– У вас есть полчаса, – сказала Тина и ушла.

– Пойдемте, друзья. – Джеймс жестом пригласил всех на маленькую экскурсию по дому.

Интерьер дома чем-то напоминал европейские дворцы XIX века. Конечно, на современный лад.

За кабинетом была маленькая комната, наподобие приемной, за ней – большой зал, в котором молодые люди уже были. На стенах висели фотографии пейзажей.

– Джеймс, фотографии очень необычны. Кто автор работ? Я не узнаю, – спросила Лиза.

– О, это очень известный человек, – улыбаясь, сказал Джеймс, – но его работы нигде не выставлялись, он скромник. Ты знаешь его как продавца перемен мистера Джеймса Сайзерленда.

– О господи, талант – он и в Африке талант! – восхитилась девушка. – Ты знаешь, Джеймс, ты мог бы быть классным профессиональным фотографом. Я вижу в твоих работах вкус, вижу работу с фокусом, ракурсом, глубиной, светом.

– Спасибо, принцесса. Пройдемте сюда, друзья, – продолжил экскурсию старик, проходя через зимний сад.

Гости в сопровождении хозяина вошли в спа, здесь был овальный бассейн и тренажерный зал с различными устройствами. За ним – узкий коридор со стенкой, заполненной книгами, переходящий в другой флигель дома. Здесь было несколько жилых комнат, туалет, маленький кинотеатр. А также, судя по доносившимся запахам, кухня и столовая.

Джеймс привел всех в столовую, большое помещение с овальным длинным столом посередине. За ним уже сидели пятеро детей, Тина и пожилая женщина. Когда гости вошли в зал, дети дружно поздоровались со всеми.

– Друзья мои, это Лиза и Макс, они журналисты и берут у меня интервью. А это, молодые люди, теща моего сына миссис Сесилия Прайс и мои внуки: Аида, Артур, Виктор, Лесли и самая младшая, Майя.

Дети дружно поздоровались.

Лиза, не переставая, щелкала фотоаппаратом.

– Макс, эта командировка потрясающа. Я просто в восторге и предвкушении. Какой будет фурор после выхода статей! Шеф будет доволен. Я попрошу его, чтобы он назначил тебя главой европейского филиала.

– Не надо, милая, я сам.

– Да ты же опять будешь стесняться и мямлить что-то невнятное, если вообще решишься на такой разговор с Эдвардом.

– После сегодняшнего, Лиз, все поменялось. После отчетного доклада я сам попрошусь на эту должность, тем более что этот глава филиала сам уходит через три месяца.

– Верю тебе, милый, – добродушно сказала девушка. С этими словами они сели за стол.

Обед прошел в непринужденной обстановке, под болтовню Лиз и детей. После обеда Макс предложил продолжить интервью на улице. Так и сделали.

– Джеймс, расскажи еще раз, пожалуйста, о твоей теории перемен.

– Хорошо, молодые люди. Вы же знаете, в психологии есть такое понятие, как «зона комфорта». Это некое пространство, привычное человеку, его среда обитания. Причем там вовсе не обязательно должно быть хорошо и уютно, напротив, иногда там совсем не комфортно, но обитающий там человек к нему привык!

– Как ты прав, Джеймс, – вздохнула девушка.

– Сопротивление переменам, – продолжил мистер Сайзерленд, – со стороны человеческого мышления очень похоже на сопротивление движению. Инерция покоя очень значительна, и его трудно, порой даже очень трудно, сдвинуть с мертвой точки. Помните, как Пушкин виртуозно переложил на стихи слова о привычке из романа Шатобриана «Рене»: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она». Я бы объяснил это так: если счастья нет и не предвидится, то лучше привыкай. И хотя может показаться, что классики над нами издеваются, они абсолютно правы. И я подтверждаю это своим опытом: привычка выступает неким «счастьезаменителем» для миллионов и миллионов людей. Человечество глубоко несчастно.

Человеку вообще свойственно любой ценой сохранять то, что есть. Ведь в переменах всегда содержатся хаос и дискомфорт. Перемены приносят моральные страдания. Так, Макс? И перед лицом неопределенности человека охватывает страх. Ведь перемены – это всегда выход за рамки нашего опыта, и то, что нас там ожидает, неизвестно. Нежелание меняться прекрасно сформулировал двадцать восьмой президент США Вудро Вильсон: «Хочешь нажить врагов? Попробуй что-нибудь изменить!» Однако признаю: история учит нас тому, что перемены – это всегда возможности. Причем чем сильнее перемены, тем шире возможности.

– Точно, мистер Сайзерленд. Я хотел только одного – чтобы девушка, которую я люблю, обратила на меня внимание. А сейчас не только она согласилась стать моей женой, но я еще и нашел в себе силы и смелость просить о повышении на службе, причем уверенность появилась ниоткуда, просто из воздуха, – подтвердил Макс.

– Да, Макс. Если ты сознательно поменял причину со следствием, вселенная увидит, что ты начал вещать на волне победителей. И она даст тебе возможности победителя. Это так. Просто иногда эмоциональная привязанность к тому, что мы имеем, мешает увидеть перспективы, открывающиеся в период перемен, и воспользоваться ими. Но ты подсознательно решил эту задачу. Ведь, согласись, твои перемены не начались у меня дома. Это было гораздо раньше. И вселенная направила тебя ко мне, потому что ты нуждался в поддержке и одобрении со стороны взрослого мужчины. В этом нуждался мальчик, который жил в тебе. И ты, взрослый, нашел способ это реализовать. Просто это нами не осмысливается. А сейчас ты вырос. Твой мальчик повзрослел, и ты соединился с ним внутри, встретился с собой. Как только ты отвернулся от своей рутинной жвачки и привычной картины мира, ты увидел перспективы и понял, что ты многого не знаешь и не умеешь, так как у тебя не было отца.

– Это так. Я сейчас это вижу, как в кино, все мои действия были запрограммированы, что ли…

– Я рад за тебя, Макс. Искренне рад, – ответил старик, – и продолжу. Есть еще один важный фактор, который побуждает человека сохранять неизменной свою стремительно устаревающую картину мира, свою парадигму мышления, свой контекст. Это собственный статус, самооценка и самоидентификация. Для полноценной жизни человеку необходимо ощущать свою важность, значимость.

– А разве это плохо? – спросила Лиз.

– Принцесса, я не говорю, хорошо это или плохо. Я говорю, что иногда привычка видеть себя определенным образом и в определенном статусе мешает человеку подняться повыше и получить то, чего у него нет. Почет и уважение, признание – ради этих нематериальных благ человек готов пойти на многое. Титулы и звания – это очень важно, недаром они существуют уже тысячелетия. И если в результате резких перемен все титулы и звания обесцениваются, наступает то, что я называю статусной катастрофой. Но нет худа без добра. Эта катастрофа может стать пинком, который толкает человека к позитивным переменам.

Человек проснулся и понял, что всё, конец, что ему нечего терять. А это, в свою очередь, уменьшает страх и упрощает принятие перемен. Статусная трансформация является мощным стрессом, после которого легче решиться на действия. В противном случае это может вызвать хроническую истерику, переходящую в хроническое нытье. А с точки зрения нытика, мир безнадежно портится, становясь все враждебнее и агрессивнее. Мир плохой, а мы хорошие.

– Джеймс, а разве это не так? – спросила Лиз.

– Нет, моя девочка, это не так. Такой «хроник» обязательно решит, что мир меняет правила игры, но он не поддастся. Он будет защищаться до последней капли крови, будет строить стены и баррикады. Отгораживаться от жизни, а для утешения ностальгировать по старым добрым временам. Именно так смотрят на мир солдаты в обреченной крепости, заняв круговую оборону. Такой взгляд изнутри – очень драматичный, очень эмоциональный и абсолютно непродуктивный. Ведь ни о какой объективной оценке внешней ситуации не может быть и речи. Глядя на таких людей, ощущаешь себя зрителем театра абсурда.

– Как ты точен в образах, дорогой Джеймс, – проговорила Лиз.

– Это моя жизнь, принцесса, замечать, анализировать и видеть, – улыбнулся мастер, – в новые времена люди хотят получать новые результаты, применяя старые принципы и подходы. Объясните мне, как это возможно?! Со стороны это похоже на измерение размера молекул и атомов школьной линейкой. Это полный бред. Но так мыслят миллионы, тихо сожалея о старых добрых временах. Жесткое несовпадение мышления и реальности рождает ностальгию. В искусстве или на эстраде это ходовой товар. Это «касса», если использовать их сленг. В экономике это крах и забвение. В финансах – смерть. Посмотрите на корпорации, которые не смогли перестроиться или слишком медленно принимали решения о переменах, о пересмотре моделей развития. Где они? Все эти BlackBerry, Nokia, GM – они проиграли по всем статьям. Некоторые теперь в аутсайдерах, а других на корню скупили конкуренты.

– Джеймс, но это же противоречие! – сказал Макс. – Ведь нельзя постоянно меняться. Такие люди сидят в психиатрических лечебницах.

– Верно, Макс. Это самый большой парадокс в жизни. С точки зрения человека, окружающий мир испорчен, и надо обороняться, а с точки зрения мира – парадигма мышления и контекст человека безнадежно устарели, и необходимо меняться. Нам остается только размышлять, кто из этих двоих выиграет от перемен.

– Я так рада, что я здесь, – сказала Лиз, – встреча с тобой, Джеймс, – это одно из самых ярких событий для меня, наверное, за последние пять лет.

– Спасибо, девочка моя. Мне приятна твоя реакция. И я рад, что теперь вы поедете домой не как отдельные люди, а как семья. Два любящих сердца, и это замечательно!

Молодые люди обнялись и поцеловались.

– Мистер Сайзерленд, и что же делать нам, простым людям? Как быть? Расскажите нашим читателям.

– Смотрите, друзья мои, – начал старик, – у фундаментальных перемен есть одно интересное свойство.

– Какое? – спросили в унисон молодые люди.

– Перемены происходят все быстрее и быстрее.

– Это как, Джеймс? Я не понял, – удивился Макс.

– Все просто, мой друг. Вот смотри: раньше для технологической революции требовались столетия, сегодня картина мира устаревает и успевает измениться несколько раз за жизнь одного поколения. Объясню на примере технологий связи. С античных времен до Средневековья включительно самым прогрессивным средством коммуникации был гонец на лошади. И он скакал с одинаковой скоростью как по Римской империи, так и по княжеской Руси. Проходили века, а эта «технология» оставалась неизменной. Однако к концу XIX столетия появляется телеграф, а чуть позже телефон и радиосвязь, к концу XX века добавляется сотовая связь и Интернет. Анализируйте, пожалуйста, молодые люди, – обратился к парочке старик.

– Да, мы следим за твоей мыслью, – ответил Макс.

– Каждое последующее изобретение внедрялось быстрее предыдущего. И это, друзья мои, отражает общую закономерность – скорость прихода изменений неумолимо возрастает. Обычному проводному телефону понадобилось около пятидесяти лет, чтобы прийти в каждый европейский дом. А вот сотовой связи понадобилось меньше десяти лет. Сегодня у моих внуков есть личные мобильные телефоны, друзья мои, а всего каких-то тридцать лет назад он был роскошью и стоил как подержанный автомобиль.

– Джеймс, господи, как ты прав. Скорость изменений колоссальна. Я подарила телефон племяннику, когда он пошел в школу, а он меня спросил, в каком классе мне подарили первый телефон. Представляете? Он не мог понять, что это было, когда я училась в университете, – сказала Лиза.

– Да, девочка моя, это парадокс, и у нынешних детей картина мира изначально гораздо сложнее, чем у нас с вами. Вот поэтому я продаю перемены. Потому что если человек не будет меняться, то окажется на свалке истории. Превратится в маргинальную личность.

– Да, это так, особенно для различных изобретений, – подтвердил Макс, – например, для компьютерных технологий справедлив закон Мура. Согласно этому закону, каждые два года мощность компьютерного процессора увеличивается вдвое. Это очень интересно, Джеймс. Объем памяти на моем смартфоне сейчас намного больше, чем на моем первом компьютере.

– Здорово, Макс. Это так, – улыбнулся старик, – и это, в свою очередь, означает, что индустриальная эпоха закончилась и началась информационная. В экономической модели мира произошел сдвиг, теперь основной акцент – не на производстве товаров, а на маркетинге, на продажах. В XIX веке главным для бизнеса было изготовление качественных товаров. Упор делался на стоимость, технологию и производство. А товар, как говорится, продавал себя сам. Сегодня – эра изобилия, десятки производителей выпускают одинаковые товары, и на первый план в экономике выходит маркетинг, стратегия продаж. Именно маркетинг сейчас создает условия игры на рынке. Именно маркетинг назначает цену и позиционирует товары как массовые, престижные или молодежные, – улыбаясь и показывая на логотип своей рубашки, продолжал Джеймс, – или консервативные.

– Мы плавно перешли к экономике, – заметил Макс.

– А это неотделимо от личности современного человека, дорогой мой, – улыбнулся старик, – вот простой пример: в 1970-е годы у вас в Америке случился энергетический кризис, и ваши родители пересели на японские малолитражки. Помните? Некоторые патриоты наклеивали на ветровое стекло таких автомобилей плакаты: «Хочешь распродать Америку – купи японскую машину». И чтобы как-то справиться с падающим рынком, ваше правительство ввело заградительные пошлины. Но хитрые японцы быстро решили проблему и построили у вас свои заводы.

– Да, Джеймс, точно, – улыбнулся Макс, – и теперь у нас в США Toyota превратилась в Lexus, Nissan в Infinity, а Honda в Acura.

– Вот именно, Макс, – продолжал старик, – а технологии и материалы те же. Рынком правят маркетинг и стратегии продаж. Тем более надо отдать должное уму японцев, Lexus стоит намного дороже, чем Toyota, и не только в США, но и по всему миру. А тысячи американцев не догадываются, что Infinity имеет какое-то отношение к Nissan. Ведь в глазах обывателя Infinity – это крутая тачка, а Nissan – японский ширпотреб. Технологически они одинаковы, их разделяет лишь незначительная разница в дизайне и комплектации. Но маркетинг продает не факт, а миф.

– Да, маркетинг – это уже психология, – подтвердила девушка, – теперь я понимаю, почему корпорации платят тебе такие гонорары за консультации.

Джеймс улыбался.

– Да, молодые люди, в сегодняшний момент правит бал маркетинг, в котором я очень хорошо разбираюсь. Сегодня миллионы товаров одинаковы по свойствам, но одни – это «Бренд» с большой буквы, а другие «Не бренд». И, внимая рекламе, мы с вами платим деньги за абсолютно нематериальные свойства товара. Идет информационная битва на рынке, и значение пиара, рекламы, возрастает тысячекратно. Побеждает тот, чья маркетинговая стратегия более эффективна.

Я часто советую тем, кто решил создать свой бизнес, но не знает, как позиционировать себя на рынке труда, просто повнимательней присмотреться к этой заманчивой многомиллиардной системе распределения. Тем, кто найдет свое занятие, всегда хватит на булку с маслом, а возможно даже – на бутерброд с икрой. А бизнес в Интернете? Это абсолютно уникальные возможности. Это прямой контакт продавца и покупателя, без армии оптовиков и посредников. Я уверен, что именно благодаря Интернету сегодня зарождается новый глобальный средний класс. Согласно статистике, в его рядах сейчас чуть более четырехсот миллионов человек, а к 2030 году будет больше миллиарда. И каждому надо задать себе вопрос: «Где будет моя семья и я к этому времени – в рядах глобального среднего класса или бедноты?» Поэтому, друзья мои, если уж вам выпала доля жить в эпоху скоропалительных перемен, то понятия «достойное будущее» и «новая картина мира» для вас должны быть синонимами.

– Я только что вспомнил, – сказал Макс, – что кто-то точно подметил: «На свете нет ничего вечного, кроме перемен».

– Да, друзья мои, это так. И как только происходит очередной исторический поворот, он сразу делит общество на две неравные части. Девяносто процентов проигрывают от перемен, они не хотят приспосабливаться, ностальгируют и неизменно беднеют. Это негибкое инертное большинство. А кто-то выигрывает от перемен. Это гибкое энергичное меньшинство. Но, друзья мои, это глобальные перемены. Есть более понятная система – это система личностных перемен человека. Так, принцесса? Так, Макс?

– Да, Джеймс. И это интересно и увлекательно. Кстати, ты обещал рассказать вторую историю, – напомнила Лиза.

– Хорошо, девочка моя, слушайте.