О готовящихся крупных учениях войск МВД Хрущев узнал случайно; позвонили первый секретарь Львовского обкома партии З. Т. Сердюк, один из тех, кому Никита Сергеевич доверял, и прибывший в Москву на совещание начальник УВД области на Украине Строкач и попросили о встрече. То ли система контроля не сработала, то ли Берия в спешке просмотрел тексты прослушиваемых телефонных разговоров, но встреча состоялась. Из уст работника внутренних дел Никита Сергеевич узнал о непрерывных шифровках с требованиями усиления бдительности и готовности, о готовящихся учениях войск МВД, об угрозе Берия рассказчику, когда тот попытался защитить секретаря обкома партии.

— Дела, Никита Сергеевич, плохи. Вам в Москве многого и не видно, а нам в глубинке все видать, — вздохнул областной начальник УВД. — Все идет к тому, что Берия скоро власть будет брать. Ждать больше нельзя.

Хрущев слушал и в знак согласия кивал большой лысой головой. Время не ждет, это точно. С чего начать? Кого взять в союзники? То, что Берия, захватив власть, уничтожит весь Президиум ЦК, сомнения не было. Сталин не побоялся уничтожить 70 процентов делегатов XVII съезда партии. Прольется кровушка людская, полетят головы сотен тысяч людей, побредут за колючую проволоку миллионы граждан.

И Хрущев, надо отдать должное его личному мужеству, решил действовать. Один в поле не воин, нужна группа единомышленников, и в первую очередь те, кто имеет власть и силу. Надо начать с Булганина. Вместе работали в Москве, сначала Николай Александрович трудился директором электролампового завода, потом, в то страшное время массовых арестов, — председателем Моссовета, в войну — членом военного совета фронтов.

Долго не могли найти подходящее место встречи; ищейки Берия неотступно следовали за каждым членом Президиума, подслушивали разговоры, следили за теми, кто виделся с секретарем ЦК. Решили «случайно» уединиться на даче, оставив автомобили у ворот, можно, в конце концов, прогуляться после восемнадцатичасового рабочего дня.

— Я, Николай Александрович, к тебе первому обращаюсь. Речь идет о прохвосте Берия. Он уже войска стягивает. Время торопит. Надо что-то делать! Он же может захватить всех нас поодиночке и, не задумываясь, расстреляет в ту же минуту. Согласен?

— Конечно, Никита Сергеевич. Я — с тобой. Можешь положиться на меня. Московский округ надежен, в Москве две дивизии: Кантемировская и Таманская, в Кубинке — авиационная дивизия.

— Постой, постой, Николай Александрович. Ты, разумеется, знаешь командующего Московским военным округом Артемьева, но знаешь ли ты, что он — воспитанник МВД, командовал дивизией внутренних войск, работал в наркомате внутренних дел начальником управления.

— Не подумал, Никита Сергеевич. Надо что-то предпринять с Артемьевым. Хороший он командующий, исполнительный, решительный, честный.

— Я не хочу чернить человека: я плохо знаю генерал-полковника Артемьева. Да, честный. Да, решительный. Но в особой обстановке, когда заговорят пушки Берия, неизвестно, как себя поведет. А если он повернет не в нашу сторону?

— Будем думать…

На этом и порешили.

Хрущев через несколько дней увлек на прогулку Маленкова. Долго ходили по тропинке, пока «наблюдатели» из охраны не скрылись в машинах. Как-то поведет себя Маленков — друг Берия?..

— Георгий, я к тебе с неожиданным предложением, — осторожно начал Хрущев с присущей ему откровенностью. — Шел и думал, а вдруг не примешь моей пропозиции, тогда — секир башка! Мне стало известно, что твой дружок Берия готовит большие маневры в центре страны, войска свои стягивает. Не к добру все это. Генерала Сладкевича срочно отозвал из Германии в Москву и назначил начальником штаба Управления внутренних войск МВД. И не только его одного. Своих людей собирает.

— Неужели? — искренне удивился Маленков. — Не знал. А с какой целью?

— Подумай хорошенько. Разве ты не видишь, как он себя ведет на Президиуме? Хозяин-барин! И неспроста. А станет им — нам всем головы поотрывает. И не только нам, много крови прольется в варфоломеевскую ночь.

Никита Сергеевич заметил, как заколебался Маленков; Георгий Максимилианович то засовывал руки в карманы широких брюк, то вынимал их, потирая ими, то разглаживал массивный подбородок, не поднимая головы, глядя себе под ноги.

— Он — твой друг, — продолжал Хрущев. — Но ты, конечно, не забыл, как он бросил тебя на съедение Сталину в 1946 году, когда тот решил убрать тебя из Москвы в Среднюю Азию. Мог же он тебя защитить? Мог. Но не сделал этого. Я не хочу много говорить, да и не знаю многого в ваших отношениях, но он заметно тянется к тебе. Мне думается, все это до поры до времени. Вспомни историю. После смерти Ленина партией и страной руководила «тройка»: Сталин, Зиновьев и Каменев. Больше того, Зиновьев и Каменев громили сторонников Троцкого, а его самого, по их предложению, вывели из Политбюро. На Пленуме ЦК в январе 1925 года с требованием исключить Троцкого из партии выступили опять Зиновьев и Каменев. Они «защищали» Сталина от Троцкого, поддерживали генсека везде и всюду. А что сделал Сталин, став диктатором? Он убрал с политической арены сначала Каменева, потом Зиновьева, а позже — расстрелял их обоих. Они слишком много знали о диктаторе, и они стали лишними и ненужными генсеку. Помни это, Георгий.

Маленков долго молчал, принимая решение, ходил, насупив взгляд.

— Я это понимаю, Никита Сергеевич. Надо все тщательно продумать, до мелочей. Ты говоришь, он готовит учения и стягивает к центру свои войска, а это проверено?

— Все источники подтверждают.

— Ты говорил с Булганиным? Чем он располагает?

Хрущев рассказал о беседе с маршалом.

— Тебе, Георгий, надо для отвода глаз залечь на недельку в кремлевскую больницу и там, в Барвихе, подготовить доклад на Президиум о преступлениях Берия.

— Лаврентий — хитрый лис! Будет навещать, присматриваться, вынюхивать.

— А мы вот что сделаем… — Хрущев нагнулся, подобрал с земли прутик и принялся постукивать им по широкой штанине. — В ГДР дела обострились. Ты, конечно, читал о готовящемся в республике «Дне икс». Давай-ка, а тебе, предсовмина, Богом положено распоряжаться министрами, отправим Берия в Берлин для оказания помощи и принятия решения на месте. Он — заместитель председателя Совета Министров, — и пусть командует.

— Он может послать кого-то из своих замов. Ты же знаешь, он не любит подчиняться. Только Сталина боялся, — уточнил Маленков.

— Ты — предсовмина! Заставь! Подготовь проект решения и — на Президиум!

— Ты, Никита Сергеевич, все уже продумал?

— Какое там все! — удивился Хрущев. — Голова пухнет от сомнений, страха и размышлений.

— Я вчера получил приглашение на оперу «Декабристы» в Большой театр. Но заметил, что развозил их один из секретариата Лаврентия. Вечером позвонил Берия и настойчиво предлагал пойти в театр.

— Я тоже получил приглашение на 27 июня. Кстати, начало учения войск МВД тоже назначено на 27 июня. Что это? Простое совпадение? Думаю, что нет! Этот день спланирован для больших дел! Вот и все, что я, Георгий, хотел сказать тебе. Теперь наша судьба повязана. Выйдет промашка — всех к стенке поставят Берия и его подручные.

— Ты, Никита Сергеевич, прав!

Они еще долго ходили по освещенной аллее, часто посматривая по сторонам, оглядывались, — не идет ли кто сзади…

Возникает вопрос: почему Маленков, долгие годы друживший с Берия, сравнительно быстро согласился на его арест? Похоже, дружба эта была основана скорее на страхе и совместном приспособленчестве к Сталину. Вернувшись на пост руководителя всемогущего ведомства, Берия спешно принял множество решений без согласования с председателем Совмина Маленковым, назначая на ключевые посты своих ставленников в обход и правительства, и Президиума ЦК, заседания которого по ленинской традиции вел предсовмина Маленков…

Хрущев не был еще до конца уверен в Маленкове и потому источники информации не назвал — мало ли что может случиться. Разговором с начальником УВД области Никита Сергеевич не ограничился и вышел на генерала Ивана Серова — заместителя Берия. С Серовым они впервые встретились на Украине, сблизились, доверяли друг другу, хотя в друзьях и не числились. На вопрос Хрущева об учениях Серов ответил все, как было, без утайки, назвав ориентировочно дату начала учений 27 июня. Разговор шел только о положении дел в МВД, о подготовке учений, о резком росте преступности, вызванном, как им обоим представлялось, ничем не оправданной амнистией.

Оба они рисковали, но Хрущев, нацеленный на решение задуманного, не видел другого пути получения информации, верил в то, что Серов никому и ничего не скажет.

Другим, кто помог Хрущеву в сборе информации, был генерал С. Круглов, министр внутренних дел с 1945 года и до смерти Сталина, а теперь — заместитель Берия. С Кругловым Никита Сергеевич встречался много раз на Украине, куда министр приезжал в послевоенные годы по своим вопросам. Сергей Никифорович Круглов тоже тянулся к Хрущеву… Разумеется, а это отчетливо понимал Хрущев, Круглов — не без «оспин», и его вина в том, что делалось и делается в этом, тщательно опекаемом Берия ведомстве, есть, но в те дни главным для Никиты Сергеевича было не прошлое, а настоящее и будущее: уберечь страну, людей от моря крови. Их встречи были короткими, но насыщенными информацией. Ни Серов, ни тем более Круглов не были приближенными к Берия, они исполняли его волю, но отстояли от него довольно далеко. Близкими были другие: Абакумов (сейчас находящийся в Лефортовской тюрьме), Деканозов, Мешик, Кобулов…

Хрущев мысленно прикидывал возможные варианты предполагаемой операции и каждый раз отметал самый простой — арестовать Берия на даче, в кабинете, а уж потом, как говорится, задним числом оформить вывод Берия из Президиума ЦК КПСС, из Президиума Верховного Совета СССР. Но так беззаконно делал Сталин! Продолжать его линию? Оперировать его методами? Как ни крути — вывод из Президиума ЦК партии должен проходить на заседании Президиума. Значит, надо идти к членам Президиума. Отступать от нравственных и партийных принципов нельзя!

Хрущев не случайно проявлял особую осторожность с Молотовым. Вячеслав Михайлович работал с Лениным, давно знал Сталина, ставил подписи на представленные НКВД списки жертв. Пойдет ли он на крайние меры: арест и суд над Берия? С другой стороны, Сталин и Берия нанесли по Молотову совсем недавно жестокий удар: арестовав жену Молотова П. Жемчужину, фактически устранили его от больших дел. Надо все взвесить, все разложить по полочкам…

К удивлению Никиты Сергеевича, бывший председатель Совнаркома СССР, выслушав доводы и утверждения секретаря ЦК, согласился всячески поддержать его на заседании Президиума ЦК партии. В детали предыдущих и последующих мер Хрущев Молотова не посвящал, посчитав все то, что было сказано, более чем достаточным. Вячеслав Михайлович, как показалось Хрущеву, проявил выдержку и без колебаний встал на его сторону. Авторитет Молотова в стране и партии достаточно велик, и, заручившись поддержкой Молотова, Хрущев почувствовал себя увереннее и надежнее.

На очереди — председатель Президиума Верховного Совета СССР, Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов — давний близкий к Сталину, подписывавший проскрипционные списки Ежова и Берия, герой Гражданской войны, военачальник, фактически давно устраненный Сталиным от дел. Хрущев хорошо знал Ворошилова, они были на «ты», но не раз убеждался в том, что маршал опасался даже «писка синичьего» и мнения своего давно уже не высказывал.

К маршалу поехали вдвоем с Маленковым сразу, как только Берия после долгих препирательств выехал в ГДР. Разговор начался с воспоминаний, и Хрущеву стоило немалого труда, чтобы прервать их и перейти к делу, а когда Никита Сергеевич подошел к главной цели разговора, первый маршал испуганно замахал руками:

— Лаврентий Павлович — замечательный человек, настоящий ленинец! Я всегда уважал Лаврентия Павловича. И никто меня не переубедит!

В разговоре Ворошилов не раз оборачивался на дверь, словно опасаясь кого-то, просил говорить тише, больше обычного размахивал руками.

— Клим, ты многого не знаешь! — заметил Хрущев. — Обстановка усложнилась, и, если Берия придет к власти, он всех нас передушит как цыплят! Тебе нечего бояться — все члены Президиума согласны. Время не терпит.

— А Булганин? — спросил Ворошилов, зная, что за министром обороны стоит вся армия, что только он представляет реальную силу противодействия дивизиям Берия.

— Булганин первым согласился, — уточнил Хрущев.

— А может, это дело отложить на осень? — неожиданно спросил Ворошилов, поворачиваясь к Маленкову. — Там виднее будет. Сейчас-то Лаврентий Павлович ведет себя смирно, тихо, — продолжал Ворошилов, проявляя полное незнание сложившейся обстановки. Он поднялся с кресла, подошел к двери, прислушался, вернулся к столу, нервно озираясь по сторонам.

— Какая осень, Клим? — взмолился возбужденный Хрущев. — Нельзя откладывать ни на один день!

— Ну ладно. Согласен. Я — с вами. Что от меня надо? — поторопился спросить Ворошилов.

— Ты как председатель Президиума Верховного Совета СССР вручишь грамоту Верховного Совета о лишении Берия воинского звания Маршала Советского Союза и постановление о лишении его депутатской неприкосновенности.

— Кому все это вручить? — спросил Ворошилов.

— Там будет видно.

Хрущев решил в интересах безопасности не раскрывать карты раньше времени.

— Господи, только бы не сорвалось! — промолвил при расставании Ворошилов, беспокойно озираясь по сторонам, все еще не осознавая всего того, что предстояло пережить. Напуганный подозрениями Сталина («У тебя, Клим, глаза бегают. Ты не английский шпион?»), Ворошилов вплоть до смерти генералиссимуса ждал ареста. Тогда, в тридцать седьмом, Сталин требовал суровой кары всем участникам «военного заговора», в пятьдесят первом вспомнит да и поволочет к палачу: «Отвечай за маршала Тухачевского, за маршала Блюхера, за маршала Егорова!» Так и жил…

Проводив Маленкова и Хрущева, Ворошилов долго стоял у двери московской квартиры, словно в нее вот-вот войдут подручные Берия; он закрыл глаза и представил себе все, что может произойти, если Берия узнает об этом разговоре… Хрущев прав: передушит как цыплят, всех до единого…

Не сразу согласился с предложением Хрущева об аресте Берия Анастас Иванович Микоян. Выслушав Хрущева, Микоян сказал:

— Ну зачем арестовывать? Лаврентий Павлович не безнадежен, как Ягода. С ним еще можно поработать, убедить его в необходимости соблюдать законность и порядок.

— Ты, Анастас, предлагаешь взять этого подлеца на перевоспитание? Ты посмотри, сколько миллионов людей в тюрьмах да в лагерях? Чья это работа?

— Не один же он в этом виноват! Многие посажены при Ягоде и Ежове.

— А «ленинградское дело»? Сколько людей расстреляно. Ты же работал с Вознесенским всю войну. Разве он враг?

— Нет! Это был хороший человек. Экономику знал крепко, лучше других.

— Ну вот! А его Берия расстрелял! А сколько маршалов, генералов уничтожено после войны! Люди воевали, руководили фронтами, армиями, а их — на распыл! Недавно узнал, что расстреляны бывший Маршал Советского Союза Кулик и генерал-полковник Гордов — в свое время он командовал Сталинградским фронтом. За что? Уверяю тебя, не дай бог, придется вспомнить мои слова: придет Берия к власти — нас с тобой первых к стенке поставит.

— За что?

— Ты и я слишком много знаем!

Долго упорствовал Микоян, беседа затянулась допоздна. Только к полуночи Микоян согласился с предложением Хрущева…

Маленков, прихватив дела, направился в Барвиху, откуда для отвода глаз нет-нет да и вызовет то министров для доклада, то председателя Госплана, — он усиленно имитировал свою предсовминовскую деятельность, активно руководил хозяйством такой огромной, раскинувшейся на тысячи километров страны, уводя на ложный след ищеек Берия.

Оставался Лазарь Каганович. К нему поехал Хрущев.

Каганович выслушал и тут же принялся уточнять:

— А на чьей стороне большинство? Кто может стать на сторону Берия? Уверен ли ты, Никита, в армии?

Хрущев отвечал спокойно, взвешивая каждое слово, убеждая возбужденного Лазаря Моисеевича. Его можно понять, сколько лет Сталин держал Кагановича в стороне от главных дел. Активность Кагановича в предвоенные годы по руководству железнодорожным транспортом, строительству Московского метрополитена имени Кагановича, названного в его честь, не раз поощрялась Сталиным. Но Каганович повинен в многочисленных жертвах во времена Ежова — Берия: все начальники железных дорог были расстреляны, да и не только они — треть наркомата путей сообщений выбита. За «саботаж на транспорте» (не хватало вагонов, паровозов, подготовленных бригад, аварийность) были репрессированы десятки тысяч железнодорожников — от стрелочника и машиниста до диспетчера и начальника дороги. Как Кагановичу пойти против Берия? Но в то же время Каганович не мог не знать того, что если Берия захватит власть, то одним из первых он уберет Кагановича: тот знал больше других о делах руководителя МВД. На это-то и надеялся Никита Сергеевич, направляясь к Кагановичу.

И теперь, ответив на все его вопросы, объяснив расстановку сил, Хрущев полюбопытствовал:

— Скажи, Лазарь, ты получил приглашение в Большой театр на оперу «Декабристы»?

— Получил. Вот оно, — Каганович взял со стола большой красочный конверт из мелованной бумаги и протянул его Хрущеву. Тот вынул пригласительный билет, повертел в руке, хотел было сказать о грозящей опасности, но делать этого не стал…

Только вчера Хрущев узнал о том, что замышлял Берия, и сразу поехал к Булганину.

— После окончания оперы, — делился накануне Хрущев с Булганиным, — члены Президиума ЦК из гостевой комнаты, как ты знаешь, идут к автомобилям через служебный выход — узкий, слабо освещенный длинный коридор, имеющий с боков небольшие двери. Автоматчики без особого труда расправляются со всеми нами, открыв огонь с обеих сторон, с боков. Деваться некуда: не убежишь, не спрячешься. Уничтожив Президиум ЦК, вторая группа расправляется с автоматчиками, пристреливая их на месте.

— Это же при убийстве Кирова так было! — подтвердил Булганин. — Молотов и Ворошилов тогда выезжали в Ленинград для расследования. Они все это хорошо помнят.

— Но вряд ли есть необходимость с ними говорить на эту тему, они вряд ли скажут.

Потом Хрущев рассказал:

— Как только был убит Киров, то вскоре был уничтожен и его убийца Николаев. А ведь до этого Николаева с оружием дважды задерживали возле Смольного, где работал Сергей Миронович, но сотрудники НКВД отпускали его. Николаев убил Кирова в коридоре Смольного (я был в те дни в составе делегации Москвы). Убил выстрелами из нагана, когда Киров вышел из зала заседаний бюро обкома в коридор, — его якобы вызвали к телефону, звонили из Москвы. Кто пустил Николаева в Смольный? Те, кто хотел, чтобы именно он убил Кирова. Кто выпускал Николаева после первых задержаний? Рядовые работники ОГПУ задерживали Николаева, а кто-то из руководителей ОГПУ освобождает его. Парадокс!

Комиссар ГПУ, охранявший Кирова, куда-то исчез. Его арестовали позже, но когда везли на допрос, грузовая машина якобы врезалась в угол здания, и он погиб. Стали искать тех, кто вез комиссара на допрос. Оказалось, что все уже были расстреляны. Потом случайно узнали, что остался в живых шофер грузовой автомашины. Он-то и рассказал, что сидевший рядом с ним охранник неожиданно выхватил руль и направил грузовик прямо в угол дома, но я успел вырвать руль. Удар о дом был слабым: крыло помяли. Во время удара машины в угол здания в кузове раздался какой-то непонятный стук…

Так был убит, — продолжал Хрущев, — еще один свидетель. Стали искать Медведя — начальника областного ГПУ, дружившего с Кировым, на охоту и на рыбалку вместе ездили. Медведь оказался в Сибири, но вскоре и его расстреляли. Таким образом, все следы злодейского убийства были заметены, люди, хоть чуть-чуть причастные к нему, уничтожены. Кирова принесли в жертву, чтобы воспользоваться его смертью и расправиться с людьми, неугодными Сталину. На XVII съезде 260 делегатов проголосовали против Сталина. Кто это? Это настоящие ленинцы, воспитанные в духе высоких и принципиальных требований к партийному ядру. Все они потом были уничтожены, разгромлена вся ленинская гвардия. А только она одна могла противостоять вероломству Сталина.

Булганин долго молчал, потрясенный услышанным; он стоял возле окна, выходящего во двор военного министерства.

— Действительно, удобное место для убийц, — согласился маршал. — Можно и свет на это время выключить. Там же потом добить автоматчиков. Утром обратиться к народу, что-де наемные убийцы и так далее… Вот она, реальная власть, и расправляется с кем хочешь… И полилась бы кровь рекой… Так что, Никита Сергеевич, делать будем? — спросил Булганин.

— Надо Берия по возвращении из ГДР сразу арестовать! — тут же ответил Хрущев.

— Не так все просто! Парадокс! Мы не знаем, что делают люди Берия, но они о нас знают все! Они, может быть, ждут прилета своего министра, чтобы тут же начать путч. Арестовывать на аэродроме нельзя!

— Я и не говорю, что это надо сделать на аэродроме. Арестовать его надо на заседании Президиума ЦК, чтобы он не смог подать сигнал своим людям.

— Вот это другое дело! — обрадовался Булганин. — Все идет по плану: заседание с плановой повесткой дня, а потом — в ходе работы — сама акция.

— Согласен, Николай Александрович. Так и порешим. Арестовать в Кремле! Для Берия это будет полной неожиданностью!

Зазвонил телефон «кремлевки». Булганин снял трубку и, услыхав знакомый голос, кивнул головой.

— Едем, Георгий Максимилианович. Хорошо.

Положив трубку, Булганин сказал:

— Маленков. Ему только что из Берлина звонил Берия. Приглашает для беседы. Есть повод навестить «больного».

Маленков встретил их в большом, уставленном цветами холле, усадил в плетеные кресла. Кивнул на телефон.

— Лаврентий узнал, что я в больнице, и позвонил, а заодно сообщил о положении в ГДР, — едва слышно начал Маленков, посматривая на дверь. — Народ вышел на улицы. Обстановка выходит из-под контроля. Он решил применить наши войска. Ему там виднее, он в постоянном контакте с руководством ГДР. Что нового у вас?

Хрущев и Булганин рассказали о ставшем им известном варианте уничтожения Президиума при выходе из Большого театра, поделились своими предложениями. Дослушав их, Маленков побледнел, поочередно взглянул на пришедших.

— Неужели все это так? При выходе из Большого театра? Откуда вам известно?

— Это один из вариантов, Георгий, — Хрущев не стал называть источники информации, убедив Маленкова в их достоверности. — Мы предлагаем следующее… — И он рассказал о плане срыва возможных акций Берия. — Главное, изолировать его от войск МВД при возвращении из ГДР, не дать ему выдать сигнал «тревога» для ввода в Москву дивизий МВД.

— Кто будет арестовывать Берия и охранять Кремль? — спросил Маленков Булганина. — Московский военный округ?

— Мы с Никитой Сергеевичем предлагаем такой вариант. Арест поручить маршалу Жукову. Он — и организатор, и руководитель. Предлагаем Московский военный округ пока не использовать. Полагаю, что у Берия есть агентура в дивизиях МВО и контрмеры по изоляции в особых условиях сил Московского военного округа.

— Так кто же все-таки будет действовать? — обеспокоенно повторил вопрос Маленков. — Подтянете дивизии из других округов?

— Этот вариант мы тоже обсудили, но отвергли его по одной причине: об изменениях дислокации дивизий Берия узнает тотчас — в каждой дивизии есть особые отделы, они подчинены управлению МВД. Мы предлагаем в этой акции использовать Московский район ПВО. Во-первых, далеко не всем придет в голову применение сил этого объединения. Во-вторых, тут понадежнее командование.

— Командующий Московским военным округом генерал-полковник Артемьев — выходец из НКВД, — вмешался в разговор непоседа Хрущев. — Командующим его предложил Сталину в сорок первом году сам Берия не случайно. Артемьева надо изолировать!

— Я пошлю его в командировку для проведения учений с войсками в Смоленск или Горький, — пояснил Булганин.

— А кто руководит районом ПВО? — поинтересовался Маленков.

— Генерал-полковник Москаленко, — ответил Булганин.

— Я Кирилла Семеновича неплохо знаю. На него можно положиться, — уточнил Хрущев. — Ему и поручим формирование группы захвата. Я готов с ним переговорить.

— А может, пусть это сделает Николай Александрович? — предложил Маленков. — Твое, Никита Сергеевич, общение с военными надо пока исключить. Пусть им занимается Булганин. Ему сподручнее, и это лучше для маскировки всей акции. Не возражаешь?

— Нет, разумеется, — согласился Хрущев.

— Но в моем представлении, — продолжал Маленков, — войска ПВО способны обнаруживать и уничтожать только воздушные цели. Так, Николай Александрович?

— Вы правы. Но в ПВО есть истребители с пушечным и бомбовым вооружением, зенитные орудия для ведения огня и по воздушным, и по наземным целям. В сорок первом году под Москвой зенитчики уничтожали немецкие танки. В ПВО нет бронетранспортеров, нет танков. Думаю, под видом учений, мы подчиним Москаленко несколько танковых и моторизованных батальонов из дивизий Московского округа. Эти части разместим недалеко от штаба ПВО на тот случай, если руководство МВД выведет из городков свои батальоны. Летчики ПВО будут нести боевое дежурство усиленным составом. Артиллерия, под видом учений ПВО, будет менять места дислокации по особому сигналу Москаленко. Таким образом, основная задача ложится на войска Московского района противовоздушной обороны. У меня все. — Булганин одернул китель и сел в кресло.

— Я вижу — вы время зря не теряли. Докладываю: и я кое-чего тут сделал. — Маленков взял в руки папку, подержал ее на ладони. — Теперь вот что обсудим. Берия возвращается 25 или 26 июня…

— Его с аэродрома никуда пускать нельзя! Пусть он прилетит к 12 часам 26 июня и — прямо в Кремль, на заседание Президиума ЦК, — не удержался Хрущев. — Поручим Микояну встретить на Центральном аэродроме и отвезти в Кремль.

— Значит, арест осуществить во время заседания в Кремле? — уточнил Маленков.

— Так, в Кремле! — ответил Хрущев. — Главное, не допустить контактов Берия с его подручными!

— Да, это очень важно, — подтвердил Маленков. — А что с ним делать после ареста?

— Арест будет проходить в 12.50–13.10. В это время охрана Кремля осуществляется МВД. Берия будет находиться в Кремле до момента снятия охраны МВД специально подобранными офицерами из войск ПВО. Вот тогда-то, — пояснил Булганин, — Берия будет из Кремля транспортирован на гарнизонную гауптвахту под охраной генералов ПВО. А дальше — суд. После ареста Берия немедленно арестовываются его ближайшие помощники.

— А что собираетесь делать, если дивизии МВД из Лефортова двинутся к центру Москвы?

— Мы постараемся, — пояснил Булганин, — эти дивизии блокировать, а после ареста Берия — разоружить и расформировать. Без сигнала Берия они вряд ли покинут казармы.

— У Берия есть заместители, они могут дать команду дивизиям на выход. В Москве начнутся бои. Так, Никита Сергеевич? — Маленков повернулся к Хрущеву. Тот ответил:

— И Серов, и Круглов на это не пойдут!

— Ты уверен в обоих?

— Уверен! — подтвердил Хрущев. — Дивизиями управляет только Берия.

Долго еще «тройка» находилась в холле, обсуждая все до мелочи, исключая даже малейшие упущения, подстраховывая каждого, кто может допустить неточность, дублируя основные моменты акции верными и надежными людьми. В их распоряжении оставалось тридцать шесть часов…

Вечером того же дня командующему Московским военным округом генерал-полковнику П. Артемьеву по поручению маршала Булганина был вручен пакет с предписанием поднять по тревоге, совершить длительный марш соединениями Смоленского и других гарнизонов по указанному в пакете маршруту с последующим проведением стрельб на полигоне. Артемьев в ту же ночь выехал в Смоленск…

Утром следующего дня Булганин вызвал генерал-полковника Москаленко, выслушал доклад командующего о состоянии боевой готовности района ПВО, поинтересовался настроением личного состава, самочувствием командующего.

— Предлагаю чаю, Кирилл Семенович, — Булганин поднялся и жестом пригласил пройти в комнату отдыха. — Тут поуютнее, — и подумал: «И поспокойнее — аппаратуры подслушивания нет».

За чаем речь пошла о совершенствовании системы противовоздушной обороны Москвы, поступлении на вооружение новых зенитных ракетных комплексов. Неожиданно министр обороны спросил:

— Из личного оружия давно стреляли?

Удивленный вопросом министра, Москаленко ответил:

— Два месяца назад.

— Я вам, Кирилл Семенович, поставлю очень ответственную, а может быть, опасную задачу. Но это позже. А пока подберите четверых генералов, офицеров, по вашей оценке — самых надежных и верных вам, которые не дрогнут в сложной обстановке. С ними вам придется выполнять необычную задачу. Сроки операции я вам сообщу. Кого бы вы порекомендовали?

Москаленко задумался на какое-то время, но пауза не была долгой.

— Первого заместителя генерал-лейтенанта Батицкого, начальника штаба генерал-майора Баксова, начальника политуправления полковника Зуба, адъютанта подполковника Юферова, — доложил Москаленко, поставив чашку с недопитым чаем.

— Вы им верите, на них надеетесь? — спросил Булганин, записывая фамилии.

— Так точно, товарищ министр!

— Вам позвонит маршал Жуков, и вы, не ссылаясь на наш разговор, доложите о готовности группы.

— А сроки операции, товарищ министр?

— Думаю, что в самое ближайшее время. Никому ни слова, в том числе и этим людям! Сегодня вечером получите пакет. Вскроете лично, отдадите распоряжения по учениям. В ваше распоряжение поступят части из другого объединения. Остальное — все в пакете. Вопросы?

— Нет вопросов. Разрешите, товарищ министр, быть свободным?

— До свидания, Кирилл Семенович. Я на вас очень надеюсь. Ошибка будет стоить многого, а может, даже жизни, — загадочно напутствовал Булганин уходящего, мало что понявшего командующего ПВО Москаленко…