое упразднение данной структуры являлось лишь делом времени [132] .

Большая партийная чистка представляла собой одну из возможных форм организации кадровой ротации. Одним из ее мотивов явилась тенденция бюрократического перерождения советского режима. Из партработников высшего звена формировалось некое привилегированное сословие, новый эксплуататорский класс.

Буржуазное разложение бывших героев революции и Гражданской войны достигло к середине 1930-х гг. столь значительных масштабов, что начало представлять угрозу для всех коммунистических завоеваний. Писатель В. Красильщиков вкладывает в уста Сталина, дискутирующего с Г.К. Орджоникидзе, следующее рассуждение: «Наши сановники губят наши благие начинания на корню путем чисто чиновничьего убийства живого дела. Объявляю им войну не на жизнь, а на смерть, до полного истребления – или я, или они. Можем ли мы либеральничать, когда в стране беспорядок, неорганизованность, недисциплинированность?. Бюрократизм, хаос, ляпанье. Коррупция – уголовно наказуемое злоупотребление служебным положением. Семейственность и протекционизм, которые народ не прощает, которыми тычет нам в нос: «Блат выше Совнаркома!». Можем ли мы допускать все это вообще и, тем более, зная, что до войны остаются считанные годы? Есть ли у нас время разбираться, какой удар необходим, а какой лишний? Можем ли мы позволить себе роскошь разбирательства, какой горшок поделом, а какой зря кокнули?» [133] .

В соответствии с российской исторической традицией, определяющее значение для внутренней политики, а соответственно, и кадровых ротаций, имел также военный фактор. Угроза мировой войны обусловила стремление Сталина обезопасить тыл. Репрессии обрушились на те элементы общества, от которых, по его представлению, исходила потенциальная опасность для режима в случае развертывания на территории СССР военных действий. Террор парадоксальным образом оказывался одной из составляющих сталинского курса по укреплению обороноспособности государства. Характерно, что именно к такому объяснению 1937 г. склонялся посвященный во многие закулисные стороны политики того времени В.М. Молотов. «1937 год, говорил он в беседе с Ф. Чуевым, был необходим. Если учесть, что мы после революции рубили направо – налево, одержали победу, но остатки врагов разных направлений существовали, и перед лицом грозящей опасности фашистской агрессии они могли объединиться. Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было пятой колонны» [134] .

Катализатором развертывания Сталиным репрессий послужил опыт войны в Испании, где не последнюю роль в поражении республиканцев сыграл фактор «пятой колонны». Экстраполяция испанского опыта на СССР диктовала, как ему казалось, необходимость превентивной расправы с потенциальными предателями [135] . Поскольку сами советские лидеры сумели захватить власть в военное время, они более всего опасались войны на два фронта с внешним противником и внутренней контрреволюцией. «Как показывают многие факты, пишет современный исследователь сталинизма О.В. Хлевнюк, кадровые чистки и «большой террор» 1936–1938 гг. имели в основном единую логику. Это была попытка Сталина ликвидировать потенциальную «пятую колонну», укрепить государственный аппарат и личную власть, насильственно «консолидировать» общество в связи с нарастанием реальной военной опасности (эскалация войны в Испании, активизация Японии, возрастание военной мощи Германии и ее союзников). Все массовые операции планировались как настоящие военные действия против врага, хотя еще не выступившего открыто, но готового сделать это в любой момент» [136] .

Сталинские партийные чистки вызывались не в последнюю очередь и национальным фактором. Сложившаяся в постоктябрьский период управленческая система была наиболее преферентна к кооптации в высшие эшелоны власти выходцев из еврейской среды. Сам Сталин являлся если не идейным, то, во всяком случае, бытовым юдофобом. В кулуарных беседах он характеризовал партаппарат как «синагогу», а партийную чистку уподоблял «еврейскому погрому». Для его ближайшего единомышленника А.А. Жданова настольной книгой служили «Протоколы сионских мудрецов». На эзоповом языке идеологических дискуссий под троцкизмом подразумевалось еврейское крыло партии. Популярностью в околополитических кругах пользовалась шутка следующего содержания. Вопрос: Чем Сталин отличается от Моисея? Ответ: Моисей вывел евреев из пустыни, Сталин – из Политбюро [137] .

Обвинение в антисемитизме не преминул использовать в критике сталинской политики Л.Д. Троцкий. «В истории, – писал он, – трудно найти пример реакции, которая не была бы окрашена антисемитизмом. Этот особенный закон целиком и полностью подтверждается в современном Советском Союзе. Как могло быть иначе? Бюрократический централизм немыслим без шовинизма, а антисемитизм всегда был для шовинизма путем наименьшего сопротивления» [138] . Даже Н.С. Хрущев неоднократно намекал в своих мемуарах на антисемитскую подоплеку сталинской партийной чистки. Антисемитизм ставился им в вину Сталину как коммунисту. «Берия, утверждал Хрущев, завершил начатую еще Ежовым чистку (в смысле изничтожения) чекистских кадров еврейской национальности» [139] .

Сталинские репрессии ознаменовали трансформацию советской системы в старорежимную. Для этого требовалось первоначально устранить космополитическую прослойку в высших эшелонах советской власти. «Большой террор» являлся в данной постановке вопроса походом национальных сил против интернационалистского засилья. Сталинский цивилизационно ориентированный концепт построения социализма в одной стране противопоставлялся идеологеме «Мировой революции».

А.М. Иванов писал о двух контрударах, нанесенных Россией по примазавшимся к революции антирусским силам. Первый датировался им 1926–1927 гг., второй – 1936–1938 гг. «События на внутреннем фронте, – рассуждал он, – как бы предваряли сценарий грядущей войны: враг под Москвой – отброшен, враг под Сталинградом – снова отброшен» [140] .

Кто же оказал наибольшее персональное влияние на идейную эволюцию Сталина в направлении национал-большевизма? Р.А. Медведев отводил эту роль А.Н. Толстому. Вернувшись на Родину писатель якобы пытался раздуть царистские настроения у генсека. Автор «Петра Первого» внушал Сталину мысль о его статусном преемстве русским монархам. Другим источником влияния стали труды идеолога национал-большевизма Н.В. Устрялова.

Война явилась рубежом идеологической трансформации советской системы. Речь И.В. Сталина на параде 7 ноября 1941 г. ознаменовала выдвижение взамен революционно-интернационалистских государственно-патриотических идеологем. Отнюдь не всеми в партии лейтмотив сталинского выступления был воспринят позитивно. В опубликованном Р.А. Медведевым «Политическом дневнике» приводится письмо некого ортодоксально мыслящего большевика, выражавшего недоумение, почему генеральный секретарь в годовщину Октябрьской революции говорил не о Марксе и Либкнехте, а об Александре Невском и Суворове.

Революция 1917 г. имела не только социальную, но и этническую составляющую, ознаменовав победу национальных окраин над метрополией. Политическим выражением интернационал-коммунистической парадигмы стало преобладание во власти нерусских элементов. Однако с середины 1930-х гг. возобладала противоположная тенденция. Под прикрытием чисток был осуществлен приход к власти новой кадровой прослойки, главным образом крестьянского происхождения, нивелировавшей в ней инородческие элементы. Трансформация 1930-х гг. представляла собой национальную реакцию преимущественно славянской страны на космополитические эксперименты предшествующих десятилетий. Историческая роль Сталина состояла в поднятии этой прослойки до уровня государственной власти [141] .

Истории известны многочисленные примеры столкновения в борьбе за власть внутри высшего эшелона исполнительной властной вертикали. Достаточно распространенным случаем являлся, в частности, конфликт элит, группирующихся по линии размежевания президент (или монарх) – премьер-министр. Такая ситуация сложилась в начале 1950-х гг. в Иране. Иранским шахом на тот момент являлся Мохаммед Реза Пехлеви, политически ориентированный на США и Великобританию. Его государственный курс идеологически заключался в радикальной вестернизации Ирана. Вокруг шаха группировалась главным образом компрадорская элита, связанная с английскими и американскими нефтяными концессиями. Прямо противоположные политические ориентиры определяли курс премьер-министра Ирана Мохаммеда Мосаддыка. Глава правительства был принципиальным сторонником национализации нефтяных месторождений страны. Соответственно, премьер стал центром притяжения национально ориентированной элиты. В марте 1951 г. был принят закон о национализации иранской нефтедобычи. Это автоматически привело к эскалации напряженности во взаимоотношениях с США и Великобританией. Между тем, народ начал сносить памятники шаха. Опираясь на народную поддержку, М. Мосаддык наносит временное поражение компрадорской группировке. Р. Пехлеви бежал из Ирана – первоначально в Багдад, а затем в Рим. Из Ирана были принудительно высланы английские советники и специалисты, формировавшие в стране сеть оппозиции. Произошел разрыв дипломатических отношений с Великобританией.

Задачей свержения М. Мосаддыка занялось непосредственно Центральное разведывательное управление США. Директор ЦРУ выделил на ее решение значительные финансовые ресурсы. М. Мосаддык мог найти противовес американским проискам в лице СССР. Однако шел 1953 г., и советское руководство было охвачено борьбой за «сталинское наследие». В результате военного переворота, совершенного генералом Фазлалла Захеди, премьер-министр был свергнут, а нефтяные концессии США и Великобритании восстановлены. Допущенные М. Мосаддыком ошибки были учтены впоследствии во время Исламской революции. В современном Иране день принятия закона о национализации нефтяной промышленности объявлен праздничным. Иранский опыт показывает в данном случае, что сценарий выдвижения премьера как инициатора цезарианской трансформации исторически прецедентен [142] .

Идея о необходимости периодического осуществления властных трансформаций в целях обеспечения жизнеспособности государственной системы получила теоретическое обоснование в работах Мао Цзэдуна. Он в своих рассуждениях исходил из тезиса о том, что длительное нахождение на руководящих постах объективно приводит политическую элиту к перерождению. Даже являясь первоначально революционной, она, подвергаясь искушению власти и связанными с ней преференциями, имеет тенденцию к моральному разложению. Если у нас длительное пребывание человека на руководящем посту расценивается прежде всего как свидетельство его управленческого опыта, то в маоистском Китае это воспринималось как предпосылка коррумпированности. О том же вызове неизбежного чиновничьего перерождения писал, критикуя теорию диктатуры пролетариата, и М.А. Бакунин [143] . Из данного рассуждения у теоретика анархизма следовал вывод о порочности самого института государства. В отличие от бакунинского пессимизма Мао полагал, что возможна оптимизация государственной власти, осуществляемая посредством управляемых элитных ротаций.

Императив цезарианской властной трансформации в КНР отражен в ее девизе «Огонь по штабам». В борьбе с переродившейся политической элитой руководства КПК Мао Цзэдун апеллировал к народу. Ударными силами по искоренению новой бюрократии стали отряды студентов-хунвэйбинов («красногвардейцев») и рабочих-цзаофани («бунтовщиков»). Реализовывалась модель антиэлитного союза между народом и «Великим кормчим».

По маоистской концепции закон буржуазного перерождения власти обусловливает проведение коммунистических революций со средней периодичностью раз в 15 лет. Пребывающий более четырех лет на чиновничьем посту партийный работник превращается в бюрократа. А потому постоянная ротация высших партийных кадров есть превентивная мера по сохранению коммунистической природы государства. Опытный руководитель, полагали китайские коммунисты, это не столько профессионал, сколько потенциальный коррупционер. Не случайно в советской историографии эпохи застоя анализ феномена сталинизма осуществлялся косвенно через дозволенную критику маоистского Китая [144] .

В маоистской теории получил развитие сталинский тезис об обострении классовой борьбы по мере строительства социализма. На основании его формулировалась угроза экспансии буржуазной идеологии и нравов в среду партийной элиты. Еще в 1950-е гг. Мао говорил об обуржуазившейся номенклатуре. В СССР в постсталинский период концепт об обострении классовой борьбы дезавуировался как один из жупелов сталинизма.

После смерти И.В. Сталина в СССР на уровне партийной элиты встал вопрос: нужно ли сохранять существующий мобилизационный тип элитных ротаций? Усталость партийных кадров от перманентной мобилизационности выразилась через феномен хрущевской десталинизации. В настоящее время эта элитная парадигма разоблачения «культа личности» констатируется даже авторами школьных учебников.

«Репрессии, как и перед войной, не обходили партийносоветскую элиту. Перед выдвинутыми на тот или иной ответственный пост молодыми работниками нередко ставились крайне завышенные, трудные, а то и просто невыполнимые задачи. Самые сильные и энергичные шли на повышение. Те, кто добился хоть каких-то успехов, имели шанс продолжать работу на прежнем месте. Тех же, кто не справлялся, часто ждал суд. В результате подобной «ротации» бюрократия подвергалась жесткому отбору. Но уже к началу 50-х гг. в среде служащих – основной опоре Сталина еще с довоенных времен – была заметна усталость от постоянно висевшей над ними угрозы наказания» [145] .

Соответствующие импульсы по реорганизации мобилизационной системы кадрового рекрутинга были перенаправлены из Москвы в Пекин. На VIII съезде КПК 1956 г., отражая политический процесс в СССР, китайская партийная элита под предлогом борьбы за «демократию» и «коллегиальность руководства» развернула критику «культа личности». Из решений съезда были вычеркнуты все традиционные прежде апелляции к идеям великого Мао. Мао Цзэдун временно отступил, но уже тогда пришел к выводу о необходимости антиревизионистской партийной чистки.

Тактический, как выяснилось впоследствии, характер имела кампания «ста цветов». «Пусть цветут сто цветов, пусть соперничают сто школ», – звучал новый плюралистический лозунг Мао. «Цветы» действительно распустились. Все латентные противники Мао обнаружили себя. На следующем шаге все распустившиеся «оппортунистические цветки» были срезаны под корень [146] . В качестве правых органами госбезопасности было идентифицировано около 400 тыс. представителей китайской интеллигенции и управленческих кадров.

Борьба с обуржуазиванием политической элиты велась не только путем кадровых перестановок и физического искоренения скрытой оппозиции, но и через лишение номенклатуры преференцированного положения в обществе. Чиновников, включая высшее управленческое звено, стали на несколько месяцев в год направлять на производство. Там – на заводах и в колхозах – они были обязаны наравне с простыми рабочими и крестьянами выполнять черновую производственную работу. В армии отменялись воинские звания и сохранялись только должности. Должностные же перемещения могли иметь самую различную траекторию. Сегодняшний генерал завтра мог стать простым рядовым [147] .

Скрытая оппозиция Мао в высших эшелонах партийной элиты постепенно приобретала черты заговора. Бывший командующий китайскими добровольческими отрядами в корейской войне маршал Пэн Дэхуай едва ли не открыто угрожал выступлением армии. Мао Цзэдун принял вызов, пригрозив, что готов в случае поддержки Народно – освободительной армией КНР ревизионистов поехать в деревню для создания новой Красной армии. Председатель КНР Лю Шаоци выпустил многомиллионную брошюру, в которой писал, намекая на Мао, о «жонглерах марксистско-ленинской терминологией», возомнивших себя «китайскими Лениными» или «китайскими Марксами». Будущий архитектор китайских реформ, генеральный секретарь ЦК КПК Дэн Сяопин сформулировал в качестве принципа экономической политики принцип идеологической плюралистичности: «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Через этот афоризм проводилось прямое оппонирование идеям Мао: неважно, кто произвел товар – частный производитель или коммуна, главное – рост экономики.

Заговор против Председателя КПК приобрел в 1966 г. облик технологизированного плана. Отстранение Мао от власти предполагалось провести через традиционную советскую формулировку – «по состоянию здоровья». Предотвращая этот сценарий Мао Цзедун совершает эпатажный пятнадцатикилометровый заплыв через Янцзы. «Если, – обращался он после проведения данной демонстрации к народу, – кто-то в ближайшее время будет говорить, что я нездоров – не верьте им, я в прекрасной форме».

На XI августовском пленуме ЦК КПК 1966 г. Мао Цзэдун открыто обращается к народным массам и говорит о существовании в партии «буржуазного штаба», ведущего курс на установление «диктатуры буржуазии». Ставилась задача разгромить или, по крайней мере, парализовать на первом этапе существующее партийное и государственное руководство в Центре и на местах. Вместо него предполагалось создать новые, кооптированные из народа революционные органы власти. Начались массовые погромы существующих властных институтов, устраивались «суды масс» над представителями «переродившейся» элиты. Для достижения революционного перелома Мао, опирающийся на безоговорочную поддержку молодежи, инициирует временную приостановку занятий в школах и вузах. «Бунт – дело правое», – поддерживал их «Великий кормчий». В стране взамен разгромленных прежних властных структур институционализируется сеть революционных комитетов. Итогом осуществленной операции «Огонь по штабам» стала фактически тотальная замена прежней властно-управленческой команды. В конфликте национальный вождь – политическая элита победа осталась за вождем. Цезарианская трансформация состоялась [148] .

При анализе феномена маоистского огня по штабам становится объяснимым патологическое неприятие маоизма брежневской номенклатурой. Миллионными тиражами в СССР выходили книги, дезавуирующие опыт социалистического строительства в КНР. За этим отторжением скрывался элементарный страх перед появлением советских хунвейбинов, которые бы пошли на штурм предавшего идеалы революции номенклатурного мира [149] .

Каждая из описанных моделей властных трансформаций имеет свои преимущества и издержки. Незатратных, «дешевых» сценариев проведения властных трансформаций не существует. Нет также сценариев, абсолютно гарантирующих от пролития крови. Истории известны как бескровные революции, так и оборачивающиеся массовыми жертвами демократические выборы.

Предпочтительность той или иной модели трансформации для страны в соответствующий временной период должны определяться, исходя из имеющихся условий. Революционный сценарий при отсутствии национально-ориентированной контрэлиты может лишь ввергнуть Россию в состояние неустойчивости. Кроме того, при наличии «оранжевого» и «коричневого» подполья вероятна реализация тактики перехвата. При относительной длительности революционного процесса внешние силы, мобилизовав соответствующие финансовые средства, достаточно легко переформатируют его целевую направленность.

Ставка на выборный сценарий элитной трансформации несостоятельна применительно к современной России в силу тех же причин. Выборы на самом деле тотально управляемы. Успех в них определяется размером финансовых средств. Контрэлита элементарно не будет допущена даже до участия в выборных процедурах. Государственный переворот в России, ввиду усугубляющегося раскола внутри правящего класса, теоретически возможен. Но это будет торжество одной из существующих клановых группировок. Нет в текущий период оснований для национально-ориентированного переворота. В высшей властной элите элементарно отсутствует значимая по своим возможностям и нравственно здоровая группировка. Отдельные персоналии государственников вынуждены в большей степени противостоять отторгающей их системе, чем формировать содержательную политику.

Остается традиционный для России цезарианский сценарий. Главное условие для его реализации – наличие признанного национального лидера, обладающего достаточными властными ресурсами, – существует. При этом, в случае очередной властной трансформации, скорее всего в соподчиненном плане, могут быть использованы элементы всех трех других обозначенных моделей. Из арсенала революционного сценария может быть взят концепт народной поддержки в оздоровлении правящей элиты. Для этого потребуется соответствующее манифестное обращение национального лидера к народу типа «головокружения от успехов». И народ наверняка откликнется на призыв, потребовав, в свою очередь, устранения компрадорской бюрократии. Проявит себя традиционный для России синдром боярофобии. Безусловно, должен быть использован, как подчиненное средство, инструмент «демократических выборов». Выборы в Государственную

Думу, выборы Президента России, референдум по новой Конституции – все это должно продемонстрировать однозначную поддержку новой модели страны, национального лидера выдвинутого ее народом, дать легитимные основания активным государственным преобразованиям.

Из арсенала сценария дворцового переворота может быть востребовано использование в целях властной трансформации части нынешней политической элиты. Теоретически возможно сыграть на противоречиях существующих клановых группировок. Проводниками цезарианской политики в высших эшелонах власти должен стать клан представителей органов государственной безопасности – выходцев из структур КГБ – ГРУ, а также патриотически ориентированная часть региональной элиты. В качестве их противника очевидна группировка ориентированного на Запад олигархата и его политической обслуги.

Ни одна из исторически реализованных властных трансформаций не соответствовала в точности эталону «чистой модели». Своеобразие их заключалось в комбинации элементов.

Одно совершенно очевидно: для России в среднесрочной перспективе исторические уроки окажутся с необходимостью востребованными. Поэтому их нужно знать.

В среде патриотически мыслящей части российского «образованного класса» циркулирует наивное убеждение о потенциальной быстродейственности строительства контрэлиты. Несколько лет – и может быть создана функциональная партия патриотов. Стоит только бросить клич. Такая иллюзия в значительной степени связана с опытом стремительного вхождения во власть современных российских партий. Избирательный блок «Единство», трансформировавшийся затем, как известно, в «Единую Россию», был создан в 1999 г. в преддверии думских выборов и сразу же набрал около 23 % голосов избирателей. Молниеносно и эффектно вошел в круг политической элиты созданный накануне выборной кампании 2003 г. избирательный блок «Родина», с ходу получивший 9 % голосов. Но его звезда закатилась столь же быстро, как и взошла. До этого на высшем политическом Олимпе оказывались другие партийные однодневки – «Демократический выбор России» (15,5 % голосов на выборах 1993 г.) и «Наш дом – Россия» (10 % голосов на выборах 1995 г.). Последний резонансный пример стремительного прохождения во власть демонстрирует «Справедливая Россия». Для преодоления 7-процентного барьера Государственной Думы потребовался всего год информационной раскрутки.

Все эти примеры находятся в явном противоречии с мировым историческим опытом партстроительства. Быстрота, с которой новообразованные партии входят во власть, при существующих ресурсных требованиях к такого рода прохождению прямо указывает на административно санкционируемый (суррогатный) характер их продвижения. Быстрый характер осуществляемых думских инкорпораций есть индикатор того, что смены властной элиты посредством их осуществления не происходит. Реализуются технологические манипуляционные проекты действующей властной группировки («кремлевские проекты») типа создания ручной «оппозиции», заполнения политических ниш и управления в них, удушения в объятиях и т. п. Понятно, что задачу трансформации парадигмы развития страны производные от власти политические партии решать не могут [150] .

Обширный мировой опыт строительства успешных политических партий, исторически реализовывавших задачу властной трансформации, т. е. смены элитной корпорации и парадигмы, указывает в первую очередь на продолжительность реализации таких проектов. Настоящая контрэлита не может возникнуть мгновенно. Для ее формирования нужно время. Соответствующий временной интервал необходим также для решения задач пропагандистской экспансии.

Каковы эти сроки, если судить о них в статистическом смысле? Определение их продолжительности было проведено посредством фиксации дат создания соответствующих контрэлитных партий и дат прихода их к власти в разных странах и в разные периоды истории. Обоснованность полученных выводов обеспечивается охватом максимально широкого количества стран [151] . Всего для анализа была доступна история 179 партий. Критерием отбора являлась осуществляемая при их приходе к власти смена элитной корпорации (правящего класса) (рис. 4.1).

Рис. 4.1. Период времени от образования оппозиционной партии до прихода ее к власти по опыту ряда стран мира

Главный, вытекающий из обобщения мирового опыта партийно-элитных трансформаций вывод заключается в подтверждении тезиса о длительности временн о й развертки властных трансформаций. Истории известны примеры и краткосрочной (до трех лет) сборки новой элиты. Но они прецедентны и составляют всего 3,9 % от числа контрэлитных трансформаций. Усредненный размер временн о го периода от образования партии контрэлиты до прихода ее к власти составляет 17,5 лет. Организационно новая партийная структура может быть выстроена и раньше. Однако нужно время – поколенческий срок для формирования идейно новой когорты политиков. Вообще говоря, эта продолжительность близка к возрасту поколения. Революции и перемены всегда были, как и любые инновации в развитии, уделом молодых поколений. Наиболее вероятный интервал составляет около 10–12 лет.Это означает, что если в окрестности 2010–2012 гг., в связи с естественной – под выборы президента – активизацией политического процесса в России, будет создана настоящая партия контрэлиты, то наибольшая вероятность осуществления элитной трансформации придется на 2020–2022 гг.Распределение временных интервалов реализации властных трансформаций показывает определенную закономерность, отражающую, по всей видимости, поколенческий перенос оппозиционности. Правда, количество примеров статистически не очень велико, поэтому данные выводы носят предварительный характер. Но, тем не менее, мысль о поколенческом переносе оппозиционности нельзя сбрасывать со счетов. Так, на интервал от 32 до 38 лет приходится только три прихода к власти. Столько же случаев фиксируется на отметке в 31 год. Казалось бы, это отражает естественный процесс угасания контрэлитой активности. Но в интервале 39–41 год отмечается увеличение частотности побед партий контрэлиты. И еще один подъем – в интервале от 51 года до 56 лет. Есть и случаи в интервале 61–66 лет (рис. 4.2).

Рис. 4.2. Распределение интервалов времени до прихода контрэлитных партий к власти

Одни партии реализуют стратегию успеха в рамках одной поколенческой пересменки, другие – на пути смены ряда поколений партийцев. Последний вариант предполагает существование механизмов межпоколенческой трансляции исходных и постоянных партийных ценностей. Приток в партию молодой крови повышает ее пассионарное состояние. Таким образом, сделанное ранее предположение, что всерьез настоящая оппозиция вызревает и приходит к власти только за продолжительный срок, на самом деле опытом подтверждается. Партийное строительство должно, таким образом, в значительной мере ориентироваться на процесс поколенческих переносов. Закрытая в кадровом отношении партия обречена на постепенное угасание. Примером тому в настоящее время, по видимому, служит КПРФ. Для достижения успеха необходима непрерывная регенерация и перенос партийных ценностей из поколения в поколение.Приведенные расчеты могут вызвать сомнение по части применимости к России усредненных по миру показателей. Ротации элит в карликовом государстве, действительно, могут быть принципиально иными, чем на больших геополитических пространствах. Прежде всего это различие должно относиться к срокам осуществления властных трансформаций.Для проверки аналогичный расчет был проведен по партиям, представляющим крупные страны. Наряду с Россией в этот список вошли Канада, Китай, США, Бразилия, Австралия. Усредненный по этим странам временной интервал от образования контрэлитной партии до ее прихода к власти составил 14,6 лет. Диапазон отклонений по странам оказался в допустимых рамках, позволяющих говорить об определенной устойчивости вывода. Полученный результат лишь на три года различается с усредненным показателем, полученным для всего мира. В странах с развитой электоральной системой срок осуществления властных трансформаций оказался меньше. Наименьшим, среди крупных стран, он оказался в США. Напротив, в государствах с сохраняемыми элементами традиционного общества – Китае и Бразилии – этот показатель наивысший. Характерно, что временной интервал прихода к власти РСДРП (б) оказался наиболее близким к усредненному по большим странам значению. Следовательно, опыт ее становления может быть рассмотрен в качестве некого исторического стандарта (рис. 4.3).

Рис. 4.3. Временной интервал до прихода контрэлитных партий к власти по крупным странам мира

Еще одна верификация включает учет численности населения в стране. Для рассмотрения были взяты партии стран, имеющих наиболее близкую к России статистику численности населения, – Пакистана, Бангладеш, Нигерии и Японии. Ни одна из них не входит в список территориально крупных стран, что повышает независимость замера. Полученный результат оказался идентичен: усредненный показатель осуществления властных трансформаций по близким к России по численности населения странам составил 16,7 лет. Отклонение от мирового стандарта в данном случае менее одного года (рис. 4.4).

Рис. 4.4. Временной интервал прихода контрэлитных партий к власти по сопоставимым с Россией по численности населения странам мира

Наиболее значимым практическим результатом является доказательство долгосрочности реализации планов властно-управленческих трансформаций. Статистически обобщенный мировой исторический опыт партийной содержательно-оппозиционной борьбы указывает на необоснованность упований на быстрый успех. Для осуществления трансформации нежизнеспособной псевдомодели России как страны неизбежна длительная, кропотливая, стратегически рассчитанная на достаточно длительную перспективу работа. Еще один вывод относится к самому формату партийной организации контрэлиты. В современной России на фоне тотальной включенности крупных политических партий в сложившуюся систему номенклатурного распределения высказываются сомнения относительно его эффективности. Лейтмотивом таких рассуждений является то, что партия с поставленными задачами элитной инверсии справиться не в состоянии. Для этого нужна «секта», некий «закрытый орден» [152] .С.Е. Кургинян уподобляет большевиков именно такого рода секте [153] . Эффектность подобного словоупотребления затемняет подлинный облик ленинской партии. Действительно, внутри нее имелся круг лиц – профессиональных революционеров. Но он не исчерпывал собой всю партию. Наряду с ним существовали многочисленные местные партийные ячейки, организующие рабочие массы, обладающие различным уровнем идеологической заряженности. Сам В.И. Ленин, как известно, большое внимание посвятил разработке теории партии нового типа. С одной стороны, действительно велась жесткая критика меньшевистского мартовского концепта идейно аморфной партийной организации (кооптации по критерию сочувствия). Но вместе с тем, принципиальному осуждению подвергалась сектантская кружковщина народовольческой генерации в революционном движении [154] .Кто будет оспаривать факт сверхвысокой пассионарности героев «Народной воли»? Но их одухотворенности оказалось недостаточно для победы. Ленинский вывод из анализа провала народовольческой стратегии революции заключался в тезисе о необходимости массовой партийной структуры. «Мы пойдем другим путем!» – хрестоматийный императив оказался при перетолковании опыта российской революции удивительным образом предан забвению [155] .Афористический образ охваченных «духовным горением» сектантов – делателей новой революции, безусловно, впечатляет. Но с точки зрения реалистичности его продуктивность минимальна. Мировой исторический опыт наглядно демонстрирует, что задачу властно-элитной трансформации реализовывали в новейшей истории именно партии. О сектах и орденах при этом ничего достоверно неизвестно. Для достижения сформулированной цели нужна массовая организация, а вовсе не сектантская группировка. Именно партия и ориентирована на массовость. Другое дело – вопрос о пассионарности контрэлиты. Он вполне решаем в рамках выбора моделей партстроительства. Успешная партия не может быть аморфной организацией. Успех партий действительно в значительной мере определяется наличием харизматического духовно мотивированного ядра. Здесь может быть найдено место и для различного рода духовных орденов, что не противоречит утверждению о необходимости самой партийной структуры.

Действенная контрэлита по необходимости должна быть объединена соответствующей организацией. Без нее рассчитывать на успех в борьбе за властно-элитную трансформацию не приходится. Изучение истории контрэлитных организаций позволяет выделить три более менее универсальных этапа их организационного развития. Это:

– идеологическая самоидентификация (идея);

– создание массовой партии (строительство);

– приход к власти (трансформация).

На первом этапе происходит идеологическое самоопределение организации, уточнение отличий от других направлений общественной оппозиции. Именно этими этапными задачами объясняется тот видимый парадокс преимущественной критики в ранних работах В.И. Ленина не существующего реально государственного режима императорской России, а оппонентов внутри социалистического движения. Первоначально острие ленинской полемики было направлено против народников, далее – против меньшевиков. «Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера», – эта очередность борьбы с оппонентами имела, очевидно, плановый характер [156] .

Подручными пропагандистскими инструментами формировались гротескные образы представителей соответствующих направлений российского социализма. В.В. Маяковский отразил впоследствии в «Советской азбуке» утвердившиеся пропагандистские клише. В отношении к меньшевикам обыгрывалась тема «иудина предательства».

Применительно к социалистам-революционерам проводилась идея об их псевдореволюционности, замаскированной буржуазности.

На эти идентификаторы работали и знаменитые ленинские афоризмы о меньшевиствующем Л.Д. Троцком – «Иудушка», об эсерах – «кадеты с бомбой».

Удивительно, но этот «стандарт» прослеживается в классической сюжетной линии Евангелия. Параллели с евангельскими событиями определяются той ролью контрэлиты Римской империи, которую исторически взяли на себя христиане. Основная полемика велась ими первоначально не с римлянами, а с конкурирующими течениями в иудаизме – саддукеями и фарисеями. Это было необходимо в целях идентификации нового течения. Размытая трактовка в рамках общеиудейской оппозиционности не позволила бы христианскому направлению сложиться в ту мощную контрэлитную идейную корпорацию, которая перевернула в итоге всю римскую государственную систему.

А как же тактика единого оппозиционного фронта? В значительной части случаев контрэлита приходила к власти в результате выступления блока партийных организаций, а не одной партии. Для стран, не имеющих государственной суверенности, свержение колониального режима чаще всего осуществлялось в результате действий фронта национального освобождения. Народные фронты добивались победы коммунистической оппозиции в странах Восточной Европы в послевоенные годы. Этим объяснялось номинальное сохранение при социализме в структуре власти некоторых из них, помимо компартий, в виде марионеточных партийных организаций. Например, Болгарский земледельческий народный союз, Демократическая крестьянская партия Германии, Объединенная крестьянская партия Польши, Демократическая партия Польши, Чехословацкая социалистическая партия, Чехословацкая народная партия, Партия словацкого возрождения, Словацкая партия свободы. И вновь – парадокс повторяемости истории. Новые народные фронты реализовывали в дальнейшем задачу свержения коммунистических режимов.

К созданию коалиции революционных сил призывал В.И. Ленин во время первой российской революции [157] . Да и в 1917 г. большевики пришли к власти, как известно, не одни, а блокировавшись с левыми эсерами. Такую же тактику блокирования использовали национал-социалисты в Германии. Союзником их в рамках созданного в 1931 г. Гарцбургского фронта выступала Немецкая национальная народная партия. Ее руководитель Альфред Розенберг занял в дальнейшем в гитлеровском правительстве пост министра хозяйства [158] .

Но, говоря о тактике блокирования контрэлитных организаций, не следует смешивать этапы. Логический процесс, как известно, выстраивается в следующей последовательности операций: вначале анализ и только затем – синтез. Применительно к организационному строительству действует также алгоритмизированная очередность. Вначале созданная партия идеологически самоидентифицируется, что предполагает идейное дистанцирование ее от других, уже существующих партийных объединений. И только затем – уже самоопределившись, она ищет союзников. «Для того чтобы объединиться – нужно размежеваться». Все перечисленные фронты и коалиции создавались не одновременно с партийным генезисом, но несколько позже – на этапе контрэлитного синтеза.

Обратная последовательность действий никогда к созданию партии контрэлиты не приведет. Но именно по этой обратной траектории партогенеза развивается партия «Единая Россия». Она возникла в 1999 г. без какой-либо идеологии. На этом этапе не было ни одного документа, дающего представление о ценностных ориентирах единоросов. Об идеологии, в качестве которой был номинирован консерватизм, речь зашла едва ли не по прошествии десятилетия с момента создания партии. Единственным скрепляющим партийные ряды ориентиром была фигура главы государства (еще не являвшегося лидером партии).

С самого начала создаваемая организация вступила в процесс блокирований. Основу учреждаемой партии составил, как известно, союз общественно-политических объединений, в который входили партии – «Единство», «Отечество» и «Вся Россия». Широкие партийные коалиции формировались до обретения базовыми партиями своей идеологической самоидентификации.

Кульминацией начального периода партогенеза является выдвижение программы партии. Именно по вопросу о программе и уставе произошло, как известно, размежевание большевиков и меньшевиков на II съезде РСДРП. Пафос критики В.И. Лениным ортодоксальной позиции Г.В. Плеханова заключался в утверждении о готовности России к осуществлению социальной революции. Плехановскому тезису о том, что «Россия еще не перемолола пирог капитализма», противопоставлялась идея о возможности целенаправленного форсированного преодоления существующих стадиальных несоответствий [159] .

Дальнейшим подтверждением ленинского концепта явились социалистические революции в странах Востока, где доминировал традиционный докапиталистический уклад хозяйствования. Для ортодоксальных марксистов плехановской школы это был нонсенс. Переход к новой формации, учили они, возможен только тогда, когда будут созданы соответствующие объективные условия экономического и социального развития (когда «дозреет базис»). Отсюда относительная пассивность меньшевистского крыла, предпочтение, отдаваемое революционно-реформаторским схемам, боязнь вести речь о трансформации парадигмы развития (на марксистском языке – о смене формации) [160] .

Для В.И. Ленина условия могут быть целенаправленно формируемы, а развитие – целевым образом управляемо. Этот концепт собственно и составил ядро идеологии большевизма. Многие исследователи говорили впоследствии о достигнутом в ленинском учении синтезе универсалистского социал-демократического и почвеннического народнического теоретических компонентов. Главное, что без формирования на первом этапе партогенеза особой отличительной идеологии сборка контрэлиты принципиально невозможна [161] .

В качестве идеологической платформы «Единой России», программных ориентиров ее деятельности позиционируется «План Путина». Более странную программу партии трудно себе представить. Как единый опубликованный документ она просто отсутствует. «Плана Путина» в опубликованном виде нет. Прецедентов такого рода виртуальных программ мировая история партий не знала.

Сам В.В. Путин признавал, что «план», названный его именем, к программной стратегии имеет весьма условное отношение: «Этот слоган не я придумал, это действительно придумали в “Единой России”». Важная оговорка – «этот слоган». Это терминология из предвыборных политтехнологий. С учетом того, что документа нет – речь идет просто о манипуляциях в предвыборной агитации. Что именно такая партия, получив власть, собирается делать – неизвестно. Что она делает конкретно – определяется совершенно иными факторами.

На практике в президентских посланиях Федеральному Собранию на протяжении семи лет, практически в каждом (во всяком случае, в пяти точно), была какая-то ключевая часть, посвященная развитию той или иной сферы жизнедеятельности государства на среднесрочную перспективу. Это экономика, социальная сфера, политика, международная деятельность. Каждый год имелась какая-то основная часть. Странность состоит в том, что государство каждый год занимается всеми этими сферами одновременно, а вовсе не последовательно. Но тем не менее, если все эти основные части сложить, то это можно считать реконструкцией плана развития страны на среднесрочную перспективу.

Словосочетание «можно считать» имеет здесь ключевое значение. Г.А. Зюганов оценивает единоросовский план как «пропагандистский миф». «Что же это за план такой, – вопрошает лидер коммунистов, – с которым никто ознакомиться не может. Наверное, он у них в ФСБ под лавкой лежит спрятанный, раз уж его даже депутатам от «Единой России» не выдают, чтобы они ознакомили с ним страну» [162] .

Согласно опросу ВЦИОМ, 70 % россиян не смогли дать ответ о содержании «Плана Путина». И только 7 % из числа тех, кто что-то знает или слышал о его основных положениях, действительно считают его практически реализуемой программой [163] .

На первом этапе партогенеза контрэлита обретает лидера. Впоследствии он позиционируется в качестве руководителя осуществляемой властной трансформации. Составной частью ряда теорий нового элитного строительства выступает концепция вождизма. Эквивалентами вождя контрэлиты выступали дуче – в итальянском варианте, фюрер – в германском. Без выдвижения признанного лидера контрэлиты не происходила исторически ни одна масштабная властная трансформация. Феномен В.И. Ленина действительно являлся значимым фактором того, что именно большевики, а не другие оппозиционные партии, смогли в итоге взять власть в свои руки. Из всех крупных организаций контрэлиты в России только РСДРП (б) имела безусловно признанного вождя [164] . Во всех других партиях у руля управления находилось по несколько равновесных фигур. Конечно, среди большевиков и помимо В.И. Ленина существовала группа видных фигурантов политического подполья, членов ЦК – Богданов, Бубнов, Зиновьев, Иоффе, Калинин, Каменев, Рыков, Свердлов, Шляпников и др. Но никто из них никогда не рассматривался в качестве равнозначного претендента на роль партийного лидера. Об этой специфике большевистской организации говорили в один голос все ленинские критики из оппонирующих партий (табл. 5.1).

Таблица 5.1 Лидерство в политических партиях России начала XX века

Некоторые современные российские партии выстраиваются на основе персоно-ориентированного принципа. Часто это становится предметом критики со стороны политологов, обнаруживающих свидетельство неразвитости российской партийности. Действительно, подмена идеологии харизматической персоной лишает партию стратегичности развития. Но не противопоставляемая идеологии, а соотносящаяся с ней фигура вождя контрэлитной трансформации является безусловным преимуществом соответствующих партийных организаций. Особенно это актуально для России с ее историческими традициями персоно-ориентированного политического сознания.На первом этапе партогенеза осуществляется кристаллизация пассионарного ядра партии. Происходит формирование внутреннего партийного круга. На этом этапе важно не размыть его границы. Такая угроза существует при форсировании решения задачи достижения массовости движения. Вот почему В.И. Ленин при обсуждении на II съезде вопроса об уставе выступал категорически против мартовской меньшевистской модели партийной организации, основанной на максимально широком вовлечении в нее всех сочувствующих.За счет чего большевикам удалось одержать победу? Почему в итоге победили именно они, а не другая политическая партия? Сегодня в историографии при ответе на этот вопрос чаще всего апеллируют к беспринципности большевистских лидеров, готовности их идти на все для обретения политической власти. Будто бы у руководства других партий существовали некие моральные ограничители, отсутствовавшие у большевиков. В действительности установление шкалы оценок политиков по степени моральности малопродуктивно. Для одних В.И. Ленин является преступником в части нравственности, для других остается по сей день величайшим моралистом. Более целесообразно обратиться к сравнительному анализу партийных организаций.Для этого была рассмотрена структура профессиональных должностей членов центральных комитетов различных партий. В итоге оказалось возможным выделить три группы, дающие представление о различиях партийных кооптаций.В первую группу вошли чиновники, военные, предприниматели, банкиры, крупные землевладельцы, священнослужители. Во вторую – представители общественных должностей – врачи, учителя, работники судебных учреждений, инженеры и т. п. В третью – рабочие, крестьяне и лица без определенного рода занятий.Характерной особенностью третьей группы является незначимость для лиц, ее представлявших, денежных доходов от профессиональной деятельности. Понятно, что для политика уровня ЦК наличие рабочей профессии чаще всего являлось внешним прикрытием. Таким прикрытием могли, впрочем, выступать и более статусно значимые профессии. Но вероятность этого камуфлирования от первой к третьей группе повышалась пропорционально снижению доходов от профессиональной деятельности. Под лицами без определенного вида занятий скрывалась когорта «профессиональных революционеров». Сам термин получил широкое хождение уже в советское время, когда возникла проблема определения трудового стажа старых партийцев. Применительно к вопросу об уроках партогенеза крайне важно наличие группы, для которой партийная деятельность становится основным, а не дополнительным профессиональным занятием. Она находилась на содержании партии, будучи таким образом лично (и в материальном, и в статусном отношении) зависимой от успешности партийной организации.Как и следовало ожидать, первая группа доминировала в руководящих структурах Союза русского народа, «Союза 17 октября» и Партии прогрессистов. Они, как известно, политически в наибольшей степени, в сравнении с другими партиями, ориентировались на существующую властную элиту. У кадетов обнаружилось ожидаемое доминирование лиц второй группы. В третью группу попали центральные комитеты эсеров, социал-демократов и большевиков.В большевистском ЦК уровень политической профессионализации оказался наивысшим. Успешность партий в условиях революционной трансформации в России оказалась напрямую связана с наличием ядра профессиональных политиков, отрешенных в пользу партий от иных видов социальной деятельности. Отсюда очевиден урок о необходимости при реализации стратегии властно-управленческой трансформации решения вопроса о формировании профессионального ядра в структуре организации контрэлиты (рис. 5.1–5.7) [165] .

Рис. 5.1. Групповое распределение в составе Главного Совета Союза русского народа

Рис. 5.2. Групповое распределение в составе ЦК «Союза 17 октября»

Рис. 5.3. Групповое распределение в составе ЦК Партии прогрессистов

Рис. 5.4. Групповое распределение в составе ЦК Конституционно-демократической партии

Рис. 5.5. Групповое распределение в составе ЦК Партии социалистов-революционеров

Рис. 5.6. Групповое распределение в составе ЦК РСДРП

Рис. 5.7. Групповое распределение в составе большевистского ЦК РСДРП, большевистского центра, ЦК РСДРП (б)

Создав организационное ядро, на втором этапе контрэлита решает задачу создания массовой контрэлитной организации. В ленинской стратегии ею стала большевистская партия. Создается сеть местных партийных ячеек. Организуется широкая, в масштабах страны (а по возможности, и за ее пределами) пропаганда. Для партии, претендующей взять власть, необходима широкая социальная опора. Сторонники контрэлитной идеологии рекрутируются именно путем пропагандистской обработки. Наиболее типичный способ пропаганды – создание подконтрольных СМИ. Большевизм, как известно, сформировался в качестве самостоятельного идейного течения благодаря партийной печати.

Общепризнанна роль в институализации РСДРП газеты «Искра». Для большевиков такую же пропагандистски организующую роль сыграла газета «Вперед». Далее эстафету пропагандистского рупора большевизма взяла на себя «Правда». День ее учреждения, 5 мая, еще до революции считался большевиками «праздником рабочей печати» [166] .

При обращении к генезису революционной оппозиции в России вновь обнаруживается особая катализирующая роль печатного издания. Пропагандистски организующим центром выступила возглавляемая А.И. Герценым Вольная русская типография в Лондоне. Деятельность ее находилась под покровительством самого Н. Ротшильда. Попытка российского правительства организовать в 1849 г. арест имущества А.И. Герцена встретила ультимативное противодействие со стороны банковского дома. Уже после указанного скандала в 1857 г. в Вольной русской типографии был организован выпуск газеты «Колокол», ставшей главным пропагандистским рупором оппозиции. Во время польского восстания 1863 г. «Колокол» откровенно солидаризировался с сепаратистами, дезавуируя перед всей Европой русскую имперскую политику. В этом отношении А.И. Герцен явился идейным предтечей антироссийской либеральной журналистики периода первой чеченской кампании 130 лет спустя. Только в 1865 г. российское правительство добилось от английских властей наложения запрета на деятельность Вольной русской типографии, переместившейся к тому времени в Швейцарию.

Страна банкиров становится в тот период главным средоточием российской политической эмиграции. Согласно известному афоризму, все в истории повторяется дважды. Сегодня лондонская миссия А.И. Герцена вызывает прямые параллели с современной деятельностью другого состоятельного российского лондонца. Медийные приемы дезавуирования России по прошествии полутора столетий концептуально не изменились [167] .

Почему в условиях 1917 г. победили именно большевики? Очевидно, что одним из существенных факторов их успеха стала пропагандистская активность. Для проверки этого тезиса был проведен расчет удельного веса партийной печати в общем количестве наименований периодической печати, издаваемой в 1917 г.

РСДРП безусловно лидировала по этому показателю. Для большинства региональных социально-демократических изданий жесткой дифференциации на большевистское и меньшевистское направления не существовало. Этим объясняется расчет по РСДРП в целом. Такой же недифференцированный расчет велся в отношении эсеровской печати. При этом издания, идентифицировавшие себя как меньшевистские, оборонческие, как приверженцы группы «Единство», составляли лишь 9,2 % в общем спектре социал-демократических печатных органов. Столь же незначительной (5,2 %) была доля в эсеровских СМИ изданий левых эсеров и эсеров-максималистов. Кадеты в пять раз проигрывали РСДРП по уровню пропагандистской активности. Именно в такой последовательности по степени убывания оказалась в итоге политическая весомость партий в борьбе за власть – большевики, эсеры, кадеты.

Обращает на себя внимание крайне высокая пропагандистская активность еврейских партийных организаций. Она оказалась в три раза выше, чем совокупно у всех других национальных партий. А вот издательская активность черносотенцев в 1917 г. была фактически на нулевом уровне. Не этим ли объясняется парадоксальный феномен паралича, сковавшего деятельность правомонархических союзов и организаций периода революции? Монархисты элементарно свернули свою пропаганду и в итоге оказались обречены на поражение. Общий вывод из проведенного сопоставления состоит в определяющем характере пропагандистской активности партий для их политической успешности (рис. 5.8) [168] .

Целенаправленная информационная активность – не единственный способ организации пропагандистской кампании. Наряду с этим в задачах партийной пропаганды задействуются художественные мотиваторы. Объектом воздействия в данном случае выступает сфера коллективного бессознательного. На партийные пропагандистские задачи работают литература и искусство. Отсюда особое значение, которое придавал В.И. Ленин вовлечению в ряды РСДРП Максима Горького. Такие же фигуры обнаруживаются в рядах других контрэлитных партий [169] .

Рис. 5.8. Объем представленности политических партий в периодической печати в 1917 г.

Еще одна возможная ниша пропагандистской деятельности – это образование. Часто контрэлитная пропаганда велась посредством инкорпорации адептов соответствующих идеологических направлений в уже существующие образовательные учреждения. Первая российская революция была подготовлена в значительной мере оппозиционной профессурой, идейно доминировавшей в университетах на рубеже XIX–XX вв. Хронологически период перманентного революционного брожения в столицах начался со студенческих беспорядков 1899 г. Участвовавшие в волнениях студенты целевым образом на протяжении ряда поколений готовились к революции [170] . Наряду с традиционными создавались специальные контрэлитные образовательные ниши. Через них теоретики партий излагали основы новой идеологии уже акцентированным образом. Таким опытом в РСДРП явилась ориентированная на политэмиграцию деятельность двух партийных школ – на Капри (Италия) и в Лонжюмо (Франция). Лекционный курс составлял стройную систему подготовки пропагандистов для практической работы в массах. После окончания курса слушатели, как правило, направлялись в Россию для проведения нелегальной политической работы (табл. 5.2) [171] .

Таблица 5.2 Лекционный курс в партийной школе РСДРП(б) в Лонжюмо в 1911 году

Партийные организации, не располагающие достаточными финансовыми ресурсами, добивались информационной раскрутки другими способами. При минимуме контроля над СМИ на первый план в пропагандистских целях выходят различного рода эксцитативные действия. Информационный резонанс достигался в данном случае за счет приемов эпатажа. К традиционному арсеналу такого рода деятельности относится распространение листовок, организация пикетов, митингов.Применялись и более радикальные приемы, в практике которых намеренно переходится грань хулиганского деяния (битьестекол, захват помещений в соответствующих офисах, сожжение портретов и чучел политических оппонентов, скандирование эпатажных лозунгов, срыв официальных мероприятий, нападения на представителей властной элиты и т. п.) [172] . Представление о том, что хулиганско-экстремистская организация типа скинхедов не может перерасти в массовую партию, принципиально неверно. Многие пришедшие в итоге к власти контрэлитные движения начинали с уличного экстремизма. Именно таким образом происходило становление фашистских партий в Европе.Российские революционные кружки также впервые заявили о себе организацией студенческих полуполитических акций. Экстремизм в данных случаях являлся необходимым этапом партогенеза. Посредством него при дефиците наличных ресурсов обеспечивалось формирование информационной среды, протопартийные организации достигали определенного рейтинга известности. Понятно, что обеспечиваемая эпатажными способами известность далеко не всегда имела позитивное звучание. Но главное на этом этапе заключалось в другом – достигнуть включенности в информационное поле.При рассмотрении процесса нового элитогенеза не следует сбрасывать со счетов нишу антиэлиты. Сегодняшние антиэлитные группы могут со временем трансформироваться в контрэлиту и далее, при определенных обстоятельствах, придти к власти. Возможность такой трансформации следует учитывать в контексте двух вероятных сценариев: угрозы «оранжевой революции» и направления пассионарной энергии антиэлиты в русло модернизационных государственнических задач.Среди наиболее радикальных средств пропагандистской раскрутки контрэлитных организаций может находиться тактика террора. Теракт в условиях информационного общества – это верный способ заявить о себе. Широкий резонанс террористического действия является важнейшим мотиватором его совершения. В этом смысле современный терроризм принципиально отличается от терактов древнего и средневекового мира. В советской историографии в рамках критики неонароднического направления в революционном движении был сформулирован тезис о неэффективности террористической тактики [173] . Но каковы в данном случае критерии? Для захвата власти тактики террора, безусловно, недостаточно. Но вот для достижения информационного резонанса или устрашения политических противников теракт оказывался достаточно действенным средством.«Политическое убийство, – пояснялось в одной из прокламаций «Земли и воли», – это единственное средство самозащиты при настоящих условиях и один из лучших агитационных приемов» [174] . Именно террористическая Боевая организация обеспечила широкую популярность Партии социалистов-революционеров. Число адептов эсеровского направления резко возросло после ряда успешных покушений на видных государственных сановников [175] .В любом случае при массовой пропаганде через СМИ и при эксцитативной пропаганде действием партия нуждается в финансовых средствах. Организационно существовать за счет членских взносов она не в состоянии. Следовательно, перед любой партией, претендующей на роль массовой организации, встает проблема поиска источников финансирования. В этом смысле жестко и бескомпромиссно стоящей на позиции классовой непримиримости (придерживающейся интенции – не брать деньги от буржуев), имевшей значимое влияние народной партии никогда не существовало. Даже создатель теории пролетарской революции К. Маркс находился одно время на денежном довольствии у своего соратника, владельца нескольких фабрик Ф. Энгельса. Какого-то морального отторжения того, что получаемые деньги представляли собой пресловутый прибавочный продукт, у автора «Манифеста коммунистической партии» не возникало. Для того, чтобы владельцы финансовых ресурсов направили их на поддержку той или иной партии, со стороны последней необходимо гарантировать отработку интересов партийного спонсора. «Если мы, – советовал Ф. Энгельс будущим партстроителям, – хотим чем-то помочь какому-нибудь делу, оно должно сперва стать нашим собственным, эгоистическим делом.».Договоренность о финансировании может быть достигнута на разных условиях: введение во власть; законодательные изменения; создание благоприятной институциональной среды; экономические преференции; обещание неприкосновенности и т. п. В каждом конкретном случае ищется предмет интереса потенциального спонсора. Именно такое искусство обнаружили лидеры НСДАП в Германии, заручившиеся, несмотря на антикапиталистический характер выдвигаемой идеологии, финансовой поддержкой со стороны крупного капитала во главе с Г. Круппом. В том случае, когда с инициативой создания новых партийных структур выступает «высшая власть», бизнес может быть тривиально приглашен к «добровольному» финансированию. Примеров такого рода по странам незападного мира – огромное количество.Универсальным источником финансового обеспечения организаций контрэлиты могли выступать внешние политические субъекты – прежде всего иностранные государства. В этом отношении вызывающее по сей день историографический резонанс немецкое финансирование большевиков не является чем-то беспрецедентным [176] . Если это действительно контрэлита, то внутренние источники финансовых поступлений для нее оказываются, как правило, перекрытыми. Происходит поиск внешних интересантов. Иностранные деньги при этом могут работать как во благо, так и во вред стране. Все зависит от того, как ими распорядиться.В современном внешнем мире существуют не только интересанты разрушения России. Имеются значительные силы, интересы которых соотносятся с перспективой российского цивилизационного и государственного возрождения. Возможно, что это может быть какой-то составной частью ресурса истинной модернизации России.Обратимся вновь к опыту РСДРП (б). Касса большевиков имела несколько источников формирования:1) членские взносы;2) поступления от продажи печатной продукции;3) поступления от экспроприаторских акций;4) пожертвования от представителей крупного бизнеса (С. Морозов, Н. Шмидт и др.);5) финансирование со стороны иностранных государств.Устойчивость положения партии определялась диверсифицированностью каналов финансирования. Когда перекрывался один из них, на первый план выходили другие. Такая же диверсификация достигалась в отношении внешних источников. Применительно к ситуации 1917 г. наряду с немецким отмечается и англо-американский след в финансировании революционных партий. Таким образом, романтическая иллюзия относительно того, что можно создать мощную оппозиционную партию, не располагая соответствующими денежными ресурсами, обнаруживает по опыту истории свою практическую несостоятельность [177] .Объемы поступающих в партии финансовых средств, находящихся в рамках фиксируемого контроля избиркома, и «теневые потоки» денежных вливаний имеют колоссальное расхождение. К «черной» части избирательных фондов относится, в частности, львиная доля поступлений от физических лиц. Кто может зафиксировать передачу денег посредством наличного расчета? Сколько стоят выборы в Российской Федерации? Согласно оценкам, полученным на основании интервьюирования осведомленных политических функционеров, на начало 2000-х гг. выборные затраты измерялись суммами, указанными в табл. 5.3 [178] . К 2010 г. суммы существенно возросли.

Таблица 5.3 Оценка стоимости избирательных кампаний (в долл. США)

«Дайте мне обезьяну и я сделаю из нее президента», – цинично провозглашал Б.А. Березовский [179] . А между тем, одними только выборами финансовые затраты партий не исчерпываются. Функционирование партийных структур предполагает также наличие текущего финансирования (табл. 5.4) [180] .

Таблица 5.4 Экспертные оценки ежегодных затрат на текущее функционирование партий (в долл. США)

В то же время, официальные финансовые отчеты партий оперируют суммами значительно ниже тех, которые указываются неофициально. Расхождения достигают порядков. Однако если даже брать за основу официальные данные избиркома, то совокупный размер средств, затрачиваемых партиями на избирательные кампании, измеряется астрономическими величинами. У организации, выстраивающей свой бюджет исключительно на членских взносах партийцев, в такого рода борьбе капиталов шансов победить практически нет. Для постановки задачи создания массовой организации контрэлиты надо, по меньшей мере, обладать объемом ресурсов, хотя бы сопоставимым с партией власти (речь даже не идет об абсолютном равенстве) (рис. 5.9).

Рис. 5.9. Объемы поступления средств в избирательные фонды политических партий

Все это делает наиболее эффективным путь получения заказа на создание контрэлитной партии от самой власти (высших ее представителей, не удовлетворенных состоянием существующей элитной опоры). Именно поэтому контрэлита имеет больше шансов на трансформацию, чем антиэлита. В условиях политического противодействия со стороны властной элиты создание массовых контрэлитных партий без соответствующего ресурсного обеспечения весьма затруднительно. Такая партия будет легитимно задавлена еще на стадии формулирования своих намерений. Купируя эти угрозы, создаются конспиративные организации. Этап организационного прикрытия является универсальной практикой взращивания политической оппозиции. Весьма распространен в этом отношении формат различных экологических, научно-исследовательских, филантропических, образовательно-просветительских и даже оккультно-эзотерических обществ. Между тем, под вывеской занятия оккультными практиками, для чего был предусмотрен соответствующий ритуал, происходило формирование организации, способной претендовать на взятие власти.

Взять почту, телеграф, телефон, развести мосты. Ленинская рецептура Октябрьского переворота признается сегодня классикой организации контрэлитного захвата власти. Реализация самой задачи занятия контрэлитой властных структур составляет основное содержание третьего этапа партогенеза. Для большевиков он пришелся на март – октябрь 1917 г. [181]

Несмотря на последующую историографическую канонизацию, этот период в истории оппозиционных партий является для реконструирования подлинной последовательности событий наиболее закрытым. При консолидации действующей властной элиты шансы контрэлиты на успех минимальны. Поэтому необходимо было внести раскол в ряды правящего политического класса. Это достигается путем персональной вербовки, тривиального подкупа, продвижения собственной креатуры во властные институты, использования компромата, провоцирования столкновения позиций. Особенно важен к условному часу «Ч» контроль стратегических постов силового и коммуникационного профиля.

Масштаб революции 1905 г. был в значительной мере обусловлен всероссийской стачкой железнодорожников. Искомый эффект удалось достигнуть благодаря революционаризации железнодорожного профсоюза. В результате страна оказалась парализована, а власть в итоге пошла на уступки. Большевики учли этот опыт. Столкнувшись с ультиматумом профсоюза железнодорожников Викжель, требовавшего формирования коалиционного социалистического правительства, они максимально затягивали переговоры, во время которых создали собственные институты контроля железнодорожного транспорта [182] .

Внешне удивительное бездействие фигурантов исполнительной власти во время Февральской революции объясняется их расположенностью к определенному консенсусу с оппозицией. Несмотря на волну революционного террора, мало того, что никто из них не пострадал, но некоторые даже вошли в высшие структуры новой власти. Такой же парадоксальный паралич охватил министров Временного правительства в октябре 1917 г. Это дало основание ряду аналитиков предположить, что сопротивление имитировалось, и власть сознательно передавалась ими большевикам. В обмен А.Ф. Керенскому предоставляется возможность покинуть на машине американского посла уже окруженное восставшими здание Зимнего дворца. Первоначально арестованные министры, все до единого, были в скором времени отпущены на свободу. Из-под ареста освобождаются также ряд генералов, включая организатора похода на Петроград П. Краснова. Многие из них прямиком отправились на Дон, где активно занялись формированием «белого движения».

Много странного во всех этих освобождениях. Они проводились в то время, когда смертные приговоры менее значимым врагам революции подписывались с особой легкостью.

В данном случае важна констатация факта универсальности тактики вербовки оппозицией занимающих технологически ключевые посты представителей власти. Позиция политической бескомпромиссности (неприемлемость самой идеи сотрудничества с фигурантами правящего класса) в конкретной практике осуществления властных трансформаций не была эффективной, уступая тактике агрегирования множества интересов. Имея в виду коррупционность российских чиновников, задача такой вербовки в специфических условиях государственного управления России выглядит достаточно реалистично.

«Чем хуже – тем лучше» – так формулировалась интенция российских революционных демократов XIX в. Парадоксальная формула пояснялась следующим образом: чем более тяжелым окажется положение страны, тем быстрее произойдет революция. Затрагивающие значительную часть населения провалы власти становятся мотиваторами революционной активности. Такие «провалы» могут быть организованы. Еще более эффективна организация серии «сбоев». Проще всего дается обеспечение технологического «сбоя». Достаточно «перекрыть» одно звено отлаженной технологии и вся система, хотя бы на время, окажется нефункциональной.

Так, выступления населения в Петрограде в феврале 1917 г. были в значительной мере катализированы неожиданно возникшим дефицитом в обеспечении столицы продовольствием. Спустя годы стало очевидно, что этот «сбой» был организован. Продовольствие на столичных складах на тот момент имелось в больших объемах. Царь, как известно, поначалу даже отказывался поверить в сам факт хлебных очередей в благополучном по имевшимся ресурсам Петрограде [183] .

Универсальным приемом катализации контрэлитной активности масс является проведение гражданской панихиды. Смерть была во все времена наиболее действенным объектом пропаганды.

Более сильного пропагандистского приема, чем смерть во имя высшей идеи, не существует. Резонанс смертной жертвы обеспечил, как известно, успех распространения христианства.

Исходя из этого опыта, формирование контрэлитной идеологии включало в себя создание пантеона «святых жертв». Для семиотики Французский революции такой сакральной фигурой явился Ж. Марат. Большевиками аналогичный жертвенный образ создавался вокруг персоны Н.Э. Баумана [184] . Во время августовских событий 1991 г. оппозиция активно оперировала именами трех задавленных танком молодых людей.

Политика, как известно, циничное дело. Истории известны многочисленные прецеденты, когда в политических целях власти провоцировались на применение насилия. «Героические жертвы» имели, таким образом, тактически-плановый характер. Тактической жертвой стали, например, расстрелянные демонстранты 9 января 1905 г. Историки убежденно говорят про «кровавое воскресенье» как умело организованную провокацию [185] . Расстрел на Дворцовой площади явился, как известно, сигналом и мобилизационным психологическим мотиватором революции.

Один из главных ресурсов власти в борьбе с контрэлитой – военная сила. Применение ее в решающий момент может сорвать любые революционные планы. Так ЦК КПК сорвало планы оппозиции в 1989 г. в Китае. У властей КНР хватило решимости пойти на применение военной силы против демонстрантов на площади Тяньаньмэнь. А вот у представителей ГКЧП в аналогичной ситуации подобной решимости не обнаружилось. В результате, КПСС было отстранена от власти, тогда как КПК по сей день безальтернативно возглавляет самую динамично развивающуюся страну современного мира.

Даже в том случае, если контрэлита побеждает на выборах, она не застрахована от применения силового противодействия власти. Элитные интересы оказываются зачастую боле значимыми, чем демократические процедуры. Результаты выборов могут быть под тем или иным предлогом отменены. Такие отмены происходят в современном мире достаточно часто. И далеко не всегда народное волеизъявление оказывается политически весомей военной силы.

Режимы «хунты» дают в этом плане наглядную иллюстрацию. Шестнадцать лет продолжалось правление в Чили А. Пиночета. Даже в Европе, несмотря на ее демократическую традицию, оказался возможен режим «черных полковников» (1976–1975 гг.). И это в Греции – стране, состоящей в ЕС и НАТО.

Таким образом, одна из важнейших задач контрэлиты заключается в предотвращении военно-силового сценария подавления властями политической оппозиции. Это может быть достигнуто различными способами.

Первый заключается в создании контрэлитой собственных сил вооруженного противовеса. Формируются различного рода боевые дружины, организуются центры подготовки боевиков, создаются тайные оружейные арсеналы. Собственные боевые структуры имели фактически все революционные партии России. Именно они составляли ударную силу в вооруженных восстаниях во время революции 1905–1907 гг.

В дальнейшем усилиями советской литературы и искусства тиражировался миф о массовом рабочем сопротивлении войскам на баррикадах Пресни. В действительности же армейским соединениям в Москве в декабре 1905 г. противостояли боевики и профессионалы. Тактика ведения боев, вопреки созданному художественному образу, заключалась не в удержании баррикадных рубежей. Это представление, сформированное по аналогии с боевыми действиями периода Парижской коммуны, не соответствовало новым реалиям. Новая тактическая установка заключалась в создании маневренных, по 5–7 человек, групп боевиков, совершавших нападения и налеты на отдельные отряды правительственных войск и стратегически значимые учреждения. Баррикады же были нужны для снижения маневренности конницы противника и создания специальных ловушек-засад. Понятно, что такая тактика не могла быть в принципе ориентирована на рабочие массы, а подразумевала в качестве исполнителей профессионалов, боевиков. В дальнейшем эти боевые отряды получили наименование «Красная гвардия». «Акушеры революции» – «латышские стрелки» – представляли собой именно такой тип военной организации [186] .

Могут ли существовать боевые отряды оппозиции в современной России? С точки зрения законности, это исключено. Практически же, как показывают события на Северном Кавказе, это оказывается реальным. Демонстративный захват Нальчика в 2005 г. показывает вероятность применения такого рода тактики в современных условиях. Кавказский контекст не обязателен. Боевые группы сейчас реально существуют у ряда националистических организаций.

Широкие возможности для быстрого формирования вооруженных отрядов предоставляет существующая в России сеть различного рода охранных организаций. По относительной численности охранников Российская Федерация находится на первом месте в мире. Армия их превосходит совокупно персональный состав МВД. В час «Ч» значительная часть находящихся за ширмой охранных структур боевиков могут сыграть политически решающую роль в захвате власти.

Другим способом переконфигурации военных сил на этапе властной трансформации является организация перехода силовых структур на сторону контрэлиты. Армия перешла на сторону восставших во время событий Февральской революции в Петрограде. Еще декабристы, как известно, пытались, хотя и не вполне успешно, применить данную тактику. Для этого потребовалось подорвать в восприятии солдат представление о легитимности царского режима. Первым перешедший на сторону восставших Волынский полк особо отмечался в дальнейшем в формируемой сакральной идеомифологии революции. Большевики в своей пропаганде в армии в октябре 1917 г. блестяще воспользовались существующими латентно протестными настроениями в войсках. Их апелляция была обращена прежде всего к усталости солдатских масс от войны. После приказа об отправке на фронт на сторону большевиков перешел считавшийся прежде элитным столичный Петроградский гарнизон. Большевистская пропаганда нашла благодатный отклик и среди многочисленных дезертиров. Для них встать под знамена революции означало снять с себя нормативную и психологическую ответственность за измену армейской присяге. Для того, чтобы предотвратить возможность перехода армии и других силовых структур на сторону контрэлиты, они должны быть сами включены в расширенный элитный круг режима. Там, где такого включения не произошло, существует потенциальная почва для перехода военных на позиции контр элиты.

Особую проблему в плане противостояния элит и контрэлит всегда представляет позиция генералитета. Исторических примеров, когда вопрос о власти в стране оказывался в компетенции одного генерала (а то и полковника), предостаточно. Довольно часто генералы в такой ситуации облекали самих себя высшими полномочиями. Идейная контрэлита использовала бонапартистские амбиции военных в своих целях.

Даже И.В. Сталин всерьез опасался сценария «маршальского путча». Этим объясняется, в частности, логика учиненного им разгрома высшего командного состава РККА после поступивших сигналов о «заговоре М.В. Тухачевского». Сегодня этот разгром трактуется большинством историков как спровоцированная немецкой дезинформацией И.В. Сталина операция. Но есть и те, кто полагает, что заговор Тухачевского являлся реальностью. Сходными мотивами погашения риска бонапартизма вызвана и послевоенная опала Г.К. Жукова. Тема «бонапартистских амбиций» (читай – намерения обрести высшую власть) прославленного маршала вновь была поднята уже при Н.С. Хрущеве. Традиционным средством предотвращения военно-путчистского сценария являлась корпоративная диверсификация силовых структур. Главное – предотвратить возможность консолидации «силовиков», создать во взаимоотношениях между ними систему взаимосдерживающих противоречий. Существовавшая в СССР ведомственная взаимонеприязнь КГБ, МВД и ГРУ была в этом смысле искусственно управляемым явлением.

К 2011 г. таких взаимосдержек фактически не осталось. Установилась модель назначений из одного силового ведомственного центра. Могут возразить, что военная хунта в России нереальна.

Но ведь реален же стал вариант военного правления в территориально и демографически сопоставимой с РФ Бразилии (1964–1985 гг.).

Нейтрализовать вмешательство силовых структур возможно также посредством применения технологий контекстного управления. Искусственно создается атмосфера неприемлемости применения военной силы. Соглашаясь играть по правилам контрэлиты (армию – не привлекаем), власть обрекает себя на поражение. Методика формирования такого контекста детально проработана в теории несилового сопротивления Дж. Шарпа. Достоверно известно об ее использовании оппозицией в ряде «цветных» революций последних лет (см. главу 3).

Проведенный анализ исторического опыта контрэлитного партогенеза позволяет утверждать, что организованной национальной контрэлиты в современной России не существует. Ни одна из классических стадий ее формирования не пройдена. Соответственно, если произойдет зарождение истинной контрэлиты и ее инфраструктуры, то для прохождения всей дистанции необходимо будет около десятилетия.

«Единство всякой культуры, – заявлял в свое время О. Шпенглер, – опирается на единство языка ее символики» [187] . Опираясь на данное изречение основоположника теории культурно-исторических типов, можно говорить о связи политического единства с единством семиотического пространства [188] . Этот аспект обеспечения государственного единения совершенно напрасно обделяется вниманием со стороны политического руководства страны. Между тем, развитие информационных технологий в мире позволяет использовать символы в качестве средства управления и манипуляций массовым сознанием. «Оранжевые революции» это с наглядностью продемонстрировали. Обнаружилось, что российские общественные науки совершенно не готовы к новым вызовам управленческого оперирования символами-мотиваторами.

В современности уже не столько военная мощь, сколько возможности оказания воздействия на сознание (и подсознание) человека являются составляющей политического успеха государств и партий. В чем истоки этих управленческих технологий? Исследование их генезиса неизбежно уводит вглубь веков. Знание о механизмах воздействия символов на духовное, психологическое и психическое состояние человека и народов накапливалось и практически апробировалось давно. Посредством соответствующих знаков происходила идентификация «свои» и «чужие». «Флаги, – писал С. Хантингтон, – имеют значение, как и другие символы культурной идентификации, включая кресты, полумесяцы и даже головные уборы, потому что имеет значение культура, а для большинства людей культурная идентификация – самая важная вещь. Люди открывают новые, но зачастую старые символы идентификации, и выходят на улицы под новыми, но часто старыми флагами, что приводит к войнам с новыми, но зачастую старыми врагами» [189] . Необходим анализ феномена политической символики в исторических прецедентах властных трансформаций.

Революция, прежде чем перейти в стадию властной трансформации, осуществляется на семиотическом уровне. Ю. Лотман, введя понятие семиосферы, предоставил еще одну возможность для анализа обстоятельств смены исторических эпох в области сопровождающих их изменений набора базовых символов [190] .

На первой стадии происходит разрушение предыдущего единого семиотического поля политической культуры соответствующего государства. Формируется альтернативная политическая семиосфера. Допущение властью такого семиотического раскола поддерживает созревание революции. Лишаясь национальной универсальности, властная семиосфера лишается и своей легитимности. Создается субкультура подполья, захватывающая в свою орбиту все более значительную часть общества. Официальная субкультура при наличии такой дихотомии обычно проигрывает.

Следующей стадией семиотической инверсии является культурная изоляция власти. Ее символика уже никем (или почти никем) не признается и не воспринимается в категориях сакральности. Прежние властные символы облекаются в формы гротеска. Один из компонентов почвы для революции – готов. При готовности остальных необходимых компонентов далее вопрос остается за малым – технологической операцией смены властной элиты.

Российская история дает ряд примеров формирования альтернативной политической семиосферы. Сообразно с несекулярным типом организации средневекового русского общества в XVII столетии был выработан преимущественно религиозный формат контркультуры [191] . Это совпадает с европейской практикой выстраивания народно-еретической семиосферной альтернативы [192] . С позиций обретения истинного христианского учения отрицалась легитимность официальной Церкви и государственной власти. Они, встав будто бы на ложный путь, лишались благодати Божьей. Истинная же Церковь, община верующих, вновь, как и в апостольские времена, ушла в катакомбы.

При выстраивании альтернативной политической семиосферы предполагается решение двух основных политических задач. Во-первых, необходимо идентифицировать «своих». Каждый, принимающий мир альтернативы, принимает и ее отличительные символы – знаки принадлежности. Принятие этого знака есть отречение от бытия в рамках официальной семиосферы. Такие опознавательные знаки для «своих», свидетельствующие о принадлежности к миру политической альтернативы, использовались еще в глубокой древности. Восстания «краснобровых» и «желтых повязок» в Китае получили, как известно, свои наименования по соответствующим альтернативным символам. Власть Синего неба, семиотически связанного с династией Хань, закончилась – учили идеологи мятежа. Наступает эра Желтого неба, которая будет временем всеобщего благоденствия. Принятие грядущей новой жизни символизировали желтые повязки, позволявшие восставшим дистанцироваться от ханьцев. Сравните это с оранжевыми шарфами ющенковцев и символикой голубого цвета сторонников Януковича на Украине.

Причастность к семиосфере политической альтернативы закрепляется также посредством собственных ритуалов. Типичным проявлением такого ритуала в рамках рабочего социалистического ритма являлись ежегодные первомайские и ноябрьские демонстрации. Устанавливались персонифицированные образцы для подражания. Эта установка достигалась посредством формирования собственного пантеона героев. Принципиальное требование состояло в исключении из него персоналий официального культа. Радищев, декабристы, петрашевцы, Белинский, Герцен, Чернышевский, первомартовцы – все эти хрестоматийные фигуранты отечественного исторического процесса в учебниках Российской империи отсутствовали [193] . Их деятельность в то время рассматривалась как альтернативная версия отечественной истории в семиосфере русского революционного подполья. Только после победы Октября бывшие «подпольные герои» приобретают официальный статус.

Признаком принадлежности к альтернативной семиосфере мог выступать и внешний вид адепта. Символами политической оппозиционности становились одежда, обувь, прически. Так, в период Французской революции в качестве аллегории свободы стал использоваться так называемый «фригийский колпак». Согласно принятому объяснению, правом ношения его обладали с римских времен только свободные люди. Получавший свободу раб приобретал и право ношения фригийского колпака. Запрет французских властей на ношение этого головного убора только укрепил его популярность. В конце концов, во время захвата королевского дворца санкюлотами Людовик XVIII вынужден был надеть на себя поданный ему на пике красный колпак свободы. Фактически это уже означало гибель монархии [194] . (Сравните с современным движением синих ведерок в России).

В рамках альтернативной семиосферы формируется собственный терминологический аппарат. Язык «подполья» отличается от принятого в обществе разговорного языка. Использование специфических языковых конструкций также есть способ идентификации «своих», своеобразный пароль причастности. Особенно важна установленная форма обращения и приветствий единомышленников. «Свои» должны приветствоваться иначе, чем это принято в мире доминирующей системы. Отсюда принятие в революционной семиосфере обращения «товарищ» как альтернативы слову «господин». Фашистское приветствие – правая рука, вскинутая вверх – из того же семиотического ряда [195] .

В альтернативной семиосфере устанавливается особая этология, появляется своя этическая шкала координат. Нормативным может стать то, что считается аномальным в мире официальной этики. Дело доходило до формирования особого свода этических предписаний для «подпольщиков». Вариантом такого рода документа в России являлся «Катехезис революционера» С.Г. Нечаева [196] . В любом случае, выстраивание модели альтернативной семиосферы выводит на решение базовых мировоззренческих вопросов бытия.

Наряду с необходимостью идентификации «своих» функцией формирования особой символики оппозиции является также отрицание «мира чужих». Ввиду контркультурного характера ее формирования речь идет об отрицании нормативной для соответствующего государства и социума семиотической реальности. По отношению к последней в лексике советского андеграунда использовался термин «система». Под «системой» понималась некая искусственная схема, довлеющая над человеком, подавляющая его свободу, которая, безусловно, должна была быть разрушена и заменена «жизнью». Служители «системы» – это не только номенклатурщики, но и живущее по официозным правилам население – «совки».

Используются две основные методики обозначения оппозицией официальной семиосферы – демонизация и гротеск. Так, Николай II выступал в революционной семиосфере одновременно в двух ипостасях: как «Николай Кровавый», палач и тиран, и как «Николашка» – слабоумный и слабовольный человек, находящийся под командованием жены-немки и авантюристов типа Григория Распутина [197] . Образы Сталина и Брежнева служили для диссидентства символическими типажами, выполняющими функции для демонизациии и высмеивания режима.

Но одной ненависти по отношению к существующей официальной системе для лишения ее легитимности недостаточно. «Грозная» власть остается сакральной. Но легитимность подрывается смехом. Тогда, когда власть становится для народа смешной, она уже фактически перестает быть властью. Отсюда констатируемое многими исследователями большое значение, которое сыграли политические анекдоты в делегитимизации государственной власти в СССР. Остается только осознать, что придумывать и запускать в оборот анекдоты – дело вполне рукотворное. И вспомнить, как этой темой активно занимался КГБ СССР.

Формирование альтернативной семиосферы фиксируется во всех произошедших в истории революциях и властных трансформациях. Фрагментарный обзор такого рода примеров приводится в табл. 6.1. Универсальность данного явления дает основания утверждать о невозможности осуществления смены модели страны без формирования легитимизирующей данную инверсию в сознании масс новой семиотической реальности.

Таблица 6.1 Символика революционных трансформаций в странах мира

«Войны символов» и сегодня являются важным компонентом в тактике ведения сетевых конфликтов. Разработаны и многократно апробированы технологии управления процессом конструирования политических семиосфер. Учение К. Юнга об архетипах составило методологическую основу данного направления в западной науке. Было доказано, что посредством символики можно управлять подсознанием человека и программировать проявления «коллективного бессознательного» масс. Психология поступала в практическом смысле на службу прикладной политологии [198] . В России еще в советское время от всех этих изысканий отмахнулись как от чуждого материалистической методологии субъективного идеализма. Как теперь выясняется, напрасно. Манипуляции массами в «бархатных» и «оранжевых» революциях осуществлялись в значительной степени посредством научно обоснованного семиотического инструментария. Пропаганда воздействует целенаправленным образом на общественное мнение, а потому связана так или иначе с сознанием человека. Инструментарий символов воздействует как на сферу сознания (когнитивная сторона символики), так и подсознания (психические процессы, протекающие без прямого отражения их в сознательной сфере). Игнорирование этой стороны современных политтехнологий может иметь по отношению к национальной безопасности России самые серьезные последствия.

Старообрядчество противопоставляло идеологии мировой христианской империи семиосферу «Святой Руси», т. е. национальную традицию, отступление от которой равнозначно измене православию.

Вера греческая считалась ложной, поскольку была заражена латинскими новациями. Понятие «русский» рассматривалось как тождественное термину «православный». Аввакум призывал восточных патриархов учиться истинному православию на Руси: «Рим давно упал и лежит невсклонно, а ляхи с ним же погибли, до конца враги быша християном. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Магмета, да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас Божиею благодатию самодержство» [199] . Это звучало прямым вызовом в отношении никоновской интенции: «Я хоть и русский, но вера моя и убеждения – греческие» [200] .

Никониане обвиняли своих противников в обскурантизме; те, в свою очередь, усматривали за никоновскими нововведениями «латинскую ересь», а в более глубинном измерении – сатанинский культ. Троеперстие старообрядцы представляли как скрытую форму хулы на Бога в виде кукиша, атихристовую печать, символизирующую лжетроицу – дьявола, Антихриста и лжепророка. Отрицание двуперстья трактовалось как еретическое сомнение по поводу догмата о двуединой природе Христа. Двусоставный четырехконечный крест никониан рассматривался как «латинский крыж», лишенный сакральности христианской символики. Четвертование ангельской песни аллилуйя рассматривалось как нарушение священной троичности. В изъятии из символа веры слова «истинный» старообрядцы усматривали сомнение никониан в истинности Господа, а удаленный из словосочетания «Рожденно, а не сотворенно» союз «а» мыслился как тот самый «аз», за который многие готовы были погибнуть. Амвон, перестроенный из четырехстолпного (четыре евангелия) в пятистолпный, расценивался как обозначение папы и четырех патриархов. Замена русского «белого клобука», перешедшего на Русь как реликвия святости духовенства из падших христианских царств, на «рогатую колпашную камилакву» воспринималась как свидетельство подчинения официальной Церкви рогатому дьяволу. В отказе от совершения коленопреклоненной молитвы старообрядцы уличали грех гордыни и лености [201] .

Никонианская иконопись обличалась Аввакумом как прельщение миром плотским против царства духовного [202] . Таким же образом порицалась античная премудрость: «Виждь, гордоусец и алманашник, твой Платон и Пифагор: тако их же, яко свиней, вши съели, и память их с шумом погибе, гордости их и уподобления ради к Богу» [203] . Согласно Аввакуму, и Платон, и Пифагор, и Аристотель, и Диоген, и Гиппократ – все за свои мудроствования угодили в ад, что ожидает и их последователей [204] .

Лжетроица – змий, зверь и лжепророк – истолковывалась как триумвират, соответственно, дьявола, Антихриста («царя лукавого») и патриарха (или папы). Затруднение вызвал вопрос о персонифицированном воплощении Антихриста. Иногда в старообрядческой среде под таковым подразумевался Никон [205] . Но большинство сошлось на мысли, что Никон лишь предтеча Антихриста («хобот Антихриста» [206] ), соответствующий третьей ипостаси в лице лжепророка.

Апокалиптические ожидания оказались не напрасны. Накануне 1699 г. из-за границы после трехлетнего отсутствия явился Петр I. Брадобритие, проклятое в очередной раз незадолго до того патриархом Адрианом и грозившее отлучением от Церкви, пропаганда курения табака («безовского зелья»), выдача паспортов («антихристовой печати»), пародия церковной обрядовости («всешутейший, всепьянейший собор»), изменение календаря, системы летоисчисления и т. п. лишь укрепляли народ в уверенности об антихристовой сущности нового властного фигуранта.

Ассоциации с антихристовой печатью вызвали рекрутские знаки. В письме к Якову Долгорукому от 1712 г. Петр I изобразил крестообразный знак, который надлежало накалывать солдатам на левой руке и натирать порохом.

В понимании беспоповцев с приходом Антихриста традиционные институты и обрядовые нормы оказались лишенными сакральности и благодати, поскольку на каждый их атрибут возложена «печать дьявола». Православному человеку в апокалиптические времена надлежит действовать нетрадиционно. Радикализм беспоповцев простирался от практики самосожжений до пути «святотатственной святости», т. е. борьбы с грехом посредством греха.

Выстраивание старообрядцами альтернативной религиозно-политической семиосферы было не напрасно. Реальный шанс прихода их к власти имел место в 1682 г. События, получившие впоследствии известность как «хованщина», имели многие черты, сближающие их со сценариями «оранжевых революций». Апогеем столкновения двух семиосфер явился религиозный диспут сторон в Грановитой палате. Старообрядцы требовали проведения его перед народом на Красной площади, что при сочувствии толпы давало возможность использования дискуссии в качестве управляемого катализатора захвата власти. Вероломный арест и казни лидеров старообрядческой оппозиции во главе с Никитой Пустосвятом сорвали реализуемый уже было сценарий осуществления властной трансформации. Но само существование старообрядческой альтернативной семиосферы, как потенциальной среды формирования политической оппозиции в России, этим не закончилось.

Генетическую связь с ним имело русское революционное подполье. Старообрядцы составляли харизматическое ядро в воинстве Разина, Булавина, Пугачева. К ним, как к революционной силе, апеллировали лидеры российской оппозиции, начиная от Герцена и заканчивая Лениным.

А.И. Герцен намеревался создать в Лондоне старообрядческий церковный центр и возвести собор, роль старосты в котором отводил себе. Он вынашивал замысел связать старообрядчество с революционным движением интеллигенции, что пытался практически осуществить, установив связи с некрасовскими общинами. Для революционной агитации старообрядцев А.И. Герцен, Н.П. Огарев и В.Н. Кельсиев учредили издававшийся в Лондоне журнал «Общее вече». Вождь польской эмиграции кн. А. Чарторыйский вербовал диверсионные отряды из казаков-старообрядцев, с помощью которых предполагал поднять восстание в казацких регионах России [207] .

Принадлежность к старообрядческой культуре художника В.И. Сурикова нашла отражение в инфернализации императорской власти («Утро стрелецкой казни»), в апелляции к старой московской Руси и антиподам «антихристова трона» Романовых из раскольничьей среды – противостоятелям никонианству XVII в. («Боярыня Морозова»), а также стрельцам, казакам. Через религиозный фактор объяснение получает трансформация искусства от салонного «академизма», злоупотреблявшего сюжетами языческой мифологии, к реализму, пытавшемуся постичь основы народной ментальности, питаемые традицией старой веры. Становится понятным, почему миллионер-старообрядец П.М. Третьяков субсидировал работы В.И. Сурикова и других передвижников.

«Святая Русь», к которой апеллировали старообрядцы, погибла, утратив цельность бытия. Государство – «царство Кесаря» – стало выступать антитезой народа. Государственная правда («закон») и народная правда («справедливость») оказались противоположными понятиями. Произошел раскол не только Русской церкви, но и единой до того русской семиосферы.

Космополитическая культурная ориентация правящей элиты вступила в противоречие с национальной традицией народной культуры. Правящая элита симпатизировала западным учениям, народная Русь тайно или явно рассредоточивалась по раскольничьим общинам. «Русский порядок» – государство и официальная Церковь – содержали некоторые внешние аспекты бытия «Святой Руси», составившие консервативную традицию императорской России. «Русский бунт», утратив форму, сохранил отдельные внутренние стороны жизни «Святой Руси» и прежде всего – претензию на справедливость, создав преемственность революционной России.

Генезис наиболее известных символов «подполья» связан с международным революционным движением. Копировались европейские атрибуты революционности. Семиотически проигрывалась французская история. Для самой революционной Франции такую же роль играла история Древнего Рима. Отсюда постоянные аналогии: «русские якобинцы» – большевики, «русский Робеспьер» —

В.И. Ленин, «русская Шарлота Корде» – Фани Каплан, «русский Бонапарт» – Л.Г. Корнилов, «русский термидор» – сталинский идеологический поворот, «русские жирондисты» – кадеты, «русская Бастилия» – Петропавловская крепость, «русская Вандея» – мятеж крестьян в Тамбовской губернии и т. д. Красная семиотика революции – знамена, транспаранты, банты – это просто параллели с событиями Парижской коммуны. Модель Парижской коммуны была, как известно, взята В.И. Лениным за основу теории построения государства нового типа [208] .

Значимым символом стала, как известно, пентаграмма. Существует множество восходящих к глубокой древности ее трактовок. Получили хождение и конспирологические версии, как например, «морда Люцифера» (перевернутый пентакль) или «еврейская власть над миром» (с приходом Машиаха пентаграмма превращается в гексаграмму). Но для объяснения мотивов принятия знака большевиками принципиальное значение имеет контекст. А контекстом, как указывалось выше, являлась семиосфера Французской революции. Там красная пятиконечная звезда считалась символом бога войны Марса. Согласно древнеримскому преданию, покровитель «вечного города» Марс вырос из красного цветка лилии («лилия-мартагон», т. е. Марса родившая). Обращение к античной символике в противовес символике христианской было типично для Французской революционной семиосферы.

Как военная атрибутика пятиконечная звезда стала служить в качестве опознавательного знака отличия офицеров. В этом качестве она и была, по-видимому, воспринята в революционной России. Первоначально пятиконечная красная звезда использовалась исключительно в рамках символики новой революционной армии. Впервые, по приказу военного министра Временного правительства А.И. Гучкова, она появляется на кокардах в ВМФ [209] .

Марксистская теория борьбы пролетариата нашла воплощение в использовании различного рода символов «освобожденного труда» – молот, серп, наковальня, плуг, фартук рабочего. Ритуальное значение в семиосфере политической альтернативы имели пролетарские праздники. День международной солидарности трудящихся (установлен конгрессом Интернационала в память о казненных четырех чикагских рабочих-анархистах во время массовых столкновений с полицией в США и Канаде в мае 1886 г.). День международной солидарности работниц (установлен по предложению К. Цеткин на Международной конференции работающих женщин в память манифестации работниц швейных и обувных фабрик 8 марта 1857 г. в Нью-Йорке) [210] .

К этой семиотической линии относится и знаменитый девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». В практике советской внешней политики его попытались несколько скорректировать: «Пролетарии всех стран и угнетенные народы, соединяйтесь!». Комментируя эту модификацию, В.И. Ленин отмечал: «Конечно, с точки зрения «Коммунистического Манифеста» это неверно, но «Коммунистический Манифест» писался при совершенно других условиях, но с точки зрения теперешней политики это верно» [211] . Впоследствии данный вариант лозунга был возобновлен в рамках маоизма, сыграв заметную роль в подъеме национально-освободительного движения в третьем мире.

Семиосфера оперирует образами. Соответственно, существующий режим дезавуируется через его карикатуризацию. Как правило, в качестве мишени выступает высший властный суверен. Для русского революционного подполья такой фигурой являлся самодержец. Дезавуирование образа царя было одним из ведущих мотивов происходившей в новую русскую смуту ценностной инверсии. После «Кровавого воскресенья» Николай II часто именовался в народе, казалось бы, в немыслимых для сакральной традиции царского культа терминах, таких как «кровопийца», «душегуб», «изверг», «злодей» [212] . Инфернальные характеристики сменялись гротескными. Формировался образ выпивохи, рогоносца, находящегося под командой жены-немки. По свидетельству видного деятеля кадетского движения В.А. Оболенского, впечатление, что Россия управляется, в лучшем случае, сумасшедшим, а в худшем – предателем, имело всеобщее распространение [213] .

В оппозиционной печати была предпринята массированная кампания высмеивания Николая II. Через развенчание его образа реализовывалась задача десакрализации самодержавия, лишения его легитимных оснований в массовом восприятии. Была создана серия фельетонов, в которых высмеивался жестокий и глупый монарх – царь Горох, царь Берендей, Ксеркс, Мидас, царь Додон. То, что подразумевался действующий российский самодержец, было достаточно очевидно. Широко обыгрывалась тема нанесения, тогда еще цесаревичу, Николаю Александровичу сабельного удара во время его визита в Японию. Характерный гротеск состоял в изображении маленького курносого мальчика с шишкой на лбу. Далее сам образ шишки – «еловая шишка» – устойчиво ассоциировался с Николаем II. Одна из карикатур, опубликованная в журнале «Маски», имела название «Нечто фантастическое, или черная сотня, провожающая еловую шишку, которая садится на корабль для плавания по морю внутренних волнений.».

Многочисленным анекдотам «про Вовочку» предшествовали такие же анекдоты «про Коленьку» (или мальчика Колю Р.) [214] . А между тем, присягали на верность именно императору, чья делигитимизация в народном сознании означала подрыв самой идеи государственного служения.

Не этот ли прием использует в 2000-х гг. «оранжевая оппозиция»? Избрана олицетворяющая власть фигура, через карикатуризацию которой реализуется задача лишения легитимности самого государства. В этом смысле акцентированные нападки на персону – это не просто вопрос о свободе слова. Налицо конкретный политико-технологический проект.

Вряд ли сами собой появились примеры дезавуирования образа самодержца в песенно-поэтическом фольклоре подпольной семиосферы (табл. 6.2). Царь предстает в них как деспот, обскурант, палач, пьяница [215] . Физическому уничтожению монархии предшествовало, таким образом, ее семиотическое уничтожение.

Таблица 6.2 Дезавуирование образа царя в текстах подпольной семиосферы

Доставалось не только царю. Велась персональная проработка наиболее заметных представителей официальной политической элиты. В массовом восприятии складывалось устойчивое впечатление, что у трона сосредоточились исключительно «держиморды», бездари, посредственности, казнокрады, лжецы, люди с умственными и психическими отклонениями. Это были не реальные персоны власти, а именно символы режима (табл. 6.3) [216] .

Таблица 6.3 Дезавуирование образа властной элиты в текстах подпольной семиосферы

Одной из главных особенностей отрицаемой подпольем официальной системы считался военный иерархизм. Отсюда, с одной стороны, принципиальное неприятие чинов, с другой – враждебное отношение к символике мундира. Неслучайно сразу после Февральской революции началась ожесточенная дискуссия вокруг погон, интерпретируемых как символ офицерской власти. После соответствующего демарша Балтийского флота в апреле 1917 г. погоны и другие знаки отличия в ВМФ были отменены. Понятие «золотопогонник» еще долго использовалось как ярлык монархизма.Особая мобилизационная роль по отношению к лицам, объединенным подпольной семиосферой, отводилась революционной песне. Контент-анализ песенных текстов эпохи революции позволяет четко зафиксировать обе указанные выше функциональные задачи альтернативной семиотики – идентифицировать соратников и изобличить существующий режим. Третий компонент, вытекающий из проведенной идентификации, это призыв к борьбе с господствующей системой (табл. 6.4).

Таблица 6.4 Тексты революционных песен как инструмент подпольной семиосферы

Различные нейтральные в повседневном употреблении термины поляризируются в семиосфере на относящиеся к «подполью» и к «режиму». Соответственно, первые приобретают положительное звучание, вторые – отрицательное. Контекстуализиро-ванный термин приобретает в семиосфере иной смысл, не тот, которым он был наделен в обычном повседневном значении. Наличие особого терминологического семиосферного языка является прямым признаком формирования семиотической основы появления политической альтернативы. Приводимый в табл. 6.5 перечень терминов был получен на основе контент-анализа революционного фольклора.

Таблица 6.5 Терминология подпольной семиосферы в Российской империи

Как известно, «Сначала было слово.». Слово, как и символ, очень многое значит в консолидации оппозиции.

По общему признанию историков, формирование советского андеграунда началось с движения стиляг. Протест против системы первоначально выражался именно на уровне символов. Только затем, уже на основе сформировавшейся семиотической матрицы, формируется соответствующая идеология. Не идеология привела в данном случае к выдвижению задачи ее символического отображения, а наоборот. Сами символы программировали определенную траекторию идеологической эволюции. Управляемость этого процесса не вызывает, спустя время, сомнений. Развитие психологии коллективного бессознательного привело к разработке технологий оказания манипуляционного воздействия на группы населения посредством символов.

Направление стиляжничества складывалось первоначально в среде «золотой» советской молодежи, преимущественно детей элиты. Для многих это был способ декларации своей особости, принадлежности к «избранным». Официальная советская семиосфера принципиально отвергала саму идею социального избранничества. В реальности же формируется «номенклатурный класс», статусное и материальное положение которого становилось все более особым. Стиляжничество в этом смысле являлось отрицанием с позиций социальной привилегированности советского уравнительства. Симптоматично, что на деревню стиляжничество не распространилось. Более того, ассоциирующиеся с деревней русские национальные традиции относились в новой семиосфере андеграунда к разряду «низкого стиля», служили предметом гротеска.

Другой стороной стиляжничества была выражаемая через молодежь негативная реакция элиты на сохранение мобилизационного типа советской системы. Жить далее в режиме мобилизации (индустриализация, война, восстановление) часть элиты более не желала. Постепенно формируются ассоциируемые с Западом эталоны «красивой жизни». Ее оборотной стороной стало распространение культа вещественного потребления и удовольствий. Особенно это явление стало отчетливым по мере формирования дефицита товаров народного потребления, ставшего не то чтобы более острым (товаров становилось все больше), но он начал отчетливо дифференцировать, по мере роста потребностей, общество на номенклатуру, имеющую все «по блату», и народ. Так возникала своеобразная демаркационная линия, раскалывающая общество. Подобную роль в современности играет социальное расслоение, которое как проблему власть совершенно игнорирует.

Интенция избегать страдания подменяется интенцией максимизировать наслаждения. По этому сценарию происходило разложение многих государственных систем мобилизационного типа. Классический пример такого рода – моральная эрозия античных Спарты и Рима.

После одержанной СССР победы в войне государству следовало бы несколько ослабить мобилизационный прессинг – «спустить пары». Но этого по объективным обстоятельствам (атомная гегемония США) не происходит.

«Золотая молодежь» отказывалась признавать данные обстоятельства. Ее этическим кредо на первом этапе являлась аполитичность. Модные импортные вещи служили символом ухода от политики. На другом фланге в дальнейшем возникнет невещная форма демонстрации аполитичности, представленная, в частности, движением хиппи. Следовательно, вопрос заключался не только в самих вещах. Западные вещи были лишь знаками разрыва с официальной советской семиосферой. Они же стали идентификаторами принадлежности к «новому подполью». Именно этого не поняли записные идеологические работники. Борьба была организована против вещизма молодежи, утраты ею духовных ориентиров, тогда как вопрос коренился не столько в вещах, сколько в отрицании ценностных оснований советской модели развития. И вот номинированная молодежная аполитичность трансформируется в политическую оппозиционность.

Символами принадлежности к андеграунду являлись не только вещи, но и включенность в дискурс вокруг западной музыки и кино. Советское киноискусство, как и советская музыка, считались признаком дурного тона. Культивируются образы и стереотипы поведения Голливуда. Культовыми фильмами для стиляг стали первоначально «Серенада Солнечной Долины», «Джордж из Динки-джаза», «Тарзан», «Девушка моей мечты», «Судьба солдата в Америке» и др. Символическими признаками включенности в андеграунд на уровне музыки стал джаз, позже – рок, танцев – буги-вуги, позже – рок-н-ролл [217] .

Распространившийся с подачи фельетонистов термин «стиляги» маскировал идейные основания нового молодежного движения. Сами же его адепты первоначально называли себя «штатники», т. е. поклонники Соединенных Штатов. И это было преклонение перед страной, являющейся прямым противником СССР в холодной войн». Аполитичность стиляг оказывалась, таким образом, достаточно условной.

Сконструированный в семиосфере андеграунда романтический образ Америки существенно отличался от подлинных Соединенных Штатов. Подпольный идеомиф о США был таким же идеологически искаженным, как и официальный. О вымышленности образа Америки в культуре советского подполья свидетельствуют слова признания в песне «Последнее письмо» популярной андеграундной группы «Наутилус Помпилиус».

Стиляжничество не было изжито в советском обществе после проведения соответствующих организационно-идеологических кампаний. С одной стороны, оно ушло вглубь «подполья», стало менее демонстративным. Это был обычный маскировочный (выражаясь языком революционной эпохи – конспиративный) эффект. Точно так же отказ скинхедов от некоторых атрибутов визуального облика привел правоохранительные органы к «потере следа».

Другая сторона состояла в тривиальном изменении стилей. Изменяются доминирующие направления музыки, кино, танцев. Соответственно, все это было транслировано в семиосферу советского андеграунда. Постепенно уходит джаз, но приходит рок-музыка. Новым символом несоветскости в одежде становятся джинсы. Изменения в символике были восприняты ответственными идеологическими работниками как искоренение самого явления молодежной альтернативы. Но символ есть способ выражения неких смыслов. Эти способы могут варьировать в рамках одной смысловой парадигмы. В данном случае смысл в виде отрицания официальной советской семиосферы остался прежним.

Между тем, «магнитофонная революция» существенно расширила границы подпольной семиосферы. Включенность в «подполье» уже не является исключительно прерогативой «золотой молодежи». В нем оказываются теперь представители разных социальных страт и возрастных генераций. Несколько размывается жесткая семиотическая привязка андеграунда к образу США.

Одним из механизмов разбалансировки традиционных ценностных ориентиров советского общества в эпоху позднего социализма явилась молодежная музыка. «Русский рок» стал своеобразным символом разогреваемых протестных настроений молодежи. Имеются все основания обнаруживать в нем наличие проектной составляющей. В начале 1980-х гг. рок неожиданно оказался под идеологическим запретом. Но запретный плод, как известно, сладок. Число адептов рок-музыки в СССР резко возрастает. Для молодежной семиосферы она обретает значение культа. Далее, в самом преддверии перестройки, запрет был снят столь же неожиданно, как ранее установлен. Шлюзы оказались открыты, и несомая энергией молодежного движения волна протестаций против «системы» обрушивается на советский строй.

Проведенный контент-анализ текстов песен «русского рока» позволяет констатировать его заметную роль в разрушении ценностных оснований существования СССР (табл. 6.6).

Таблица 6.6 Контент-анализ ценностного содержания текстов советской рок-музыки 1980-х гг.

Задача сбора всех недовольных советским режимом привела к включенности в сферу подполья ряда мировоззренческих направлений. В политике они были представлены рядом течений:1) новое либеральное западничество;2) недеформированный социализм;3) русский национальный неоконсерватизм;4) сепаратизм нацменьшинств;5) религиозное диссидентство.К концу 1960-х гг. все они уже сложились не только в идейно концептуальном, но и в организационном отношении [218] . Советский государственный строй атаковывался, таким образом, с различных идеологических позиций. Либерал А.Д. Сахаров в деле борьбы с режимом оказался парадоксальным образом вместе с неославянофилом А.И. Солженицыным. Такие же парадоксы обнаруживаются и в современности. Чего хотя бы стоят марши «несогласных», объединяющих под общей вывеской неприятия «путинского режима» Г. Каспарова и Э. Лимонова.Конечно, диссиденты объективно не могли организовать революцию. Их функция состояла в расшатывании системы. Подтачивались идейно-духовные основания советской государственности. В конечном итоге, когда был запущен горбачевский проект «революции сверху», ослабленная на уровне мировоззренческого фундамента система рухнула.Удары со стороны подпольной семиосферы умело направлялись фактически по всем болевым точкам советского режима. Как семиотические признаки официальной системы преподносились пустые прилавки магазинов, идеологическая схоластика ленинизма, абсурдизация культа В.И. Ленина и череды генеральных секретарей, тотальность несвободы, физическая и моральная дефективность престарелых руководителей государства и т. д. Символические индикаторы дезавуирования режима нашли отражение в жанре политической эпиграммы и частушек (табл. 6.7).

Таблица 6.7 Дезавуирование образа режима в политических эпиграммах и частушках

Популярность приобрела тема абсурдности советской системы. Маргинализированный в силу самого своего положения андеграунд переводил стрелки обвинений в аномальности на сферу официального бытия. Прием оказался весьма эффективен. Аномальны не мы – «подпольщики», а вы – «совдеповцы». Примером такой абсурдизации образа противника служит сформулированная цепочка парадоксов – «шесть основных противоречий социализма»:1) все ходят на работу, но никто ничего не делает;2) никто ничего не делает, но план выполняют;3) план выполняют, но нигде ничего нет;4) нигде ничего нет, но у всех все есть;5) у всех все есть, но все всем недовольны;6) все всем недовольны, но все голосуют «за».Как и в семиосфере подпольной России периода существования империи, советский андеграунд выработал свой специфический язык. Существовал набор терминов и знаков, характеризующих семиотический раскол между «подпольем» и официальной системой. Противопоставление «андеграундного» и «советского» стало основным мотивом усугубляющегося культурного и, как следствие, политического разлома (табл. 6.8) [219] .

Таблица 6.8 Терминология подпольной семиосферы в СССР

Семиотической кульминацией революции 1991 г. явился демонтаж памятников советской эпохи. «Торжеством демократии» стал снос памятника Ф.Э. Дзержинскому на Лубянке (тогда еще площади Дзержинского). Характерно, что не В.И. Ленин, а именно создатель ВЧК был воспринят в качестве главного символа режима. Страну охватил синдром переименований. С рационально-прагматической точки зрения все это выглядело как коллективное безумие. Кому могли помешать памятники героев Гражданской войны? Но в том-то и дело, что происходило не просто изменение экономической и политической модели, но смена семиосферы. Без соответствующего семиотического закрепления ни в экономике, ни в политике принципиально ничего не получилось бы. Стояла задача выиграть войну символов.

По прошествии десятилетия прежняя старорежимная семиосфера начала постепенно восстанавливаться. Впечатление перелома вызвало, в частности, принятие новой версии российского государственного гимна на музыку Александрова с модифицированным текстом С. Михалкова. Восстанавливается популярность службы в органах государственной безопасности. Еще сравнительно недавно, на рубеже 1980-1990-х гг., казалось, что КГБ и его возможные исторические преемники окончательно себя дезавуировали. Эффект отторжения оказался сравнительно недолгим. Давно ли толпа сносила памятник Ф.Э. Дзержинскому? Но не прошло и десяти лет и ситуация принципиально изменилась.

Такое же частичное отторжение новой революционной семиосферы происходило в период «сталинского термидора». Основанная преимущественно на идее отрицания семиотика подполья не могла быть взята в неизменном виде для реализации задач созидания. Реабилитировались многие из старорежимных символов. Среди такого рода реабилитаций – образы русских дореволюционных героев, православные храмы, погоны, генеральские чины, рождественская елка.

Новая официальная семиосфера формировалась как синтез старой державной и новой революционной символики. Аналоги таких же процессов реставрации старых символов прослеживаются и по прошествии волн других революций. Достаточно указать на деятельность в этом направлении Наполеона.

Аналогичные по своему характеру задачи конструирования новой позитивной государственнической семиосферы стояли перед руководством РФ в 2000-е гг. Что было сделано в этом направлении? Все ограничилось неким дежа-вю позднесоветской эпохи. Неслучайно диагностирование некоторыми экспертами факта формирования на уровне элит особого бренда брежневизма. Единственной авторской новацией властной элиты 2000-х гг.

в политической семиотике стал символ медведя, используемого в качестве эмблемы правящей партии.

Восприятие символа медведя семантически неоднозначно. Это амбивалентный знак. К тому же в самой эмблеме «Единой России» он предстает отнюдь не добродушным медвежонком, как логотип олимпийского Мишки, а свирепым зверем. Пригнутая голова, раскрытая пасть – зверь готовится к нападению. Над медведем помещено изображение географического контура России. Выстраивается ассоциация «медвежьих» контуров российского геополитического пространства.

Откуда взялся этот образ? Его западное происхождение очевидно. Существует длительная традиция в политической карикатуре Запада изображать Россию в облике медведя – глупого, злого и агрессивного, неуклюжего зверя. Для сравнения, с Великобританией ассоциирован образ льва.

Знали ли об этих карикатурных особенностях представители российской властной элиты? Очевидно, знали. На уровне Думы выдвигалось предложение принять образ медведя в качестве государственного герба РФ. Основной довод состоял в том, что медвежий образ России именно на Западе давно утвердился и вряд ли будет изменен.

Не удалось новой властной элите создать и положительной галереи исторических образов эпохи. С каким визуальным рядом сегодня ассоциируются 2000-е гг.? «Клип» десятилетия представлен следующими «картинками»: авария на подлодке «Курск», пожар на Останкинской телебашне, затопленная космическая станция «Мир», посаженный на нары М. Ходорковский, монетизация льгот, «оранжевые революции» на постсоветском пространстве, теракты на Дубровке и в московском метро, операция «преемник», война в Южной Осетии, финансовый кризис – обвал цен на нефть, олимпийское фиаско в Ванкувере, марши несогласных, дымовая завеса над Москвой от лесных пожаров.

В то время, как российская власть обнаруживает свою пассивность в формировании государственного семиотического пространства, вновь создается подпольная политическая семиосфера России. Начальная стадия ее генезиса уже пройдена. Находящаяся в эйфории избирательных побед власть не смогла вовремя распознать возникшие для себя угрозы. Сфера андеграунда вообще оказалась вне поля ее внимания. Все, что происходило на уровне маргинальной среды, воспринималось властными структурами как нечто несерьезное.

С другой стороны, на начальном этапе сама власть в различных целях использовала жупел маргинального экстремизма. Так в свое время заигралось Охранное отделение Департамента полиции Российской империи. Принятая им на вооружение тактика внедрения провокаторов в революционно-террористические организации привела в итоге к широкому продуцированию революционных инфраструктур. Целый ряд представителей высшей политической элиты оказался в числе жертв терактов, организованных агентами охранки. Сходные последствия имела аналогичная деятельность КГБ по созданию «подконтрольных» диссидентских организаций и движений. В час «Ч» многие нити контроля оказались оборваны. Вышедшее на улицы «советское подполье» сыграло свою роль в дестабилизации политической ситуации в СССР в конце 1980-х – начале 1990-х гг.

Однако уроки истории современной российской властью оказались не усвоены. Проигнорированным оказался опыт всех исторически свершенных революций, демонстрировавших, что вовсе не только официальная оппозиция, но и «подполье» – контрэлита и маргиналы – представляют собой подлинную опасность для любого режима.

Между тем, в современной России фактически уже созданы два концентрических круга подпольной семиосферы – «оранжевый» и «коричневый». Для обоих характерен свой набор политических образов, стандартов и ритуалов. Объединяет их неприятие существующего «путинского режима». О функциональном совпадении задач оранжевого и коричневого подполья свидетельствует, в частности, деятельность лимоновской Национал-большевистской партии. Казалось бы, нет ничего хуже для национал-большевика, чем либерал. Однако лимоновцы находят возможным блокироваться с «оранжистами» в выступлениях против «путинской системы». И «оранжевые, и «коричневые» финансово поддерживаются из-за рубежа. Понятно, что из этой подпольной среды не может быть кооптирована элита для нового национального государственного созидания. Из агентов внешнего управления она не формируется.

«Оранжевые» и «коричневые» бьют с разных флангов, но в обоих случаях мишень для ударов одна – цивилизационно идентичная Россия. Оранжевые отрицают ее во имя мифологизированного либерального Запада, «коричневые» – во имя мифологизированной языческой Руси. Итог один: все тысячелетние цивилизационные российские исторические накопления отрицаются.

Парадокс генезиса «оранжевого» направления в России заключается в том, что созданная к 2011 г. в РФ модель экономики и социальных отношений в точности соответствует канонам либерально-монетаристской рецептуры. Неясным оказывается в таком случае сам предмет ведомой «оранжистами» борьбы. А в том-то и дело, что задача изменения сложившейся в 19902000-е гг. псевдомодели страны в действительности ими не ставится. Иначе не было бы поддержки с Запада.

Цель другая – создать политический хаос, что в свое время было осуществлено при реализации проекта горбачевской «перестройки № 1». Уже просматриваются контуры проекта «перестройка № 2»; правда, на этот раз она именуется «модернизацией». В современной ситуации основным объектом нападок «оранжевых» становится персона В.В. Путина. И причина не в том, что он не либерал – страна не уменьшила степени своей либеральности по сравнению с девяностыми годами. Причина в элементах патриотизма. Даже отдельные фрагменты одного лишь проявления патриотизма в России как зерна, которые могут прорасти, не устраивают оранжевых кукловодов.

Пафос протеста альтернативщиков переведен всецело на язык «войны символов». Принципиально нового ничего в этой тактике нет. Именно так, через дезавуирование фигуры высшего властного суверена осуществлялся подрыв представлений о легитимности существующей власти во всех революциях. Продуцируется поток новой политической сатиры, карикатур, слухов, целенаправленно дискредитирующих личные качества премьер-министра. Реконструируются следующие основные направления: типы карикатурной дискредитации образа премьер-министра и его политики: высмеивание фамилии; высмеивание имени; внешний вид, выражение лица; рост; намеки на коррупционность; авторитаризм; антинародный характер политики; стеб в отношении раскручиваемых официальной пропагандой положительных качеств; отсутствие свободы слова; личный интерес в сырьевых поставках, менталитет «газовой трубы»; водевилизация образа; десакрализация (изображения на объектах бытового пользования); неосталинизм; кагэбешное прошлое; псевдоправославность; фашизм; связи с мафией; увлечение спортом (менталитет спортсмена); переадресация ответственности за провалы на оппозицию; привязка к теме секса как один из механизмов десакрализации; высмеивание формируемого на уровне массового сознания образа Путина-героя; новый культ личности; искусственность создания рейтингов популярности; фактический монархизм, марионеточность преемника (провокационная цель столкновения президента и премьера).

Вот лишь некоторые примеры такого рода дезавуирований в современной «оранжевой» семиосфере:

«Имя – Воввич: во-первых, аналогии с именем лидера; во-вторых – сокращение «ВО Всем ВИноват Чубайс!».

«Имена Путислав и Сильва (не от имени героини оперетты Кальмана, а от аббревиатуры «Сильная Власть»)».

Вопрос: «Что рухнет быстрее – путинг рейтинга или рейтинг Путина?».

«Обыкновенный путинизм» (по аналогии с «обыкновенным фашизмом»).

«П и М сидели на трубе.».

Очень малоправдоподобно, что этот фольклор есть дело только самодеятельного и спонтанного народного творчества. Вероятно, что существует (как существовал и прежде) организованный механизм вброса, тиражирования и распространения подобной продукции, кодирующей население на эрозию легитимности национального лидера.

И дело здесь не в неприкосновенности или идеальности фигуры В.В. Путина. И даже не в самом В.В. Путине. Через дезавуирование образа национального лидера дискредитируется вся Россия. Именно она является адресатом антипутинской оранжевой кампании.

В этом легко убедиться по распространяемым новым семиотическим маркерам: «Газпромия», «Габон (Гебон)», «Гондурашка», «Государьство», «Гэбения», «Империократия», «Империя Путина», «Компрадория», «Медвежье царство», «Медвепуты», «Многонационалия», «Наша раша», «Нашизм», «Путинизм», «Путинская империя», «Путиноиды», «Путинярня», «Рашка», «Рашисты», «Россияния», «Росфед», «Эрефия».

Посредством закрепления на уровне семиосферы соответствующих терминов зомбируется сознание включенных в нее неофитов. При следующем шаге на подготовленную матрицу дозированно подается определенный набор политических идей. Конечная цель при этом – внедрение идеи о целесообразности уничтожения России.

Весь сценарий «оранжевой революции» в России детально описан. На первом этапе посредством волны мелких протестных акций достигается дестабилизация политической ситуации. Поднимается знамя «множества сепаратизмов». Далее следует прогнозируемое применение властями силы. Ответным шагом оппозиция обращается за помощью к Западу, который вводит свои войска для предотвращения гуманитарной катастрофы. Куда уж более конкретно! Однако для властей подпольной семиосферы как сферы внимания и приложения усилий по-прежнему не существует. И это ошибка.

Политическая жизнь к 2011 г. в России, казалось бы, замерла. Это создало у элиты иллюзию незыблемости существующего политического режима. Сложилось представление, что можно до бесконечности эксплуатировать нефтегазовые ресурсы страны, воспроизводя себя в структурах власти. Инстинкт самосохранения у властных российских элит в ситуации монопольного политического господства почти атрофировался. Вот тут-то, как показывает история, и подстерегают опасности. И ладно, если бы вопрос заключался только в выживаемости политической элиты. Угроза состоит в том, что в образовавшуюся «воронку» затянет заодно с властной группировкой и всю Россию. Отсюда действительно актуальным является диагностирование потенциальных возможностей властной трансформации (революции) в России.

Всякая система, указывал в свое время логик и математик Альфред Уайтхед, может существовать в режиме либо развития, либо деградации. Консерватизм, как консервация существующего конъюнктурного состояния, противоречит законам природы [220] . Это не более, чем ее локальный инструмент сдержки в паре инновация – закрепление накоплений. Российская государственная система, как было показано выше, избрав ориентир стабильности, функционирует уже 20 лет в режиме деградации. Выходом из нее может стать либо окончательная гибель, либо смена падения подъемом и возрождением России. Обозначенным сценариям соответствуют три возможных типа правящей элиты.

1. Находящаяся у власти элитная группировка как бы наблюдает состояние эрозии государственного организма, ведущей страну к серьезному кризису. В итоге эта группировка неизбежно лишится своего властного положения. Кризис показал, что это может произойти не в столь уж отдаленной перспективе.

2. Но наступление кризиса государства можно и катализировать. Задача такой катализации может ставиться извне в целях предотвращения самой возможности возрождения России. Данному проекту соответствует иной тип окормляемой Западом либеральной «оранжевой» элиты. В значительной степени она уже инкорпорирована во власть. Через такие структуры, как ИНСОР публично манифестируется ее идеология. По всем признакам дан ход политико-технологическому проекту «перестройка-2» (или «модернизация»). Едва ли не единственным серьезным препятствием на пути реализации этого сценария является неформатная для либеральной традиции фигура В.В. Путина. Поэтому антипутинский оранжевый вариант государственного переворота (вполне могущий быть и мягким) по этой логике напрашивается сам собой.

3. Наконец, третий сценарий – восстановление жизнеспособности страны – также предполагает элитную ротацию. Для восходящей траектории развития России нужна новая элита – профессиональная и патриотичная, которая в результате прошедшего двадцатилетия во властных структурах представлена совершенно фрагментарно. Эта модель, как и в «оранжевом» сценарии, теоретически тоже может быть реализована в виде государственного переворота. Но существует и другой вариант – союза персоналии высшей власти, представленной прежде всего национальным лидером, с патриотически ориентированными силами контрэлиты, вариант цезарианской инверсии, рассмотренной выше и которая еще будет рассматриваться ниже.

Говоря об угрозе «оранжевой революции» целесообразно прежде всего определить ее место в общей типологии революционных трансформаций. В политико-технологическом смысле основанием этой типологизации является вопрос об управлении революционным процессом. «Оранжевые революции» основываются методологически на новых несиловых управленческих технологиях. Помимо прямой агитации и пропаганды, «старого» технологического арсенала, применяются схемы мотивационно-программирующего информационно-психологического и манипуляционного воздействия на массы. Этот инструментарий достаточно подробно описан в работе «Новые технологии борьбы с российской государственностью» [221] .

Однако возможна еще и другая классификация революций – по реализуемым в них целевым установкам. Речь идет о смене парадигмы развития соответствующей страны. Новая, утверждаемая посредством революции парадигма определяет ее исторический тип. В этом смысле в марксистской классификации выделялись буржуазные (как переход к капитализму) и социалистические (переход к социализму) революции.

В современности историографическим актуальным методом является теория модернизации. Концепт модернизации был сформулирован в цельном виде в конце пятидесятых годов прошлого века. Наиболее раннее его упоминание обнаруживается в работе Д. Лернера «Уход от традиционного общества. Модернизация Среднего Востока». Далее, в шестидесятые годы, эта теория получила уже достаточно широкое распространение. Концепт модернизации возник как альтернатива формационному подходу. Без полемики с марксизмом, стадиальностью развития понять концепт модернизации достаточно трудно. Концепт постулирует существование двух стадий в развитии глобальных социальных систем – традиционное общество и общество современного типа. Осуществляемый исторически переход от одной стадии к другой и составляет содержание модернизации [222] .

К модернизационному процессу, как детрадиционализации общественных систем, можно относиться по-разному. Но диагностировать само существование данного процесса, выраженного в различных странах в разной степени, требует научная объективность. Катализаторами модернизационного процесса выступают революции (по К. Марксу – «локомотивы истории»). Посредством них на исторически сжатом временн о м интервале упраздняются институты, связанные с прежним системным состоянием. В модернизационной схеме подразумевается упразднение институтов традиционного общества. Но они демонтируются не одномоментно, а в логически определенной последовательности.

Сообразно акцентировке на демонтаже того или иного традиционного института можно выделить три исторические типа модернизационных революций. Тут уместно применить волновую метафору А. Тоффлера и говорить о трех революционных волнах [223] . Демонтировались церковь, народ, государство.

Первая волна акцентирована на задаче демонтажа института церкви в ее государствообразующем значении. Классическим воплощением революций этого типа стала Реформация. Ее религиозный акцент не случаен. Через модернизацию религии достигалась задача подрыва традиционной значимости и легитимности церковной власти. При этом все аргументы критики клерикализма – продажа индульгенций, моральный упадок клира – были абсолютно справедливыми. Но только итогом этой атаки явилось не укрепление позиций обновленной церкви, а утверждение парадигмы секуляризации. Лишившись своей мировоззренческой скрепы традиционное общество пошло по пути структурного разложения – «посыпалось». В странах, не прошедших стадии реформаций (например, Франции, России), борьба против церкви соединилась с решением стадиально следующих задач модернизации. Такое сочетание не в последнюю очередь предопределило особо кровавый сценарий французской и российской революций.

Вторая революционная волна была направлена на упразднение социальных институтов традиционной системы. Ликвидации с той или иной степенью радикальности подверглись такие ее элементы, как сословия, община, кастово-цеховые корпорации, родо-племенные и большие семейные объединения. Разрушалась модель государственности, построенной по принципу большой патриархальной семьи. Отсюда апофеозом в сюжетной линии большинства революций являлся вопрос о цареубийстве (манифестирующая казнь монарха). Вслед за демонтажем церкви запускался демонтаж народа. Внутренние исторически сформированные структурные связи его самоорганизации оказывались подорваны. Народ, как историко-культурная, цивилизационно-идентичная общность, подменялся социумом, представлявшим собой механическую совокупность индивидуумов. Гражданская общность и народ – феномены нетождественные.

Оставалась одна, последняя скрепа, доставшаяся от традиционных сообществ, – институт государства. Демонтаж цивилизационно-идентичного государства составил цель третьей революционной волны – «оранжевых революций». Формально государственные институты продолжают существовать, но перестают быть реально суверенными. Утверждается де-факто режим внешнего управления. Многополярность цивилизационно-идентичных геополитических центров исчезает. Устанавливается сетецентричная глобальная модель управления миром с единым центром.

На российском цивилизационном пространстве революции данного типа реализовывались в два этапа. Первый этап преследовал демонтаж единого государства – цивилизации. (Уничтожение СССР в 1991 г.) На втором этапе речь шла уже о демонтаже образовавшихся на имперских обломках национальных государств в их потенциально идентичной политике. Не прошедшие чистки «оранжевых революций» Россия, Белоруссия, Казахстан – на очереди. Национальные государства выступают объективной помехой в реализации интересов транснационального бизнеса. «Оранжевые революции» представляют собой, таким образом, последнюю технологическую фазу установления мондиалистской модели «нового мирового порядка».

Возможно ли что-либо противопоставить этому сценарию? Как противовес обозначенному перечню модернистских революций истории известны прецеденты революций, действующих в противоположном направлении. Они ориентированы на восстановление разрушенных в первом случае социальных скреп традиционного общества. В этом случае действует механизм цивилизационного отторжения агрессивной модернизации («революционный откат»). Цивилизация находит в себе внутренние ресурсы для восстановления частично демонтированных традиционных институтов. Действие сил цивилизационного отторжения само по себе указывает на фактор управленческой конструируемости революций и жизнеспособность традиционной модели организации социума [224] .

Каждому из приведенных выше типов революции противостоит соответствующий тип контрреволюции (революции наоборот) (рис. 7.1).

Рис. 7.1. Институты деструкции (реконструкции) в революциях двух типов и направление исторических процессов (вверху – революция как социальная деструкция, внизу – революция как социальная сборка)

Вызову разрушения религиозных институтов противостоит политика ресакрализации религии. Данное направление традиционно связывается с введенным в употребление Т. Манном понятием «консервативная революция» (другие варианты наименования – «белая революция», «фундаменталистская революция»). Классическим радикальным примером является Исламская революция в Иране. В ракурсе восстановления синтоистской парадигмы трактуется Революция Мэйдзи в Японии. Элементы консервативной революционности прослеживаются в гитлеровской инверсии в Германии (апелляция к ценностям арийского язычества) и в сталинской инверсии 1930-х гг. в СССР (реабилитация ценностей православия). В современности осторожные элементы восстановления общественного значения Церкви в России налицо. Вызову демонтажа народа противостоит социалистический тип революций. Посредством их исторически реализовывалась попытка сборки деструктурируемого социума.Наконец, ликвидации института национально идентичного государства противостоят антиколониальные, национально-освободительные революции. Тот факт, что многочисленные их прецеденты имели место в XIX в. и особенно в ХХ в., не отменяет тезиса об их противоположности по отношению к современным «оранжевым революциям». Просто колониализм исторически меняет свое воплощение. Первоначально он реализовывался в форме прямой, как правило, военной экспансии, отменяющей суверенитет. Соответственно, национально-освободительное движение было ориентировано на силовую борьбу с захватчиками. В современности суверенитет при видимом формальном его наличии отменяется фактически путем внешнего управления тем или иным государством. Элементы неоколониализма этого типа насаждаются в современной России.При неоколониализме национальная государственность может быть демонтирована без факта прямой внешней агрессии. «Оранжевые революции» реализуют практически то, что в прежние эпохи достигалось с помощью колониальных войн.Соответственно, неизбежна смена технологического формата и самих национально-освободительных революций.Таким образом, революционная перспектива обнаруживается для современной России в двух противостоящих друг другу сценариях. Первый вариант теоретически предстоящей российской революции представляет собой управляемую извне, направленную на окончательный демонтаж национально идентичной российской государственности «оранжевую революцию» или «модернизацию», как бы этот план не называть.Соподчиненный, «на всякий случай», вариант для России латентно готовится в виде «коричневой» трансфоромации, которая эффективно превратит страну в страну-изгоя, вполне подходящую для иракского сценария внешнего вторжения. Итог будет один и тот же: идентичной и суверенной России не станет окончательно. Кстати, доведение России по пути развития коррупции до кондиций криминального государства (не путать с коррумпированным!) работает в рамках этого же сценария этаким подвариантом.Альтернативу представляет сценарий революции антиколониального, национально-освободительного содержания, революции, восстанавливающей суверенитет и идентичность, т. е. шансы на исторический успех России.По обоим направлениям в России видны действительно существующие, самостоятельно развивающиеся процессы.Современная Россия находится таким образом в бифуркационной точке, на развилке, перед выбором между двумя типами революционности. Третьего варианта – «отсидеться», «само собой рассосется» – не просматривается (рис. 7.2).

Рис. 7.2. Современная альтернатива намечающихся вариантов властной трансформации России

С одной стороны, это перспектива «оранжевой революции» и осуществление окончательного демонтажа идентичной суверенной российской государственности. С другой – это возобладание логики национального возрождения, присущей революции национально-освободительного типа. Какой ориентир выберут высшая российская власть и российский народ? Власть может избрать позицию противостояния любым революционным изменениям (называя это консерватизмом с разными приставками), но при этом возникает неумолимая перспектива быть упраздненной в виде этой команды вследствие объективной неизбежности грядущих трансформаций. Но у власти есть и иной выбор – вариант возглавить одну из трансформаций. И свидетельства в пользу обоих вариантов в выявленной альтернативе уже наблюдаются фактически или латентно.Выбор неизбежен и скорее всего в 2012 г. он проявится со всей определенностью. Инерционный паллиативный вариант развития подходит к концу, свидетельством чему выступают, по крайней мере, два процесса. Прогрессирующая деградация (глава 1) страны, как известно, доводящая в обязательном порядке до кризиса – слома существующей системы и перенастройки ее в иное состояние. И меняющиеся настроения социума, которые носят объективный здоровый характер (своеобразный социальный инстинкт самосохранения народа и элиты) – с одной стороны, и с другой стороны – они активно инспирируются в процедурах массового информационного воздействия, в основном внешнего происхождения и целеполагания.Однако «оранжевый» сценарий будет самоубийственен для самой власти. Если не на первом, то на втором этапе властные фигуранты будут выброшены из революционной обоймы. Разве спасла в свое время Людовика XVI от гильотины примерка на себя «фригийского колпака свободы»? Так что единственный путь самосохранения для российской властной элиты – это возглавить антинеоколониальное, национально-освободительное, цивилизационно идентичное движение народа и соотвествующую трансформацию, которая называется в этом исследовании истинной модернизацией.Каковы основные субъекты интересов теоретически вероятной «оранжевой революции» в России? Они объединены триадой групповых сил: Запад, часть российской элиты, общество. При этом смыслополагание революционных действий у них отчасти различное.

Прежде всего необходимо внести уточнения по поводу самой категории «Запад». Сегодня в это обозначение часто включают все силы реализуемого «нового мирового порядка». Экспансионная глобализация отождествляется с универсализацией модели западной цивилизации. В определенной степени это справедливо, имея в виду вектор развития Запада, установившийся там с началом буржуазной трансформации. Между тем, существующие тенденции далеко не тождественны содержанию западной цивилизации. Аккумулировав античное наследие Греции и Рима, она исторически сформировалась на основе западно-христианской ценностной парадигмы. Однако далее ценности христианства усиленно выхолащиваются. Возникают финансово-управленческие центры, утверждающие новую секулярно-потребительскую модель миростроительства. С этого времени берет свое начало «западный проект», являющейся де-факто проектом мировой универсализации власти финансового капитала, определенного наднационального и надгосударственного «клуба бенефициаров».

Запад сам оказался в качестве одной из жертв этого проекта. Он, не менее других цивилизаций, нуждается в восстановлении собственной цивилизационной идентичности. Другое дело, что западная цивилизация (или ряд цивилизаций, включаемых в западный цивилизационный ареал) ранее других попала в зависимость от соответствующего латентного центра управления миром. Институционализация его на Западе создает систему определенных преференций для соответствующей группы стран, что не снимает самого вопроса об их подчиненном положении и не препятствует процессу дальнейшего децивилизования.

Перед цивилизационно идентичным человеком Запада стоят в футурологическом плане те же угрозы, что и, к примеру, перед россиянином. «Будущее, – провозглашает Ж. Бодрийяр, – принадлежит людям, забывшим о своем происхождении, тем, кто не отяготил себя старыми европейскими ценностями и идеалами».

Геополитически интересы Запада фактически подменены интересами англосаксонского мира. Приняв американское покровительство, Европа фактически утратила свою былую политическую субъектность. Объединенные в ЕС и НАТО современные государства Европы ускоренно идут по пути уничтожения цивилизационной идентичности. Сегодня они вступают в новый этап трансформации, определяемый полным подчинением внешней системе управления со стороны геополитического центра глобального управления, базирующегося в США.

Таким образом, говоря о борьбе Запада против России, речь в данном случае следует вести не о западной христианской цивилизации как таковой, не о странах или народах Европы и даже США, а именно о современном центре глобальной архитектуры управления миром (новом мировом порядке), который создается держателями современной глобальной финансово-экономической системы, основанной на одной мировой резервной валюте, и институтами геополитического глобального управления, такими как НАТО, Мировой банк, МВФ и т. д. С точки зрения этого подхода, под «Западом» подразумеваются связанные с ним реальные акторы Системы Глобального Управления Миром (СГУМ).

Если отбросить детали, то цель СГУМ, вытекающая из всей истории реализации «мондиалистского проекта», состоит в нанесении последнего смертельного удара по геополитической субъектности России. Целевые установки элиты более конъюнктурны. Для нее главное – максимизировать дивиденды от своего элитного положения. Императив – получение неограниченного права эксплуатации страны, ее ресурсов, принадлежащих, казалось бы, всему народу. Некоторые формальные помехи в этих устремлениях представляют институции национального государства.

Народ – единственный из триады субъектов, кто используется в сценариях «оранжевой революции» в противоречии с его собственными интересами. Механизмы такого использования были достаточно подробно описаны еще в марксистской литературе применительно к «буржуазным революциям» XVIII–XIX вв. Мотиватором народного выступления против власти может послужить системное ухудшение социального положения подавляющего большинства российского населения. Катализатором может оказаться любая новая реформа типа монетизации льгот. Таким провокативным детонатором может стать, например, введение в действие с 2013 г. налога на недвижимость, исчисляемого из ее текущей рыночной стоимости.

Предубеждение на Западе против России сформировалось далеко не вчера. И дело здесь не в советском прошлом. Смотреть следует еще дальше. Все те обвинения, которые сегодня адресуются на Западе путинского режиму, использовались фактически в неизменном виде еще по отношению к императорской самодержавной власти. На популярных в начале XX в. сатирических картах Европы Россия неизменно изображалась в виде некоего чудовища или человека-монстра, представляющего смертельную угрозу для западных стран.6.

По прошествии столетия мало что изменилось. Современная Российская Федерация получает в свой адрес те же обвинения и в той же характерной образной символике, как прежде получали Советский Союз и царская империя.

Слова-сигнал о «восстановлении русской империи» были произнесены на уровне государственного руководства западных стран. Неофициально риторика такого рода никогда не исчезала, включая козыревско-ельцинский период фронтальных внешнеполитических уступок со стороны РФ. Ряд высказываний госсекретаря США Кондолизы Райс звучали как прямая угроза в адрес России:

– «Россия становится все более авторитарна дома и все более агрессивна за рубежом»;

– «Мы убеждены, что наши связи со своими соседями, которые стремятся улучшить образование, здравоохранение, обеспечить своим гражданам рабочие места и жилье, – ни в коей мере не пострадают от того, что несколько стареющих бомбардировщиков [Ту-160] побывали в одной из немногих автократий Латинской Америки»;

– «Мы не можем позволить себе подкреплять предрассудки, которыми, судя по всему, заражена часть российского руководства, что, если оказать достаточно сильное давление на свободные страны, если запугивать, угрожать и нападать на них – то мы, в конце концов, поддадимся […] и уступим»;

– «Использование нефти и газа в качестве политического давления, одностороннее приостановление участия страны в договоре об обычных вооруженных силах в Европе, угрозы нацелить оружие на мирные страны, продажа оружия странам и группировкам, угрожающим международной безопасности, а также гонения на российских журналистов и диссидентов, а то и что-то похуже»;

– «Наша стратегическая цель заключается в том, чтобы четко дать понять российским лидерам, что сделанный ими выбор ставит Россию в безвыходное положение – на путь к добровольной изоляции и утрате своего значения в мире»;

– «Для того чтобы полностью реализовать свой потенциал, Россия должна в полной мере интегрироваться в мировой политический и экономический порядок»;

– «Россия – это государство, которое, к сожалению, использует, и всегда использовало, только один инструмент, чтобы довести свой сигнал до сведения других, и этот инструмент – военная мощь»;

– «Откровенно говоря, Россия не может иметь двух вещей одновременно. Она не может действовать так, как действовала в годы холодной войны, когда существовал Советский Союз, и в то же время рассчитывать, что с ней будут обходиться как с ответственным партнером».

То, что, как известно, не всегда дозволительно произносить президенту США, озвучивает госсекретарь. Считать эти слова проявлением личной запальчивости американки означало бы принижать уровень стратегичности внешней политики США. Заявление такого рода не могли не согласовываться.

Об их контекстности для руководства Белого дома свидетельствуют слова, приписываемые другому американскому госсекретарю, Мадлен Олбрайт: «Ни о какой мировой справедливости не может быть речи, пока такой территорией, как Сибирь владеет одна страна».

Не менее определенно тезис о неоимперскости современной России проводится в публичных оценках иных представителей западного политического истэблишмента. «Режим господина Путина, – говорит З. Бжезинский, – во многом схож с фашизмом Муссолини.[…] Фашистский режим спекулировал на идеях о национальном величии, дисциплине и экзальтированных мифах о якобы славном прошлом. Точно так же и господин Путин пытается совместить традиции ЧК (ленинского гестапо, в котором его собственный дед начал свою карьеру) со сталинским стилем руководства в военные годы, с притязаниями русского православия на статус Третьего Рима, со славянофильскими мечтами о едином великом славянском государстве, управляемом из Кремля».

В.В. Путин получил на Западе однозначную семиотическую привязку к якобы возрождающемуся русскому империализму. Три политических знаковых шага сделали его фигуру «однозначно потерянной» для «свободного мира»:

– во-первых, подавление чеченского сепаратизма;

– во-вторых, дело ЮКОСа;

– в-третьих, мюнхенская речь.

Обратного пути в либеральную обойму для В.В. Путина нет. На Западе на нем поставлен крест, а потому выстраивание его дальнейшей политической биографии в рамках западного проекта несостоятельно. После «мюнхенской речи» изменить что-либо в резюме В.В. Путина как противника мировой американской гегемонии уже невозможно. А в Мюнхене 10 февраля 2007 г. на конференции по вопросам политики безопасности в выступлении президента РФ прозвучало следующее:

– «Россию, нас, постоянно учат демократии. Но те, кто нас учит, сами почему-то учиться не хотят»;

– «Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того, отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере – и навязывается другим государствам»;

– «Получается, что НАТО выдвигает свои передовые силы к нашим государственным границам, а мы, строго выполняя Договор, никак не реагируем на эти действия. Думаю, очевидно: процесс натовского расширения не имеет никакого отношения к модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьезно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия. И у нас есть справедливое право откровенно спросить: против кого это расширение? И что стало с теми заверениями, которые давались западными партнерами после роспуска Варшавского договора? Где теперь эти заявления? О них даже никто не помнит»;

– «Сегодня многие говорят о борьбе с бедностью. Что здесь происходит на самом деле? С одной стороны, на программы помощи беднейшим странам выделяются финансовые ресурсы – и подчас немаленькие финансовые ресурсы. Но по-честному, и об этом здесь многие тоже это знают, зачастую под ”освоение” компаниями самих же стран-доноров. И давайте называть вещи своими именами: получается, что одной рукой раздается ”благо-творительная помощь”, а другой не только консервируется экономическая отсталость, а еще и собирается прибыль»;

– «Россия – страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику. Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня».

Итак, ключевые слова произнесены, Рубикон перейден. И хотя по факту Путин продолжает быть либералом, все равно реакция Запада была единодушно враждебной: холодная война с Россией возобновлена. Американский сенатор от Южной Каролины Линди Грэхэм прокомментировал речь В.В. Путина в Мюнхене таким образом, что в ней «он сделал больше для объединения США и Европы, чем мы сами смогли бы сделать за десятилетия». Сходную оценку дал министр иностранных дел Чехии Карел Шварценберг: «Мы должны поблагодарить президента Путина, который не только хорошо позаботился о публичности этой конференции – большей, чем ожидалось, но который ясно и убедительно доказал, почему НАТО должно расширяться». В.В. Путин был представлен перед всем миром как инициатор развязывания новой несиловой конфронтации. Проводились прямые параллели мюнхенского выступления с Фултонской речью У. Черчилля.

Нужно ли говорить, что эта реакция была оформлена по всем правилам информационно-психологической войны и иной быть не могла. В действительности к 2007 г. «холодная война № 2» уже шла. Но до мюнхенской речи она проводилась фактически в одностороннем порядке как борьба «свободного Запада» против неоимперской России. Так, еще 4 мая 2006 г. на саммите стран Балтийско-Черноморского бассейна в Вильнюсе Р. Чейни обвинял РФ во всех смертных грехах империализма – в «шантаже», «запугивании», «подрыве территориальной целостности соседей», «вмешательстве в демократические процессы». Итогом вильнюсской прокламации стало предъявление России ультимативной альтернативы: либо «вернуться к демократии», либо «стать врагом». Понятие «холодная война» было повторено в речи Р. Чейни трижды.

Еще ранее, 6 марта 2006 г., увидел свет доклад Совета по международным отношениям США, в котором Россия, впервые со времен СССР, представала в образе «империи зла». Практической рекомендацией доклада являлось исключение РФ из «Большой восьмерки». В мюнхенской речи В.В. Путин лишь позволил себе ответить. Вызов был принят.

Для Запада путинский режим связан с имманентно присущим России империализмом. «Итак, – резюмирует С.Г. Кара-Мурза свой анализ перспектив разжигания «оранжевой революции», – сказаны слова-знаки. В.В. Путин – ветеран КГБ…, он привержен идеалам государства-Гулага. он создает нешуточный повод для беспокойства США и всего остального мира. он идет по самоубийственному пути. Каково главное обвинение В.В. Путина? Признаки поддержки «имперского мышления» («национализма») и импульсы к восстановлению России как державы. Объективно эти признаки очень слабы, но идеологи стратегии США, видимо, усматривают в них важный символический смысл и считают его достаточным для того, чтобы породить цепную реакцию в сознании населения постсоветского пространства, которая поведет к консолидации общего проекта возрождения» [225] .

Вполне определенная тенденция прослеживается при проведении контент-анализа заголовков статей в западных СМИ, посвященных фигуре российского лидера. Специальная подборка, сделанная Ю. Крупновым еще в 2005 г., дополнена в данном случае более поздними заголовками в ведущих изданиях Запада. Систематизация смыслового содержания этих заголовков реконструирует общий характер консолидированного «антипутинского крестового похода» Запада [226] .

США: «Паранойя Владимира Путина изолирует Россию»; «Сказать “нет” фашизму и Владимиру Путину»; «Когда Путин крадет, надо бить тревогу»; «Россия: Преступная логика берет свое»; «Путин и приливная война паранойи»; «Путин ведет Россию к фашизму»; «Скоро путинскому режиму конец»; «Режим Путина: за репрессии придется платить»; «Путин: вошь, которая зарычала»; «Путин снова одерживает верх. Возрождая имперскую Россию»; «Владимир Путин – темное восхождение к власти»; «Путинская “демократия” зажата в железном кулаке»; «Десять лет путинизма».

Великобритания: «Никогда не доверяй бывшему агенту КГБ»; «Владимир Путин хочет померяться силами с демократией, Западом и всеми желающими»; «Российские агенты взорвали жилые дома в Москве».

Франция: «Путин – рупор антиамериканизма»; «Путин ущемляет свободы»; «О тенденциях к восстановлению авторитаризма и антизападного курса»; «Поражение Путина, надежда для России»; «Коррупция и убийства – рутина Путина».

Германия: «Опасный лик путинизма»; «Путинские деревни»; «Медведев обвинил команду Путина в саботаже»; «Путин – на выход!».

Италия: «Путин объявил холодную войну Америке»; «Россия остановилась в ГУЛАГе».

Канада: «При Путине Россия будет вонять, как всегда».

Демонизация В.В. Путина сочетается с акцентированно положительной риторикой в адрес Д.А. Медведева. Единственная по существу критическая компонента – недостаточная самостоятельность российского президента. Очевидным, таким образом, является стремление искусственно разыграть карту противоречий между президентом и премьер-министром. Здесь более важно не столько их персональное соперничество, которое само по себе маловероятно, сколько формирование у масс иллюзии такого столкновения.

«Медведеву важна эффективность», «Медведев призвал к увеличению инноваций в национальной экономике», «Широкий жест Медведева в адрес поляков и своих соотечественников» (Германия); «Дмитрий Медведев поместил Сталина в правильный контекст», «Утечка документа: может ли Россия Медведева склониться в сторону Запада?», «Гласность Медведева», «Медведев: не стоит замалчивать преступления Сталина», «При Медведеве главы регионов пользуются большей свободой», «На заседании Госсовета РФ Путин и Медведев поспорили о демократии», «Медведев сурово осудил российскую систему» (США); «Президент России осуждает Сталина и обвиняет его в преступлениях, которые не могут быть прощены» (Испания); «Взрывы в Москве показывают, что президент Медведев занимает подобающее место», «Чиновники должны слушаться меня, предупреждает Медведев», «Волна увольнений: при Медведеве стало сложнее удержаться в высших эшелонах власти», «Советник Медведева призывает к демократическим реформам», «План Медведева по обеспечению безопасности призван похоронить пережитки холодной войны» (Великобритания); «Медведев выходит из тени Путина» (Швейцария); «Медведев – президент без реальной власти», «Медведев хочет покончить с русскими ГУЛАГами», «Когда Медведев бросает вызов Путину» (Франция).

Образ Д.А. Медведева, как видно из приведенных цитат, конструируется через характеристики, противоположные применяемым в отношении В.В. Путина. Он – противник советского прошлого, антисталинист, умеренный западник. Приписываемая Путину тема русского неоимперства в семиотике образа Д.А. Медведева совершенно не представлена.

Для того чтобы убедиться в подготовке Западом «оранжевой революции» в России нет необходимости в конспирологической реконструкции. Все целевые установки и требования к России получили публичное звучание. «Оранжевая революция» в РФ на Западе была открыто объявлена. Не услышало это объявление только руководство России.

В.В. Путин в полемике с «оранжистами» говорит о том, что несанкционированные митинги оппозиции – «марши несогласных» – нарушают общественный порядок, препятствуя, в частности, движению автотранспорта. Более целесообразно было бы говорить о другом – о финансировании этих акций из иностранных источников. Этого, собственно, не скрывают и сами оранжисты. «Можете считать, что я – агент влияния Запада», – признается ветеран диссидентского движения в СССР Л. Алексеева. С.Г. Кара-Мурза в книге «Революция на экспорт» ссылается на свидетельство директора одного из зарубежных фондов в России, специализирующихся на поддержке институтов гражданского общества г-на Подрабинека: «Распределяем гранты среди организаций, целью которых является сопротивление системе государственного подавления гражданских свобод. Мы даем деньги на митинги и уличные шествия. Недавно провели демонстрацию на Пушкинской площади. Отмечали годовщину войны в Чечне. Собрались три тысячи человек. Путин – человек старой авторитарной системы. Он реставрирует советский порядок. И логично было бы его сменить. А для этого надо расшевелить общество» [227] .

В Российской Федерации в 2000-е гг. были созданы все условия для самовоспроизводства олигархического капитала. Для выявления таких оснований достаточно сопоставить цены на литр бензина в странах – нефтяных экспортерах. В России в соответствующем страновом спектре она наивысшая. Российская цена на бензин превосходит венесуэльскую в 25,7 раза, туркменскую – в 38,5 раза. Самый дешевый бензин в Туркмении стоит два цента за литр. Столь значительная разница есть индикатор масштабности «сырьевой ренты» в России (рис. 7.3) [228] .

Рис 7.3. Цена литра бензина в странах – экспортерах нефти

В.В. Путин периодически одерживал победы над зарвавшимися олигархами. В школьных учебниках истории в качестве одной из основных его исторических заслуг указывается на разгром олигархического капитализма. Основные фигуранты банкирского лобби перекройки страны – Березовский, Гусинский, Ходорковский – получили по рукам. Возникают ассоциации с тройкой жертв сталинской неоимперской реставрации – Троцкий, Каменев, Зиновьев. Однако борьба В.В. Путина велась против персон, но не против неприемлемой нежизнеспособной псевдомодели страны.Отрубленные головы гидры вырастают снова. Место прежних номинантов «заговора банкиров» заняли новые. Впрочем, и «прежние» были устранены лишь с политического олимпа, но не исчезли как фигуранты бизнеса и политики. Повторение сталинской инверсии по отношению к ним не состоялось.Еще К. Марксом была показана трансформация интересов буржуазии в эпоху буржуазных революций. Главное для нее – максимизация прибыли. В соответствии с этой установкой борьба ведется по устранению существующих политических препятствий в виде феодальной системы государственности. Борясь с всесилием феодалов, буржуазия вступает в союз с королевской властью. Казалось, успех уже достигнут, но буржуазные круги не находят удовлетворения. Помимо экономического у них появляется собственный политический интерес. Буржуазия теперь стремится получить саму государственную власть. Бывший союз с королевским домом распадается. На следующей фазе буржуазных революций речь уже идет об упразднении (или ограничении) института монархии.Не та же ли самая трансформация интересов произошла за последние два десятилетия и у бизнес-класса в России? Сначала в союзе с «сильной президентской властью» (М.С. Горбачев, Б.Н. Ельцин) уничтожается система советской государственности. Капитал легализован и обеспечен возможностями максимизации. Но на этом процесс революционных трансформаций не завершился. Сформировавшийся финансовый истэблишмент выдвигает теперь политические претензии. Его временный союз с президентской властью оказался дезавуирован. Финансовая олигархия уже не удовлетворена ролью лоббиста. Она желает сама управлять государством. Губернаторские, депутатские места элементарно закупаются на выборах ее ставленниками. Законы либо протаскиваются, либо торпедируются с помощью денежных проплат. Но частично, с посадкой Ходорковского, олигархическая атака на власть была отбита. На очереди вторая. В повестке дня новая, но вновь соответствующая интересам капитала революция. Зеленый цвет (цвет доллара, подкупающего власть) преобразуется в оранжевый.Эшелон оранжевой оппозиции представлен на уровне элит не только фигурантами бизнеса. Еще во второй половине 1980-х гг. был создан «либеральный» салон. Круг вошедших в него политиков, публицистов, телевизионщиков, представителей художественной богемы хорошо известен. Не будучи официально формализованной эта группировка оказывала и продолжает оказывать колоссальное влияние на политику Российской Федерации. Сегодня фактически все основные фигуранты этого кружка недвусмысленно обозначили свою позицию в отношении целесообразности «оранжевой революции» в России. Главная тема – «порочность путинского режима» и формулируемый на основе ее императив: «Путин должен уйти». Антипутинизм сегодня выступает пропуском в «оранжевый салон». Хочешь быть включен в обойму будущей постпутинской элиты – «пни премьера». Без этого ритуала желаемый «билет» не будет предоставлен [229] (табл. 7.1).

Таблица 7.1 Высказывания представителей «оранжевой оппозиции» о В.В. Путине и «путинском режиме» [230]

Приведенная коллекция настроений и настроев далеко не полная. Латентная антипутинская оппозиция существует и на уровне региональных элит. Основания для недовольства режимом – вывод губернаторов из Совета Федерации, упразднение выборности губернаторской власти, стягивание доходов в Центр. В национальных регионах эта скрытая враждебность элит имеет свои дополнительные основания. Ведь именно при В.В. Путине был нанесен удар по конституционным вольностям республик и национальному сепаратизму. Приведение республиканских конституций в соответствие с Конституцией РФ явилось демонстрацией силы русского Центра. Кампания в Чечне дала понять, что пришедшие к власти в Москве силовики готовы на самые решительные действия. Напуганные местные царьки и феодалы затаились. Публично они выражали свою преданность президенту и новой партии власти. На выборах обеспечивалась сверхъявка и сверхъединодушие в пользу В.В. Путина и «Единой России». Но национальные республики РФ – это в основном культурный ареал Востока, с характерной для него традицией политики. Там, как правило, четкой дифференциации элит по спектру политических предпочтений – «за» или «против» – не прослеживается. Все «за». Но «восточная лояльность» служит лишь прикрытием замысла. Стоит «падишаху» принять лесть за выражение искренней покорности и его голова уже на плахе.Предательство элит в сценарии грядущей «оранжевой революции» неизбежно. Без такого рода предательств не обходился демонтаж ни одного из низвергнутых цветными революциями режимов. Немного лет прошло с повального переприсягания местной партийной номенклатуры вместо генсека Горбачева антикоммунисту Ельцину. Так что даже кооптированные во власть по принципу личной преданности силовики в сложившихся революционных условиях не могут быть стопроцентно надежны. Особенно после того, как их души и помыслы повернуты все к той же коммерциализации смыслов вместо служения. Они могут быть элементарно перекуплены, переподчинены другой персоне. Такого не могло бы произойти при наличии идеологических механизмов кадровой селекции.

Важная роль в любой революционной постановке отводится народу. Все цветные революции были срежиссированы как широкое демократическое движение. Народу по этому сценарию противостояла кучка бюрократов. В действительности народные массы всякий раз использовались. На первом этапе шел разогрев протестных настроений. Далее достигшая точки кипения народная протестация переводилась в действие, на Улицу. На революционной авансцене появлялся субъект толпы. Возникало ощущение установления режима охлократии. Выходом из ситуации всеобщего хаоса являлось формирование новой политической элиты и институциализация революционной власти.

В России первая фаза оранжевой революции, заключающаяся в разогреве протестных настроений масс, уже открыта. Об этом прямо свидетельствуют проводимые социологические замеры. Недовольство возрастает.

Для преобразования латентного недовольства в деятельный формат протеста необходим детонатор. В его качестве может выступить любая из непопулярных реформ. Большую вероятность детонирующих революционных последствий имела, в частности, реформа по монетизации льгот. Таким же потенциальным дестабилизатором может выступить принятие закона о рыночном налогообложении жилья.

Насколько велика вероятность вовлечения в революцию народа? Казалось бы, запас доверия к основным субъектам высшей российской власти достаточно велик. Но сам по себе этот показатель для России недостаточно индикативен. «Царистский культ» (харизматическое правосознание по М. Веберу) всегда являлся имманентным качеством ментальности российского населения. Приверженность ему сохранялась даже в периоды «русских смут». Однако при этом даже замена фигуранта верховной власти не изменяла высокого рейтинга главы государства. Вместо прежнего носителя высшей царственной харизмы приходил новый, автоматически присваивая себе индекс доверия предыдущего правителя. Так что достаточно высокий рейтинг популярности Путина-Медведева сам по себе не является показателем политической устойчивости. Более адекватным индикатором уровня протестных настроений масс может служить индекс доверия населения к основным политическим и социальным институтам России.

На основании данных опроса, проведенного Фондом общественного мнения в июле 2008 г. по проекту «Межличностное и институциональное доверие», следует вывод о складывающейся в Российской Федерации предреволюционной ситуации. Большинство населения не доверяет ни одному государственному властному институту (рис. 7.4) [231] . Констатация такого положения позволяет говорить о делигитимизации государства. А за делигитимизацией власти вероятен и ее физический крах, как тому учит история.

При этом нельзя сказать, что россияне не доверяют вообще никому. Всеобщее недоверие диагностировало бы уже не предреволюционность, а деструкцию социума в ходе революции. Сохраняется доверительное отношение к общественным институтам. Достаточно высоким авторитетом обладает, в частности, Церковь. Но наиболее доверительные отношения складываются у российских граждан на межличностном уровне. При этом «людям в целом» большинство россиян склонны не доверять (рис. 7.5).

Рис. 7.4. Степень доверия к институтам государственной власти на местном уровне

Рис. 7.5. Степень доверия к общественным организациям местного уровня и межличностного доверия российского населения

Прослеживается, таким образом, групповое сплочение региональных сообществ, противопоставляющих себя и свои интересы позиции институтов власти. Дело остается лишь за приведением в действие спускового механизма революции. Нелегитимная в глазах народа власть может быть сменена. Видна определенная тенденция потери рейтинга доверия и у основного фигуранта российской власти. Этот рейтинг остается еще довольно высоким, но факт его устойчивого снижения заставляет прогнозировать кризисную фазу. Начиная со второго президентского срока В.В. Путина и до 2009 г., удельный вес доверяющих ему россиян только возрастал. С 2005 г. более чем вдвое понизилась доля лиц, недоверяющих главе государства. После решительности, продемонстрированной в Южной Осетии, рейтинг популярности В.В. Путина достиг максимума. Время кампании по его дезавуированию в западных СМИ удивительным образом совпало с ростом доверительного отношения в России. Но далее популярность премьер-министра начала падать. Не столько величина падения, сколько сама понижательная траектория является в данном случае симптомом латентного роста протестных потенциалов (рис. 7.6) [232] .Еще в 2005 г., в ситуации видимого нефтедолларового благополучия, Фондом общественного мнения был проведен опрос, в котором перед респондентами был поставлен вопрос: развивается ли Россия в правильном направлении? Уже тогда большинство российских граждан считало, что вектор развития неверен. При этом неприятие курса современной российской политики усиливалось от мегаполисов к селам (рис. 7.7).Фигура В.В. Путина обеспечивает пока положительный рейтинг доверительного отношения россиян к Правительству РФ. Однако при конкретизации опроса оценка меняется. Так, в марте 2010 г. ФОМ предложил респондентам оценить работу Правительства совместно с деятельностью министерств. Отрицательная оценка преобладала в отношении 11-ти министерств, положительная – 7-ми (рис. 7.8).

Рис. 7.6. Динамика рейтинга доверия В.В. Путину (по опросам ФОМ)

Рис. 7.7. Ответ респондентов на вопрос: как вы считаете, в целом сегодня Россия развивается в правильном или неправильном направлении?

Рис. 7.8. Разница положительных и отрицательных оценок деятельности министерств и Правительства в целом, по опросу ФОМ в марте 2010 г.

Многое в полученных результатах удивило, как, например, позитивный образ Министерства обороны. Но общая картина для Правительства, – а, соответственно, и премьера – предстала как достаточно удручающая. Более половины россиян неудовлетворительно оценивают деятельность Министерства сельского хозяйства, Министерства здравоохранения и социального развития, Министерства внутренних дел. Более трети дают отрицательную оценку Министерству промышленности и торговли, Министерству спорта, туризма и молодежной политики, Министерству экономического развития, Министерству образования и науки, Министерству ресурсов и экологии. Около третьей части респондентов отрицательно оценивают и само Правительство. При таких рейтингах почти все министры должны, казалось бы, сегодня же уйти в отставку. Но в отставку никто не отправлен. Остаются в министерских креслах даже самые одиозные для общественности фигуры. А между тем, народный гнев в отношении персоналий высшего чиновничьего истэблишмента нарастает.Не может стать надежной опорой существующего государственного режима и власть губернаторов. Степень их легитимности в восприятии народа довольно низкая. После отмены выборности руководителей регионов оценка народом их деятельности стала стремительно падать. Согласно опросу ФОМ февраля-марта 2009 г., большинство городского населения России оценивает деятельность губернаторов соответствующих субъектов Российской Федерации отрицательно. В селах несколько больше тех, кто дает им положительную оценку. Но все равно, если треть сельских жителей считают, что губернатор плохо справляется со своими обязанностями, то это кризис легитимности (рис. 7.9).

Рис. 7.9. Оценка респондентами качества работы руководителя региона

Тенденция падения авторитета губернской власти обнаруживается в опросах ФОМ после проведения президентской пересменки. К февралю-марту 2009 г. число респондентов, оценивающих деятельность губернатора положительно и отрицательно, впервые за все время фактически совпало. Региональная власть находится сегодня в низшей точке своей популярности (рис. 7.10).

Рис. 7.10. Динамика оценок респондентами качества работы руководителя региона

Что до законодательных органов власти, то они и раньше не пользовались поддержкой россиян. По опросу ФОМ, проведенному в мае 2010 г., не доверяет Государственной Думе почти половина россиян. И это вопрос не оценки качества работы, а вопрос доверия к самому институту законодательной власти. Причем, на вопрос «Стали вы больше или меньше доверять Государственной Думе за последний месяц?» было зафиксировано резкое доминирование отрицательных ответов (рис. 7.11-7.12).

Рис. 7.11. Вопрос ФОМ о доверии респондентов к Государственной Думе

Рис. 7.12. Вопрос ФОМ об изменении доверия к Государственной Думе за последний месяц (опрос 18 мая 2010 г.)

Положение Совета Федерации в восприятии россиян, на первый взгляд, несколько лучше. Не доверяют верхней палате российского парламента четверть российских граждан. Однако более индикативно в данном случае, что затруднились сформулировать ответ о своем отношении к Совету Федерации 44 % граждан, а об изменении своего отношения за месяц – 79 %. Данный институт власти элементарно неизвестен российскому населению (рис. 7.13-7.14).

Рис. 7.13. Вопрос ФОМ о доверии респондентов к Совету Федерации

Рис. 7.14. Вопрос ФОМ об изменении доверия к Совету Федерации за последний месяц (опрос 23 мая 2010 г.)

Итак, латентное протестное отторжение народом существующей властной системы постепенно нарастает. Дальнейшее усиление этих умонастроений неизбежно приведет к следующему этапу – созреванию революционной потенциальной готовности. Этот этап небыстр, но без управляющего контрвмешательства необратим. Хаос революции (в отличие от бунта) почти всегда управляем. Для управления им нужны соответствующие политические формы и механизмы. Они уже создаются.

Прежде всего речь идет о маршах «несогласных». Инициатором акций выступает коалиция «Другая Россия», объединяющая на платформе радикальной демократии широкий спектр политического андеграунда – от ультранационалистов до ультралибералов. Лидерами движения выступают столь, казалось бы, идеологически несовместимые фигуранты российской политики, как Гарри Каспаров и Эдуард Лимонов [233] . Структурную основу коалиции составляют «Объединенный гражданский форум», «Национал-большевистская партия», движение «За права человека», молодежные организации «Оборона» и «Смена». На определенных этапах в коалицию входили возглавляемые В. Рыжковым «Республиканская партия России», М. Касьяновым «Российский народно-демократический союз», В. Анпиловым «Трудовая Россия», а также ее молодежное крыло «Авангард красной молодежи».

Что объединяет столь идеологически различные организации? Один из участников коалиции А. Илларионов видит смысл учреждения «Другой России» как «переговорной площадки» для «обсуждения важнейших вопросов для страны». Но это мало что объясняет. Различных «переговорных площадок» предостаточно, но далеко не все «переговоры» завершаются акциями с призывом к свержению режима. Более откровенно высказался позиционирующийся в роли «нового Сахарова» правозащитник С.А. Ковалев, заявивший, что «Другая Россия» является другой «по отношению к кремлевской России лжи и насилия, России спецслужб».

Речь, таким образом, идет о нацеленности на смену властной команды. Прежде всего, судя по слоганам «несогласных», подразумевается отстранение от власти В.В. Путина. Смена власти – что это как не идеология революции? Не случайно, рассчитывая на вероятность предстать перед судом за «призыв к свержению конституционного строя России», представители движения постоянно апеллируют в своих заявлениях к Конституции РФ.

Это старая диссидентская тактика – выступление против режима под видом защиты Конституции. Нападение всегда лучше защиты: за нарушителя конституционных норм выдается сама власть. Посредством этого тактического приема властная сторона лишается того аргумента, что подавление оппозиции основывается исключительно на принципе законности. Характерно, что первый, проведенный еще в декабре 2005 г. сразу же более чем в 20-ти городах России марш «несогласных» был приурочен ко Дню Конституции.

Помимо коалиции «Другой России» приняли участие в маршах и такие организации, как «Республиканская партия России», профсоюз «Профсвобода», Российский социал-демократический союз молодежи, «Молодежное Яблоко», Либертарное движение «Свободные радикалы», «Союз правых сил», «Московская Хельсинская группа», «Голос Беслана».

Под знамена протестных акций был привлечен известный и пропагандистски значимый для разных страт российского социума и западных спонсоров состав персоналий: Л. Алексеева, Е. Альбац, М. Амосов, В. Анпилов, Н. Белых, М. Борзыкин, М. Гайдар, М. Ганган, Л. Гозман, М. Касьянов, Н. Гуличева, С. Гуляев, М. Делягин, А. Ермолин, А. Илларионов, Г. Каспаров, О. Козырев, Д. Коцюбинский, Е. Коновалов, О. Курносова, Э. Лимонов, М. Литвинович, В. Лысенко, Ю. Малышева, Б. Немцов, М. Обозов, Л. Ольшанский, А. Осовцов, Л. Пономарев, З. Прилепин, Д. Ревякин, М. Резник, В. Рыжков, Г. Сатаров, И. Стариков, С. Удальцов, М. Фейгин, И. Хакамада, В. Шендерович, Ю. Шевчук, А. Шуршев, И. Яшин.

Обращает на себя внимание обилие в этом авангарде лиц из числа «бывших» – представителей политической элиты и бомонда ельцинской эпохи. Выведенные из той элитной когорты они сегодня пытаются взять реванш, перейдя в качество контрэлиты. Во всяком случае, их медийная представленность позволяет квалифицировать эту группировку именно так.

Вот на этой стороне оппозиционного движения и стоило бы сконцентрировать внимание проправительственных СМИ. Образ бывшего представителя кремлевской команды имеет не самый значимый мобилизационный потенциал. Однако власть избрала в отношении движения «несогласных» совершенно иной подход – тактику информационного умолчания. Она была избрана, очевидно, по аналогии с советским опытом борьбы с диссидентством. Выбор ее стал своеобразной реминисценцией о славном прошлом КГБ, глушении «западных голосов», комсомольских активистах, работающих по блокировке диссидентов-пикетчиков. В свое время эти приемы были достаточно успешными. Но условия, связанные с контролем информационной среды, принципиально изменились. При наличии Интернета тактика информационного замалчивания не имеет особой перспективы успеха.

Проигрышной оказалась и выдвинутая Кремлем идеологема стабильности. Ставка на нее отразилась на «выборе» единоросами идеологии консерватизма. Призыв к стабильности действительно имел определенный эффект на фоне пореформенного обвала ельцинского периода. Народ устал от преобразований и ждал какой-то стабилизации. Но этот эффект был временным. Любая система должна развиваться, а потому длительно пребывать в состоянии консервационной стабильности невозможно. Желание в народе перемен все более усиливается. Однако правящая политическая элита исходит из принципиально иной установки: пусть все остается по-прежнему. Удерживаться у власти при таком диссонансе с устремлениями народа она не сможет. Это классика всех революционных трансформаций. Для сохранения у власти в долгосрочной перспективе элита должна возглавить революцию, точнее трансформацию. Противостоять трансформационной волне менее эффективно для правящей группировки, ее следует возглавлять и попросту осуществлять по существу инновационного давления жизни и своих интересов. Такая комбинация была бы самой гармоничной и естественной для развития страны. Оранжевой трансформации должна быть противопоставлена трансформация, целевым ориентиром которой станет национальное возрождение России.

Обратимся к мировому опыту. Не может длительно существовать государство без государственной идеологии – национальной идеи. Выдвижение ее, помимо диагностирования настоящего, предполагает ответ на вопрос о «прошлом» и «будущем» страны. В этих целях конструируется национальная идеомифология. Ядром описания прошлого служит полулегендарный нарратив о происхождении государства и государство-образующего народа. История в данном случае выступает как конструкт национальной ретроспективы. Но для понимания «будущего» необходимо также выстраивание исторической перспективы. С этой целью используется идеологема революции как поворотной точки, как выбора вектора дальнейшего развития. Такого рода апелляция к сакрализуемой революции имеется в идеологическом арсенале большинства современных государств. В праздничном календаре многих стран установлена соответствующая торжественная дата.

Школьные учебники национальной истории акцентированы прежде всего на этих двух узловых моментах – генезисе народа и его раскрываемом через революцию стратегическом выборе. Идеологически выстраивается триадная схема исторического процесса, в которой первый этап – «генезис» – это возникновение национальной государственности. Второй этап – «узурпация» – утрата национальной суверенности или избрание ложного, неправедного пути развития. Наконец, третий этап – «революция» – возвращение к первоначальным идеалам, самоочищение, национальное освобождение или свержение власти узурпаторов.

Нет необходимости говорить, какую роль в определении ценностных приоритетов в национальной историко-философской рефлексии сыграла апелляция к периодам революционных трансформаций. В СССР – к Октябрьской революции, в Великобритании – «Славной революции», Франции – Великой французской революции, Германии – Реформации, Италии – Рисорджименто, США – Гражданской войне, Японии – революции «Мэйдзи», Российской империи – к петровским преобразованиям.

В большинстве современных развивающихся стран правящий режим и вовсе самоопределяется в качестве революционной власти. Другое дело, что смысл и содержание этих революций могут быть самыми различными. Такая универсальность присутствия революционной компоненты в государственных идеологиях не случайна. Идея революции («светлого завтра») выступает важнейшим фактором, мобилизующим народ на исторические свершения и задающим ему деловые ориентиры развития.

Ничего подобного современная российская власть не предлагает и скорее всего предлагать не собирается. Бюрократы единоросовского призыва чуждаются как огня самой темы трансформации. Их удел – консервация существующей нежизнеспособной псевдомодели страны. Но поскольку ее смена неизбежна – неизбежен и конфликт консервативной группировки с созревающей политической революционной альтернативой: в оранжевую пропасть или к национальному восстановлению страны.

Отсутствие исторической ретроспекции отражается на неопределенности вопроса «откуда есть пошла земля русская». Создателем национальной государственности объявляются и Рюрик с Олегом, и Владимир Креститель, и Андрей Боголюбский, и Александр Невский, и Иван Калита, и даже Чингисхан. Историческая перспектива не то что не определена, а вовсе отсутствует как тема идеологической рефлексии.

Явно провалилась попытка создания образа сакральной революции из исторического факта «суверенизации Российской Федерации». Не имело успеха и возведение на уровень государственной семиотики прецедента освобождения Москвы усилиями народного ополчения. Знаковая победа русских в 1612 г. не могла претендовать на роль события стратегического выбора России, т. к. не давала ни связи, ни объяснений последующих императорской и советской моделей страны.

В то время, когда власть дистанцировалась от самого дискурса о революционной перспективе, тему революции взяли на вооружение ее оппоненты. Но она практически оказалась сведена оранжистами исключительно к вопросу персональному – о В.В. Путине. И это не случайно, поскольку в стране внедрена именно оранжевая модель страны, за мельчайшими исключениями, которые и не устраивают ее апологетов: им нужно идеальное воплощение модели, окончательно колонизирующей Россию в разных смыслах этого слова – от политического вопроса о суверенитете до экономического. Именно на почве антипутинизма стало возможным парадоксальное, только на первый взгляд, объединение нацболов с либертарианцами.

Целевая установка свержения «путинского режима» четко реконструируется по основным лозунгам маршей «несогласных»:

«Нам нужна другая Россия!»;

«Россия без Путина!»;

«Нет полицейскому государству!»;

«Долой самодержавие и престолонаследие!»;

«Вся власть Учредительному собранию!»;

«Россия против Путина!».

Используя против демонстрантов силы ОМОНа, власть тактически проиграла. Если уж избран силовой вариант, то, реализуя его, надо идти до конца. Сказав «А», следует сказать «Б». После паллиативного применения силы акция не сможет состояться снова. Властная сила лишается закрепленного за ней авторитета. Зачем, спрашивается, арестовывать активистов маршей, чтобы едва ли не сразу же отпускать их на свободу? Демонстранты, по утверждению начальника управления общественных связей МВД В. Грибанина, сами провоцировали власти на применение силы. Создание образа жертвы должно было повысить общественную популярность оппозиции. Власть либо по неквалифицированности, либо в содействии (этого не следует исключать в силу насыщенности элиты либеральными кадрами чубайсовского призыва) работает на оппозицию.

Противодействие могло бы быть организовано и без публично демонстрируемых силовых операций ОМОНа. Однако для этого ФСБ и другие родственные структуры должны действовать на опережение. Временное перекрытие соответствующих транспортных инфраструктур, предоставление участков маршрута демонстраций для других общественных мероприятий, превентивная административная и бытовая задержка лидеров и активистов оппозиционного движения, дезинформация о пунктах сбора, выведение из строя каналов связи, провоцирование конфликта с прохожими – все эти обычные, широко известные универсальные средства превентивного противодействия оппозиционным акциям, находящиеся на вооружении спецслужб многих современных государств, в российском случае оказываются не задействованы или вялыми и малорезультативными.

Не готовыми оказались властные структуры к взятой на вооружение «оранжистами» тактике флэшмоба. Теория краткосрочных уличных акций быстрой мобилизации, инициируемых и организуемых, как правило, сетевыми пользователями, получила обоснование в книгах американского социолога Г. Рейнгольда «Виртуальное сообщество» и «Умные толпы: Следующая социальная революция» [234] . Впервые апробированные в США в 2003 г. флэшмоб-приемы приобрели достаточно широкую популярность в российском политическом андеграунде. Противодействие акциям флэшмоба связано с деструкцией соответствующей технологической или контентной сети. Но и эти очевидные, казалось бы, технологии современными российскими органами госбезопасности не освоены [235] .

Может быть, у властей по сей день сохраняется иллюзия о том, что марши «несогласных» не относятся к сфере внимания ФСБ? Но нет, сам В.В. Путин еще в 2007 г., оценивая информацию о планируемых на конец ноября выступлениях «Другой России», заявлял вполне определенно о внешних источниках организации протестных акций: «Вот сейчас еще на улицы выйдут. Подучились немного у западных специалистов, потренировались на соседних республиках, теперь здесь провокации будут устраивать». Так если это вполне понятно, то и действовать надо бы в соответствии с этим пониманием.

А между тем, данные социологических опросов четко фиксируют угрожающие для режима тенденции. Известно, что революции совершаются при включенности в них от 1 до 4 % населения. Судя по отношению к маршам «несогласных», соответствующий потенциал среди россиян существует.

Согласно опросу ВЦИОМ, положительное отношение к протестным акциям имеют от 13 до 17 % российского населения, и этот показатель растет. О своей принципиальной готовности участвовать в них заявили 4 % респондентов. Удельный вес лиц, солидаризирующихся с акциями протеста, существенно возрастает, когда из расчета исключается та преобладающая часть населения, которая не располагает соответствующей информацией. По опросу Фонда общественного мнения от апреля 2007 г., из числа тех, кому известно о маршах «несогласных», одобрительно относятся к ним 30 % респондентов, неодобрительно – только 23 %, а остальные 37 % заявили о своем безразличии. При этом раскладе, когда «болото» оказывается в стороне, «оранжисты» получают больше симпатий народа, чем власть.

Режиссура грядущей в России революции предполагает сценарную вариативность. С учетом известного неприятия большинством российского населения либерализма, наряду со сценарием новой волны либерализации, в тех же самых «штабах» параллельно «на всякий случай» готовится и план путча националистов. В России, судя по имеющимся медийным утечкам, развивается сеть ультранационалистических организаций, придерживающихся тактики «прямого действия». Наибольшую известность из них приобрели – «Движение против нелегальной иммиграции», «Национальное – социалистическое общество», «Славянский союз», «Северное братство», «Русское национальное единство», «Национально-державная партия России», «Народная национальная партия», «Национальный союз», «Партия свободы», «Русский образ», «Национальное – синдикалистское наступление», «Национал-большевистская партия» «Московский скин-легион», «Новый порядок», «Русская цель», «Белые волки» и др.

Не только либералы, но и многие националисты получают финансовую поддержку из-за рубежа, что приоткрывает истинных организаторов движений. Это позволяет им вести активную пропагандистскую работу, издавать большими тиражами соответствующую печатную продукцию. Есть парадоксальные свидетельства существования нитей, ведущих и в Кремль, хотя удивляться тому, что за 20 либеральных лет, лет активного внешнего управления Россией, в Кремле сформировался оплот оранжевой революции, не приходится.

В России наблюдается бум книжных изданий по неоязыческой русско-арийской проблематике. За границей зарегистрированы сайты многих националистических организаций, что препятствует российским властям решить вопрос об их закрытии. Формат спортивно-оздоровительных и военно-патриотических учреждений позволяет проводить националистам рекрутинг «боевиков», целенаправленно готовиться к часу «Ч». О потенциальных боевых возможностях и амбициях националистических группировок говорит, в частности, декларированная скинхедами акция – проведение 5 мая 2009 г. всероссийского погрома («дня мести»). Призыв к ней связывался со смертью в следственном изоляторе лидера объединения «Русская воля» М. Базылева (прозвище Адольф), обвиняемого в организации более чем 30 убийств на национальной почве. Погром в назначенный срок не состоялся, но череда вооруженных столкновений скинхедов и сил правоохранительных органов прошла по многим городам России. Циркулировали сообщения о подготовке взрыва одной из подмосковных ГЭС.

Предотвратить националистическую волну российские государственные власти оказались не в состоянии. Более того, существует версия, что их создание и финансирование осуществляется не без поддержки части российской элиты, повторим, насыщенной за 20 лет сторонниками либерально-колониальной псевдомодели России. Численность скинхедов в РФ за 2000-е гг. увеличилась почти в два раза (рис. 7.15) [236] . Их едва ли не столько же, сколько было большевиков в России в октябре 1917 г. А ведь помимо скинхедов существуют и другие достаточно массовые организации националистического андеграунда.

Рис. 7.15. Динамика численности организации скинхедов в РФ

Имеет место и рост повседневного расового конфликта и его криминальных проявлений в России. Уровень этнической толерантности за всю многовековую историю страны никогда не опускался столь низко. В национальных регионах на уровне массового сознания складывается убеждение, что власти сочувствуют националистам и не препятствуют их деятельности. Таков, например, был контекст проведенного 1 ноября 2009 г. в столице Бурятии Улан-Удэ митинга памяти жертв скинхедов. «Бурятия против нацизма в России», – гласил один из основных лозунгов митингующих. «Сколь нужно еще потерь, чтобы жить в родном отечестве без страха быть убитым только за то, что ты азиат?», – ставила риторический вопрос один из ораторов – бурятская певица И. Шагнаева [237] . Но не такая ли реакция и являлась программируемым западной режиссурой результатом националистического террора? Это объясняет, почему вдруг Запад неожиданно «полюбил» русских националистов. В деле «раскачивания» ситуации в России они со своим расовым радикализмом наиболее эффективны.«Русскость» номинированных русских националистов неочевидна. В большинстве своем эти группировки позиционируются как неоязычники, родоверы – сторонники древнеарийского мировоззрения. Цивилизационно ценностные накопления исторической России, связанные с традициями православия, отрицаются ими в пользу искусственного конструкта – ведической велесовой Руси. Характерны для представления об идеологической специфике современных российских националистов сформулированные «Народной национальной партией» четыре доктринальные принципа «русизма»:1. «Только святость обладает правом власти»;2. «Одна кровь – одно государство»;3. «Вера разделяет – кровь объединяет»;4. «Мир един, вопрос лишь в том, какая раса будет им править».Расизм всегда являлся спутником колониализма. Расистскаяидеология скинхедов и родственных им организаций прямо указывает на интересантов развития их движения.Своеобразный «мост» между «коричневыми» и «оранжевыми» был выстроен Национал-большевистской партией Э. Лимонова. Данная двойственность НБП, одной из наиболее популярных организаций российского политического андеграунда, указывает на наличие единых задач и определенной скоординированности действий двух номинально враждебных друг другу направлений революции в России. Главное – революция, свержение существующего режима, а мотиваторы, мобилизующие различные страты социума на борьбу с ним могут быть различны. «Оранжисты» эксплуатируют в этих целях идеологемы прав человека, «коричневые» – архетипы самоидентификации.Показателен для иллюстрации данного положения анализ политических лозунгов НБП (табл. 7.2). Содержательно все они могут быть разделены на две части. Лозунги первой группы акцентированы на идее имперскости России. Обеспечив посредством них доверие имперски мыслящей части населения к «государственникам» можно переходить к лозунгам другого сорта. Вторая лозунговая группа акцентирована не на идее восстановления империи, а на задаче свержения режима. Целевые различия с «оранжистами» в содержании лозунгов нацболов этого типа уже почти не прослеживаются.

Таблица 7.2 Содержательная группировка лозунгов Национал-большевистской партии [238]

Лозунги первой и второй группы могут даже содержательно противоречить друг другу. Так, например, в одном случае звучит апелляция к Л. Берии и ГУЛАГу, а в другом проводится апология свободы и осуждается модель полицейского государства. Но это для решения главной задачи – раскачивания ситуации – не важно. Чем больше противоречий, тем для выведения масс из состояния ментального равновесия даже лучше.

Итак, властная трансформация, и не исключено, что в форме революции, вполне вероятно значится в исторической повестке современной России. Проведенный анализ позволяет утверждать, что она не только теоретически возможна, но фактически уже начинается. Не решен пока вопрос, какого типа революция возобладает: углубляющая современную нежизнеспособную модель России или, напротив, ее сменяющая. Отмашка началу первой уже дана. Все необходимые революционные лозунги сформулированы.

Но властная трансформация второго типа, хотя и без поддержки значимых внутренних и внешних сил, также созревает. И не было бы вопроса о высокой революционной вероятности, если бы власти решали по существу стоящие перед страной, ее исторической сущностной судьбой проблемы. Но власть инертна, власть консервативна, власть практически устранилась от управления развитием страны.

Очевидно, что один из программируемых сценариев заключается как раз в хаотизации России с целью последнего удара, после которого ее суверенное и геополитическое существование должно прекратиться окончательно. Возможно ли это? А разве верил кто-нибудь в развал СССР? Авторы и штабы по реализации подобной судьбы России остались теми же самыми, но внутренние силы такого толка в России существенно возросли.

Поэтому при непонимании процессов и бездействии этот план может быть реализован.

Признавая наибольшую предпочтительность цезарианской модели властно-управленческой трансформации России, следует исходить из факта существования принимаемого большинством общества национального лидера. Представляет интерес научная верификация тезиса о потенциальной возможности В.В. Путина возглавить цезарианскую миссию. Приведем пока краткий довод – его неожиданное поведение относительно сепаратизма в Чечне в начале президентской карьеры. Тогда ждали и последующих шагов в отношении социально-экономической либерально-колониальной модели страны, в отношении кадровой пятой колонны, но их в должном объеме не последовало. Вероятность этого, однако, не исчезла в силу проявленной тогда логики поведения.

Возможны возражения:

1) В.В. Путин, несмотря на свое спецслужбистское прошлое, пришел во власть в собчаковской обойме либеральных реформаторов и был на решающем этапе поддержан ельцинским кланом;

2) В 2000-е гг. им была сохранена сложившаяся при Б.Н. Ельцине псевдомодель страны, а процессы деградации государственных потенциалов полностью не остановлены;

3) Часть персонального состава управленческой команды, лично подобранной В.В. Путиным, подлежит смене, которую диктуют объективные обстоятельства выживания страны.

Все это, безусловно, верно, но представляет собой лишь половину обстоятельств.

Показателен опыт пребывания у власти высших российских суверенов. Фактически все из них, за редким исключением, кто вступал на престол, будучи реформатором-западником, завершал свое правление, существенно переориентировавшись на национальные принципы политики. Череда такого рода ценностных трансформаций делает соответствующую переориентацию современного лидера закономерной и объективно предопределенной, а потому вероятной. Симптомы этого перелома в воззрениях и оценках премьера, в общем-то, усмотреть можно.

Петр Великий

Признанным символом западничества в России выступает фигура Петра Великого. Для славянофилов он был однозначно самым ненавистным персонажем отечественной истории, разрушителем русской национальной симфонии. Вот уже несколько веков в отношении Петра ломаются копья между сторонниками универсалистского западнического и самобытного славянофильского путей развития. Однако подлинный облик императора замещается при этом неким мифологизированным образом. В действительности же сложившийся стереотип о Петре I как о западнике нуждается в корректировке.

Необходимо уточнить, о каком периоде петровского правления идет речь. Петр I, как известно, находился на престоле более трети столетия. Его мировоззрение и ценностные ориентиры не могли оставаться неизменными. Действительно, в период юношества под влиянием Немецкой слободы и под впечатлением от первого «великого посольства» Петр Алексеевич был очарован Европой. Но со временем юношеские иллюзии рассеялись.

К концу правления Петр предстает в ценностном отношении совершенно другим человеком. От прежнего западничества не осталось и следа. На Запад он теперь смотрит исключительно с прагматических позиций: заимствовать технические достижения в целях укрепления военного потенциала, «Европа, – говорил император, – нужна нам еще на несколько десятков лет, а там мы можем повернуться к ней спиной».

Трансформация воззрений Петра была определена реалиями внешней политики. Пытаясь первоначально искренне выстраивать различные российско-европейские коалиции, он все более убеждался в существовании имманентно враждебного отношения к России на Западе. Переломное значение для Петра I имело, по-видимому, «второе великое посольство» в Европу в 17161717 гг. Оно описано в исторической литературе гораздо меньше, чем «первое». Но именно после него антизападнический вектор петровской политики фиксируется вполне определенно.

Знаковым шагом явилось изгнание в 1719 г. из Москвы иезуитов. Поддерживается православная миссионерская деятельность на Востоке, проведено крещение якутов. Подписывается целая серия протекционистских таможенных указов. Содержание их определялось установкой на ограничение и запрет ввоза тех иностранных товаров, аналоги которых производились в самой России. Прежняя политика заключалась как раз в обратном – привлечении иностранцев на российский рынок. Петр I приступает к реализации глобального геополитического проекта продвижения России в индийском направлении: персидский поход, экспедиция в Среднюю Азию, план колонизации Мадагаскара, что означало прямой вызов западному капиталу.

Принятие титула императора и провозглашение Российской империи также имело определенный геополитический резонанс. Данное титулование содержало заявку на российское верховенство в христианском мире. Вновь актуализировался вопрос о наследнике Римской империи. С гибелью Византии он, казалось бы, был снят с геополитической повестки. Запад, в лице Священной Римской империи германской нации, самоопределился в качестве единственного воспреемника Рима. И тут Россия, приняв на себя титул «империя» (а христианская империя – единственна в своем роде), оспаривала факт западного первородства [239] .

Екатерина Великая

С проектами либеральных преобразований вступала на престол и Екатерина II. Общеизвестно, какое влияние оказали на нее философемы эпохи Просвещения. Будущее государственное устройство России замысливалось ею по лекалам, установленным в сочинениях Монтескье, Дидро, Вольтера. Свою миссию Екатерина связывала с вольтеровским образом просвещенного монарха. Просветительская идеология определяла содержание екатерининского Наказа Уложенной комиссии. Россия в нем однозначно определялась как европейское государство. Ключевые темы Наказа – свобода и равенство перед законом. Резонансность документа была столь велика, что во многих европейских странах он оказался под запретом как радикальное сочинение [240] .

Но постепенно просветительские иллюзии Екатерины рассеивались. Воспользовавшись вступлением в войну с Турцией, она распустила Уложенную комиссию. Пугачевский бунт привел императрицу к сомнениям о пользе идеалов свободы и равенства. Великая французская революция окончательно убедила Екатерину в порочности просветительских идеалов.

Традиционная российская модель государственности казалась ей уже гораздо более совершенной, чем системы, которые сложились в просвещенных европейских странах. Активная внешняя политика, и прежде всего польский вопрос, обнаружили перед императрицей, что позиционирование Российской империи в качестве составной части Европы является не более, чем самообманом. Сами европейцы относятся к России враждебно и европейской страной ее не считают.

К концу екатерининского правления ни о каких «просвещенных реформах» уже не было и речи. После известия о казни Людовика XVI в революционной Франции последовал приказ императрицы о сожжении всех французских книг. Этим актом Екатерина II отрекалась от оказавшихся иллюзорными просветительских идеалов. Незадолго до своей смерти императрица и вовсе пошла на установление жесткой духовной цензуры, ограничивающей свободу книгопечатания. Специальным указом 16 сентября 1796 г. ограничивался ввоз иностранных книг, подверглись закрытию частные типографии. Начав свое правление как адепт европейской идеологии Просвещения, Екатерина II заканчивала его в качестве символа русского самодержавного монархизма [241] .

Александр I

Александр I вступал на престол как убежденный сторонник республиканской формы правления. Программа европеизирующих реформ для России была разработана учителем императора, бывшим швейцарским президентом Лагарпом. Только наличие потенциальной дворянской оппозиции остановило Александра I в принятии решения об учреждении Российской республики. Лагарп убеждал императора в той мысли, что русский народ веками держали в состоянии рабства. Но республика так и не была введена. Сам Лагарп отсоветовал от этого шага, полагая что для осуществления столь радикальных преобразований соответствующие условия еще не подготовлены.

Столкнувшись с реальной практикой государственного управления Александр I скорректировал свои взгляды, выступая уже не «республиканцем на троне», а сторонником конституционной монархии.

Борьба с Наполеоном, как персонифицированным выражением европейского революционного духа, все более отвращала Александра I от идеологии европеизации. Победа в Отечественной войне продемонстрировала перед императором преимущества традиционной модели российской государственности. После свержения Наполеона бывшие союзники по антинаполеоновской коалиции были готовы выступить уже против России. Только бегство Бонапарта с острова Эльба сорвало эти планы. На Александра I это произвело сильное впечатление. Обнаруживалось, что Европа никакой особой благодарности России за свое освобождение от «наполеонова плена» не испытывает и, более того, ненавидит ее за сам факт достигнутой победы. Пройдет более 100 лет, и история в отношениях Россия – Запад в точности повторится.

К окончанию антинаполеоновских войн Александр I сильно мировоззренчески изменился. Выстраиваемая им модель всеевропейского международного устройства – «Священный союз» – основывалась на ценностной матрице консервативного христианского миропонимания. Правда, конституционные замыслы не были к тому времени окончательно оставлены. Приверженность им отразилась в даровании в 1815 г. демонстративно либеральной, даже по европейским меркам, Конституции Польше [242] .

Окончательный разрыв Александра I с идеологией либерализма произошел под впечатлением предпринятого в 1818 г. путешествия по России. Открытие царя заключалось в том, что ни свободы, ни гражданские права не составляют предмет народной рефлексии. Русский народ открылся монарху иным, отличным от народов Европы.

В последний период александровского правления от прежнего императора-конституционалиста не остается и следа. Новый ментальный образ государя – царственный мистик. Императора вместо прежних либералов-реформаторов окружают приверженцы консервативного курса, такие как А.А. Аракчеев и митрополит Фотий [243] . Устанавливаются просуществовавшие 35 лет протекционистские наложенные тарифы [244] .

Рубежное значение имел указ 1822 г. о запрете деятельности масонских лож в России. До этого, по свидетельству Г.В. Вернадского, не было ни одной российской дворянской фамилии, не имевшей в своем составе членов братств «вольных каменщиков» [245] . Консервативный поворот Александра I привел к созданию сети тайных заговорщических организаций, получивших впоследствии наименование «декабристы» [246] .

Александр II Освободитель

Образ Александра II также реально существенно шире, чем только деформирующий его маркер «царя-освободителя». Он складывается традиционно едва ли не исключительно по первому либеральному периоду царствования во вторую половину 1850-х – 1860-е гг. На этом временном интервале действительно был проведен комплекс либеральных реформ.

Но в 1870-е гг. многое в воззрении царя изменилось. Открытая за ним с 1866 г. «охота» террористов-революционеров убеждала императора, что либерализация есть лишь уступка врагам России. Ужесточается цензурная политика. Министру внутренних дел предоставляется еще в 1872 г. право личным решением поставить под запрет любую публикацию. В ответ на народнический террор правительство организует «белый террор» против революционного подполья. Для отражения внутренних и внешних угроз получает распространение институт генерал-губернаторства.

После военной реформы 1874 г. вся реформационная деятельность была свернута. К концу правления Александра II наметились тенденции протекционистской переориентации экономической политики. Пришедшаяся на период русско-турецкой войны 1877–1878 гг. очередная демонстрация враждебного отношения Запада к России также приводила к внутреннему отторжению императором западных политических норм и ценностных ориентиров [247] .

В.И. Ленин

В.И. Ленин, как известно, выступал принципиальным противником русской государственности и «русского великодержавного шовинизма». Разработанная им теория государства нового типа разрывала с системой «старорежимной государственности».

Но необходимость решения практических задач государственного управления постепенно выковывала из В.И. Ленина если не «русского националиста», то «российского государственника». За новыми вывесками при большевиках фактически воссоздавались старорежимные по своей сути институты власти. Идея экстраполяции на Россию модели Парижской коммуны явно провалилась.

Сразу же после захвата власти большевиками некоторые из их либеральных оппонентов заговорили о термидорианской сущности октябрьского переворота и даже о его правореакционной подоплеке. Уже 28 ноября (11 декабря) 1917 г. один из лидеров меньшевистского крыла социал-демократии А.Н. Потресов предупреждал, что «идет просачивание в большевизм черносотенства» [248] . Приблизительно в то же время на страницах эсеровской газеты «Воля народа» публикуется статья В. Вьюгова с симптоматичным названием «Черносотенцы-большевики и большевики-черносотенцы», в которой автор пишет даже не о «просачивании» черносотенных элементов, а о черносотенной сущности большевизма. Политика Смольного усматривалась им в восстановлении «старого», т. е. дофевральского строя [249] .

Гражданская война все расставила по своим местам. Белые выступали в союзе с иностранными государствами, обещая им за оказываемую поддержку различные геополитически и ресурсно значимые части и потенциалы российской территории. Большевики же, стремясь удержаться у власти, вынуждены были все в большей степени увязывать свой интерес с интересом России. Борьба с иностранной военной интервенцией объективно велась как защита российской суверенности и территориальной целостности. Это очень сходно с Отечественной войной, всегда мобилизующей народные силы. Тема иноземно-космополитических оснований власти А.Ф. Колчака обыгрывалась в словах популярной красноармейской песни: «Мундир английский, погон российский, табак японский, правитель омский.». Нерусскость белогвардейского генералитета была акцентирована в стихах Демьяна Бедного «Манифест барона фон Врангеля».

Индикатором перерождения новой власти стала советско-польская война. Война с Польшей была воспринята не столько в контексте идеологемы классовой борьбы, сколько как продолжение многовекового противоборства с историческим врагом России. Большевики воевали с поляками не как с классовыми антагонистами, а как с национальными историческими врагами России. Россия – Запад. Православие – католицизм. Вот что создавало шкалу противостояния.

Белые генералы оказались в одном лагере с польскими сепаратистами. Не «нэповский термидор», а именно война большевиков с Польшей породила, по всей видимости, сменовеховство.

«Их армия, – писал В.В. Шульгин, – била поляков, как поляков. И именно за то, что они отхватили чисто русские области».

В пропаганде среди красноармейцев большевики апеллировали к патриотическим чувствам русского человека. Л.Д. Троцкий в одной из прокламаций по Красной Армии заявлял, что «союзники» собираются превратить Россию в британскую колонию. Со страниц «Правды» Л.Д Троцкий провозглашал: «Большевизм национальнее монархической и иной эмиграции. Буденный национальнее Врангеля» [250] . Даже великий князь Александр Михайлович Романов признавал, что имперскую миссию во время Гражданской войны взяли на себя большевики [251] .

Переход к НЭПу также вписывается в общую схему отказа В.И. Ленина от прежних иллюзий левоуниверсалистской утопии. Под впечатлением от происходящего в Советской России отката к старорежимной системе в русской эмиграции сформировалось направление сменовеховства. Большевики, гласил основной вывод сменовеховцев, выступают на сегодня объективно единственной силой, реализующей задачу «собирания земель русских». В.И. Ленин взял на себя миссию Ивана Калиты [252] .

С. Чахотин писал: «История заставила русскую “коммунистическую” республику, вопреки ее официальной догме, взять на себя национальное дело собирания распавшейся было России, а вместе с тем восстановления и увеличения русского международного удельного веса. Странно и неожиданно было наблюдать, как в моменты подхода большевиков к Варшаве во всех углах Европы с опаской, но и с известным уважением заговорили не о “большевиках”, а. о России, о новом ее появлении на мировой арене» [253] . Не такой ли поворот ждет Россию и в современности?

И.В. Сталин

Фигура И.В. Сталина традиционно ассоциируется с национал-большевистским направлением развития СССР. Формируется миф о потаенном православном монархисте в левоинтернационалистских рядах революционной партии. В действительности И.В. Сталин в идейно-мировоззренческом плане принципиально ничем не отличался от других своих соратников. Принятый им псевдоним «Коба»-отцеубийца акцентировал его антитрадиционалистское позиционирование.

Можно выделить, по меньшей мере, два акцентированных сталинских периода в развитии идеологии советского государства. С середины 1930-х гг. И.В. Сталин действительно проводил политику возвращения к цивилизационно-ценностной матрице российской государственности. Реабилитация русских национальных героев и святынь, восстановление патриаршества, борьба с «безродным космополитизмом» – все это отличительные признаки второго сталинского периода. Но ведь был и первый период, совсем иного содержания. Даже противоположного содержания [254] .

После смерти В.И. Ленина в апреле 1924 г. создается Лига безбожников. Именно при И.В. Сталине в 1920-е гг. под руководством Емельяна Ярославского была развернута широкомасштабная антирелигиозная пропаганда. Именно на этот период пришелся апогей русофобии в средствах массовой информации, литературе и искусстве. Сам И.В. Сталин высказывался о вековой отсталости России, история которой являла собой череду поражений от технически превосходящих ее соперников. С высокой партийной трибуны звучали одобряемые руководством партии речи, как например, заявление Н.И. Бухарина о генетической связи русского алкоголизма с природой православия [255] .

Левокоммунистическое наступление продолжалось и в начале 1930-х гг. через реализацию политики «сплошной коллективизации» и «ликвидации кулачества как класса», наносился удар по русскому крестьянскому традиционализму [256] . Осуществлялась кампания по снятию церковных колоколов и передаче их в государственные учреждения для использования в хозяйственных нуждах. Широкий резонанс вызвал, в частности, распил колоколов Исаакиевского собора в Ленинграде. В феврале 1930 г. был закрыт Казанский собор, здание которого передано в распоряжение Исторического музея. Продолжалась кампания по переводу алфавитов национальных меньшинств с кириллицы на латинскую графику.

Еще в июне 1930 г. нарком просвещения, председатель Ученого совета при ЦНК СССР А.В. Луначарский заявлял: «Отныне наш русский алфавит отдалил нас не только от Запада, но и от Востока… Выгоды, предоставляемые введением латинского шрифта, огромны. Он даст нам максимальную международность» [257] .

Кульминация большевистского антирелигиозного похода достигнута в 1931–1932 гг., когда в Москве был взорван храм Христа Спасителя, осуществлен снос храма Парасковьи Пятницы, ликвидировано 30 православных монастырей. 15 мая 1932 г. был опубликован декрет о «безбожной пятилетке». Ставилась задача полного забвения за пять лет имени Бога на территории страны [258] .

Разве не И.В. Сталин стоял в эти годы во главе партийной организации, а соответственно, и государства? Если его политическая карьера прервалась бы по каким-либо причинам в 1933 г., то сталинский исторический образ был бы совершенно иной. Он остался бы в истории как революционер-интернационалист, борец с «русским шовинизмом» и православием.

Однако в 1933 г. ситуация в мире принципиально изменилась. Фашистская партия приходит к власти в Германии. Прежняя интернационалистская идеология обнаружила свою непригодность в борьбе с новым идеологическим соперником. Нужна была новая идеология, собирающая внутренние духовные ресурсы народа, превращающая в фактор государственной политики его исторические цивилизационно-ценностные накопления. Требовалось, соответственно, произвести и смену приверженной прежним левоинтернационалистским догматам политической элиты. И этот поворот И.В. Сталиным был совершен.

Не сходный ли вызов стоит сегодня и перед нынешним национальным лидером страны? Констатация объективности закономерности переориентации высшего государственного руководства на рельсы национально ориентированной державной политики подкрепляет соответствующий прогноз в отношении вероятности перспектив трансформации российской политики. Сама необходимость сохранения властных полномочий объективно выводит на апелляцию к базовым факторам жизнеспособности государства. В конце концов, перед высшим властителем всегда вставала дилемма, заключающаяся в том, что существование страны, а соответственно и сохранение собственной власти, находится в ином направлении, чем путь апелляций к западным ценностям, на который подталкивала его политическая элита.

Евангельское предание о христовых искушениях имеет непреходящее общечеловеческое значение. Кому больше дано, перед тем возникает больше искушений. Политическая элита традиционно являлась наиболее искушаемой частью социума. Для российских политических элит такой искус исторически связан с Западом. Устойчивый характер приобрел стереотип «западного образа жизни». В значительной мере его генезис представляет собой особое направление социальной мифологии. Там, на Западе – материальное изобилие, сервис, бытовой комфорт, политические свободы, технические совершенства, индустрия удовольствий и т. п.

Подпавшая под западное искушение российская политическая элита стремилась жить на два дома. Властвуя в России, эксплуатируя ее трудовые и природные ресурсы, она в своих личных жизненных предпочтениях ориентировалась на Запад. Там искали ответы на злободневные российские проблемы («как в цивилизованных странах мира»). Туда ездили отдыхать «на воды». Там же содержалась недвижимость, проживали семьи, учились дети. Национальные интересы западных государств оказывались, в конечном итоге, для русского сановника более значимы, чем интересы России.

Может быть, это специфическое состояние только современной политической элиты Российской Федерации? Труды классиков российской исторической науки позволяют диагностировать постоянность западного искушения. Вирус этого искушения поражал и московскую аристократию XVII в., и чиновничество императорского периода, и советскую партноменклатуру, поражает и современную властную элиту. Вопрос лишь в степени идейного разложения. Механизмом его сдерживания являлась периодическая элитная ротация. Когда по каким-либо причинам кадровый состав политических элит застаивался, всякий раз возникала угроза «распила» государственности. И тогда «государю» приходилось предпринимать экстраординарные меры. В борьбе с элитой включалось право апелляции к народу. Западничеству (не только идейному, но и бытовому) элитных группировок противопоставлялись сохраняемые в народной жизни национальные традиции [259] .

Сценарий соответствующей контрэлитной, теоретически возможной апелляции российского лидера, таким образом, исторически обусловлен.

Существуют ли вообще основания для оптимизма в отношении выбора руководителем страны государственнического вектора развития России? Судя по трендам 2000-х гг., в государственной политике РФ в течение путинского периода сохранялась парадигма либерального подхода. Однако ряд предпринятых В.В. Путиным шагов имел знаковый характер, как отражение внутренних (возможно, нерефлекторных) стремлений к восстановлению архетипа национальной державности. Модель страны они принципиально не изменили и не могли изменить. Будучи не всегда последовательными и технологически невыверенными эти шаги, как правило, не имели значимого успеха. Однако сам факт их совершения является сигналом, позволяет судить о потенциальной возможности для реального лидера государства принять на себя роль восстановителя российской державности [260] .

Действовать более решительно В.В. Путин, вероятно, и не мог. Авторам не известны (и не могут быть известны в принципе) все закулисные обстоятельства российской и мировой политики. Пакет договоренностей и компромиссов, тайные пружины лоббирований, неоглашаемые условия выдвижений на высшие государственные должности – все это объективно остается за скобками исследовательского дискурса. Но эта сфера существует и влияет определяющим образом на принятие властных решений. Противники национального возрождения России не дремлют. По отношению к В.В. Путину действуют, вероятно, различные схемы информационного, психологического, политического, кадрово-назначенческого блокирования. Действовать, таким образом, приходится, преодолевая все эти препятствия. Появись сегодня в России Петр I (или любой другой гениальный реформатор), и он в одиночку не сможет что-либо принципиально изменить. Но нужно быть справедливым и видеть перечень путинских дел, соотносящихся с потенциальной грядущей властно-управленческой трансформацией.

1) Победа во второй чеченской кампании, силовое подавление ичкерийского сепаратизма, демонстрация решительности в борьбе с терроризмом. Армия поверила, что ее не сдадут, как это было в первую чеченскую кампанию.

2) Демонстрация разрыва с ельцинской олигархией (с «семьей») – уголовное преследование «злого гения» российской властной закулисы Б.А. Березовского, предъявление требования Великобритании о выдаче Б.А. Березовского российскому правосудию.

3) Смена идеологически враждебного по отношению к российской национальной государственности руководства телеканала НТВ. Уголовное преследование В. Гусинского.

4) Разгром олигархического заговора, дело ЮКОСа, арест М.Б. Ходорковского. Предотвращение планов «покупки» думских выборов 2003 г.

5) Вторая демонстрация разрыва с «семьей» – снятие в преддверии президентских выборов 2004 г. с поста председателя правительства М. Касьянова.

6) «Мюнхенская речь» В.В. Путина – осуждение американской политики мирового диктата, провозглашение ориентира многополярности мира.

7) Военный отпор грузинской агрессии в Южной Осетии. Признание государственной независимости Абхазии и Южной Осетии. «Новая холодная война» с Западом в период южноосетинского конфликта.

8) Особая позиция России по Ираку и Косово.

9) Установление дружественных отношений и военнотехнического сотрудничества с антиамериканским режимом Уго Чавеса в Венесуэле.

10) Сохранение Россией, вопреки американскому давлению, экономического и технического сотрудничества с Ираном.

11) Попытка «мягкого» преодоления системы национальнотерриториального устройства. Создание семи федеральных округов, размывающих национальные территории в рамках этнически неакцентированного окружного деления.

12) Введение института представителей Президента РФ по федеральным округам усилило контроль центральной исполнительной властью регионов и выступает как механизм противодействия региональному сепаратизму.

13) Приведение конституционного законодательства республик в соответствие с Конституцией РФ. Чистка прецедентных сепаратистских положений в их конституциях, устранение правовых оснований возможности государственной суверенизации отдельных субъектов РФ.

14) Начало процесса постепенной ликвидации национально-территориальных образований, осуществляемой посредством процедуры слияния (присоединения) субъектов Российской Федерации. Перестали существовать Коми-Пермяцкий, Корякский, Агинский Бурятский автономные округа.

15) Снизившая потенциалы народовластия отмена губернаторских выборов также была направлена в конкретной ситуации проведения соответствующей реформы на предотвращение регионального сепаратизма и усиление центростремительной ориентированности регионов. Непосредственным катализатором реформы явился теракт в Беслане. Основной же вызов, определивший необходимость данного преобразования, связывался с фактической покупкой олигархатом губернаторских кресел посредством финансирования избирательных кампаний.

16) Восстановление советского государственного гимна в прежней музыкальной версии А. Александрова и с новым модифицированным текстом С.В. Михалкова («Россия, священная наша держава.»). Объясняя свой выбор В.В. Путин заявил, что народ в своих предпочтениях может и ошибаться, но он, как президент, желает заблуждаться вместе с народом.

17) Высказывания В.В. Путина о преодолении антагонизма по отношению к советскому историческому прошлому. Призыв остановить очернительство российской истории.

18) Провозглашение постсоветского пространства зоной жизненных интересов Российской Федерации. Осуждение идеологии «оранжизма». Попытки участия в формировании пророссийски ориентированной власти в бывших советских республиках. Чаще всего такое вмешательство заканчивалось провалом, но в данном случае важно само намерение политической реинтеграции.

19) Поиск путей создания военного противовеса НАТО. Создание в рамках ОДКБ коллективных сил быстрого реагирования (Россия, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан).

20) Попытка создания экономических противовесов западной экономике в виде Шанхайской организации сотрудничества – ШОС (Россия, Китай, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия). Демонстрация восточной альтернативы российской экономической политики. Поворот нефтяных труб на Восток.

21) Формулировка в президентском послании Федеральному собранию 2006 г. задачи вывода России из кризиса депопуляции. Использование в официальной риторике отсутствовавшего в 1990-е гг. в языке чиновничества понятия «демографическая политика».

22) Попытки восстановления практики среднесрочного планирования: Федеральная целевая программа «Социальное развитие села до 2010 года» (2002 г.), «Транспортная стратегия РФ на период до 2020 года» (2005 г.), «Государственная программа развития сельского хозяйства на 2008–2012 годы» (2007 г.), «Концепция демографической политики РФ на период до 2025 года» (2007 г.), «Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года» (2008 г.) и др. Сравнительно низкий профессиональный уровень указанных документов не отменяет самого императива планирования.

23) Поддержка линии на усиление позиций православия в обществе. Введение в рамках школьного образования учебного курса «Основы православной культуры». Соединение Московской патриархии и Русской православной церкви за рубежом.

24) Реабилитация на уровне государственной риторики понятия «патриотизм». Принятие в 2001 г. Федеральной целевой программы «Патриотическое восприятие граждан РФ».

25) Организация серии спецопераций по физическому устранению наиболее одиозных врагов России: А. Хаттаба (2002 г.), З. Яндарбиева (2004 г.), А. Масхадова (2005 г.), Ш. Басаева (2006 г.) и др.

26) Проявление первых симптомов рефлексии властных кругов относительно необходимости протекционистской политики. Принятие в 2003 г. закона «О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров». Торможение процесса вступления России в ВТО.

27) Попытка формирования государственно ориентированных молодежных организаций по типу ВЛКСМ. Учреждение в 2005 г. молодежных антифашистских движений «Наши» и «Идущие вместе».

28) Попытка законодательного ограничения развития игорного бизнеса.

Симптомы готовности прихода к иной ценностной платформе взамен колониально-либеральной высшей российской власти (имея в виду прежде всего национального лидера), таким образом, имеются. Достаточно ли их – другой вопрос. В единый курс государственной политики они до сих пор не выстроены.

При оценке путинского десятилетия возникают устойчивые ассоциации с афористическим наименованием знаменитой работы В.И. Ленина «Шаг вперед, два шага назад». За каждым из перечисленных шагов государственнической направленности следовали два шага в фарватере либерально-колониального подхода. Отсюда сохраняющийся почти десятилетие феномен неразгаданности В.В. Путина. («Who is Mr. Putin?»). Но время, когда еще можно было сидеть на двух стульях, проходит.

Формулировка «и либерализм, и национальная государственность (державность)» более не действует. Недейственность ее определяется хотя бы уже тем, что она престала устраивать Запад. Разгадка вопроса «Who is Mr. Putin?» состоялась. Ответом явилась идентификация В.В. Путина в качестве «ветерана КГБ» и «русского империалиста». Вывесив либеральную ширму, он будто бы обманул Запад. Но второй раз обман не пройдет. Рассчитывать на западную поддержку и даже сочувствие В.В. Путину более не приходится. На его фигуре поставлен на Западе крест. «Путь в Каноссу» может спасти лишь на время. Прошение о помиловании в обмен на фронтальные уступки Запад, вероятно, примет, но уже не поверит. Такая тактика лишь отсрочит политическую смерть В.В. Путина на несколько лет, максимум – на один президентский срок. Поэтому в повестке дня сегодня совершенно иная формулировка: «или либерализм, или национальная государственность». Соответственно, или нежизнеспособная псевдомодель страны с печальным будущим, или разворот к иной модели, восстанавливающей жизнеспособность страны.

Первый вариант выбора лишает В.В. Путина персонально политической перспективы, да и в личной перспективе, по очевидным причинам, возникнут серьезные угрозы. Очевидно, что при продолжении политики либерализации неизбежно перестанет существовать и Российское государство. Завершение президентства М.С. Горбачева, лишившегося власти одновременно с исчезновением объекта его властвования – СССР, в данном случае весьма показательно. Так что при рациональном расчете всех «за» и «против» выбор у В.В. Путина объективно один – встать на путь собирания русской национальной государственности. Личные интересы и судьба В.В. Путина удивительным образом совпадают с национальными интересами и судьбой России. В этом совпадении и состоит уникальный шанс.

Нужна ли в действительности России истинная, а не подставная консервирующе-либеральная, прозападная «модернизация»? Проведенный анализ трендов развития России за последнее десятилетие (2000–2010 гг.) показывает всеобщий процесс деградации российской государственности. Надлом государственного бытия России 1990-х гг. так и не преодолен. Реляции об успехах лакируют действительность и не отражают ситуацию усугубляющегося системного кризиса.

Только когда с 2008 г. кризисные процессы нашли видимое выражение в падении показателей ВВП возникла рефлексия по вопросу о правильности сконструированной модели страны. Но мгновенно была подставлена шумная бутафория «модернизации», на самом деле закрепляющая нежизнеспособный курс. Вывод о необходимости не просто реформ, а трансформации самой существующей парадигмы развития Российской Федерации, модели страны представляется очевидным. Эта трансформация не должна иметь характер реформаторской самоцели. Модернизационное целеполагание должно соотноситься с общим пониманием развития мира, а соответственно, с утверждением наиболее передовых и перспективных форм организации. Ниоткуда не следует, что это исключительно либеральный и «демократический» опыт Запада. Необходимо видеть наиболее вероятные горизонты будущего и пути движения в их направлении. Вопрос о модернизации есть в этом смысле проблема, сопряженная с лидерством и аутсайдерством страны в мире. Это особенно актуально в свете фактического краха неолиберальной модели, констатации западными и российскими объективными экспертами краха идеологемы постиндустриального общества и становящейся все более очевидной неизбежности краха униполяризма глобальной финансово-экономической системы, основанной на единственной резервной валюте – долларе США.

А вместе с тем, комплексную, адаптированную к национальным интересам, модернизационную программу страны представляет целая серия работ российских ученых. В целях создания реальной научно обоснованной программы позитивной, ориентированной на сохранение русского народа в неразрывном союзе со всеми народами, населяющими Россию, в качестве исторической цивилизационной общности, занятие Россией достойного места на современной геополитической карте мира эти работы вполне могут и должны быть использованы национально ориентированной элитой, объединенной вокруг фигуры национального лидера. Но этого пока не происходит. Наоборот, исследование механизмов и трендов элитообразования в современной России позволяет диагностировать имманентную связь российских элит с существующей экспортно-сырьевой, полусуверенной, асоциальной, либерально-монетаристской, полукриминальной моделью государственного развития.

Проблема заключается в нахождении кадров политического и управленческого обеспечения процесса истинной модернизации. Где взять ту элиту, на которую мог бы опереться национальный лидер в реализации задач модернизации? Лидер виден, его идейная эволюция идет, и исторически обосновывается и предвидится. Иного пути для него в политике не просматривается, а угрозы на самом деле велики. Вернее иной путь для этого лидера – это путь типа исторической горбачевско-ельцинской переоценки и фактически ненависти и презрения к ним в оценках потомков.

Сформированная по номенклатурному принципу «Единая Россия» на роль генератора модернизационных инициатив, как и кадров, явно не подходит.

Большую проблему, как выяснилось в исследовании по столетнему временн о му интервалу так называемого коэффициента клановости в российской государственной власти, представляет максимальная в истории страны клановизация власти.

Каждое государство имеет в своем распоряжении, наряду с демократическими механизмами, особые фильтрационные институты кадрового рекрутинга. Отбор в них определяется на основе соответствия кооптируемых управленческих кадров ценностным ориентирам государственной политики. Российская система кадровых ротаций формируется принципиально иначе. Прежде всего, нет самих этих ценностных ориентиров. При этом расчет кланового коэффициента дает основание утверждать о финансовой (коммерческий интерес) доминанте элитогенеза в современной России.

Какой теоретически и предпочтительно может быть модель неизбежной грядущей восстановительной властно-управленческой трансформации России? Историческое моделирование и компаративистика позволяет видеть четыре сценария перехода: «революция», «дворцовый переворот», «демократический переход», «цезарианская трансформация».

Целесообразен опыт каждой из описанных моделей. Успех будет заключаться в комбинированном их применении. Однако соображения наименьших издержек и диагностирование стартовых условий указывают на наибольшую предпочтительность цезарианской модели трансформации.

Модернизация предполагает принятие волевых политических решений. Для осуществления ее задач необходим, таким образом, достаточно высокий уровень властной концентрации у основного субъекта принятия решений. Истории неизвестны значимые модернизационные прорывы, осуществленные в условиях коллегиальности политического руководства. Следовательно, речь должна идти о лидере российской модернизации.

Анализ персонифицированного спектра политического истэблишмента современной России позволяет рассматривать В.В. Путина в качестве теоретически возможного кандидата на эту роль. По отношению к проводимому им политическому курсу 2000-х гг. существует множество принципиальных претензий. Главная из них – фактическое сохранение прежней либеральной парадигмы государственного развития. Однако симптомов усиливающейся мировоззренческо-ценностной переориентации на рельсы политики национального возрождения России предостаточно. Это дает шансы настоящим, а не подставным и бутафорским, патриотическим силам страны на появление основного субъекта цезарианской трансформации. Выявленная закономерность естественной и объективной эволюции, политического взросления многих исторических российских правителей по мере решения конкретных властно-управленческих задач – от антипочвеннического реформирования до национально-почвеннических позиций – усиливает вероятность указанного сценария.

Актуальным является вопрос о нахождении ниш формирования политических контрэлит в России, которые могли бы заменить собой нынешнюю элиту. По существу вопрос стоит, прежде всего, о создании партии нового типа. Контрэлита не создается в преддверии выборов. Представления о возможности создания максимально успешной партии, способной добиться власти в рамках одного избирательного цикла, обречены на провал. Временная развертка партогенеза охватывает не менее одного десятилетия.

Расчет на сохранение инерционного, и без потрясений, сценария развития страны, как следует из проведенного исследования, не имеет оснований. Смена нежизнеспособной псевдомодели страны неизбежна. Вместе с тем, конкурирующей альтернативой властно-управленческой трансформации в национальных интересах страны выступает «оранжевая революция», как продолжение планов внешнего управления развитием (точнее, деградацией) России последнего двадцатилетия.

Современная российская власть пока не проявляет признаков диагностирования очевидных симптомов начала революционной стадии. Проведенный анализ теорий революций позволяет сделать вывод, что современное состояние потенциально становится гораздо более революционным, чем в 1990-е гг. Действует новый феномен – неоправдавшихся ожиданий. Основные социальные субъекты вероятной «оранжевой революции» уже обозначили готовность своего участия в демонтаже «путинского режима». Одновременно сверху прокручивается сценарий «перестройка-2», переносящий сюжетную линию уничтожения СССР на Российскую Федерацию.

«Наводить порядок, – учил Лао Цзы, – надо тогда, когда еще нет смуты». Поэтому действовать надо уже сегодня. Когда страна погрузится в состояние революционной неустойчивости, многое сделать будет труднее.

Итак, цель ясна. Однако конкретный набор действий по ее достижению в каждую историческую эпоху был различным. Одной стратегии недостаточно. Необходимо еще наличие технического и технологического обеспечения.

Сохранила ли Россия на сегодняшний день потенциалы выживания? Если отвечать на основе эмпирики, то кажется, что шансов и перспектив при такой глубине системной деградации российская государственность не имеет. Но исторически само возникновение России в природных условиях, малопригодных для существования человека, уже противоречило подобному эмпирическому «здравому» смыслу.

Исторически обнаруживается полумистическая способность русского народа останавливаться у последней черты. Подобной особенности не прослеживается ни у одной другой цивилизации. Отдельные прецеденты случались, но только в России указанная черта всегда раскрывалась как закономерность. Так было и в XIII в., и в XIV в., и в «Смутное время» начала XVII в., и во время наполеоновского нашествия XIX столетия. Ситуация дважды повторилась и в XX в. – в периоды Гражданской войны и фашистской агрессии.

Эрозия государственности начиналась всякий раз с искушения элит материальным благополучием, красивой и комфортной жизнью. Следование этому искушению подвигало элитные группы в крайней степени обнажения ситуации на выход на путь национального предательства. Доминантой умонастроений элиты, как правило, становилось западничество. Образ Запада – во многом искусственный, во многом ложный – устойчиво ассоциировался с изобилием, техническими совершенствами, лучшими мировыми курортами, идеальным пространством для жизни.

Очень часто в истории России реализовывался сценарий отечественной (цивилизационной) войны, которая велась не только против внешнего противника, но и против «внутренней гнили». Тогда манифестирующий призыв, обращение государя к народу выступали традиционным для России импульсом мобилизации внутренних сил российской цивилизации. Открывался особый ресурс цивилизационной стойкости, и Россия невероятным рывком выходила из сложнейших ситуаций. Так, вероятнее всего, будет и на этот раз.

России на протяжении ее истории в значительной мере помогал также периодически проявляющийся кризис Запада. Функционирование традиционного общества основывалось, как известно, на его адаптивности. Принципиально иначе выстраивалась цивилизация Запада. Это цивилизация перманентного роста. Данная особенность предоставила Западу техническое, экономическое и военное превосходство. Однако принцип постоянного роста содержит в себе и угрозы. На определенных этапах поступательного развития неизбежны масштабные кризисы. Даже незначительный спад или остановка в накоплении приводят всю систему в неустойчивое состояние.

Практически все российские исторические прорывы так или иначе совпадали с периодами западных кризисов. И в современности многие эксперты говорят о наступающем очередном кризисе западной цивилизации. Именно эта перспектива дает России определенный шанс на выживание.

Но реализовать его может только она сама, только ее граждане своим трудом и подвигом. В силу российских же особенностей, в приближающейся неизбежно трансформации нежизнеспособной псевдомодели страны такой подвиг ждет и национального лидера. Именно этой трансформации и именно этому «подвигу» в содержательно-технологическом плане и было посвящено настоящее исследование.

Для осуществления национально ориентированной властноуправленческой трансформации одного желания и решимости основного инициатора преобразований недостаточно. Необходимо наличие четкой программы-алгоритма действий.

В случае революционной модели всегда встает вопрос о плане прихода к власти. Его разработка явилась, в частности, основным теоретическим вкладом В.И. Ленина в теорию марксизма. Однако модели властно-управленческих трансформаций, как это было показано выше, могут быть различными. Отсюда вытекает вариативность политико-технологических концептов. Главным выводом, полученным на основании обобщения соответствующего исторического опыта, является в данном случае констатация обязательности деятельного плана осуществления властной модернизации. Соответственно, такой план должен быть и у современных потенциальных инициаторов властно-управленческой трансформации России.

Второй по значимости вывод заключается в значительной длительности осуществления проектов властных переходов. Обывательское представление о возможностях оперативных захватов власти имеет иллюзорно-утопический характер и основывается на незнании скрытых механизмов их подготовки. Продолжительность реализованных в истории успешных властных трансформаций позволяет считать реалистичным десятилетний ориентир развертывания соответствующего политико-технологического плана действий. При гипотетическом начале трансформационного перехода с 2012 г. существенное возрождение России произойдет ориентировочно в 2021 г.

Прогнозирование развития международной ситуации с предсказанием приходящейся на 2021 г. очередной волны кризиса доллара дает дополнительные основания предложенной оценки временной развертки предстоящей российской трансформации. Мировой кризис предоставит России шанс, выйдя на какое-то время из под пристального контроля, воспользоваться этим обстоятельством в своих национальных интересах. Трудности на этом пути очевидны.

Во-первых, двадцатилетний тренд деградации базовых потенциалов российской государственности низвел страну в такую яму, быстро выбраться из которой сверхсложно даже для здорового социума (минус).

Во-вторых, результатом поражения в холодной войне явилось сохраняемое к 2011 г. состояние полусуверенности российской государственной политики (минус).

В-третьих, непрофессиональная, непатриотичная, компрадорская по своей сути основная часть современной политической элиты России принципиально неспособна решать задачи государственного возрождения России (минус).

Но в работе показаны и потенциалы, с помощью которых страна теоретически может преодолеть эти трудности.

1.  Абрамов А. У Кремлевской стены. М., 1987.

2.  Аввакум. Два послания Аввакума ко всем исповедующим старую веру / Пустозерская проза. М., 1989.

3.  Аввакум. Из книги бесед / Пустозерская проза. М., 1989.

4.  Аввакум. Два послания Симеону из книги Толкований / Пустозерская проза. М., 1989.

5.  Аввакум. Из книги Толкований / Пустозерская проза. М., 1989.

6.  Аввакум. Челобитная царю Федору Алексеевичу / Пустозерская проза. М., 1989.

7.  Агаев С.Л. Иран в прошлом и настоящем. (Пути и формы революционного процесса). М., 1981.

8.  Агаев С.Л. Иранская революция, США и международная безопасность. М., 1986.

9.  Агаев С.Л. Р.М. Хомейни // Вопросы истории. 1989. № 6.

10.  Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980.

11.  Акимова Т.М., Архангельская В.К. Революционная песня в Саратовском Поволжье: Очерки исторического развития. Саратов, 1967.

12.  Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР: Новейший период. Вильнюс – М., 1992.

13.  Алиев С.М. История Ирана. ХХ век. М., 2004.

14. Альтернативная культура: Энциклопедия / Сост. Д. Десятерик. Екатеринбург, 2005.

15.  Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России. М., 1988.

16.  Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. М., 1997.

17. Антология Самиздата: Неподцензурная литература в СССР. 1950-1980-е: В 3 т. М., 2005.

18.  Арсеньев А.Е. «Непристойные речи». Гл. 9. Последователи Талицкого // Исторический вестник. 1897, август.

19.  Арутюнов А.А. Феномен Владимира Ульянова (Ленина). М., 1992.

20.  Багдасарян В.Э. Жестикуляция в истории мировой культуры // Гуманитарный сервис. Кн. 1. История повседневности. М., 2003.

21.  Багдасарян В.Э. Необходимость синергийного консерватизма // Русское время. Журнал консервативной мысли. 2009. № 1.

22.  Багдасарян В.Э. Проблема десакрализации власти: антиминистерская парадигма народной ментальности // Государственное строительство России. История, современность, перспективы. Материалы межвузовской научной конференции. М., 2002.

23.  Багдасарян В.Э. Феномен квазидемократии: критика процедуры политических выборов // Вестник Москов. госуд. област. универ. № 7. Серия «История». (Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Избирательная система и современные избирательные технологии, их использование в регионах»). М., 2003.

24.  Бакунин М.А. Избранные сочинения. Т. 1. Государственность и анархия. П.-М., 1919.

25.  Барсукова С.Ю. Участие бизнеса в политике: изменение правил (на примере финансирования избирательных кампаний и деятельности политических партий) // www. ecsocman. edu. ru/db/…/293974.html —

26.  Бахман К. Кем был Гитлер в действительности? М., 1981.

27.  Безбородов А.Б., Мейер М.М., Пивовар Е.И. Материалы по истории диссидентского и правозащитного движения в СССР 50-х – 80-х годов. М., 1994.

28.  Березовая Л.Г. Сатирическая галерея Первой русской революции // Революция 1905–1907 годов: взгляд через столетие. М., 2005.

29.  Берк Э. Размышления о революции во Франции. М., 1993.

30.  Бернштейн Э. Условия возможности социализма и задачи социал-демократии. СПб., 1906.

31.  Богданович М.И. История царствования императора Александра I и Россия в его время. СПб., 1869-71. Т. 1–6.

32. Боливарианская революция на новом этапе. М., 2007.

33. «Боливарианский проект» и перспектива российско-венесуэльского партнерства. М., 2005.

34.  Болтнева О.Ю. Викжель и формирование первой политической оппозиции советскому правительству, 1917 год: Дис. канд. ист. наук. М., 1996.

35.  Бонч-Бруевич В. Материалы к изучению русского сектантства и раскола. СПб. 1908.

36.  Борисов В.А. Нагрудные знаки советских вооруженных сил. 1918–1991. СПб, 1994.

37.  Боцяновский В., Голлербах Э. Русская сатира первой 1905

1906 г. революции. Л., 1925.

38.  Брикнер А.Г. Смерть Павла I. Штутгарт, 1897.

39.  Брикнер А.Г. История Екатерины II. М., 1991.

40.  Буганов В.И. «Враждотвореное» местничество // Вопросы истории. 1974. № 11.

41.  Буганов В.И. Петр Великий и его время. М., 1989.

42.  Булавин В.И., Дабагян Э.С., Семенов В.А. Венесуэла в поисках альтернативы. М., 2002.

43.  Булгаков С.В. Православие. М., 1994.

44.  Булдаков В.П. Красная смута. М., 1997.

45.  Бунич И. Золото партии. Историческая хроника. СПб., 1993.

46.  Бурлацкий Ф.М. Мао Цзэ-дун «Наш коронный номер – это война, диктатура». М., 1976.

47.  Бурцев В.Л. Преступление и наказание большевиков. Париж, 1938.

48.  Буховец О.Г. Ментальность и социальное поведение крестьян // Менталитет и аграрное развитие России. М., 1996.

49.  Валентинов Н.В. Малознакомый Ленин. СПб., 1991.

50.  Васильев А. Русская мода. М., 2004.

51.  Васильева И.Г. Российское государство и религии (19171920-е годы). Уфа, 1998.

52.  Ватлин А.Ю. Коминтерн: первые десять лет. Исторические очерки. М., 1993.

53. Великий аятолла имам Хомейни. Завещание. М., 1996.

54. Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. (Приложение к журналу «Иллюстрированная Россия», 1933 г.).

55. Великий перелом»: трагедия и судьбы российского крестьянства. М., 1996.

56.  Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины II. СПб., 1999.

57.  Виноградов А.Е. Тайные битвы XX столетия. М., 1999.

58.  Виноградов В.М. От шаха до Хомейни: записки посла // Знамя. 1987. Кн. 1.

59. Владимир Ильич Ленин. Биография, 1870–1924. В 2 т. Т. 1. 1870–1917. М., 1987.

60. Владимир Путин. Рано подводить итоги / Под ред. Г.А. Бордюгова, А.Ч. Касаева. М., 2007.

61. Военно-сатирические карты Европы // anvarja. livejournal. com/107794.html —.

62.  Волк С.С. «Народная воля» (1879–1882), М. – Л., 1966.

63.  Волков Ю.М. Становление идеократии: Истоки, ментальность, аппарат (1917–1929 годы). Иваново, 1993.

64. Вольная русская поэзия XVIII–XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки, подг. текста и примеч. С.А. Рейсера. Л.,

1988.

65.  Воронин С.А. Ислам, национализм и власть: Индонезия, Ливия, Иран. (Политическое лидерство в исламском мире в свете теории «третьего пути»). М., 2009.

66.  Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. М., 1996.

67.  Вьюгов В. Черносотенцы-большевики и большевики-черносотенцы // Воля народа. 1917. 3 дек.

68.  Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб: Питер, 2005.

69.  Гейфман А. Революционный террор в России, 1894–1917. М., 1997.

70. Герои Октября. Биографии активных участников подготовки и проведения Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. Л., 1967. В 2 т.

71. Герои Октября. Книга об участниках Великой Октябрьской социалистической революции в Москве. М., 1967.

72.  Глазунов О.Н. Государственный переворот. Стратегия и технология. М., 2007.

73.  Гончарова Т.В. Индейская Америка: город и люди. М., 2003.

74.  Городницкий Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901–1911 гг. М.,1998.

75.  Горький М. Красин и Савва Морозов // Леонид Борисович Красин («Никитич»). Годы подполья. Сборник воспоминаний, статей и документов. М.-Л., 1928.

76. Государственная экономическая политика и Экономическая доктрина России. К умной и нравственной экономике. В 5 т. М., 2008.

77.  Грешневиков А. Расстрелянный парламент. Рыбинск, 1995.

78.  Гусев К.В. Рыцари террора. М., 1992.

79.  Гусятников П.С. Революционное студенческое движение в России. 1899–1907. М., 1971.

80.  Дабагян Э.С. Уго Чавес. Политический портрет. М., 2005.

81.  Дан Ф.И. Происхождение большевизма. К истории демократических и социалистических идей в России после освобождения крестьян. Нью-Йорк, 1946.

82.  Данилин П., Крышталь Н., Поляков Д. Враги Путина. М., 2007.

83.  Даркевич В.П. Народная культура Средневековья. М., 1988.

84. Депутаты Верховного Совета СССР. М., 1958, 1962, 1966, 1970, 1974, 1979, 1984.

85.  Долгий В.Г. Книга о счастливом человеке: Повесть о Николае Баумане. М., 1970. (Пламенные революционеры).

86.  Дугин А.Г. Консервативная Революция. М., 1994.

87.  Дугин А.Г. Конспирология. М., 1993.

88.  Дугин А.Г. Тамплиеры пролетариата. Национал-большевизм и инициация. М., 1997.

89.  Ельцин Б.Н. Записки президента. М., 1994.

90.  Ерыкалов Е.Ф. Ленинский ЦК – штаб Великого Октября. Л., 1977.

91.  Естеферова Т. Учебники дореволюционной России по истории. М., 1993.

92.  Жане П. Психический автоматизм. М., 1913.

93. Житие Аввакума / Пустозерская проза. М., 1989.

94.  Жухрай В. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы. М., 1991.

95.  Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: Духовные движения XVII века. М., 1995.

96.  Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. М., 1994.

97.  Злоказов Г.И. Переговоры об «однородном социалистическом правительстве» после Октябрьской революции // Отечественная история. 1996. № 5.

98.  Зызыкин М.В. Тайны императора Александра. М., 1995.

99.  Иванов А.М. Логика кошмара. М., 1993.

100.  Иванов И. Анафема. СПб., 1995.

101.  Ивкин В.И. Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители 1923–1991. Историко-биографический справочник. М., 1999.

102.  Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1994.

103.  Изгоев А.С. Русское общество и революция. М., 1910.

104.  Измозик В., Старков Б., Павлов Б., Рудник С. Подлинная история РСДРП – РКПб – ВКПб. Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций. СПБ., 2010.

105. Индивидуальный политический террор в России, 19 – начало 20 в. М., 1996.

106.  Исаков В. Амнистия. М., 1996.

107. Истории США в 4-х томах. Т. 2 (1877–1918). М., 1985.

108. Историческая речь имама Хомейни на кладбище Бехеште Захра 1 февраля 1979 г. // Иран: ислам и власть. М., 2001.

109. История России, 1945–2007 гг.: 11 кл.: учеб. для учащихся общеобразовательных учреждений / А.И. Уткин, А.В. Филиппов, С.В. Алексеев и др. М., 2008.

110.  Исупов К.Г. Русский антихрист: сбывающаяся антиутопия / Антихрист. М. 1995.

111.  Кавторин В.В. Гапониада // Кавторин В.В. Первый шаг к катастрофе. Свободное размышление строго по документам. СПб., 1992.

112.  Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России

XVIII века. М., 2000.

113.  Кара-Мурза С.Г. Революция на экспорт. М., 2006.

114.  Кара-Мурза С.Г., Александров А.А., Мурашкин М.А., Телегин

С.А. Революции на экспорт. М., 2006.

115.  Карр Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина: 19171929. М., 1990.

116.  Кашеваров А.Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви, 1917–1945 гг. СПб., 1995.

117.  Кепель Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. М., 2004.

118.  Кизеветтер А.А. Император Александр I и Аракчеев // Кизеветтер А.А. Исторические очерки. М., 1912.

119.  Ключевский В.О. Соч.: В 9 т. М., 1989. Т. 4.

120.  Кобрин В.Б. Иван Грозный. М., 1989.

121.  Коваль Б.И. Трагическая героика XX века. Судьба Луиса Карлоса Престеса. М., 2005.

122.  Кожевников А.Ю. Национально-патриотические течения в русской интеллигенции 1950-х – первой половины 1980-х гг.: Автореф…. дис. канд. ист. наук. М., 2004.

123.  Кожинов В.В. Россия. Век XX-й (1901–1939). М., 1999.

124.  Козицкий Н.Е. В.И. Ленин о единстве левых сил. Киев, 1979.

125. Коммунистические партии развивающихся стран в борьбе за единый фронт. М., 1976.

126.  Королев Ю.Н., Кудачкин М.Ф. Латинская Америка: Революции XX в. М., 1986.

127.  Королева Л.А. Исторический опыт советского диссидентства и современность. М., 2001.

128. Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953–1982 гг. М., 2005.

129.  Красильщиков В. Звездный час // Новый мир. 1986. № 10.

130. «Красное» или «белое»? (Драма августа 1991 г.: факты, гипотезы, столкновение мнений). М., 1992.

131.  Красовицкая Т.Ю. Модернизация России: Национально-культурная политика 20-х гг. М., 1998.

132.  Круговая Е.Г. «Черные полковники» в Греции. 1967–1974 гг. // Новая и новейшая история 2001. № 3.

133.  Крупнов Ю. Оранжево-березовые против Путина и России // .

134. Кто был кто в Третьем рейхе. Биографический энциклопедический словарь. М., 2003.

135.  Кузнецов В.И. Был ли Ленин немецким агентом? Документы. СПб., 1994.

136.  Кулик А. Политические партии постсоветской России: опора демократии или костыль режимной системы? // МЭиМО.

1997. № 1.

137.  Кургинян С.Е. Политические элиты в современной России – актуальные вызовы // www.sorokinfond.ru/index. php?id… —

138.  Лаврецкий И.Р. Панчо Вилья. М., 1962.

139.  Лавров Н.М. Мексиканская революция 1910–1917 гг. М., 1972.

140.  Ларуш Л. Физическая экономика. М., 1997; Тукмаков Д. Уподобление Богу (Физическая экономика Ларуша как преодоление энтропии) // www.zavtra.ru.

141.  Латинская Америка. Политические партии и социальные движения. М., 1994.

142.  Левин И.Б. Партия и модернизация: российские варианты // Полития. 2000. № 1.

143. В.И. Ленин и русская общественно-политическая мысль

XIX – начала XX века. Л., 1969.

144.  Ленин В.И. Выступление на собрании актива Московской организации РКП (б) 6 декабря 1920 г. // ПСС. 5-е изд.

145.  Ленин В.И. Государство и революция // ПСС. М., 1974. 5-е изд. Т. 33.

146.  Ленин В.И. Задачи русских социал-демократов. // ПСС. Т. 2; История политических партий России. Под. ред. А.И. Зевелева. М. 1994.

147.  Ленин В.И. Марксизм и восстание: Письмо Центральному Комитету РСДРП (б) // Ленин В.И. ПСС. Т. 34.

148.  Ленин В.И. Об Октябре. М., 1977.

149. Ленин и Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. Матлы Всесоюзной науч. сессии, сост. 13–16 нояб. 1962, М., 1964.

150. Летопись жизни и творчества Горького. М., 1958–1960. Вып. 1–4.

151.  Лимонов Э. Другая Россия. М., 2003.

152.  Лимонов Э. У нас была великая эпоха. СПб: 2002.

153.  Литвинов Г. Стиляги. Как это было. Документальный роман. М., 2009.

154.  Логинов В.Т. Владимир Ленин. Выбор пути: Биография. М.,

2005.

155.  Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб, 1994.

156.  Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы. М., 1974.

157.  Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 т. Таллинн, 1992–1993.

158.  Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

159.  Лотман Ю.М. Тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

160.  Лурье Ф.М. Гапон и Зубатов // Ф.М. Лурье. Полицейские и провокаторы. Политический сыск в России. 1649–1917. СПб., 1992.

161.  Лурье Ф.М. Нечаев: Созидатель разрушения. М., 2001.

162.  Люкс Л. Еврейский вопрос в политике Сталина // Вопросы истории. 1999. № 7.

163.  Мавродин В.В. Рождение новой России. Л., 1988.

164.  Малапарте К. Технология государственного переворота. М.,

1998.

165.  Малышев В.И. Два неизвестных письма протопопа Аввакума // ТОДРОЛ. Ленинград, 1958. Т. 14. С. 420.

166.  Манчук А. Наследники Че Гевары. М., 2007.

167.  Манягин В. Апология Грозного Царя. М., 2004.

168.  Маркевич А.И. О местничестве. Киев, 1879.

169. Маркс, Ленин и Плеханов о народничестве и «Народной воле». Сб. ст., М., 1931.

170. Материалы для истории раскола за первое время его существования. М., 1876. Т. 1, Т. 2, Т 6.

171.  Медведев Р. Владимир Путин – действующий президент. М., 2002.

172.  Медведев Р.А. К суду истории. О Сталине и сталинизме.

173.  Медушевский А. Как научить демократию защищаться. // Вестник Европы. 2002. № 4.

174.  Мельгунов С.П. Мартовские дни 1917 года. Париж, 1961.

175.  Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту. (Заговоры перед ревцией 1917 г.), Париж, 1931.

176.  Меринг Ф. История германской социал-демократии: В 4 т. М., 1923.

177.  Миллс Ч.Р. Властвующая элита. М., 1978.

178.  Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М.,

1994. Т. 2.

179.  Минаков С.Т. Советская военная элита 20-х годов. Орел, 2000.

180.  Могильнер М. Мифология подпольной России. М., 1999.

181.  Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб., 1998.

182.  Мстиславский С. Д. Грач – птица весенняя: Повесть о Н.Э. Баумане. М., 1977.

183.  Мясников А.Л. Хроника человечества. Россия. М., 2003.

184.  Назаров М.В. «Российско-американская совместная революция.». М., 1994.

185.  Назаров М.В. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999.

186. Народные депутаты СССР. М., 1990.

187.  Нелидов Н., Барчугов П. Ленинская школа в Лонжюмо. М., 1967.

188.  Нечкина М.В. Движение декабристов. М., 1955. Т. 1–2.

189.  Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. М., 1995.

190. Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 1920-1930-е гг. / Под ред. Т. Вихавайнена. СПб., 2000.

191.  Овчаренко Н.Е. Две жизни Э. Бернштейна // Новая и новейшая история. 1994. № 3.

192.  Оганесян Э. Век борьбы. Мюнхен-М., 1991.

193.  Омельченко О.А. Законная монархия Екатерины II. М., 1993; Павленко Н.И. Екатерина Великая. М., 2003.

194.  Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве. М., 1990.

195.  Осипова О.А. Американская социология о традициях в странах Востока. М., 1985; Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.

196. Отчет первой партийной школы в Лонжюмо // Исторический архив. 1962. № 5.

197.  Павленко Н.И. Петр Великий. М., 1990.

198.  Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. СПБ., 1898.

199.  Парето В. Компендиум по общей социологии // Антология политической мысли: В 5 т. М., 1997.

200.  Патрушев А.И. Германия в XX веке. М., 2004.

201.  Переписка В.И. Ленина и редакции газеты «Искра» с социал-демократическими организациями в России. 1900–1903 гг. Т. 1. М., 1969.

202. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993.

203.  Петренко Е. Судьба бернштейнианства в современной социал-демократической историографии // Рабочее движение и общественный прогресс (Исторические этапы). Международная конференция. М., 1989.

204. Писатели требуют от правительства решительных действий // Известия. 5.10.1993.

205.  Платонов О.А. Тайная история России. XX век. Эпоха Сталина. М., 1997.

206.  Плеханов Г.В. Неудачная история партии «Народной воли». Л., 1924. Т. 24.

207.  Познанский Ю. Конституция Царства Польского и ее судьба. М., 1906.

208.  Познер С.М. Первая боевая организация большевиков 1905

1907 гг. Статьи, воспоминания и документы. М., 1934.

209.  Покровский М. Средневековые ереси и инквизиция. М., 1897. Вып. 2.

210.  Поликовская Л.В. Мы предчувствие. предтеча: Площадь Маяковского, 1958–1965. М., 1997.

211. Политическая Россия: партии, блоки, лидеры. Год 1997. М., 1997.

212. Политические партии России. Конец XIX – первая треть ХХ века. Энциклопедия. М., 1996.

213. Политические партии современной Африки. М., 1998.

214. Политические партии: справочник. М., 1986.

215. Политические эпиграммы. Составитель, автор предисловия и примечаний С. Белов. М., 2001.

216.  Попов А.М. Становление многопартийности: история и идеология. Вологда – Ярославль, 1997.

217. Поэзия в большевистских изданиях 1901–1917 / Вступ. статья, сост., подг. текса и примеч. И.С. Эвентова. Л., 1967.

218. Прописка о последователях различных сект и религиозных учений, деятельность которых носит противоправительственный характер. Ч. 3. «О старообрядцах» // ГАРФ. Ф. 102. Департамент Полиции. Особый Отдел. 1905 г. Д. 12.

219. Протоколы Второго съезда РСДРП. Л., 1924.

220.  Проэктор Д.М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М., 1989.

221.  Пругавин А.С. Неприемлющие мира. Очерки религиозных исканий. Анархическое течение в русском сектантстве. М., 1918.

222. Пустозерская проза. М., 1989.

223.  Рабочая поездка Председателя ЦК КПРФ Г.А. Зюганова в Оренбургскую область // Официальный сайт КПРФ. 29 ноября 2007.

224.  Разгон Л. Непридуманное. М., 1991.

225.  Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991.

226.  Ратч В.Ф. Сведения о графе А.А. Аракчееве. СПб., 1864.

227.  Рейнгольд Г. Умная толпа: Новая социальная революция. М., 2006.

228.  Рид Дж. Восставшая Мексика. М., 1959.

229. Российский статистический ежегодник. 2001. Статистический сборник. М., 2001.

230.  Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009.

231.  Румянцев А.М. Истоки и эволюция «идей Мао Цзэ-дуна». М., 1972.

232.  Румянцева Е.Е. Новая экономическая энциклопедия. М., 2006.

233.  Руцкой А. О нас и о себе. М., 1995.

234.  Савинков Б.В. Воспоминания террориста // Избранное. М., 1990.

235.  Самиздат века. Минск; М., 1997.

236.  Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе со второй половины XVII и до конца XVIII вв. / ЧОИДР. М.,1891. Кн. 3–4.

237. Сатирические карты Европы времен Первой мировой войны // community. livejournal. com/…/2030338.html -

238. Сатирические карты Европы конца 19-го, начала 20-го века // www.liveinternet.ru/.. /post113082240/ —

239.  Саттон Э. Как орден организует войны и революции. М., 1995.

240.  Саттон Э. Уолл-стрит и Большевистская революция. М., 1998.

241.  Саушкин Н.М. Критика В.И. Лениным программы и тактики партии эсеров. М., 1971.

242.  Сегал Д. «Сумерки свободы»: о некоторых темах русской ежедневной печати 1917–1918 гг. // Минувшее. Исторический альманах. М., 1991. № 3.

243.  Семашко Н.А. О двух заграничных партийных школах // ПР. 1928. № 3.

244.  Семевский В.И. Декабристы-масоны // Минувшие годы. 1908. № 2.

245.  Семевский М.И. Самуил Выморков, проповедник явления Антихриста в 1722–1725 гг. / Семевский М.И. Слово и дело. 1700–1725. СПб., 1884.

246.  Сильвин М.А. Ленин в период зарождения партии. Л., 1958.

247.  Сироткин В. Трагедия Коминтерна // Московская правда.

1989. 20 апреля.

248.  Скакунов Э.И. Природа политического насилия // Социологические исследования. 2001. № 12.

249.  Скрынников Р.Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный: в 2 т. Смоленск, 1996.

250.  Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992.

251.  Славкин В.И. Памятник неизвестному стиляге: История поколения в анекдотах, легендах, байках, песнях. М., 1996.

252.  Смирнов П.С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверти XVIII века. СПб., 1909.

253.  Соболев Г.Л. Немецкое золото большевиков. СПб., 2002.

254. Современная социал-демократия: Словарь-справочник. М.,

1990.

255.  Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 2002.

256.  Соловьев С.М. Монах Самуил (Страницы из истории раскола) // Православное обозрение. 1860. Т. 2. № 7.

257.  Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1990.

258.  Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

259. Сочинения Екатерины II. М., 1990.

260.  Сталин И.В. О задачах хозяйственников. Речь на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г. // Правда. 5.02.1931. № 35.

261.  Стариков Н.В. Кто финансирует развал России? От декабристов до моджахедов. СПб., 2010.

262.  СтепанянцМ.Т. Философия ненасилия: уроки гандизма. М., 1992.

263. Страны мира: Краткий полит. – экон. Справочник. М., 1985.

264.  Строганов А.И. Латинская Америка в XX веке. М., 2008.

265. Студенческое движение 1899 года: Сборник / Под ред. В. Черткова. Лондон, 1900.

266.  Сулакшин С.С. Современная российская многопартийность: видимость и сущность. М., 2001.

267.  Такер Р Сталин у власти. История и личность. 1928–1941. М., 1997.

268.  Татищев С.С. Император Александр II, его жизнь и царствование. СПб., 1911. Т. 1–2.

269.  Тилли Ч. Демократия. М., 2007.

270.  Токвиль А. де. Демократия в Америке. М., 1992.

271.  Токвиль А. де. Старый порядок и революция. М., 1997.

272.  Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999.

273.  Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939. Документы и материалы. В 5 т. М., 19992000.

274.  Троцкий Л.Д. Литература и революция. М., 1991.

275.  Троцкий Л.Д. Преданная революция. М., 1991.

276.  Тютюкин С.В. Г.В. Плеханов. Судьба русского марксиста М., 1997.

277.  Тютюкин С.В., Шелохаев В.В. Марксисты и русская революция. М., 1996.

278. Уго Чавес и Боливарианская революция. М., 2004.

279.  Улунян А.А. Ошибка полковника Пападопулоса: Крах идеи «сильной руки» и крушение системы «управляемой демократии» в Греции (1967–1974 гг., М., 2004.

280.  Урилов И.Х. Из истории раскола РСДРП // Отечественная история. 2003. № 4.

281.  Усов В. Н. КНР: от «большого скачка» к «культурной революции» (1960–1966 гг.). М., 1998. В 2 ч.

282.  Федоров В.А. Александр I // Вопросы истории. 1990. № 1.

283.  Фельштинский Ю.Г. Как добывались деньги для революции // Вопросы истории. 1998. № 9.

284.  Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 1989.

285.  Фроянов И. Завещание Ивана Грозного. Грозная опричнина. М., 2009.

286.  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2007.

287.  Хлевнюк О.В. «Большой террор» 1937–1938 гг. как проблема научной историографии.

288.  Холодковский К.Г. Партии: кризис или закат? // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001.

289.  Хорошкевич А.Л. Россия в системе международных отношений середины XVI в. М., 2003.

290.  Хрущев Н.С. Воспоминания. Избранные фрагменты. М., 1997.

291. Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников. М., 1990.

292. Центральный Комитет КПСС. М., 2005.

293.  Чагин Б.А. Из истории борьбы против философского ревизионизма в германской социал-демократии 1895–1914 гг., М.-Л., 1961.

294.  Чахотин С.В. Каноссу! // Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. М., 1994. Т. 1.

295.  Черемных О.А. Революционно-демократический фронт в годы первой российской революции (1905–1907 гг.). Авто-реф… канд. ист. н. М.,1996.

296.  Чернев А.Д. 229 кремлевских вождей. Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК. Компартии в лицах и цифрах. М., 1996.

297.  Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991.

298.  Шамбаров В.Е. Царь Грозной Руси. Завещание Грозного царя. М., 2009.

299.  Шарп Дж. От диктатуры к демократии. М., 2005.

300.  Шарп Дж. Роль силы в ненасильственной борьбе // Вопросы философии 1992. № 8.

301.  Шахмагонов Н. Царь Грозный: игумен или тиран всея Руси // .

302.  Шильдер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. СПб., 1904–1905. Т. 1–4.

303.  Шиман Т. Александр I. М., 1911; Пресняков А.Е. Александр I. П., 1924.

304.  Ширков Н.Н. Судьба России в предсказаниях. Рязань. 1995.

305.  Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма: исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1996.

306.  Шпенглер О. Избранное. М., 2004. Т. 1.

307.  Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.

308.  Шугрин М.В. Борьба В.И. Ленина и коммунистической партии против народническо-эсеровской тактики заговора и индивидуального террора (1893–1907). Автореф…. канд. ист. н. М., 1956.

309.  Шугрин М.В. Борьба Ленина и большевистской партии против заговора и индивидуального террора партии социалистов-революционеров (эсеров). (1904–1907 гг.) // Карело-Финский пед. инст. Уч. зап. Т. 4. Петрозаводск, 1958.

310.  Щеголев К.А. Кто есть кто в России. Исполнительная власть. М., 2007.

311.  Щеголев К.А. Кто есть кто в России: Законодательная власть. М., 2009.

312.  Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России. М., 1989.

313.  Эйдельман Н.Я. Герценовский «Колокол». М., 1963.

314.  Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999.

315. Энциклопедия Третьего Рейха / Сост. С. Воропаев. М., 1996.

316.  Эскин Ю.М. Местничество в России XVI–XVII вв. Хронологический реестр. М., 1994.

317.  Юнг К.Г. К вопросу о подсознании // Юнг К.Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж. Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы. М., 1997.

318.  Яковлев А.И. Александр II и его эпоха. М., 1992.

319.  Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Новые технологии борьбы с российской государственностью. М., 2009.

320.  Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Государственная политика вывода России из демографического кризиса. М., 2007.

321.  Якунин В.И., Сулакшин С.С., Симонов В.В. Социальное партнерство государства и религиозных организаций. М., 2009.

322.  Barker E. The Making of a Moonie: Choice or Brainwashing. Oxford, 1984.

323.  Baron S. Plekhanov in Russian history and soviet historiography. Pittsburgh, 1995.

324.  Black C.E. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. New York., 1966.

325. .

326.  Dresh P A History of Modern Yemen. Cambridge – New York, 2000.

327.  Eisenstadt S.N. Modernization: Protest and Change. Englewood Cliffs, 1966.

328.  Gombrich E.H. The Use of Images: Studies in the Social Function of Art and Visual Communication. Phaidon Press, 1999.

329.  Kathleen E.T. Brainwashing: the dream of mind control. Oxford University Press, 2004.

330.  Katkov G. Russia, 1917. The February Revolution. London, 1967.

331.  Khlevniuk O. The Reasons for the «Great Terror»: the Foreign-Political Aspect // Russia in the Age of Wars. 1914–1945. Milano, 2000.

332.  Luttwak E. Coup d’ Etat. Harvard University Press, 1969, 1980.

333.  Sargant W.W. Battle for the Mind: A Physiology of Conversion and Brainwashing. Cambridge, 1997.

334.  Smith A.D. The Concept of Social Change. A Critique of the Functionalist Theory of Social Change. London and Boston, 1973.

335.  Spence J.D. The Search For Modern China 2nd edition. New York, 1990.

Примечания

1

Национальная идея России. Программа действий (постановка задачи). М., 2009.

2

Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. и др. Государственная политика вывода Россити из демографического кризиса. М., 2007; Государственная экономическая политика и Экономическая доктрина России. К умной и нравственной экономике. В 5 т. М., 2008; Якунин В.И., Сулакшин С.С., Симонов В.В. Социальное партнерство государства и религиозных организаций. М., 2009.

3

Ленин В.И. Государство и революция // ПСС. М., 1974. 5-е изд. Т. 33.

4

Эйдельман Н.Я. «Революция сверху» в России. М., 1989.

5

Сталин И.В. О задачах хозяйственников. Речь на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г. // Правда. 5.02.1931. № 35.

6

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 77.

7

Там же.

8

Там же.

9

Там же. С. 90.

10

Якунин В.И., Сулакшин С.С., Багдасарян В.Э. Государственная политика вывода России из демографического кризиса. М., 2007.

11

Российский статистический ежегодник. 2001. Статистический сборник. М., 2001; Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 111.

12

Российский статистический ежегодник. 2001. Статистический сборник. М., 2001. С. 126; Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 111.

13

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 680.

14

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 682–684, 688.

15

Румянцева Е.Е. Новая экономическая энциклопедия. М., 2006. С. 171.

16

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 204.

17

Мир в цифрах – 2009. М., 2009. С. 98–235.

18

В США – без правительственных инвестиций.

19

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 652.

20

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 380–381.

21

Там же.

22

Российский статистический ежегодник. 2009. С. 66.

23

Там же. С. 414.

24

Там же. С. 707.

25

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 707.

26

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 140.

27

Ларуш Л. Физическая экономика. М., 1997; Тукмаков Д. Уподобление Богу (Физическая экономика Ларуша как преодоление энтропии) // .

28

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 129.

29

Там же. С. 152.

30

Там же. С. 167.

31

Там же. С. 175.

32

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 184.

33

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 205.

34

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 223.

35

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 233.

36

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 252.

37

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 259.

38

Там же.

39

Там же. С. 265.

40

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 268.

41

Там же. С. 541, 543.

42

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 561.

43

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 284.

44

Там же. С. 285.

45

Там же. С. 285.

46

Там же. С. 283.

47

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 297.

48

Там же. С. 300.

49

Там же. С. 302.

50

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 290.

51

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 292–93.

52

Российский статистический ежегодник. 2009. Статистический сборник. М., 2009. С. 66.

53

Там же С. 66.

54

Национальная идея России. Постановка задачи. М., Научный эксперт, 2009.

55

1 – численность населения РФ; 2 – инфляция; 3 – степень износа основных фондов; 4 – обеспеченность сельскохозяйственных организаций тракторами; 5 – число организаций, выполнявших исследования и разработки; 6 – обеспеченность сельскохозяйственных организаций зерноуборочными комбайнами; 7 – товарная структура экспорта (минеральные продукты); 8 – товарная структура экспорта (машины, оборудование и транспортные средства); 9 – удельный вес сельских населенных пунктов, необслуживаемых сетью почтовой связи; 10 – число почтовых ящиков на 10 тыс. чел. сельского населения; 11 – численность дошкольных образовательных учреждений;12 – численность государственных и муниципальных общеобразовательных учреждений; 13 – численность больничных учреждений;14 – численность амбулаторно-поликлинических учреждений; 15 – число больничных коек на 10 тыс. чел.; 16 – заболеваемость населения; 17 – численность персонала в России, занятого исследованиями и разработками; 18 – численность библиотек в России; 19 – библиотечный фонд России; 20 – численность учреждений культурно-досугового типа; 21 – численность киноустановок; 22 – коэффициент замещения пенсий; 23 – реальная заработная плата; 24 – прожиточный минимум; 25 – доля семейных и материнских пособий в общих расходах на выплату пособий и социальную помощь; 26 – коэффициент Джини (социальное расслоение); 27 – ветхий и аварийный жилищный фонд; 28 – ввод в действие газовых сетей в сельской местности; 29 – ввод в действие автомобильных дорог с твердым покрытием в сельской местности; 30 – доля машин, оборудования и транспортных средств в импорте в Россию; 31 – валовой внутренний продукт; 32 – золотовалютные резервы; 33 – внешнеторговый оборот; 34 – число браков на 1 тыс. чел.; 35 – число разводов на 1 тыс. чел.; 36 – смертность на 100 тыс. чел.; 37 – смертность по классу инфекционных и паразитарных болезней (на 100 тыс. чел. населения); 38 – смертность в России по классу причин болезней органов пищеварения на 100 тыс. чел.; 39 – площадь сельскохозяйственных угодий; 40 – выбросы загрязняющих веществ в атмосферный воздух; 41 – выбросы загрязняющих веществ в атмосферный воздух в РФ от автотранспорта; 42 – число безработных; 43 – среднегодовая численность занятости на предприятиях государственной и муниципальной собственности; 44 – доля лиц с высшим профессиональным образованием в численности безработных; 45 – численность зарегистрированных преступлений; 46 – число лиц, потерпевших от преступлений; 47 – перевозки пассажиров в России, млн чел. (железнодорожный транспорт); 48 – грузооборот транспорта (до 1990 г. – без газопроводного); 49 – выпуск специалистов государственными и муниципальными высшими учебными заведениями по специальности «физико-математические науки»; 50 – число самоубийств на 100 тыс. чел.; 51 – миграционное сальдо; 52 – отношение инвестиций к ВВП; 53 – рождаемость; 54 – удельная энергоемкость ВВП; 55 – зарплатоемкость ВВП (отношение средней начисленной заработной платы к ВВП); 56 – производство металлорежущих станков.

56

Маркевич А.И. О местничестве. Киев, 1879; Павлов-Сильванский Н.П. Государевы служилые люди. СПБ., 1898; Буганов В.И. «Враждотвореное» местничество // Вопросы истории. 1974. № 11; Эскин Ю.М. Местничество в России XVI–XVII вв. Хронологический реестр. М., 1994.

57

Миллс Ч.Р. Властвующая элита. М., 1978.

58

Центральный Комитет КПСС. М., 2005; Абрамов А. У Кремлевской стены. М., 1987; Герои Октября. Биографии активных участников подготовки и проведения Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. Л., 1967. В 2 т.; Герои Октября. Книга об участниках Великой Октябрьской социалистической революции в Москве. М., 1967; Депутаты Верховного Совета СССР. М., 1958, 1962, 1966, 1970, 1974, 1979, 1984; Ивкин В.И. Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители. 1923–1991. Историко-биографический справочник. М., 1999; Минаков С.Т. Советская военная элита 20-х годов. Орел, 2000; Народные депутаты СССР. М., 1990; Чернев А.Д. 229 кремлевских вождей. Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК. Компартии в лицах и цифрах. М., 1996; Щеголев К.А. Кто есть кто в России. Исполнительная власть. М., 2007; Щеголев К.А. Кто есть кто в России: Законодательная власть. М., 2009.

59

Оганесян Э. Век борьбы. Мюнхен. М., 1991. С. 568, 617–618.

60

Щеголев К.А. Кто есть кто в России: Законодательная власть. М., 2009.

61

Центральный Комитет КПСС. М., 2005; Абрамов А. У Кремлевской стены. М., 1987; Герои Октября. Биографии активных участников подготовки и проведения Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. Л., 1967. В 2 т.; Герои Октября. Книга об участниках Великой Октябрьской социалистической революции в Москве. М., 1967; Депутаты Верховного Совета СССР. М., 1958, 1962, 1966, 1970, 1974, 1979, 1984; Ивкин В.И. Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители 1923–1991. Историко-биографический справочник. М., 1999; Минаков С.Т. Советская военная элита 20-х годов. Орел, 2000; Народные депутаты СССР. М., 1990; Чернев А.Д. 229 кремлевских вождей. Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК. Компартии в лицах и цифрах. М., 1996.

62

Берк Э. Размышления о революции во Франции. М., 1993.

63

Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

64

Токвиль А. Старый порядок и революция. М., 1997.

65

Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996; Гарр Т.Р. Почему люди бунтуют. СПб: Питер, 2005; Скакунов Э.И. Природа политического насилия // Социологические исследования. 2001. № 12.

66

Тилли Ч. Демократия. М., 2007.

67

Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999.

68

Рид Дж. Восставшая Мексика. М., 1959.

69

Королев Ю.Н., Кудачкин М.Ф. Латинская Америка: Революции XX в. М., 1986.

70

Строганов А.И. Латинская Америка в XX веке. М., 2008. С. 44–56; Лаврецкий И.Р. Панчо Вилья. М., 1962; Лавров Н.М. Мексиканская революция 19101917 гг. М., 1972.

71

Коваль Б.И. Трагическая героика XX века. Судьба Луиса Карлоса Престеса. М., 2005; Строганов А.И. Латинская Америка в XX веке. М., 2008. С. 77–78.

72

Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Новые технологии борьбы с российской государственностью. М., 2009.

73

Агаев С.Л. Иран в прошлом и настоящем. (Пути и формы революционного процесса). М., 1981; Агаев С.Л. Иранская революция, США и международная безопасность. М., 1986; Виноградов В.М. От шаха до Хомейни: записки посла // Знамя. 1987. Кн. 1.

74

Кепель Ж. Джихад. Экспансия и закат исламизма. М., 2004. С. 41; Воронин С.А. Ислам, национализм и власть: Индонезия, Ливия, Иран. (Политическое лидерство в исламском мире в свете теории «третьего пути»). М., 2009. С. 412.

75

Великий аятолла имам Хомейни. Завещание. М., 1996; Агаев С.Л. Р.М. Хомейни // Вопросы истории. 1989. № 6.

76

Историческая речь имама Хомейни на кладбище Бехеште Захра 1 февраля 1979 г. // Иран: ислам и власть. М., 2001. С. 123–128.

77

Степанянц М.Т. Философия ненасилия: Уроки гандизма. М., 1992

78

Шарп Дж. Роль силы в ненасильственной борьбе // Вопросы философии. 1992, № 8.

79

.

80

Шарп Дж. От диктатуры к демократии. М., 2005.

81

Кара-Мурза С.Г., Александров А.А., Мурашкин М.А., Телегин С.А. Революции на экспорт. М., 2006. С. 40–57.

82

Глазунов О.Н. Государственный переворот. Стратегия и технология. М., 2007; Медушевский А. Как научить демократию защищаться. // Вестник Европы. 2002. № 4.

83

Малапарте К. Технология государственного переворота. М., 1998.

84

Luttwak E. Coup d\' Etat. Harvard University Press, 1969, 1980.

85

Глазунов О.Н. Государственный переворот. Стратегия и технология. М., 2007.

86

Dresh P A History of Modern Yemen. Cambridge – New York, 2000.

87

Улунян А.А. Ошибка полковника Пападопулоса: Крах идеи «сильной руки» и крушение системы «управляемой демократии» в Греции (1967–1974 гг.). М., 2004; Круговая Е.Г. «Черные полковники» в Греции. 1967–1974 гг. // Новая и новейшая история 2001. № 3.

88

«Красное» или «белое»? (Драма августа 1991 г.: факты, гипотезы, столкновение мнений). М., 1992; Назаров М.В. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 240–263.

89

Назаров М.В. Российско-американская совместная революция. М., 1994; Назаров М.В. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 293–295.

90

Исаков В. Амнистия. М., 1996. С. 347.

91

Руцкой А. О нас и о себе. М., 1995. С. 222–37.

92

Грешневиков А. Расстрелянный парламент. Рыбинск, 1995; Иванов И. Анафема. СПб., 1995.

93

Ельцин Б.Н. Записки президента. М., 1994. С. 176–177.

94

Русская мысль. 20–26. 1.1994; Назаров М.В. Российско-американская совместная революция. М., 1994; Назаров М.В. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 330.

95

Писатели требуют от правительства решительных действий // Известия. 5.10.1993.

96

Назаров М.В. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 332; Новое русское слово. 22.10.1993.

97

Токвиль А. де. Демократия в Америке. М., 1992. С. 117.

98

Багдасарян В.Э. Феномен квазидемократии: критика процедуры политических выборов // Вестник Москов. госуд. област. универ. № 7. Серия «История». (Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Избирательная система и современные избирательные технологии, их использование в регионах»). М., 2003.

99

Sargant W.W. Battle for the Mind: A Physiology of Conversion and Brainwashing. Cambridge, 1997; Kathleen E.T. Brainwashing: the dream of mind control. Oxford University Press, 2004; Barker E. The Making of a Moonie: Choice or Brainwashing. Oxford, 1984.

100

Бернштейн Э. Условия возможности социализма и задачи социал-демократии. СПб., 1906; Меринг Ф. История германской социал-демократии: В 4 т. М., 1923; Чагин Б.А. Из истории борьбы против философского ревизионизма в германской социал-демократии 1895–1914 гг., М.-Л., 1961; Петренко Е. Судьба бернштейнианства в современной социал-демократической историографии // Рабочее движение и общественный прогресс (Исторические этапы). Международная конференция. М., 1989; Овчаренко Н.Е. Две жизни Э. Бернштейна // Новая и новейшая история. 1994. № 3.

101

Бахман К. Кем был Гитлер в действительности? М., 1981. С. 44.

102

Проэктор Д.М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М., 1989. С. 67–71; Саттон Э. Как орден организует войны и революции. М., 1995. С. 85–102.

103

Патрушев А.И. Германия в XX веке. М., 2004. С. 137.

104

Там же. С. 138; Энциклопедия Третьего Рейха / Сост. С. Воропаев. М., 1996. С. 402–403.

105

Патрушев А.И. Германия в XX веке. М., 2004. С. 184–185.

106

Проэктор Д.М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М., 1989. С. 73–76.

107

Булавин В.И., Дабагян Э.С., Семенов В.А. Венесуэла в поисках альтернативы. М., 2002; Дабагян Э.С. Уго Чавес. Политический портрет. М., 2005; Уго Чавес и Боливарианская революция. М., 2004.

108

Боливарианская революция на новом этапе. М., 2007.

109

Манчук А. Наследники Че Гевары. М., 2007. С. 28.

110

Гончарова Т.В. Индейская Америка: город и люди. М., 2003.

111

Манчук А. Наследники Че Гевары. М., 2007. С. 11.

112

«Боливарианский проект» и перспектива российско-венесуэльского партнерства. М., 2005.

113

Багдасарян В.Э. Проблема десакрализация власти: антиминистерская парадигма народной ментальности // Государственное строительство России. История, современность, перспективы. Материалы межвузовской научной конференции. М., 2002.

114

Парето В. Компендиум по общей социологии // Антология политической мысли. В 5 т. М., 1997. Т. 2.

115

Альшиц Д.Н. Начало самодержавия в России. М., 1988; Кобрин В.Б. Иван Грозный. М., 1989; Флоря Б.Н. Иван Грозный. М., 1989; Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма: исследование социально-политической истории времени Ивана Грозного. М., 1996.

116

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1993.

117

Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992; Скрынников Р.Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный. В 2 т. Смоленск, 1996.

118

Манягин В. Апология Грозного Царя. М., 2004. С. 115; Фроянов И. Завещание Ивана Грозного. Грозная опричнина. М., 2009; Шамбаров В.Е. Царь Грозной Руси. Завещание Грозного царя. М., 2009; Шахмагонов Н. Царь Грозный: игумен или тиран всея Руси // .

119

Такер Р. Сталин у власти. История и личность. 1928–1941. М., 1997. С. 482.

120

Там же. С. 494.

121

Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 2002. Т. 1. С. 12.

122

Наш современник. 1988. № 7.

123

Орлова Р., Копелев Л. Мы жили в Москве. М., 1990. С. 34.

124

Бурцев В.Л. Преступление и наказание большевиков. Париж, 1938. С. 3, 7.

125

Троцкий Л.Д. Преданная революция. М., 1991. С. 94–95, 106, 107, 109, 110, 121–122, 127–129, 182, 185.

126

Наш современник. 1992. № 6. С. 157.

127

Разгон Л. Непридуманное. М., 1991. С. 77; Медведев Р.А. К суду истории. О Сталине и сталинизме. С. 413.

128

Кожинов В.В. Россия. Век XX-й (1901–1939). М., 1999. С. 448.

129

Такер Р. Сталин у власти. История и личность. 1928–1941. М., 1997. С. 296–297.

130

Там же. С. 296.

131

Кожинов В.В. Россия. Век XX-й. (1901–1939). М., 1999. С. 363.

132

Сироткин В. Трагедия Коминтерна // Московская правда. 1989. 20 апреля.

133

Красильщиков В. Звездный час // Новый мир. 1986. № 10. С. 102.

134

Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991. С. 390.

135

Khlevniuk O. The Reasons for the «Great Terror»: the Foreign-Political Aspect // Russia in the Age of Wars. 1914–1945. Milano, 2000. P. 159–170.

136

Хлевнюк О.В. «Большой террор» 1937–1938 гг. как проблема научной историографии. С. 448.

137

Платонов О.А. Тайная история России. XX век. Эпоха Сталина. М., 1997. С. 18–30.

138

Цит. по Люкс Л. Еврейский вопрос в политике Сталина // Вопросы истории. 1999. № 7. С. 42.

139

Хрущев Н.С. Воспоминания. Избранные фрагменты. М., 1997. С. 68.

140

Иванов А.М. Логика кошмара. М., 1993. С. 77.

141

Агурский М.С. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980.

142

Алиев С.М. История Ирана. ХХ век. М., 2004.

143

Бакунин М.А. Избранные сочинения. Т. 1. Государственность и анархия. П.-М., 1919.

144

Бурлацкий Ф.М. Мао Цзэдун: «Наш коронный номер – это война, диктатура». М., 1976; Румянцев А.М. Истоки и эволюция «идей Мао Цзэ-дуна». М., 1972.

145

История России, 1945–2007 гг.: 11 кл.: учеб. для учащихся общеобразовательных учреждений / А.И. Уткин, А.В. Филиппов, С.В. Алексеев и др. М., 2008. С. 40.

146

Spence J.D. The Search For Modern China 2nd edition. New York, 1990.

147

Огонь по штабам или как надо действовать, когда руководящие органы встают на контрреволюционный путь. Борьба Председателя Мао против правых ревизионистов и сторонников реставрации капитализма в Коммунистической партии Китая // .

148

Усов В.Н. КНР: от «большого скачка» к «культурной революции» (19601966 гг.). М., 1998. В 2 ч.

149

Огонь по штабам или как надо действовать, когда руководящие органы встают на контрреволюционный путь. Борьба Председателя Мао против правых ревизионистов и сторонников реставрации капитализма в Коммунистической партии Китая // .

150

Кулик А. Политические партии постсоветской России: опора демократии или костыль режимной системы? // МЭиМО. 1997. № 1; Левин И.Б. Партия и модернизация: российские варианты // Полития. 2000. № 1; Политическая Россия: партии, блоки, лидеры. Год 1997. М., 1997; Попов А.М. Становление многопартийности: история и идеология. Вологда – Ярославль, 1997; Сулакшин С.С. Современная российская многопартийность: видимость и сущность. М., 2001; Холодковский К.Г. Партии: кризис или закат? // Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001.

151

Коммунистические партии развивающихся стран в борьбе за единый фронт. М., 1976; Политические партии: справочник. М., 1986; Страны мира: Краткий полит. – экон. Справочник. М., 1985; Латинская Америка. Политические партии и социальные движения. М., 1994; Политические партии современной Африки. М., 1998; Современная социал-демократия: Словарь-справочник. М., 1990.

152

Дугин А.Г. Конспирология. М., 1993.

153

Кургинян С.Е. Политические элиты в современной России – актуальные вызовы // .

154

В. И. Ленин и русская общественно-политическая мысль XIX – начала XX века, Л., 1969; Маркс, Ленин и Плеханов о народничестве и «Народной воле». Сб. ст., М., 1931; Плеханов Г.В. Неудачная история партии «Народной воли». Л., 1924. Т. 24; Волк С.С. «Народная воля» (1879–1882), М. – Л., 1966.

155

Ленин В.И. Задачи русских социал-демократов. // ПСС. Т. 2; История политических партий России. Под. ред. А.И. Зевелева. М. 1994; Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991.

156

Цит. по: АрутюновА Феномен Владимира Ульянова. М., 1992.С. 12.

157

Козицкий Н.Е. В.И. Ленин о единстве левых сил. Киев, 1979; Черемных О.А. Революционно – демократический фронт в годы первой российской революции (1905–1907 гг). Автореф…. канд. ист. н. М., 1996.

158

Кто был кто в Третьем рейхе. Биографический энциклопедический словарь. М., 2003.

159

Тютюкин С.В. Г.В. Плеханов. Судьба русского марксиста М., 1997; Baron S. Plekhanov in Russian history and soviet historiography. Pittsburgh, 1995.

160

Дан Ф.И. Происхождение большевизма. К истории демократических и социалистических идей в России после освобождения крестьян. Нью-Йорк, 1946; Тютюкин С.В., Шелохаев В.В. Марксисты и русская революция. М., 1996.

161

Протоколы Второго съезда РСДРП. Л., 1924; Урилов И.Х. Из истории раскола РСДРП // Отечественная история. 2003. № 4; Измозик В., Старков Б., Павлов Б., Рудник С. Подлинная история РСДРП – РКП(б) – ВКП(б). Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций. СПБ., 2010.

162

Рабочая поездка Председателя ЦК КПРФ Г.А. Зюганова в Оренбургскую область // Официальный сайт КПРФ. 29 ноября 2007.

163

ВЦИОМ, Пресс-выпуск. № 787. 8 октября 2007.

164

Логинов В.Т. Владимир Ленин. Выбор пути: Биография. М., 2005; Владимир Ильич Ленин. Биография, 1870–1924. В 2 т. Т. 1. 1870–1917. М., 1987; Сильвин М.А. Ленин в период зарождения партии. Л., 1958; Валентинов Н.В. Малознакомый Ленин. СПб., 1991.

165

Политические партии России. Конец XIX – первая треть ХХ века. Энциклопедия. М., 1996. С. 744–779.

166

Переписка В.И. Ленина и редакции газеты «Искра» с социал-демократическими организациями в России. 1900–1903 гг. Т. 1. М., 1969.

167

Эйдельман Н.Я. Герценовский «Колокол». М., 1963; Стариков Н.В. Кто финансирует развал России? От декабристов до моджахедов. СПб., 2010. С. 22–45.

168

Политические партии России. Конец XIX – первая треть ХХ века. Энциклопедия. М., 1996. С. 780–800.

169

Летопись жизни и творчества Горького. М., 1958–1960. Вып. 1–4.

170

Студенческое движение 1899 года: Сборник / Под ред. В. Черткова. Лондон, 1900; Гусятников П.С. Революционное студенческое движение в России. 1899–1907. М., 1971.

171

Отчет первой партийной школы в Лонжюмо // Исторический архив. 1962. № 5. С. 36–56; Семашко Н.А. О двух заграничных партийных школах // ПР. 1928. № 3. С. 142–151; Нелидов Н., Барчугов П. Ленинская школа в Лонжюмо. М., 1967.

172

Изгоев А.С. Русское общество и революция. М., 1910.

173

Саушкин Н.М. Критика В.И. Лениным программы и тактики партии эсеров. М., 1971; Шугрин М.В. Борьба В.И. Ленина и коммунистической партии против народническо-эсеровской тактики заговора и индивидуального террора (1893–1907). Автореф…. канд. ист. н. М., 1956; Шугрин М.В. Борьба Ленина и большевистской партии против заговора и индивидуального террора партии социалистов-революционеров (эсеров). (1904–1907 гг.) // Карело-Финский пед. инст. Уч. зап. Т. 4. Петрозаводск, 1958.

174

Цит. по Стариков Н.В. Кто финансирует развал России? От декабристов до моджахедов. СПб., 2010. С. 46.

175

Гейфман А. Революционный террор в России, 1894–1917. М., 1997; Городницкий Р.А. Боевая организация партии социалистов-революционеров в 1901–1911 гг. М., 1998; Гусев К.В. Рыцари террора. М., 1992; Индивидуальный политический террор в России, XIX – начало XX в. М., 1996; Савинков Б.В. Воспоминания террориста // Избранное. М., 1990.

176

Кузнецов В.И. Был ли Ленин немецким агентом? Документы. СПб., 1994; Бунич И. Золото партии. Историческая хроника. СПб., 1993; Арутюнов А.А. Феномен Владимира Ульянова (Ленина). М., 1992. С. 80–111; Николаевский Б.И. Тайные страницы истории. М., 1995. С. 233–411; Фельштинский Ю.Г. Как добывались деньги для революции // Вопросы истории. 1998. № 9; Соболев Г.Л. Немецкое золото большевиков. СПб., 2002.

177

Виноградов А.Е. Тайные битвы XX столетия. М., 1999. С. 142–158; Горький М. Красин и Савва Морозов // Леонид Борисович Красин («Никитич»). Годы подполья. Сборник воспоминаний, статей и документов. М.-Л., 1928; Назаров М.В. Тайна России. Историософия XX века. М., 1999. С. 50–63; Саттон Э. Уоллстрит и Большевистская революция. М., 1998; Стариков Н.В. Кто финансирует развал России? От декабристов до моджахедов. СПб., 2010.

178

Барсукова С.Ю. Участие бизнеса в политике: изменение правил (на примере финансирования избирательных кампаний и деятельности политических партий) // .

179

.

180

Барсукова С.Ю. Участие бизнеса в политике: изменение правил (на примере финансирования избирательных кампаний и деятельности политических партий) // .

181

Ленин В.И. Марксизм и восстание: Письмо Центральному Комитету РСДРП(б) // В.И. Ленин. ПСС. Т. 34; Ленин В.И. Об Октябре. М., 1977; Ленин и Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. Мат-лы Всесоюзной науч. сессии, сост. 13–16 нояб. 1962, М., 1964; Ерыкалов Е.Ф. Ленинский ЦК – штаб Великого Октября. Л., 1977.

182

Болтнева О.Ю. Викжель и формирование первой политической оппозиции советскому правительству, 1917 год: Дис… канд. ист. наук. М., 1996; Злоказов Г.И. Переговоры об «однородном социалистическом правительстве» после Октябрьской революции // Отечественная история. 1996. № 5.

183

Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту. (Заговоры перед ревцией 1917 г.), Париж, 1931; Мельгунов С.П. Мартовские дни 1917 года. Париж, 1961; Katkov G. Russia, 1917. The February Revolution. London, 1967.

184

Долгий В.Г. Книга о счастливом человеке: Повесть о Николае Баумане. М., 1970. (Пламенные революционеры); Мстиславский С.Д. Грач – птица весенняя: Повесть о Н.Э. Баумане. М., 1977.

185

Жухрай В. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы. М., 1991. С. 95–105; Лурье Ф.М. Гапон и Зубатов // Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы. Политический сыск в России. 1649–1917. СПб., 1992; Кавторин В.В. Гапониада // Кавторин В.В. Первый шаг к катастрофе. Свободное размышление строго по документам. СПб., 1992.

186

Познер С.М. Первая боевая организация большевиков 1905–1907 гг. Статьи, воспоминания и документы. М., 1934; Гейфман А. Революционный террор в России. 1894–1917. М., 1997.

187

Шпенглер О. Избранное. М., 2004. Т. 1. С. 245.

188

Семиотика – научная дисциплина, специализирующаяся на изучении систем знаков и символов.

189

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2007. С. 38.

190

Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы. М., 1974; Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992; Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 т. Таллинн, 1992–1993; Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1994; Ю.М. Лотман и Тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.

191

Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: Духовные движения XVII века. М., 1995.

192

Покровский М. Средневековые ереси и инквизиция, М., 1897. Вып. 2; Даркевич В.П. Народная культура Средневековья. М., 1988.

193

Естеферова Т. Учебники дореволюционной России по истории. М., 1993.

194

Gombrich E.H. The Use of Images: Studies in the Social Function of Art and Visual Communication. Phaidon Press, 1999. Р. 162–183.

195

Багдасарян В.Э. Жестикуляция в истории мировой культуры // Гуманитарный сервис. Кн. 1. История повседневности. М., 2003.

196

Лурье Ф.М. Нечаев: Созидатель разрушения. М., 2001.

197

Могильнер М. Мифология подпольной России. М., 1999.

198

Юнг К.Г. К вопросу о подсознании // Юнг К.Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж. Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы. М., 1997; Жане П. Психический автоматизм. М., 1913.

199

Житие Аввакума / Пустозерская проза. М., 1989. С. 71

200

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1994. Т. 2. Ч. 1. С. 51.

201

Пустозерская проза. М., 1989. С. 18–19, 104.

202

Аввакум. Из книги бесед / Пустозерская проза. М., 1989. С. 102, 105–106.

203

Пустозерская проза. М., 1989. С. 105.

204

Там же.

205

Материалы для истории раскола за первое время его существования. М., 1876. Т. 1. С. 343, 444, 449; Т. 2. С. 98, 100.

206

Там же. Т. 6. С. 284.

207

Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: духовное движение XYII века. М., 1995. С. 17–18.

208

Ленин В.И. Государство и революция: Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции // ПСС. 5-е изд. Т. 33. М., 1974.

209

Борисов В.А. Нагрудные знаки советских вооруженных сил. 1918–1991. СПб., 1994.

210

Истории США. В 4 т. Т. 2 (1877–1918). М., 1985.

211

Ленин В.И. Выступление на собрании актива Московской организации РКП(б) 6 декабря 1920 г. // Полное собрание сочинений, 5-е изд. С. 71.

212

Буховец О.Г. Ментальность и социальное поведение крестьян // Менталитет и аграрное развитие России. М., 1996. С. 185, 187, 190.

213

Булдаков В.П. Красная смута. М., 1997. С. 51.

214

Березовая Л.Г. Сатирическая галерея Первой русской революции // Революция 1905–1907 годов: взгляд через столетие. М., 2005. С. 126–139; Боцяновский В., Голлербах Э. Русская сатира первой 1905–1906 гг. революции. Л., 1925.

215

Поэзия в большевистских изданиях 1901–1917 / Вступ. статья, сост., подг. текса и примеч. И.С. Эвентова. Л., 1967; Вольная русская поэзия XVIII–XIX веков. Вступит. статья, сост., вступ. заметки, подг. текста и примеч. С. А. Рейсера. Л., 1988; Акимова Т. М., Архангельская В. К. Революционная песня в Саратовском Поволжье: Очерки исторического развития. Саратов, 1967. С. 117; Политические эпиграммы. Составитель, автор предисловия и примечаний С. Белов. М., 2001. С. 30, 118.

216

Березовая Л.Г. Сатирическая галерея Первой русской революции // Революция 1905–1907 годов: взгляд через столетие. М., 2005. С. 126–139; Политические эпиграммы. Составитель, автор предисловия и примечаний С. Белов. М., 2001. С. 31–38.

217

Славкин В.И. Памятник неизвестному стиляге: История поколения в анекдотах, легендах, байках, песнях. М., 1996; Литвинов Г. Стиляги. Как это было. Документальный роман. М., 2009; Лимонов Э. У нас была великая эпоха. СПб.: 2002; Васильев А. Русская мода. М., 2004.

218

Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР: Новейший период. Вильнюс. М., 1992; Безбородов А.Б., Мейер М.М., Пивовар Е.И. Материалы по истории диссидентского и правозащитного движения в СССР 50-х – 80-х годов. М., 1994; Поликовская Л.В. Мы предчувствие. предтеча: Площадь Маяковского, 19581965. М., 1997; Самиздат века. Минск; М., 1997; Королева Л.А. Исторический опыт советского диссидентства и современность. М., 2001; Кожевников А.Ю. Национально-патриотические течения в русской интеллигенции 1950-х – первой половины 80-х гг.: Автореф. дис. канд. ист. н. М., 2004; Антология Самиздата: Неподцензурная литература в СССР. 1950-1980-е: В 3 т. М., 2005; Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. 1953–1982 гг. М., 2005.

219

Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб., 1998

220

Багдасарян В.Э. Необходимость синергийного консерватизма // Русское время. Журнал консервативной мысли. 2009. № 1.

221

Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Новые технологии борьбы с российской государственностью. М., 2009.

222

Eisenstadt S.N. Modernization: Protest and Change. Englewood Cliffs, 1966; Black C.E. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. New York., 1966; Smith A.D. The Concept of Social Change. A Critique of the Functionalist Theory of Social Change. London and Boston, 1973; Осипова О.А. Американская социология о традициях в странах Востока. М., 1985; Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.

223

Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999.

224

Дугин А.Г. Консервативная Революция. М., 1994.

225

Кара-Мурза С.Г. Революция на экспорт. М., 2006. С. 370–371.

226

Обзор Ino Pressa; Крупнов Ю. Оранжево-березовые против Путина и России // ; Кара-Мурза С.Г. Революция на экспорт. М., 2006. С. 368–379.

227

Кара-Мурза С.Г. Революция на экспорт. М., 2006. С. 379.

228

; .

229

Данилин П., Крышталь Н., Поляков Д. Враги Путина. М., 2007.

230

13 .

14 .

15 .

16 .

17 .

18 ; .

19 .

20 .

21 …/03/04_kz_3333808.shtml>.

22 .

23 Там же.

24 Передачи>Особое мнение>659980-echo>.

25 .

26 .

27 История>FELSHTINSKY/naslednik.txt>; .

28 .

29 .

30 .

31 .

32 .

33 ; .

34 .

35 ; .

36 ; .

37 .

38 .

39 .

40 .

41 .

42 ; .

43 www.anticompromat.org/putin/citates.html.

44 .

231

Здесь и далее – данные опросов Фонда общественного мнения: .

232

Здесь и далее – данные опросов Фонда общественного мнения: .

233

Лимонов Э. Другая Россия. М., 2003.

234

Рейнгольд Г. Умная толпа: Новая социальная революция. М., 2006.

235

Альтернативная культура: Энциклопедия / Сост. Д. Десятерик. Екатеринбург, 2005. С. 207–209.

236

.

237

.

238

Лозунги взяты с сайта: .

239

Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. М., 1997; Буганов П.И. Петр Великий и его время. М., 1989; Мавродин В.В. Рождение новой России. Л., 1988; Павленко Н.И. Петр Великий. М., 1990; Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом // Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М., 1990.

240

Сочинения Екатерины II. М., 1990.

241

Брикнер А.Г. История Екатерины II. М., 1991; Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII века. М., 2000; Омельченко О.А. Законная монархия Екатерины II. М., 1993; Павленко Н.И. Екатерина Великая. М., 2003.

242

Познанский Ю. Конституция Царства Польского и ее судьба. М., 1906.

243

Ратч В.Ф. Сведения о графе А.А. Аракчееве. СПб., 1864.

244

Богданович М.И. История царствования императора Александра I и Россия в его время. СПб., 1869–1. Т. 1–; Шильдер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. СПб., 1904–905. Т. 1–; Шиман Т. Александр I. М., 1911; Пресняков А.Е.  Александр I. П., 1924; Кизеветтер А.А. Император Александр I и Аракчеев // Кизеветтер А.А . Исторические очерки. М., 1912; Федоров В.А. Александр I // Вопросы истории. 1990. № 1.

245

Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины II. СПб., 1999.

246

Нечкина М.В. Движение декабристов. М., 1955. Т. 1–; Зызыкин М.В. Тайны императора Александра. М., 1995; Семевский В.И. Декабристы-масоны // Минувшие годы. 1908. № 2. С. 48.

247

Татищев С.С. Император Александр II, его жизнь и царствование. СПб., 1911. Т. 1–2; Яковлев А.И. Александр II и его эпоха. М., 1992.

248

Сегал Д. «Сумерки свободы»: о некоторых темах русской ежедневной печати 1917–1918 гг. // Минувшее. Исторический альманах. М., 1991. № 3. С. 141.

249

Вьюгов В. Черносотенцы-большевики и большевики-черносотенцы // Воля народа. 1917. 3 дек.

250

Троцкий Л.Д. Литература и революция. М., 1991. С. 82.

251

Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. С. 257.

252

Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980; Дугин А.Г. Тамплиеры пролетариата национал-большевизм и инициация. М., 1997.

253

Чахотин С.В. Каноссу! // Русская идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. М., 1994. Т. 1. С. 74.

254

Васильева И.Г. Российское государство и религии (1917-1920-е годы). Уфа, 1998; Ватлин А.Ю. Коминтерн: первые десять лет. Исторические очерки. М., 1993; Волков Ю.М. Становление идеократии: Истоки, ментальность, аппарат (1917–1929 годы). Иваново, 1993; Карр Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина: 1917–1929. М., 1990; Кашеваров А.Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви, 1917–1945 гг. СПб., 1995; Красовицкая Т.Ю. Модернизация России: Национально-культурная политика 20-х гг. М., 1998; Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 1920-1930-е гг. / Под ред. Т. Вихавайнена. СПб., 2000.

255

Мясников А.Л. Хроника человечества. Россия. М., 2003. С. 509.

256

«Великий перелом»: трагедия и судьбы российского крестьянства. М., 1996; Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1994; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927–1939. документы и материалы. В 5 т. М., 1999–2000.

257

Мясников А.Л. Хроника человечества. Россия. М., 2003. С. 518.

258

Там же. С. 524.

259

Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. М., 1994. С. 428–30.

260

Владимир Путин. Рано подводить итоги / Под ред. Г.А. Бордюгова, А.Ч. Касаева. М., 2007. С. 220–221, 229, 286–287, 361, 371; Медведев Р. Владимир Путин – действующий президент. М., 2002.