Он был там, в конце уже знакомой мне дороги. Чтобы найти его, нужно было на развилке свернуть направо, а не налево. От нее изгибы дороги уходили далеко в сосны, и вход, который я искала, находился за слепым поворотом, отмеченным группкой белых елей и синим знаком. Знак был почти весь засыпан свежевыпавшим снегом, так что слов было не разобрать, а лишь разглядеть часть фигуры поднявшейся в темнеющее небо женщины – она воздела руки к небу, чтобы поймать падающие снежинки. У нее на голове была голубая накидка, как у Девы Марии, а лица не было, как у привидения. Позади нее возвышались запертые ворота высотой с деревья.

Это был летний лагерь для девочек «Леди-оф-Пайнз»: место, куда отправляют своих дочерей жители нескольких близлежащих городов и их пригородов. Территория лагеря располагалась в низине, полной комаров, сосен и дубов, росших по краю холодного озера. Гребень горы скрывал от взгляда то, что было с другой стороны, за лагерем, и девочки – и их родители – не имели ни малейшего представления о находящемся там, всего в нескольких милях от них, строении. Вся эта природа, на лоне которой они проводили лето, была гораздо ближе, чем они могли себе представить, к одной из государственных, наиболее строго охраняемых мужских тюрем, в которой содержалось, как я выяснила, более тысячи опасных преступников, в том числе убийц, насильников и растлителей детей.

Согласно объявлению о пропавших людях, этот летний лагерь был последним местом, где видели Эбби Синклер. Здесь, за этими воротами и деревьями.

Я остановилась и выключила двигатель, но следующая за мной машина Джеми продолжала ехать. Сейчас ему пришлось, дав задний ход, приткнуться к сугробу. Снегоуборочных машин не было здесь со времени последнего снегопада, и потому припарковаться иначе было трудно. Проехав еще немного, он опустил стекло и позвал меня:

– Что случилось? Почему ты остановилась?

– Все в порядке, – ответила я. – Вылезай из машины и иди сюда.

Я уже выбиралась из фургона и проверяла фонарик. Зимой ночь наступает раньше, особенно здесь, где горы загораживают солнце. Я знала, что всего лишь через несколько минут вокруг нас сгустится тьма, и не была уверена, работает ли электричество на территории закрытого на зиму лагеря. Без фонарика мы ничего не сможем сделать.

Фонарик замигал, и я постучала им по своему бедру. Свет. Я помахала Джеми, не оставляя попыток выудить его из машины.

– У тебя снова заглох двигатель? – крикнул он.

Я отрицательно покачала головой. Он не знал, почему мы здесь. Я не озаботилась тем, чтобы сказать ему, что место, куда он сопровождает меня, не является рестораном, хотя и умудрилась намекнуть на это. Сквозь ворота была видна расчищенная дорога, ведущая, очевидно, на основную территорию лагеря, где Эбби провела несколько летних недель перед своим исчезновением. И нас от нее отделял лишь забор из рабицы.

Джеми бросил на меня взгляд, значение которого я не поняла, но все же заглушил мотор, натянул на голову капюшон и вышел на холод.

Я направила фонарик на калитку и высветила висячий замок на толстой цепи.

– Ты можешь справиться с этим, – спросила я, – чтобы нам не пришлось лезть через забор? – И посветила на верхний край забора, по которому шла железная проволока, слегка поблескивающая в сгущающихся сумерках.

– Хочешь сказать, что наряжаться было ни к чему? – Джеми вытащил из-под пальто воротник рубашки – хорошей серой рубашки на пуговицах, которую он, возможно, даже погладил в расчете на приятное времяпрепровождение. Но, должна признать, он вовсе не разозлился.

Мы с Джеми провели вместе это лето (то самое лето, когда Эбби в нескольких милях от нас оборонялась от комаров, управляла каноэ и без конца разучивала песни для костра). Все произошло очень быстро – у нас с Джеми.

До того, как я обнаружила Эбби, а вскорости и остальных – до того, как основательная часть меня резко изменилась, обнаружив себя во мне, словно айсберг поднялся над ледяной водой, чтобы продемонстрировать свои истинные чудовищные размеры, – я была всего лишь девушкой, на которую запал Джеми. Это произошло не так уж и давно, но теперь мы с прежней Лорен были совершенно разными людьми.

Мы с Джеми тоже были разными, и я всегда буду помнить обо всем хорошем, что есть в нем. Скажем, о том, как он бесстрашен, когда дело доходит до штурма высоты или же преодоления других преград; однажды я заперлась у себя, и он поднялся по стене моего дома, чтобы добраться до открытого окна, для чего ему пришлось балансировать на хлипкой решетке высоко над задним двором, удерживаясь на ней лишь кончиками пальцев. О том, что он делает что-то вместе со мной только потому, что я прошу его об этом. И ему неважно, зачем все это нужно.

Точно так же обстояло дело и сейчас. Среди снегов. Он приподнял замок, чтобы изучить его. Пар, валивший у него изо рта, повис между нами, словно хотел добраться до меня, но я была вне пределов досягаемости. Пока что.

Я смотрела, как снег падает ему на волосы, на непокорные кудри, торчащие из-под капюшона, и мне хотелось рассказать ему об Эбби. Но Джеми не верит в привидения. И разве можно объяснить разумному, рациональному человеку, что тебе довелось повидаться с одним из них? Что ты как-то связана с девушкой, чье лицо увидела на объявлении о пропаже? Девушкой, которая исчезла прямо здесь? Что она – ты в этом уверена – взывает к тебе, желая сообщить что-то очень важное, вот только ты не разбираешь ее послания?

Думаю, я взяла его с собой, чтобы каким-то непонятным мне самой образом объяснить ему все это – но имеет ли значение, какие мысли копошились у меня в голове, пока мы бок о бок стояли у запертой калитки лагеря? Он не понимал меня, поскольку я ничего не объясняла.

«ВХОД ЗАПРЕЩЕН» – такие знаки висели на заборе над нашими головами, они светились в темноте почти радиоактивным светом. Снег запорошил плечи зеленой армейской куртки Джеми, купленной на барахолке. Она была сшита на человека гораздо крупнее его, но он все равно носил ее, потому что это был мой подарок. Он очень долго молчал; я думала, он сдался и теперь предложит пойти в ресторан. Но тут его лицо просветлело.

– Значит, так, я не могу справиться с замком, – сказал он с легкой улыбкой. – Зато с цепью все проще. – И одним сильным рывком он разорвал ее. Замок упал в снег.

Джеми пытался встретиться со мной взглядом, а я хотела избежать этого.

– Кстати, что это за место? – поинтересовался он.

– Летний лагерь для девочек, – ответила я, толкая калитку в сугроб. – На зиму его закрывают, но мне хочется осмотреться тут.

Я не дала ему возможности спросить, а зачем мне это нужно, и потянула за собой на территорию лагеря, покинутого всеми на зиму, хотя, как казалось тем вечером, его покинули много лет тому назад, еще до того, как мы с мамой перебрались в эти края, даже до того, как я родилась.

Мы с Джеми шли по, как я считала, главной дорожке. Он взял меня за руку. Не знаю, какого мнения он был о моих планах. Все началось именно тогда – моя потребность соблюдать дистанцию. Я чувствовала, как сомнения пробираются мне под кожу там, где он касается ее. Чувствовала холодный пот на его ладони и что-то липкое: наверное, он запачкал руки смазкой для замка, когда разбирался с ним. От него исходила немного раздражающая уверенность в себе. И мне было необходимо вытеснить из головы мысли о нем.

Мы миновали сарай и белое строение с надписью «АДМИНИСТРАТИВНЫЙ КОРПУС», вырезанной поверх деревянной двери. Шли мы медленно, молча, я то и дело высвечивала фонариком что-то, казавшееся интересным. Дорожки углубились в сосны, и по разной толщине снега можно было судить о том, где они начинались, но не о том, куда вели. Тишина, нарушаемая нашими шагами по только что выпавшему снегу, становилась все более обволакивающей.

Неожиданно Джеми спросил:

– Ты вроде говорила, что это место закрыто.

Оказалось, он увидел следы ног, или скорее какие-то вмятины, припорошенные выпавшим днем снегом. Небольшое приземистое строение, сложенное из шлакоблоков, находилось слева от нас, а справа был огороженный участок квадратной формы, знак рядом с которым информировал о том, что здесь расположена компостная куча. Но сейчас все намертво замерзло и было занесено снегом.

– Наверное, какая-нибудь зверушка, – сказала я, но не успели эти слова слететь с моих губ, как послышалось тихое шуршание, быстрое и удаляющееся, словно кто-то пустился в паническое бегство. А потом мы кого-то увидели. Маленькое толстенькое создание выкатилось из почти охваченного темнотой леса, перекатилось через упавшую ветку, добралось до компостной кучи и уставилось на нас двумя желтыми глазками, будто ожидая подходящего момента, чтобы дать деру.

– Это… – запнулась я. – О нет. Это же скунс.

– Лиса, – возразил Джеми. – Я так думаю. – Мы медленно отступили назад, отдаляясь друг от друга и от зверька.

Эта встреча в пустынном лагере могла бы оказаться единственной за весь вечер, если бы не поднялся ветер и не дал мне знать, что она близко.

– Чувствуешь запах? – спросила я. – Словно что-то где-то горит? – Запах доносился непонятно откуда. Слабый и далекий, он тем не менее напомнил мне о моем сне. О ней. О моей уверенности в том, что они имеют отношение друг к другу.

– Нет… – начал он, но я не дала ему возможности договорить, потому что пошла вперед быстрее, с определенной целью: дымовая завеса между моим миром и миром Эбби стала достаточно тонкой, и у меня появилась возможность преодолеть ее.

И в какой-то момент я выпустила руку Джеми из своей руки.