Враг продолжал рваться к Москве. В один из дней в кабинет члена военного совета Московского округа К. Телегина позвонил явно взволнованный командующий ВВС округа полковник Н. Сбытов и доложил, что выполнявшие задание по разведке летчики видели двигавшуюся по дороге Спас-Деменск — Юхнов колонну танков, бронетранспортеров и автомашин противника.
— Не может быть! Я прошу вас, Николай Александрович, срочно перепроверить разведданные, послать два-три самолета и уточнить все, что вы мне доложили.
Можно понять состояние Константина Федоровича Телегина, знавшего общую обстановку на западном направлении, — после Юхнова войск не было, и двигавшаяся мехколонна гитлеровцев, имея танки и бронетранспортеры, могла беспрепятственно выйти к Серпухову, к Подольску, а оттуда — рукой подать до Москвы. Он подошел к висевшей на стене карте, измерил взглядом расстояние и ужаснулся…
Спустя час Сбытов вбежал в кабинет и с порога доложил:
— Летчики шли на бреющем! Длина колонны больше двадцати километров! Немцы обстреляли наших летчиков из зенитных пулеметов.
Телегин вопросительно посмотрел на Сбытова.
— Не ошиблись ли ваши летчики? Они могли принять колонну наших войск за гитлеровцев.
— Нет, товарищ член военного совета! — Сбытов хорошо знал своих летчиков и был уверен в каждом из них. — Летчики Серов и Дружков — опытные пилоты! Они отчетливо видели белые кресты на бортах танков! Я верю им!
— Вы представляете, Николай Александрович, всю меру ответственности перед высшим командованием за подобную информацию?
— Я верю в летчиков — они ошибиться не могли! Я только что говорил с ними по телефону. По их взволнованным голосам почувствовал сильное беспокойство, хотя они оба старались сдержать себя.
«Что делать? — мысленно спросил себя Телегин. — Командующий округом где-то под Тулой, и с ним нет связи. Кому доложить? Осталось одно — позвонить начальнику Генштаба маршалу Шапошникову».
Какое-то время Телегин думал о предстоящем разговоре с маршалом. На все ли вопросы есть ответы. Шапошников не из тех, кто верит на слово, ему нужны доказательства. Они есть — донесения летчиков.
Телегин доложил маршалу о выполнении приказа Генштаба по формированию частей. Спросил об обстановке на Западном фронте.
— Ничего тревожного пока нет, — ответил Шапошников и положил трубку.
«Неужели летчики все-таки ошиблись? — молча спросил себя Телегин, поглядывая на спокойно сидевшего командующего ВВС Сбытова. — Могли перепутать нашу колонну войск с немецкой? Но почему колонна движется на восток? Отступают наши войска? Вряд ли. Уж больно организованно, по рассказу Сбытова, двигалась колонна: впереди три танка, видимо, разведвзвод, далее — основные силы: танки, артиллерия, мотопехота, а в арьергарде — снова танки. Черт возьми разведку! Неужели никто, кроме летчиков-истребителей, не видел и не знает об этой колонне!.. Шапошников тоже не знал.
— И тем не менее, Николай Александрович, перепроверьте. Пошлите самых лучших летчиков.
— Время уходит, товарищ член военного совета! — Сбытое понимал, что промедление усугубит обстановку, — колонна окажется в предполье Москвы. Я даю команду на вылет.
Громче обычного хлопнула дверь за Сбытовым. Телегин придвинул расстеленную на столе карту, прошел взглядом от Юхнова по направлению к Москве, взглянул на часы. Неужели все-таки Резервный фронт маршала Буденного не устоял? Что скажет штаб?
— Проводная связь со штабом Резервного фронта не восстановлена. Не лучше положение со связью с Брянским фронтом, там, по не подтвержденным Генштабом данным, обстановка резко ухудшилась, — доложил оперативный дежурный штаба.
«Если фронт прорван, — размышлял Телегин, — то танковые или механизированные колонны немцев действительно могут идти на Москву без особого сопротивления. Колонна на Юхнов — Серпухов — Подольск, возможно, одна из них. Немцы часто используют подвижные ударные силы. Может, посоветоваться с начальником штаба Беловым?»
После короткого уточнения обстановки член военного совета и начальник штаба округа приняли решение поднять по тревоге имеющиеся на территории МВО силы, способные немедленно выйти из мест дислокации навстречу механизированной колонне врага. Это — подольские артиллерийское и пехотное училища, Военно-политическая академия, Военно-политическое училище, училище имени Верховного Совета РСФСР. Ближе всех к Юхнову — Подольский гарнизон. Телегин открыл рабочую тетрадь и сверил укомплектованность. Пехотное училище: четыре батальона общей численностью 2500 курсантов, винтовки, пулеметы, учебная батарея 45-мм пушек, 240 противотанковых гранат. Не густо. С винтовкой на танк… Пушки способны поджечь бронетранспортер, но против танков слабы… Чуть лучше с пушками в артиллерийском училище — там есть 76-мм орудия, но запас снарядов невелик…
Телегин позвонил в Подольск — там команды приняты, идет подготовка к выходу, но не хватает автомобилей… В Подольск срочно отбыл помощник командующего округом по военно-учебным заведениям комбриг Елисеев. Теперь пора распределить усилия с руководством ПВО — там артиллерия, боеприпасы, истребительная авиация. Все в случае непосредственной опасности будет брошено в бой… А что разведчики?
— Еще не вернулись, — сообщил полковник Сбытов.
Время, казалось, остановило свой бег, и комиссар Телегин то и дело бросал взгляд на часы. Где же летчики? Уж не сбиты ли? Телефоны молчали. Где-то под Тулой запропастился командующий, а он так нужен здесь, в Москве, чтобы оценить обстановку, принять решение и отдать распоряжение. Командующий — первое лицо. Он и знает больше, ему и руководить сподручнее, его распоряжения тут же приобретают силу приказа. В эти дни в Московский округ шли сотни распоряжений и указаний из ЦК, Ставки, Генштаба, наркомата, горкома партии, и надо было обладать огромной волей и выдержкой, чтобы устоять перед этой лавиной, выбрать главное, не остановиться перед возражением или несогласием.
Открылась дверь, и на пороге появился командующий ВВС полковник Сбытов.
— Докладываю. Экипажи вернулись. Все летчики подтвердили движение мехколонны с артиллерией и танками. Самолеты были снова обстреляны, один летчик ранен, имеются пробоины в фюзеляже и крыльях. Голова колонны на подходе к Юхнову. У меня, товарищ член военного совета, сомнений нет — это немцы!
Константин Федорович, выслушав доклад командующего ВВС, позвонил в Подольск. Там получен приказ на занятие обороны курсантами в районе Малоярославца с целью перекрытия Киевского шоссе. Навстречу колонне гитлеровцев для встречного боя выслан передовой отряд пехотного училища с артиллерийской батареей. «Значит, меры приняты, данные разведки уточнены, — думал Телегин. — Пора докладывать в Генштаб».
— Борис Михайлович, докладывает Телегин. Каково положение на западном направлении?
— Послушайте, Телегин, — раздраженно начал маршал Шапошников, — что означают ваши звонки? Что вам неясно? У нас нет никаких новых данных.
Недовольство начальника Генерального штаба вызвало, естественно, у Телегина волнение, и он, стараясь оставаться внешне спокойным, обстоятельно доложил маршалу все, что удалось узнать от вылетавших на разведку летчиков, и от начальника штаба Белова, и от комбрига Елисеева из Подольска, и о всех мерах, принятых, чтобы остановить рвущуюся к Москве колонну.
— То, что вы доложили, товарищ Телегин, для нас было неизвестно. Неужели колонна движется к Москве? Невероятно!
Положив трубку, Телегин вздохнул — он, как и положено, принял все меры и доложил наверх. Прикурив, сделал несколько затяжек, хотел было позвонить в Подольск, но зазвонил телефон «кремлевки».
— Будете говорить с товарищем Сталиным.
Телегин непроизвольно, словно кто-то приподнял его, встал со стула, вытянулся, напряг слух, придавив трубку к уху.
— Телегин?
— Так точно, товарищ Сталин.
Константин Федорович узнал чуть сипловатый, глухой голос Сталина, затаил дыхание.
— Здравствуйте. Вы только что докладывали Шапошникову о прорыве немцев под Юхновом?
— Я, товарищ Сталин.
— Откуда у вас такие сведения и можно ли им доверять?
— Разведданные сообщены летчиками, проверены дважды в повторных вылетах. Летчики очень опытные, им мы верим, товарищ Сталин.
— Связь с Резервным фронтом Буденного у вас есть?
— Связи с Резервным фронтом нет.
— Где командующий?
— Артемьев находится под Тулой — там обстановка резко усложнилась.
— Что вами предпринято?
Телегин обрел самообладание и подробно доложил Верховному о принятых мерах, выходе подольских курсантов навстречу механизированной колонне врага.
— Спасибо. Следите за продвижением колонны непрерывно! Докладывайте в Ставку. Разыщите командующего — пусть немедленно возвращается в Москву. Все, что есть для боя, — соберите в резерв. Действуйте решительно. Вам, командованию округа, поручаю задержать колонну на пять — семь дней на рубеже Можайской обороны. Под вашу ответственность! — голос Сталина стал тверже и чуть громче. — Мы будем искать резервы. Повторяю, товарищ Телегин, об изменении обстановки, ходе боя с противником своевременно докладывать мне через Шапошникова. До свидания.
Телегин положил трубку, едва унимая сбившееся дыхание, сел в кресло, достал вздрагивающими пальцами из пачки папиросу, вставил ее в мундштук и закурил. Разговор со Сталиным, с одной стороны, облегчил его положение — теперь о прорвавшей фронт механизированной колонне врага знал сам Сталин, а значит — будут приняты соответствующие меры по прикрытию Москвы с юго-запада, а с другой стороны, усложнил дело — «под вашу ответственность», предупредил Сталин. «Положение аховое, — подумал Телегин, — Немецкие танки могут ворваться в Москву, в Кремль».
Волнение усилилось, и Телегин, прикурив очередную папиросу, попросил чаю. Где же искать Артемьева? Куда выехал командующий из Тулы? Он долго не мог дозвониться до Тулы, на связь с Артемьевым так и не вышел, пришлось говорить с секретарем обкома Жаворонковым и просить его выполнить приказ Сталина о срочном возвращении Артемьева в Москву. За командующим выслали связной самолет У-2. Отдав остальные указания, Телегин решил позвонить в Подольск, комбригу Елисееву, но этому помешал очередной звонок «кремлевки». Голос еще одного члена военного совета округа — Берия — узнал сразу.
— Телегин, откуда получены сведения о движении танков с Юхнова? Кто вам их сообщил? — не поздоровавшись, строго спросил Берия.
— Докладываю, товарищ Генеральный комиссар госбезопасности… — и Телегин рассказал все, что узнал о неожиданном повороте событий в районе Юхнова, назвав фамилии летчиков, командующего ВВС Сбытова.
— Вы, — голос Берия стал резким, с оттенками визга, — принимаете на веру всякую чепуху! Паникеры и провокаторы донесли вам о несуществующей колонне немцев! По моим данным, в районе Юхнова и Малоярославца противника нет. Вы понимаете, с чем вы шутите? Паникеров в войну расстреливают! Почему вы вылезли с непроверенной информацией к товарищу Сталину? Вам это так не пройдет! Запомните это, Телегин! — пригрозил Берия. — Где командующий ВВС Сбытов?
— Был в штабе, — сухо ответил Телегин.
— Ну хорошо… — в трубке раздался щелчок.
Не знал член военного совета округа комиссар Константин Телегин, что Берия, воспользовавшись неповоротливостью военной разведки и ее боязнью постоянно докладывать об отходе наших войск, сумел убедить Сталина (и подтвердил это реальными фактами!) в том, что посты НКВД докладывают оперативнее и точнее, чем армейская разведка и фронтовое командование о быстроменяющейся, зачастую противоречивой обстановке. Берия был абсолютно уверен в том, что разведка НКВД действовала эффективнее армейской, и потому полагался только на нее, торопился упредить доклады Генштаба, чем не раз ставил в неудобное положение маршала Шапошникова. А тут вдруг на пути Берия встал малоизвестный политработник дивизионный комиссар Телегин, да еще с информацией, которая взволновала Сталина, вывела его из нормального состояния, заставила «налечь» на голос при разговоре с Генштабом. Простить этого Телегину Берия не мог…
Обстановка на фронте продолжала ухудшаться с каждым часом. Генштаб принимал все меры к тому, чтобы остановить врага, спешно формируя в Москве новые соединения и части, не имея достаточных сил в резерве. Опасаясь за направление Юхнов — Серпухов — Подольск, маршал Шапошников поручил заместителю начальника оперативного управления Генштаба генерал-лейтенанту Михаилу Шарохину оказать помощь округу, вести непрерывный контроль за продвижением колонны со стороны Юхнова, шире использовать разведданные Московского округа, ибо при катастрофически быстром отступлении и отсутствии постоянной и надежной связи с Западным и Резервным фронтами объективных данных об оперативной обстановке на западном направлении в полном объеме Генштаб не имел. Выручали тонкие ниточки телефонной связи МВО, тянувшиеся от подмосковных аэродромов, полков истребителей, Подольского гарнизона, комендантов участков. Шарохин почти беспрерывно звонил в штаб округа, запрашивая данные об обстановке, сообщая о подаче боеприпасов, горючего, о только что сформированных, но еще не обученных и не вооруженных батальонах резерва. Летчики-истребители по указанию Генштаба вылетали на разведку каждые час-полтора, и тут же их данные шли через командующего ВВС Сбытова, начальника штаба Белова или члена военного совета Телегина в Генштаб, а оттуда — в Ставку.
Телегин позвонил командиру авиакорпуса ПВО Ивану Климову и, рассказав об обстановке, попросил выделить несколько экипажей для ведения разведки. Климов не отказал, но сослался на приказ Сталина об использовании истребителей ПВО только по прямому назначению — перехват и уничтожение немецких бомбардировщиков, летящих к Москве.
Выручил Сбытов.
— Послал на разведку экипажи бомбардировщиков Пе-2. Они тоже без фотоаппаратов, но на борту кроме летчика — штурман и стрелок. Три пары глаз! Жду докладов.
— Спасибо, Николай Александрович. А я жду ваших сообщений.
Через четверть часа Сбытов доложил:
— Летчики по радио сообщили о том, что Юхнов забит гитлеровскими танками и бронетранспортерами. Часть войск противника движется по шоссе в сторону Вязьмы. Перед противником наших войск не обнаружено.
Поблагодарив Сбытова, Телегин доложил Шапошникову последние разведданные.
— Уточните, есть ли возможность бомбить колонну немцев? Если есть в ВВС бомбардировщики, то высылайте немедленно, — приказал маршал Шапошников.
Телегин позвонил Сбытову, но не получив ответа, приказал разыскать командующего ВВС. Поиски, однако, ни к чему не привели — Сбытова нигде не было, будто сквозь землю провалился. Дежурный по штабу видел Сбытова садящимся в машину. «Ответственный и дисциплинированный командир, — размышлял Телегин, — а поступает, как мальчишка, — уехал, никому не сказав ни слова».
К исходу дня из Подольска позвонил комбриг Елисеев и сообщил о внезапном прорыве танков противника через Малоярославец на Подольск. «Час от часу не легче, — подумал Телегин. — Неужели гитлеровцы движутся так быстро?»
— Откуда у вас такие данные? — спросил после небольшой, вызванной неожиданным сообщением паузы дивизионный комиссар Телегин, на которого за один только день обрушился поток информации, указаний, директив, приказов, угроз…
— Данные получены от коменданта военно-автомобильной дороги участка Малоярославец — Подольск.
Дело принимало драматический оборот — танки противника могут прорваться к Москве не позже следующего дня. Телегин сидел в кресле, согнувшись от всего услышанного, не поднимая головы, не зная, что предпринимать, кому докладывать первому, мучительно размышляя о последней информации комбрига Елисеева; он не мог помочь Елисееву, оказавшемуся на острие атаки танковой колонны, не имеющему достаточного количества противотанковых пушек, а главное — снарядов к ним. Не было их ни в резерве Московского военного округа, ни у Западного фронта, штаб которого затерялся где-то в подмосковном лесу, о чем свидетельствовали молчавшие телефоны с надписью: «Штаб Зап. фронта».
— Что делать, товарищ член военного совета? — повторно спросил Елисеев.
— Вы знаете обстановку — резерва нет, а потому вся надежда на подольские училища, на вас, товарищ Елисеев. Остановите немцев на марше! Любой ценой!
Сказав «любой ценой», подумал о курсантах училищ, вчерашних школьниках, ни разу не видавших ни танка, ни бронетранспортера немцев, не имеющих опыта борьбы с бронированными целями. Не имели опыта и их командиры…
Принесли ужин. Телегин отодвинул тарелки, взял стакан с чаем и, сделав несколько глотков, снял телефонную трубку, чтобы позвонить в Малоярославец, но связи с городом не было. Решил сообщить в Генштаб Шарохину; звонить Шапошникову не стал, опасался того, что маршал наверняка доложит Сталину.
Шарохин выслушал, как показалось Телегину, спокойно, вопросов не задал; на предупреждение Телегина о том, что до получения дополнительных данных наверх докладывать нецелесообразно, Шарохин ничего не сказал, но, как потом выяснилось, он немедля сообщил о его звонке Шапошникову. Телегин же позвонил в штаб ПВО и попросил генерала Громадина уточнить обстановку постами ПВО вдоль дороги Юхнов — Малоярославец — Подольск, уделив особое внимание данным о продвижении мехколонны немцев или появлению их десантных групп. Гитлеровское командование для расчистки движения основной колонны на Москву могло выбросить десантные группы, как это не раз бывало.
Какое-то время в кабинете стояла необычная тишина, и Телегин, взвешивая всю поступившую информацию, вырабатывал свои дальнейшие действия, отсекая все несущественное и отвлекающее его внимание. Звонок «кремлевки» заставил его вздрогнуть. Голос Сталина узнал сразу же.
— Телегин, вы сообщили Шапошникову о прорыве танков через Малоярославец?
— Я, товарищ Сталин.
— Откуда у вас такие сведения?
— Мне доложил из Подольска комбриг Елисеев со слов коменданта автодорожного участка. Я пытался соединиться с Малоярославцем, но связи с городом нет. Только что приказал послать на доразведку и перепроверку этих данных пару истребителей и У-2. Просил генерала Громадина через посты ПВО уточнить информацию о положении дел в районе Малоярославца.
По голосу Сталина Телегин угадал, что Верховный весьма раздражен и явно недоволен сообщением.
— Это провокация, товарищ Телегин. Прикажите немедленно разыскать этого коменданта и арестовать. А вам на этом ответственном посту надо быть более серьезным и не доверять всяким болтунам. Впредь, товарищ Телегин, такие сведения надо проверить, может, и перепроверить, а уж потом докладывать о них.
Телегин положил трубку и тут же почувствовал, как «онемели» ноги, похолодела спина, задрожали пальцы рук; какое-то время он не слышал ни шума улицы, ни голоса докладывающего о чем-то адъютанта, ни зуммера полевого телефона. Достав из пачки папиросу, долго не мог вставить ее в мундштук — пальцы не повиновались. «Черт меня дернул сообщить информацию Елисеева этому непорядочно поступившему Шарохину! Я же просил — не докладывайте наверх, пока эти данные не будут уточнены». Погоревав, Телегин записал в тетрадь информацию Елисеева и тут же позвонил Громадину. Посты ВНОС в районе Малоярославца наблюдали массовое движение беженцев и разрозненные группы отступающих красноармейцев.
Страх, вызванный упреками Сталина, не уменьшался, и, как ни старался Телегин избавиться от него, ничего не получалось. «Почему молчит штаб Западного фронта? Не дело округа собирать информацию с передовых позиций. Но, видно, штаб фронта или побаивается доложить правду и получить нагоняй, или не владеет обстановкой, не знает реально сложившихся событий».
Размышления прервал звонок дежурного по ВВС.
— Товарищ член военного совета! Получено указание о том, чтобы распоряжение военного совета округа и командующего ВВС о подъеме в воздух боевых самолетов не выполнять!
— Чье распоряжение? — спросил Телегин.
— Не знаю. Позвонили из Генштаба.
«Что за чертовщина! — не сдержался Телегин. — Кто же мог отдать такое распоряжение? Звонить в Генштаб? Кому? Шарохину? Шапошникову?»
Шарохин ответил, что он ничего об этом распоряжении не знает, что здесь кто-то напутал, надо уточнить в ВВС.
На вопрос Телегина комиссар ВВС В. Лякишев сказал, что к вылету готовится группа бомбардировщиков Пе-2 и СБ для нанесения ударов по мехколонне в районе Юхнов — Малоярославец, но поступила команда из Генштаба дежурному, а тот не удосужился спросить фамилию и должность отдавшего такое чудовищное распоряжение. Сбытов, уточнил Лякишев, не появлялся.
Телефоны почти не умолкали — звонивших, как правило, интересовала обстановка под Малоярославцем; Телегин, испытав горький урок, отвечал сдержанно, советовал уточнить в Генштабе или в штабе фронта.
Без стука вошел чем-то расстроенный полковник Сбытов и молча положил на стол исписанный лист бумаги.
Телегин прочитал: «Военному совету МВО. Прошу сегодня же освободить меня от должности командующего ВВС МВО и отправить на фронт рядовым летчиком. Командовать ВВС округа больше не могу. Полковник Н. Сбытов».
После разговора Берия с Телегиным командующего ВВС Сбытова вызвал к себе начальник особого отдела Красной Армии Абакумов — высокого роста, с длинными, почти до колен, руками — и в грубой форме потребовал объяснений по поводу сообщений о танковой колонне в районе Юхнова.
— Откуда вы взяли эти данные? Со слов паникеров и трусов?
Сбытов, не ожидавший подобной грубости, на мгновение растерялся, ответил не сразу.
— По данным авиационной разведки летчиками ВВС округа.
— А где фотоснимки этой выдуманной вами и вашими подчиненными танковой колонны? — насупив брови, «впиваясь» в лицо Сбытова, жестко спросил Абакумов.
— На истребителях нет фотоаппаратов, — поборов первое волнение, спокойно ответил Сбытов. — На двух самолетах есть пробоины — немцы обстреляли истребители из крупнокалиберных пулеметов. И еще. Летчики видели кресты на танках…
— Довольно, полковник, сочинять! Ваши летчики трусы и паникеры такие же, как и их командующий. Пишите объяснительную записку, что произошла ошибка, никаких танков в Юхнове нет, а летчики допустили преступную безответственность! И они будут наказаны.
— Никакой ошибки нет, — стоял на своем Сбытов. — За летчиков я ручаюсь, я им верю.
— Мы не верим! Вам понятно! — Абакумов почти кричал. — Вы, полковник, забыли, где находитесь! Мы с вами еще разберемся! Чем вы можете подтвердить эту вашу уверенность, какими документами, кто может свидетельствовать правдивость вашей информации? — Абакумов уже не кричал, видно, сдерживал себя, услышав в голосе Сбытова уверенность и твердость.
— Обстановку наверняка знает командир шестого авиакорпуса ПВО полковник Климов. Его летчики вылетали на перехват вражеских бомбардировщиков.
Сбытов говорил по телефону с Климовым полтора часа назад и был уверен, что командир корпуса подтвердит данные о танковой колонне.
Абакумов по телефону вызвал Климова, приказав Сбытову быть в приемной. Командующий ВВС сел на стул, положил руки на колени, закрыл глаза. «Черт возьми, — ругал себя Сбытов, — надо же было попасться в эту западню! Теперь они не отстанут. “Заметут” мигом. За распространение панических слухов, например, в военное время расстрел… Может, все обойдется. Климов наверняка поддержит».
Вошел Климов и, кивнув, исчез в двери кабинета Абакумова.
— И вы, Сбытов, заходите! — крикнул Абакумов и, обращаясь к Климову, спросил: — Можете ли подтвердить наличие немецких танков в Юхнове?
— Летали летчики ВВС округа, и я не могу подтвердить данные их разведки, — не глядя на Сбытова, ответил Климов.
— Вы, Климов, свободны. Что теперь скажете? — приблизившись к Сбытову, не мигая, сипло спросил Абакумов.
— Климов мог не знать — контроль взаимодействия ПВО с ВВС вел начальник штаба корпуса полковник Комаров в журнале боевых действий.
— Хорошо, — согласился Абакумов. — Я вызову начальника штаба корпуса ПВО.
Комаров прибыл через четверть часа. На вопрос Абакумова он ответил, что в журнале боевых действий корпуса ПВО работа летчиков ВВС не учитывается.
— Вы, полковник Комаров, свободны.
Абакумов прикрыл дверь, подошел к Сбытову, с негодованием уставился в его лицо.
— Ну, что теперь, Сбытов, скажете? Кого еще по милости вашей вызвать? Как говорят попы: Бог свидетель. Мы можем и Бога с небес на грешную землю доставить. Мы все можем, Сбытов! Зарубите себе на носу! Доложите военному совету округа, что вы своим поступком заслужили освобождение от должности командующего ВВС, а по законам военного времени вас надо судить! Это мнение особого отдела наркомата обороны. Так и доложите. А мы посмотрим на вашу дальнейшую работу. Идите!
— Вот так все это было, Константин Федорович, — Сбытов тяжело вздохнул и, спросив разрешения, закурил. Лицо его приобрело пергаментный оттенок, глаза запали, взгляд отрешенный, руки дрожат. «Что сделали с человеком? — молча возмущался Телегин. — Молодой крепыш-полковник, сильный летчик сломлен, взвинчен. Ему, его летчикам в ноги надо поклониться за разведданные, а тут настоящее издевательство. Что же делать? Как спасти Сбытова от особистов? Теперь любое его решение, любая маленькая ошибка будут возводиться в степень кратности». Какое-то время Телегин, посматривая на «кремлевку», не раз спросил себя: кому звонить? А если секретарю ЦК, члену военного совета округа Щербакову? Решено.
Щербаков выслушал подробный рассказ Телегина, спросил о последних данных по танковой колонне и мерах, предпринятых округом по ее уничтожению.
— С утра готовятся бомбардировщики Пе-2 и СБ нанести удар по колонне. Сбытов должен руководить боевыми действиями ВВС. Полагаю, Александр Сергеевич, Сбытову оставаться на своем месте и исполнять обязанности командующего ВВС.
— Согласен, Константин Федорович. Ваше решение поддерживаю. Скажите Сбытову, чтобы он всеми имеющимися силами наносил чувствительные удары по врагу. А с Абакумовым я переговорю…
— Вот так, Николай Александрович, — облегченно вздохнул Телегин, положив трубку телефона. — Работайте на своем месте. Примите все меры, чтобы разгромить колонну и нанести врагу, как сказал секретарь ЦК, чувствительные удары.
— Спасибо, Константин Федорович, если бы не вы… — Сбытов взял со стола рапорт, разорвал его и сунул в карман. Он не знал, не находил слов… Не защити член военного совета, не позвони секретарю ЦК, то неизвестно, чем бы все это кончилось. Кончилось ли? Сколько людей, искренне преданных народу, исчезло в подвалах Лубянки! На глазах исчезали те, кто еще вчера был прославлен, обласкан, награжден…
— Что касается ударов по колонне, то завтра с утра, если будет погода, две эскадрильи вылетят на бомбежку дороги Юхнов — Малоярославец, моста через Угру. По готовности полка Ил-2 штурмовики тоже «отработают», — доложил Сбытов свое решение.
— И главное, Николай Александрович, разведка! — уточнил Телегин. — Посылайте У-2, СБ, Пе-2! После посадки — звонок в штаб и мне. Условились?
— Понял, Константин Федорович, все будет исполнено. — Сбытов подошел к Телегину и крепко пожал ему руку. — Еще раз вам спасибо…
— Успокойтесь, Николай Александрович. Все позади, никаких обид. Нам с вами Москву защищать надо — это основное. Курсанты подольских училищ вот-вот вступят в бой. Им надо помочь, они же вчерашние мальчишки, школьники. Желаю успехов и побольше, Николай Александрович, бодрости!
После ухода командующего ВВС Телегин обзвонил штабы и политуправления Западного и Резервного фронтов и ни с кем не мог связаться. Молчал и Подольск. Где-то там в темноте после марша курсанты отрывают окопы, готовятся вступить в бой с танками. Показали ли им, как бросать гранаты под танки? Знают ли, как зажечь бутылку с бензином, прежде чем бросить под гусеницы бронетранспортера?..
Около полуночи стало окончательно известно, что часть танков из Юхнова повернула на Вязьму, в тыл Западного фронта, чтобы затруднить отход наших войск и окружить Вяземскую группировку. Всю ночь штаб округа, член военного совета Телегин, политуправление обзванивали академии, училища, дивизии НКВД, вместе с Генштабом готовили резервы, комплектовали части и соединения резерва. Поднятые по тревоге училище имени Верховного Совета РСФСР, Военно-политическое училище, академия имени В. И. Ленина переформировывались в батальоны и выводились на линию обороны Можайского укрепрайона. Непосредственная защита окраины столицы в условиях чрезвычайных обстоятельств возлагалась на дивизии НКВД. Из ПВО изымались полки зенитной артиллерии, им ставилась задача вести огонь на уничтожение наземных целей.
8 октября ночью, к неописуемой радости Телегина, вернулся командующий округом генерал Павел Артемьевич Артемьев, которому Константин Федорович передал всю информацию и руководство имеющимися силами, рассказал о разговоре со Сталиным и Берия и всем том, что произошло с командующим ВВС полковником Сбытовым.
Все последующие дни курсанты подольских училищ во взаимодействии с другими частями вели тяжелые бои с механизированной колонной врага на реке Угра, неся большие потери, не допуская танки и бронетранспортеры на восточный берег реки. Многие из них навсегда остались там, загородив собою Москву…
Телегин узнал, что четыре наши армии Западного и Резервного фронтов оказались в окружении… Вся надежда возлагалась на Можайский укрепленный район и подходящие из резерва дивизии из Сибири и Дальнего Востока. (После настойчивой информации Зорге из Токио о том, что Япония не готовится вступить в войну, Сталин снял часть дивизий из Дальневосточного округа и укрепил ими поредевший Западный фронт.) Жестокие сражения шли на Можайском и Волоколамском направлениях. Принятыми только что назначенным командующим Западным фронтом генералом армии Жуковым крутыми, жесткими мерами удавалось сдерживать наступающего врага, но тем не менее наши части и соединения пятились к Москве.