Германия или нет?

Немецкая столица на границе с Польшей

– Что ты будешь делать в Берлине? Из него же в Германию ехать – замучаешься! – пошутил один мой приятель, когда узнал, что я переезжаю из Франкфурта-на-Майне в Берлин.

Для человека, не знакомого с немецким бытом, такая шутка была бы совершенно непонятна. Но я-то отлично знал, что он имеет в виду. Берлин действительно удален от «остальной Германии» – и географически, и политически, и демографически.

Как ни крути, Берлин – уникальный город по сравнению с любым другим городом страны. Во-первых, это самый большой город страны. И большой с существенным отрывом. В Берлине живет более трех миллионов человек. Это очень много по немецким меркам – в следующем по размеру городе, Гамбурге, проживает 1,7 млн человек. Около 1,2 млн жителей насчитывает Мюнхен, а расположенный на Рейне Кельн в 2013 году с трудом, но пробил отметку в 1 млн жителей.

В остальном немецкие города не отличаются большими размерами, и сами немцы не испытывают никакого дискомфорта, когда называют «метрополиями» города с населением значительно меньше миллиона человек.

Так, банковский и логистический центр Германии, Франкфурт-на-Майне, насчитывает лишь 670 тыс. жителей, а старинный портовый Бремен, имеющий статус отдельного региона (или, говоря в российских терминах, субъекта федерации) имеет лишь 548 тыс. жителей.

Неудивительно, что на этом фоне Берлин выглядит исключением. Тем более что расположена немецкая столица посреди очень слабо населенных восточных территорий. В то время как в Северном Рейне – Вестфалии, западном регионе, где находятся города Кельн и Дюссельдорф, плотность населения составляет 523 человека на квадратный километр, в Бранденбурге, окружающем Берлин, на 1 квадратном километре проживает всего лишь 83 человека. На фоне таких почти совсем не заселенных просторов многомиллионный Берлин смотрится настоящим городом-гигантом.

Не стоит забывать и другой факт: Берлин – это самый восточный из всех крупных городов Германии. От восточной окраины немецкой столицы до польской границы всего 80 км. В принципе, Польшу можно увидеть в ясную погоду со смотровой галереи берлинской телебашни.

Наконец, Берлин – совершенно особый город и с точки зрения социальной структуры населения. Выходцу из России, да и из любой другой страны, сложно поверить в тот факт, что столичные жители имеют существенно более низкий доход, чем жители якобы провинциальных Мюнхена, Штутгарта или Франкфурта. Тем не менее, это так: столичный статус Берлина не делает этот город более дорогим, чем другие регионы страны, и не способствует подъему местных зарплат.

Жители Западной Германии часто смотрят на берлинцев свысока, мол, столичные жители не любят работать, чаще сидят на социальном пособии и получают не такое хорошее школьное образование. В некоторых из этих упреков есть справедливое зерно: безработица в Берлине действительно в три раза выше, чем в юго-западном регионе Баден-Вюртемберг, а знание математики берлинскими школьниками не дотягивает до показателей их сверстников из Баварии.

Тем не менее, свободная и открытая атмосфера Берлина притягивает даже самых серьезных южан. И заработавший денег житель Штутгарта первым делом думает о том, чтобы купить вторую квартиру в веселом и дружелюбном Берлине.

 

Столица или задворки?

Берлин на окраине Европы

Берлин – одна из самых молодых европейских столиц. В том, что касается истории, немецкая столица сильно уступает не только древним Афинам или Риму с их многотысячелетней историей. Это, впрочем, понятно – все-таки это столицы самых древних государств Европы. Однако Берлин сильно моложе также и восходящих к римским поселениям Лондона или Парижа, да и в самой Германии достаточно городов довольно старше Берлина: и Кельн с его почти двухтысячелетней историей, и Регенсбург с историей в полторы тысячи лет смотрят на юный Берлин свысока.

Датой основания немецкой столицы считается 1237 год. Именно в этот год, когда татарский хан Батый сжег Рязань, настоятель церкви в поселении Кёлльн (Cölln) отправил письмо об успешно проведенном сборе с крестьян церковного налога.

Уже здесь наметился интересный разрыв с Россией. В то время как основание немецкой столицы отсчитывается от налоговой ведомости, основание Москвы ведется от письма Юрия Долгорукого, в котором тот приглашает соседних князей в «град Москов» на пир, или, выражаясь современным языком, на вечеринку с едой и алкоголем.

Однако вернемся к будущему Берлину. Предшественник Берлина, Кёлльн, был крошечной деревенькой на острове посреди реки Шпрее. Однако именно из этого поселка вырос потом огромный город. И, хотя название «Берлин» и не связано с Кёлльном, именно это письмо священника считается первым письменным упоминанием населенного пункта, ставшего затем немецкой столицей.

Название «Берлин» появилось позже и никак не связано с изображенным на гербе Берлина медведем («Bär» по-немецки), как может показаться туристу. А связано с жившими здесь славянами.

«Берль» на местном наречии означало «болото, топкое место», и расположенный в низине, среди топей и рек город был прозван фактически «болотным». В этом Берлин чем-то родственен Москве, чье название также восходит к словам «топь, болото, влажное место».

Славянские названия окружают Берлин до сих пор. Дело в том, что практически вся восточная Германия исторически была заселена славянами. Только в XI–XIII веках германские племена стали вытеснять славян с территории современных Саксонии, Мекленбурга – Передней Померании или Бранденбурга. Иногда эти столкновения приводили к сценам, больше похожим на истории из героических трагедий.

Например, славянский князь Никлот, правивший племенами на северо-востоке современной Германии, долгое время был вассалом германского императора Генриха Льва.

Однако в 1147 году (именно в этот год во Владимирском княжестве была основана Москва) Никлот разорвал союз с Генрихом Львом и возглавил восстание славян. Результатом стала тяжелая война с германским императором, в ходе которой деревянные крепости славян были частично взяты императором, частично сожжены самими славянами, а мятежный вождь Никлот погиб.

Спустя восемьсот лет гибель Никлота будет вдохновлять немецких романтиков (например, художника Теодора Шлёпке) на написание картин. На месте сожженного славянского бурга в городе Шверин (искаженное славянское «Зверин») будет возведен замок в пседофранцузском стиле, копирующий замок Шамбор, а через девятьсот лет именем Никлота будут называться шверинские аптеки и дилерские компании по продаже автомобилей.

Славянские топонимы вокруг Берлина можно встретить на каждом шагу. Это и «Тетеров» и «Зеленов», «Буков» и «Грабов», и другие названия. Даже известный каждому русскому «Трептов-парк» в Берлине. Название этого парка, где находится советский военный мемориал, – тоже рудимент славянского топонима.

Интересно, что эти названия настолько интегрировались в немецкий язык, что приобрели собственные правила прочтения. Буква «w» в конце слов на «-ow» превратилась в знак долготы предстоящей гласной. Поэтому вместо окончания «ов», ожидаемого человеком, знакомым со славянскими языками, немцы произносят эти названия как «Тетеро», «Грабо» или «Трепто» – с долгим «о» на конце. То же самое касается и фамилий немецких дворян со славянскими корнями: например, фамилия плеяды видных государственных деятелей Пруссии фон Бюловых произносится немцами как «фон Бюло».

Фактически единственным анклавом славян на территории Германии является район, заселенный лужицкими сербами. Эта небольшая территория, начинающаяся в полусотне километров к юго-востоку от Берлина и тянущаяся дальше к границам с Польшей и Чехией, носит название Лаузитц (сербское: «Лужица», из-за болотистых почв и обилия озер). До сих пор здесь имеется достаточно жителей, говорящих на особом языке лужицких сербов, а названия улиц и дорожные указатели продублированы на двух языках: немецком и сербском.

Сам Лаузитц является одной из излюбленных целей для спокойного туризма в сельской местности (подробнее об этом – в главе «Куда поехать на выходные из Берлина»).

Во многих небольших деревнях здесь даже нет улиц, а их роль выполняют неглубокие каналы, по которым ходят лодки. Именно здесь готовят знаменитые шпреевальдские соленые огурцы, без которых не может представить себе жизни ни один берлинец.

Относительно отдаленное расположение Берлина от торговых путей Средневековья привело к тому, что долгое время он был не особенно важным поселением. Берлин лежал далеко и от via imperii – пути из Италии в Балтику, и от via regii – пути от Рейна к Силезии.

В то время как Лейпцигская ярмарка, находившаяся на пересечении обоих путей, уже с XIII века была центром международной торговли, а во Франкфурте первая книжная ярмарка произошла уже в 1473 году – спустя менее чем 40 лет после изобретения книгопечатания Иоганном Гуттенбергом, – Берлин почти не участвовал в крупных событиях мирового обмена товарами.

Но политическое влияние Берлина было достаточно сильным. В 1356 году Карл IV, император Священной Римской империи германской нации (государства, объединявшего территории от Северной Италии до северной Германии и включавшего в себя почти все современные страны Центральной Европы), издал документ, получивший название «Золотой буллы». В этом основополагающем документе император описал порядок передачи императорской власти после смерти монарха. Согласно «Золотой булле» императорский трон не наследовался, а передавался через процедуру избрания.

Нового императора, согласно «Золотой булле», избирала комиссия выборщиков, или «курфюрстов» («избирающих князей»), состоявшая из семи важнейших феодалов империи. В избирательную коллегию входили три епископа: епископы Майнца, Кельна и Трира – феодалы, представлявшие одновременно и церковную, и светскую власти. А также четыре чисто светских феодала: король Богемии, пфальцграф Рейна, герцог Саксонии и маркграф Бранденбурга.

Именно в маркграфстве Бранденбургском (маркграфство – пограничное графство империи) и находился Берлин. Именно из маркграфства Бранденбургского возникло позже королевство Пруссия со столицей в Берлине. Таким образом, берлинский маркграф являлся в политическом смысле одним из семи важнейших феодалов империи, простиравшейся от Средиземного моря до Балтийского.

По-настоящему мощный толчок развитию города был дан во второй половине XVII века. Именно тогда берлинский курфюрст Фридрих Вильгельм решил сделать свой город центром, привлекательным для групп населения, отвергнутых у себя на родине. И Фридрих Вильгельм стал проводить политику привлечения в Берлин беженцев.

В 1671 году он пригласил в Берлин 50 еврейских семей из Австрии. Эксперимент был признан удачным – и уже в 1685 году Фридрих Вильгельм издал так называемый «Потсдамский эдикт», приглашавший в Берлин французских гугенотов, испытывавших притеснения в католической Франции.

Призыву курфюрста последовало 20 тысяч гугенотов. Первых переселенцев приветствовал в предместьях Берлина сам Фридрих Вильгельм. До сих пор в немецкой столице на пересечении Потсдамер-шоссе и Клейаллее стоит каменная стела, отмечающая то место, где курфюрст обратился к гугенотам.

«Вам – новая родина, мне – новые сыновья», – емко сформулировал Фридрих Вильгельм свою миграционную политику.

Чтобы понимать, какое огромное влияние на демографию Берлина оказало переселение гугенотов, надо вспомнить, что 20 тысяч человек соответствовало примерно трети населения города. Даже сегодня в Германии ведутся жесточайшие споры о том, можно ли принять в стране с населением в 82 млн человек дополнительные две-три тысячи беженцев. И это при том, что беженцы распределяются по множеству городов и регионов. Аналогом же призыва гугенотов Фридрихом Вильгельмом сегодня было бы разрешение поселиться в Берлине сразу миллиону беженцев – масштаб, который не может представить себе даже самый смелый политик.

Такая активная переселенческая политика дала более чем впечатляющие результаты. Да и до сих пор многие представители немецкой политической элиты ведут свой род от переселенцев-гугенотов. Например, семья французских дворян де Мезьеров дала Германии сразу несколько поколений ведущих политиков и военных – с XIX века по нынешнее время, когда Томас де Мезьер, племянник Лотара де Мезьер, бывшего начальника Ангелы Меркель, стал главой администрации федерального канцлера ФРГ Ангелы Меркель и федеральным министром по особым поручениям.

Особенно комичным выглядит тот факт, что наиболее известным проповедником идеи вредоносности неконтролируемой миграции для Германии является Тило Саррацин, автор книги «Германия самоликвидируется», бывший член правления немецкого бундесбанка и министр финансов Берлина – потомок все тех же беженцев-гугенотов, нашедших пристанище в Берлине в XVII веке.

След гугенотов в Берлине отчетливо ощущался все последующие века. Именно гугеноты принесли на свою новую родину культуру огородов. Она спасет город голодной весной 1945 года, когда разоренный войной город, невероятно пострадавший от штурма и уличных боев, превратится в один огромный распаханный огород, и берлинские женщины будут сажать капусту и картофель, морковь и свеклу в сведенных под ноль парках города (деревья были вырублены зимой на дрова) – прямо перед Рейхстагом и Бранденбургскими воротами.

Гугеноты же принесли с собой и рецепт засолки огурцов – именно из Берлина соленые огурцы пошли дальше на восток, в Польшу, а оттуда – в Россию, где также завоевали популярность. Сегодня только в берлинских супермаркетах можно увидеть бесконечные полки консервированных соленых огурцов десятков производителей и даже открытые бочки с солеными огурцами – зрелище, невозможное во Франкфурте или Гамбурге.

Однако, несмотря на свою привлекательность для иностранцев, в XVII веке Берлин оставался задворками Европы. Претензии берлинских феодалов на повышение своего статуса воспринимались мировыми политическими силами с раздражением.

В 1701 году сын Фридриха Вильгельма, призвавшего в Берлин гугенотов, Фридрих III, решил возвести себя в королевское достоинство – и короновался в замковой церкви Кёнигсберга (нынешний Калининград, замок разрушен после войны советской администрацией).

Это решение вызвало сильнейшее раздражение в Священной Римской империи германской нации, так как ранее считалось, что королевский титул может иметь только католический монарх, причем право короновать этим титулом имеет лишь римский папа. Однако желание получить королевский титул овладело протестантским маркграфом настолько сильно, что Фридрих III начал закулисные переговоры с католическими властями – в первую очередь, с императором и католическими церковными орденами.

К осени 1700 года было достигнуто тайное соглашение: империя закроет глаза на коронацию, если она произойдет за пределами империи. Также статус королевства должна получить только территория, подконтрольная Фридриху III, но находящаяся за пределами империи. Фридрих должен был называть себя «король в Пруссии», а не «король Пруссии».

Также Фридрих выплачивал имперскому двору 2 млн дукатов, католической церкви 600 тысяч дукатов и еще дополнительно 20 тысяч дукатов – ордену иезуитов. Пруссия также обязывалась отправить войско в 8 тысяч солдат для поддержки войны империи за испанское наследство.

После этих, во многом унизительных, приготовлений Фридрих III наконец провел желанную коронацию. На ней, чтобы хоть как-то подчеркнуть свой независимый статус, он возложил себе корону на свою голову сам (позже такой же жест совершит Наполеон). Маркграфство Бранденбург-Пруссия превратилось таким образом в королевство Пруссию.

Однако еще долго этот факт вызывал раздражение у католических властей. Например, папы римские долгие годы во всей официальной переписке с Берлином именовали прусских королей «маркграфами Бранденбургскими».

 

Военное королевство

Прусская армия и ее следы в Берлине

Облик мало какой из европейских столиц настолько определен военной историей, как облик Берлина. Армия и военная культура определяли лицо Пруссии еще в XVIII веке. Французский политик граф Мирабо пошутил однажды, что «прусская монархия – это не государство, у которого есть армия, а армия, располагающая государством, в котором она лишь равномерно расквартирована».

В грубоватой французской шутке было достаточно правды. Уже второй король прусского королевства, сын Фридриха III, Фридрих Вильгельм I, получил прозвище «солдатский король».

В своем обращении к министрам он заявил однажды: «Мой отец находил удовольствие в помпезных зданиях и большом количестве драгоценностей, серебра, золота и прочем величии. Позвольте же мне находить мое удовольствие прежде всего в количестве превосходных войск».

Военная целесообразность и экономия стали главными факторами развития Берлина при Фридрихе Вильгельме I. Получив от отца бюджет страны с долгом в 20 млн талеров, он начал стремительно сокращать расходы на госаппарат. Так, траты на нужды двора были сокращены в четыре раза, до 55 тысяч талеров в год, а количество должностей при дворе – в три раза. Из 24 дворцов своего отца Фридрих Вильгельм I оставил себе лишь шесть, а остальные продал или сдал в аренду. Из семисот комнат своего берлинского замка он использовал лишь пять, а количество пажей сократил до двух.

Однако самые зримые изменения в городе произошли в сфере милитаризации. Парк для прогулок Лустгартен был превращен в плац для армейских упражнений. Надо понимать, что Лустгартен – это один из самых старых парков Европы. Как парк для прогулок он упоминается еще в 1471 году – то есть за 9 лет до окончания монголо-татарского ига на Руси. Превращение его в армейский объект было более чем демонстративным шагом. Подданным прусского короля было запрещено носить пышные парики. Вместо них приветствовался простой парик по образцу солдатского, с косой. Так же и в одежде приветствовался простой солдатский сюртук.

Милитаризация города продолжалась и дальше. До сих пор одна из самых известных площадей в центре Берлина называется Жандерменмаркт, или Жандармский рынок. Такое название площадь получила потому, что прямо на ней находилась казарма элитного гвардейского кирасирского полка личной охраны короля – а кирасиров в Берлине называли на французский манер «жандарм». В течение нескольких десятков лет Берлин был весь заполнен казармами, плацами и военными складами.

Современный район Моабит, начинающийся в нескольких сотнях метров к северу от здания рейхстага и администрации федерального канцлера, был вотчиной уланов: здесь располагались казармы, пороховые склады и плацы. Буквально в одном квартале к востоку, на месте нынешнего кампуса клиники Шарите, располагались казармы гвардейцев-артиллеристов.

Именно поэтому улица, идущая в этом районе к нынешнему музею природоведения (здесь, по заверению Юлиана Семенова, Штирлиц любил встречаться со своими информаторами), называется Инвалиденштрассе: «инвалидами» называли отставных солдат, часто получивших на службе тяжелые ранения.

Еще чуть восточнее располагается площадь Александерплатц. Она получила свое название по Александровскому гвардейскому полку, расквартированному в этом квартале. Александровский полк же, в свою очередь, был назван в честь русского императора Александра I, союзника Пруссии в войне с Наполеоном. Русский император был патроном прусского полка. Кроме того, огромный плац для армейских упражнений располагался в районе Темпельхоф – именно поэтому к началу XX века темпельхофское поле оставалось свободным от застройки и там смогли построить первый берлинский аэродром, проработавший до 2008 года.

Наконец, система застройки Берлина по принципу служения интересам армии подарила городу важнейшую транспортную ось: идущую прямо от Бранденбургских ворот строго на запад, ровную как стрела, широчайшую улицу, носящую сегодня название Улицы 17-го июня (в честь народного восстания в ГДР 17 июня 1953 года).

Дело в том, что эта улица, проложенная в конце XVII века и называвшаяся тогда Шарлоттенбургским шоссе, служила в первую очередь для быстрой переброски войск из берлинского гарнизона к плацам, располагавшимся на восток от города. Именно поэтому улица была невероятно прямой и широкой, чтобы войскам ничего не препятствовало в их скоростном пешем марше.

 

Снести и построить заново

Планы Гитлера по переустройству Берлина

На юге Берлина, на пересечении Генерал-Папе-штрассе и Левенхардтдамм, стоит огромный бетонный цилиндр, испачканный потеками воды. Неподалеку от перекрестка располагается закрытый в 2008 году аэропорт Темпельхоф – огромное здание, построенное еще нацистами, облицованное светло-песочными плитами и кичливо украшенное огромными нацистскими орлами (орлы сохранились до сих пор).

Однако сам цилиндр выглядит как произведение художника-акциониста. На первый взгляд, в нем нет ничего нацистского. И только знающие люди могут рассказать, почему он стоит на этом месте и как он связан с планами Гитлера перестроить Берлин.

Между тем, связь этого цилиндра с нацистскими мечтами о новой столице более чем непосредственна. Как и любой режим, заявлявший о радикальном переустройстве общества и мира, нацистский режим стремился увековечить себя в мегаломанических архитектурных проектах. Новый архитектурный стиль нацистов – с характерными массивными фасадами административных зданий с чуть вытянутыми прямоугольными окнами, большим количеством колонн и бесконечными орлами, а также скульптурами обнаженных мускулистых мужчин – требовал все новой и новой застройки, в которой бы эти архитектурные взгляды реализовывались.

Своими помпезными зданиями нацисты застраивали целые территории: например, на южной окраине баварского Нюрнберга был возведен огромный комплекс зданий для проведения партийных съездов. Этот комплекс включал в себя прямую, как стрела, улицу двухкилометровой длины и шестидесятиметровой ширины – для проведения парадов. Продумывалось все: например, каменные плиты, которыми была вымощена эта дорога (получившая, разумеется, название «Великой улицы»), получили особую обработку с тем, чтобы подошвы сапог марширующих солдат и партийных работников, опускаясь на плиты, давали наиболее впечатляющий звук.

Фиксации нацистов на архитектурной перестройке городов немало способствовала уверенность Гитлера в том, что он особо одарен в области изобразительных искусств, и особенно – градостроительства и архитектуры. Например, когда в 1940 году Гитлер посетил захваченный Париж, он взял с собой своего придворного архитектора Альберта Шпеера (позже тот станет еще и министром вооружений и боеприпасов), а также придворного скульптора Арно Брекера. На известной фотографии Гитлера на фоне Эйфелевой башни рядом с ним стоят именно Шпеер и Брекер – сам Гитлер заявлял, что «в ходе поездки в Париж он хочет быть окружен художниками».

Именно архитектурные мечты Гитлера, возникшие еще задолго до прихода нацистов к власти, стали основой для планов нацистов переустроить Берлин, снеся практически весь центр города и застроив его заново. Новые здания должны были стать гораздо больше и массивнее предыдущих. Поэтому для проверки способности почвы выдерживать такую нагрузку было решено поставить эксперимент.

В 1941 году началось возведение тестового бетонного цилиндра – с целью узнать, какие здания можно строить на болотистой берлинской почве. К 1942 году цилиндр был построен. Он стал настоящим шедевром технической мысли. 14 метров над землей и 18 метров под землей, диаметр цилиндра – 21 метр. Сооружение весило больше 12,5 тысячи тонн и оказывало нагрузку на почву в 12,65 кг на квадратный сантиметр. Внутри цилиндр был напичкан измерительной аппаратурой, которая должна была отслеживать еще просадку, наклон, а также возможные трещины в структуре. Стоимость возведения цилиндра составила 400 тысяч марок – более 1,5 млн евро на сегодняшние деньги.

Накопление результатов измерений продолжалось до 1944 года, когда начался собственно разбор и анализ собранных данных. Немецкие архитекторы работали над оценкой данных, несмотря на приближение к границам Германии советских войск. И несмотря на высадку союзников в Нормандии. И даже несмотря на штурм Берлина.

Не помешало завершить проект исследования почв даже окончание войны. Окончательный анализ был представлен в 1948 году и показал, что проект переустройства Берлина можно было начинать – цилиндр просел лишь на 19,3 см и получил боковое смещение на 3,5 см. Это укладывалось в представления об устойчивости почв. Однако к 1948 году строительство новой столицы Германии уже не планировалось по объективным причинам.

Тем не менее интересно проследить, какими же были планы переустройства Берлина и что нацистам удалось построить в городе. Все же планы по переустройству столицы начали реализовываться задолго даже до начала эксперимента с бетонным цилиндром в Темпельхофе.

Стоит заметить, что нацисты планировали переименовать Берлин. На месте столицы Германии, Берлина, должна была возникнуть столица мира – «Германиа». Уже один этот подход дает понять, что построить планировалось что-то небывалое.

Весь центр города – примерно от современного центрального вокзала, расположенного неподалеку от Рейхстага, и до южного вокзала (примерно размер Садового кольца в Москве) предполагалось снести. На освобожденном месте планировалось расчертить вместо имевшейся в городе приблизительно концентрической системы улиц жесткие квадраты. Выстроить их вокруг главной оси города: новой улицы, протянутой с севера на юг.

В южной части города планировалось возвести гигантскую Триумфальную арку в честь немецких солдат, погибших в Первую мировую войну. Мечты об арке возникли у Гитлера еще в 1920-е годы. Гитлер сам воевал в Первую мировую, пострадал от газовой атаки, получил Железный крест – отличие за отвагу. Первая мировая война с ее травматическим опытом, очевидно, оказывала сильнейшее влияние на немцев и в том числе на Гитлера.

Идеи реванша за поражение в Первой мировой были одним из факторов, обеспечивших и победу нацистов, и оправдание в глазах немецкого общества новой войны: якобы как «расплаты» со внешними врагами и получения компенсации за поражение.

Триумфальная арка поражала воображение своими размерами. Ее высота должна была составить около 120 метров, ширина – 170 метров. На поверхности арки должны были быть высечены имена всех немецких солдат, погибших в войне. Массивную арку должно было быть видно за много километров, ее предполагалось украсить многочисленными орудиями, которые еще предстояло взять в качестве трофеев в ходе новой войны.

На север от арки должна была идти улица шириной в 120 метров, так называемая «ось Север – Юг». По бокам улицы планировалось выстроить массивные здания министерств и ведомств. На северной оконечности улицу планировалось завершить огромного размера купольным зданием: так называемым «Народным залом», который бы выполнял функцию Дворца съездов.

Народный зал планировалось построить на цоколе, квадратном в сечении. Высота цоколя должна была превышать высоту всего здания Рейхстага. Сверху на цоколь планировалось водрузить гигантского размера купол – так, чтобы высота всего здания превышала 290 метров. Внутри Народный зал должен был представлять собой единое помещение, способное вместить в себя до 180 тысяч участников массовых собраний.

По мнению Гитлера, даже этого было бы недостаточно – такая численность посетителей не могла сравниться с вместительностью соборов Средневековья, способных принять в себя почти все взрослое население городов, в которых они были расположены. Однако больший размер здания был бы невозможен технически. Даже в данном объеме архитекторы предполагали, что от дыхания массы собравшихся и от разницы температур внутри купола под крышей формировалось бы искусственное облако.

Перед Народным залом планировалось выкопать крупнейший в мире пруд – со стороной более 1 км. Это нужно было лишь затем, чтобы здание красиво отражалось в водоеме. По четырем углам цокольного этажа, примерно на высоте 80 метров над землей, планировалось установить четыре металлические чаши, каждую размером с купол Рейхстага, в которых бы горел открытый огонь.

Несмотря на то, что планы создания Народного зала, очевидно, отдавали безумием, работы по его возведению были начаты. В 1937 году неподалеку от будущей стройки стал возводиться рабочий городок для строителей. Работы по возведению этого городка закончились только в 1943 году, когда стало очевидно, что с реализацией планов строительства столицы мира стоит повременить.

Тем не менее множество других зданий из комплекса «Германиа» было возведено. Под новую столицу были расчищены значительные площади: в период с 1935-го по 1943 год в Берлине было снесено 50 тысяч единиц жилья, в которых проживало не менее 150 тысяч человек.

В центре города, непосредственно у Бранденбургских ворот, был фактически заново возведен новый правительственный квартал, включавший в себя здание новой имперской канцелярии. Помпезное здание, занимавшее всю Фоссштрассе (улица, идущая параллельно Лейпцигер-штрассе и к северу от нее, недалеко от Потсдамер-платц), было воплощением гитлеровских представлений о прекрасном.

Шлифованный камень, квадратные внутренние дворики, а также две внушительные бронзовые фигуры, стоящие перед главным входом: «Партия» в виде обнаженного мужчины с факелом и «Вермахт» в виде опять же обнаженного мужчины, недвусмысленно вынимающего из ножен меч. Скульптуры изготовил Арно Брекер – тот самый любимый скульптор Гитлера, который сопровождал его в поездке в оккупированный Париж.

Именно в рейхсканцелярии Гитлер принимал верительные грамоты от иностранных послов – и дал распоряжение проложить путь для послов по коридорам таким образом, чтобы они проходили наиболее длительный маршрут, протяженностью около километра, причем по шлифованному граниту, без ковровых дорожек. Это, по мнению диктатора, должно было стать особо утонченным издевательством над иностранными дипломатами и «напоминать им о том, каким скользким является дипломатическое поприще».

История, однако, приготовила зданию рейхсканцелярии другой ироничный сюрприз: после взятия Берлина советскими войсками здание – хотя почти не пострадало в уличных боях – было полностью разрушено. Красный камень, которым рейхсканцелярия была облицована изнутри, был пущен на три объекта.

Одним из сооружений стал мемориал памяти советским солдатам в Трепто-парке, где из камня выполнены красные знамена, стоящие у входа на основную территорию мемориала. Кроме того, камень пошел на облицовку зала станции метро «Моренштрассе» и на красный зал приемов советского (ныне – российского) посольства. Кстати, последний зал можно увидеть в рамках бесплатных экскурсий, регулярно устраиваемых российским посольством по заявкам всех желающих.

Не стоит считать, однако, что от нацистских зданий в Берлине не осталось совсем ничего. Самой крупной из нацистских построек остается здание аэропорта Темпельхоф, расположенное к югу от центра Берлина. Темпельхоф, построенный в виде огромной подковы (внутри подковы – летное поле, а в самой подкове – залы вылета и прилета, а также ангары для самолетов) стал первым аэропортом мира, к которому была подведена станция метро.

После войны аэропорт располагался в американском секторе и использовался для снабжения Берлина в ходе блокады 1948/49 годов (подробнее о блокаде – чуть позже). В 2008 году аэропорт был закрыт, и летное поле превратилось в общественный парк, куда берлинцы приходят запускать воздушных змеев и жарить мясо и сосиски на гриле.

Не менее впечатляющим является здание министерства военно-воздушного флота, построенное для маршала авиации Германа Геринга. Сегодня в этом здании располагается министерство финансов ФРГ, оно находится на Вильгельмштрассе, в паре сотен метров от Потсдамер‑платц и вплотную примыкает к перекрестку с Лейпцигер-штрассе. Огромное здание почти не пострадало в ходе войны.

Это было вызвано, в том числе, тем, что крыша здания была особым образом укреплена против бомб: полутораметровый слой бетона превращал здание в укрепленный бункер. Также на крыше имелись гнезда для размещения нескольких зенитных батарей: все эти архитектурные особенности показывают, что нацисты планировали войну, в которой Берлин будут бомбить, еще в начале 1930-х годов. Сохранность здания действительно уникальна: в нем во многом сохранились даже оригинальные интерьеры рабочих кабинетов Геринга, отделанных мореным дубом. Все эти помещения можно посетить в ходе специальных экскурсий, записаться на которые можно прямо в министерстве.

Со зданием министерства связана и послевоенная история Германии. Поскольку помещения были почти не повреждены, в огромное здание быстро въехали чиновники Восточной Германии. Именно в этом здании в октябре 1949 года была провозглашена ГДР, а затем здесь расположились центральные аппараты сразу более десятка министерств, отчего здание получило официальное название «Дом министерств».

Особая история «Дома министерств» связана с одним из самых дерзких побегов из Восточного Берлина. В рамках раздела города на восточную и западную части граница секторов проходила прямо по торцу здания.

Этим не мог не воспользоваться один из работавших в нем чиновников, инженер-экономист Хайнц Хольцапфель. Вечером 29 июля 1965 года Хольцапфель провел в здание своих жену и сына. Они поднялись на последний этаж и зашли в туалет, предварительно повесив на дверь табличку «Туалет не работает». Из туалета через окно они пробрались на пожарную лестницу, а оттуда – на крышу.

Пробежав по всему зданию к торцу, стоявшему вплотную к стене, Хольцапфель закрепил на мощном флагштоке прочный металлический трос длиной в 150 метров. Другой конец троса он привязал к молотку, который бросил с силой как можно дальше. Молоток перелетел стену, и – на другой стороне стены его подобрал родственник Хольцапфеля, ожидавший беглецов.

Достаточно быстро трос был натянут, и семья Хольцапфель: сначала ребенок, потом мать, а потом и сам Хайнц – спустилась по нему в Западный Берлин. Интересно, что охранник Дома министерств наблюдал побег с самого начала, но не забил тревогу, потому что с самого начала был свято уверен, что это Штази проверяет возможности побега с крыши.

Помимо здания министерства финансов в Берлине еще достаточно административных или офисных зданий, построенных нацистами. Это и бывшее здание компании Телефункен в районе Лихтерфельде (после войны гигантские помещения использовались американцами как казарма, а сейчас в нем расположены мебельные магазины и развлекательные детские центры). И здание бывшей «Организации Тодта», построенное неподалеку от Ангальтского вокзала и сохранившееся до сих пор. Однако наиболее интересным для туристов можно считать гигантский бетонный бункер-дот, возведенный неподалеку от железнодорожного вокзала Гезундбруннен.

Идея возведения мощных противовоздушных бункеров (флактурм, или, дословно, «башня ПВО»), выполнявших одновременно функцию опорных точек ПВО, овладела нацистами уже в самом начале бомбовой войны. Уже в 1941 году был возведен первый флактурм: огромное бетонное сооружение, возвышавшееся над парком Тиргартер в самом центре Берлина. Бетонный бункер имел высоту 40 метров и толщину стен 3,5 метра. Крыша бункера имела толщину 5 метров. По углам бункера размещались огневые позиции для четырех зенитных расчетов со 128-мм орудиями. Благодаря высоте, на которой размещались зенитки, они полностью накрывали огнем воздушный купол диаметром 40 км и максимальной высотой 14,8 км.

В первые годы флактурмы служили, прежде всего, пропагандистским функциям и должны были показывать населению якобы несокрушимость обороны столицы Германии. Интересно, что на деле укрыться в бункерах могли лишь немногие жители, а три берлинских бункера с четырьмя зенитными расчетами на каждом могли лишь очень ограниченно противостоять налетам. Бункеры сыграли свою роль при обороне Берлина от наступающих советских войск. Именно с бункеров велся наиболее точный поражающий противотанковый огонь, и именно гарнизоны бункеров сдались одними из последних.

Всего на территории нацистской Германии (включавшей современную Австрию) было возведено восемь флактурмов: три в Берлине, два в Гамбурге и три в Вене. После войны два из трех берлинских флактурмов были полностью разобраны. Третий, стоящий у парка Гумбольдтхайн, неподалеку от вокзала Гезундбруннен, сохранился. Сегодня на него можно спокойно забраться и осмотреть с высоты двух сохранившихся огневых площадок северную часть города. Также по записи можно посетить внутренности бункера со специальной экскурсией. Правда, ее рекомендуют только людям, имеющим хотя бы начальную спелеологическую подготовку.

 

Весна 1945-го

Что на самом деле случилось в Берлине?

– Добрый день, – в соответствии с социальным этикетом, поприветствовала меня, уже сидящего в комнате ожидания у зубного врача, пожилая немка, только пришедшая в практику.

– Добрый день, – ответил я ей так же автоматически и улыбнулся. Пожилой женщине было явно жарко: май выдался почти невыносимо знойным. При этом жара началась неожиданно, сменив череду дождей и холода. Немка села в кресло, взяла со столика один из выложенных для пациентов журналов и начала листать его. Иллюстрированное издание представляло серию фотографий из воюющих регионов мира: Судан, Ирак, Ливия.

– Почему они не могут успокоиться? – сказала немка, пролистав несколько страниц. – Это же ужасно! Воевать – это ужасно. Я помню, как брали штурмом Берлин, это был кошмар.

Я подумал, что возможность спокойно и неформально поговорить со свидетельницей штурма была бы очень поучительна, и, отложив смартфон, стал слушать. В какой-то момент я не выдержал и задал самый банальный вопрос, который, однако, меня уже очень давно интересовал.

– Скажите, какая тогда была погода?

Немка посмотрела на меня без удивления и ответила, не задумываясь:

– Было тепло, очень тепло. Настоящее лето.

Штурм Берлина советскими и польскими войсками был одной из самых грандиозных военных операций Второй мировой войны. В операции, продолжавшейся с 16 апреля по 2 мая 1945 года, принимали участие 2,5 млн солдат (из них 200 тысяч – солдаты Войска польского) с более чем 6 тысячами танков и 7,5 тысячами самолетов.

Оборону Берлина держали около 800 тысяч солдат с 800 танками. В самом Берлине на момент начала штурма было около 2,5 млн гражданских лиц – на 40 % меньше, чем до начала войны, когда население города составляло 4,3 млн человек – на 1 млн больше, чем сегодня.

Собственно штурм начался 16 апреля одновременной попыткой сомкнуть вокруг немецкой столицы кольцо блокады и начать продвижение к центру города. 21 апреля советские войска подошли вплотную к северной границе города и пересекли ее. Продвижение танковых колонн в город сильно осложнялось многоуровневой обороной и активным применением самых передовых противотанковых средств. В первую очередь ручных противотанковых гранатометов «Панцерфауст». 25 апреля советские и польские войска сомкнули кольцо блокады вокруг Берлина, отрезав город от любых подкреплений извне.

Обороняющие Берлин части начали взрывать мосты, соединяющие районы города, надеясь задержать наступление советских войск до тех пор, пока с юга к столице не пробьется 12-я армия генерала Венка. Надежды на приход 12-й армии были сродни надежде на невероятное чудо, но активно использовались пропагандой для поднятия духа обороняющихся солдат и местных жителей.

К 29 апреля советские войска продвинулись к самому центру города – до правительственного квартала. В течение следующих суток, к вечеру 30 апреля, штурмующие заняли здание Рейхстага, водрузив над ним советский флаг (знаменитое фото фотографа Халдея с солдатом, стоящим на восточной балюстраде Рейхстага, было сделано позже).

В тот же день Адольф Гитлер в своем бункере, расположенном примерно в 400 метрах к юго-западу от Рейхстага, совершил самоубийство вместе со своей женой Евой Браун и овчаркой Блонди. Незадолго до самоубийства Гитлер и Браун формально поженились.

Кстати, о бункере: часто мои гости из России спрашивали меня, где он находится и можно ли его посмотреть. Я каждый раз должен был разочаровывать гостей. Конечно, место, где стоял бункер, отлично известно. Сейчас на этом месте стоят жилые дома, построенные в ГДР. Найти этот квартал очень легко: он вплотную примыкает к огромному мемориалу жертв холокоста. Для туристов и интересующихся историей берлинцев тут установлена информационная доска.

На месте, где 30 апреля 1945-го в воронке от взрыва сожгли тела Адольфа Гитлера и Евы Браун, сейчас расположена парковка для машин жильцов дома и въездной шлагбаум. От самого же бункера ничего не осталось.

Дело в том, что бункер не был масштабным сооружением, как можно неверно понять из художественных фильмов или других произведений массовой культуры. В отличие от капитальных командных центров, возводившихся после Второй мировой в СССР и США на случай ядерной войны и рассчитанных на проживание в них сотен человек в течение месяцев, гитлеровский бункер был наскоро построен лишь для одной цели – защиты Гитлера и его ближайшего окружения на время коротких авианалетов на Берлин.

В бункере было всего около 30 комнат, а общая площадь бункера составляла 250 квадратных метров. Иными словами, бункер фюрера не превышал по площади дорогую квартиру-студию, но был при этом разделен на массу крошечных помещений. Неудивительно, что, оказавшись после войны в советском оккупационном секторе, да еще и вплотную около границы секторов, бункер был почти сразу же засыпан строительным мусором.

В 1947 году возвышавшийся над землей вход в бункер был взорван. Та же участь постигла и другие расположенные рядом сооружения – включая, например, служебный гараж министра пропаганды Йозефа Геббельса. Сегодня о бункере напоминают только информационный стенд да городские легенды, большей частью совершенно несостоятельные.

Как любая история эпохального исторического события (а взятие Берлина, несомненно, было именно таким), история апреля-мая 1945 года мгновенно стала обрастать легендами и интерпретациями. Некоторые из них основывались на реальных событиях.

Например, история затопления обороняющимися немецкими частями берлинского метро. Это было сделано, чтобы не допустить его использования советскими войсками для продвижения к центру города. Это реальная история. И то, что в затопленных туннелях действительно погибло большое количество гражданских, спасавшихся под землей от бомбежек и артиллерийских ударов, тоже правда.

Серьезные исторические основания имеются и под историей о сексуальном насилии со стороны советских солдат над местными женщинами. Факты сексуального насилия были признаны самой оккупационной советской администрацией.

Так, в 1945 году советская военная прокуратура вынесла более 4 тысяч приговоров военнослужащим, занимавшимся насилием над мирным населением. Уже в день капитуляции берлинского гарнизона, 2 мая, военный прокурор 1-го Белорусского фронта Яченин докладывал о том, что количество изнасилований «значительно сократилось, хотя случаи все еще имеют место». Фактически, речь идет не о том, совершалось ли сексуальное насилие против немок (в том, что оно было, сомнений нет), а в том, насколько оно было массовым и направленным сверху.

Что касается призывов к насилию (не только сексуальному) в отношении немецкого населения, можно утверждать, что такие призывы хотя и были, но, видимо, не являлись централизованной (и тем более – единственной) пропагандистской кампанией.

Так, с одной стороны, в разном виде призывы вершить над поверженной Германией скорый суд можно найти и в текстах Ильи Эренбурга, и в заметках других публицистов. Почва для появления таких призывов легко понятна: апелляция к мести должна была подстегнуть боевой дух солдат, до этого прошедших по разоренной территории Советского Союза и уже увидевших концентрационные лагеря на территории Польши. Тот же Освенцим был освобожден советскими войсками 27 января 1945 года.

С другой стороны, советское командование, очевидно, понимало и опасность превращения армии в многомиллионную банду мародеров. 11 апреля 1945 года в «Красной звезде», главной армейской газете, появилась статья Ильи Эренбурга «Хватит!». В ней тот подробно описывал жестокие убийства немецкими солдатами детей и женщин в СССР. А уже 14 апреля 1945 года в «Правде», главной газете всего СССР, появилась программная статья-ответ заведующего управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Георгия Александрова «Товарищ Эренбург упрощает».

В западной литературе можно встретить конкретные цифры: до 300 тысяч женщин разного возраста (от 15 до 60 лет), которые были изнасилованы только в Берлине весной 1945 года. Сложно сказать, насколько такие цифры соответствуют реальности, поскольку в большинстве случаев они получены путем экстраполяции отдельных показателей по ряду больниц.

Необходимо понимать, что в Германии и во время нацистов, и после падения нацистского режима аборты были строго запрещены. Отмена запрета абортов произошла в Западной Германии только в 1974 году. Исключением были лишь аборты по медицинским показаниям и – в нацистской Германии – по евгеническим показателям. Именно поэтому заявление о том, что беременность произошла в результате изнасилования иностранным солдатом, было достаточным основанием для совершения аборта.

В результате практически все аборты, совершенные в Берлине весной 1945 года, формально были сделаны на основании письменного заявления женщины, что ее изнасиловал советский солдат. Разумеется, имея статистические данные о том, какие шансы у женщины забеременеть в результате полового акта, произошедшего в произвольный день цикла, а также экстраполировав данные по количеству абортов на один из округов Берлина на все женское население города, можно получить определенные цифры, которые выглядят более или менее обоснованно.

Однако невозможно сказать, насколько они соответствуют действительности, поскольку итоговая цифра основана на двух предположениях: о верности экстраполяции и о том, что все заявления об изнасилованиях действительно соответствовали положению дел. В любом случае, стоит исходить из того, что сексуальное насилие имело место, хотя его масштабы имели характер, который сегодня уже практически невозможно установить.

Кроме того, мы можем говорить о точно имевших место конкретных случаях изнасилований. Например, сексуальному насилию со стороны советских солдат подверглась в 1945 году будущая жена канцлера ФРГ Гельмута Коля Ханнелоре Коль – на момент изнасилования ей было всего 12 лет.

Отдельно стоит рассмотреть историю подписания капитуляции немецкой армии, так как вокруг этого события до сих пор существует множество самых разных легенд. Прежде всего, нужно понимать, что частичные капитуляции немецких войск следовали одна за другой с конца апреля. Так, 29 апреля в Италии перед западными союзниками капитулировала группа армий «С».

2 мая в Берлине перед советскими войсками капитулировал берлинский гарнизон. 4 мая перед британскими войсками капитулировала группа немецких войск в Голландии, Дании и на северо-западе Германии.

5 мая состоялась капитуляция перед американцами группы армий, действовавших в Баварии и Австрии. Однако эти капитуляции не были общими для всех немецких вооруженных сил.

7 мая во французском Реймсе была подписана общая капитуляция немецких войск. Вопреки распространенным легендам, эта капитуляция не была сепаратной (т. е. подписанной только с западными союзниками, в обход СССР). От Советского Союза капитуляцию принимал представитель Ставки Верховного главнокомандования при командовании союзников генерал-майор Суслопаров. Данная капитуляция предусматривала прекращение сопротивления всеми войсками Германии начиная с 23.01 часов 8 мая 1945 года, или 01.01 часов 9 мая по московскому времени. Между тем, подписывая капитуляцию, генерал-майор Суслопаров понимал, что подписание документа в Реймсе может не соответствовать представлениям руководства СССР о должном образе подписания такого важного документа. Поэтому в текст капитуляции был добавлен пункт 4, указывавший на то, что данный документ не может быть препятствием для подписания других документов о капитуляции. Также о подготовке капитуляции генерал-майор Суслопаров сообщил в Москву, но не дождался ответа и решил подписать документ на свой страх и риск.

Как и предполагал генерал-майор Суслопаров, реймское подписание вызвало неудовольствие в Москве, и оттуда пришло указание переподписать документ в более торжественной обстановке уже в Берлине. Это и было сделано 8 мая 1945 года в пригороде Берлина Карлсхорсте. При этом документ был полностью идентичен тому, что был подписан в Реймсе днем ранее, в нем даже был сохранен четвертый пункт.

Акт о безоговорочной капитуляции был подписан в итоге 8 мая в 22.43 по среднеевропейскому времени, за 18 минут до того, как, согласно тексту, все войска Германии должны прекратить сопротивление. Между тем, для самого процесса капитуляции данный документ уже не играл роли: все приказы о прекращении огня были отправлены в войска Германии еще после подписания первого экземпляра в Реймсе. В итоге, капитуляция наступила 8 мая по среднеевропейскому времени, 9 мая по московскому – на основании документа, подписанного 7 мая и переподписанного 8 мая.

Так или иначе, независимо от даты капитуляции, для берлинцев в мае 1945 года начался важнейший период истории города. Военный голод и жестокий штурм превратили город в жалкое зрелище. Огромный парк в центре города – Тиргартен – площадью в два квадратных километра был полностью сведен: все деревья были распилены на дрова.

На церемониальном поле перед Рейхстагом, там, где еще неделю назад шли бои и были выкопаны противотанковые рвы, берлинские женщины, впрягшись в плуги, распахивали землю под огороды. Однако, несмотря на самоотверженность женщин города (для них в немецком языке был потом придуман даже специальный термин: Trümmerfrauen, «женщины руин»), вряд ли Берлин выжил бы без раздачи продовольствия местному населению.

И здесь нужно вспомнить советского коменданта Берлина, генерал-полковника Николая Берзарина. Именно он, став комендантом Берлина еще 24 апреля 1945 года (то есть должность была создана еще до капитуляции берлинского гарнизона), создал систему раздачи продовольствия местным жителям. Эта система вызывала неудовольствие советских солдат: немецкое население в Берлине получало порой больше хлеба, чем советские граждане в тылу. Именно этот человек спас Берлин от весеннего голода, неминуемого после штурма. Берзарин пробыл комендантом немецкой столицы всего 54 дня и погиб 16 июня 1945 года. Заядлый мотоциклист, Берзарин не справился с управлением только что подаренного ему немецкого мотоцикла с коляской Zündapp KS 750 и врезался в грузовик из советской военной колонны. В память о генерале Берзарине в Берлине до сих пор проводятся гонки на мотоциклах, названные в его честь.

Интересно, что эхо войны отчетливо слышно в Берлине до сих пор. И речь не только о том, что множество домов в самом центре столицы до сих пор покрыто следами от пуль и осколков. При ГДР у государства просто не было денег на то, чтобы ремонтировать здания, даже такие исторически важные, как концертный зал на Жандарменмаркт или Новый музей на Музейном острове. Вплоть до 1980-х годов они стояли руинами – с выбитыми окнами, провалившейся крышей и деревьями, растущими на карнизах. А ведь это примерно то же самое, что здание Большого театра или Исторический музей в Москве.

Эти следы от пуль и снарядов можно видеть до сих пор. Например, полностью испещрена колоннада у Национальной картинной галереи на Музейном острове. Если встать у берлинского собора и посмотреть на колоннаду, то можно увидеть тот же ракурс, с которого рисовал свою акварель с разбитым зенитным орудием в мае 1945 года советский художник Дейнека – и даже следы от пуль и снарядов будут все те же, что художник видел семьдесят лет назад.

Но все-таки речь не столько об этих шрамах войны, которые сегодня воспринимаются в городе скорее как напоминание о страшной бойне, пришедшей в Европу из Берлина и вернувшейся потом в Берлин. Война чувствуется почти каждый день и в берлинском быту – причем в совершенно фоновом режиме. Речь идет о бомбах, которые регулярно – по несколько раз в неделю! – находят в земле немецкой столицы и неподалеку от города.

Собственно и находка неразорвавшихся бомб – далеко не редкость не только в Берлине, но и по всей Германии. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесать ленту немецких новостей по поисковому запросу «неразорвавшаяся бомба». Один за другим выскакивают новости о том, что в одном или другом городе найдена неразорвавшаяся бомба. В стране такие события происходят раз в один-два дня.

Когда весной – после того, как полицейские оцепили лужайку недалеко от детского сада, куда ходит моя дочь, и стали извлекать из земли очередной злой привет из прошлого, я задался вопросом: а происходит ли что-то подобное еще где-то в стране? И действительно: стоило задать этот запрос, как выяснилось, что на 17 марта в Германии было намечено по меньшей мере два разминирования: 17 марта должна быть обезврежена бомба, найденная неделю назад в баденском Гундельфингине, а 25 марта речь должна была дойти до 500-килограммовой бомбы, обнаруженной при строительстве вокзала в Штутгарте. Размер бомб имеет значение: в декабре 2011 года западногерманский город Кобленц застыл в ужасе. 45 000 горожан – почти каждый второй житель города – были вынуждены покинуть свои дома после того, как на берегу Рейна рабочие обнаружили 1800-килограммовую британскую авиабомбу. Бомба оставалась в полностью рабочем состоянии и была готова взорваться в любой момент. Многочасовая операция по обезвреживанию бомбы – с прямой трансляцией по телевидению – увенчалась успехом. Саперы сняли с нее взрыватель, а попутно нашли и обезвредили еще одну бомбу – поменьше размером.

Такие находки – повседневная реальность в Германии. Страна до сих пор напичкана десятками тысяч неразорвавшихся бомб весом от нескольких сотен до двух тысяч килограмм. По подсчетам немецкой службы разминирования, в земле Германии лежит не менее 100 000 неразорвавшихся бомб – саперы разминируют каждый год более 5500 подобных находок.

Чаще всего бомбы обнаруживают при строительстве – экскаватор натыкается на подозрительный объект, и приехавшие на место саперы выносят неутешительный вердикт: квартал нужно перекрыть, а бомбу либо взорвать на месте, либо, если это возможно, вывезти на полигон – отработанная рутинная процедура. Несмотря на то, что бомбы пролежали в земле семьдесят лет, всегда сохраняется опасность взрыва. Например, в январе 2014 года на западе Германии экскаваторщик случайно задел бомбу ковшом, заряд сдетонировал, и рабочий погиб.

Более того – с течением времени самопроизвольные взрывы становятся все более частыми. Если в прошлые годы самопроизвольно взрывалась одна бомба в год, то в последнее время речь идет уже о трех самопроизвольных детонациях – иногда с жертвами. Так, в июне 2010 года в западногерманском Геттингене сдетонировала одна из двух найденных неразорвавшихся 1000-килограммовых бомб. Погибли трое саперов, еще два человека были ранены.

Немецкие бомбы – это наследие Второй мировой войны. В ходе так называемой «бомбовой войны» союзников против Германии на города рейха было сброшено не менее двух миллионов тонн бомб. Разрушения немецких городов были катастрофическими: уничтожение 30–60 % жилого фонда не было редкостью. Отдельные города были разрушены на 95–98 %.

Однако далеко не все бомбы взрывались сразу при падении на землю. Самую опасную категорию бомб составляли бомбы замедленного действия. Конструкция бомбы была проста: при ударе о землю внутри взрывателя разбивалась капсула с ацетоном. Ацетон медленно разъедал пластинку, делившую взрыватель на две части, и после этого основной взрыватель приводился в действие.

По замыслу конструкторов, такая бомба должна была пролежать в земле до 144 часов, прежде чем происходил взрыв. Бомбы замедленного действия, чаще всего огромной мощности, должны были приводить население городов в ужас, давая понять, что жители не могут считать себя в безопасности даже тогда, когда сама бомбежка давно прошла.

Однако инженерная ошибка конструкторов привела к тому, что взрыватель бомбы активизировался в течение нескольких десятков часов только в том случае, если бомба входила в грунт максимально вертикально. Если же бомба оказывалась в земле горизонтально или же даже «носом кверху», то активация взрывателя могла затянуться на долгие годы и даже десятилетия. Именно поэтому такие бомбы представляют сейчас самую большую опасность для населения Германии. Только под Берлином должно лежать от 2000 до 4000 подобных бомб, под Гамбургом – около 3000.

Особенно «заряжен» бомбами берлинский пригород Ораниенбург. Этому городку, где сегодня живет 42 000 человек, во время войны особенно не повезло. Именно с северо-запада, со стороны Ораниенбурга, заходили на Берлин армады британских и американских бомбардировщиков. Если над столицей рейха к моменту выхода на цель была плохая погода или если сопротивление немецкой ПВО было особенно активным, бомбардировщики союзников предпочитали не испытывать счастья, а разворачивались и шли домой – предварительно сбросив бомбы на пригород, чтобы лететь налегке. Именно поэтому сегодня Ораниенбург – самый опасный с точки зрения бомбовой угрозы город страны. Несмотря на активное разминирование, до сих пор, по подсчетам саперов, под городом лежат и ждут своего часа не менее 320 крупных (весом в несколько сотен килограммов) авиабомб. Чтобы не ускорить ненароком их детонацию, на некоторых улицах города запрещен проезд грузовиков и автобусов.

Удивительно – но 67 лет после окончания войны главной задачей мэрии Ораниенбурга является разминирование города. Городские службы внимательно изучают фотографии последствий бомбежек, сделанные американскими и британскими пилотами. Черные точки вместо воронок в местах бомбежек указывают на предполагаемые места падения неразорвавшихся бомб. После этого территория города делится на квадраты со стороной не более двух метров. Каждые два метра саперы бурят тестовую скважину и «прослушивают» грунт миноискателями. По подсчетам мэрии, полная очистка города от наследия Второй мировой обойдется в 400 млн евро – но расходы стоят того, когда речь идет об обезвреживании многоголовой мины, лежащей под обманчиво мирным городом. Именно поэтому, когда жители Берлина едут домой на автобусе, они не удивляются, если время от времени им сообщают: маршрут отправляется в объезд, так как ближайший перекресток закрыт из-за обезвреживания британской бомбы.

 

Между двумя блоками

Разделенный Берлин, Берлинская стена

– Ну, покажи мне, где же была стена!

Этот вопрос задавали мне раз за разом все мои знакомые, приезжавшие в гости в Берлин. Между тем стена возникла в Берлине далеко не сразу. В отличие от разделения города на восточную и западную части, которое началось сразу же после взятия города советскими войсками.

Кстати, граница между Восточной и Западной Германией далеко не так очевидно совпадала с продвижением советских войск, с одной стороны, и американских и британских – с другой. Вопреки распространенному заблуждению, граница между будущими ГДР и ФРГ была проведена совершенно не там, где войска встретились друг с другом.

Более того, советские войска освободили от нацистов существенно меньшую территорию, чем оказалась потом под контролем ГДР. Так, крупнейший город Саксонии, Лейпциг, расположенный всего в нескольких десятках километров от границы с Чехословакией, был освобожден американцами. Американцы также освобождали и концлагерь Бухенвальд, который потом окажется в самом сердце коммунистической ГДР и станет одним из центров демонстрации преступлений нацистского режима и роли коммунистического сопротивления.

Например, именно в Бухенвальде содержался и затем был убит лидер немецких коммунистов Эрнст Тельман. Знаменитая встреча на Эльбе произошла всего в 80 км от Берлина. И каждый раз, когда я проезжаю на машине по автобану по направлению на юго-запад, я мысленно отмечаю про себя это место.

Процесс разделения оккупированной Германии между союзными властями был сложным и длительным. В итоге все вопросы о разграничении зон ответственности были отданы на решение совместному органу: Контрольному совету, имевшему представителей всех четырех союзнических властей. Именно Контрольный совет определял основные принципы управления оккупационными зонами – а главное, ответственность и права союзников друг перед другом.

Хотя саму Германию союзники поделили более-менее однозначно, проведя четкую границу между оккупационными зонами. Именно в согласии с этими договоренностями американские войска отошли на восток, оставив советской администрации районы Тюрингии и Саксонии. В Берлине границы между секторами проходили далеко не так очевидно.

Да, здесь действовали свои основополагающие правила: советским властям досталась восточная половина города. При этом граница между Востоком и Западом проходила не строго с севера на юг, а чуть-чуть по диагонали, как бы с северо-запада на юго-восток.

Однако имелось значительное количество исключений. Например, большое количество объектов инфраструктуры, располагавшихся в том или ином секторе, использовалось военной администрацией другого сектора. Простой пример: радиопередающий центр берлинского радио, построенный к Олимпиаде 1936 года и располагающийся на современной Мазуреналлее, глубоко в западной зоне, использовался частично и советской администрацией в духе договоренностей о совместном использовании инфраструктуры.

Точно так же советские вышки радиосвязи располагались и во французской зоне. Одна из таких вышек стояла непосредственно возле возводившегося французами аэродрома Тегель (о том, что с ней случилось, – ниже). Официальные лица каждой зоны оккупации имели право свободно передвигаться по другим зонам, а сам Берлин являлся, по сути, особым территориальным образованием, на которое не распространялись законы Германий. Например, формально в Западном Берлине имелась, хотя и никогда не применялась, смертная казнь, несмотря на то, что в ФРГ она была отменена.

Имелись и более сложные договоренности о разграничении полномочий. Например, городская берлинская электричка, S-Bahn, являлась подразделением гэдээровских железных дорог, которые удивительным образом до последних лет существования ГДР сохраняли название «имперских железных дорог», Reichsbahn.

В соответствии с соглашениями по управлению Берлином, даже по территории Западного Берлина бегали поезда, принадлежащие гэдээровским «имперским железным дорогам», а работники городской электрички из Западного Берлина обязаны были вступать в правящую гэдээровскую партию СЕПГ и платить членские взносы.

Конечно, такие ситуации оставались исключениями. Но они отлично иллюстрируют особость статуса Берлина как точки соприкосновения между восточным и западным блоками. Между тем самой главной особенностью Берлина было то, что именно здесь на протяжении многих лет жители Восточного блока могли свободно перемещаться на территорию Западного блока. Дело в том, что, несмотря на образование в 1949 году сначала (в мае) ФРГ, а затем (в октябре) ГДР, перемещение граждан ГДР в Западный Берлин, формально к ФРГ не относившийся, было относительно свободным.

Здесь надо сказать пару слов о географическом положении Западного Берлина. Не раз я встречал достаточно удивительные представления о том, что Берлин был разделен между Востоком и Западом потому-де, что находился на границе между ГДР и ФРГ. И якобы та часть, которая оставалась в ФРГ, ушла в ФРГ, а та часть, что лежала в ГДР, осталась в коммунистической Германии.

Конечно, это не так. Берлин был разделен на оккупационные сектора не в силу своего географического положения, а потому, что был особым городом: захваченной столицей вражеского государства.

Сам Берлин располагался достаточно центрально внутри ГДР. От западной границы Берлина до ФРГ было около 200 км.

Для сравнения: от восточной границы Берлина до Польши около 80 км. Таким образом, Западный Берлин являлся настоящим анклавом, островом посередине коммунистической Восточной Германии. Сам по себе Западный Берлин действительно напоминал островок: длиной около 30 км с севера на юг и шириной около 15 км с запада на восток. Безопасность Западного Берлина формально гарантировала расположенная в нем «берлинская бригада», объединявшая американские и британские войска, размещенные в городе в соответствии с потсдамскими соглашениями, а также французский гарнизон, не входивший в бригаду. Между тем всем в любой момент было понятно, что несколько тысяч военнослужащих, размещенных в городе, не смогут сделать ничего для противодействия советским войскам, если Варшавский блок действительно захочет захватить Западный Берлин.

Роль солдат США, Британии и Франции была больше психологической: они демонстрировали готовность отдать свои жизни за немцев в случае обострения конфликта между двумя политическими блоками.

Не зря американский плакат 1960 года разъяснял американским же солдатам:

«Солдат, (ты спрашиваешь) почему ты в Берлине? Чтобы берлинцы, наши союзники, а также коммунисты увидели лучших солдат нашей армии. Чтобы защищать жизни американцев и их собственность. Чтобы помогать западноберлинской полиции сохранять закон и порядок. Чтобы сражаться, как черт, если это будет нужно, защищая права американцев и свободный Берлин».

Первое серьезное столкновение двух блоков произошло в 1948 году. 20 июня 1948 года власти трех западных зон (будущей ФРГ) провели денежную реформу, введя в обращение немецкую марку и отменив переходную валюту. Денежная реформа была призвана обнулить существовавшие к 1948 году денежные накопления и дать гражданам возможность заново начать экономическую жизнь с минимальным стартовым капиталом.

Эта реформа, не будучи полностью согласована с властями советской оккупационной зоны, дала советским властям повод полагать, что одной из целей реформы было наводнение восточной оккупационной зоны уже ненужными на западе купюрами старого образца. Это вызвало бы в восточной зоне гиперинфляцию и окончательно подорвало бы местную экономику. В ответ на денежную реформу советские власти объявили о блокаде любого сообщения с Западным Берлином.

Первые следствия блокады стали очевидны уже через три дня. В ночь с 23 на 24 июня 1948 года электростанция Чорневиц, снабжавшая Западный Берлин электричеством, прекратила поставки энергии. Вслед за этим таможенные посты на дорогах, ведущих в Западный Берлин, прекратили пропускать грузы и людей. Город с населением более 2 млн человек оказался полностью отрезанным от внешнего мира.

Блокада наземного сообщения была возможна без нарушения каких бы то ни было договоренностей, поскольку таковых просто не существовало. Очевидно, советские власти полагали, что, отрезав от снабжения двухмиллионный город, они быстро поставят Западный Берлин на грань голодной смерти. А еще скорее в городе наступит коллапс с энергоснабжением и снабжением лекарствами.

Так они смогли бы диктовать Западу любые условия управления оккупированными территориями Германии. Однако советские власти не учли, что в рамках Потсдамских соглашений союзники имели право на три воздушных коридора в Западный Берлин, каждый шириной в 32 км (15 миль), которые было запрещено блокировать. Ответный ход оставался за союзниками, и для него требовались изрядное мужество и техническая подготовка.

Со стороны американцев смелость сделать этот ход взял на себя командующий американской оккупационной зоной генерал Люций Д. Клей. Именно он решил использовать все имеющиеся у союзников воздушно-транспортные самолеты, чтобы с помощью трех коридоров осуществить бесперебойное снабжение Западного Берлина всем необходимым.

Среди американских и британских военных и политиков эта идея была воспринята со скепсисом, однако генерал Клей фактически единолично приказал начать снабжение Западного Берлина. Первые транспортные рейсы на C-47 были отправлены на помощь немцам уже 26 июня – американские самолеты приземлились в аэропорту Темпельхоф в американской зоне.

Вначале транспортные самолеты перевозили по 750 тонн грузов в день, однако вскоре снабжение было оптимизировано. В каждом из коридоров самолеты шли тремя эшелонами на разных высотах так, чтобы между самолетами в одном эшелоне сохранялось безопасное расстояние, а самолет следующего по высоте эшелона шел как бы лесенкой.

Так осуществлялось наиболее плотное заполнение коридоров. Самолеты стартовали из трех основных аэропортов: Гамбурга, Франкфурта и Ганновера (и еще ряда более мелких) и садились в Темпельхофе (американская зона), Гато (британская зона) и спешно построенном Тегеле (французская зона).

Аэропорт Тегель был спешно возведен французами на голом поле и обладал на тот момент самой длинной в Европе взлетно-посадочной полосой. Когда аэродром был завершен, французская администрация обнаружила, что располагавшаяся рядом со взлетной полосой мачта радиопередачи, использовавшаяся советскими войсками, мешает заходу самолетов на посадку.

Мачта формально находилась на территории французской зоны, однако использовалась советским командованием в рамках межзональных соглашений. Недолго думая, французское командование заминировало и взорвало вышку ночью, когда вблизи не было советских военных.

На следующее утро советский комендант срочно вызвал французского коллегу и в бешенстве спросил его:

– Как вы могли взорвать нашу вышку?

– Динамитом – могли, – с типичной французской надменностью ответил генерал.

Помимо трех аэродромов, принимавших самолеты союзников, импровизированными посадочными полосами работали и берлинские каналы: британские самолеты-амфибии, взлетавшие из гавани Гамбурга, садились как на озеро Ваннзее, так и на каналы Западного Берлина.

В итоге союзникам удалось довести средний дневной показатель грузооборота до 2 тысяч тонн грузов, а рекорд переброшенных грузов пришелся на 15/16 апреля 1949 года, когда за 1389 полетов в течение 24 часов было доставлено 12 849 тонн груза. Самолеты разгружались практически прямо на взлетной полосе: к еще движущемуся самолету подгонялся грузовик, и грузчики перекидывали мешки на него, чтобы дать возможность пилоту сразу же развернуться и уйти на взлет – за следующей партией груза.

Союзники перевозили в осажденный Берлин буквально все: не только еду, топливо и медикаменты, но и запчасти для техники и даже куда более габаритные объекты. Так, в Западный Берлин была доставлена по частям целая электростанция. Обратными рейсами из Берлина вывозили детей – их отправляли на каникулы в безопасные Гамбург, Франкфурт и другие города.

До сих пор в берлинской культуре одно из важнейших мест занимает образ «изюмного бомбардировщика»: отправляясь в рейсы в Берлин, американские пилоты готовили пакетики со сладостями и прикрепляли к ним парашюты из носовых платков. Заходя на посадку и проходя совсем низко над жилыми кварталами, пилоты выбрасывали из иллюминаторов эти подарки детям Берлина. А дети, в свою очередь, собирались у аэродромов и ждали падающих с неба конфет.

Воздушный мост действовал почти год – до мая 1949 года. За это время американские, британские и французские пилоты совершили почти 280 тысяч рейсов: доставили в Берлин 2,3 млн тонн грузов и перевезли 227 тысяч пассажиров. В результате несчастных случаев погибли 39 британских пилотов и 31 американский пилот, свои жизни отдали также 13 немцев.

Хотя полеты над территорией советской оккупационной зоны внутри коридоров, гарантированных Потсдамскими соглашениями, не могли быть запрещены советскими властями, советские военные всячески пытались помешать снабжению города, производя зенитные обстрелы границ коридоров, а также выполняя опасные маневры истребителей в непосредственной близости от союзнических транспортных самолетов. Всего за время действия воздушного моста было зарегистрировано более 700 подобных попыток.

Тем не менее, к началу мая 1949 года советские власти убедились в бессмысленности блокады. Воздушный мост, придуманный американскими военными, функционировал безукоризненно. Западный Берлин пережил зиму 1948/49 года, моральный дух населения был силен как никогда, и граждане были готовы и дальше выживать в условиях блокады. В результате, 12 мая 1949 года советские войска сняли блокаду города – это было первое поражение советской политики подчинения Германии коммунистическому диктату.

Второй серьезный конфликт вокруг Берлина назрел к 1961 году. Особое положение Западного Берлина состояло в том, что он оставался островком свободного мира посреди коммунистической ГДР. В любой момент граждане Восточной Германии могли просто подойти к пропускному пункту и выйти в Западный Берлин.

Учитывая то, что для властей Западной Германии все они были просто немцами и могли подать заявление о выдаче паспорта ФРГ, ситуация выглядела крайне соблазнительно: по сути, любой житель ГДР мог в любой момент эмигрировать на Запад. Для этого ему нужно было только добраться до Берлина и совершенно легально перейти границу между секторами.

Ситуация выглядела еще более заманчиво, поскольку у очень многих жителей ГДР на Западе оставались родственники – либо постоянно жившие там, либо переселившиеся туда в первые годы после войны, когда потоки беженцев из восточных регионов Германии, а также из ранее принадлежавших Германии территорий, отошедших Польше и Советскому Союзу, буквально захлестнули Германию. Всего в 1945–1949 годах в Германию прибыло около 12 млн перемещенных лиц.

Неудивительно, что идея сбежать из коммунистической ГДР была более чем привлекательной. В период с 1949 по 1961 год она пришла в головы 2,6 млн восточных немцев – 13 % населения страны. Власти ГДР активно задумались над тем, что же им делать в сложившейся ситуации. Тем более, что в первую очередь из ГДР сбегали самые молодые, образованные и успешные немцы.

Поток беженцев нарастал. Только за первую половину августа 1961 года через Западный Берлин в ФРГ сбежали 47 тысяч граждан ГДР. Блокирование этой бреши в границе ГДР стало для властей Восточной Германии делом выживания.

Логичным ответом на проблему открытости Западного Берлина стало возведение печально известной Берлинской стены. Интересно, что еще за два месяца до начала строительства стены высшие чины ГДР всячески отрицали возможность ее появления. На пресс-конференции с западными журналистами 15 июня 1961 года, отвечая на вопрос журналистки газеты Frankfurter Rundschau Аннемари Дохерр о том, как он представляет себе возможную границу внутри Берлина, председатель государственного совета ГДР Вальтер Ульбрихт ответил буквально следующее:

– Я понимаю ваш вопрос так, что в Западной Германии есть люди, которые хотят, чтобы мы мобилизовали строителей столицы ГДР для того, чтобы построить здесь стену, да? Мне не известно о существовании таких планов. Строители в столице ГДР занимаются в основном строительством жилых домов и работают с полной нагрузкой. Никто не собирается строить стену.

Спустя два месяца, 13 августа 1961 года, стена вокруг Западного Берлина была возведена, а фраза «никто не собирается…» до сих пор остается одной из самых популярных шуток в Германии, когда нужно подчеркнуть бесстыдность вранья со стороны политиков.

Нужно понимать, что стена проходила не только через центр города – она опоясывала весь Западный Берлин, превращая его в изолированный от ГДР остров. Местами стена проходила по берегу водоемов: реки Шпрее или озера Глинике. Местами – шла по центру улицы. Местами – отсекала дома от парков.

В некоторых местах стена шла прямо по кладбищу, делая невозможным посещение могил умерших родственников. В одном из мест, на улице Бернауэр-штрассе, стена огибала церковь – и, по мнению спецслужб, эта церковь мешала прострелу территории рядом со стеной. Территорию было решено держать под прицелом, чтобы не подпускать к стене граждан ГДР, примеривающихся к побегу. Церковь, разумеется, недолго думая снесли.

В августе 1961 года она была действительно только стеной – это были обычные бетонные конструкции высотой около 3,5 метра. Этакий гипертрофированный бетонный забор. Но с течением времени к ней были последовательно добавлены бетонные рвы, ежи и надолбы, металлические сети, бункеры для стрелков, металлические шипы, вмонтированные в землю, а также наблюдательные вышки и прочие технические сооружения.

К моменту падения стены общая протяженность всевозможных ее элементов составляла более 1000 километров, в то время как длина самой границы вокруг Западного Берлина была лишь чуть больше 160 км. Пограничная группа «Центр», созданная для контроля над стеной, располагала к 1989 году 11,5 тысячи военнослужащих и 500 гражданскими специалистами.

Группа «Центр» была оснащена 567 бронетранспортерами и 156 бронемашинами, 48 гранатометами, 48 противотанковыми пушками, 114 огнеметами. В обычные дни на дежурство на стене выходили около 2300 солдат, в случаях повышенной готовности это количество увеличивалось до 2500 военнослужащих.

Сегодня каждый водитель, проезжающий мимо Бранденбургских ворот в самом центре города, видит, как буквально по живому разрезала город стена. Колеса его машины то въезжают в западный сектор, то выезжают в восточный – памятные камни, вмонтированные в асфальт, с точностью до сантиметра показывают, где именно проходила Берлинская стена.

Разрезать живой город далеко не всегда было возможно. Например, берлинская система метро была выстроена таким образом, что некоторые его ветки, соединявшие западные районы, заходили и на восточную территорию. В итоге поезда метро, связывавшие районы Западного Берлина, были вынуждены каждый день без остановок проезжать через подземные станции Восточного Берлина, охранявшиеся восточногерманскими пограничниками, – так называемые вокзалы-призраки.

Неудивительно, что возведение такого сооружения только подстегнуло ощущение жителей ГДР, что их держат взаперти. Особенно это ощущение понятно, если вспомнить, что жители Западной Германии спокойно могли приезжать в ГДР через пропускные пункты. ГДР была нужна валюта, а западные туристы были самыми естественными ее источниками. При этом пропаганда не уставала повторять, что цель строительства стены – это защита от «фашистов» с Запада (стена так и называлась на официальном языке ГДР: Антифашистский защитный вал, или сокращенно Antifaschuwa). Между тем именно жителям ГДР было запрещено даже приближаться к стене. Именно поэтому около стены была создана специальная зона отчуждения, простреливавшаяся пограничниками. Местами эта зона была шириной до 500–800 метров.

Тем не менее, жители ГДР не оставляли попыток перебраться через стену на свободу – несмотря на жестокую реакцию властей, утвердивших приказ о стрельбе на поражение по любому, кто попытается сбежать.

Всего за годы существования стены при попытке побега в Западный Берлин погибло не менее 125 человек. Речь идет только о погибших, личности которых однозначно установлены. Это число не включает в себя лиц, погибших при попытке перехода так называемой внутринемецкой границы – границы между ФРГ и ГДР вне Западного Берлина. Кроме того, личности некоторых погибших не были установлены.

Первой жертвой стены, как называют сегодня немцы людей, погибших при попытке перебраться в Западный Берлин, стала 58-летняя Ида Зикманн. 22 августа, через девять дней после возведения стены и за день до своего 59-летия, она выпрыгнула из окна своей квартиры на четвертом этаже дома на Бернауэрштрассе. Тротуар под окнами принадлежал уже западному сектору.

Хотя Зикманн предварительно сбросила на тротуар матрац, удар был слишком сильным, и она погибла.

Через два дня другой берлинец – 24-летний Гюнтер Лифтин – пытался бежать в Западный Берлин через железнодорожные пути в районе Лертского вокзала. Лифтин был обнаружен полицейскими, но добежал до пограничного канала и попытался добраться до западного сектора вплавь. Полицейские открыли по нему огонь и убили, когда до берега оставалось лишь несколько метров.

Лифтин стал первым жителем ГДР, убитым властями страны при попытке бегства в Западный Берлин.

Год за годом стена поставляла мировой общественности все новые и новые факты бесчеловечной политики властей ГДР. 17 августа 1962 года 22-летний Петер Фехтер был ранен при попытке бегства в Западный Берлин, упал на территории формально относившейся к Восточному Берлину зоны отчуждения, и в течение часа истекал кровью.

Все это время Фехтер криками просил оказать ему помощь, однако пограничники ГДР подошли к нему, только когда он умер – чтобы вынести тело из пограничной зоны.

Впрочем, мученичество Фехтера было бы невозможно без американского участия. По их собственному признанию, американские военнослужащие, несшие в тот день вахту на пропускном пункте «Чарли» и находившиеся в непосредственной близости от умиравшего Фехтера, обратились с запросом к командованию относительно происходящего.

Военный комендант Берлина генерал-майор Альберт Уотсон, узнав об умирающем гражданине ГДР, отдал командиру пропускного пункта четкий приказ:

– Лейтенант, у вас есть указания. Оставайтесь на позиции. Ничего не предпринимайте.

Очевидно, американское командование боялось, что попытка американских военных вторгнуться на территорию ГДР (а зона отчуждения принадлежала ГДР, так как была устроена Восточной Германией за счет своей земли) может стать поводом для грандиозной эскалации конфликта.

Впрочем, самая страшная трагедия произошла на границе с Западным Берлином 14 марта 1966 года. В этот день в пограничной зоне в районе Трептов патруль ГДР застрелил при попытке перехода границы 10-летнего Йорга Хартманна и 13-летнего Лотара Шлойзенера. Всего пограничники сделали по детям около 40 выстрелов, после чего тела кремировали.

Родителям детей министерство госбезопасности сообщило, что дети погибли из-за несчастного случая на электроподстанции, поэтому их тела полностью сгорели.

Свою кровавую жатву Берлинская стена продолжала собирать вплоть до самого своего падения – последним погибшим от рук пограничников стал Крис Гюфрой, застреленный при попытке бегства из ГДР 5 февраля 1989 года, за девять месяцев до падения стены.

Последняя же смерть на стене произошла 8 марта 1989 года, когда с воздушного шара при попытке бежать сорвался Винфрид Фройденберг. Вначале Фройденберг собирался бежать из ГДР вместе с женой, однако из-за поломки в самодельном воздушном шаре супругам Фройденберг не удалось полностью наполнить шар газом.

В последний момент жена отказалась от побега, и Фройденберг полетел один. Несмотря на сложные метеоусловия, Фройденбергу удалось перелететь через границу, разбился он уже над территорией Западного Берлина – в районе Целендорф, недалеко от дома, в котором я сейчас живу.

Даже симпатизировавшие ГДР немцы не могли понять той жестокости, с которой власти этой страны давали приказы уничтожать собственных граждан, пытавшихся перейти границу. Один из самых показательных в этом плане участков Берлинской стены был поселок Кляйн-Глинике: крошечное поселение на юго-западе Берлина, с населением всего в несколько десятков человек.

Кляйн-Глинике располагался с северной стороны канала, являвшегося южной границей Западного Берлина, однако сам поселок относился к ГДР. Поэтому стена шла вдоль канала с запада на восток, отделяя таким образом южную окраину Западного Берлина от ГДР. Доходила до Кляйн-Глинике, делала резкий поворот на север и окружала Кляйн-Глинике извилистой линией.

Кляйн-Глинике, в котором имелось всего полтора десятка домов, оказывался, таким образом, аппендиксом ГДР внутри Западного Берлина.

Поселок был со всех сторон окружен стеной, находясь внутри города, окруженного стеной со всех сторон. Единственной смычкой Кляйн-Глинике с ГДР был узкий пешеходный мост, на котором стоял дополнительный патруль погранслужбы ГДР.

Несмотря на то что Кляйн-Глинике был неотъемлемой частью ГДР, граждане ГДР могли проходить в него только по спецпропускам, так как сложный рельеф поселка и близость к стене делали Кляйн-Глинике слишком удобным для побегов в Западный Берлин. В самом узком месте Берлинской стены расстояние между стенами с разных сторон поселка не превышало 10 метров. Именно в Кляйн-Глинике, где восточные немцы жили в прямом смысле окруженными стеной, произошла одна из самых драматичных историй побега через стену.

16 февраля 1962 года мать с пятилетним ребенком попыталась перебраться через стену, выпрыгнув с балкона второго этажа поселкового дома – балкон очень удачно нависал над пограничной колючей проволокой. Этому побегу помогали западноберлинские полицейские и пожарные: они натянули спасательный тент. Суета под стеной была замечена пограничниками ГДР.

Пограничники начали стрелять по матери с ребенком, а также по их помощникам. Западноберлинские полицейские открыли ответный огонь. Всего в перестрелке, к счастью, единственной за всю историю Берлинской стены, было выпущено более сотни пуль.

Удивительно, но стрельба обошлась без жертв. Однако готовность пограничников стрелять даже по женщине с пятилетним ребенком показала всем заинтересованным лицам степень ожесточенности пограничных служб ГДР. Сам же дом вскоре после побега был снесен властями – как слишком удобный пункт для бегства через стену.

То, насколько власти ГДР боялись потерять свое население, показывает тот факт, что уголовный кодекс ГДР предусматривал для предпринявших попытку сбежать из страны – так называемое «бегство из республики» – тюремное наказание сроком до восьми лет.

А помощь в бегстве из страны наказывалась тюремным заключением сроком вплоть до пожизненного. Очевидно, власти полагали, что решиться на бегство из страны может не каждый, однако побег невозможен без помощи друзей и знакомых. Так власти пытались отбить у граждан всякую охоту поддерживать друзей в их попытках покинуть ГДР. Всего за историю существования ГДР по статье «бегство из республики» было осуждено около 75 тысяч человек.

Именно Берлинская стена, стыдливо именовавшаяся восточногерманской пропагандой «антифашистским защитным валом», стала самым зримым символом бесчеловечности режима ГДР и самым весомым аргументом в пользу ее разрушения. Идеологическая война, которая велась на границе с Западным Берлином, проигрывалась шаг за шагом. Западный Берлин, развитие которого всячески поддерживалось властями ФРГ, превращался во все более заманчивую витрину ФРГ.

Квинтэссенцией этой заманчивости стала штаб-квартира издательства «Шпрингер». Многоэтажное редакционное здание концерна, построенное в паре сотен метров от стены, было оборудовано огромным световым табло, на котором транслировались последние новости. Чтение «шпрингеровских» новостей было одним из главных окон на Запад. В том числе для жителей, находившихся по другую сторону стены привилегированных домов восточноберлинской Лейпцигерштрассе – местного аналога проспекта Калинина (сегодня – Нового Арбата).

Западная Германия отлично осознавала свою притягательность для восточных немцев. И была уверена, что рано или поздно две части страны объединятся. Единственное, чего не могли предвидеть лидеры ФРГ, – это того, что объединение случится так быстро.

Неудивительно, что стена (и отношение к ней) стала важнейшим фактором самоидентификации жителей Западного Берлина. Министр иностранных дел Германии в правительстве Ангелы Меркель, Гидо Вестервелле, много раз признавался, что одним из сильнейших впечатлений для него, тогда еще школьника-подростка, стала поездка с отцом в Западный Берлин. Сам Вестервелле вырос в ФРГ. Отец повел его к стене, и они вместе забрались на смотровую площадку, с которой можно было взглянуть через границу – на территорию ГДР. Именно тогда, по словам Вестервелле, он понял, что значит жить в свободном мире. И что значит – жить в несвободном.

Кульминацией осознания берлинцами своей роли как островка свободы в сердце коммунистической системы стал визит в Берлин президента США Джона Кеннеди. В июне 1963 года, меньше чем через год после Карибского кризиса, Кеннеди совершил визит в ФРГ. И, в том числе, прилетел в Западный Берлин.

В сопровождении канцлера ФРГ Конрада Аденауэра и уже ушедшего к этому времени в отставку архитектора воздушного моста генерала Клея Кеннеди вышел на трибуну перед районной мэрией округа Шенеберг и выступил перед сотней тысяч собравшихся на площади берлинцев:

– От имени населения США, живущего в тысячах километрах от вас, на другой стороне Атлантики, я хочу сказать вам, что мои американские соотечественники горды, очень горды тем, что мы можем разделить с вами последние 18 лет истории. Я не знаю ни одного города, который бы был осажден 18 лет подряд и, тем не менее, демонстрировал несломленное желание жить, непоколебимую надежду и такие же силу и единство, как демонстрирует сегодня Западный Берлин, – сказал Кеннеди собравшимся. – Две тысячи лет назад самыми достойными словами, которые мог произнести человек, были: «Я гражданин Рима». Сегодня самые достойные слова, которые может произнести человек в свободном мире: «Я берлинец» …

Все свободные люди, где бы они ни жили, являются сегодня гражданами этого города, Западного Берлина. И поэтому я, как свободный человек, с гордостью могу сказать: «Я берлинец».

На последних словах американского президента площадь утонула в овациях.

Фразу «Я берлинец» Кеннеди произнес на немецком языке. В черновике речи Кеннеди, который хранится в экспозиции музея современной истории Германии в Бонне, отмечено, что сначала в речи планировался целый абзац на немецком. Но Кеннеди, как умелый оратор, вовремя понял, что излишнее усложнение ни к чему – достаточно произнести только одну, но самую важную и яркую фразу. И тем продемонстрировать безграничную солидарность с жителями Западного Берлина. Именно эта фраза вошла в историю.

Спустя некоторое время распространилась легенда, которая гласила, что Кеннеди совершил ошибку, употребив артикль «ein» перед словом «берлинец». Мол, в таком сочетании «берлинец» означает не жителя города, а популярный пончик с наполнителем из фруктового джема, и именно смех над этой ошибкой стал причиной возбуждения слушателей на площади.

Это не так.

Во-первых, в Берлине никто не называет подобный пончик «берлинцем» – так он называется в других городах страны. Сами берлинцы называют его Pfannkuchen, т. е. дословно «пирог со сковороды», а по смыслу – «блинчик».

Во-вторых, поскольку Кеннеди не утверждал прямо, что он живет в Берлине, а говорил о своем духовном родстве с берлинцами, то использование неопределенного артикля здесь вполне оправданно. Действительно же звучавший на площади смех был вызван другой спонтанной шуткой американского президента. Произнеся фразу «Я берлинец» по-немецки, он добавил уже по-английски:

– Я благодарен переводчику за то, что он перевел мою немецкую фразу.

Дело в том, что переводчик, синхронно переводивший речь с английского, повторил слово в слово и немецкие слова Кеннеди.

Именно в этой своей речи Кеннеди зафиксировал и важнейший тезис необходимости объединения Германии.

– Эта стена оскорбляет не только историю, она оскорбляет человечность. Эта стена разделяет семьи, отделяет мужей от жен, братьев от сестер. Люди, желающие жить вместе, насильно отделяются друг от друга. Что верно для Берлина, верно и для Германии: подлинный мир в Европе не может быть обеспечен до тех пор, пока каждому четвертому немцу отказано в основополагающих правах свободных выборов.

За восемнадцать лет мира и проверенной надежности нынешнее поколение немцев заслужило право быть свободными, включая право воссоединиться с семьями в длительном мире, в доброй воле по отношению ко всем и каждому.

Неудивительно, что речь Кеннеди в Западном Берлине отлично рифмовалась в 1987 году с речью другого президента США, Рональда Рейгана. На праздновании 750-летия основания Берлина Рейган выступил прямо перед Бранденбургскими воротами и произнес свои слова, обращаясь к будущему президенту СССР Михаилу Горбачеву:

– Генеральный секретарь Горбачев, если вы ищете мира, если вы ищете процветания для Советского Союза и Восточной Европы, если вы ищете либерализации, придите сюда, к этим воротам. Господин президент, откройте эти ворота. Господин президент, разрушьте эту стену.

Стена была разрушена всего через два года после речи Рейгана. Собственно, падение Берлинской стены произошло еще более стремительно, чем ее возведение. И тоже сопровождалось знаменательной пресс-конференцией руководства ГДР.

В начале ноября 1989 года правительство ГДР уже разрабатывало законопроект по облегчению выезда граждан в Западную Германию. Различные версии законопроекта достаточно хаотично перекидывались между советом министров ГДР, министерством юстиции ГДР и политбюро ЦК СЕПГ.

Вечером 9 ноября член политбюро ЦК СЕПГ Гюнтер Шабовски представлял зарубежным корреспондентам на пресс-конференции то, что считал окончательным вариантом законопроекта. Не зная, что держит в руках куда более либеральную версию законопроекта, которую, по представлению министерства юстиции, его коллеги из политбюро успели подкорректировать в сторону ужесточения в ходе дневного заседания, на котором сам Шабовски не присутствовал.

Именно поэтому, отвечая в 18.53 на вопрос корреспондента итальянского агентства ANSA Риккардо Эрмана о порядке выезда, Шабовски ошибочно заявил, что граждане ГДР могут выезжать из страны, в том числе в Западный Берлин, автоматически получая выездную визу на границе.

В 18.57 корреспондент переспросил члена политбюро, с какого момента новый закон вступает в силу. Шабовски, повертев в руках листок с записями, произнес свою ставшую исторической фразу:

– Насколько я знаю, это вступает в силу… прямо сейчас, сразу же.

Дальнейшее было делом техники: фраза ушла по каналам информационных агентств и попала в редакции западноберлинских радиостанций. Те немедленно передали в эфир новость о том, что стена открыта для выезда. Через несколько минут первые жители ГДР пришли к пропускным пунктам.

Спустя полчаса количество людей у стены достигло нескольких тысяч. Пограничники не знали, что делать с таким наплывом людей, заявлявших, что разрешение прозвучало из уст члена политбюро. Через несколько минут стена пала.

Интересно, что после избрания Ангелы Меркель канцлером ФРГ немцы долгое время подшучивали над ней: ведь в момент падения стены Меркель, по ее собственному признанию, была в бане и, только выйдя на улицу поздно вечером, обнаружила, что Берлин пришел в движение, и все куда-то радостно идут.

Так падение стены прошло мимо будущего канцлера единой Германии и первой в истории канцлера-женщины, рожденной в Восточной Германии.

Сегодня обломки Берлинской стены в огромном количестве продаются в любом сувенирном магазине немецкой столицы. Лично мне такая коммерциализация этого объекта насилия над жителями собственной страны кажется недопустимой. Ведь на стене погибли десятки людей, а сотни тысяч эта стена разделила на многие годы.

Но это только мое личное мнение.

Туристы же с удовольствием фотографируются на фоне останков стены. Самый длинный кусок стены, так называемая Восточная галерея, East Side Gallery, длится больше километра. Она расположена к востоку от центра, в районе Восточного вокзала. Туристы дают наряженным в форму пограничников ГДР свои паспорта, чтобы те за пару евро вложили в него сувенирную «визу» ГДР.

Впрочем, нет-нет, кто-то из туристов и задаст вопрос: а откуда же столько бетона для сувениров? Ведь стена была разрушена еще двадцать лет назад, ее всю давно уже должны были разобрать на брелоки и сувенирные камешки.

Часто я слышал предположение о том, что под видом обломков стены продаются подделки, слепленные уже сегодня из бетона. Такое подозрение, однако, неверно. Стена была огромным сооружением, протяженностью более 160 км. Более того, это была не одна стена, а несколько стен, проходивших параллельно друг другу.

Поэтому суммарная протяженность стены насчитывала несколько сотен километров. Вдобавок к этому нужно прибавить пулеметные башни, поставленные вдоль стены – они тоже были из бетона – и другие сооружения. До сих пор под Берлином есть складские территории, буквально заставленные целыми блоками стены, привезенными в результате демонтажа.

Из этих вполне подлинных блоков можно наделать еще миллионы сувениров. Особенно, учитывая то, что для сувенира используется лишь один-два кубических сантиметра стены, и то в лучшем случае. Иными словами, правительство ГДР заготовило достаточно бетона для туристического бизнеса объединенного Берлина еще на десятки лет активной торговли.

 

Берлин – столица единой Германии

«Теперь вместе растет то, что должно расти вместе»

– Нам нужно серьезно подготовиться к завтрашнему дню. Ведь мы поедем туда. В Восточный Берлин, – сказал мне мой приятель.

Приятелю было около сорока лет, и он, выросший в Западном Берлине, всерьез воспринимал поездку на восток города как путешествие почти за границу. Да что там – поездка в Нидерланды или Швейцарию была бы для него, полагаю, меньшим стрессом, чем выезд в районы многоэтажек Марцана, помнивших парады на 7 ноября.

Волнение моего приятеля перед поездкой на Восток может показаться чрезмерным. Однако и в самом деле граница между секторами Берлина до сих пор видна более чем отчетливо. Начнем с того, что только на территории бывшего Восточного Берлина имеется сеть трамвайных путей. До войны трамвай ходил по всему Берлину, однако после войны в Западном Берлине трамвайная сеть была постепенно демонтирована.

Сегодня трамвай активно ходит по Берлину, но только по его восточной части. Именно поэтому достаточно посмотреть на карту общественного транспорта, чтобы понять, где проходила граница между ГДР и Западным Берлином.

Следы разделения имеются и в более редких элементах городской инфраструктуры. Например, в Берлине имеется целых два зоопарка: Зоологический сад («Цоо») на западе и «Тирпарк» на востоке. Сегодня оба зоопарка управляются одной компанией, но наличие в столице двух зоопарков – прямое следствие того факта, что каждой части города был необходим свой зоопарк.

Точно так же обстоят дела и с аэропортами. До недавних пор в Берлине было три аэропорта. Самый старый аэропорт города Темпельхоф был открыт еще в 1930-е годы и проработал до 2008 года. И два относительно новых: Тегель на западе и Шенефельд на юго-востоке города.

Разумеется, они тоже в свое время относились к двум разным частям города: Тегель, построенный изначально как взлетная полоса для снабжения Западного Берлина во время блокады, находился во французском секторе.

Шенефельд, представлявший собой ранее взлетную полосу завода «Юнкерс» для отгрузки готовой продукции, был главным аэропортом столицы ГДР. Вот уже несколько лет мэрия Берлина тщетно пытается свести все аэропорты в единый транспортный хаб. Но это пока получается не особенно успешно (подробнее о нескольких берлинских аэропортах и о проблеме возведения нового авиаузла расскажу чуть позже).

Даже сигналы светофора в Восточном Берлине и Западном Берлине разные. В Восточном Берлине зеленый сигнал светофора традиционно выполнялся в виде смешного человечка в шляпе, уверенно шагавшего слева направо с энергично вытянутой вперед рукой. Соответственно, запрещающий красный сигнал был выполнен в виде такого же человечка в шляпе, стоящего с широко разведенными руками, как бы закрывающего собой проход.

«Светофорный человечек» – это первая в мире пиктограмма, оживлявшая зеленый сигнал пешеходного светофора. Человечка изобрел в 1961 году восточноберлинский психолог Карл Пеглау – и с тех пор символ зеленого человечка в той или иной форме прижился на всех континентах. Однако именно в Берлине он сохранился в своем первоначальном виде, как его придумал полвека назад восточногерманский психолог.

В 1990 году под горячую руку объединения восточногерманского «светофорного человечка» хотели полностью удалить со светофоров, заменив на западногерманский стандарт. Спасло человечка чудо – а именно западногерманский бизнесмен Маркус Хекхаузен. Маркус приехал в Берлин и был поражен тем, что чуть ли не единственный человечный символ ГДР – «зеленый человечек» – обречен на гибель. Тогда он выкупил снятые стекла с фигуркой и стал делать из них светильники для домов. Светильники отлично продавались – и через некоторое время из мини-предприятия возникла настоящая компания производства сувенирной продукции с берлинским «светофорным человечком».

В конце концов Хекхаузен даже нашел создателя человечка – Карла Пегау – и подписал с ним контракт на покупку образа и на консультирование по созданию новых дизайнов. Сегодня эта компания производит почти любую сувенирную продукцию с символом Берлина: от сумок и чемоданов до футболок, заколок, ручек и даже футбольных мячей. А сам «светофорный человечек» стал тем, что берлинцы не хотели терять, несмотря на свое отношение к ГДР. И поэтому сегодня на светофорах на востоке города сохраняется традиционный «светофорный человечек», а кое-где он появляется даже и на Западе.

Разумеется, сильнейшие отличия между Западным и Восточным Берлином сохраняются и в архитектуре. Улицы Восточного Берлина куда чаще, чем на Западе, представляют собой типичные широкие социалистические проспекты с многоэтажными многоквартирными домами по бокам. Выехав в какой-нибудь район Марцан, выходец из Москвы, Самары или Новосибирска не сразу поймет, что он находится в Германии: так похожи застройки типичных социалистических городов.

В свою очередь, на западе города, где многие дома сохранили своих собственников еще с XIX века и ранее, архитектурная субстанция сохранилась лучше, а улицы чаще узкие и застроены разнообразными зданиями. Здесь постройки, даже будучи поврежденными в ходе бомбежек и уличных боев, сохранялись и восстанавливались иногда просто от отсутствия у хозяев средств на снос здания и возведение нового.

Но самое интересное отличие Западного Берлина от Восточного заключается в распределении политических симпатий. Во время выборов депутатов бундестага у каждого гражданина Германии есть возможность проголосовать дважды: по одномандатному округу, выбирая напрямую одного депутата из кандидатов по избирательному округу, и по партийному списку.

Так вот, уже на которых по счету выборах по всей Германии находится только несколько округов, в которых выборы среди кандидатов-одномандатников выигрывают кандидаты от леворадикальной партии «Левые», наследницы правившей в ГДР партии СЕПГ. Все эти округа находятся в Восточном Берлине.

Еще один округ в бывшем Восточном Берлине – округ в самом центре нынешней столицы – традиционно уходит партии «Зеленых». И это единственный округ по всей стране, где, например, на выборах 2013 года прошел депутат-одномандатник от «Зеленых».

Иными словами, ни в одном округе бывшего Восточного Берлина не побеждают кандидаты ни от какой другой партии, кроме «Левых» и «Зеленых». И наоборот, ни в одном другом округе страны эти партии не могут провести своих кандидатов по одномандатным округам. Так что разница между Западным и Восточным Берлином до сих пор очень четкая в отношении как карты политических предпочтений, так и карты доходов и числа безработных.

Бывший канцлер ФРГ, до того времени правящий бургомистр Западного Берлина, Вилли Брандт с радостью сказал после мирного объединения Германии:

– Теперь срастается то, что должно быть вместе.

Несомненно, объединение Германии – и Берлина – было крайне важно для немцев и для Европы. Именно на примере объединения Берлина можно увидеть и невероятный успех объединения страны, и сложности этого объединения.

Столица Германии до сих пор остается одним из самых бедных регионов страны. Несмотря на столичный статус и факт того, что Берлин притягивает представителей и креативной сферы, и экономических союзов, в Берлине до сих пор нет ни одной штаб-квартиры, ни одного концерна из списка DAX-30. Впрочем, нет их нигде на территории бывшей ГДР.

Безработица в городе составляет около 9 %, а доля граждан, не способных найти занятость, которая бы их прокормила, составляет 15 %. Эти люди вынуждены получать социальные платежи от государства, несмотря на свою работу (государство доплачивает им разницу между их зарплатой и установленным социальным уровнем бедности).

Разумеется, Берлин остается привлекательным для обеспеченных немцев, приезжающих в немецкую столицу ради ее атмосферы свободы и постоянных изменений. Зона отчуждения вокруг Берлинской стены за последние двадцать лет оказалась застроенной дорогим жильем. Ни в одном городе Европы разом не освобождалось столько свободного места в самом центре. Ведь восточная часть стены проходила прямо по центру города.

На месте бывшей «мертвой зоны» возведены не только дорогие квартиры, но и парламентские и правительственные здания. Центр Берлина реконструировали лучшие архитекторы Европы.

Между тем застройка бывших пустырей вокруг стены вызывает и серьезное отторжение со стороны многих берлинцев. Так, летом 2013 года к настоящим столкновениям с полицией привели планы отдать под застройку дорогими квартирами территории вдоль Шпрее рядом с East Side Gallery – самым протяженным сохранившимся куском Берлинской стены. По мнению многих горожан, берег Шпрее вдоль стены должен оставаться диким парком, открытым для всех желающих. А не превращаться в набережную, доступную лишь богатым владельцам квартир класса «люкс».

Компании-девелоперу тогда все же удалось получить разрешение на строительство. Правда, с условием полностью сохранить зеленую полосу у воды и не повредить остатки стены. Однако многим представителям левых политических групп этих уверений было явно не достаточно.

До сих пор, когда немец говорит, что он из Берлина, собеседник нет-нет да спросит его: «Восточного или Западного?»

В ответе на этот вопрос заключается слишком многое.

Моя соседка по берлинскому дому, уроженка Западного Берлина, рассказывала, что ее родственники вначале напрочь не хотели принять ее жениха – уроженца Восточного Берлина.

– Ему под дворник на машине подкладывали записки: «Восточник, убирайся от нашей девочки», – признавалась она.

Хотя брак состоялся и длится уже много лет, нет-нет да между супругами возникает непонимание:

– Она не может себе представить, как мы жили в ГДР. Она не знает, что такое пионерская организация, дефицит, невозможность поехать за границу, – говорил муж.

Разумеется, такие различия не вредят браку, однако показывают, что даже молодое поколение, заставшее разделение столицы, до сих пор несет в себе обломки Берлинской стены.

 

Ты в мой район не ходи!

Культура кварталов-«китцев»

Одно из самых больших удивлений, поджидающих приехавшего в Берлин иностранца, состоит в том, что Берлин – это до сих пор далеко не единый город.

Если жители Москвы или Петербурга предпочитают воспринимать себя как жителей именно целого города и редко ассоциируют себя с отдельным районом, то в Берлине часто все происходит прямо наоборот. Этот трехмиллионный город до сих пор населен людьми, во многих случаях идентифицирующими себя даже не с каким-то крупным районом столицы, а со своим крошечным кварталом.

Конечно, такое положение вещей имеет много причин. Во-первых, серьезную роль играет факт разделения Берлина. Фактически, на протяжении почти полувека половина Берлина представляла собой отгороженный остров со своими законами, своей гордостью и своей особой демографической ситуацией. Например, сюда активно приезжали из Западной Германии левацки настроенные молодые люди, не желавшие служить в армии, так как на территории Западного Берлина не действовал призыв в армию ФРГ.

До сих пор многие жители Западного Берлина признаются, что ни разу не были в восточной части города, за исключением, возможно, центральных улиц вроде Фридрихштрассе или Александерплатц. Те, кто прожил всю жизнь в западной части города, воспринимают именно ее как настоящий Берлин, а все остальное – как Берлин неправильный.

Однако патриотизм жителей западной части города – далеко не единственная причина самоощущения горожан как жителей в первую очередь своего района. Дело и в других исторических особенностях развития немецкой столицы.

Прежде всего, Берлин – это очень большой по площади город, переживший к тому же стремительное расширение границ. Хотя население Берлина составляет всего чуть больше трех миллионов человек, по площади он почти такой же, как Москва – где население в несколько раз больше.

Уже поэтому Берлин отличается достаточно разреженной застройкой, а многие районы города отделены друг от друга просторными парками, больше напоминающими ухоженные леса. Например, в самом центре города расположен огромный Тиргартен – некогда охотничьи угодья прусских королей. Потом он стал парком для прогулок знати, а сегодня этот парк – самый большой общедоступный лесной массив в центре европейской столицы.

Площадь Тиргартена – около двух квадратных километров, в нем живут дикие лисы, а начинается он в нескольких метрах от здания Рейхстага, отделяя (вместе с рекой Шпрее) район Моабит от районов Митте и Шенеберга. Аналогом подобного парка был бы лес в Москве, простирающийся от Библиотеки имени Ленина до Смоленской площади, захватывая северным куском Пушкинскую площадь.

Последнее крупное расширение Берлин пережил в начале 1920-х годов, когда границы города существенно раздвинулись. Именно тогда в черту Берлина были включены нынешние окраины. В том числе и до сих пор очень зеленые, застроенные дорогими виллами или просто небольшими частными домиками в один-два этажа с обязательным садом.

Гуляя по такой окраине, где одна мощеная улочка переходит в другую, а единственным шумом является шорох шин почтового велосипеда, развозящего письма, трудно поверить, что этот район тоже входит в Берлин – наравне с оживленными центральными улицами. Между тем, и здесь тоже живут берлинцы, и порой очень влиятельные. Например, именно на такой улочке Пюклерштрассе, в районе Далем, расположена служебная вилла президента ФРГ. Узнать ее можно только по постоянно припаркованным у дома двум-трем машинам полиции. Кстати, дети президента, если они у него есть, ходят в обычную районную школу, к которой приписан данный дом.

Разделение районов Берлина друг с другом можно увидеть сегодня в мелочах. Например, когда мне понадобилось получить копию свидетельства о рождении моей дочери, мне пришлось делать это не в управлении мэрии своего района, а в управлении соседнего района. К этому району был приписан роддом, в котором моя дочь родилась. Чиновник управления моего района даже не мог отправить запрос на пересылку документов – мне пришлось ехать в соседний район самому. Более того, до сих пор управление мэрии называется формально не «Управление мэрии Берлина по такому-то району», а «Мэрия такого-то района».

Каждый район имеет своего «районного мэра (бургомистра)», способного проводить собственную политику даже в таких важных и болезненных вопросах, как вопросы интеграции мигрантов. Например, мэр района Нойкелльн с гордостью щеголяет неформальным званием «самого известного в Германии бургомистра городского округа» именно потому, что его отношение к интеграционной политике отличает его и от других окружных бургомистров, и от мэра самого Берлина.

Если такое разделение сохраняется даже на уровне органов местного самоуправления, то что говорить о местных жителях, гордящихся своей местной, а не городской, идентичностью? И здесь мы подходим к важнейшему слову для описания такой идентичности в Берлине: «китц».

Собственно, слово «китц», как и многое в Берлине, имеет славянское происхождение. «Китцами» называли в раннее Средневековье славянские поселения, расположенные неподалеку от города – самостоятельную территориальную единицу со своими правилами и обычаями и, конечно, со своим языком.

Слово «китц» долгое время было оттеснено в Берлине на задворки языкового употребления и особенно расцвело только в последние годы. Тогда, когда Берлин объединился после почти полувекового разделения и зажил новой жизнью – жизнью модной привлекательной столицы со своим особенным шармом чуть обшарпанных кварталов.

Именно тогда «китцы» зажили своей жизнью – так в Берлине стали называть неформальное деление города на мини-районы, кварталы, городские объединения жителей.

Как и в любом городе с миллионным населением, в Берлине ощущается желание жителей объединиться по неформальным признакам. Но если в Москве или Лондоне давление недавно приехавших в город жителей очень велико, а многоэтажная застройка мало способствует налаживанию неформальных связей, в Берлине с возникновением социальных сетей дело обстоит проще.

Начнем с того, что берлинская застройка, если речь не идет о глубокой восточной окраине, получившей изрядную прививку советской многоэтажной архитектуры, редко когда бывает более чем пяти-шестиэтажной. Даже в самом центре старые дома, стоящие стена к стене, до сих пор обходятся часто без лифта, имеют деревянные лестницы и обычно не выше пяти этажей.

Особенно хорошо это заметно, если забраться на высокий этаж какого-нибудь единственного дома, возвышающегося над округой. Например, на башню местной районной мэрии. Именно с нее будет хорошо видно: вся территория вокруг, на добрые пару километров, представляет собой застройку одинаковой высоты, при которой крыши словно срезаны ножом, который сравнял выступающие над общим уровнем дома.

Такая невысокая застройка, равно как и очень щедрые представления немцев о социально допустимой плотности жилья, мало способствуют возникновению избыточного демографического давления. Обычно квартира в 50–60 квадратных метров рассчитывается на одного человека. 70–80 – на двоих, а 100-метровая квартира на семью с двумя детьми воспринимается как тесноватая.

Напомним, что сегодня в Берлине живет на 1 млн человек меньше, чем до Второй мировой войны. Вдобавок к негустой заселенности города застройка старых берлинских кварталов полна внутренних двориков. Практически весь центр города да и многие окраины – это именно старые кварталы. И даже многоэтажные дома изначально располагают к социальной активности жильцов.

В результате в Берлине возникают социальные связи, которых нет во многих других городах и которые особенно мало знакомы жителям крупных российских городов. Для берлинцев совершенно нормально устраивать вечеринки для жителей подъезда. Один из жильцов развешивает объявления, в которых он приглашает всех соседей присоединиться к нему в такой-то день в такое-то время по случаю того или иного праздника. Алкоголь можно приносить с собой, а закуски выставляет хозяин.

То же самое касается и встреч во дворе. Совершенно нормальной является ситуация, когда жители дома собираются для того, чтобы вынести на улицу большой экран и смотреть футбольный матч. Или устроить совместный гриль. Или же просто скинуться и установить во дворе батут для детей. В последнем случае, правда, стоит заручиться согласием арендодателя и владельца земли: в конечном итоге, это он несет ответственность за установленные на его территории объекты.

Социальные связи между жильцами возникают и благодаря имеющейся в Берлине инфраструктуре: маленькая пивная (она же – точка по продаже сигарет и газет) на первом этаже жилого дома. Прямо на углу между двумя улицами, где много лет подряд за прилавком стоит один и тот же хозяин-турок. И это такой же важный узел социальной инфраструктуры, как церковь или блошиный рынок.

В такой атмосфере дворов-колодцев и маленьких недорогих пивных и кофеен, где за прилавком стоит твой же сосед, возникла уникальная культура берлинских «китцев». Маленьких кварталов, где все знают друг друга, где идет своя жизнь и где никто из жителей не хочет ни уезжать куда-то, ни позволять кому-то что-то здесь менять.

Часто подобные кварталы даже отличаются своими говорами: в них смешиваются старый берлинский акцент с уникальным набором акцентов мигрантов. Что очень важно – такие социальные сети очень настороженно относятся к изменениям, приходящим извне.

И здесь важно то, что берлинская культура по определению очень левая. Это значит, что здесь, скорее, будут приветствовать низкие цены и не очень чистые столы в пивной, но где можно без проблем посидеть с друзьями вечером, да даже и утром, не заботясь о том, какая на тебе надета футболка. А не мириться с тем, что помещение пивной выкупил инвестор, даже если это не инвестиционная компания, а частный владелец ресторана. Потому что, даже если это и частный владелец, все равно он в итоге сделал в бывшей пивной дорогой ремонт и подает там теперь на столах с белыми скатертями интернациональные блюда для туристов, приезжающих в Берлин поглазеть на типично берлинские улочки. А эти туристы не желают мириться с берлинской обшарпанностью. Или, на худой конец, готовы мириться, но хотят видеть ее только в качестве аттракциона за стеклом.

Сопротивление «китцев» любым изменениям в их жизни вошло в Берлине в легенду. Жители «китцев» предпочитают выходить на улицы по любому поводу. Хозяин дома решил сделать капитальный ремонт, чтобы тратить меньше денег на отопление, а заодно и повысить привлекательность дома, если через несколько лет будет его продавать. Можно быть уверенным, что все жильцы выйдут на демонстрацию. Еще бы, ведь они знают, что часть стоимости ремонта можно по закону переложить на квартирантов. А это значит, что их квартплата, которая и так уже много лет, благодаря тому же закону, держится на несколько сотен евро ниже рыночной стоимости, вырастет на несколько десятков евро в месяц.

Жители «китцев» устраивают настоящие уличные бои с полицией, если кого-то из «китца» выселяют за неуплату аренды. И немецкие социальные платформы переполняет праведный гнев, вызванный жестокостью полиции, выносящей вещи несчастного квартиранта на улицу. То, что Берлин остается одной из самых недорогих столиц Европы, борцов за справедливость мало волнует. Здесь до сих пор за 500–600 евро в месяц можно снимать однокомнатную квартиру в старом здании в самом центре города. Причем, единожды заключивши с жильцом контракт, владелец квартиры не имеет права его расторгнуть в большинстве случаев. А повышение платы возможно лишь в минимальном объеме, установленном законом.

Однако солидарность членов «китца» куда важнее, и каждый выступает однозначно на стороне выселяемого жильца. Иностранцу может показаться невероятным, за какие вещи цепляется настоящий житель берлинских «китцев». Например, во время чемпионата мира по футболу 2006 года банковская столица Германии, Франкфурт, одолжила Берлину несколько поездов для городской электрички. Это были отличные современные ярко-красные составы с электронными табло в вагонах, системами кондиционирования и бесшумным ходом.

Однажды я имел неосторожность заметить соседу по электричке, что, мол, отлично, что теперь по Берлину ездят такие поезда. Сосед – молодой человек лет двадцати пяти, в растянутой футболке и видавших виды джинсах, с не очень ухоженными волосами, скривился. Возмущенно посмотрев на меня, он ответил: «Но они же совсем не подходят городу!»

Я удивился такому ответу, но вежливо промолчал. И только потом понял, что, видимо, мэрия была солидарна с молодым противником прогресса. И пять, и восемь лет после чемпионата по Берлину продолжали бегать старинные составы без малейшего намека на кондиционирование. И это при том, что большинство берлинских железнодорожных маршрутов проходят по наземным трассам, под палящим солнцем, с отделенными друг от друга вагонами, со скрипящими дверьми. Иногда некоторые из таких дверей просто заедает, и они не открываются на остановках!

Разумеется, в нежелании берлинцев воспринимать с радостью технологические изменения вокруг себя есть и рациональное зерно. Берлин до сих пор остается очень недорогим городом. И даже не очень чистые мостовые, не очень ухоженные стены домов и не очень современные поезда в итоге все равно дают более чем привлекательное соотношение «цены и качества» жизни во многих крупных городах Европы. При этом нужно понимать, даже «не очень чистый» по немецким меркам Берлин при сравнении с Парижем, Афинами или Москвой просто блестит.

Так вот, в последние пару десятков лет берлинцы много раз убеждались в том, что приход инвесторов далеко не всегда означает улучшение ситуации в городе или квартале. Часто ввинчивание дорогого дома в некогда не очень чистый, но достаточно уютный «китц» с недорогой индийской, вьетнамской или турецкой забегаловкой на углу, маленьким киоском с пивом и сигаретами и расслабленной атмосферой приводило к тому, что цены на жилье в окрестных домах начали резко расти.

Хозяева, не имея возможности легально поднять квартплату для жильцов, просто продавали дом под капитальный ремонт. Таким образом все арендные договоры переставали действовать. Новый хозяин, проведя санацию дома, сдавал квартиры заново. Но уже по цене в два-три раза более высокой.

Разумеется, никто из старых жильцов уже не мог въехать в новый дом, и квартал за несколько лет терял большинство своих жителей. На их место приезжали выходцы из богатых Штутгарта или Мюнхена.

Конечно, такой процесс джентрификации – замены социально слабых жильцов более богатыми при повышении уровня жизни в районе – свойственен далеко не только Берлину. Часто он оказывает на город положительное влияние, снижая в джентрифицированных районах уровень преступности, способствуя приходу инвестиций, росту уровня образования, производительности труда и в целом улучшению экономической ситуации в городе.

Однако именно в Берлине джентрификация приняла в последние годы наиболее яркие и острые формы. Потому что именно в Германии сложилась крайне редкая ситуация, при которой жилье в столице оказалось значительно более дешевым, чем в любом другом крупном городе страны. И при этом жить в столице стало очень модным.

Свою нелюбовь к «понаехавшим» швабам и баварцам берлинцы выражали по-разному. Порой дело доходило до поджогов машин со штутгартскими или мюнхенскими номерами. Много раз в витрины агентств по продаже недвижимости летели камни или даже коктейли Молотова – «моллис», как их ласково называют берлинцы.

Как и любая неприязнь к «понаехавшим», берлинская нелюбовь к новым богатым соседям, меняющим привычную среду обитания, формализовалась в нескольких типах. В 2014 году берлинские дизайнеры даже выпустили серию рекламных роликов, высмеивавших такую типизацию. В коротких фильмах о своих планах по переустройству Берлина «под себя» южный инвестор, например, рассказывал, как он планирует переделать мост через Шпрее и застроить набережную дорогим жильем. А немка из богатого Штутгарта построила для себя частную детскую площадку и гоняла с нее местных мам.

Именно последний образ вызывает в Берлине, кажется, наибольшее отторжение. Для него даже придумали отдельное название: «мать-латте-маккьято». По мнению разгневанных горожан, такая женщина пытается быть очень модной и демонстративно сочетает работу и материнство. Работая в креативном секторе, она перемещается со своим ноутбуком от одного кафе с беспроводным Интернетом к другому, непрестанно разговаривая по мобильному и отправляя десятки е-мейлов. Ее грудной ребенок постоянно при ней, потому что она следует всем современным инструкциям материнства.

Разумеется, такая мать ценит Берлин за огромное количество биолавок с биотоварами. Ее кофе – исключительно из магазинов, предлагающих товары fair trade («честной торговли»). Но, поскольку она принадлежит к обеспеченному классу, она не готова терпеть вокруг себя неопрятные социальные низы. Поэтому она вместе с другими такими же мамами огораживает детскую площадку в своем доме забором. Ключи от площадки находятся под строгим контролем. Точно так же она поступает со входом во двор дома – он оказывается перекрытым.

Разумеется, этот образ достаточно карикатурен, и жители Берлина возмущаются «понаехавшими» гражданами из других регионов страны. Забывая, что именно эти новые горожане платят львиную долю налогов в городе, где от социальных отчислений бюджета в той или иной степени зависит каждый четвертый.

Также жители Берлина забывают, что именно готовность меняться и улучшать внешний вид города делает его привлекательным. А значит, притягивает новую рабочую силу, новые инвестиции, сокращает преступность и, в конечном итоге, делает жизнь в городе лучше.

Однако отторжение подобных изменений тоже можно понять. Образ Берлина меняется на глазах, и эти изменения в каком-то смысле уничтожают уникальность города. Не зря один из рекламных плакатов, критиковавших превращение Берлина в еще один Штутгарт, перефразировал лозунг американских индейцев, протестовавших против загрязнения окружающей среды:

«Только когда вы огородите забором каждый двор, построите парковку под каждым торговым центром и разрушите последнюю пивную на углу, вы поймете, что оказались в том же скучном городе, из которого когда-то бежали в Берлин».

 

«Да тут одни турки!»

Правда и вымысел о мигрантах в Берлине

«Был я в этом Берлине. Одни арабы и турки» – эту фразу в том или ином варианте я регулярно слышу от самых разных жителей России, приезжающих в немецкую столицу.

Иногда ее стараются облекать в более мягкие формы. Так, однажды мой приятель, приехавший ко мне погостить, зашел издалека, спросив:

– Слушай, а этих… приезжих… много у тебя в доме живет?

На этот вопрос я ответил честно:

– Знаешь, не без этого. Есть тут одна семья, очень странная. Муж постоянно дома, иногда только куда-то отъезжает. Говорит, что работает из дома, но черт его знает, чем он на самом деле зарабатывает. Жена нигде не работает. Двое детей. Машина перед подъездом хорошая стоит. И знаешь, муж недавно бороду отпустил. Что это значит, ума не приложу.

Приятель слушал, озабоченно кивая.

А я продолжал:

– А главное – и это самое неприятное! – эта семья у меня в квартире живет!

Приятель на секунду задумался, а потом понял мою шутку и рассмеялся, осознав весь комизм ситуации обсуждения двумя выходцами из России количества «понаехавших» в Берлин.

Тем не менее, отношение гостей из России к берлинскому (да и вообще к немецкому) миграционному вопросу раз за разом приводило меня в изумление. Турист из России, который часто не говорит ни слова по-немецки, не знает в Германии ничего (впрочем, это нормально для туриста), считает своим правом и даже долгом указывать немцам на то, кто должен, а кто не должен жить в немецкой столице.

Выходцы из Турции и арабских стран неизменно получают от туристов из Москвы и Петербурга уничижительные характеристики. Даже если эти выходцы родились в Германии, как и их родители, ходили в немецкую школу, болеют за немецкий спортивный клуб, платят в Германии налоги и говорят по-немецки. Для русского туриста они все равно остаются «ненастоящими» немцами.

Интересно, что отторжение приехавшими из России выходцев из Турции и арабских стран сохраняется у многих выходцев из России и после оседания в Германии. Не случайно во многих немецких городах мигранты из России становятся одной из важнейших социальных баз для рекрутирования сторонников праворадикальной партии НДПГ. Эта партия выступает, помимо поддержки наращивания социальных программ, еще и за этническое применение этих программ – только к этническим немцам.

Можно предположить, что выходцы из России по каким-то причинам считают себя «белыми европейцами», а выходцев из Турции – нет, несмотря на степень своей интеграции в немецкое общество. Возможно, так происходит в силу советских подходов к вопросам миграции.

Осознавая себя «более подходящими» к обществу, вчерашние жители Самары или Екатеринбурга пытаются укрепить свою убежденность в этой особенности тем, что начинают косо смотреть на таких же мигрантов. Только с другим цветом кожи.

В принципе подобная конкуренция между социальными группами достаточно понятна и может описываться в категориях внутривидовой конкуренции. Так, мигрант из России понимает, что в большинстве случаев его конкурентом за социальные блага является не уроженец Германии, а другой такой же мигрант. Потому именно на этого конкурента за кусок социального пирога и направлены его негативные эмоции.

А если такие негативные эмоции еще и можно обернуть в якобы праведный гнев по поводу «настоящих европейских ценностей, находящихся под угрозой», это обычно делается с большой готовностью.

Конечно, никто не будет отрицать, что Берлин имеет весьма серьезные проблемы с интеграцией мигрантов. Немецкая столица – один из самых многонациональных городов Европы. Во всей Германии доля жителей с «миграционным бэкраундом» составляет более 15 млн человек, или около 18 процентов. В Берлине же такая доля составляет более 25 %. Это иностранцы, граждане Германии в первом поколении, а также дети от браков, в которых хотя бы один из родителей является иностранцем или гражданином Германии в первом поколении.

Иностранцы, живущие в Берлине, распределены по районам города неравномерно. Максимальная концентрация иностранцев наблюдается в районах Кройцберг и Нойкелльн. Иностранцы здесь составляют 33 % и 18 % соответственно. Между тем нужно понимать, что концентрация иностранцев сама по себе не является проблемой ни в одном городе Германии. Например, один из самых интернациональных городов Германии, Франкфурт-на-Майне, не испытывает проблем с интеграцией, поскольку большинство мигрантов имеют работу. Проблемы интеграции в другом – в социальном успехе жителей того или иного города или района.

Несколько лет подряд школы района Нойкелльн, а также ряда других районов с высокой долей мигрантов, не сходили с первых полос немецких газет. То в одной, то в другой школе учителя отказывались выходить на работу. А в Германии отказ ребенка от обучения в школе – это нарушение не административного кодекса, а уголовного. В случае регулярных прогулов ребенка родители могут не только заплатить денежный штраф, но даже отправиться в тюрьму на срок до полугода. И поэтому закрытие школы немцы восприняли очень остро.

Разумеется, темой сразу же заинтересовались газеты – и репортажи из проблемной школы сразу же стали напоминать сводки из предапокалиптической зоны. Например, в СМИ появлялись интервью о школьниках – этнических немцах, которые оказывались единственными детьми не то что в классе, а в целой параллели, не имеющими миграционного происхождения.

Одноклассники таких детей смотрели на них свысока, издевались, и, чтобы избежать насмешек, таким детям приходилось во всем подражать мусульманским мигрантам: болеть за турецкий футбольный клуб и даже говорить по-немецки с турецким акцентом.

Разумеется, такие истории вызывали возмущение в обществе, а сами школы реагировали на них напряженно. Порой пояснялось, что в историях, стоящих за репортажами, не все так однозначно.

Тем не менее, напряженность вокруг таких школ отчетливо ощущалась. Как-то я из чистого интереса приехал к школе им. Рютли – одному из учебных заведений, особенно серьезно затронутых конфликтами. Попытался сделать фотографию пустого школьного двора. Ко мне сразу же подошел охранник и попросил ничего не фотографировать.

И дело было вовсе не в защите прав школьников на анонимность. Если бы во дворе были дети, то понятно, что снимать его было бы нельзя. Дело было в беспокойстве по поводу излишнего внимания прессы. Кстати, сама школа выглядела как маленький райский уголок: старое здание, окруженное скверами, с высокими потолками и лепниной.

Однако в таких зданиях, которые для приезжего из России выглядят совершенно идеальными школьными помещениями, уже много лет разворачивается настоящая трагедия интеграции мигрантов.

Чтобы понять, почему ситуация со школьным образованием так важна, нужно представить себе место школ в жизни немецкого общества. Несмотря на открытость, позволяющую иностранцам заниматься в Германии бизнесом, иметь доступ к социальной поддержке и пользоваться другими благами от государства, немецкое общество ставит очень жесткие барьеры на пути социального роста жителей страны. Эти барьеры выражаются, в первую очередь, в том, какой образовательный путь прошел каждый конкретный ребенок.

Школьная система Германии до сих пор очень консервативна и сложна. В целом школьное образование делится на два этапа. Начальная школа (Grundschule), обучение в которой длится от четырех до шести лет. И вторая ступень, от которой и зависит, как будет складываться карьера человека дальше. Вторая ступень при этом бывает трех типов: «основная школа» (Hauptschule), «реальная школа» (Realschule) и «гимназия» (Gymnasium).

Отбор в разные типы школ второй ступени осуществляется на основании успеваемости ребенка и внутренних тестов школы второй ступени. При этом школа второй ступени может отказать практически любому ребенку в поступлении на том основании, что он не подходит по успеваемости либо даже по дополнительным критериям. Например, некоторые школы второй ступени требуют от детей доказанного активного участия в музыкальных занятиях, театральных постановках, других внеклассных занятиях.

Именно здесь и кроется корень проблем немецкой школьной системы и ее неспособности интегрировать мигрантов в немецкое общество. Дело в том, что право поступления в университет дает только гимназия. Только после университета гражданин может рассчитывать на какую-либо мало-мальски оплачиваемую деятельность.

Поступление после реальной школы в университет теоретически возможно, но сопряжено с серьезными трудностями. А после «основной школы» поступить в вуз нельзя никак. Можно, конечно, сделать над собой усилие и пойти в «вечернюю гимназию». Там получить недостающее школьное образование и после этого поступить в университет. Но такой поступок требует недюжинной самодисциплины и ориентирования на учебу.

Фактически получается, что вся жизнь человека: его место в социальной иерархии, его шансы остаться без работы, его доходы и его зависимость от социальной системы распределения благ среди неимущих – определяется первыми четырьмя годами обучения в начальной школе. Именно тогда и решается, отправится ли он в гимназию, а дальше – в университет и в офис или же идет в «основную школу», после которой его не возьмут ни на какую мало-мальски квалифицированную работу.

Разумеется, уровень обучения школьников во многом зависит от знания ими немецкого языка. И вот тут-то возникает новая проблема: большое количество детей мигрантов на момент поступления в школу не владеют немецким или владеют им на низком уровне.

Дети мигрантов с самого рождения слышат только речь своих родителей, говорящих, например, по-арабски. Дома у них работает арабское телевидение, соседи также говорят по-арабски. Дома мигрантов в бедных районах легко узнать: они увешаны тарелками спутникового телевидения, позволяющими принимать телепрограммы с родины. Женщина в таких семьях редко работает, поэтому детей не торопятся отдавать в детский сад. Надо сказать, что мать, которая занимается детьми и хозяйством, – это социально одобряемое поведение в таких социальных слоях.

В итоге будущий первоклассник порой почти не говорит по-немецки, даже если прошел обязательный год обучения языку перед школой на базе местного детского сада.

В школе проблема переходит на следующий уровень. В районе, где мигранты составляют значительный процент населения, доля детей – выходцев из подобных семей оказывается еще выше. В том числе и потому, что среди жителей таких районов этнические немцы чаще бывают бездетными, нежели мигранты.

Многие немцы переезжают в такие районы сознательно – по причине желания окунуться в яркую атмосферу Средиземноморья в Берлине. Такие немцы часто являются представителями достаточно образованного класса, им свойственно иметь мало детей либо не иметь их вовсе.

Итак, в классах может возникнуть ситуация, когда дети мигрантов, слабо говорящие по-немецки, составляют больше половины учеников, или даже 80–90 % детей. Разумеется, даже несколько школьников с родным немецким языком, попавшие в этот класс, не смогут интегрировать большинство. Наоборот, это они, скорее всего, будут интегрированы арабоязычным или турецкоязычным большинством.

В результате класс оказывается неспособным воспринимать материал на немецком. Недоученные уроки и пробелы накапливаются, и к третьему-четвертому классу у школьников, не говорящих по-немецки, возникают сложнейшие проблемы с усвоением любого нового материала. Даже интеллектуально сильные дети формально выглядят как абсолютные двоечники.

Интерес к учебе резко падает, школьники начинают прогуливать уроки и все больше времени проводить на улице, где их ждет понятная им – и в социальном, и в языковом плане – среда.

К моменту, когда директор школы должен подписать аттестат школьника с рекомендацией о направлении в гимназию, средний школьник из проблемного района обычно имеет вполне задокументированный послужной список двоечника и прогульщика, которого не готова взять ни одна гимназия.

Более того, и сам школьник не видит причин стремиться получить образование: ведь в его окружении все знают, что лучшая карьера – это карьера члена уличной банды. Формально получающего социальное обеспечение, а неформально зарабатывающего на жизнь мелким криминалом. Так живут многие его знакомые, так живут его друзья, авторитетные для него, да и его родители не видят ничего плохого в том, чтобы получать социальное пособие и не ходить на работу.

Несколько раз, изучая ситуацию в проблемных берлинских районах, я встречался с уполномоченным мэра округа Нойкелльн по вопросам интеграции Арнольдом Менгелькохом. Приехавший в Берлин из лежащего на самом западе Германии холмистого региона Эйфель, Менгелькох поразил меня сочетанием здравого смысла и здорового цинизма. Он был увлечен идеями улучшения ситуации во вверенном ему районе.

По словам Менгелькоха, именно знание языка является единственным корнем проблем интеграции, и именно через обучение языку можно спасти тысячи детей от попадания на социальное дно и привести их к нормальной жизни.

– Посудите сами: с кого им брать пример? У нас есть классы, где 90 % детей – выходцы из семей мигрантов. И у 90 % этих детей никто в семье не работает последние годы, – говорил Менгелькох. – Фактически это означает, что детям не с кого брать пример в простых вещах: как вовремя вставать, как приходить на работу каждый день, как делать карьеру, как нести ответственность за свои поступки, как быть интегрированным в общество. Дети не видят ничего плохого в том, чтобы не иметь работы: их родители сами не работают и не видят в этом никаких проблем. Точно так же дети не видят надобности учить язык – все их друзья говорят на арабском, смотрят арабские телеканалы и подрабатывают в арабских овощных лавках.

По словам Менгелькоха, единственным вариантом решения проблемы могло быть интенсивное обучение детей языку в самых начальных классах. Для этих целей мэрия Нойкелльна нашла деньги в двух частных фондах поддержки мигрантов и перевела две школы на полный учебный день. Детям предложили после уроков бесплатно заниматься спортом, посещать занятия музыкой или танцевальные классы. Только бы они не возвращались домой и на улицу, а оставались в школе под руководством немецкоязычного учителя.

Результаты превзошли все ожидания. Уже через несколько лет успеваемость в школах резко поднялась. В результате уровень поступления в университеты практически сравнялся с показателями других школ, в которых большинство детей составляли этнические немцы. По словам Арнольда Менгелькоха, стоимость перевода одной школы на цикл обучения в полный день стоит около 200 тысяч евро в год. Это сумма, сопоставимая с содержанием одного-двух заключенных в тюрьме.

Тем не менее, даже такие расходы берлинская система образования не может себе позволить. И не в последнюю очередь по политическим соображениям. Консервативным избирателям сложно объяснить, почему школы с детьми-мигрантами должны получить больше финансирования, чем школы с преимущественно немецкими детьми.

В результате общество платит куда более высокую цену за сорвавшуюся интеграцию, но соблюдает формальные требования «равенства шансов» и ласкает слух тех, кто любит рассуждать о том, что «мигранты должны получать не больше, чем коренные немцы».

Впрочем, говоря о районах со значительной долей мигрантов, совершенно логично задать вопрос: а как возникли такие районы? Сегодняшние механизмы поддержания их существования как районов с большой долей иностранцев и низким социальным уровнем понятны. После того, как в районах возникают очаги социальной напряженности, представители среднего класса покидают их. Они заботятся о будущем своих детей, которых они не хотят отправлять в проблемные школы. Ситуация обостряется еще больше. Теперь в район заезжают только мигранты и бедняки, выбирающие максимально дешевое жилье.

Однако как все же возникла ситуация, при которой в Берлине образовались подобные анклавы?

Чтобы понять генезис Нойкелльна и Кройцберга, стоит вспомнить экономическую ситуацию начала 1960-х годов. Тогда Западная Германия находилась на пике экономического подъема. Экономический рост составлял 4–6 % ежегодно, и внутренние ресурсы роста занятости были исчерпаны. На протяжении всех 1960‑х годов уровень безработицы в ФРГ держался на уровне 1 %, что означало фактически отсутствие на рынке труда свободной рабочей силы.

Чтобы закрыть дефицит рабочих рук, поддержать динамику экономического роста и не допустить перегрева зарплатного рынка, правительство Западной Германии приняло решение заключить двусторонние договоры о предоставлении рабочей силы. Это было сделано в интересах также и властей других стран, испытывавших обратную проблему: высокую безработицу, приводившую к радикализации населения и росту протестных настроений.

В 1955 году такой договор был заключен с Италией, где падение занятости привело к росту популярности коммунистической партии. В результате сотни тысяч молодых итальянцев приехали на работу в Германию. Только в 1965 году в Германию прибыли 350 тысяч итальянцев. В 1960 году подобные договоры были заключены с Грецией и Испанией, а в 1961 году договор был заключен с властями Турции.

Особое внимание уделялось распределению рабочей силы в Западный Берлин. Это особое образование, находившееся под управлением союзнических властей, получало дополнительные налоговые и прочие льготы. Для западногерманских властей было важно, чтобы Западный Берлин был процветающим островком капитализма в центре ГДР.

Многие компании переводили в Западный Берлин свои штаб-квартиры и производства, чтобы иметь дополнительную прибыль от низких налоговых ставок. Неудивительно, что в Западном Берлине тоже требовались десятки тысяч рабочих рук – и этот дефицит точно так же планировалось покрыть, в том числе гастарбайтерами из Турции.

Забегая вперед, можно сказать, что всего из Турции в рамках этого договора прибыло более 800 тысяч человек, почти 700 тысяч из которых составляли мужчины. В немецкий язык плотно вошло новое слово: гастарбайтер (Gastarbeiter), дословно – работник-гость.

Как легко понять из такого названия, и немецкие власти, и немецкое общество предполагали, что работники прибывают лишь на время. Молодые итальянцы, греки и турки должны были внести свой вклад в возрождение немецкой промышленности, но не слишком обременять при этом немецкую социальную систему. Именно поэтому, например, для работников из Турции были установлены правила, предписывавшие желающим иметь хорошее состояние здоровья и возраст не более 40 лет для мужчин (35 лет – для желающих работать на шахтах) и 45 лет – для женщин. Неквалифицированные рабочие не должны были быть старше 30 лет.

Заявления в 1960-е годы подали более 2 млн человек. Большинство турок, решивших поехать в Германию, видимо, искренне полагали, что едут в незнакомую страну только заработать денег. Чтобы потом вернуться домой и начать новую жизнь. Купить дом, жениться, стать уважаемым человеком.

Именно поэтому гастарбайтеры выбирали для себя самое дешевое жилье из всех возможных. Район Кройцберг предоставлял для этого самые хорошие условия. Расположенный хотя и в центре города, он находился вплотную к Берлинской стене – но при этом был подключен ко всей городской инфраструктуре, включая ветку железной дороги.

Одна из частей Кройцберга – округ Кройцберг-36 – был с трех сторон окружен стеной, что делало его настоящим аппендиксом в мешке из колючей проволоки и бетона. Кроме того, жилье в Кройцберге было в плохом состоянии: часто в домах не было отопления, кроме печного. Туалеты находились, в лучшем случае, на этаже или вообще во дворе. Разумеется, именно здесь поселились сотни семей турецких гастарбайтеров, считавших каждый пфенниг и откладывавших деньги для возвращения на родину.

Реальность, однако, внесла в планы гастарбайтеров свои коррективы. Проработав в Германии по десять, пятнадцать или двадцать лет, они обнаружили, что их прежняя родина не так-то и ждет их возвращения. В Турции их не ждали ни пенсия, ни другие социальные блага. А вклады в немецкую пенсионную систему, выплаченные за годы работы в Германии, невозможно было забрать с собой домой.

Кроме того, у многих турок в Германии родились дети, для которых уже Турция была хотя и близкой, но все-таки уже чужой страной. Да и в самой Турции отношение к эмигрантам в Германию не всегда оказывалось идеальным. Часто турки рассказывают, что, когда они приезжают в Стамбул и покупают там что-то на рынке, их бывшие соотечественники, слыша немецкий выговор, пытаются назначить куда более высокую цену за товар, чем предложили бы «настоящим туркам».

В результате тысячи турецких семей остались жить там, где они жили последние десять-двадцать лет. За районом Кройцберг прочно закрепилась репутация местности, где количество вывесок на турецком языке сравнялось с количеством вывесок на немецком. Неудивительно, что именно сюда в 1980-е годы стали помещать семьи беженцев из охваченного гражданской войной Ливана.

Ливанские арабы не предполагали, что им придется жить в новой стране: из Ливана всех их выгнала война. Они оказались перед серьезным интеграционным вызовом. И детям, и взрослым пришлось с нуля учить немецкий язык. Многие в этом так и не смогли преуспеть. А травмирующие переживания затрудняли интеграцию еще больше.

В начале 2000-х годов в Кройцберг стали активно заселяться цыганские семьи из новых членов Евросоюза: Румынии и Болгарии, что снова усугубило социальную ситуацию в районе.

Сегодня в Кройцберге можно найти практически любой стиль жизни, кроме спокойного. Для мигрантов Кройцберг – комфортная территория, поскольку здесь их не будут попрекать иностранным происхождением. На территории района проживают граждане более ста стран мира. Это не сильно отличается от Нью-Йорка, который считается одним из самых интернациональных городов мира.

С другой стороны, этнические немцы, любящие альтернативный образ жизни: экологические кафе, полуподпольную контркультуру, левые идеи и немножко легких наркотиков – тоже с радостью переселяются в Кройцберг.

В кройцбергском зеленом массиве Гёрлитцер парк, разбитом в 1987 году на месте разобранного железнодорожного вокзала, почти открыто продают марихуану. Настолько открыто, что в 2013 году представители местного совета депутатов даже выступили с инициативой легализовать продажу марихуаны на территории парка, раз полиция все равно закрывает глаза на мелкий оборот этого наркотика.

Фактически единственные, кому не нравится жить в Кройцберге, – это представители среднего класса, имеющие детей. В их случае не играет никакой роли, являются ли эти люди этническими немцами или мигрантами. Как только у турецкой или арабской семьи появляются дети, и эта семья планирует для них социально успешную карьеру, ей лучше переехать из этого района.

Хотя для уже успешных взрослых Кройцберг предлагает массу возможностей: от недорогих и ярких кафе до дешевой недвижимости, в которой можно устроить стартап прямо под резными сводами, сохранившимися с XIX века. Именно поэтому в Кройцберг переселяется много иностранцев из стран первого мира: нигде в Европе больше не найдешь возможности жить так дешево, как здесь, и при этом находиться в центре столицы ведущей экономики континента.

Интересно, что переселение в Кройцберг представителей альтернативной берлинской сцены: дизайнеров, художников, владельцев кафе – далеко не всегда воспринимается местными жителями положительно. Как всегда, приход молодых и неплохо зарабатывающих горожан, имеющих свои взгляды на обустройство городской сферы, неминуемо приводит к изменению городского ландшафта. Там, где еще вчера была овощная лавочка Мустафы, сегодня возникает дизайнерская студия по созданию веб-сайтов с программистами-экспатами. Они хвастаются своим подружкам, что живут в самом хипстерском месте Европы. Но при этом безнадежно портят местным жителям условия жизни, покупая кофе по 2 евро за стаканчик там, где еще год назад продавцы были готовы отдавать его по 1 евро.

В любом случае, Кройцберг и Нойкелльн – районы Берлина, без которых невозможно представить себе лицо города. Именно здесь делается значительная часть политики города. Именно с мыслями об этих районах ведется избирательная кампания партий, желающих избираться в городской парламент. Именно поэтому окружной бургомистр Нойкелльна Хайнц Бушковски назвал свою книгу-бестселлер о проблемах интеграции мигрантов «Нойкелльн повсюду». И это название было понятно всем немцам по всей стране.

Страх возможного провала интеграции и надежда на ее успех, а также дискуссия о вопросах социальной политики, городского строительства, реформы школьного образования куда более понятны и наглядны на примерах Нойкелльна и Кройцберга, нежели на примерах более этнически однородных Галле-на-Заале или Касселя. Именно поэтому чопорный немецкий Кронберг под Франкфуртом смотрит на берлинский Кройцберг как на волшебное зеркало, в котором очевидно представлены все проблемы страны в простой и понятной форме.

 

Русский Берлин

От «Березки» до «Плэтцля»

Русского немца легко узнать по имени. Если видишь Ойгена или Вольдемара, можешь быть уверен, что это мигрант из бывшего СССР. Твоего нового знакомого могут звать Ойген Майер или Вольдемар Шмидт. Он может жить в Динслакене или Эрлангене. Он работает слесарем, водителем, руководителем отдела закупок, менеджером по IT-решениям или контролером технического состояния дорог. Однако это не важно. Важно только имя – если видишь человека с именем Ойген или Вольдемар, можешь смело спрашивать его, в каком году он приехал в Германию из Казахстана или с Урала.

В конце 2013 года в Германии вышла книга «Меня зовут Ойген». Легко догадаться, как зовут автора. Ойген. Фамилия – Литвинов. Молодой немец российского происхождения рассказывает истории тринадцати своих ровесников-Ойгенов. Каждый – переселенец.

– А вы знаете хотя бы одного Ойгена, который родился в Германии и был так назван своими родителями-немцами? – спрашивает автора корреспондент журнала Der Spiegel.

– Нет, ни одного, – говорит молодой человек.

Собственно, Ойген – от греческого εύγενής, «благородный» – это всего лишь немецкая форма того имени, что в английском звучит как Юджин, а в русском – Евгений. В Германии оно было популярно десятки и сотни лет назад. Например, песня про то, как «храбрый рыцарь принц Евгений обещал монарху в Вене, что вернет ему Белград», – это как раз о военачальнике, который на немецком зовется «Принцем Ойгеном Савойским».

Это в его честь в 1938 году назвали тяжелый крейсер, который после войны использовался американцами для испытаний применения атомных бомб по кораблям. Он пережил две учебные ядерные бомбардировки, прежде чем был затоплен.

До сих пор в Германии можно встретить Ойгенов, получивших это имя при рождении, но речь идет обычно о 80-летних дедушках. После войны это имя исчезло. Видимо, слишком ассоциировалось с милитаристской традицией. Ренессанс имя стало переживать в 1990-е. Именно тогда из России и других стран бывшего СССР в Германию хлынул поток переселенцев, которые массово стали менять свои имена на их же немецкие версии.

Собственно, возможность смены имени дается любому иностранцу, получающему немецкий паспорт. Однако далеко не все ею пользуются. В случае же с русскими немцами замена имен была почти всеобщей. И дело не только в том, что люди ощущали, что возвращаются на родину предков. Куда важнее была другая причина. У всех них в загранпаспортах, по которым они выезжали в Германию, имена были, конечно, записаны латиницей, но так, как российской (или советской) паспортистке в голову пришло.

Например, Михаил легко мог быть записан как Mihail. Но по-немецки это звучит как «Миаил», что больше напоминает какого-то апокрифического ангела смерти. Уже в Германии человек пытался переписать себя с тем же именем, но в немецкой орфографии – «Michail». Однако во многих провинциальных мэриях чиновники упирались в параграфы закона и требовали не придумывать новых имен, а записываться либо «настоящим немецким» именем, либо сохранять старое написание, по которому русский немец въехал в страну. В итоге Михаил морщился, но понимал, что мучиться всю жизнь «Миаилом» ему не хочется, и записывался Михаэлем.

Точно так же Евгений превращался в Ойгена, а Владимир – в Вольдемара (их тоже в Германии уже с полвека как не наблюдалось). Несколько больше повезло Александрам и Константинам, хотя и они выбиваются из статистического распределения.

Удивительное дело – замена имени на немецкий вариант часто рассматривалась как средство облегчения интеграции. Мол, не нужно выделяться своим именем, поэтому надо называться так же, как немцы. А получился почти стопроцентный маркер переселенца.

Переселение этнических немцев в Германию – это вообще история и радостная, и трагическая. Сегодня в Германии живет несколько сотен тысяч этнических немцев с территории бывшего СССР. Далеко не всегда из России, часто из Казахстана, куда устроивший этническую чистку Сталин выселял немцев, крымских татар, чеченцев и другие народы. Приезжают также из других стран бывшего СССР.

В начале 1990-х годов все этнические немцы, проживавшие в России порой уже на протяжении четырех-пяти поколений, получили возможность репатриироваться в Германию. Говоря формально, иностранцы немецкого этнического происхождения вообще могут приехать в Германию без проблем из любой страны мира и сразу получить немецкий паспорт. Достаточно лишь доказать, что в стране проживания тебя преследовали за то, что ты немец. И также продемонстрировать, что в твоей семье сохраняли немецкую культуру.

Например, сказать несколько фраз по-немецки. Но не на литературном выученном языке, а на диалекте, который сохранили твои родители. Или спеть старую рождественскую песню.

В таком случае считается, что эти люди не «подают заявление на вступление в гражданство», а лишь восстанавливают и так по умолчанию имеющееся у них гражданство. Именно поэтому таким переселенцам паспорт выдается практически сразу, без необходимости провести в Германии определенное количество лет.

Однако уже после обретения гражданства перед многими переселенцами возникали серьезные интеграционные проблемы. Если в Германию переезжала большая семья, то часто оказывалось, что каждое поколение интегрировалось по-своему. Например, часто отлично приживались самые старые члены семьи.

Дедушки и бабушки, родившиеся еще в 1920‑х или 1930-х годах, с детства говорили дома по-немецки и не имели особых языковых проблем. Конечно, они говорили часто на законсервировавшемся в их семье диалекте. Примерно так, как сегодня говорят по-русски в семьях русской эмиграции, проживших по полвека во Франции. Порой они владели только устным немецким, а не письменным.

Например, в одной семье моих знакомых переселенцев бабушка никогда не выходила из дома без дедушки. Потому что, хотя она отлично говорила по-немецки, читать мог только ее муж. Сама бабушка читала только по-русски и не могла прочитать расписание на остановке автобуса. Тем не менее, самое старшее поколение хорошо интегрировалось. Тем более, что в большинстве случаев они были пенсионерами, и им уже не нужно было искать работу и по-новому доказывать свою нужность обществу. Пенсию им немецкое государство платило точно так же, как и тем, кто проработал всю жизнь в Германии.

Неплохо интегрировалось и поколение внуков. Часто они приезжали маленькими детьми и сразу шли в школу, получая язык и социализацию. А вот поколение родителей, которые родились сразу после войны, когда немецкий язык был в загоне, а немцев русифицировали, говорили по-немецки уже плохо. Они получили советское образование, далеко не всегда признававшееся в Германии и нечасто дававшее возможность найти работу по специальности. И они часто терялись в новой жизни.

Не случайно сегодня в Германии в десятке самых популярных соцсетей – сайт «Одноклассники». И именно он – первая по популярности неамериканская соцсеть. Разумеется, это не коренные немцы сидят в «Одноклассниках». Хотя они тоже используют иностранную сеть, но не русскую платформу, а американский Facebook. А в «Одноклассниках» сотни тысяч переселенцев общаются со своими друзьями из бывшего СССР.

Впрочем, и у молодых немцев порой возникали сложности. Например, один мой знакомый, приехавший в Германию в шестнадцать лет, сразу после окончания российской школы, рассказывал, что у него возникла серьезная проблема. Его школьный диплом не признавался как документ, дающий право на поступление в университет, а как получить нужные бумаги, он не знал.

В какой-то момент он уже был готов плюнуть на все, возненавидеть новую страну и деклассироваться, однако ему очень повезло. Его дедушка, отлично говоривший по-немецки, разговорился в пивной со случайным знакомым, таким же пожилым господином. Пожилой господин оказался работником департамента образования, отлично понял ситуацию и пригласил молодого человека на беседу. Где объяснил ему, как именно нужно наверстать два года гимназии, необходимые для поступления в университет.

Мой знакомый, получивший в итоге отличное образование и работающий сегодня в крупной международной компании на инженерной позиции, до сих пор часто вспоминает этот случай как пример того, от каких случайностей зависит успех или неуспех интеграции мигранта. И какое огромное преимущество имеют те, чей дедушка может на хорошем немецком объясниться с ответственным за твою судьбу чиновником.

Впрочем, не у всех молодых мигрантов – русских немцев судьба сложилась так же хорошо. Порой даже в случае успешной интеграции их карьера резко отличалась от той, что ожидала их сверстников, родившихся в Германии. До сих пор одним из самых сильных показателей такого отличия молодых немцев российского происхождения от их сверстников является доля русских немцев среди профессиональных солдат бундесвера.

Интересно, что еще даже до отмены в Германии призыва и перевода армии на контрактное формирование огромное количество молодых русских немцев шли служить в армию по контракту. В бундесвере они быстро зарекомендовали себя как отличные солдаты: неприхотливые, нацеленные на карьеру. Успех в армии имел, однако, и обратную сторону: среди погибших немецких солдат в Афганистане русские немцы представлены куда шире, чем стоило бы ожидать, исходя из показателей их доли в обществе. В одном из случаев погибший солдат был сыном переселенца из России, который сам отслужил в Афганистане в составе советских войск.

Отец выжил, переехал в Германию с семьей, его сын отправился в Афганистан и погиб там. Журналистка телеканала Spiegel-TV Анна Садовникова, занимавшаяся этой темой, рассказывала мне, что видела записи, на которых солдаты бундесвера поют в Афганистане «афганские» песни на русском языке – песни, которые пели их отцы в 1980-е годы.

Разумеется, с каждым новым поколением отличия «русских» немцев от «немецких» немцев будут все больше исчезать. Уже сегодня часто почти невозможно отличить молодого немца российского происхождения от его сверстника, чьи предки никогда не покидали Германию. Но еще, по меньшей мере, полвека имя Ойген будет означать «мои предки вернулись из России».

Между тем если отвлечься от эмоциональных оценок жизни выходцев из России в Германии, возникает логичный вопрос: а сколько же таких русских немцев проживает на территории Германии?

До сих пор можно увидеть самые разные оценки размера этой социальной группы. Причин тому много. Хотя в Германии, по официальным данным, живет более 15 млн человек из 82 млн общего населения, имеющих «миграционный бэкграунд», такое определение весьма расплывчато. Оно включает в себя несколько категорий людей. Во-первых, это иностранцы: жители страны, имеющие только иностранный паспорт. Во-вторых, жители Германии, имеющие второй паспорт (это могут быть, например, дети от смешанных браков между гражданами ЕС). Наконец, в эту категорию попадают и граждане Германии, имевшие при рождении иностранный паспорт, и даже дети таких граждан.

Иными словами, если некий ребенок приехал в Германию в возрасте одного года и уже скоро получил вместе со своими родителями немецкое гражданство, а через двадцать лет заключил брак с гражданином или гражданкой Германии, то дети от такого брака все равно будут считаться «гражданами с миграционным бэкграундом».

Уже такая ситуация делает сложной оценку количества выходцев из России, поскольку мешает в один котел и людей, социализировавшихся в России и приехавших в Германию уже во взрослом (или хотя бы подростковом) возрасте, с теми, кто родился на территории Германии, но имеет родителей, приехавших из России.

Однако в случае с миграцией из России ситуация оказывается еще более запутанной. «Русскими» в Германии часто называют всех, кто приехал с территории бывшего СССР. Возможно, кроме выходцев из членов ЕС: Латвии, Литвы и Эстонии. С одной стороны, это понятно: основной язык у этих людей, действительно, часто является русским. Однако же такая размытость определений не позволяет точно определить, о ком же идет речь: об этническом немце, имеющем казахстанский паспорт, или о чеченском беженце, подающем заявление о предоставлении убежища. У этих двух людей различается абсолютно все: от знания языка до права нахождения в стране. Первый автоматически получает немецкий паспорт, второй же часто не получает даже статуса беженца и выдворяется обратно в Россию. Объединение их в единую категорию «русские» никак не способствует лучшему пониманию ситуации.

Для того, чтобы лучше понять, из каких групп состоит русскоязычная община и почему эти группы не всегда охотно общаются между собой, стоит вспомнить историю миграции из СССР и России в Германию.

Миграция из СССР в Германию, тогда еще Западную, началась еще в 1970-е годы. Именно в ФРГ прилетали выгнанные из СССР Иосиф Бродский или Владимир Войнович. Тогда же в ФРГ выезжали, хотя и в очень ограниченном потоке, этнические немцы, получавшие в исключительном порядке право на репатриацию. Однако такая эмиграция была очень ограниченной по своему объему. Практически в каждом случае ситуация с выездом была индивидуальна.

Настоящая же волна мигрантов из СССР стартовала в последний год существования Советского Союза. В 1990 году СССР разрешил массовую репатриацию этнических немцев, и в Германию разом отправились около 150 тысяч человек. В следующие два года количество выходцев из уже бывшего СССР не сокращалось.

Суммарно за 1990-е и 2000-е годы в Германию с территории бывшего СССР выехали около 1,5 млн русских немцев и членов их семей. Выезжающий этнический немец имел право взять с собой многих своих родственников-не-немцев, которые получали возможность жить в Германии так долго, как долго на ее территории оставался жить сам немец. При этом, на Россию из этих полутора миллионов пришлось чуть более 600 тысяч человек.

Второй значительной волной миграции стали выходцы из бывшего СССР еврейского происхождения. Евреям с территории бывшего Советского Союза немецкое правительство давало возможность воспользоваться так называемой программой «контингентных беженцев». Программа заключалась в том, что тот, кто мог доказать свое еврейское происхождение (то есть принадлежность к «контингенту беженцев»), мог получить статус беженца. Таким доказательством, например, могло быть свидетельство о рождении, в котором была указана национальность «еврей».

Этот статус принципиально отличался от статуса переселенцев-немцев. Если немцы автоматически получали немецкое гражданство, то евреи-беженцы могли рассчитывать только на статус беженца. А он был связан с массой ограничений. В первую очередь беженцы не могли выбирать, в какую федеральную землю и какой город им можно было ехать. Их распределяли в соответствии со статистикой проживания иностранцев.

Во-вторых, долгое время, иногда целые годы, беженцам нельзя было работать и учиться, так как этого не разрешал им их статус пребывания в стране. Они должны были проживать в специальных общежитиях, не будучи наделены даже правом снимать себе квартиру по своему вкусу. Только спустя определенное время беженцы получали право подавать заявление о получении гражданства на общих основаниях.

Согласно статистическим данным, всего в Германию с начала 1990-х годов приехали более 200 тысяч евреев, выходцев из бывшего СССР. Лишь половина из них участвует в жизни еврейских общин, доля религиозных евреев еще ниже. Именно это «размывание» еврейской общины Германии нерелигиозными евреями достаточно остро воспринимается представителями общины, уже жившими на территории Германии и не представляющими себе еврейство без следования требованиям религии.

«Как можно считать себя евреем и не соблюдать религиозные нормы?» – спрашивали выходцев из СССР местные немецкие евреи. Они не понимали, когда приехавшие объясняли, что в Советском Союзе еврейство определялось по этническому происхождению отца, а не по принадлежности человека к религиозной общине.

Наконец, третьей большой группой выходцев с территории СССР являются собственно граждане России. Их среди русскоязычной общины Германии насчитывалось в 2012 году 232 тысячи человек. Однако и здесь имеются совершенно разные социальные группы. Это, например, студенты, приехавшие получать образование в немецких вузах. Немецкие университеты дают бесплатное образование как гражданам Германии, так и иностранцам, которые продемонстрировали способность обучаться в университете (подробнее об этом в главе «Город бесплатных университетов»). Или программисты, выбравшие Германию в начале 2000-х годов как место работы. В то время ФРГ выдавала упрощенные рабочие визы программистам из Восточной Европы.

Еще одна большая группа выходцев из России – русские жены немцев, заключившие брак еще в России. Немецкая община в Москве насчитывает около 10 тысяч человек. И многие из ее представителей – холостые высококвалифицированные специалисты, проводящие в России несколько лет. Они потом возвращаются в Германию, и неудивительно, что социальная группа русских жен постоянно растет естественным образом.

Отдельная, очень небольшая, но необычная группа русскоязычного населения – выходцы из регионов Северного Кавказа. Они пытаются получить в Германии статус беженцев. В 2013 году из 40 тысяч иностранцев, прибывших в Германию с целью подать заявление на статус беженца, около 10 тыс. человек были выходцами именно из России. Причем большинство из них – из республик Северного Кавказа.

Это самая несчастная группа русскоязычных иностранцев, так как в подавляющем большинстве случаев статуса беженца они не получают. И возвращаются на родину, не достигнув ничего из своих целей. Дело в том, что в Германии, как и в других странах ЕС, действует правило, согласно которому подача заявления на статус беженца может осуществляться только в той стране Евросоюза, чью границу иностранец пересекает первой. Поскольку большинство данных граждан приезжают в Германию на автобусе или поезде, первой страной въезда в ЕС для них является обычно Польша. Поэтому Германия просто не принимает их заявлений и депортирует беженцев обратно на родину.

Такая разнородность русскоязычных жителей Германии объясняет, почему на основе русскоязычной общины не сформировалось политического лобби. Выходцы из России действительно часто предпочитают общаться в собственной среде. Но у каждого выходца она оказывается своей собственной.

Возможно, единственным фактором, который объединяет выходцев из России и стран бывшего СССР, остается пристрастие к некоторым продуктам питания, которых нет в обычных немецких супермаркетах. Именно поэтому в любом крупном немецком городе наряду с турецкой, арабской или индийской лавочкой можно найти и русский магазин. В нем обычно в изобилии продаются пряники и сушки, квашеная капуста, красная икра и другие продукты, без которых русскоязычные жители Германии редко представляют себе праздничное застолье.

Разумеется, часто в таких магазинах также можно увидеть и продукцию Латвии, Литвы и Эстонии. Благодаря единому внутреннему рынку Евросоюза пищевые товары из этих стран не нуждаются в Германии ни в дополнительном сертифицировании, ни в уплате таможенных пошлин. А вот товары из России долго и сложно импортировать. Именно поэтому кефир или творог в «русском магазине» будет чаще всего сделан в Литве или Польше. Покупатели же наперебой будут уверять, что именно этот творог имеет такой же вкус, «как наш советский творог в детстве».

В Берлине родственность двух русскоязычных общин очевидна как нельзя более: рядом с магазином KaDeWe – дорогим торговым центром, облюбованным богатыми туристами из России, вплотную друг к другу стоят два магазина. Это «Березка» с рыбой, молочной продукцией, сушками и конфетами по российскому образцу. И «Плэтцль» (т. е. «местечко») – магазин кошерной еды, ориентированный на еврейскую общину.

Впрочем, и обычные немецкие супермаркеты все чаще имеют так называемые «страновые уголки». В «азиатском уголке» продаются рис для суши, соевый соус, вьетнамская лапша. В «американском уголке» – булки для гамбургеров, кленовый сироп, маршмеллоуз. И все чаще здесь же можно найти и «русский уголок» – с гречкой, консервированной сайрой, маринованными помидорами, баклажанной икрой, сгущенным молоком и прочими приветами из детства.

 

И кабаны на улицах

По улицам Берлина бродят кабаны, лисы и другая живность. К этой простой истине человеку, переселяющемуся в Берлин, нужно привыкать несколько месяцев. И даже спустя пару лет после переезда москвичи то ли радостно, то ли испуганно вскрикивают, увидев вдруг на дороге перед машиной стадо кабанов, деловито перебегающих четырехполосную улицу к мусорным бакам ближайшего кафе.

Раз за разом, возвращаясь ночью домой, я наблюдал одинаковую картину рядом со своим домом: на газоне посреди аллеи пасся выводок диких свиней. Пара взрослых особей и куча подростков. Раз за разом я не мог побороть естественное желание выходца из бетонного мегаполиса, внезапно оказавшегося на сафари. Я тормозил, включал аварийку, опускал стекло и начинал фотографировать кабанов на мобильный телефон. Свиньи довольно хрюкали, выкапывая корешки, а в нескольких метрах стояла полицейская машина: полицейские наблюдали за кабанами, размышляя, то ли прогнать зверей сиреной, то ли оставить в покое.

Собственно, такие встречи с дикой природой в Берлине совершенно не редки. В один день берлинец, если ему повезет, легко может встретить диких лис в самом центре города. Например, между центральным вокзалом и зданием администрации канцлера Меркель – место, примерно соответствующее московскому метро «Кропоткинская» или «Арбатская». Затем увидеть куницу где-нибудь на Гогенцоллерндамм, а после – кабанов в Далеме.

Трехмиллионный Берлин – самый большой город Германии. И так же, как и другие крупные города, оказывается более комфортным местом проживания для диких зверей, чем окрестные поля и леса. Причин тому две.

Во-первых, в городе запрещена охота, но имеется масса зелени и парков. Тот же Берлин по площади почти равен Москве, и парки занимают здесь много квадратных километров. Поэтому кабаны и лисы радостно и без помех размножаются на территории города, подкармливаясь в холодные зимы из контейнеров с биоотходами. Я уже не говорю о том, как вольготно себя чувствуют в Берлине дикие кролики, построившие под некоторыми лужайками настоящие подземные города, в которых особи живут сотнями.

Во-вторых, в современной Германии биоразнообразие в городах существенно выше, чем в сельской местности. Сельскохозяйственные угодья представляют собой в нынешнем мире огромные территории, засеянные монокультурными растениями. Например, только рапсом (из него в Германии делают биодизель), или только подсолнечником, или только спаржей.

На этом бескрайнем море рапса может жить только ограниченное количество насекомых – что, в свою очередь, сокращает количество птиц. Обработка полей пестицидами и гербицидами еще сильнее бьет по биоразнообразию. В итоге сельская местность оказывается более бедной дикими животными, чем крупные города.

Впрочем, бесконтрольное размножение крупных животных в городах – это не только радость лицезрения подхрюкивающего семейства кабанов из окна квартиры или машины. По подсчетам статистиков, только в Берлине проживает от 6 до 9 тысяч кабанов. И порой эти звери приносят горожанам серьезные неудобства. И речь не только о том, что ночью водителю желательно ехать помедленнее и поосторожнее, если он не хочет поймать на радиаторную решетку некстати выбежавшую из кустов свинью. Проблема в другом.

Соседнее с моим домом кладбище повесило на ворота объявление, призывающее всегда закрывать ворота на ночь: кабаны повадились раскапывать могилы. Военное кладбище британских солдат на западе Берлина, у самого кабаньего оплота – леса Груневальд – уже было в этом году раскопано вдоль и поперек кабанами. Потому что, к сожалению, вокруг британского военного кладбища сплошного забора не поставлено.

Беспокойно чувствуют себя и хозяева собак, гуляющих по садикам у дома. Если в сад забредут кабаны и собака нападет на них (а собака, скорее всего, это сделает), у пса не будет ни малейшего шанса противостоять стопятидесятикилограммовой туше с толстой шкурой и мощными клыками.

Что и говорить о таких мелочах, как испорченный газон перед домом! Например, как-то летом кабаны повадились приходить к моему каждую ночь и за пару недель полностью перекопали огромный игровой газон, превратив его в настоящий вскопанный огород. До того случая на нем прекрасно проводили время окрестные дети.

Не знаю, что искали кабаны в земле, но смотреть на свежую пашню было невыносимо даже жильцам. И я представляю, как кусала себе локти управляющая компания, которой предстояло срочно приводить газон в порядок.

Даже у полицейских против кабанов мало шансов. Боеприпасы пистолетов немецкой полиции специально сделаны таким образом, чтобы, столкнувшись с любым препятствием, они расплющивались в огромный «блин». Так снижается опасность рикошетов. Кроме того, гарантируется, что полицейские пули не могут пробить тонкие гипсокартонные стены в квартирах и не представляют опасности для соседей в случае стрельбы в жилище преступника.

Проблема в том, что для кабана эти пули не большая опасность, чем дробина для слона. Кабан только раззадорится, получив щелчок из полицейского пистолета.

Я до сих пор помню впечатляющую фотографию из берлинской газеты: полицейский забрался на забор дома и сидит на нем, а под ним кругами ходит злой кабан, в которого служитель порядка только что выпустил всю обойму. В таких случаях полиции приходится вызывать специальных охотников, имеющих и лицензию на стрельбу в городе, и подходящие патроны.

Но кабаны – это только верхушка айсберга дикой природы, господствующей в Германии. Добрых десять процентов вопросов в билетах на экзамене по вождению в Германии составляют вопросы, касающиеся появления на дорогах оленей и косуль.

Прежде чем сесть за руль, водитель должен крепко-накрепко выучить, когда опасность появления косуль на автобане наиболее высока. Правильный ответ: это время утренних и вечерних сумерек. И что нужно делать, если увидел на поле у дороги пасущихся оленей. Правильный ответ: приготовиться к тому, что они могут рвануть через дорогу. И какое действие на оленей оказывает свет дальних фар. А он их слепит полностью и не дает сойти с дороги. А также что надо делать, если видишь, что столкновение с оленем неизбежно. В этом случае никогда не пытаться увернуться, а жать на тормоз, держать руль прямо, приготовиться к столкновению и, крепко держась за руль, идти на таран животного. Так ущерб от столкновения будет минимальным. Кроме того, машину не отбросит в сторону, что могло бы привести к ее переворачиванию и к столкновению с другими машинами.

Автомобилистам вообще достается от диких животных больше, чем другим гражданам. Взять хоть тех же куниц.

Куницы почему-то обожают забираться ночами под машины и перегрызать провода. Некоторые страховки в Германии даже предлагают застраховать отдельно ущерб от погрыза со стороны куниц.

Кстати, насчет страховок. Страхуя машину, всегда стоит поинтересоваться у компании, покрывает ли страховка ущерб от столкновения со зверями и, если да, то с какими. Потому что столкновение с домашним скотом и с дикими животными проходит по разным статьям. И иногда страховка покрывает столкновение с дикой природой, но не покроет наезд на корову или овцу.

Вообще, дикая природа в Германии находится в постоянном движении. Взять тех же уже описанных нами оленей. Долгие десятилетия олени в Западной Германии вели достаточно безбедную жизнь – их единственным врагом были охотники, а естественных врагов, волков, почти не осталось. Это привело, с одной стороны, к тому, что гессенская оленина заполонила охотничьи магазины Германии. С другой стороны, отсутствие естественных врагов позволило оленям бесконтрольно размножаться, и популяция стала страдать от болезней и других бед.

Почему же в ФРГ не было волков? Да потому что своих волков вывели, а голодные волки из Восточной Европы и с Балкан до Германии не доходили – их отсекала граница между Варшавским блоком и странами НАТО. Через границу между ГДР и ФРГ не то что волк – шпион не мог просочиться.

Когда в 1990-м году границу демонтировали, волки стали потихоньку мигрировать к жирным оленьим стадам, и сегодня первые устойчивые волчьи пары регистрируют даже под Франкфуртом. А вокруг Берлина живет и охотится несколько волчьих стай.

Другая история произошла с енотами. Согласно легенде, американского енота в Германию запустил сам рейхсмаршал авиации и главный лесничий нацистского рейха Герман Геринг. Это не совсем так: пара енотов была выпущена под немецким городом Кассель в 1934 году, однако не по указанию Геринга, а скорее по недосмотру ученых, уставших ждать в течение полугода разрешения из Берлина.

После войны на территории Германии уже жило несколько десятков пар енотов, а сейчас их поголовье доходит до 500 тысяч особей. Столицей немецких енотов остается Кассель. Именно здесь плотность енотов наиболее высока, да и сами животные вполне срослись с городской средой. По подсчетам зоологов, 43 % популяции кассельских енотов тайком спят в домах, сараях или гаражах граждан, в то время как в американском Вашингтоне на это решается только 15 % енотов.

Иными словами, что американскому еноту – чуждая территория, то немецкому – стол и дом. Есть еноты и под Берлином. Хотя все-таки не они, а кабаны и косули определяют лицо дикой природы в окрестностях немецкой столицы.

 

«Мы можем все, кроме…»

Почему в Берлине не построили аэропорт и не ходят поезда

У одной из самых экономически развитых федеральных земель Германии – Бадена-Вюртемберга – долгое время имелся свой шуточный рекламный слоган:

«Мы можем все. Только по-немецки говорить не умеем».

Жители региона, известного своими крупнейшими компаниями: Porsche, Daimler и другими, а также самой высокой продолжительностью жизни, уровнем образования и одним из самых низких уровней безработицы в стране, могли позволить себе шутить над собственным образом провинциалов с неистребимым говорком. Ведь каждому в Германии известно, что любой говор можно спрятать, только не говор швабов – жителей окрестностей Штутгарта, столицы Бадена-Вюртемберга.

У жителей Берлина все обстоит иначе.

То есть, конечно, берлинский говор тоже существует, с этим нет никаких проблем. Сказать «йут» вместо «гут» – это как раз типично берлинская ситуация. Однако этой особенностью берлинцам щеголять не приходится – в отличие от Бадена-Вюртемберга с экономикой в немецкой столице дела обстоят не очень. И речь даже не столько о почти в три раза более высокой, чем в Бадене-Вюртемберге, доле безработных. Дело в другом. Последние годы Берлин упорно попадает на первые полосы немецких газет как город, в котором что ни инфраструктурный проект, то катастрофический провал.

Неудивительно, что берлинские шутники выпустили свой рекламный плакат столицы:

«Мы можем все. Только не можем наладить городскую электричку. И попасть в бундеслигу. И достроить аэропорт». Впрочем, обо всем по порядку.

Берлину уже много лет не везет с его вроде бы лидирующим столичным статусом. Вроде бы самый большой город страны, самый привлекательный туристический центр Германии. Да и один из ведущих туристических центров Европы: по количеству ночевок туристов Берлин уступает в Европе только Парижу.

Но Берлин раз за разом демонстрировал неспособность реализовывать не только амбициозные проекты, но и поддерживать самую банальную городскую инфраструктуру. Стоило в 2011–2013 годах зимам в Берлине быть чуть более холодными, чем обычно, как городская железная дорога просто не смогла работать в обычном режиме. Поезда останавливались на станциях, железная дорога отменяла один рейс за другим, а тысячи горожан мерзли на платформах в ожидании настоящего рождественского подарка: теплого поезда на ходу. Но тщетно: поезд не приходил так же, как Санта Клаус не приходит к плохим детям.

Берлинская мэрия оправдывалась перед горожанами достаточно просто. Якобы немецкие железные дороги, в чьем управлении находятся поезда городской электрички столицы, так долго экономили на техническом обслуживании подвижного состава, что не заметили, как тормозные колодки поездов и сами каретки колес пришли в полную негодность. Выходить же на линию с такой неисправностью – запрещено, поэтому поезда и стали оставаться в депо.

Проблема, однако, заключалась в том, что заводы, поставлявшие новые тормозные колодки и каретки, не могли в сжатые сроки произвести весь накопившийся за много лет объем недозамененных деталей. В итоге поезда продолжали приходить с опозданиями, рейсы отменялись, а жители других крупных городов с радостью зубоскалили над берлинцами, оказавшимися неспособными поддержать в надлежащем виде даже собственную систему городских железных дорог. Кстати, одну из старейших в Германии – старше ее только дороги в бывшем пригороде Берлина Шенефельде и в северном Гамбурге.

На этом берлинские проблемы не закончились. Как верно заметили шутники в своем перечислении того, чего не может Берлин, проблемы в столице имелись и в футбольной сфере.

Берлинский футбольный клуб Herta BSC был основан еще в конце XIX века. Но несмотря на долгую историю, в последние годы клубу явно не везло: много лет подряд он балансировал между попаданием в высшую лигу немецкого футбола и скатыванием во вторую лигу. Для Германии, где футбол – это почти религия, а соперничество регионов здесь развито гораздо сильнее, чем в России, регулярные проигрыши столичного клуба с более чем вековой историей – это боль для берлинцев. И еще один повод для тех же мюнхенцев, чья мюнхенская «Бавария» является европейским лидером, кинуть тяжелый камень в нелюбимую столицу.

Однако хуже всего сложилась история с берлинским аэропортом. Идея построить новый, современный, большой и, главное, единственный берлинский аэропорт витала в столичном воздухе давно. Причин тому было достаточно.

В столице с населением чуть больше трех миллионов человек на начало 2000-х годов имелось сразу три аэропорта. Почти в центре города (по московским меркам, где-то в районе метро «Полянка», в пяти километрах от центра на юг) был расположен крохотный Темпельхоф. Он был построен еще нацистами и обслуживал к моменту объединения Германии в основном региональные рейсы и небольшие частные самолеты.

На северо-западе, но тоже в черте города (примерно метро «Аэропорт» в Москве, а для Берлина – семь километров от Рейхстага) имелся аэропорт Тегель. Построен он был в 1970-е годы на месте бывшей французской взлетной полосы, спешно сооруженной для снабжения блокированного советскими войсками Западного Берлина. Тегель был чудом техники и дизайнерским шедевром для своего времени и по праву был любимым аэропортом жителей Западного Берлина. Но к началу XXI века серьезно устарел.

Во-первых, к нему не было проведено ни метро, ни железной дороги. Все пассажиры должны были добираться либо на такси, либо на машинах, либо на рейсовых автобусах. Причем автобусы делают остановки почти на каждом углу, как обычные городские рейсовые маршруты.

Во-вторых, ни ленты транспортеров, ни накопители перед посадочными стойками не были рассчитаны на пассажиропоток последних лет, когда полеты в тот же Франкфурт из Берлина выполняются с частотой электрички: каждые полчаса на протяжении всего утра.

Третьим аэропортом Берлина был располагавшийся к юго-востоку от города Шенефельд. Этот аэропорт начал свою историю как взлетная полоса для отгрузки готовой продукции авиационным заводом «Юнкерс», а с приходом советских войск и установлением ГДР стал главным аэропортом Восточной Германии.

Именно отсюда, кстати, через ГДР в палестинские лагеря террористов на тренировки отправлялись члены западногерманской террористической организации RAF. Самим террористам, западным немцам, в ГДР въезд был разрешен, а местные спецслужбы закрывали глаза на их дальнейшие полеты и, конечно, не сообщали ничего западной полиции.

Сам аэропорт Шенефельд представлял собой раньше и представляет до сих пор печальное зрелище: невзрачный бетонно-стеклянный сарай в чистом поле, без малейших намеков на аэропортовую инфраструктуру: бары, кафе, рестораны, магазины и так далее здесь практически отсутствуют.

И берлинская мэрия всерьез задумалась, что делать с таким странным инфраструктурным наследием. Три небольших аэропорта не подлежали модернизации. Более того: из них совершенно невозможно было сделать один централизованный хаб, способный обслуживать дальнемагистральные самолеты и предоставлять авиакомпаниям возможность производить стыковку рейсов в Берлине, а не во Франкфурте, Амстердаме или Лондоне.

Разрешение ситуации значило бы привлечение в Берлин значительного количества денег, создание новых рабочих мест. Это могло привлечь компании, занимающиеся техническим обслуживанием самолетов. Таким образом, идея свести все аэропорты в один, на базе загородного Шенефельда, и закрыть городские Тегель и Темпельхоф была здравой. Ужасным было ее исполнение.

Начнем с того, что добрые десять лет шло согласование строительства аэропорта. Германия – страна изматывающих строительных согласований, тут сложно поставить один ветрогенератор в поле – окружающие фермеры засудят за шумовую нагрузку. А уж целый аэропорт с ожидаемым пассажиропотоком до 47 млн пассажиров в год – это вообще катастрофа.

Плюс строительство аэропорта плохо вязалось с финансовым положением Берлина, по уши сидевшего в долгах. Однако же, наконец, согласования были получены, деньги нашлись, и строительство началось.

К сожалению, начало строительства стало началом самого большого организационного провала берлинской мэрии и превратилось в зеркало типично немецких проблем забюрократизированной организации. Застройщик аэропорта – компания Flughafen Berlin Brandenburg GmbH – принадлежал федеральной земле Берлин, федеральной земле Бранденбург, а также федеральному министерству транспорта.

А значит, в ее руководстве находились исключительно чиновники и политики, которые отлично владели техникой подковерной борьбы, но слабо представляли себе строительный бизнес. При таком планировании провалы начались практически сразу же.

Сначала аэропорт планировали открыть еще осенью 2010 года. Всех желающих даже возили на экскурсии на стройку, где для обзора возвели целую наблюдательную вышку. Но экономический кризис разорил несколько компаний-подрядчиков, и открытие перенесли на июнь 2012 года.

Первый перенос не предвещал ничего нехорошего, но смотрелся оправданно. Мол, не у нас в головах кризис, а в американском Lehman Brothers. Мы не виноваты, у нас немецкий порядок, а задержка не страшна. Однако ситуация была гораздо хуже – и очень быстро превратилась в историю невероятного, эпического вранья, гомерического очковтирательства и позорнейшего провала.

В итоге открытие аэропорта переносилось не менее пяти раз, стоимость проекта возросла на несколько сотен миллионов евро, а сам аэропорт стал нарицательным именем для обозначения долгостроя.

Грандиозный провал с откладыванием открытия аэропорта случился в мае 2012 года. Аэропорт должен был получить имя бывшего канцлера ФРГ, а ранее – правящего бургомистра Западного Берлина Вилли Брандта. И за три недели до запланированного открытия аэропорта вся столица была обклеена рекламой:

«Спасибо, Тегель! Здравствуй, Вилли Брандт!» Авиакомпаниям было обещано открытие нового хаба. Компании закупили новые самолеты, наняли персонал и продали билеты.

Немецкая железная дорога Deutsche Bahn построила подземный вокзал для скоростных поездов. Планировалось, что из аэропорта будут летать также чехи и поляки, приезжающие в Берлин на поездах. Гостиницы наняли персонал. Рестораны заключили договоры об аренде аэропортовых помещений. Таксопарки инвестировали в новые машины. Компания-оператор аэропорта пригласила полсотни иностранных корреспондентов, чтобы показать им стройку и заверить, что открытие произойдет вовремя.

В числе приглашенных журналистов оказался и я, ожидавший увидеть что-то грандиозное. Грандиозное я действительно увидел. Но только не грандиозный аэропорт, а грандиозный хаос.

Гигантская стройка аэропорта выглядела как руина. Отдельные рабочие сомнамбулически что-то пилили, подвинчивали и приколачивали, но сам аэропорт выглядел полной развалиной. Это не мешало пресс-службе аэропорта обещать, что «все откроется вовремя».

Разумеется, вовремя ничего не открылось. За две недели до предполагаемой даты запуска было объявлено, что аэропорт не сдал систему пожаротушения, и поэтому (и только, дескать, поэтому!) открытие откладывается. На осень 2012 года.

То, что эта отговорка была не вполне достаточной, было ясно с самого начала. На стройке не валялся не то что конь, а даже немецкая овчарка не чесала там себе свою спину о простаивающий башенный кран. Открытие аэропорта быстро перенесли сначала на апрель 2013-го, потом на осень 2013 года. И это был уже четвертый перенос.

Каждый перенос сопровождался сообщениями о том, что строительство обойдется в большую, нежели планировалось, сумму. Это и понятно – компании-партнеры несут убытки от задержек, и их надо компенсировать.

Мэр Берлина и глава наблюдательного совета Клаус Воверайт упорно продолжал делать вид, что все в порядке, что он тут ни при чем, что имидж Берлина не пострадал и что вообще ходить по открытиям модных выставок интереснее, чем наблюдать за стройкой.

Грандиозное событие откладывалось уже как минимум до 2014-го, а то и до 2015 года! Разумеется, в 2014 году аэропорт не открылся снова, и речь пошла уже о частичном открытии терминалов в тестовом режиме – возможно, в 2017–2018 годах.

Между тем уже в 2012 году экспертам должно было быть ясно: аэропорт представлял собой одну большую катастрофу. План аэропорта менялся во время строительства так часто, что вывески аварийных выходов начинали указывать на стены! Покрытие пола пошло трещинами еще до открытия. Строители, видимо, экономили на материалах и торопились.

Но самое главное, планировщики полностью опозорились с расчетом пропускной способности аэропорта. Уже в 2012 году стало очевидно, что ни зона обработки багажа, ни залы для пассажиров не удовлетворяли требованиям берлинского пропускного узла. Аэропорт оказался мал для города – еще до своего открытия! А цена строительства этого позора выросла с предполагаемых 2,8 до 5 млрд евро.

Особенно не повезло тем подрядчикам, которые свои обязательства выполнили и закончили объекты в срок. Так, подземный вокзал, построенный немецкими железными дорогами, так и не смог быть запущен. Ведь аэропорта-то над ним не оказалось.

Однако, чтобы проложенные рельсы не заржавели, железные дороги вынуждены каждый день пускать по путям несколько пустых составов. Точно так же обстоят дела и в достроенных на территории аэропорта отелях. Чтобы канализационные трубы в них не начали гнить, каждый день каждый номер гостиницы обходят специальные сотрудники и спускают воду в каждом унитазе и открывают на некоторое время каждый кран с водой. Разумеется, параллельно еще и убираясь в номере, чтобы он не покрылся пылью.

Конечно, это стоит компаниям дополнительных денег. Не говоря о том, что их инвестиции в строительство новых отелей, кафе или вокзалов не дают запланированной прибыли.

Неудивительно, что для самих берлинцев история строительства аэропортов стала настоящим аллергеном. Именно поэтому, когда осенью 2014 года мэр Берлина Клаус Воверайт заявил о своем уходе в отставку, многие поспешили пошутить: «По крайней мере, он не стал дожидаться окончания строительства аэропорта» – мало ли, насколько еще оно может затянуться?

 

Свингер-клуб или религиозная миссия?

Собственно, так все и бывает – гуляешь по центру Берлина, отходишь несколько сотен метров от здания администрации канцлера, чуть углубляешься в массив парка Тиргартен – и на первой же лужайке натыкаешься на группу мирно загорающих на газоне обнаженных граждан. Российским аналогом было бы встретить группу обнаженных людей где-нибудь в скверике на Гоголевском бульваре.

Только в России это обязательно было бы приурочено к какому-то политическому процессу и разогнано ОМОНом, а в Берлине – наоборот, люди просто отдыхают. Деловито натираются кремами от загара, раскидывают корзины с пивом и сэндвичами, обсуждают детей, собак и рост цен на бензин. Только при этом они голые.

Отдых без одежды – или, по-немецки, Freikörperkultur («культура свободного тела», сокращенно FKK) – одно из самых традиционных и популярных немецких развлечений. Тысячи немцев регулярно скидывают с себя одежду, чтобы понежиться на солнце, не будучи стесненными плавками, шортами или купальниками.

Под FKK выделены специальные пляжи: на некоторых из них даже запрещено появляться в одежде, чтобы не шокировать голых загорающих. На других допускается смешанное появление. Но культура свободного тела порой выпрыгивает буквально из-за угла: в том же Берлине достаточно порой просто отойти на несколько метров с натоптанной дорожки в парке, чтобы попасть на поляну, где уже спокойно и по-деловому расположился пяток любителей подставить загару все части тела.

Впрочем, конечно, я несколько искажаю факты. Разумеется, изначально-то отдых без одежды был и политически, и даже религиозно окрашен. Отказ от одежды был манифестом – попыткой не только вернуться назад к природе, но и хотя бы на отдыхе полностью отказаться от социальных маркеров одежды, показывающих, к какому классу принадлежит тот или иной отдыхающий.

Первый немецкий FKK-союз был зарегистрирован в западногерманском Эссене в 1898 году, а уже два года спустя – в 1900 году – FKK-союзы появились на побережьях Северного и Балтийского морей. Несмотря на то что вначале это движение воспринималось общественностью в штыки, к концу 1920-х годов в FKK-союзы входило уже более 100 000 человек.

Для сравнения – сегодня, когда в Германии проживает почти в два раза больше человек, в еще недавно входившей в правящую коалицию Свободной демократической партии состоят лишь 63 000 членов, а в самой многочисленной партии страны, Христианско-демократическом союзе, состоят 484 000 человек. То есть сто лет назад в союзе любителей загорать голышом было столько членов, сколько состоит сегодня в важных политических партиях.

Неудивительно, что нацисты, с подозрением относившиеся ко всем добровольным союзам, не находившимся под их контролем, запретили в 1942 году купание нагишом – мало ли, до чего они там докупаются.

Неожиданный расцвет FKK-клубов произошел в ГДР. Именно здесь почему-то (обычно-то в Восточной Германии на подобную активность трудящихся смотрели с большим подозрением) идея социального равенства в обнаженности пришлась ко двору. FKK-союзы включали в себя целые производственные коллективы. Какой-нибудь цех токарей или бригада монтажниц могли регулярно выезжать на пляж в FKK-пансионат. Все дружно скидывали с себя опостылевшую гэдээровскую одежду и бежали в море, а потом так же голышом играли в настольный теннис или скакали на лошадях.

Разумеется, о разделении полов ни у кого не было и мысли – FKK-отдых по определению подразумевал смешанность и даже семейность. На пляжи выезжали не только трудовыми коллективами, но и социалистическими обнаженными семьями. Открытки с тех пляжей, репродуцирующие семейные фотографии на тему «папа-мама-я – голая семья», до сих пор активно продаются в сувенирных магазинах Берлина. И, видимо, пользуются популярностью у туристов из консервативных американских штатов.

Впрочем, гэдээровский расцвет FKK на то и был расцветом, чтобы смениться более скромной фазой. Сегодня главной проблемой клубов FKK является естественное сокращение численности членов. Прежние активисты стареют и умирают, а молодежь не торопится скидывать с себя одежды и вливаться в ряды пожилых любителей свободного отдыха.

И в самом деле, если в 60-е и 70-е годы обнаженный отдых мог считаться отважным вызовом общественному консерватизму, то сегодня удивить кого бы то ни было обнаженным телом просто невозможно. Это в 1960-е годы в Мюнхене девушку, вышедшую на центральную площадь Мариеплатц в бикини, арестовали и приговорили к нескольким дням исправительных работ в доме престарелых. Сегодня уже пожилые немки, вспоминая свою хипповую юность, удивят кого угодно неформальными нарядами.

Эпатировать общественность сейчас можно, скорее, надев на себя полностью закрытый костюм саудовской женщины. Вот тогда баварские консерваторы мгновенно вскипят. А обнаженная девушка, старушка, юноша или пожилой джентльмен никого уже не могут не только шокировать, но даже и просто удивить.

Все чаще под вывеской FKK-центров можно найти все что угодно – например, обычный скучный бордель с продажной любовью. Хотя проституция в Германии уже давно легализована и в стране действует большое количество публичных домов, в том числе настоящих мегамоллов проституции с десятками одновременно работающих сотрудниц. Но все равно порой такие центры скромно называют себя «центрами FKK».

Ну а подлинные активисты FKK, положившие жизнь на пропаганду свободного отдыха, не стесненного плавками, вынуждены грустно натираться лосьоном, сидя на траве недалеко от памятника победам прусского оружия.

Впрочем, кое-где еще идеи FKK побеждают. На отдельных пляжах Балтики можно встретить больше обнаженных купающихся, чем одетых. Именно здесь, в бывшей ГДР, имеется больше всего хардкорных фанатов FKK. Именно на таком пляже человек в плавках чувствует себя белой вороной и из приличия снимает последний лоскуток одежды – чтобы не оскорблять чувства окружающих.

После чего понимает, что такой вид загорания и отдыха имеет под собой все основания. Например, не нужно думать о том, высохли уже плавки после купания или нет.

И только случайно забредшие на пляж польские скаутши из католической программы обмена молодежью, размещенные в соседнем интернате, отважно залезают в море, одетые не просто в купальники, а в шорты и футболки.

Но, как мы уже знаем, для того, чтобы загорать или купаться голышом, совершенно не нужно ехать на Балтику или Северное море. И в самом Берлине достаточно пляжей, где купальщики, одетые в плавки или бикини, не приветствуются. Территория принадлежит немцам, желающим слиться с природой в полной обнаженности.

Такие участки пляжей есть и на знаменитом озере Ваннзее, что на юго-западе Берлина, и на Плётцензее, и на Тегелер Зее. Также участки для обнаженных купальщиков имеются в Кройцберге – на Принценштрассе. Это не считая маленьких лужаек в парках, выделенных под FKK-территории.

Впрочем, отдых голышом под солнцем – это сегодня самое что ни на есть консервативное времяпрепровождение. Берлин с его свободными нравами известен тем, что здесь достаточно очагов самой необычной сексуальной свободы.

Собственно, своими свободными нравами Берлин славился еще и сто лет назад. Например, в 1920-е годы центром роскошной жизни Берлина, но одновременно и центром продажной любви, была улица Фридрихштрассе, протянувшаяся через самый центр столицы с севера на юг.

Немецкий философ Мартин Хайдеггер писал в 1918 году своей жене: «Раньше я не верил, что возможно создание такой атмосферы экзальтированной и дистиллированной сексуальности. Но теперь я куда лучше понимаю Берлин. Образ Фридрихштрассе наложил свой отпечаток на весь город».

После Второй мировой на Фридрихштрассе уже не осталось домов терпимости. Не потому, что проституция исчезла с улиц немецкой столицы, а потому, что сама Фридрихштрассе стала пограничной улицей, по которой частично прошла Берлинская стена.

Однако это не значит, что районы красных фонарей исчезли из разделенной столицы. На западе Берлина существовали и самые дешевые точки с проститутками. Например, дурной славой пользовалась площадь перед вокзалом у зоологического сада, где собирались малолетние проститутки-наркоманки. Там и очень дорогие публичные дома.

Однажды я задал пожилому таксисту, проработавшему всю жизнь в Западном Берлине, недоуменный вопрос, как же можно было зарабатывать на жизнь таксистом в городе, со всех сторон окруженном стеной. В ответ он признался мне, что свои лучшие заказы он получал ночами:

– Молодой человек, вы просто поймите: достаточно было привезти компанию из трех-четырех мужчин к борделю, как вы получали не только плату за проезд с них, но еще и премию от распорядителя публичного дома – за каждого привезенного, – сказал мне таксист.

На востоке Берлина ситуация обстояла несколько иначе. Почти вся проституция внутри отелей была поставлена под контроль министерством госбезопасности. Всемогущая спецслужба Штази контролировала проституток во всех гостиницах, где останавливались иностранцы, и использовала их для сбора информации.

В свою очередь, девушки могли рассчитывать на то, что дневной заработок в несколько десятков западных марок вполне мог сравниться по покупательной способности с месячным окладом квалифицированного специалиста. Тем более, что марки можно было отоваривать в закрытых магазинах с дефицитной продукцией.

Сегодня Берлин является одним из центров немецкой индустрии секс-услуг. С 2000 года проституция разрешена по всей Германии. Легально работающие проститутки могут рассчитывать на социальную помощь государства и обязаны платить налоги. Запрещен лишь найм проституток сутенерами. Вместо этого владельцы крупных борделей могут предлагать индивидуально работающим проституткам снимать помещения внутри борделя и пользоваться его инфраструктурой.

Именно в Берлине располагается один из крупнейших борделей Европы – построенный специально к чемпионату мира по футболу публичный дом «Артемис» площадью в 3000 квадратных метров. Не знаю, что заставило инвесторов назвать бордель в честь греческой богини-девственницы, известной тем, что убивала мужчин, даже случайно увидевших ее обнаженной, но бизнес-идея открытия публичного дома прямо напротив берлинского Экспоцентра явно оправдала себя. Сегодня в «Артемисе» трудятся несколько сотен проституток, одновременно бордель может принять 70 проституток и около 500 гостей.

Разумеется, имеются в столице и десятки борделей поменьше, а также уличная проституция. Главными центрами уличной проституции являются районы вокруг метро «Хакишер маркт» в центре города и квартал на Курфюрстенштрассе (не путать с Курфюрстендамм!) рядом с церковью Двенадцати Апостолов. Именно здесь с наступлением сумерек, а часто и днем, можно увидеть множество девушек в характерной униформе: коротких шортиках или юбках, высоких ботфортах и с неизменной маленькой сумочкой на плече.

Хотя до 80 % проституток в Германии являются иностранками, бежавшими из своих стран по причине тяжелой экономической ситуации, в Берлине, согласно социологическим исследованиям, наблюдается и другой феномен. В 2011 году организация Studienkolleg zu Berlin провела исследование, в рамках которого опросила 3200 берлинских студенток и студентов. Треть опрошенных заявила, что рассматривает проституцию и другие сектора секс-индустрии (стриптиз, эскорт и пр.) как одну из возможностей подработки в ходе учебы. 3,7 % опрошенных признались, что уже практикуют такую работу.

Для сравнения: в Париже о работе в секторе секс-услуг, согласно тому же исследованию, задумывается 29,2 % учащихся вузов, в Киеве – 18,5 %. Речь в исследовании идет исключительно о добровольной работе в секс-индустрии.

По данным исследования, типичный возраст берлинских студентов или студенток, зарабатывающих деньги своим телом, – чуть меньше 26 лет. Таким образом, речь шла в основном о студентах старших курсов. 52,3 % студентов-проституток параллельно имели постоянного друга или подругу.

Хотя «высокая почасовая оплата» и «финансовые затруднения» стали главными двумя причинами работы в секс-индустрии, названными студентами, трудно сказать, что работа в индустрии секс-услуг является вынужденной мерой для берлинских студентов. Учеба в берлинских университетах бесплатна, студентам во время учебы полагается много льгот. Например, дешевые проездные билеты и недорогая медстраховка. Более того, около 50 % студентов, признавшихся в работе в секс-индустрии, также сказали, что получают помощь от родителей.

Впрочем, оплата в отрасли, по данным Studienkolleg zu Berlin, составляет от 50 евро в час до 300 евро в сутки, и это существенно выше средних зарплат по Берлину.

Сразу после финансовых мотивов, приведших к работе в секс-индустрии, опрошенные назвали «тягу к приключениям» и «любовь к сексу». Остальные опрошенные студенты показали высокую степень солидарности со своими однокурсниками, занимающимися проституцией: «с любопытством» к ним относятся от 50 % опрошенных, «с сочувствием» – 50 %. Это, по словам авторов исследования, были также более высокие показатели, чем в Париже или Киеве.

Но, конечно, сексуальная жизнь Берлина далеко не исчерпывается кварталами красных фонарей. Во-первых, именно в Берлине проводится самая большая в Европе промышленная ярмарка товаров секс-промышленности – Venus. Вот уже почти двадцать лет подряд на территории берлинского Экспоцентра собираются сотни компаний со всего мира, производящие вибраторы и секс-игрушки, эротическое белье и одежду для ролевых игр, а также компании, выпускающие порнофильмы. Выставка необыкновенно популярна не только среди профессионалов, заключающих здесь контракты, но и среди простых берлинцев. Именно для последних на стендах компаний работают стриптизерши, а звезды порнофильмов с радостью проводят сессии по раздаче автографов своим поклонникам.

– Мои фанаты подходят ко мне и фотографируются, а потом говорят: «Надо же, вы в жизни совсем не такая «как в кино!» – признавалась мне в интервью одна из участниц выставки – актриса, получившая в 2012 году премию лучшей порноактрисы года.

Наконец, немецкая столица имеет огромную историю свингер- и фетиш-клубов. Например, один из популярнейших фетиш-клубов Берлина – это KitKatClub, созданный по образу одноименного клуба из мюзикла «Кабаре».

Здесь собираются любители самых экстравагантных нарядов, одетые в возбуждающие костюмы и предпочитающие проводить время под техно-музыку. Для того, чтобы попасть внутрь, надо пройти придирчивый контроль со стороны охраны. Впрочем, фейс-контроль в Берлине имеется во всех стóящих клубах, вне зависимости от степени их сексуальной окрашенности.

В клубе Insomnia в районе Темпельхоф владельцы попытались создать атмосферу оргии, в которой с посетителей слетают социальные оковы. На потолок клуба транслируются откровенные фильмы, здесь регулярно проводятся тематические вечеринки. Свингерские клубы завлекают посетителей своими названиями: Swinger-Oase («Оазис свингеров»), Swingerclub-Zügellos («Необузданный свингер-клуб») и так далее.

Собственно, именно в этом лучше всего видно отношение берлинцев к сексу. Именно здесь, в немецкой столице, пожилая пара спокойно идет в свингер-клуб, потому что ей это просто нравится. Молодой человек со своей подругой заходят в огромный секс-шоп LSD на Потсдамер штрассе и спокойно и весело выбирают смазку и секс-игрушки. Точно так же вчера вечером они выбирали в супермаркете спагетти и соусы.

Отношение к сексу и к своему телу давно перестало быть в Германии – и Берлине особенно – чем-то напряженным и полным сомнений. Именно поэтому в тот же музей секса недалеко от вокзала у зоологического сада ходят в основном иностранцы: сами берлинцы в таком музее не нуждаются, секс для них такая же повседневность, как поездка на общественном транспорте или поход за молоком.

 

Берлинский говор, берлинский юмор и берлинская кухня

Где в Берлине можно попробовать немецкую кухню?

Этот вопрос мне регулярно задают все мои друзья, приезжающие в немецкую столицу. Где, мол, в Берлине можно поесть настоящей немецкой еды? Каждый раз я пытаюсь честно ответить на этот вопрос – хотя это и не так просто.

Дело в том, что туристы из России обычно представляют Германию подобием России с ее централизацией. Например, им сложно представить себе, что столица, хотя и является с отрывом крупнейшим городом страны, остается при этом одним из самых дешевых и даже бедных городов Германии.

Так сложилось: богачи живут в Мюнхене и частично во Франкфурте, деньги водятся в Штутгарте и даже в Гамбурге. А в Берлине остались безработные и небогатые чиновники. Действительно небогатые: чиновник, например, немецкого МИДа, работающий в Берлине, получает примерно в два раза меньше, чем его греческий коллега, откомандированный в Брюссель.

Именно поэтому немецкий чиновник, переведенный в штаб-квартиру Евросоюза, немедленно получает почти двукратное повышение оклада, чтобы не было стыдно перед коллегами из бедных стран юга Европы.

Точно так же сложно объяснить туристу из России, что немецкой кухни как таковой нет. Есть кухня побережья Северного моря, есть кухня гессенская, есть кухня Вюртемберга, а есть принимаемая за рубежом за немецкую баварская кухня – с ее рульками, запечеными ломтями свинины и прочими ударами по печени.

Хотя и тут все сложнее, и нюрнбергские, например, жареные колбаски являются совершенно иным блюдом, нежели баварские отварные. Потому что Нюрнберг лишь формально относится к Баварии, а на самом деле исторически это Франкония, которая баварской никогда не была, и баварский диалект здесь не понимают.

Но, конечно, это все занудные придирки, и можно исходить из того, что туристу просто надо показать ресторан с хорошей региональной кухней. А уж будут там южнонемецкие «пельмени» – маульташен – или гамбургское блюдо из свеклы и говядины – лабскаус, уже второе дело.

Но в Берлине проблема и с этим!

Начнем с того, что традиционная берлинская кухня сегодня практически вымерла. Причина проста – для берлинской кухни почти не осталось ингредиентов. Берлин – город, лежащий на бескрайних водных ресурсах. Озер, рек и ручьев здесь бесчисленное множество, а сами берлинцы гордятся, что в городе больше мостов, чем в Гамбурге и Венеции, вместе взятых. Так это или не так, сказать не могу. Но факт, что в традиционной берлинской кухне невозможно обойтись ни без десятков сортов речной рыбы, ни без раков. А вот с этим-то сегодня проблемы: все выловили.

Поэтому, когда я вижу ресторанчик с названием типа «Староберлинская харчевня», имеющий в меню только шницель да сосиски, меня начинает трясти от смеха. Я понимаю, что этот ресторан живет тем, что дурит туристов примерно так же, как дурил бы московский ресторан, предлагающий туристам фабричные пельмени из сои под видом «старинных сибирских блюд».

Разумеется, можно сделать нетривиальный ход и объявить нынешней берлинской кухней сосиску карри. Она была изобретена сразу после войны и действительно является любимым берлинцами блюдом. Подается уже мелко порезанной, густо политой смесью кетчупа и вустерского соуса, вместе с картошкой фри.

Или, кстати, турецкий кебаб или вьетнамскую лапшу – в зависимости от того, говорим мы о западном Берлине или восточном. Дело в том, что турки традиционно селились в Западном Берлине, и с кебабами все хорошо именно здесь. А вьетнамцы были гастарбайтерами в ГДР, и вьетнамская кухня лучше представлена в восточной части города.

Но те, кому хочется окунуться в ароматы именно немецкой кухни, возможно, на такой радикализм не пойдут. И вот тут-то им можно посоветовать неплохой выход. Собственно, всем своим друзьям я так и советую: пусть идут в ресторанчик «Постпредство» (Ständige Vertretung) прямо напротив вокзала Фридрихштрассе, в самом центре города.

Уже одна история ресторана – это повод его посетить. Дело в том, что ФРГ и ГДР взаимно не признавали друг друга, полагая себя и только себя настоящим немецким государством, а соседей – политическим недоразумением. Вплоть до 1960-х годов в ФРГ даже действовала внешнеполитическая «доктрина Хальштайна», подразумевавшая, что ФРГ разрывает дипотношения с любой страной, попытавшейся признать ГДР.

Разумеется, в такой ситуации открывать посольства на территории соседей было невозможно. Однако общаться было нужно, поэтому ФРГ пошла на языковой трюк и назвала свои посольства в ГДР не посольствами, а «постоянными представительствами».

На территории одного из таких постпредств и располагается сегодня одноименный ресторанчик. Кухня тут представлена отнюдь не берлинская, а рейнская, поскольку функции столицы в ФРГ выполнял Бонн. Однако я не видел еще ни одного человека, которому бы она не понравилась.

Разумеется, не все заказывают убойное рейнское блюдо Himmel und Ääd (Небо и земля) – высококалорийное сочетание горячей обжаренной кровяной колбасы с картофельным пюре, жареным луком и холодным яблочным вареньем. Однако и те, кто заказывают эту вкуснятину, и те, кто берет что-то попроще, получают вполне наглядное представление об отличной немецкой кухне. Хотя и не берлинской.

Для любителей истории по стенам здесь развешаны артефакты из полувека германских отношений. Это фотографии канцлеров, оппозиционеров, демонстрантов и гостей Германии, а к стене даже привинчено кресло депутата из старого здания бундестага.

Единственная особенность. Здесь, как и в Кельне, подают кельнское пиво Kölsch в традиционных мензурках по 0,2 литра. Но, в отличие от Кельна, при опустошении бокала (а сделать это можно в один глоток) официант не приносит новый бокал сразу же, не спрашивая, как он делал бы в Кельне, а ждет заказа. Но это можно пережить.

Впрочем, рестораны и пивные – это места, где можно встретить и массу туристов. Сами берлинцы предпочитают есть попроще и часто обедают, перехватив горячую еду прямо в уличном киоске. Здесь всех конкурентов за пояс затыкает турецкий дёнер-кебаб: мелко нарезанное мясо, пожаренное предварительно на крутящемся вертикальном гриле, а затем положенное в разрезанную вдоль плоскую булку из дрожжевого теста, в которую также щедро добавлены томаты, огурцы, листья салата и лук. Соус и специи по вкусу.

«Три раза дёнер со всем и йогуртовым соусом, и еще два со всем и чесночным соусом», – строительный рабочий привычно оттарабанивает свой заказ турку, стоящему за прилавком небольшого киоска. Очередь тихо вздыхает: заказ сразу на пять кебабов – строительная бригада где-то по соседству решила пообедать. Заказ задержит остальных покупателей на несколько минут.

Впрочем, уже скоро кебабы для рабочих упакованы, и свой заказ «один дёнер, без лука, с йогуртовым соусом» может сделать клерк, выбежавший из соседнего бюро. Я беру себе как обычно – «дёнер со всем, йогуртовый соус», добавляю к заказу порцию айрана и тоже возвращаюсь в бюро.

Собственно, именно состав дёнера и произносят клиенты по стандартной схеме, которая для чужака может выглядеть настоящей абракадаброй. «Дёнер-кебаб» – это значит, клиент заказывает булку из традиционного дрожжевого хлеба. В отличие от «дурум» – менее популярного способа заворачивания мяса в тонкий лист теста, наподобие лаваша.

«Со всем» – это значит, что клиент хочет все ингредиенты. А не, например, «без лука» – если предстоит встреча и стоит избегать резкого запаха изо рта. Обычно клиент может выбрать из трех видов соуса: йогуртового, острого или чесночного. И, если есть желание, попросить сделать все «особенно острым» – тогда блюдо будет дополнительно пересыпано перцовой смесью. В итоге и получается, например, «дёнер-кебаб со всем и йогуртовым соусом».

По всей Германии сегодня работает около 15 тысяч точек по продаже дёнеров, только в Берлине их не менее 1300. Оборот дёнерной промышленности составляет 2,5 млрд евро в год, в ней задействовано, включая поставщиков мяса, производителей оборудования и других, более 65 тысяч человек.

В Германии ежегодно проходят «дёнерные ярмарки», а шутливую поговорку турецких продавцов фастфуда «Döner macht schöner» («От дёнера становятся только краше») знает каждый немец.

При таком уровне популярности неудивительно, что с дёнером связаны и печальные страницы новейшей истории страны. Банда неонацистов, называвшая себя «Национал-социалистическим подпольем», на протяжении десяти лет убивала турок, проживающих в ФРГ. Некоторые жертвы были владельцами дёнерных лавочек, и потому поначалу серию убийств называли «дёнерными убийствами».

Однако что бы ни хотели думать нацисты, турецкое по происхождению блюдо уже давно стало частью немецкой кухни – точно так же, как пришедшие из Франции через Германию соленые огурцы стали частью кухни русской. А гамбургская котлета в булке – американским гамбургером.

Регулярно немецкие газеты задаются вопросами: «где же готовят самый вкусный дёнер?», «насколько совместим дёнер с хорошей фигурой?» и «может ли хороший дёнер стоить меньше полутора евро?»

С учетом инфляции минимальная цена хорошего дёнера растет. Помню время, когда спор шел о качестве дёнера стоимостью до 1 евро, а теперь уже чаще спор идет о дёнерах за 2,5 евро.

Студенты из Бремена германо-польского происхождения (вот уж вроде кто не имеет никакого отношения к турецкой кухне!) создали специальный освежающий напиток, который помогает быстрее избавиться от запаха, вызываемого пряным блюдом. Надеются сбывать в сезон не менее 10 тысяч бутылок напитка «Папа Тюрк» на основе чая с мятой. Надо ли говорить, что «Папа Тюрк» – это название их любимой точки по продаже кебабов?

Рейтинги дёнерных ресторанчиков и киосков публикуют крупнейшие немецкие газеты. Например, в Берлине долгие годы лидерство держит ресторан Hasir на улице Maaßenstraße, где я и сам регулярно и с удовольствием беру кебаб.

Впрочем, одному моему хорошему знакомому он, наоборот, не нравится: мол, слишком много мяса кладут, нарушая пропорцию с овощами.

Между тем все это дёнерное великолепие выросло из изобретения одного человека. В 1960 году 26-летний турок Кадир Нурман приехал в южнонемецкий город Штутгарт. В 1966 году он переехал в Западный Берлин и стал работать монтажником в типографии. В 1972 году Нурман заметил, что берлинцы все чаще покупают еду на улице, чтобы перекусить на ходу.

Неизвестно, было ли знакомо иммигранту имя Герты Хойвер – владелицы берлинского киоска по продаже сосисок, которая изобрела в 1949 году до сих пор самую популярную в столице «сосиску-карри». Но что известно, так это то, что Нурман стал изобретателем фастфуда, ставшего не менее популярным, чем произведение Герты Хойвер.

Через несколько лет злые языки начнут утверждать, что Нурман не изобрел ничего нового. Мол, еще в начале XIX века немецкий офицер Гельмут фон Мольтке (впоследствии – прославленный генерал-фельдмаршал, один из самых известных немецких стратегов) писал в дневнике, что турки подали ему на обед «очень хорошее, вкусное блюдо» под названием «кибаб», состоявшее из мелко порубленного мяса, пожаренного на вертеле и завернутого в хлеб.

Разумеется, сочетание хлеба с мясом – одно из самых древних в мире. Однако же изобретение Кадира Нурмана состояло в другом. Именно он придумал обжаривать огромный конус мяса на вертикальном вращающемся вертеле так, чтобы в любой момент можно было срезать очередную порцию полосок свежего мяса для нового покупателя. И именно он придумал порционное сочетание булки, мяса, а также овощей и соуса. Иными словами, Нурман придумал технологию продаж дёнер-кебаба как фастфуда.

На свою беду, Кадир Нурман не запатентовал изобретение. Только лишь Союз дёнерной промышленности Германии – есть и такой! – регулярно помогал ему деньгами, в качестве жеста доброй воли и в знак благодарности. Однако то, что лишило Нурмана процентов за использование патента, сильно помогло распространению дёнер-кебабов по Германии.

Уже в первые годы после открытия дёнерной лавки Нурмана в Берлине появились десятки аналогичных лавочек. Многие из них существуют до сих пор. Например, недалеко от моего дома есть одна крошечная лавочка, где дёнер-кебабы делаются уже более 30 лет. И все той же семьей!

На свой юбилей владельцы устроили праздничную скидку – продавали дёнеры всего за 1 евро. Очередь растянулась на два квартала, и теперь фотография этой очереди гордо красуется под стеклом витрины. Судя по фотографиям на стене, эта дёнерная лавочка повидала буквально все: чемпионат по футболу, объединение Германии, вывод американских войск. Видимо, переживет и другие события, Сейчас сыновьям основателя лавочки лет по сорок, а на стене можно видеть их фотографии еще детьми. И спустя много лет они отметят и полувековой, и семидесятилетний юбилей своей немецко-турецкой дёнерной.

Впрочем, разумеется, любой иностранец, приезжающий в Германию, и, в том числе, в Берлин, хочет в первую очередь попробовать знаменитые немецкие колбаски.

«Где здесь можно поесть правильных колбасок?»

О, сколько раз мне приходилось слышать этот вопрос от своих друзей, приезжающих в гости!

К великому разочарованию гостей из России, мне раз за разом приходилось терпеливо объяснять, что «немецких» колбасок не существует. То есть бывают колбаски, сделанные в Германии или по немецким рецептам, но нет какой‑то типичной «немецкой» колбаски.

Как раз наоборот. Имеются десятки вариаций совершенно разных мясных блюд, по ошибке принимаемых за границей за традиционную немецкую национальную еду. Когда я вижу в меню московских ресторанов «Немецкие колбаски с капустой и тмином», мне хочется плакать от обиды за людей, обманутых составителем меню. А ушлого повара, готовящего «немецкие» колбаски, хочется самого пустить на колбасу. Не немецкую, а московскую.

Итак, «немецких» колбасок не существует. Любой житель Германии, если ему рассказать про «немецкую» колбаску, рассмеется вам в лицо. Как, кстати, смеется над рекламой дешевых консервированных сосисок «Deutschländer». Это что-то типа колбасы «Россиянской». Производители этих сосисок заявляют, что «взяли лучшее от всех типов немецких колбас – хруст от венской, пряность от франкфуртской и нежность от говяжьей». Вот именно: для первого свойства взяли австрийскую столицу, а для последнего даже австрийского города не нашлось.

Немецкие шутники уже не первый год изгаляются над этой рекламой, делая на нее пародии, в которых сравнивают «общегерманскую» колбаску с пудингом, мясными обрезками и даже продуктом жизнедеятельности человека.

Так какие же бывают колбаски в Германии?

Начнем с того, что по-немецки «колбаса», «колбаска» и «сосиска» называются одинаково – Wurst или Würstchen. Но это могут быть самые разные вещи. Различают колбасные изделия по способу приготовления – подлежат ли они жарке или варке. Колбаски для жарки называются Bratwurst (жареные колбаски) или Rostbratwurst (жаренные на решетке колбаски).

Сосиски для варки обычно называются просто Würstchen. Здесь и дальше для удобства я буду называть то, что жарится – колбаской, а то, что варится – сосиской. Различия на этом не заканчиваются. Каждый вид колбасных изделий имеет массу подвидов, прежде всего региональных. И вот здесь-то начинается настоящее пиршество!

Практически в каждом регионе страны имеются свои собственные колбаски и сосиски, которые отличаются друг от друга размером, цветом, составом, традициями приготовления и, конечно, уровнем юридической защиты «бренда».

Возьмем, например, нюрнбергские колбаски. Это одна из вершин кулинарного искусства. Крошечные, не больше 10 см в длину, колбаски из мяса крупного помола с пряностями. Жарятся до темно-золотого аппетитного цвета с каждой стороны. В безответственных ресторанах эти крохотные колбаски наверняка вам пережарят до угля, ведь за ними нужен глаз да глаз. Подаются они с ароматной капустой, тушенной с тмином и шпеком. Заказывать их надо дюжинами или половиной дюжины, не меньше. Впрочем, последняя порция – скорее дегустационный разогрев. Лучше всего их пробовать в одном из центральных ресторанов Нюрнберга, где одноименные колбаски подают уже не первый век.

Или вот мюнхенские белые сосиски. Полная противоположность нюрнбергским колбаскам. Как и Мюнхен полная противоположность Нюрнбергу. Недаром Нюрнберг хотя формально и Бавария, но на деле – Франкония. Тут даже по-баварски не говорят. Но это мы отвлеклись.

Что такое мюнхенские белые сосиски? Во-первых, они именно белые, с редкими вкраплениями зеленых трав. Готовятся по специальной технологии, чтобы получить белый цвет. Они очень толстые, короткие, больше своей формой похожи на сардельки, в тончайшей кишке. Тонкой настолько, что мюнхенские сосиски нельзя держать в кипящей воде – мгновенно лопнут и лишатся вкуса!

Белые сосиски надо выдерживать в горячей (но не кипящей!) воде. Подавать на стол в фаянсовой емкости с горячей водой. Из котелка, где они плавают парами, сцепившись хвостиками, их вынимают, после чего аккуратно прорезают вдоль. Так, чтобы не повредить тонкую кожицу на обратной стороне сосиски. После этого быстрым движением ножа от разреза вбок снимают собственно сосиску с оставшейся кожицы и съедают, обмакнув в сладкую горчицу.

Традиция предписывает есть мюнхенские сосиски свежайшими, сделанными в тот же день. Запрещается хранить их после полудня. Разумеется, эти жесткие правила, появившиеся в период отсутствия холодильников, в современном мире мало кто соблюдает. Так же, как и правило подбрасывать после еды к потолку снятую с сосиски кожицу и смотреть, прилипла ли к она к потолку. Если прилипла – сосиска хорошая.

Я этого делать никогда не пытался, поэтому и не знаю, доводилось ли мне есть по-настоящему хорошие белые сосиски. Кстати, текущий по Германии с востока на запад Майн часто называют «экватором белых сосисок». Южнее него сосиски эти вовсю едят, а севернее – как отрезало.

Тут едят другие. Например, тюрингские жареные колбаски. Это настоящий гигант по сравнению с нюрнбергской. Да и есть ее надо совершенно иначе. Если нюрнбергские берутся дюжиной, поглощаются вилкой и ножом с тарелки и подкрепляются гарниром, то тюрингская естся одна, в булочке, а как дополнение к ней лучше всего подходит обычная горчица.

Только ни в коем случае не стоит путать тюрингскую колбаску с банальным хот-догом. Во-первых, тюрингская колбаска – это полноценный обед. Во-вторых, она куда вкуснее. В-третьих, по закону тюрингскую колбаску могут производить только в Тюрингии и нигде больше. То есть это защищенная, закрепленная за конкретной местностью торговая марка, вроде шампанского, пармезана или коньяка.

Другие немецкие регионы и города не отстают. Более того, иногда они подчеркивают свою уникальность странными путями. Вот, например, возьмем известную во всей Европе «франкфуртскую» сосиску. Тонкая и нежная, с чуть упругой кожицей, с треском лопающейся при надкусывании. Она известна повсюду – кроме Франкфурта!

Во Франкфурте ее называют «венской». А собственно «франкфуртской» называют другую сосиску – потолще и покороче. Почему так?

Потому что франкфуртский рецепт стал известен в Европе благодаря мяснику Иоганну Георгу Ланеру, переехавшему в Вену из Франкфурта. Там он изобрел свой уникальный рецепт франкфуртской сосиски, который и стал всемирно популярным.

Так что тонкие вареные сосиски – это достояние не только немецкого Франкфурта, но и австрийской Вены. Есть их особенно вкусно с холодным картофельным салатом: специальным образом отваривают картофель, режут тонкими ломтиками и заправляют йогуртовым или масляным соусом с зеленью.

Сравнительно новыми, но уже популярными колбасками славится и Берлин. Здесь горожане перекусывают «берлинской колбаской-карри». Название звучит несколько по-индийски, но ничего общего с индийской кухней тут нет. Это аутентичная берлинская еда.

Колбаску-карри придумала в 1949 году Герта Хойвер, державшая киоск с закусками в западном берлинском районе Шарлоттенбург. В послевоенные годы Герте Хойвер пришло в голову приготовить идеальный продукт для быстрого перекусывания на ходу. Она обжарила в кипящем масле колбаску с фаршем мельчайшего помола, порезала ее на крупные ломтики и залила смесью из томатной пасты, порошка карри и вустерского соуса.

По одной из версий, претендующих на каноничность, принято считать, что такой соус Герта сделала по бедности. Якобы у нее не оказалось под рукой ингредиентов, нужных для типичного соуса для стейков, который она подавала американским солдатам, захаживавшим к ней перекусить. Так это было или нет, уже установить невозможно. Но факт остается фактом – Герте удалось создать самый популярный соус для самого популярного берлинского блюда.

Получившуюся сосиску, порезанную и густо политую новым соусом, госпожа Хойвер уложила в бумажную мисочку и снабдила крошечной деревянной двузубой вилкой, чтобы можно было есть на ходу и не жалко было выбросить пустую одноразовую посуду.

Таким способом берлинские колбаски-карри продаются до сих пор. Именно поэтому немцы регулярно перекусывают такой колбаской. И делали бы это еще чаще, если бы конкуренцию колбаскам не составляли не менее вкусные турецкие кебабы, уже описанные выше.

Сегодня берлинскую колбаску-карри обычно подают с картошкой-фри и реже с булочкой. Берлинская колбаска оказалась настолько популярной, что сегодня ее можно увидеть и в других регионах Германии – например, в Рурском районе.

Однако чаще всего немецкие регионы свято хранят свои традиции и делают упор именно на тот вид колбасок или сосисок, который традиционно готовили в данном городе или регионе. Поэтому заказать в Германии «немецкую колбаску» – самое странное желание из всех возможных. Официант просто не поймет, чего вы от него хотите.

Но вернемся к особенностям Берлина. Еще одна типичная черта берлинцев – это то, как они разговаривают с вами. Даже если берлинец говорит на немецком языке, его все равно можно не понять или понять неправильно. Дело в том, что берлинцы славятся своим очень своеобразным юмором. Общаясь с жителем германской столицы, иностранцу или даже выходцу из другого региона сложно понять: всерьез ли произносится вся эта тирада, которую он слышит, или это шутка?

Еще одна проблема общения с местными жителями заключается в том, что в Берлине популярна не просто напускная холодность, а настоящая грубость. Берлинская газета Tagesspiegel, запустившая в начале 2010-х годов свою рекламную кампанию, подчеркивала «настоящие берлинские черты» читателей газеты. Одним из символов выбрали барменшу, на футболке которой было написано: «Гони чаевые, или получишь в лоб». «Берлин – это когда говорят грубее, чем имеют в виду», – резюмировала газета свой рекламный месседж, отлично понятный берлинцам, но малосимпатичный для жителей остального мира.

Между тем реальность на первый взгляд выглядит именно такой странной. На вопрос: «Вы не могли бы мне подсказать, как пройти на такую-то улицу?» – берлинец с большой вероятностью сначала резко ответит: «Нет!» А потом выдержит паузу, насладится произведенным эффектом и, конечно, поможет. Если, конечно, турист или гость из другого региона не убежит к этому времени искать помощи в другом месте.

Разумеется, с интернационализацией столицы типично берлинские особенности речи и юмора отходят. Однако до сих пор водители автобусов и таксисты, если это не выходцы из турецкой общины, не против пошутить над пассажирами, перейдя на берлинский говор и начав сыпать парадоксальными заявлениями. Но таких случаев все меньше. Берлинский юмор вытесняется интернациональным: слишком много в городе приезжих из всех концов света – от США до России.

 

Два колеса для берлинца

Любимое средство передвижения берлинца – не легковой универсал и даже не кабриолет, а обычный велосипед. Без него настоящий житель немецкой столицы не может прожить ни дня. На велосипеде ездят на работу и на отдых, за покупками и просто так, без дела. Первое, что делает иностранец, по-настоящему желающий интегрироваться в берлинский ритм жизни, – это покупает велосипед. Пусть подержанный, пусть на интернет-аукционе – но свой. И обязательно замок к нему, иначе рано или поздно украдут.

Без дела берлинцы ездить не особенно любят. Обычно передвигаются куда-то на двухколесных транспортных средствах сосредоточенно и целенаправленно: клерки едут на работу в костюмах, прищепив брюки к щиколоткам специальными светоотражающими застежками; благообразные старушки едут в булочную; почтальоны развозят газеты и письма на служебных велосипедах с притороченными к осям колес корзинами для корреспонденции. И только дети катаются на велосипедах просто так, в свое удовольствие.

Разумеется, к национальному виду транспорта серьезное отношение. По опросам, каждую весну новый велосипед собирается купить каждый третий немец. И тратит он на покупку около 625 евро. Цена кажется более чем высокой! Это при том, что хороший новый велосипед в крупных сетях продажи велосипедов (например, магазин Stadler в Берлине хвастается, что со своими 10 000 квадратных метров торговой площади и 30 000 типов товаров является самым большим в Центральной Европе) стоит около 300 евро. Дорогие модели в широкой продаже легко могут доходить до 2000–3000 евро. То есть равняться цене сильно подержанного, но все же автомобиля.

Неудивительно, что при таких расходах на велосипеды к езде на них немцы подходят и с типичной серьезностью, и с типичной стойкостью, и с типичным тотальным воодушевлением. Серьезный берлинец говорит себе: велосипед экономит время (не надо искать место для парковки), деньги (не надо платить по 1,7 евро за литр бензина) и помогает здоровью. Значит, буду ездить на велосипеде, а не на машине! Стойкий берлинец рассуждает дальше: если на улице зима, это не повод отказываться от велосипеда. В конце концов, асфальт сухой, так что надо просто докупить термобелье, замотать лицо шарфом или надеть «штурмовую маску» по типу тех, что в России носят сотрудники спецслужб, – и вперед! «Ты же русский, тебе не должно быть холодно!» – молодецки говорили мне мои приятели-немцы, когда в Берлине были морозы под минус двадцать. Немцы лихо садились на велосипеды и уезжали в ледяную ночь, сосредоточенно крутя педали. Мне же от одного вида их развевающихся курток становилось плохо. Какой там велосипед!

Наконец, склонный к тотальным решениям немец сажает на велосипед всю семью. Технические сарайчики у домов, в которых немцы хранят всякие вещи для ухода за двором или автомобилем, очень быстро превращаются в гаражи для десятков велосипедов. В моем доме, например, под велосипеды выделено подвальное помещение площадью около 80 квадратных метров, и оно полностью заставлено велосипедами!

Если ребенок еще не умеет ездить сам, то его сажают в специальное сиденье, прикрепленное к велосипеду, или же в небольшой прицеп, накрытый прозрачным пластиком от дорожных брызг и пыли. Прицеп на двух колесах едет за велосипедом взрослых, и над ним на длинной пружинной антенне развевается флаг, чтобы лучше было видно водителям автомобилей. Вполне возможно, что в прицепе сидит пара детей постарше, а самый младший ребенок закреплен в сиденье, установленном на багажнике или над передним колесом. Первые пару лет такое зрелище пугает. Особенно когда видишь, как такая мать с детьми пересекает шоссе, хоть и на зеленый свет. Потом привыкаешь и начинаешь восхищаться.

Кстати, про автомобили. Несмотря на тысячи километров велосипедных дорожек, проложенных по Германии (а в Берлине велосипедной дорожкой укомплектована почти каждая большая улица), велосипедисты все-таки регулярно выезжают на обычную проезжую часть. И вот тут-то начинается извечная борьба между автомобилистами и велосипедистами. Не зря в учебнике по правилам дорожного движения раз за разом повторяется: велосипедист коварен и быстр, его сложно заметить в ночи, он далеко не всегда соблюдает правила, и поэтому его лучше пропустить, чем столкнуться с ним и пострадать. «Велосипедист нарушает правила и не спешивается перед пешеходным переходом, хочет проехать его. Какие ваши действия?» – это реальный вопрос из билетов по теории вождения. Правильный ответ: «Наступить на свою гордость и пропустить, пусть едет».

Впрочем, за стойких водителей, наступающих на горло своей песне, велосипедистам отлично мстят немецкие полицейские. Регулярно немецкая полиция устраивает облавы на велосипедистов, штрафуя их за езду по тротуару, проезд на красный свет или за езду по встречке: ведь велосипедисту запрещено ехать по обочине автомобильной дороги против движения машин.

Кстати, если велосипедист попадется полиции в нетрезвом виде, то она обязательно проверит, есть ли у данного гражданина права на вождение автомобиля. Если есть, засчитает езду в нетрезвом виде на велосипеде как езду на автомобиле, с соответствующими последствиями. Беспокойство полиции неслучайно: только в Берлине ежегодно происходит более 6000 аварий с участием велосипедистов. В них в среднем гибнут по 10 человек в год.

К борьбе против нерадивых велосипедистов к полицейским присоединяются и жители отдельных жилых районов. Летом 2013 года в Берлине противниками агрессивного стиля вождения велосипедистов по жилым зонам были развешаны плакаты. Ненавистный велосипедист был изображен с гранатой-лимонкой вместо головы, а лозунг на плакате требовал дать отпор «боевым велосипедистам», ведь они нарушают принципы безопасного вождения.

Мэрия ответила на эту частную инициативу своими плакатами: улыбающиеся велосипедист и автомобилист протягивали друг другу жестяную банку с напитком, на которой было написано «Уважение». Слоган плаката сообщал, что уважение друг друга сделает ситуацию на дорогах гораздо спокойнее.

В одном, что касается велосипедов, немцы все-таки изменяют своей страсти к технологичной безопасности. Лишь каждый третий велосипедист Германии ездит в велосипедном шлеме. Хотя именно голова чаще всего страдает при авариях, заставить немцев носить шлемы практически невозможно. Ни уговоры министерства внутренних дел, ни даже заявления министра ввести обязанность вождения в шлеме под угрозой штрафа не могут заставить немцев массово начать их надевать.

И дело не в цене: типичный шлем стоит от 20 до 60 евро, что несопоставимо с ценой среднего велосипеда. По опросам велосипедистов, шлем воспринимается немцами как «некрасивая» вещь. А ведь езда на велосипеде должна быть не просто быстрой, экономичной и удобной, но и красивой. Ведь велосипед – это любовь и страсть немцев, а не простое средство передвижения.

 

Город чиновников и безработных?

«На часах десять утра! А у них перед каждым – по бокалу пива! Ты только подумай!»

Джонна, моя знакомая-американка, не переставала удивляться. Хотя Джонна уже несколько лет живет в Германии, она все еще никак не может привыкнуть к тому, что немецкий бизнесмен, ждущий в бизнес-зале аэропорта самолет, не прочь промочить горло пивом или вином в любое время суток. Где-то на периферии сознания я понимаю, что возмущение Джонны во многом продиктовано ее воспитанием.

«Я из очень консервативной семьи», – сказала она мне как-то, когда мы ехали по пустыне на границе Калифорнии и Невады.

«Консервативная» семья оказалась действительно консервативной: религиозные донельзя родители, воспитание в ситцевом платье и никакого алкоголя, даже на картинке.

Но даже мне, социализированному в подмосковном городке в 90-е годы, порой непонятны отношения немцев к алкоголю.

А отношения эти тесны и многосторонни. И речь не о том, что мало кто из немцев всерьез осуждает практику пропустить бокал-другой за обедом или ужином. Пиво в Германии вполне могут наливать даже на праздновании годовщины основания детского сада.

Если родители приходят на праздник с детьми, то дети получают свой яблочный сок, колу или «яблочный шорле» (смесь сока с газированной минеральной водой). А родители-то почему должны страдать без пива? Так что для немца совершенно нормально, если пиво или вино продается даже на детском празднике. Такое немыслимо не только в суперконсервативных американских штатах Юта или Невада, но даже и в России.

В любой более-менее приличной немецкой гостинице на завтраке обязательно стоит погруженная в ведерко со льдом бутылка игристого. Отдыхающим же надо как-то начинать день! Даже в эконом-классе немецкой Lufthansa пассажирам до сих пор предлагают по меньшей мере два вида вина и пиво. И это сейчас, когда все авиакомпании стараются экономить на всем, что только можно.

Продажа алкоголя разрешена в Германии с 16 лет (для некрепких напитков вплоть до вина) или с 18 лет (для напитков с высоким содержанием алкоголя – водки, виски, коньяков и так далее). Встреча профессора с группой студентов в пивной по случаю сдачи экзамена – старая традиция. Разумеется, счет оплачивает профессор, а встреча проводится в пивной, где профессора устраивали вечеринки еще в XIX веке.

Разумеется, не обходится без эксцессов. Регулярно немецкие СМИ с ужасом сообщают о моде среди подростков на «безлимитные вечеринки». Это когда посетители клуба платят лишь за вход, а в цену включено неограниченное количество любого алкоголя. То тут, то там в Германии очередной молодой немец оказывается в больнице в состоянии алкогольной комы.

Журналисты даже придумали для таких случаев название «кома-нажиралово» (Koma-Saufen). Впрочем, сложно сказать, действительно ли такие случаи характерны только для Германии или бывают и в других странах. В конце концов, немецкие газеты известны тем, что из любой национальной проблемы делают вселенскую беду.

Что действительно отмечают врачи – так это то, что подростки, стремясь получить больший эффект опьянения за меньшие деньги, все чаще экспериментируют со способами введения в организм алкоголя. И вместо традиционных, известных и русским рецептов быстрого опьянения (смешать водку с пивом и выпить в теплом виде на пустой желудок) демонстрируют куда более глубокие познания физиологии человека.

Например, девушки порой пропитывают гигиенические тампоны водкой и вводят во влагалище. Всосавшийся через слизистую алкоголь дает куда более сильный эффект. Юноши для тех же целей практикуют введение тампонов в анус. Врачи отмечают опасность таких экспериментов. Тут и ожоги слизистой, и неспособность молодого человека контролировать опьянение, и невозможность для организма сопротивляться отравлению с помощью естественной рвоты.

Впрочем, такие случаи редки. Но отлично подходят на первые полосы бульварных газет.

Чтобы остановить чрезмерное увлечение подростков алкоголем, власти вывешивают на улицах серии социальных плакатов. Типичный социальный плакат не призывает молодых людей отказаться от выпивки (да это было бы невозможным), но призывает соблюдать меру. Обычная тема плакатов – противопоставление веселой вечеринки с умеренным употреблением алкоголя с последствиями излишнего опьянения.

«Ты хочешь флиртовать с этой девушкой или захрапеть у нее на плече?» – спрашивает один плакат.

«Они перебрали, и вот последствия: первый провалит завтрашний экзамен, второй потеряет автомобильные права, а у третьей случится неожиданная беременность», – меланхолично расписывает судьбы пьяной троицы другой плакат.

Но это все темные стороны алкоголя, когда питье неумеренное, во вред здоровью. Светлая сторона тоже есть, и какая!

Не многие страны мира так комфортны для спокойного, умеренного употребления вкусных алкогольных напитков. Богатая винная карта есть в Германии практически в любом ресторане. Цены на отличное вино куда ниже, чем в соседней Франции. Для немца совершенно нормально выпить за обедом бокал вина и сесть за руль. В конце концов, все знают, что один бокал дает не больше 0,3 промилле, а это куда безопаснее, чем садиться за руль не выспавшимся или ехать по автобану, выясняя отношения с женой, сидящей на пассажирском сиденье. А раз вино пить можно – никто в здравом уме не будет злоупотреблять этим правом и перебирать.

Хотя, конечно, случаются исключения. Так, несколько лет назад только что избранная главой протестантской церкви Германии епископ Маргот Кэссманн попалась на том, что проехала на красный свет, будучи пьяной. Полицейские остановили епископа, проигнорировавшую сигнал светофора, и выяснили, что у нее в крови 1,5 промилле алкоголя. При нормальных условиях 1,5 промилле означают примерно бутылку выпитого вина.

Впрочем, Кэссманн не стала оправдываться, а сразу же ушла в отставку со всех постов, раскаявшись в содеянном. Неизвестно, перестала ли она пить вино после этого. Да и зачем бы ей переставать? Сам по себе факт употребления вина в Германии никого не возмущает, а проблемы случаются лишь у тех, кто нарушает при этом закон, например, садясь за руль пьяным.

В Берлине естественность алкоголизма, почти на бытовом уровне, ощущается, наверное, наиболее сильно по сравнению с любым другим городом Германии. Возможно, это связано с тем, что в Берлине показатель безработицы значительно выше по сравнению со всеми остальными немецкими регионами.

Если крупнейшими работодателями Берлина выступают органы власти, то крупнейшим приютом для безработных, несомненно, выступает берлинская подземка. Мало в каком поезде метро немецкой столицы можно ехать и не пересечься с ними. Типичный случай, когда на очередной станции двери вагона открываются, и в них входит очень скромный безработный, одетый достаточно опрятно, и, словно стыдясь своего присутствия в поезде, начинает предлагать пассажирам купить газету, издаваемую бездомными.

Кстати, «бездомными» берлинских бездомных называть не вполне правильно. В эту категорию попадают люди, у которых нет собственного жилья, но которые имеют, тем не менее, возможность ночевать в специальных приютах, оплачиваемых либо городом, либо частными благотворительными миссиями. Поскольку собственной крыши над головой у этих людей нет, они официально считаются бездомными, хотя и спят во вполне достойных условиях.

Вокруг бездомных существует целая индустрия фондов поддержки – как вполне серьезных, так и граничащих с мошенническими. К серьезным фондам относятся, например, немецкие «тафели» – организации, чьи активисты на добровольных основах объезжают супермаркеты и собирают продукты питания, чей срок годности вот-вот закончится. Чем более престижный супермаркет, тем меньше он готов терпеть на своих полках товары, которые уже нельзя будет продавать через неделю. Хотя технологии изготовления многих продуктов позволяют товару храниться еще много дней после окончания срока годности и оставаться пригодным для еды. Поэтому супермаркеты отдают такие продукты «тафелям», а сами экономят на утилизации.

«Тафели» отвозят эти товары в свои пункты раздачи и распределяют между безработными и бездомными. Причем отвозят на специальных машинах-холодильниках, потому что транспортировка продуктов питания даже с истекающим сроком годности на обычных машинах запрещена, ведь нарушается их технология хранения.

Сомнительные же фонды собирают многочисленные пожертвования, но тратят их совершенно непредсказуемым образом. Например, в 2012 году Берлин потряс скандал, когда выяснилось, что руководитель одного из таких фондов, занимавшихся якобы помощью бездомным, на собранные деньги покупал себе дорогие спортивные машины, в том числе Maserati.

Достаточно зайти в любую крупную станцию берлинского метро, чтобы увидеть, как выглядит повседневная жизнь берлинских бездомных. На станции «Хакишер Маркт» или на «Иннсбрукер Платц» группа бездомных со своим скарбом, сложенным в тележку из супермаркета, будет обсуждать текущие новости по-немецки, по-русски или по-турецки, прихлебывая водку из небольшой плоской бутылки. Социологи, изучающие жизнь берлинских бездомных, как-то говорили мне, что одним из центров жизни берлинских клошаров является станция «Ноллендорфплатц». Она идеально сочетает в себе несколько факторов, важных для бездомных: вентиляционные выходы с теплым воздухом, у которых можно греться; большой пассажиропоток, обеспечивающий приток милостыни; достаточное количество бутылок в урнах и круглосуточный супермаркет, в котором можно бутылки сдать. Это тоже Берлин, и он такой же живой, как и Берлин пятизвездочных гостиниц и мишленовских ресторанов.

 

Зажигательный Первомай и другие землетрясения

«Мне вот интересно, все эти люди, запарковавшие свои машины 30 апреля в Кройцберге, они тоже пойдут в страховые получать компенсации? И неужели страховые компании им что-то выплатят?» – мой приятель-журналист задумчиво потягивал кофе, слушая репортаж об ущербе, нанесенном участниками первомайской демонстрации припаркованным в городе машинам. Несколько машин демонстранты сожгли, у других выбили стекла, третьим прокололи колеса, а на каких-то просто всласть попрыгали.

Первомай в Берлине – это одна из самых масштабных городских традиций. К сожалению, это традиция не народных гуляний, дымящихся жаровен с сосисками, разливного холодного пива и улыбающихся горожан. Это традиция вывороченной брусчатки, летящих в полицию файеров, разбитых витрин и тысяч левых и праворадикальных активистов с лицами, замотанными черными платками, и с ногами, затянутыми в высокие шнурованные ботинки, удобные для драк.

Уличные столкновения на Первомай появились в Берлине не сегодня и не вчера. Еще в 1987 году, за два года до падения Берлинской стены, левые круги Берлина – тогда еще Западного, – пошли на открытый конфликт с мэрией, призвав бойкотировать перепись населения. По мнению левых активистов, проведение переписи должно было ухудшить права бедных слоев населения. В частности, стать основой проведения антиэгалитаристской жилищной политики. Кроме того, левые активисты были недовольны подготовкой к празднованию 750-летия города, выражавшейся, в частности, в удалении с улиц асоциально выглядящих горожан.

На протяжении апреля 1987 года западноберлинская полиция провела несколько акций по вытеснению леваков из захваченных ими пустующих зданий. К Первому маю ситуация обострилась до предела. Мирная первомайская демонстрация была готова в любой момент превратиться в уличные бои. Так и произошло. Примерно в четыре часа вечера 1 мая левые активисты перевернули полицейский патрульный автомобиль, который обеспечивал порядок на демонстрации. Сидевшие в автомобиле полицейские получили легкие ушибы. Вслед за этим другие активисты стали сдвигать строительную технику, стоявшую в некотором отдалении. Полиция восприняла происходящее как начало беспорядков и приняла решение разогнать митинг.

Несмотря на применение полицией дубинок и слезоточивого газа, разогнать демонстрацию быстро не удалось. Митингующие соорудили на перекрестках Скалитцер-штрассе баррикады и стали удерживать позиции. Вплоть до одиннадцати вечера полиция предпринимала попытки взять контроль над левацкими кварталами, но в конце концов вынуждена была отступить.

Немецкая городская железная дорога прекратила работу в районе улицы Скалитцер-штрассе, чтобы исключить прибытие новых агрессивных активистов и не подвергать машинистов поездов опасности. Тем не менее, пиратские радиостанции успели распространить призыв к левым активистам и призвали их поспешить к Скалитцер-штрассе, где намечается успешная драка с полицией.

Кстати, всего через два года именно сообщения городской радиостанции Западного Берлина о том, что пропускные пункты на стене работают на выпуск граждан ГДР на Запад, стали причиной того, что тысячи берлинцев устремились к погранпереходам и просто смели ничего не подозревавших гэдээровских пограничников.

Но вернемся в Первомай 1987 года. Уже через несколько часов после обращения левых радиостанций столкновения приняли совершенно новый масштаб. Левые активисты стали массово применять коктейли Молотова. Были подожжены отделения банков, супермаркеты. Бунтующей толпе удалось поджечь даже здание станции железной дороги: Гёрлитцкий вокзал. Прибывшие на место пожарные расчеты сами стали объектами нападений. В районе начались спонтанные грабежи магазинов. Лишь к вечеру 2 мая полиции, стянувшей к месту событий водометы и разградительную технику, удалось взять ситуацию под контроль. Было арестовано 47 участников беспорядков. На месте событий остались остовы десятков уничтоженных автомобилей и выгоревшие здания «капиталистических заведений»: банков и магазинов.

Однако даже эти события 1 мая 1987 года, после которых минуло уже почти тридцать лет, тоже не начались сами по себе.

Берлинский район Кройцберг, расположенный вплотную к Берлинской стене и населенный очень бедными горожанами, долгие годы являлся центром левацки настроенных немцев. Причина тут не только в революционной атмосфере бедного района города. Дело еще и в том, что в Западном Берлине изначально было куда больше леваков. Из-за особого статуса этого города молодые люди, жившие в Западном Берлине, освобождались от призыва в бундесвер. Поэтому большое количество леваков, не желавших служить в «империалистической армии», приезжали в Западный Берлин и совершенно легально не шли служить в армию. Здесь они зато пополняли ряды многочисленных местных левых и радикально-левых организаций. Не случайно немецкая левая террористическая организация RAF зародилась именно в Западном Берлине.

Разумеется, все эти сотни и даже тысячи молодых людей, увлеченных идеями честного распределения собственности, борьбы с мировым империализмом и противостояния капиталистической системе, нуждались в жилье. Для многих из них логичным решением вопроса был самозахват пустых жилых домов в бедных районах. В Берлине тогда количество жилья превышало количество арендаторов. Много старых зданий в бедных районах находились в формальной собственности своих владельцев, но не использовались ими по назначению. Слишком в плохом состоянии были эти здания, и слишком тяжело было найти хоть кого-то, кто был бы готов платить за жилье. В итоге левацкая молодежь просто заселялась в эти пустующие дома, не спросив разрешения у хозяев. Молодые люди исходили из того, что капиталист, не использующий дом по прямому назначению, теряет право на то, чтобы распоряжаться имуществом, а левым активистам дома нужны больше.

К декабрю 1980 года в Берлине таким образом было захвачено 18 многоквартирных домов, что вызвало серьезное недовольство мэрии. Поэтому когда 12 декабря 1980 года молодежь попыталась захватить новый дом – по адресу Фрэнкельуфер, 48 (соседний дом, номер 50, уже был захвачен), полиция начала противодействовать. Полицейская операция быстро привела к мобилизации всех левых активистов района. Леваки стали сооружать баррикады, в ход пошли коктейли Молотова. Полиция ответила усилением своего присутствия в кварталах, применила слезоточивый газ и водометы. В ходе столкновений один из демонстрантов был тяжело ранен наехавшим на него полицейским автомобилем.

Эскалация конфликта привела к массовым выступлениям левацки настроенных граждан по всему городу. Уже через неделю в центральном районе Моабит на демонстрацию в поддержку участников захвата домов вышли более 15 тыс. человек. Несмотря на то что незаконно заселенные дома по улице Фрэнкельуфер были освобождены полицией, захваты продолжались с завидной регулярностью. К лету 1981 года в Берлине захвачено было уже более 160 зданий.

Такой подробный разбор предыстории социальных столкновений в Берлине необходим для того, чтобы понять: у современного берлинского Первомая глубокие корни. Более того, когда сегодня дело ограничивается несколькими разбитыми витринами и парой перевернутых машин, можно сказать, что Берлин легко отделался. Еще совсем недавно на Первомай на улицах города горели факелы из десятков автомобилей, а полиция была вынуждена штурмовать баррикады.

Тем не менее, современные берлинские первомайские проблемы еще достаточно ярки и впечатляют приехавших в немецкую столицу выходцев из России, где подобных «традиций» столкновений с полицией просто нет. Ежегодный берлинский Первомай – это горячая тема для немецких СМИ. Недели за две до мирных шествий и не вполне мирных уличных столкновений немецкие газеты выходят с сообщениями о том, каким ожидается нынешний первомайский сезон и в чем будет заключаться тактика полиции. Правоохранители пробуют разные методы работы с демонстрациями, все больше склоняясь к тому, что деэскалация насилия лучше всего достигается сотрудничеством с демонстрантами и выработкой компромиссов, а не жесткими запретами.

К сожалению, пока столкновений с радикалами не удается полностью избежать. По традиции, первые конфликты приходятся на ночь с 30 апреля на 1 мая – Вальпургиеву ночь. Это время, когда, по мнению древних германцев, на горе Брокен собирались на свой праздник ведьмы и колдуны, и эта дата как нельзя лучше подходит к визуальному ряду происходящего на улицах столицы.

С наступлением сумерек в центре города и на окраинах начинают собираться активисты разных радикальных групп. К этому времени в город уже стянуты силы полиции, приехавшие со всех регионов страны. В тупиковых улочках припаркованы водометы, на проспектах стоят колонны полицейских грузовиков, набитых сотрудниками полиции в полном обмундировании – от шлемов до бронежилетов.

Только по номерам полицейских машин можно понять, из какого они региона: Гессен, Бавария, Мекленбург – Передняя Померания. Отдельно выделяются полицейские машины с номерами серии «BP» – Bundespolizei, федеральная полиция, чья задача обычно заключается в контроле миграции на границах, а также в охране вокзалов, аэропортов, органов федеральной власти, дипломатических миссий. В особо напряженные дни федеральная полиция также участвует в охране массовых мероприятий и общественного порядка.

Собственно, у полиции имеется две главные головные боли. Во-первых, нужно не допустить превращение демонстраций левых групп и партий в погром банков, машин и магазинов. Во-вторых, нужно удержать от столкновения левых и правых радикалов. Дело в том, что Первомай в Германии – праздник не только левых групп. Огромное количество правых радикалов специально собираются в Берлине и других городах, чтобы пройти по улицам со своими лозунгами. Любая демонстрация правых в Германии сразу же притягивает к себе левую контр-демонстрацию, и наоборот. В задачи полиции в таких случаях входит разводить стороны как можно дальше друг от друга и ни в коем случае не допустить, чтобы из одной толпы в другую полетели бутылки, файеры или что-нибудь посерьезнее.

Поскольку право граждан на демонстрации закреплено в Основном Законе Германии, запретить их проведение неонацистской партии (если только она сама не запрещена как угрожающая конституционному строю Германии) невозможно. Полиция может только несколько изменить маршрут шествия, чтобы добиться соблюдения норм безопасности. Правые радикалы год от года пользуются демократическими нормами, которые в своих же речах регулярно критикуют, и заказывают себе маршруты шествия через самые левые берлинские районы. В том числе те, где количество мигрантов превышает средние показатели по городу.

Разумеется, такое шествие на Первомай выглядит более чем внушительно. Группа неонацистов из 50–100 человек окружена впятеро большим отрядом полиции. Полицейские в шлемах, со щитками на руках и ногах, идут перед демонстрацией, оцепляют ее по бокам и замыкают шествие. Следом обычно едет полицейский автомобиль, а в середине этой «коробочки» под красно-белыми плакатами с боевыми лозунгами идут сторонники праворадикальной партии, время от времени выкрикивающие в мегафоны свои речевки.

Обычно на шествии присутствуют несколько десятков журналистов. Подобные демонстрации полны ярких колоритных картинок, и можно быть уверенным, что и в местной, и в национальной прессе на следующий день появятся заметки о прошедшем шествии и о реакции на него местных жителей.

Наконец, за кольцом полиции обычно собираются представители контрдемонстрации. Это могут быть жители района, протестующие против шествия неонацистов. Многие открывают окна и кричат что-то возмущенное неонацистам, а те кричат в ответ, доходя до самых эмоциональных выражений. Так же эмоционально ведут себя и специально приехавшие из других районов города и даже из других городов левые активисты. Время от времени представители обоих лагерей пытаются прорвать оцепление полиции. Чтобы не допустить этого, группы в десять-пятнадцать полицейских отсекают одних радикалов от других.

Чаще всего подобные демонстрации обходятся без серьезных последствий. Но однажды именно в районе Кройцберг я стал свидетелем одновременно и смешной, и пугающей сцены. Работая журналистом в Берлине, я поехал делать репортаж на очередной митинг сторонников праворадикальной партии НДПГ. Он, разумеется, вызвал ответную контрдемонстрацию левых активистов.

Настроение обеих сторон было напряженным, а полиции явно не хватало, чтобы уверенно разграничить стороны. Это заставляло полицейских нервничать, и к концу демонстрации полиция почти потеряла контроль над ситуацией. Правоохранители стали почти панически реагировать на попытки левых горожан, которых на месте было большинство, прорвать оцепление. В какой-то момент полицейскому показалось, что один из находящихся в толпе людей ведет себя слишком агрессивно. Невысокий крепко сложенный мужчина в черной полуспортивной-полувоенной одежде с небольшим рюкзачком за спиной, короткостриженый и с короткими усиками вступил в перепалку с левым демонстрантом.

Видимо, полицейский принял мужчину за агрессивного участника правого митинга, просочившегося через оцепление между двумя демонстрациями. Он, недолго думая, распластал мужчину по капоту стоящей рядом машины, обильно залив его лицо смесью из перцового баллончика. Стоявшие рядом журналисты сначала опешили, а потом начали истерически хохотать, не забывая снимать происходящее на фото. Дело в том, что прибывший на усиление из другого города полицейский не узнал руководителя отдела демонстраций берлинской полиции. А тот, в свою очередь, допустил серьезную ошибку, придя контролировать работу своих подчиненных в гражданской одежде, а не в форме. Полицейского начальника с красным лицом и заплывшими от перца глазами препроводили к медицинской машине и оказали первую помощь.

Разумеется, в ситуации, когда каждый год в столице страны, как по расписанию, проходят столкновения правых и левых радикалов друг с другом и с полицейскими, горожане и СМИ начинают смотреть на ситуацию философски. Медиа активно распространяют самые зрелищные картинки: перевернутые мусорные баки, разбитые стекла витрин банков или вывороченные из тротуаров куски брусчатки. Конечно, возможность более-менее безнаказанно принять участие в уличных драках (далеко не всех участников беспорядков арестовывает полиция) привлекает со всей Германии (и даже из сопредельных стран) радикалов с политическими убеждениями и без них. Однако нужно понимать, что подавляющее большинство людей выходят на улицу с мирными намерениями, и многие демонстрации проходят совершенно спокойно.

Более того, в большинстве районов города демонстрации вообще не ощущаются, поскольку все шествия сконцентрированы либо в центре столицы, либо в районах, где доля активистов очень высока. Но и там все обходится в основном мирно. Ведь для 99 % участников первомайских митингов это возможность еще раз заявить о своем желании жить в социальном государстве. А после митинга пойти посидеть в парке, выпить пива и съесть принесенные из дома бутерброды. И только полицейские до самого утра будут стоять в оцеплении, ожидая возможных нежелательных конфликтов.

 

2 Zi EBK ZH

как прочитать объявления о сдаче квартиры?

Один из первых вопросов, который встает перед иностранцем, собирающимся приехать в Берлин (да и перед немцем тоже), это аренда квартиры. Где я буду жить, как найти квартиру, как отличить хорошее жилье от плохого и как застраховаться от неприятных сюрпризов?

Разумеется, иностранцу, мало знакомому с немецким рынком аренды жилья, найти ответы на эти вопросы сложно. Но и для немцев берлинский рынок жилья выглядит необычно. Более 80 % жителей столицы живут в съемных квартирах. Это больше, чем в любом другом городе Германии.

В съемных квартирах берлинцы рождаются, взрослеют, стареют и умирают. Поэтому аренда квартиры – это один из любимых городских видов спорта.

«Вот знаешь, чем эта квартира плоха? Это последний этаж», – начало фразы моего немецкого приятеля не вызывало у меня вначале никакого удивления. Ну да, последний этаж – это немного неприятно, подниматься высоко. Но приятель продолжал: «А раз последний этаж, тепло будет уходить через крышу на улицу. Счет за отопление будет – ого-го!»

Вывод немца поражал как своей естественно-научной логичностью (за отопление платит арендатор, и платит столько, сколько и за горячую воду), так и неожиданностью для моих российских привычек. До этого я считал, что расходы на отопление при аренде квартиры не стоит даже учитывать.

Выбор квартиры – одно из самых популярных занятий среди немцев. А отношения с квартирой – это почти интимная история взросления.

«Я по-настоящему почувствовала себя взрослой, когда прикрутила к входной двери табличку со своей фамилией», – передавал мне один знакомый слова своей соседки.

В самом деле – немцы живут не в пронумерованных квартирах, а в квартирах с фамилиями на входной двери. Даже в официальных документах регистрации по месту жительства пишется не номер квартиры (его просто нет), а только номер дома и этаж. Если же на этаже несколько квартир, документ начинает играть какими-то невероятными подробностями. Например, я зарегистрирован в мэрии Берлина с примечанием: «второй этаж, слева». Не реже встречаются и примечания «через двор направо» и даже «через два двора».

Поискам съемного жилья посвящены реалити-шоу и передачи с советами. Суперпопулярные интернет-порталы предлагают каждый день десятки тысяч квартир в самых разных городах. Собственно, экономика страны отличается мобильностью именно по этой причине. Смена места работы с Мюнхена на Берлин или с Франкфурта на Гамбург совершенно естественна для немца, который просто закроет один арендный контракт и найдет другой.

В таком стиле жизни, конечно, есть и свои особенности. Например, если москвич снимает квартиру чаще всего по обычной устной договоренности, а подписание контракта – чистая формальность, не дающая никаких гарантий, то в Германии редкая аренда обходится без пятистраничного договора. В нем подробно описано, как часто арендатор обязан выносить мусор и ремонтировать ванную комнату, в какой последовательности жильцы убирают прилегающий к домику двор, и за сколько дней до теоретически возможного проверочного визита в квартиру хозяин должен предупредить арендатора. И это при том, что немецкое право относит аренду квартиры к сделкам, которые можно совершать устно! Точнее – «сделки, совершаемые через рукопожатие». Иными словами, если стороны устно согласились, что квартира сдается на определенных условиях, но одна из сторон передумала, то другая может потребовать от первой компенсацию за расторжение контракта согласно договору. Даже если первая арендная плата еще не была внесена вовсе. Конечно, для такого варианта необходимы свидетели или признание второй стороны, что да, она дала согласие. Но, тем не менее, закон дает такую возможность.

Но это что! Отдельные владельцы домов идут еще дальше и прописывают в договоре аренды, что, например, после 20 часов и до 7 утра жильцам запрещается принимать душ, а также спускать воду в туалете – поскольку это нарушает шумовую обстановку в доме и мешает соседям. Понятно, что в доме, где хозяин настолько экономно подходит к звукоизоляции, долго прожить невозможно. Особенно если в семье есть дети, а соседи снизу – поднаторевшие в написании жалоб пенсионеры.

Неудивительно, что именно вокруг аренд квартир в Германии разгораются самые красочные судебные процессы. На сколько месячных арендных плат должна быть сокращена оплата жилья, если в доме вдруг протекла крыша или отключилось горячее водоснабжение? Может ли арендатор расторгнуть контракт потому, что съемщица загорала на балконе топлес? И, наконец, кто должен чинить сломавшийся отопительный бойлер?

Летом 2014 года в берлинских газетах обсуждался громкий скандал с выселением жильца из квартиры в Берлине. Соседи жаловались, что им очень мешает ритмичный скрип, доносящийся по вечерам из квартиры внизу. Достаточно быстро выяснилось, что причиной скрипа были старые секс-качели, подвешенные в квартире к потолку на цепях: устройство, позволяющее зафиксировать девушку или молодого человека на нужной высоте для любовных игр. Хозяева квартиры подали в суд на арендатора, указывая на нарушение им правил проживания в доме, прямо запрещающих нарушение тишины после десяти вечера. Рассмотрев все исходные данные, суд решил, что звуковое нарушение явно выходило за пределы допустимого, и позволил хозяину жилья расторгнуть контракт с любвеобильным арендатором.

То, что иностранному читателю кажется полуфантастической ситуацией, для немца – обычные бытовые отношения между арендатором и хозяином жилья. Регулярные обращения к адвокатам тоже входят в эту норму. Недаром великий немецкий писатель Генрих Белль с невероятной серьезностью описывал подобные споры, рассказывая о судьбе попавшего в немилость заказчиков адвоката:

«…ему приходится биться с жалкими нарушителями договоров и кляузниками, которые предъявляют иски на то, что им обещали облицовку из мрамора, а сделали из зольнхофенского сланца, или с типами, которые, если им обещали три слоя шлифовального лака на двери ванной, ножом отскребают краску, нанимают экспертов, устанавливающих, что нанесено только два слоя; протекающие краны в ванной, попорченные мусоропроводы, используемые как предлог не платить обусловленные договором деньги, – вот те дела, которые ему теперь поручают вести».

Учитывая, сколько раздражающих факторов может оказаться в съемной квартире, неудивительно, что, найдя подходящую квартиру, немец держится за нее годами. Тем более, что закон на стороне арендатора, и владелец имеет право повышать квартплату только очень ограниченно. Но как же сложно найти идеальное жилье! Я дважды искал квартиру в Германии и даже составил для себя словарик, позволяющий перевести язык квартирных маклеров на человеческий:

«Щедрая планировка» – по крайней мере, одна комната в квартире непропорционально огромна, зато остальные крохотные каморки;

«Жилой обустроенный подвал» – в подвале стоит письменный стол и проведен свет;

«Живая атмосфера!» – сверху проживает духовой оркестр, под окнами работающая до утра пивная;

«Немножко шумно» – второй духовой оркестр живет снизу, под окнами центральная городская грузовая железнодорожная станция;

«Ощущение большого города!» – вместо железнодорожной станции под окнами десяток пивных, при этом до центра города ехать полчаса на метро, поэтому только ощущение;

«Необыкновенно спокойная атмосфера» – нормальный уровень шума;

«Привлекательная квартира» – ничего привлекательного;

«В центре зеленой райской идиллии!» – до ближайшей автобусной остановки идти полчаса по полю;

«Зеленое окружение для всей семьи» – то же самое;

«Семейная идиллия в парке» – то же самое, плюс под окном детская площадка, на которую приходят группы из детского сада;

«Историческое здание» – трухлявые стены, которые невозможно протопить;

«Историческое здание с потенциалом» – то же самое, но еще надо сделать капитальный ремонт;

«Для вас, умельцы!» – без капитального ремонта точно не обойтись (я не шучу, таких предложений достаточно!)

«Квартира с характером» – система отопления установлена при Веймарской республике, тогда же установлена электропроводка. Постоянные мучения с бытовой стороной обеспечены;

«Романтическая мансарда!» – шестой этаж без лифта под крышей с низкими потолками;

«Вид на город из-под крыши!» – то же самое, плюс крохотные окна, поэтому вид именно «из-под крыши»;

«Жилье для настоящего ценителя (вар.: художника)!» – то же самое, плюс неудобная планировка и ужасный район;

«Каждый шаг стоит того! Бонус за лестницу!» – подниматься так высоко и неудобно, что маклеру приходится даже снижать цену;

«Здесь жизнь все еще идет по-старому правильно!» – параноидальные соседи-пенсионеры будут протоколировать каждый ваш шаг и писать на вас жалобы хозяину дома;

«Отличное транспортное расположение, пять минут до аэропорта» – рев авиамоторов над кроватью.

Неудивительно, что агентства по подбору квартир берут за свои услуги с желающих найти подходящее жилье 2–3 месячные арендные платы. Но зато, если квартира найдена, можно открывать бутылку игристого. И вешать на дверь табличку с фамилией.

Впрочем, до того, как этот момент настанет, будущему арендатору предстоит сильно попотеть. А если арендатор иностранец, то ему еще и надо будет изучить непривычные сокращения, используемые в рекламных объявлениях.

Нужно обратить внимание на следующую особенность немецкого рынка недвижимости. Хотя крупные интернет-порталы по сдаче квартир в аренду: immobilienscout24 или immowelt – пользуются огромной популярностью, все равно одними из самых активных площадок для размещения объявлений об аренде квартир остаются местные газеты. Очень часто их дают хозяева жилья, владеющие одной-двумя квартирами. Поэтому хозяева предпочитают экономить на объявлениях и дают их в совершенно телеграфном стиле. Типичное объявление в газете выглядит так: «1ZKBB, EBK, KM €540» – что должно означать для посвященных: «Однокомнатная квартира с кухней, ванной и балконом, встроенная кухня, арендная плата без учета коммунальных платежей 540 евро в месяц».

Разумеется, для чтения таких объявлений необходимо знание не только немецкого языка, но и реалий рынка недвижимости. Вот почему иностранцу лучше иметь под рукой словарик наиболее часто встречающихся сокращений.

 

Город бесплатных университетов

«Ты учишься в университете в Берлине? А в каком именно университете?» – этот вопрос не лишен смысла, как можно было бы себе представить. Действительно, в большинстве немецких городов имеется только один университет, который хотя и имеет свое собственное название (например, университет Гёте во Франкфурте), но за пределами города известен как именно городской университет: Франкфуртский, Марбургский, Гейдельбергский и так далее.

Развитие сети университетов имеет под собой многовековую основу. Начиная со Средних веков университеты были самостоятельными учреждениями, не подлежащими контролю со стороны властей, с собственным самоуправлением и с огромным влиянием. Разумеется, в одном городе мог существовать только один университет. Эта традиция долго сохранялась и в Новое время (в Москве, например, тоже долгое время был только один Московский университет, позже МГУ им. М. В. Ломоносова, а остальные университеты появились в невероятном количестве в последние десять-пятнадцать лет, вместе с девальвацией университетского статуса).

До сих пор в Германии есть настоящие университетские города, где вуз является центром социальной и экономической жизни, где студенты составляют до 15 % населения города. Привлекательность такого города, уплата налогов, приток населения и интерес со стороны работодателей как к месту инвестиций в новые научные и производственные линии определяется только тем, насколько хороша в университете кафедра прикладной физики или химический факультет.

В Берлине дело обстоит иначе. Да, студенческое население составляет здесь более 150 тыс. человек (c долей иностранцев среди них около 18 %). Но и население всего Берлина – более 3 млн жителей. Так что студенты не представляют в столице такую уж значительную группу. Чем Берлин однозначно затыкает за пояс остальные университетские центры – это количеством университетов. Сегодня в немецкой столице три университета: университет Гумбольдта, Свободный университет и Технический университет. И это если не считать обособленного медицинского научного центра Шарите – гигантской клиники с несколькими кампусами, являющейся одновременно университетской учебной базой для двух университетов: Свободного и Гумбольдта. Только в 2013 году три университета Берлина в общей сложности объявили конкурс на десять тысяч мест для поступающих на первый курс и получили почти 100 тысяч заявок.

Наличие в столице нескольких университетов объясняется так же, как и наличие в Берлине двух зоопарков или двух аэропортов. Дублирование обусловлено разделением города в прошлом на западную и восточную части. Изначально в Берлине, как и в других городах Германии, был только один университет: университет Фридриха Вильгельма, названный по имени императора Фридриха Вильгельма III, подписавшего указ о его основании.

Открытый в 1809 году (через 54 года после Московского университета) учебный центр был гордостью прусской столицы. Главным вдохновителем создания берлинского университета стал Вильгельм фон Гумбольдт – один из двух братьев фон Гумбольдт, каждый из которых был ученым и исследователем мирового уровня. В отличие от своего брата Александр больше тяготел к естественным наукам. Он, кстати, получил от российского императора Николая I грант на географическое путешествие по России от Каспия до Сибири, путешествовал по Южной Америке, описывая местный климат, гидрографию, геологию и изучая местные растения. А вот Вильгельм фон Гумбольдт был филолог и реформатор образования. Именно он сформулировал современную концепцию высшего образования. На смену средневековому принципу университета как центра только обучения (в первую очередь теологического и гуманитарного, в рамках четырех классических факультетов: философского, теологического, юридического и медицинского) должна была прийти концепция университета как одновременно научного и учебного центра. Причем с сильнейшей естественно-научной составляющей и упором на эксперимент и практику как методы исследования предмета. Профессора университета должны были не только заниматься обучением студентов, но и вести научную деятельность, осуществляя прикладные исследования. Студенты тоже должны были не только слепо перенимать от преподавателей знания, но и непосредственно участвовать в научной работе университета. Эта концепция применяется сегодня во всех университетах мира, а тогда она была совершенно новаторской и прорывной.

Университет Фридриха Вильгельма быстро превратился в крупный и престижный научный центр Европы. Именно здесь работали физик и врач Герман фон Гельмгольц, открыватель возбудителя туберкулеза и пионер вакцинации Роберт Кох. После окончания Второй мировой войны и разделения Берлина на оккупационные сектора между советскими, американскими, британскими и французскими властями, центральное здание университета на улице Унтер-ден-Линден осталось в советском секторе, хотя многие здания факультетов и лабораторий были распределены по другим секторам, по всему городу жили и студенты университета.

В такой ситуации стоило неизбежно ждать конфликта. Он и произошел уже в 1946 году, когда на центральное здание университета была помещена коммунистическая символика и поднят красный флаг. Многие студенты подписали обращение с требованием убрать политические символы. На что советские власти ответили допросами студентов на причастность к западным партиям и симпатии к ним. В ходе чистки студенческого и преподавательского состава оккупационными советскими властями не менее 18 представителей университета (студентов и профессоров) были арестованы, приговорены к трудовым лагерям сроком на 25 лет и отправлены в Советский Союз. Были вынесены и смертные приговоры за «шпионскую и фашистскую деятельность».

Репрессии вызвали возмущение в университетской среде. Уже к весне 1948 года университетские учреждения, находившиеся в западных секторах столицы, отделились от университета Фридриха Вильгельма и образовали Свободный университет Берлина. Советские же власти, в свою очередь, переименовали университет Фридриха Вильгельма, названный в честь классово чуждого императора, в университет Гумбольдта. Так в Берлине появилось два университета.

После объединения Германии Свободный университет и университет Гумбольдта сохранили и свои названия, и независимость. Сегодня берлинские университеты – это самый популярный и простой способ для молодых людей попасть в Германию. Во-первых, берлинские университеты, как и большинство университетов в Германии, совершенно бесплатны. Более того, студенты получают значительное количество льгот: от бесплатного или льготного посещения музеев до льготных проездных на общественный транспорт и льготной медицинской страховки.

Иностранцу – особенно из России – сложно представить себе, но обучение в берлинских (как, повторю, и в большинстве немецких) университетах бесплатно и для представителей других стран. Причем речь идет не только о гражданах Евросоюза. Житель России, поступивший в берлинский университет, может получить такое же бесплатное образование в берлинском университете, как и гражданин Германии. Единственное, что придется оплатить, это переезд в Берлин.

Разумеется, для обучения в немецком университете иностранцу нужно пройти дополнительный экзамен – на знание немецкого языка в объеме, достаточном для понимания лекций. Такие экзамены можно сдать у себя на родине, например, в филиалах Немецкой службы академического обмена (DAAD) или в центрах языкового обучения Гёте-института. Кроме того, иностранцу необходимо подтвердить, что уровень его образования достаточен для начала обучения в университете.

Именно здесь для гражданина России может возникнуть небольшая сложность. Дело в том, что российское школьное образование не считается в Германии идентичным немецкой «гимназии». Здесь образование длится от 12 до 13 лет и открывает дорогу к университетской скамье. Чтобы признать образовательный уровень гражданина России достаточным для поступления на первый курс немецкого университета, необходимо предоставить бумаги об успешно пройденных дополнительных курсах. Обычно первых двух лет обучения в российском вузе хватает, чтобы привести 11-летнее школьное образование к уровню гимназического образования Германии. Таким образом, российский студент, отучившийся один-два года в вузе на родине и сдавший экзамен на знание немецкого языка, вполне может отправлять свои заявления о приеме в немецкие вузы. И ждать письма о зачислении. Количество заявок, которые можно отправить одновременно в несколько немецких вузов, не ограничено.

Обучение в университете дает студенту-иностранцу массу шансов интегрироваться в немецкое общество. И речь идет не только о резком повышении уровня владения немецким при нахождении в живой языковой среде. Именно в университетах закладываются важнейшие социальные связи, которые потом помогают студенту устроиться в жизни. В Германии до сих пор широко распространено представление (во многом оправданное), что именно немецкое университетское образование – лучшее в мире. Поэтому для человека, желающего найти работу в немецкой компании, наличие немецкого университетского диплома является крайне важным фактором.

Студенческая виза – это один из самых простых способов приехать в страну и при желании остаться в ней. Во-первых, такая виза гарантирует право пребывания в стране на все время обучения. Во-вторых, всем студентам-иностранцам разрешается работать при условии, что работа не должна превышать определенного количества часов в неделю. Такое разрешение позволяет не только заработать деньги, которых хватает на покрытие основных расходов, но и приобрести ценный опыт на немецком рынке труда. Многие студенты подрабатывают вечерами или на каникулах официантами. Эта работа, особенно в туристический сезон, приносит еще и дополнительный доход в виде чаевых.

Наконец, последние изменения немецкого миграционного законодательства позволяют студентам, успешно закончившим университет в Германии, остаться в стране еще на год, чтобы в спокойной обстановке искать себе работу. Это означает, что у выпускника вуза появляется шанс закрепиться на рабочем рынке страны, не опасаясь, что срок его пребывания в Германии закончится. Более того, годы обучения в университете идут в зачет пребывания в стране при получении бессрочного вида на жительство. Срок обучения засчитывается с определенным коэффициентом: два года обучения считаются за один год пребывания. Такая норма вполне объяснима, если вспомнить, как просто получить студенческую визу. Это означает, что, например, отучившись шесть лет в Германии, иностранец может предъявить миграционной службе стаж в три года законного нахождения в стране. После этого ему достаточно пробыть в Германии еще два года – и вот уже набраны пять лет, необходимые для получения бессрочного вида на жительство. Это дает право неограниченно находиться в Германии, работать на любого работодателя, создавать свой собственный бизнес и так далее.

Неудивительно, что в немецких университетах можно часто слышать иностранную, в том числе и русскую речь.

Обучение в университете Германии – это один из самых простых и при этом интересных и плодотворных способов изучить жизнь в Германии, получить представление о немецком обществе и, при желании, связать свою жизнь с этой страной и Европой.

 

Виза или не виза?

Каждый иностранец, приезжающий в Германию, рано или поздно задается вопросом: а хочу ли я оставаться в этой стране? Далеко не всегда желание остаться возникает сразу же по прибытии. Германия – страна со своей спецификой. Вполне естественный для первых месяцев (и даже лет!) пребывания в новой стране стресс, вызванный новой реальностью, новыми правилами, новым языком, да и даже простым новым вкусом продуктов. Хлеб, йогурты, соки – все чуть-чуть, но другого вкуса! Это играет свою роль в том, что приехавший человек испытывает сомнения: а нужно ли ему оставаться здесь навсегда?

Однако у многих иностранцев в Германии уже через некоторое время естественным образом возникает вопрос: а может, стоит связать свою жизнь с этой страной, хотя бы на несколько лет? Для того чтобы продолжение общения с Германией стало возможным, иностранцу нужно понять, имеет ли он право оформить длительный вид на жительство, и если да, то какие шаги для этого нужно предпринять.

Собственно, немецкое законодательство в области миграции достаточно простое и прозрачное. Его только надо спокойно и вдумчиво читать.

На получение статуса беженца и на переселение в Германию с правом трансформации статуса беженца в гражданство до сих пор могут рассчитывать евреи из стран бывшего Советского Союза. Также на получение немецкого гражданства могут рассчитывать русские немцы, если они сохранили хотя бы минимальную связь с немецкой культурой и могут доказать, что в их семье хотя бы иногда говорили на немецком языке. А если не брать такие особые категории иностранцев, то немецкий закон различает два основных типа видов на жительство для иностранцев: временные (срочные) и постоянные (бессрочные).

Временные виды на жительство, в свою очередь, делятся на виды с ничем не ограниченным разрешением на работу или с ограничением (вплоть до полного запрета работать). Бессрочные же – это практически немецкое гражданство. Отозвать их крайне сложно. Власти должны доказать, что иностранец совершил обман при получении документа, или же иностранец должен попасться и не раз на тяжелых преступлениях. Бессрочные виды на жительство дают право практически на любую работу в стране (кроме полицейских, военных и прочих должностей, для которых нужно иметь гражданство), а также на получение всех социальных гарантий, положенных гражданам. Единственное, чего не может делать иностранец с постоянным видом на жительство, так это голосовать на выборах и избираться в органы власти. О получении сначала временного вида на жительство, а потом и постоянного мы и поговорим.

Главная проблема немецкого миграционного законодательства заключается в том, что оно долгие годы исходило из идеалистического представления, будто регулировать миграционный поток – это занятие если и естественное, то неприличное. Немцы, имеющие самое сложное налоговое законодательство в мире, долгие годы обладали одной из самых простых систем миграционных правил. Никаких баллов, увеличивающих шансы иностранцев получить въездную рабочую визу, если человек отлично знает немецкий язык, имеет кандидатскую диссертацию и является лучшим в мире специалистом по молекулярной генетике, не было и в помине.

Квалифицированные мигранты сталкивались с теми же въездными барьерами, что и потенциально проблемные мигранты без образования, без опыта работы, без языков. Разумеется, многие образованные мигранты в итоге выбирали не Германию, а США, Великобританию или Австралию.

Последние несколько лет ситуация начинает меняться. До баллов (как делает большинство англосаксов) немцы пока что не дошли, но кое-какие шаги сделали.

Самый простой и быстрый способ раз и навсегда получить постоянный вид на жительство в Германии – это воспользоваться статьей 19 закона о пребывании (§ 19 Aufenthaltsgesetz). Эта статья облегчает получение права проживания в стране высококвалифицированных специалистов.

В самом простом случае квалификация измеряется уровнем зарплаты. Если какой-то работодатель приглашает вас на зарплату от 66 тыс. евро в год «грязными» (налоги на доход платят в Германии работники), то сразу же по прибытии в Германию по въездной национальной визе (она выдается в консульстве любому иностранцу, желающему остаться в стране больше чем на три месяца) иностранец идет в органы местной власти, где показывает свой контракт, медстраховку, договор о съеме квартиры и некоторые другие документы. Там же ему и дают бессрочный вид на жительство Niederlassungserlaubnis (дословно – разрешение на оседлость). Раз и навсегда. При этом для иностранцев, обладающих особенно нужными в Германии профессиями (например, инженеров или врачей), зарплатный порог понижен – иногда даже до 25 тыс. евро в год.

Аналогичное разрешение получают в Германии иностранцы, открывающие в Германии особенно важные бизнес-проекты. До 2012 года это правило было более формальным. Виды на жительство получали иностранцы, проинвестировавшие не менее 250 000 евро и создавшие не менее пяти рабочих мест с уплатой всех социальных сборов (§ 21 Aufenthaltsgesetz). Однако законодательство изменилось, и теперь этот формальный признак убрали, зато оставили неточный оценочный принцип. Теперь иностранцу-инвестору нужно получить поддержку местных органов власти и бизнесменов. Они должны подтвердить, что инвестиция особо важна для местной экономики. Это, конечно, делает ситуацию очень зыбкой, оставляя решение на милость низовых чиновников, которые могут оказаться предвзятыми или просто неграмотными. В таком случае необходима поддержка местного миграционного адвоката или миграционного агентства, имеющего опыт решения подобных конфликтных ситуаций.

Кстати, вопреки популярному мифу, покупка в Германии недвижимости почти никогда не дает прав на получение постоянного вида на жительство. В отличие от получения мультивизы, разрешающей пребывать в стране до 180 дней в году. Ее можно получить, приведя в качестве аргумента наличие квартиры в Германии. Но такую визу невозможно конвертировать в вид на жительство, по ней в Германию можно приезжать только как туристу или бизнесмену с временными визитами.

В большинстве случаев иностранцу придется проделать долгий путь к бессрочному виду на жительство. Самое простое решение для молодого иностранца – это поступление в немецкий университет (подробнее см. главу «Город бесплатных университетов»). Тут надо понимать две особенности немецкого высшего образования. С одной стороны, оно практически бесплатно, и это очень хорошо. С другой стороны, гражданину России поступить в немецкий вуз сразу после школы практически невозможно, так как российского школьного образования по немецким понятиям не хватает для учебы на первом курсе вуза. Подробнее о способах поступления в немецкий вуз рассказано выше, в главе «Город бесплатных университетов», и дальше на этой теме мы останавливаться не будем.

Разумеется, приезд в Германию по студенческой визе не единственный способ осмотреться в стране и попытаться пустить в ней корни. Любой иностранец, в том числе и гражданин России, может получить срочный рабочий вид на жительство, если имеет приглашение от немецкого работодателя. Для срочного вида зарплата может быть ниже чем 66 000 евро в год, необходимых для получения бессрочного вида.

Приехать в Германию может и супруга или супруг немца или постоянно проживающего в Германии иностранца. Правда, придется еще до получения визы сдавать экзамен по минимальному владению языком – так называемый Zertifikat Deutsch или любой другой экзамен категории B1: «владение языком на бытовом уровне».

После того как иностранный гражданин получил срочный вид на жительство (на год, два или другой срок), самое время обдумать, хочется ли трансформировать этот вид в бессрочный. Если да, то надо изучить, как это сделать.

В общем, требования к получению бессрочного вида на жительство (который, как мы уже говорили, позволяет находиться на территории Германии всю жизнь) описаны в статье 9 закона о пребывании (§ 9 Aufenthaltsgesetz).

Эта статья гласит, что желающий получить «вечный» вид на жительство иностранец должен проживать на территории Германии пять лет без перерывов на сроки более чем полгода (стаж в один год обучения в вузе считается при этом за полгода стажа пребывания). Он должен иметь «гарантии обеспечения проживания», т. е. зарплату или иной стабильный доход, полную медстраховку (именно полную, а не срочную, заключенную на несколько лет, дешевую туристическую или студенческую страховку), а также заплатить определенное количество взносов в немецкую пенсионную систему.

Иностранец также не должен:

– иметь задолженностей перед немецкими налоговиками (любой гражданин России обязан при проживании в Германии более 183 дней в году платить налоги на доход в Германии);

– привлекаться к уголовной ответственности (а если привлекался – то сумма наложенных штрафов не должна превышать его месячный доход).

Иностранец должен владеть немецким языком на уровне не хуже европейского уровня B1, а также доказать знание основ устройства немецкого государства (либо пройдя обучение на так называемых «интеграционных курсах», либо приведя другие удовлетворяющие чиновников доказательства).

Если эти условия соблюдены, то всего за 135 евро после срока рассмотрения (от пары часов до нескольких месяцев) иностранец получает желаемый вид на жительство.

А теперь тонкость, важная для российских фрилансеров, предпринимателей и других лиц с непостоянным доходом или с доходом, не зависящим от немецкой компании. Немецкое законодательство различает два типа бессрочных видов на жительство: Niederlassungserlaubnis (разрешение на оседлость) и Erlaubnis zum Daueraufenthalt-EG (разрешение на постоянное пребывание, ЕС).

Как легко понять из последнего названия, этот вид на жительство базируется на нормах права Евросоюза. Как и большинству стран Европы, в процессе интеграции немцам пришлось приводить свое законодательство, в том числе и миграционное, в соответствие с нормами Евросоюза. Но вместо того, чтобы переписать свой миграционный закон под нормы ЕС, немцы просто добавили в него дополнительную статью, удовлетворяющую требованиям Брюсселя.

В итоге в немецком законе о пребывании имеются две статьи, посвященные выдаче бессрочных видов на жительство: статья 9, основанная на национальном праве, и статья 9а, восходящая к предписаниям из Брюсселя. По первой выдается Niederlassungserlaubnis (NE), по второй – Erlaubnis zum Daueraufenthalt-EG (DA-EG).

Отличается их выдача одним простым, но важным пунктом. Для получения NE иностранец должен уплатить 60 месячных взносов в государственную налоговую систему Германии, которые рассчитываются исходя из доходов иностранца в каждый конкретный месяц. Если иностранец работал на низкооплачиваемой работе, взносы у него были низкие, низок и его пенсионный капитал – но чиновник все равно не может отказать ему в получении NE.

Для DA-EG нужны другие условия отношений с пенсионной системой. Здесь иностранец должен иметь такой договор пенсионного обслуживания (например, с частным пенсионным фондом), который гарантирует, что, в случае сохранения и выполнения этого договора до момента выхода на пенсию, иностранец будет получать пенсию не менее, чем сегодняшний социальный прожиточный минимум, равный уровню социальной поддержки от государства для малоимущих (то есть около 1000 евро в месяц).

Специальные разъяснения министерства внутренних дел по применению закона о пребывании (Allgemeine Verwaltungsvorschrift zum Aufenthaltsgesetz) отдельно подчеркивают – для желающих получить DA-EG достаточно иметь заключенный договор со страховой компанией и продолжать платить взносы. И совершенно неважно, когда именно был заключен этот договор и сколько взносов было уплачено. Важно, какая сумма пенсии гарантирована по договору, и есть ли основания полагать, что иностранец (например, исходя из его текущей зарплаты) будет и дальше продолжать платить такие пенсионные взносы.

Разумеется, такое различие не особенно важно иностранцу, работавшему в Германии по контракту с местной компанией. Она в любом случае платила пенсионные взносы весь срок работы. Зато такая норма закона сильно облегчит жизнь, например, индивидуальному предпринимателю, который прожил несколько лет в Германии и теперь хочет остаться в стране постоянно.

Тогда ему достаточно заключить частный страховой договор за несколько месяцев до подачи заявления на DA-EG и получить желаемый вид на жительство. Мне известны случаи, когда чиновников устраивали всего два выплаченных страховых взноса.

Дальше главное не забывать, что вид на жительство автоматически прекращается после определенного срока пребывания за пределами Германии (для NE шесть месяцев, для DA-EG год за пределами ЕС или шесть лет внутри ЕС, но за пределами Германии) и что даже немецкий бессрочный вид на жительство не дает права на безвизовый въезд в Великобританию.

 

Билетика не найдется?

Общественный транспорт в Берлине

«Вам билетик не нужен? Он еще действует», – сомнительного вида мужчина средних лет пытается доверительно обращаться к берлинцам, входящим в вестибюль станции метро. Перепродажа билетов общественного транспорта в Берлине официально запрещена, но по факту этот бизнес процветает на ряде крупных пересадочных станций. Дело в том, что билет на одну поездку в Берлине (да и почти во всех городах Германии) – это не билет только на трамвай, автобус, метро или электричку. Это билет в «тарифную зону», позволяющий сделать в течение определенного количества времени неограниченное количество пересадок. В Берлине такой билет действует 120 минут.

Иными словами, например, вы садитесь в автобус на юго-западе Берлина и покупаете билет у водителя. Через пятнадцать минут и восемь остановок вы выходите из автобуса и спускаетесь в метро. Там вы ждете поезда три минуты, садитесь в вагон и едете еще полчаса. Затем, уже на севере города, вы выходите из метро, покупаете кофе и сэндвич, завтракаете. Еще через двадцать минут садитесь в трамвай, чтобы проехать пять остановок за десять минут. Всю эту поездку вы оплатили только один раз – когда купили за два с половиной евро билет на «одиночную поездку». Более того, теоретически у вас еще остался почти час времени, чтобы проехаться дальше на нескольких видах общественного транспорта.

Билет на «одиночную поездку» позволяет даже делать паузы в переездах (например, чтобы зайти в магазин или перекусить). Единственное, чего делать нельзя, это возвращаться по нему обратно. Или ехать маршрутом, слишком уж извилистым и петляющим, с явными отклонениями от оптимального (например, из одного района в соседний ехать через другой конец столицы). Чтобы контролеры могли приблизительно проверить маршрут пассажира и уличить жуликов, билет компостируется при первом заходе в общественный транспорт. Автоматический компостер либо внутри автобуса, либо на платформе общественного транспорта пробивает дату и время захода пассажира, а также название остановки, на которой пассажир погасил билет. Дальнейшее компостирование билета уже не нужно.

Берлинский общественный транспорт предлагает и другие виды билетов. Например, билет на весь день, на неделю или на месяц, а также дешевый на четыре поездки или групповой билет. Все эти билеты нужно отдельно пробивать. Хотя, конечно, контролеры могут проявить известную долю снисхождения к иностранцу. Более того, когда я только переехал в Берлин из Франкфурта, я попал в неприятную ситуацию. Купил билет на весь день и не пробил его в автомате. По франкфуртским правилам это было вполне логично – билет на весь день автоматически погашался в автомате и был действителен только в тот день, в который куплен. В Берлине билет на день можно было использовать в любой день после покупки, а для активации его нужно погасить в компостере, отметив, что именно в этот день он будет действовать. Я не сделал этого, чем нарушил правила пользования берлинским общественным транспортом. Однако кондукторам оказалось достаточно убедиться в том, что я действительно живу во Франкфурте (я показал им свое удостоверение личности, где было написано, где я живу), и они, посоветовав внимательнее читать правила пользования общественным транспортом, не стали брать штраф в сорок евро. Но проследили, чтобы я погасил билет в компостере на платформе.

Кстати, берлинский общественный транспорт остается одним из самых недорогих в Германии. Достаточно сравнить стоимость простой поездки в Берлине и во Франкфурте. В столице она ниже на добрые 20 %. При этом территория, которую можно проехать по этому билету, чуть ли не в четыре раза больше территории тарифной зоны «одиночной поездки» в городе на Майне. Это вызвано, в том числе, и тем, что уровень зарплат во Франкфурте выше берлинских. Но для приезжающих в город туристов разница оказывается очень приятной.

Берлинская дорожная система выстроена таким образом, чтобы сделать перемещение на общественном транспорте более привлекательным, чем на автомобиле. Как и любой мегаполис, Берлин заинтересован в том, чтобы снижать нагрузку на дороги. Именно поэтому в Берлине в городской тариф не только включено использование региональных поездов на тех отрезках станций железной дороги, которые находятся внутри тарифной зоны, но и создана отдельная система ночных автобусов. Общественным транспортом в Берлине можно добраться до любой точки почти в любое время суток. В выходные дни метро также работает круглосуточно – что особенно важно припозднившимся после вечеринок пассажирам.

Разумеется, берлинский общественный транспорт не лишен своих негативных сторон. Технические проблемы берлинской городской электрички уже частично описаны в главе «Мы можем все, кроме…». Но есть и другие. Во-первых, жителям крупных российских городов может показаться необычным то, что поезда берлинского метро ходят достаточно редко по сравнению, например, с московскими или петербургскими. Паузы в 7–10 минут между поездами одной ветки не редкость даже в час пик. Сбивать с толку может и типичная европейская система отправления метропоездов разных веток с одной платформы на центральных станциях. Нужно внимательно смотреть, какой именно поезд подошел к платформе и идет ли он туда, куда вам нужно. Или стоит подождать следующего, идущего по нужному маршруту.

Сами берлинцы регулярно жалуются на то, что их метро стало опасным. Действительно, время от времени немецкие СМИ рассказывают о вопиющих случаях нападения на пассажиров поздних поездов обычно со стороны групп молодежи. Такие случаи, даже если и происходят от одного до нескольких раз в год, вряд ли стоит считать серьезной угрозой для пассажиров. Во-первых, в большинстве случаев речь идет о ночных поездах на удаленных станциях метро. Во-вторых, вероятность быть атакованным в метро все равно существенно ниже вероятности попасть в другие неприятности, связанные с насилием, как в Берлине, так и в любом другом городе мира.

Лично для меня городской транспорт Берлина остается одним из самых удобных среди всех европейских столиц. Мало что сравнится с удовольствием от поездки по длинному маршруту берлинского автобуса в районе Шарлоттенбург. Если забраться на второй этаж автобуса и сесть прямо перед панорамным стеклом на первом ряду сидений. Да-да, в Берлине широко распространены двухэтажные автобусы. Они ходят на очень многих маршрутах, и такая поездка порой оказывается более интересной, чем туристические автобусные туры.

Лично для меня неудобно в автобусах Берлина то, что в них нельзя заходить с велосипедами. Зато велосипеды можно провозить в поездах городской электрички. А это означает, что в теплое время года через весь город можно проехать, ни разу не используя автомобиль: на длинные дистанции передвигаясь поездом, а на короткие – велосипедом.

Самым удивительным средством транспорта в Берлине являются паромные линии. В отличие от туристических корабликов, которые перемещаются по центру города за отдельные деньги (впрочем, я всегда рекомендую проехаться на таком кораблике, ведь Берлин с воды смотрится совершенно иначе), паромные линии являются частью системы общественного транспорта. Перемещение на них оплачивается теми же билетами, что и поездка на автобусе, трамвае или в метро. Поездка на пароме включена в билет, если маршрут парома входит в тарифную зону и время действия билета еще не закончилось. Иными словами, паром не считается отдельным видом транспорта, а стоит в одном ряду со всеми остальными общественными средствами передвижения. Много паромов ходит на западе Берлина, где город упирается в длинную цепь широких озер. Летом в выходные можно видеть, как у озера Ваннзее десятки немцев выходят из поезда городской электрички с велосипедами и встают в очередь к причалу, ожидая паром. Он вмещает около сотни велосипедистов. Через пару минут паром отправится через живописное озеро к историческому району Шпандау. Сегодня это один из округов Берлина, а еще недавно Шпандау был самостоятельным городом. В нем одни из самых красивых исторических кварталов и старинная протестантская церковь из темного кирпича. Также в Шпандау стоит знаменитая цитадель, открытая для посещений.

Имеются паромные линии и на востоке Берлина. Тут тоже есть свои озера и реки, и их тоже можно пересечь на паромной линии, если другие виды транспорта надоели.

 

Налаживаем отношения с соседями

«Ты не представляешь себе, как важно иметь хорошие отношения с соседями», – сказал мне мой приятель Ральф в первые дни после моего приезда в Германию. Ральф был моим настоящим ангелом-хранителем во Франкфурте, куда я приехал, как тогда ожидал, всего на год. Именно он помог мне найти квартиру, обставить ее мебелью, заключить договоры с телефонным провайдером и электрической компанией, объяснил, как пользоваться газовыми счетчиками за отопление и горячую воду, и познакомил с местной кухней. «Ты не представляешь себе, как важно иметь хорошие отношения с соседями. Если ты подружишься с соседями – считай, что половина твоих бытовых проблем уже решена. Но если ты с ними поссоришься – считай, что твои бытовые проблемы увеличились в три раза».

В тот момент мы как раз заносили по узкой деревянной лестнице на второй этаж громоздкий диван, и я достаточно энергично и громко обсуждал с Ральфом, как нам протащить этот большой объект в узкий лестничный пролет. «Говори тише. Ты видишь – двери очень тонкие, а сейчас обеденное время. У тебя пожилые соседи, они вполне могут спать, а будить их днем громким разговором невежливо», – объяснил мне Ральф.

Честно говоря, тогда я подумал, что такая осторожность смахивает на нездоровую зацикленность на тишине. Но, пожив в доме с тонкими дверями да еще и расположенном в очень тихом районе, я понял, что Ральф имел в виду. Громкий разговор на лестнице действительно хорошо слышен. А если соседи пожилые и привыкли спать после обеда, то разбудить их (а значит, испортить настроение) и в самом деле проще простого.

Одна из самых важных черт немецкого общества, которую обязательно нужно прочувствовать любому иностранцу в Германии, это то, что немцы очень социальный народ. Общественные связи и обязательства людей друг перед другом в рамках общей жизни в доме, районе, городе или стране играют здесь огромную роль. Именно поэтому связи между соседями, равно как и ответственность соседей за комфорт друг друга, невероятно важны в Германии. В Берлине – самом большом городе страны с большим количеством иностранцев и неформальных сообществ такие связи выражены не так ярко, как, например, в крошечном городке в Баварии. В провинции недовольство соседей легко можно вызвать тем, что стрижешь газон в воскресенье (святой день нельзя оскорблять работой!). Но и в столице такие связи куда более сильны, ярки и важны, чем в любом российском городе.

Связанность жизни соседей даже многоквартирного дома становится очевидной любому приехавшему из России. Для Германии немыслимо, чтобы соседи по подъезду не здоровались друг с другом при встрече на улице, а тем более в подъезде. Разумеется, соседи знают друг друга по именам и фамилиям и обращаются друг к другу соответственно: «Добрый день, госпожа Мюллер» или «Привет, Катарина» – в зависимости от степени близости отношений. Вполне естественно и нормально придержать соседу дверь в подъезде. А видя, что сосед возится с пакетами с покупками у багажника своей машины, немец спросит, нужно ли оставить дверь открытой или ее можно закрывать.

Такая степень близости общения соседей необычна для выходцев из российских крупных городов, где соседи даже не здороваются друг с другом в лифте, стараясь смотреть сквозь попутчика, как будто того и не было на свете.

Не случайно первое, что стоит сделать приехавшему жить в немецкий город (и Берлин здесь не исключение), – это пройтись по квартирам соседей и коротко представиться. Ничего особенного здесь не требуется. И точно не нужны никакие популярные среди приехавших из России подарки. Но вот сообщить базовую информацию: «Меня зовут Алексей, я приехал из Москвы и буду вашим соседом, я работаю или учусь там-то», – совершенно необходимо для налаживания контактов. Все равно приехавший рано или поздно встретится с соседями на лестнице, и ему нужно будет здороваться и отвечать на немой (а иногда и озвученный) вопрос, как его зовут и откуда он взялся.

Контакты с соседями могут быть источником как самых позитивных, так и вполне негативных эмоций. У каждого жителя Германии, независимо от того, иностранец это или немец, есть либо личный опыт, либо опыт друзей негативного общения с соседями. Почти любая семейная пара с маленькими детьми может рассказать о старичке-соседе, который находил удовольствие в том, что звонил в дверь ровно в два часа дня и напоминал, что внутренним распорядком дома запрещено шуметь с часу до трех. И поэтому дети должны умерить свой пыл и перестать не только смеяться, но и просто «громко ходить по полу». А то он пожалуется владельцу дома! Чтобы избежать таких ситуаций, я, например, подобрал себе в Берлине квартиру в доме, где семьи во всех квартирах на четырех этажах имели детей. В таком доме никто не сможет сказать, что чьи-то дети особенно громко смеются или слишком громко прыгают в коридоре.

В большинстве случаев, впрочем, общение с соседями выглядит более чем приятно. Если оно с самого начала построено на принципах взаимоуважительного общения и честного распределения обязанностей. Кстати, честное распределение обязанностей – это один из краеугольных камней немецкого общества. Все сферы: от медицинской страховки до налоговой системы – построены на представлении о том, что обязанности можно распределить честно и для всеобщего блага. И надо сказать, что немцам чаще всего это удается.

Взять, например, правила уборки двора или лестничных площадок. Далеко не всегда эти функции выполняет какая-то внешняя компания, нанятая владельцем дома. Часто график уборки листвы во дворе или мытья лестницы регулируется внутренним распорядком дома. В уборке задействованы попеременно все жители квартир. Обычно такое происходит в небольших домах с малым количеством жильцов. И можно быть уверенным: если кто-то из семей будет срывать график, без последствий (вплоть до расторжения арендного контракта!) это не останется.

То же касается и других обязанностей. Если в подъезде принято, что семьи по графику собирают всех детей и везут в школу на своей машине, то стоит либо присоединиться к системе во всех ее проявлениях, либо не участвовать в ней вообще. То есть не позволять забирать своего ребенка в школу, если вы не собираетесь возить детей соседей, когда наступит ваша очередь. Впрочем, лучше один день в неделю отвезти троих детей, а два дня в неделю не беспокоиться ни о чем, чем возить ребенка в школу каждый день.

Отношения между соседями регулируют и благоустройство дворовой территории. Например, моя соседка в Берлине договорилась как-то со всеми семьями подъезда о том, что мы покупаем батут и устанавливаем его во дворе. Стоимость покупки была согласована заранее, как и тот факт, что монтаж батута осуществляется силами всех семей. Установка батута заняла весь день, после чего все мы в складчину заказали пиццу, чтобы устроить во дворе пикник по случаю установки батута. Мы составили текст правового объявления, предупреждавшего всех желающих попрыгать на батуте об их личной ответственности за возможные травмы. А также указали, что батут является частной собственностью, и любое его использование без разрешения собственника является в своей основе нарушением. Более немецкого времяпровождения субботнего дня я не могу себе представить.

Совместные дворовые праздники – это еще один важный элемент жизни соседского сообщества. В Германии вообще, и в Берлине в особенности, совместная простая еда с алкоголем – это очень важный способ социализации, охватывающий любые социальные классы. И простые немцы-пролетарии, и самые образованные профессора, и представители слоя топ-менеджеров одинаково разделяют немецкую страсть к совместному заседанию на деревянных скамьях перед длинными столами. В лучшем случае их покрывают простыми скатертями и готовят простую еду на основе мяса, картошки, хлеба с кетчупом-горчицей-майонезом, запивают все это литрами пива или, в зависимости от региона, вина.

Жителю консервативного штата Юта сложно себе представить, что на празднике в детском саду или школе присутствует пиво. В Германии это нормально. Часто для сбора средств, к примеру, на обустройство спортивного зала устраиваются благотворительные продажи салатов и закусок, приготовленных родителями. Там же разливают пиво. Разумеется, только для взрослых. Но в присутствии детей. А чего тут такого? – спрашивает себя немец. Ведь детям рано или поздно все равно придется столкнуться с алкоголем. Было бы правильнее, если они увидят, как степенные родители обходятся с этим напитком, не напиваясь и не теряя достоинства, а наоборот – используя его как важный фактор социализации и общения.

Берлин особенно славен уличными праздниками. Когда в школе моего сына родители устроили встречу по поводу перевода детей из начальной школы в гимназию и пригласили на нее учителей из обоих учебных заведений, встреча проходила в ближайшей пивной, где под родительское собрание был зарезервирован отдельный зал.

По-настоящему хорошие отношения с соседями невозможны без того, чтобы принимать участие в регулярных встречах во дворе. Накрываются столы, и каждая семья вносит свой вклад в общее пиршество: салаты, сосиски для гриля, зелень, безалкогольные напитки и, конечно, пиво и вино.

В Берлине принято и приглашать соседей домой. Например, я регулярно устраивал для жильцов своего подъезда вечеринку по поводу российского старого Нового года – с блинами, водкой, традиционными российскими салатами: оливье и винегретом, с селедкой, черным хлебом и квашеной капустой. Раз за разом такие вечеринки пользовались все большей популярностью. И в какой-то момент мне пришлось всерьез размышлять над вопросом, вместит ли моя квартира всех соседей, желающих приобщиться к старой русской традиции.

Неудивительно, что при таких неформальных контактах между соседями устанавливаются тесные дружеские связи. Совершенно естественно разрешить детям пойти поужинать к друзьям на другом этаже или откликнуться на просьбу соседки сверху последить за детьми на то время, когда она отъезжает по делам. А ведь для чего еще созданы добрососедские отношения.

 

Праздники в Берлине

День святого Мартина, или «Праздник солнца, луны и звезд»?

Нет, этого никак не может быть. Я специально выкроил время на работе, чтобы сесть в машину и поехать за покупками в мегамолл на окраине Берлина. На днях я устраиваю большую вечеринку, и мне обязательно нужно сделать не просто много, а очень много закупок. И вот в четверг я стою на парковке перед огромным моллом, где предстояло купить мясо, овощи, сыр, вино, пиво, безалкогольные напитки и много всего остального, и понимаю, что моя машина на парковке единственная. Двери торгового центра закрыты, а в зале, который отлично видно через стеклянный вход, напрочь потушен свет.

Только спустя несколько минут недоумения и обиды на мироздание я понял свою ошибку: торговый центр, хотя и обслуживает в первую очередь Берлин, чисто формально расположен в соседнем регионе, Бранденбурге. А это значит, что работает по календарю праздников этого региона. И вот тут-то меня осенило: в Бранденбурге есть дополнительный праздничный день, которого нет в Берлине – день Реформации. Именно в этот день – рабочий в Берлине и выходной в Бранденбурге – меня угораздило отправиться за масштабными покупками.

Разумеется, выход из сложного положения я все-таки нашел. Поехал в другой мегамолл той же сети, расположенный уже на территории Берлина. Этот случай отлично показывает, как важно знать, в какой федеральной земле в данный момент находишься и что за дату отмечают сейчас ее жители.

Очень многие праздники в современной Германии имеют религиозное происхождение. Пасхальные выходные и рождественские дни – самые очевидные праздники. Однако помимо них есть и Троица, и Вознесение, и другие почитаемые даты. Большинство школьных каникул привязано в Германии именно к религиозным праздникам. Причем сами каникулы могут длиться и неделю, и даже всего несколько дней (например, обычно каникулы на Троицу длятся три-четыре дня).

Регулярно в берлинской мэрии ведутся дебаты: не стоит ли в дополнение к имеющимся праздникам, большинство из которых имеет христианское происхождение, а остальные сугубо светские, ввести еще один-два праздника других религий.

Например, сделать один день в году выходным в честь какого-то мусульманского праздника. Таким образом, ряд политиков хочет показать жителям Германии с миграционным прошлым, что их культура уже успела стать частью немецкой реальности, и их праздники тоже нашли свое место в общественной жизни.

Впрочем, пока что такие инициативы не находят достаточной поддержки среди политиков. С другой стороны, в Германии – и в Берлине особенно – наблюдается другая тенденция. Бывшие религиозные праздники постепенно теряют свою первоначальную окраску и становятся все более светскими. Взять хотя бы День святого Мартина, который отмечают в ноябре. Этот популярный в Германии праздник посвящен памяти святого, известного своей готовностью прийти на помощь бедным. Святой Мартин был богатым воином, который, согласно преданию, однажды зимой ехал на коне по проселочной дороге, где встретил нищего. Бедняку явно было холодно, поэтому святой Мартин снял свой теплый плащ, рассек его на две части и отдал одну из них нищему. Этот случай до сих пор приводится в пример как христианский поступок, воплощающий заботу о ближнем.

День святого Мартина особенно популярен у детей. И не только потому, что вечером дома их ждет традиционное блюдо – жареный гусь (эту часть праздника как раз больше любят взрослые). В День святого Мартина детей ожидает особенное развлечение: с заходом солнца они выходят на улицы, поют песни и несут бумажные фонарики, которые клеили накануне. В каждом фонаре вставлена горящая свечка. Сегодня часто ее заменяют электрическими лампочками с батарейками – такая конструкция и более безопасна, и не тухнет от порывов ветра. Традиционная песня на День святого Мартина – «Фонарик, фонарик, солнце, луна и звезды». Именно с ней связан процесс секуляризации вокруг праздника, то есть превращения его в светское мероприятие.

Дело в том, что раз за разом организаторы праздничных шествий (а они проводятся и в детских садах, и в младших классах школ) спрашивают себя – насколько логично проводить шествие в честь христианского святого, если, например, в классе большинство детей выходцы из мусульманских семей? Поэтому можно услышать, что в той или иной школе или детском саду праздничное шествие на День святого Мартина переименовали в праздничное шествие «Дня солнца, звезд и луны».

Такое решение спорно и вызывает критику со стороны тех политиков и родителей, которым важно сохранение христианской традиции в этом празднике. Однако подобный спор о названиях идет и в других сферах жизни. Как поздравлять друг друга с рождественскими праздниками: желать друг другу «счастливого Рождества» или же «хороших праздников»?

То же самое обстоит и с Пасхой. И речь не о вытравливании из общества христианской составляющей. Она-то как раз в Германии очень активно присутствует, церкви управляют детскими садами и больницами, приютами для бездомных и центрами социальной помощи пенсионерам.

Церковь оказывает большое влияние на медицинское законодательство, а запрет на торговлю магазинам в воскресенье во многом пролоббирован именно церквями. Дело в другом: немецкое общество, уже много лет живущее в новой демографической ситуации, с большим количеством людей, ощущающих себя немцами, но имеющих при этом иной культурный бэкграунд, пытается найти способы мирного сосуществования. Сохраняя взаимное уважение без потери самоидентификации как европейской страны, построенной, в том числе, на христианских традициях. Поиск компромисса и баланса всегда сложен. В том числе и потому, что в мире практически нет обществ, нашедших золотую середину. Поэтому немецкое общество активно ведет дискуссии на тему современных вызовов, учитывая разные политические позиции.

Бывают, впрочем, и обратные ситуации с выхолащиванием религиозной составляющей праздников. Например, в 2013 году в берлинском районе Кройцберг, где значительную долю населения составляют мигранты из мусульманских стран, мэрия попыталась запретить проведение на улице религиозных праздников.

Дело имело следующую предысторию: мусульманская община района подала заявку на проведение праздничных базаров, приуроченных к религиозному мусульманскому посту в месяц Рамадан. В этот период мусульмане постятся с рассвета до заката, а после захода солнца и до восхода могут сколько угодно есть и пить. По традиции, именно в этот месяц устраиваются ежедневные ночные угощения для соседей, друзей и бедняков. Такие совместные трапезы, способствующие сближению общины, длятся весь месяц, пока продолжается пост.

Для соблюдения религиозной традиции мусульмане Кройцберга настаивали на том, чтобы им разрешили разбивать палатки с едой и напитками, а также с жаровнями для приготовления мяса, каждый вечер в течение месяца. Такой масштаб празднования не устроил мэрию. Чиновники попытались запретить мероприятия, ссылаясь на его недопустимо долгую продолжительность и неизбежный шум и другие помехи, которые будут мешать жизни района. В ответ мусульмане указали на религиозный характер праздника и на то, что запрет его проведения в традиционной форме нарушает права верующих.

Это не смутило мэрию. Она предприняла ответный ход, заявив, что, дабы избежать дискриминации именно мусульман, власти запрещают любые публичные религиозные праздничные мероприятия, связанные с приготовлением и потреблением еды. Тут настал черед волноваться консервативным христианским политикам: как же в таком случае быть с рождественскими базарами?

На этот вопрос у мэрии сразу же нашелся ответ. Рождественские базары в данном районе города, освобожденном от религиозных праздников с потреблением еды, предложили переименовать в «зимние базары», лишив их, таким образом, религиозной составляющей. На них все равно поедается мясо и пьется вино во время строгого рождественского поста.

Впрочем, это не означает, что религиозных или национально окрашенных праздников в Берлине нет. Они есть, и их множество. Любой желающий может побывать в немецкой столице на мероприятии, посвященном мусульманскому Новому году – Наврузу, – и на мероприятии, связанном с Новым годом по еврейскому календарю – Ханукой. Каждый год на Хануку на крупных перекрестках Берлина (а также перед Бранденбургскими воротами) устанавливается большой семисвечник, традиционный для этого праздника.

Особое отношение в Берлине, конечно, и к праздникам, связанным с историей города. Ночь с 8 на 9 ноября, когда в 1989 году рухнула Берлинская стена, не является выходным днем. Слишком много воспоминаний у немцев связаны с другими событиями, произошедшими в эту ночь в 1933 году, когда нацисты устроили самые страшные еврейские погромы, так называемую Ночь разбитых витрин, или Хрустальную ночь.

Тем не менее, в этот день в городе проводится достаточно мероприятий, призванных напомнить об истории объединения страны. Самые масштабные празднования приходятся на 3 октября – национальный праздник День германского единства. В этот день в 1990 году был подписан договор «4+2», в котором четыре страны-победительницы, а также два германских государства: ФРГ и ГДР зафиксировали объединение страны.

Кстати, именно этот договор стал по факту мирным договором между Германией и Россией. Состояние войны между Германией и СССР было прекращено в 1955 году (тогда СССР вернул в Германию последних пленных). Но мирный договор так и не был подписан до 1990 года. Неудивительно, что 3 октября в Берлине проходят торжественные мероприятия с первыми лицами страны, а сами горожане вспоминают, как их город начал путь к превращению в столицу единого и демократического немецкого государства. В целом любой человек, переезжающий в Берлин, может быть уверен: здесь для него найдется праздник на любой вкус и в любое время года.

 

Вынос мусора

Все ли так страшно?

«Эти немцы совсем сумасшедшие! Ты представляешь себе, что по их правилам, когда выбрасываешь упаковку от йогурта, надо отделить от пластикового стаканчика бумажную этикетку и выбросить ее в контейнер «бумага». Крышечку из фольги – в контейнер «металл», а сам пластиковый стаканчик – в контейнер «пластик»?» – удивлялся когда-то давно мой знакомый, уверенный в том, что нет в жизни ничего страшнее, чем сортировка мусора по немецким правилам.

Легенды о том, что правила выноса мусора в Германии настолько сложны, что для их освоения необходимо пройти чуть ли не специальный вводный курс, действительно имеют под собой некоторое основание. Например, во многих городах местные коммунальные службы издают специальные брошюры-справочники, разъясняющие, куда выбрасывать старый электрочайник, куда бутылку из-под оливкового масла, а куда жестянку из-под средства для уничтожения тараканов. Конечно, такие подробные инструкции могут вызывать у иностранцев оторопь. К тому же написаны они обычно в лучшем стиле немецкого бюрократического языка.

Между тем ничего сложного в сортировке мусора нет. Разумеется, правила сортировки различаются от города к городу (а как может быть иначе в стране с невероятно сильным местным самоуправлением!). При этом основные принципы остаются общими.

В обычном дворе немецкого дома, в том числе и в Берлине, стоят несколько контейнеров для мусора. В первую очередь, для бумаги, для упаковок (пластиковых), а также часто для «биомусора». Сюда идет все, что когда-то можно было съесть: от черствого хлеба до остатков приготовленной курицы, от листьев салата до гущи из кофемашины. Иногда контейнер «биомусор» заменяется контейнером «прочий мусор». В него можно бросать более широкий перечень отходов.

Особняком стоят контейнеры для стекла. Обычно они разделяются на контейнеры для белого (прозрачного) и цветного (которое, в свою очередь, может еще разделяться на коричневое и зеленое стекло). Такие контейнеры могут как стоять прямо у дома, так и располагаться на специальных площадках, чтобы в них стекло выбрасывали жители сразу нескольких домов.

Система сортировки мусора выглядит пугающе только на первый взгляд. На деле ничего сложного в ней нет. В Берлине средний житель имеет дело лишь с тремя-четырьмя контейнерами: для бумаги, для «прочего мусора», для стекла и для упаковок. Последний еще называют «желтая мусорка», в него идут все упаковки, на которых есть специальная маркировка в виде сплетающихся, как символ «инь-ян», зеленой и белой стрелок – это подавляющее большинство упаковок от йогуртов, молока, расфасованного мяса и так далее.

Можно столкнуться и с более сложной сортировкой. Например, я как-то жил в доме, где во дворе стояло целых три типа контейнеров для бумаги. В один нужно было кидать газеты, в другой – картонные упаковки (например, от телевизора или от мебели) и в третий – все остальные бумаги (например, конверты или старые распечатки из принтера). Однако такая сортировка – страшная редкость.

Чаще всего жителю Берлина стоит лишь помнить, что не надо кидать бутылки в контейнер для бумаг, а использованные батарейки нужно приносить в специальные мини-контейнеры для предметов с ядовитыми металлами, стоящие в каждом супермаркете.

Между тем, как бы ни была понятна система, это не значит, что к ней можно относиться легкомысленно. Соблюдение правил сортировки мусора – это обязанность любого берлинца. Тот, кто выбросил мешок с мусором не в контейнер, а оставил его неподалеку от мусорки, легко может получить штраф. Особенно, если мешок набит неотсортированными отходами.

Как это может произойти? Во-первых, нарушителя запросто могут заметить соседи и сдать властям. Мало что раздражает немцев больше, чем неуважение к правилам соблюдения чистоты. Каждый иностранец, нарушающий их, может быть уверен, соседи этого так просто не оставят, в каких бы хороших отношениях они раньше ни были с неряхой-нарушителем. Во-вторых, если нарушителя даже никто и не заметил, это не значит, что действие останется без последствий.

Для жителей России это может звучать удивительно, но немецкие муниципалитеты имеют специальные службы, единственная задача которых – поиск нарушителей мусорного режима. Дело в том, что сбор бесхозного мусора стоит муниципалитетам больших денег. Кроме того, доказано – где появился один бесхозный пакет с отходами, скоро появится еще десяток.

Таков психологический эффект неряшливой улицы. Поэтому с нелегально выброшенным мусором или же с мусором, выброшенным не туда (а загрязнение контейнеров нехарактерным мусором ломает всю систему переработки отходов) в Германии борются очень жестко.

Обнаружив бесхозный мешок с мусором, специальные сотрудники муниципалитетов надевают перчатки, зажимают нос и смело вскрывают объект, начиная перебирать все лежащие в нем отходы. Где-то между объедками, использованными памперсами и сломанным зонтиком работники мэрии находят скомканный конверт от прочитанного письма или упаковку товара, доставленного курьерской службой. Тут-то они и могут праздновать победу.

В большинстве случаев на конверте имеется и адрес, и имя нарушителя. Именно по этому адресу в ближайшее время отправится немаленький счет: штраф за оставленный мусор и счет за вынужденную уборку улицы. Кстати, на выбрасывание жителями других домов своего мусора в чужие контейнеры немцы тоже реагируют очень нервно. За вывоз мусора платятся деньги, и немаленькие. И если чужие забивают твой контейнер, то тебе самому оказывается некуда бросать мусор, несмотря на уплаченный взнос.

Поэтому мусорки у многоквартирных домов обычно обнесены забором с калиткой, запирающейся на замок. Ключи имеются только у жителей дома, платящих за вывоз мусора именно из этих контейнеров. Впрочем, в Берлине для подобных заборчиков есть и еще одна причина: ограждения вокруг мусорных контейнеров останавливают диких кабанов, которые не прочь покопаться в мусоре в поисках еды. После такого посещения дикими зверями территория вокруг контейнера становится похожей на поле битвы мусорных чудовищ.

Отдельно стоит помнить о правилах выбрасывания крупногабаритного мусора – например, предметов мебели или бытовой техники. Проще всего обстоит дело со старыми стиральными машинками или холодильниками. Ведь мало кто просто выбрасывает их. Обычно старая техника меняется на новую.

Стоимость вывоза и утилизации старого, поломанного прибора включается в цену нового товара. Покупателю только нужно указать при заказе доставки, что старую стиральную машинку или холодильник надо будет вывезти и утилизировать. Куда сложнее с мелкой техникой – принтером, радиоприемником или компьютером. Их нельзя выбрасывать в обычные мусорные контейнеры. Такая техника содержит вредные для окружающей среды вещества. Отслужившие свое приборы нужно привезти в пункты сбора старой техники, которые есть в различных районах Берлина и находятся под управлением берлинской службы уборки мусора BSR.

То же самое касается и старой мебели: просто так выставить на улицу старый диван или шкаф нельзя, как нельзя и затолкать обломки письменного стола в мусорный бак. Утилизировать мебель можно несколькими простыми способами.

Во-первых, ее можно отвезти на ту же точку приема крупного нестандартного мусора. Во-вторых, старую мебель можно продать на интернет-аукционе e-bay за символическую цену с условием самовывоза. За один евро старый шкаф купит любой студент, а хозяин шкафа избавится от необходимости заниматься утилизацией.

Еще один выход – все-таки выставить шкаф на улицу, обвесив его табличками «Это подарок». Если мебель действительно неплохая, то ее, возможно, кто-то вскоре заберет. Однако такой поступок находится в «серой зоне» с точки зрения законодательства. Если шкаф или стол простоит на улице долго, это может считаться нарушением правил утилизации крупногабаритного мусора.

 

Школа – это святое

Почему прогулами занимается полиция

«Разумеется, если ваш ребенок плохо себя чувствует, вы всегда можете написать записку учителю, что сын или дочь отсутствуют по уважительной причине. Им не запишут прогул. Если это плохое самочувствие придется на пятницу, особенно перед началом каникул, то записки недостаточно. Нужна будет справка от врача», – классная руководительница в школе моего сына подробно объясняла родителям первоклассников правила посещения школы и, что не менее важно, правила отсутствия на занятиях.

Приезжающим в Германию иностранцам правила посещения немецких школ могут показаться странными. Школьное образование в Германии обязательное – это не сюрприз. Сюрприз заключается в том, насколько оно обязательно. Традиции всеобщего обучения в школах имеют в Германии многовековую историю. Еще в начале XVII века всеобщее обучение было введено в городах Гота, Веймар и некоторых других. А к XVIII веку в ряде немецких государств было и обязательное школьное обучение для девочек. Эти правила не всегда соблюдались, образование охватывало далеко не все социальные слои и было совершенно поверхностным – всего несколько лет в школе, посещаемой нерегулярно. Но сама идея всеобщего школьного обучения в Германии очень стара.

Между тем по-настоящему обязательным школьное образование в Германии стало чуть меньше века назад. В 1930-е годы нацисты объявили посещение школы практически принудительным, введя уголовную ответственность для родителей, которые обучали детей на дому. Были отменены любые исключения для детей, которые не в состоянии посещать школу. Нацисты хотели поставить обучение подрастающего поколения под полный государственный контроль. И заодно создать еще один рычаг давления на детей из политически неблизких семей: например, из сильно религиозных семей или из семей левой политической направленности. Теперь ни один родитель не мог запретить ребенку отправиться в поход с классом, организованный школьной ячейкой «гитлерюгенда». Если, конечно, не боится общаться с полицией.

Данный закон об обязательном школьном образовании, как и многие другие, введенные при нацистах (от регулирования оказаний услуг юридического консультирования до нормативов охоты), действует до сих пор. По факту это означает, что любой родитель, который препятствует своему ребенку приходить в школу или же помогает прогуливать занятия, совершает уголовное преступление. Вначале такому родителю грозит денежный штраф размером в несколько десятков евро. Но, если это не подействует, ему может грозить тюремное заключение: вначале на одни сутки, а затем и на несколько месяцев.

Случаи привлечения родителей к такой ответственности крайне редки и вызваны чаще всего наличием у родителей непримиримых идеологических противоречий с немецкой образовательной системой. Под подобное наказание часто попадают семьи религиозных активистов, которые считают некоторые школьные занятия недопустимыми для своих детей. Например, уроки сексуального воспитания, на которых детей знакомят с базовой информацией об отношении полов, или же школьные праздники-карнавалы, где дети могут переодеваться в костюмы ведьм и вампиров.

Конечно, такие случаи очень редки. Обязанность посещать все школьные занятия без исключения не удобна родителям лишь тем, что заставляет подстраивать отпуск с детьми в строго ограниченный период времени. Поскольку ребенка нельзя забрать из школы даже за день до начала каникул, все семьи одного региона вынуждены покупать авиабилеты в отпуск примерно в один день. А это значит, что стоимость отпуска с ребенком, рассчитанная на одного человека, оказывается куда выше, чем если бы родители отправлялись без детей в другой день.

К сожалению, аргумент «если улетать на день раньше, то билеты стоят на 200 евро дешевле каждый» школой в расчет не принимается. Более того, время от времени полиция проводит в аэропортах рейды, останавливая за день-два до начала каникул улетающие в другие страны семьи с детьми. Они вежливо интересуются, где именно зарегистрирована семья и почему, если она живет в Берлине, дети улетают в отпуск за два дня до начала берлинских каникул (в каждом регионе страны каникулы начинаются в разное время).

Разумеется, родители начинают возмущаться и объяснять полицейским, что тем стоило бы заниматься чем-то более серьезным, чем отлавливать прогульщиков. Но стражи порядка неумолимы. Они соблюдают выполнение закона, и это самое главное, чем они могут заниматься сейчас. И вообще, какой пример вы подаете детям?

В остальном немецкие школы, и в том числе берлинские, – это настоящая отдушина для всех, кто хочет и любит учиться. В школу дети идут в шесть лет. Занятия начинаются, в зависимости от конкретного года, в период с середины августа по середину сентября. В Берлине действует правило, согласно которому в первый класс отправляются дети, которым шесть лет исполняется в течение данного календарного года. Иными словами, например, в 2015-й учебный год, который начнется 31 августа, в школу пойдут все дети, которым шесть лет исполнится с 1 января по 31 декабря 2015 года. То есть самым старшим первоклассникам будет 6 лет и 9 месяцев, а самым младшим – 5 лет и 9 месяцев.

Начало учебного года в Германии несколько отличается от российского. Во-первых, вместо традиционных в России букетов (которые чаще всего отдаются учителям) немецкие первоклассники идут в школу с подаренными им родителями огромными цветными кульками конфет. Эти кульки до метра в длину и выполнены в виде самых разных предметов: от пиратских кораблей до волшебных палочек фей-принцесс. Эти кульки не остаются в школе, а предназначены именно для первоклассников. Так родители поздравляют их с первым учебным днем. Те дети, которые идут во второй и последующие классы, таких подарков уже не получают.

Нередко первоклассники идут в школу на неделю позже, чем дети из других классов. Это сделано, в том числе, для того, чтобы не создавать в первый учебный день первоклашкам пересечений с другими классами и не смазывать детям праздник. Более того – часто дети из второго, третьего или четвертого классов устраивают для первоклассников поздравительный концерт – а его нужно успеть подготовить.

Для детей, которые только приехали в Германию и еще плохо говорят по-немецки, на базе детских садов работают специальные языковые курсы. Воспитатели очень серьезно подходят к натаскиванию детей-иностранцев в языке, и уже за несколько месяцев дети начинают неплохо говорить по-немецки. Детские сады в Берлине бесплатны. Единственное, что нужно оплачивать родителям, – это стоимость питания, если ребенок получает завтрак или обед (обычно стоимость питания не превышает 30 евро в месяц).

Но вернемся к вопросу поступления в школу. Как и в России, в Германии действует принцип территориальной привязанности детей к школе. То есть дети, проживающие в домах, приписанных к конкретной школе, имеют неоспоримый приоритет при зачислении в нее. Поэтому для семей с детьми, выбирающих район проживания, имеет большое значение, какие школы расположены недалеко от дома. В среднем в Берлине действует железная закономерность: хорошие районы расположены на юго-западе и северо-западе, а проблемные – в центре и на востоке (хотя в центре есть несколько очень хороших школ).

Разумеется, при определении ребенка в школу не по месту проживания могут действовать и другие аргументы. Например, обучение в желаемой школе старших братьев или сестер ребенка однозначно поднимает его наверх в списке ожидания зачисления в школу. Так бывает, если старший ребенок пошел в школу по месту жительства, а потом семья переехала, но ребенок продолжает ходить в эту же школу. К моменту, когда младший брат или сестра должны будут отправиться в первый класс (а младший ребенок прописан уже в другом районе города), у него будет неоспоримое право поступления в школу по бывшему месту жительства семьи.

Также играет свою роль и то, приписаны ли к этой школе те дети, с которыми ребенок ходил в детский сад (поскольку ребенок вполне мог посещать детский сад далеко от своего дома). Считается, что душевное спокойствие ребенка будет нарушено разлучением его с детьми из группы детского сада, к которым он уже привык. Поэтому ему нужно дать возможность пойти с ними в одну школу, даже если он проживает в другом школьном округе. Это правило не такое жесткое, как в случае с братьями и сестрами, но тоже дает хорошие шансы поступить в желаемую школу.

Обычно семьи, в которых имеется ребенок, которому в этот год предстоит пойти в школу, получают от мэрии письмо-напоминание. В нем указывается адрес школы, к которой по умолчанию приписан ребенок. С этим письмом родителям нужно пойти в школу (либо в ту, к которой ребенок приписан, либо в другую, желаемую), и заполнить заявление о приеме. Через некоторое время из школы приходит ответ – либо ребенок зачислен в школу, либо помещен в список ожидания (что далеко не всегда означает отказ. Несколько мест в школе еще могут освободиться, т. к. другие семьи передумают отдавать ребенка в это учебное заведение и заберут свои заявления).

Отличная новость для тех родителей, кто привык оплачивать любые ремонтные работы в школе, а также помогать директору покупать себе в кабинет новый телевизор или стол. Подобные поборы в берлинской школе недопустимы. Разумеется, родители точно так же, как и в России, формируют родительский комитет и сдают деньги на нужды класса. Однако эти нужды ограничиваются только организацией экскурсий для класса, туристических поездок или других подобных мероприятий.

Важно понимать другое: классные поездки, если они проходят в учебное время, – это обязательные мероприятия для всех школьников. Здесь действует все то же правило обязательного посещения школьных занятий. Отказаться от поездки с классом с ночевкой в детском туристическом центре, конечно, можно. Но только если ваш ребенок проведет эти дни с другим классом, посещая уроки в школе (таким образом, у него не возникнет формального прогула). При этом, неясно, не будет ли для ребенка обязанность сидеть в школе с чужим классом в то время, как его друзья развлекаются в путешествии, куда большим стрессом, чем ночевка в незнакомом месте вдалеке от родителей.

В целом обучение в берлинской школе может оказаться куда менее стрессовым, чем в России. Например, случай моего сына, которого зовут Иван (имя, имеющее в Германии, и особенно в Берлине, разные исторические смыслы, далеко не всегда положительные). В школе ни разу не возникало ни намека на какое бы то ни было дискриминационное отношение к нему. Наоборот, с самого начала обучения мой сын, тогда еще не очень хорошо говоривший по-немецки, был полностью интегрирован в жизнь класса. Конечно, уровень благожелательности школьников и их родителей сильно зависит от того, в каком районе Берлина находится школа. Чем выше образовательный уровень родителей, тем больше шансов, что они окажутся открытыми и дружелюбными. Однако в целом средняя немецкая школа, даже если это не «интернациональная» школа с двуязычным обучением, куда более открыта к детям-иностранцам, чем любая школа в России.

 

Куда пойти лечиться

И рожала ли Кэт в «Шарите»?

«Ты что, никогда не ждешь приема у врача? Наверное, у тебя частная медстраховка», – моя соседка, узнавшая, что я записался к врачу на прием на ближайшее время – на завтрашний день – не то чтобы завидовала, а просто констатировала факт. И она была права. Действительно, моя страховка была частной, и это сильно облегчало общение с медиками.

Каждый иностранец, приезжающий в Германию, сразу же понимает, что заключение медицинской страховки – это один из важнейших шагов по обустройству в Германии. Медицинская страховка в Германии имеется двух основных типов: социальная (или, дословно, «законная») медстраховка (gesetzliche Krankenversicherung, GKV) и частная (private Krankenversicherung, PKV). В рамках первой категории застраховано около 90 % немцев, в рамках второй – оставшиеся 10 %.

В чем же разница медстраховок? Для того чтобы понять это, нужно разобраться в принципах разделения застрахованных на две категории: клиентов социальной и частной медстраховки. Сами немцы раздраженно называют такое разделение «медициной первого и второго классов», и чуть дальше мы разберемся, почему.

Начнем с простого. Каждый житель Германии (не только гражданин, но и иностранец) должен иметь медицинскую страховку. В случае если житель работает по найму, или является безработным, или является студентом, он автоматически попадает в число клиентов социальной системы страхования. Принцип взносов в социальную систему прост: чем больше зарабатываешь, тем больше платишь. В среднем работник платит в систему медстрахования около 15 % от своего заработка. Еще столько же доплачивает за него работодатель. Иными словами – если немец зарабатывает в месяц 2 тыс. евро до уплаты налогов, то 300 евро он отдает за медстраховку, и еще столько же за него платит работодатель.

Социальная система страхования – это самая наглядная модель немецкого представления о социальной справедливости. Доходы перераспределяются здесь от богатых к бедным. Зарабатываешь много – платишь много. Даже если к врачу обращаешься только раз в год по поводу насморка. А если у тебя зарплата в 500 евро, то, хоть страдай ты всем букетом хронических болезней, страховой взнос не будет превышать 75 евро в месяц. Для сравнения: простое посещение врача по поводу гриппа стоит обычно дороже, и это без учета прописанных лекарств. Таким образом, более обеспеченные граждане вносят свой вклад в лечение менее обеспеченных.

Такая система была бы совершенно социальной, если бы не одно но. В случае если доходы жителя Германии превышают определенный лимит – сейчас он установлен на уровне чуть больше 3 тыс. евро в месяц, при которых ежемесячный взнос в систему медстрахования подбирается к 500 евро – ему предоставляется возможность покинуть социальную систему взаимной поддержки и перейти на частную модель медстраховки. Частная модель отличается от социальной тем, что взносы рассчитываются не на основе доходов клиента, а исходя из его показателей здоровья и вероятности наступления страховых случаев. И каждый платит уже только за себя. Понятно, что при такой системе молодые и здоровые клиенты платят куда меньше, чем пожилые и больные.

Частная система страхования действительно выглядит привлекательно для многих молодых людей с хорошими зарплатами. Например, вместо примерно 500 евро ежемесячных взносов, которые молодой немец с зарплатой в 4000 евро платил бы по социальной страховке, в частной он может обойтись взносом в 150–200 евро. Более того, частная система позволяет врачам выставлять счета за свои услуги с коэффициентом 2,3. То есть там, где, принимая обычного пациента, врач получит только 100 евро, с частного пациента он возьмет 230 евро. Поэтому частные клиенты оказываются куда более желанными для врачей. Некоторые врачебные практики (впрочем, такие случаи редки) прямо заявляют, что принимают только пациентов с частной медстраховкой. Другие неофициально резервируют в течение дня время под возможных частных клиентов. В жизни это выглядит следующим образом. Если пациент звонит во врачебную практику и просит назначить ему время приема, ему могут сказать, что ближайшее свободное время у врача лишь на следующей неделе или вообще через месяц. Однако же стоит прозвучать волшебным словам «у меня частная медстраховка», как медсестра совершенно случайно находит окно в расписании, освободившееся прямо на ее глазах. И врач сможет принять пациента уже сегодня или завтра.

Регулярно в немецких СМИ появляются возмущенные заметки о том, что по статистике пациенты с частными страховками ожидают приема на обследование (например, гастроскопию или магнитно-резонансную томографию) в два, а то и в три раза меньше времени, чем пациенты социальных страховок. Однако такое возмущение мало что может изменить. В ситуации, когда врач кровно заинтересован в том, чтобы принимать как можно больше пациентов с частными страховками, он будет изыскивать способы протаскивать их в свое расписание приемов в обход других больных. Если, конечно, это не вызывает угроз здоровью пациентов, вынужденных ждать дольше, чем их более удачливые соотечественники.

Впрочем, ускоренный срок ожидания приема у врача – практически единственное преимущество пациентов с частными медстраховками перед обладателями социальной. В остальном перечень медицинского обслуживания у двух типов страховок практически одинаков. Да, в частную страховку включается больше услуг стоматологии. Например, в нее обычно включена гигиеническая чистка зубов, и услуги протезирования по ней покрываются куда более широко. Но любой пациент социальной страховки может расширить свой базовый пакет стоматологической помощи до аналогичного частной страховке за небольшие деньги – буквально за несколько евро в месяц. Зато пациенты социальных страховок не должны оплачивать счета от врачей из своего кармана, ожидая затем несколько недель компенсации от своей страховой компании. Это, конечно, куда более удобно. Плюс социальная страховка практически лишена принципа франшизы, т. е. оплаты пациентом минимальной части лечения. Почти во всех частных планах имеется определенный уровень расходов в год, которые несет сам пациент (обычно от 250 до 500 евро). Кроме того, некоторые услуги (например, услуги акушерки, приходящей на дом после рождения ребенка и помогающей маме на первых порах) покрываются социальной страховкой более широко, чем во многих частных программах.

Остальные различия двух типов страховок достаточно малозначимы. Пожалуй, самое главное из них то, что частных страховых планов существует великое множество. Даже в рамках одной страховой компании можно найти сразу несколько планов разной стоимости. Одни включают в себя размещение в двухместной или одноместной палате при госпитализации (по умолчанию и социальная, и частная страховка предусматривают помещение в «многоместную» палату, обычно на три койки). Другие – огромный бонус по итогам года, если за год пациент ни разу не направил в компанию счета на компенсацию лечения. Иногда такой бонус может равняться трем, четырем и даже пяти месячным взносам. Такие страховые планы обычно более дороги. Дешевые частные страховки, наоборот, исключают определенные услуги из покрытия. Например, пациенту компенсируется только 80 % стоимости лекарств, или же стоимость стоматологической помощи в год ограничена 500 евро (и только в следующем году при сохранении членства в страховой компании лимит увеличится еще на 500 евро, и так далее). Также различаться может уже упомянутый выше размер франшизы – то есть та сумма ежегодных расходов, которую пациент вносит сам, при том что все счета сверх этой суммы уже оплачивает страховая компания.

Важно еще и то, что частные страховые программы обычно включают в себя покрытие медицинских услуг в любой стране мира. Социальная страховка работает только на территории Евросоюза, и даже здесь не включает вызов медицинского транспорта домой, разве что при прямой угрозе жизни и невозможности решить проблему со здоровьем на месте.

Все эти правила работают и для граждан Германии, и для иностранцев, застрахованных в немецкой компании. То есть, если гражданин России, застрахованный по программе частной немецкой медстраховки, поедет навестить друзей или родных в Россию и заболеет, его лечение будет оплачивать немецкая компания. А вот если он будет застрахован в социальной немецкой программе, то рассчитывать на покрытие медицинских расходов ему не придется – разве что только у него заключен дополнительный страховой договор для медстраховки за пределами Евросоюза.

Заключая договор медицинского страхования, нужно помнить, что подписанию контракта с частной компанией предшествует проверка здоровья пациента. Обычно она не представляет из себя ничего сложного и ограничивается визитом к терапевту и к зубному врачу с формулярами, присланными страховой компанией. Врачи осматривают потенциального пациента, дают заключение о его здоровье и отправляют отчет в страховую компанию. На его основе и принимается решение, заключать ли договор с данным клиентом, или же он слишком болен, чтобы однозначно оценить риски его возможных лечений. Поэтому заявление о страховании могут отклонить. Если же страховая берет пациента, то сообщает, какую сумму составит его ежемесячный взнос.

Важно понимать, что никакая из страховых компаний не будет покрывать расходы по заболеваниям, возникшим до заключения договора. То же касается и беременности, которая наступила до заключения страховки. В случае, если женщина, становящаяся клиенткой частной медстраховки, уже беременна, все посещения гинеколога, а также расходы на роды она будет оплачивать из своего кармана. В среднем роды без осложнений обходятся в Германии в 3–4 тыс. евро, а визит к гинекологу стоит около 150–200 евро. Разумеется, это касается только той беременности, которая наступила до заключения страховки. В другом случае расходы будут покрыты страховкой полностью.

Еще один подводный камень частного медицинского страхования – это рост ежемесячных расходов из года в год. Это вызвано тем, что страховая компания хочет компенсировать объективно растущие расходы на пациента. С каждым годом жизни человек не становится более здоровым, да и инфляция тоже гонит цену лечения вверх. В итоге, войдя в страховую программу на условиях, например, оплаты взноса в 300 евро в месяц, через несколько лет можно обнаружить, что медстраховка стоит уже 450–500 евро в месяц. Выйти из частной страховки просто так нельзя. Можно только перейти в другую частную медстраховку, которая совершенно не обязана быть более дешевой.

Переход же в социальную страховую систему из частной возможен лишь в очень редких случаях. Для иностранцев, которые приехали в Германию уже взрослыми и заключили сперва договор частного медицинского страхования, такой переход возможен. Есть правило, согласно которому каждый житель Германии, впервые поступающий на работу на территории Германии, имеет право на попадание в систему социального страхования. Таким образом, если гражданин России, например, приехал в Германию как частный предприниматель и заключил договор частного медстрахования, он имеет право на переход в социальную систему, как только устроится на работу по найму в немецкую компанию хотя бы на 500 евро в месяц.

Кроме того, достаточно частым случаем для мигрантов является заключение договора членства в так называемой «Страховой кассе художников» (Künstlersozialkasse, KSK). Эта организация была создана в Германии для поддержки внештатных журналистов, а также других свободных художников: авторов сценариев, преподавателей балета, операторов кино, фотографов и так далее.

Смысл ее существования заключается в том, чтобы позволять внештатным работникам сферы искусств (а любое написание текстов и создание изображений относится к этой сфере) оформлять медицинскую страховку на тех же условиях, которые имеются у штатных сотрудников СМИ и заведений культуры.

Фактически речь идет вот о чем: если житель Германии может доказать, что основным источником его доходов является работа в сфере искусств, то он имеет право стать членом «Страховой кассы художников». В таком случае, даже если он не имеет постоянного трудового договора с какой-то компанией, он сможет заключить договор страхования в рамках социальной страховки. А взнос работодателя будет платить за него «Страховая касса художников».

Доказательство работы в сфере искусств обычно очень простое: житель страны (не обязательно гражданин) должен предъявить свои опубликованные работы (тексты, фотографии и так далее). А также при наличии показать свои сертификаты об образовании в данной сфере. Если «Страховая касса художников» посчитает, что эти доказательства достаточны, то от нового члена потребуется заявление о сумме его ожидаемых доходов в ближайший год, и на их основании будет сделан расчет его взносов в систему медицинской и пенсионной страховок. При этом долю работодателя за него будет вносить «Страховая касса художников». Решаясь обратиться за членством в «Страховую кассу художников», нужно понимать, что работа в сфере искусств должна быть действительно основным доходом потенциального члена. Нельзя претендовать на членство, если большую часть доходов, например, дает бизнес-консультирование, а написание текстов (например, колонок в местные СМИ) приносит только пару сотен евро в месяц. Также членство в «Страховой кассе художников» ограничено возрастом – новым членом можно стать, только если ты не достиг определенного возраста.

Крайне важно, заключая договор страхования, понимать – любая немецкая медицинская страховка, будь она социальной или частной, дает доступ к одинаковым больницам. Нет разницы, сколько пациент платит за свою страховку. Если его состояние требует отправить его именно в отделение радиологии клиники «Шарите», он будет туда отправлен.

Кстати, о «Шарите». Жителям России эта больница известна в первую очередь тем, что Юлиан Семенов определил радистку Кэт рожать именно в этой больнице. А во вторую очередь тем, что врачи именно из этой клиники участвовали в медицинских обследованиях Юлии Тимошенко, находившейся в украинской тюрьме и страдавшей от повреждения позвоночника. Между тем Кэт вряд ли могла попасть в «Шарите». По сюжету романа она попала в больницу после того, как ее дом в районе Кёпеник разбомбили, а сама она потеряла сознание от удара по голове обломком стены. Так вот, район Кёпеник находится от «Шарите» так далеко, что вряд ли, особенно в условиях постоянных бомбежек и перекрытых улиц, карета «Скорой помощи» повезла бы женщину на другой конец города. Так что Семенов просто использовал название самой известной берлинской клиники, не задумываясь особо о правдоподобности. Такое случается в «Семнадцати мгновениях весны» на каждом шагу. Например, Штирлиц, желая проехать к связным «кратчайшим путем», едет к ним в итоге таким сложным и нелогичным маршрутом, что любой зритель, знакомый с географией Берлина, сразу же понял бы: перед ним русский шпион, только что присланный в город и еще не выучивший расположение районов.

 

Мошенничество в Берлине

«Синьор, скажите, как проехать до Рейхстага?»

Видавший виды «Фиат» с франкфуртскими номерами остановился прямо передо мной на узенькой улочке Доротеенштрассе. Окно пассажира медленно опустилось, и из «Фиата» выглянул лучезарно улыбающийся брюнет. «Синьор, скажите, вы же знакомы с городом?» – спросил он меня, стоявшего на тротуаре и набивавшего в телефоне очередное сообщение. В руках у пассажира была смятая карта города, выглядел он как типичный турист, заблудившийся на машине в немецкой столице.

Разумеется, с городом я был знаком и был рад помочь гостям столицы. Двум итальянцам в «Фиате», как оказалось, нужно было проехать к Рейхстагу. Конечно, я сразу же указал им направление движения (прямо, два квартала, и Рейхстаг будет по правую руку от вас) и пожелал хорошего пути. На этом, впрочем, общение не закончилось.

«Синьор, бесконечно вам благодарны. Вы просто нас спасли, – начал щебетать пассажир. – Вы такой гостеприимный, такой отзывчивый. Кстати, а вы немец или нет? Откуда вы сами?» Я уже понял, что сейчас начнется что-то интересное, но решил продолжить играть в предложенную мне игру и ответил, что несколько лет назад приехал из России. «О, Россия! – восхитился итальянец, сверкая улыбкой в тридцать два белоснежных зуба. – Моя жена из России! Я знаю русские слова: «Хорошо! Я тебя люблю! Кремль!»

В течение нескольких секунд гость столицы обрушил на меня весь свой словарный запас на русском языке, который должна была ему передать якобы его русская жена. А также рассказал мне про свою замечательную русскую тещу и свою безграничную любовь к России, ее просторам, русской душе и красоте русских женщин. «Но, конечно, по-настоящему я люблю только свою жену!» – добавил он и заговорщицки мне подмигнул.

«Кстати, синьор, я очень хочу отблагодарить вас. За вашу помощь и в рамках моей любви к России. К сожалению, у меня нет с собой денег, но я могу сделать вам подарок», – продолжал итальянец. В разговоре немедленно появились замечательные кастрюли. Каждая из них должна была стоить по тысяче евро. О, если верить итальянцу, это были уникальные кастрюли роскошных марок. В каждой из них можно было приготовить обед русскому императору. Итальянец якобы работал представителем компании, производящей роскошные, невиданные кухонные приборы для русских олигархов. Он как раз представлял продукцию своей фирмы в Берлине, и у него остались образцы. Один такой образец он готов мне подарить прямо сейчас – за мою доброту. Конечно, он был бы рад подарить его прямо вот так, бесплатно. Но у него, к сожалению, кончается бензин («Вот, посмотрите, синьор, видите – стрелка почти на нуле!»), и надо будет заправляться, а наличные кончились, а кредитка почему-то не работает. В общем, итальянец был готов отдать мне чудо-кастрюлю за тысячу евро в подарок, но просил одолжить («Только одолжить!») всего-навсего 100 евро, чтобы заправиться, а он мне сразу же вышлет эти деньги на любой адрес, какой я скажу, вот только доберется до своей любимой русской жены и русской тещи.

Конечно, если бы я согласился на такой вариант, то уже через час, как только рассеялись бы чары задушевной болтовни с вкраплением русских, итальянских и других слов, я выяснил бы, что кастрюле красная цена 10 евро и единственной целью данного спектакля была продажа мне бессмысленного хлама за фантастические деньги. По счастью, я уже давно привык к тому, что выгодные предложения с «почти бесплатным» товаром, который предлагают на улице непонятные представители неизвестных компаний, нужно игнорировать. Пожелав итальянским гостям хорошей поездки к Рейхстагу, вежливо отказался от сделки века, даже во имя русской тещи. Впрочем, очень многие мои знакомые рассказывали, что видели эту парочку то на одном, то на другом перекрестке города. Или это были другие искатели простаков, готовых купить «дорогущий» товар всего-то за сотню евро у внезапно появляющихся из-под земли коммивояжеров. Видно, бизнес с русской женой и кастрюлей приносит неплохой доход.

Характерная особенность подобного мошенничества – обязательный первый вопрос, с которого начинается беседа. Он должен быть крайне простой (например, вопрос, как проехать к Рейхстагу, задается на перекрестке в паре кварталов от Рейхстага). Затем наступает очередь налаживания «неформального контакта».

У мошенника обязательно находится жена или подруга именно из той страны, из которой приехала его потенциальная жертва. Дальше жертву сбивают с толку потоком бессвязной информации об опытных образцах, ценах товара (это могут быть кастрюли, кожаные куртки или еще что угодно) и невероятной скидке.

Дальше ставят в морально неудобное положение: как же не помочь человеку заправить машину, если он только что подарил тебе товара на тысячу евро? Конечно же, единственно правильным решением в данной ситуации является вежливое прощание с мошенниками. Если они совсем настойчивы, дать им совет обратиться за помощью и деньгами на бензин в свое посольство или в немецкую полицию.

Есть и другие типичные способы мошенничества в Берлине. Не менее популярной является схема с так называемыми «женщинами с розами». Выглядит такой обман следующим образом: идущая по улице женщина с охапкой роз улыбается прохожим и «дарит» встречному мужчине розочку. Если прохожий принимает «дар», она заговаривает с ним и сообщает, что роза, конечно, подарена, но было бы очень мило, если бы в ответ прохожий подарил ей хотя бы 10–20 центов. В случае если прохожий достает кошелек, дарительница пытается «помочь» ему найти подходящую монету, после чего в ее руках обычно оказывается куда больше денег, чем простой десятицентовик.

Другим вариантом такого же обмана является сбор подписей на улице непонятными людьми. В Берлине достаточно сборщиков подписей, действительно занимающихся оформлением петиций на самые разные темы: от снижения стоимости кубометра горячей воды до спасения лесов Амазонии. Однако все настоящие сборщики подписей обычно стоят около стационарного стенда с информацией о ведущейся кампании, а также имеют фирменные жилетки или футболки (летом) с логотипами организации, которую они представляют. В отличие от таких сборщиков, закутанные в непонятные тряпки женщины с затертыми листками бумаги, которые просят поставить подпись в пользу непонятного проекта – это обычно настоящие мошенники. Их задача остановить туриста, разговорить и отвлечь его, чтобы другие участники аферы обчистили кошелек зазевавшегося подписанта. Точно такую же цель преследуют и женщины странного вида с табличками «Говорите ли вы по-английски?», пытающиеся останавливать туристов в людных местах.

Для выходцев из России, еще помнящих крайне популярное в 1990-е годы мошенничество с «игрой в наперстки», может показаться удивительным, что эта схема до сих пор жива в Берлине! Более того, я сам своими глазами неоднократно видел группы людей, которые втягивают прохожих в одно из самых старых и хорошо известных мошенничеств прямо в сердце Берлина, в сотне метров от Бранденбургских ворот. Увы, у полиции почти нет возможностей бороться с такими бандами. Единственное, что могут сделать городские власти, это развешивать в людных местах плакаты, предупреждающие, что в наперстки (по-немецки «игра в хатки») выиграть невозможно.

К сожалению, не свободен Берлин и от обычного криминала: уличных карманников, угонщиков автомобилей и квартирных воров. Сами немцы жалуются на то, что уровень преступности в Берлине повыше, чем в других крупных городах, расположенных не так близко к восточным членам Евросоюза. Однако даже несмотря на относительно высокий по немецким меркам уровень правонарушений Берлин остается одной из самых спокойных столиц Европы. И точно одной из самых спокойных столиц мира. По крайней мере, во многих районах Берлина родители до сих пор считают совершенно нормальным отпустить маленьких детей гулять одних во дворе многоэтажного дома, несмотря на то, что двор не огорожен никаким забором.

 

Достопримечательности Берлина

От «стиральной машины» до «золотой Эльзы»

«Доезжаешь до «золотой Эльзы», паркуешь там машину, и рядом мы будем тебя ждать», – говорит мне мой приятель-берлинец, и я в очередной раз вспоминаю, что у настоящих местных жителей для каждого известного здания города и для каждого монумента припасено отдельное прозвище.

«Золотая Эльза» – это колонна с золотой фигурой ангела, стоящая в парке Тиргартен, недалеко от Бранденбургских ворот. Колонна посвящена сразу трем победам прусского оружия: во Франко-прусской, Прусско-датской и Прусско-австрийской войнах. Именно поэтому три из четырех ее ярусов украшены трофейными пушками, покрытыми позолотой, – каждый ярус пушек соответствует своей войне. Монумент был возведен в конце XIX века в ознаменование укрепления немецкой империи. Поэтому нижний уровень колонны украшен затейливым рисунком из мозаики, на котором не только прусские войска побеждают отвратительно выглядящих французов (что символизирует победу над заклятым внешним врагом), но и представители самостоятельных немецких государств (например, королевства Бавария) вручают свои государственные регалии прусской короне, символически признавая таким образом право Берлина объединять все немецкие земли.

История колонны победы – это еще во многом и история немецкой государственности. Поставленная еще при кайзеровской империи, колонна долгое время стояла на лужайке перед Рейхстагом. Лишь при нацистах под руководством гитлеровского лейб-архитектора Альберта Шпеера ее перенесли на нынешнее место – на лужайку посредине кругового движения (так называемую «Большую звезду») в Тиргартене. Тогда же колонну нарастили на один ярус. Архитектор Шпеер предположил, что так колонна будет выглядеть более гармонично.

Впрочем, на этом приключения памятника не закончились. Во время войны колонна была сильно повреждена обстрелами (следы от снарядов и осколков можно увидеть на ней до сих пор). Но самое главное – она попала во французский оккупационный сектор. Разумеется, французским оккупационным властям очень не хотелось, чтобы это живое напоминание о самом значительном военном поражении Франции Германией гордо возвышалось над их оккупационным сектором. Мечта французского командования снести ненавистный монумент не была реализована. Масштабное вмешательство в архитектуру города требовало согласия всех членов Контрольного совета, а остальные союзники не собирались потакать идее сноса колонны. В итоге французское командование пошло на полумеры и лишь демонтировало с цокольного уровня колонны массивные металлические барельефы, изображавшие четыре эпизода Франко-прусской войны. Эти барельефы были отвезены во Францию и закопаны там якобы для лучшей сохранности. Лишь в 1987 году в рамках празднования юбилея основания Берлина и в качестве жеста примирения Франция вернула барельефы, и они были установлены на свои места.

Сегодня колонна победы – одна из самых интересных смотровых вышек города. Внутри колонны до самого верха ведет винтовая лестница, а с открытой площадки прямо под стопами «золотой Эльзы» туристы и жители Берлина могут оглядеть весь Тиргартен и окрестные районы – от самого центра Берлина с его мэрией вплоть до западных окраин и холма Тойфельсберг.

Достопримечательностей с прозвищами в Берлине достаточно и без «золотой Эльзы». Названия бывают как старые, так и совершенно новые. Например, католическая церковь Святой Ядвиги, построенная еще в конце XVIII века, на городском жаргоне называется «Чашка». Она действительно напоминает перевернутую кофейную чашку, и именно так легенда объясняет историю ее создания. Якобы когда католическая делегация просила протестантского короля разрешить построить в городе католический храм, тот перевернул свою кофейную чашку и сказал: «Пусть будет построена, но пусть выглядит вот так».

Корпус берлинского университета, стоящий напротив церкви Святой Ядвиги на другой стороне площади Бебеля, на жаргоне называется «Комод». Любой, кто посмотрит на это богато украшенное резьбой по камню здание, согласится – именно комод это и есть.

Имеются и более современные прозвища зданий и архитектурных сооружений. Например, телевизионная башня Берлина, построенная в ГДР как символ технического превосходства социализма (до сих пор башня остается самой высокой в Европе после Останкинской телебашни), имеет сразу два прозвища. Во-первых, берлинцы называют ее «Спаржа» или «Телеспаржа» – за характерную форму вытянутого вверх утончающегося ствола. Во-вторых, при ГДР шутники часто называли ее «Церковью Святого Эриха (Хонеккера)». Дело в том, что, откуда бы ни светило солнце, попадая на граненый шар, в котором находится смотровая площадка и крутящийся вокруг своей оси ресторан, его лучи отражаются от граней светящимся крестом. Сочетание коммунистической архитектуры и христианского символа, появляющегося на здании почти чудесным образом, заставило остроязыких берлинцев дать башне именно такое прозвище. А снесенный после объединения Германии Дворец республики – помпезное здание из бетона и покрытого золотистой пленкой стекла – берлинцы так же бесцеремонно прозвали «Лавкой электротоваров Эрика Хонеккера».

Памятник Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу (Маркс сидит в напряженной позе, а Энгельс в не менее напряженной позе стоит за ним, держа Маркса рукой за плечо), стоящий недалеко от телебашни, берлинцы прозвали «Сакко и Ванцетти». Явный намек на двух популярных в советской пропаганде американских коммунистов итальянского происхождения, казненных на электрическом стуле.

Есть и совершенно современные прозвища новых зданий. Например, здание администрации федерального канцлера, построенное из стекла и бетона на берегу реки Шпрее напротив здания Рейхстага, берлинцы успели прозвать «Стиральной машинкой». Слишком уж сильно оно напоминает бытовой прибор со стеклянной дверцей барабана.

Впрочем, что там до прозвищ зданий. Весь Берлин является одной большой достопримечательностью. Раз за разом я советую своим друзьям, приезжающим в этот замечательный город: обязательно посмотрите Берлин с воды. Для этого достаточно взять билет на один из многочисленных корабликов, плавающих по Шпрее.

Однако тут нужно сделать правильный выбор. Не стоит поддаваться соблазну и соглашаться на короткую часовую или полуторачасовую экскурсию по самому центру города. За час-полтора просто невозможно войти в синхронный ритм с городом и проникнуться его настроением. Куда правильнее взять билет на кольцевой маршрут продолжительностью четыре часа. На первый взгляд это звучит пугающе – целых четыре часа сидеть на палубе кораблика и смотреть на проплывающие рядом здания.

Однако ни один из моих друзей, согласившихся на такую экскурсию, не пожалел потом об этом. Даже если они не понимали ни слова по-немецки и вынуждены были слушать записанную экскурсию в наушниках или вообще просто глазеть по сторонам, не забывая, впрочем, заказывать у команды пиво с сосиской, четыре часа путешествия по каналам, рекам и запрудам Берлина пролетают с невероятной скоростью. Единственное, что напоминает об этом после, кроме ярких воспоминаний, это обветрившееся за несколько часов лицо. Лично я стараюсь каждый год совершать такую поездку.

Разумеется, в Берлине есть классические «точки силы», без посещения которых невозможно сказать, что видел город. Среди них Потсдамер платц – помпезный бизнес-квартал и развлекательный центр, построенный на месте гигантского пустыря, устроенного властями ГДР для лучшего контроля над зоной отчуждения вокруг стены. В 1920-е годы именно Потсдамер платц был одним из культурных центров Европы – в первую очередь, за счет кинематографии. Именно здесь в кинотеатрах показывал свои фильмы режиссер Фриц Ланг, создатель «Метрополиса» и «Нибелунгов». Здесь сияли своими огнями бары и развлекательные центры. Здесь на автомобильном перекрестке с активнейшим движением был установлен первый в Европе светофор. Его копию можно увидеть на площади и сегодня. То, что после войны здесь был огромный пустырь, а в 1990‑е годы началось грандиозное строительство, очень характерно для судьбы всего Берлина. В результате вместо пустыря вырос органичный и впечатляющий деловой, развлекательный и гостиничный центр. Несомненно, для каждого приезжающего в немецкую столицу важно сходить на Потсдамер платц и проникнуться духом возрожденного культурного и делового центра Берлина.

Одной из важнейших точек Берлина является расположенный рядом с Потсдамерплатц – на пути к Бранденбургским воротам и Рейхстагу – мемориал жертвам холокоста. Огромное поле, сравнимое по площади с Красной площадью, заставленное гигантскими серыми гранитными блоками (всего – 2711 штук) каждый высотой до пяти метров. Это один из самых масштабных мемориалов, напоминающих о судьбе уничтоженных европейских евреев. Возведение комплекса в начале 2000-х годов вызвало бурную общественную дискуссию в Германии. Противники строительства спешили обвинить архитекторов и устроителей мемориала в гигантомании и потере вкуса. Однако после завершения строительства даже самые жесткие критики проекта, как, например, современный немецкий писатель-классик Мартин Вальзер, признали, что мемориал оказался очень точно вписанным и в архитектурный, и в исторический, и в моральный контекст Берлина. Под самим комплексом расположен огромный архивный центр, где хранятся тысячи документов, посвященные истории холокоста. Посещение информационного центра и музея – бесплатно.

Каждый, кто приезжает в Берлин, может найти здесь близкие для себя кварталы и районы. Кому-то захочется окунуться в свободный Берлин левацких настроений и старых домов с лепниной на стенах и резными деревянными дверями, расписанными граффити. Для таких любителей нет ничего лучше прогулки в районе Герлицер парк.

Другие ищут романтики тихих уголков в центре города. Мало что сравнится в этом плане с возможностью взять бутылку вина и сесть с ней на лужайке на берегу реки. Хоть в самом центре Берлина, в парке Монбижу, между Боде-музеем и веткой железной дороги. Или на газоне у самого длинного сохранившегося куска Берлинской стены – у вокзала Шлезишес тор. Глядя на помпезный кирпичный железнодорожный мост через Шпрее, построенный в самом конце XIX века в стиле неоготики, и наблюдая, как по нему то в одну, то в другую сторону бегут ярко-желтые поезда берлинского метро, можно провести не один час. Кстати, именно здесь на сохранившейся Берлинской стене расположена знаменитая фреска Дмитрия Врубеля, изображающая поцелуй Брежнева и Хонеккера. Фреска была создана уже после падения стены в рамках проекта по росписи оставшихся ее элементов художниками со всего мира. Поэтому, кстати, фрески нанесены на ту сторону стены, которая была обращена внутрь Восточного Берлина. То есть на ту ее часть, к которой ни один немец не смел подойти без опасения быть застреленным пограничным патрулем.

Любители искусства тоже не останутся в Берлине без дел. И речь идет не только о современном искусстве, которого в Берлине более чем достаточно. Классические музеи, как музейный остров, где выставляется уникальный Пергамский алтарь, вавилонские ворота Иштар, а также известная на весь мир голова Нефертити – это, конечно, настоящий туристический магнит Берлина. Но есть еще и другие музеи. Невероятно богатый технический музей, с висящим над входом «изюмным бомбардировщиком» – американским транспортным самолетом, снабжавшим осажденный Западный Берлин по воздуху. В техническом музее имеется огромная экспозиция железнодорожной, автомобильной, авиационной и даже судоходной техники. Или музей ГДР, где совершенно ненавязчиво, но очень понятно объясняются основы быта в Восточной Германии. Причем то, что для жителей ФРГ смотрится как показатель крайней нищеты, для многих выходцев из СССР воспринимается (с поправкой на 1970-е и 1980-е годы) как недостижимый для Советского Союза уровень достатка.

Достижения XX века наполняют каждый уголок Берлина. Вот на западе города трехкилометровый отрезок автобана Avus – это первый в мире автобан, то есть дорога, по которой разрешено только движение автомобилей и запрещены поездки на любом другом виде транспорта. Построенный в 1920-х годах на деньги частной компании (отсюда и название – аббревиатура от «испытательная и транспортная автомобильная дорога»), автобан до сих пор служит верой и правдой берлинцам. Долгое время здесь даже устраивались гонки, от которых сохранилась заброшенная зрительская трибуна.

Настоящий центр общения художников можно найти неподалеку от станции метро «Хакишер маркт». Сама по себе станция уже памятник архитектуры. Как и многие станции берлинского метро первых лет постройки, она находится на возвышении над землей. Вначале все берлинское метро было эстакадным, а помещения под железной дорогой сдавались в аренду торговцам под склады и магазины. На деньги таких арендаторов и возводились виадуки железнодорожных путей. «Хакишер маркт» построена из кирпича, уложенного в изящные узоры. Прямо перед станцией – центр ночной жизни Берлина, место вечернего обитания десятков проституток в классических коротких юбках и высоченных лаковых ботфортах. Здесь же знаменитые «хакишские дворики», анфилады дворов-колодцев, каждый из которых украшен внутри либо цветным кафельным узором, либо граффити, либо еще чем-то.

Берлин – удивительный город, в котором можно найти следы самых разных архитектурных эпох. Это и средневековые церкви – например, Николайкирхе (построена в 1220–1230 годах), и развалины заложенного в то же время францисканского монастыря на Александерплатц. Очень разнообразно в Берлине представлена архитектура Нового времени – все-таки столичный статус город получил лишь с XVIII века. Это и барочные дворцы, относительно близко расположенный к центру города Шарлоттенбург, или совсем центральный (но, к сожалению, закрытый для публики, так как в нем находится служебная резиденция президента ФРГ) дворец Белльвю. Это и образцы тяжеловесной официальной архитектуры нацистской Германии или ГДР. От современного министерства финансов (при нацистах министерство авиации, см. подробнее главу «Снести и построить заново. Планы Гитлера по переустройству Берлина») до удивительно похожей одновременно на проспект Ленина и Ленинградский проспект аллеи Карла Маркса, рассекающей восточный Берлин от центра до самых восточных окраин.

Особняком стоят зеленые памятники Берлина. Это и расположенный на востоке города ландшафтно-садовый центр «Сады мира», в котором высажены сады в традициях практически всех мировых культур. Это и парк Тиргартен в самом центре города, который выглядит диким лесом, но на самом деле тщательно регулируется. Он был полностью уничтожен во время весенних боев 1945 года в Берлине и восстановлен до состояния густого леса в мирное время. Это и невероятно большой лес на юго-западной окраине города – Груневальд, настоящая дикая местность, где живут сотни диких кабанов, которые регулярно выходят в город на поиск еды. Наконец, это мемориальные парки – братские могилы советских войск: Трепто-парк на востоке города и Шенхольцер Хайде на севере города, в районе Панков. В каждом из этих зеленых массивов можно провести не один час, изучая культуру и историю Берлина.

Или взять хотя бы летное поле бывшего аэропорта Темпельхоф. Еще десять лет назад здесь взлетали и садились самолеты, а сегодня это одна из самых больших площадок в центре города, где запускают воздушных змеев, жарят сосиски на углях и прогуливаются с собаками. Именно здесь в начале октября собираются сотни берлинцев, чтобы поймать последние лучи еще теплого солнца. Ведь на поле не бывает тени, и в ясную погоду здесь можно наслаждаться почти морским ощущением сильного ветра и бесконечного света.

Конечно, у каждого берлинца есть свой секретный уголок, куда он любит водить гостей. Лично у меня было два таких излюбленных места. Первое – заброшенная станция американской радиотехнической разведки на холме Тойфельсберг – искусственном возвышении из обломков разрушенных бомбежками берлинских домов. Американцы построили на холме огромный центр радиотехнической разведки с гигантской белой башней с радаром наверху. С ее помощью американские агенты прослушивали весь Восточный Берлин, а также близлежащие территории. Сегодня при некотором везении на башню можно забраться и увидеть с нее захватывающую панораму всего города. Второе тайное место, позволяющее взглянуть на историю города, это заброшенный гэдээровский парк развлечений Шпреепарк. Он расположен на берегу реки, с десятками ржавеющих аттракционов, включая оставленное на произвол судьбы колесо обозрения. Именно в этих двух местах наиболее отчетливо понимаешь, насколько причудливо развивалась история XX века и как быстро за последние десятки лет исчезали краеугольные камни политических установлений, казавшиеся незыблемыми и вечными.

 

Покупки в Берлине

KaDeWe, Шлоссштрассе и Александерплатц

«Ну а куда в Берлине нужно идти за покупками?» – рано или поздно этот вопрос задают своим берлинским друзьям любые гости из России. Нет ничего удивительного в том, что шопинг является одной из неотъемлемых частей поездки в другой город. Особенно в такой город альтернативной моды и недорогих магазинов, как Берлин.

Конечно, любой турист может сделать несколько стандартных шагов и попасть в настоящие потребительские туристические центры, куда, впрочем, сами берлинцы ходят более чем редко. В первую очередь речь идет о знаменитом магазине KaDeWe в торговом районе Западного Берлина недалеко от Мемориальной церкви кайзера Вильгельма, разрушенной во время войны и оставленной в законсервированном виде для потомков.

Огромный многоуровневый магазин общей площадью 60 тыс. квадратных метров был построен в начале XX века и являлся воплощением совершенно необычной на тот момент концепции. В помещении находятся десятки магазинов, рестораны и развлекательные заведения, и поход в него может занять семью на целый день. Иными словами, KaDeWe (само название – аббревиатура от «Торговый дом Запада») предшествовал современным мегамоллам с множеством магазинов и фуд-кортов.

Сегодня в KaDeWe можно услышать любую речь – от русской до арабской. С большой вероятностью иностранная речь будет встречаться там чаще, чем немецкая. Именно поэтому продавцы в KaDeWe обязаны знать, по меньшей мере, один иностранный язык, а лучше два. Сами берлинцы ходят в KaDeWe в крайнем случае для того, чтобы подняться на верхний, кулинарный этаж и выпить там бокал игристого по какому-нибудь случаю. Покупки на этажах с товарами оставляя многочисленным гостям столицы. Впрочем, покупки в этом гигантском и очень красивом торговом центре от этого менее приятными не становятся.

Вообще в Берлине традиционно имелось несколько важных торговых улиц. До сих пор две из них соперничают друг с другом. Первая – Курфюрстендамм – проходит от вокзала «Зоологический сад» к западу города. Вторая – Шлоссштрассе в районе Штеглиц, большая торговая улица на юго-западе города. Здесь до сих пор располагается большое количество самых разных магазинов – от центров продажи спортивной экипировки или игрушек до магазинов одежды или ювелирных украшений.

Отдельного упоминания заслуживает улица Карл-Маркс-штрассе в районе Нойкелльн (не путать с Карл-Маркс-аллее в восточной части города). Эта улица, называвшаяся раньше Бергштрассе (западная часть улицы) и Берлинер-штрассе (восточная часть улицы), третья по объему торговли расположенных на ней магазинов. Членство в тройке лидеров больше чисто формальное. Да, на улице расположено несколько огромных торговых центров, однако сама улица проходит при этом через один из самых бедных районов города, Нойкелльн. В нем проживают социально слабые слои населения – преимущественно мигранты из стран Ближнего Востока и Азии. Еще сто лет назад по этой улице важно расхаживали дамы из богатых семей и выбирали себе наряды, сегодня куда чаще можно увидеть молодежь без определенных занятий, слоняющуюся из одного конца улицы в другой или в лучшем случае несущую коробку с купленной в кредит плазменной панелью. Впрочем, все равно остальные торговые точки города, включая Александерплатц с двумя большими торговыми центрами: Alexa и Galeria Kaufhof, сильно отстают даже от этой пришедшей в упадок торговой артерии.

Кстати, собираясь за покупками, стоит помнить, что во многих немецких магазинах не принимаются кредитные карты. Магазины стараются избежать платежей, связанных с обслуживанием кредиток, и поэтому берут либо наличные, либо карточные платежи по особой немецкой карте, EC-Karte, привязанной непосредственно к текущему счету клиента. Именно поэтому, отправляясь за покупками в тот же магазин IKEA, стоит помнить, что ни кредитку Visa, ни кредитку MasterCard здесь не обслужат. То же касается и магазинов по продаже бытовой техники: Saturn или MediaMarkt. С кредиткой тут делать нечего.

Сами берлинцы все чаще делают покупки не в магазинах, а через Интернет. Это и понятно. Во-первых, обычные магазины работают в Германии с обязательными перерывами на выходные дни. Федеральный закон обеспечивает права работников и защищает мелкие лавки от конкуренции со стороны крупных торговых центров, технически способных осуществлять круглосуточную торговлю, прямо запрещает работу магазинов по ночам, а также в воскресные и праздничные дни. Иными словами, в субботу вечером все немецкие магазины закрываются на замок, чтобы открыться только утром понедельника. Исключения сделано лишь для магазинов на вокзалах и в аэропортах (и то им нельзя торговать в выходные дни всем набором товаров), лавкам на автозаправках, а также крошечным магазинчикам, где за прилавком стоит сам хозяин.

Такое положение дел в Германии – это еще достаточно либеральная современность. Всего десять-пятнадцать лет назад федеральный закон запрещал магазинам торговать уже после обеда субботы, а в будние дни предписывал закрывать магазины в восемь часов вечера. Сегодня магазинам разрешено торговать в будни до двенадцати ночи (правда, стойки сырного, мясного, рыбного и колбасного отделов будут, скорее всего, закрыты уже с восьми вечера) и в субботу по расписанию обычного рабочего дня.

Также несколько воскресений в году городские власти могут устанавливать так называемые «торговые воскресенья» – то есть дни, в которые магазины могут решать, открывать им свои двери или нет. Главным противником торговых воскресений в Германии остаются представители церкви, считающие, что торговля в священный день разрушает общественную ткань и мешает немцам предаваться отдыху, молитве и размышлениям.

Что бы ни было причиной закрытия магазинов по выходным, следствие одно – развитие интернет-магазинов. Здесь заказ товара можно сделать даже поздней ночью в воскресенье, а доставка прямо домой обычно бесплатна либо осуществляется за символическую сумму. Это делает заказ в Интернете более удобным, нежели покупка в магазине. К этому стоит прибавить возможность сравнить цены в разных интернет-магазинах. Кстати, на покупки в Интернете распространяется правило, разрешающее покупателю вернуть товар без объяснения причин в течение двух недель после оформления заказа с полным возвратом стоимости товара. Все это объясняет, почему онлайн-торговля настолько популярна в Германии.

Не исключение из этого правила и Берлин. Уже сегодня больше половины покупок рождественских подарков (в первую очередь, бытовой техники, компьютерных игр или других товаров с очевидными характеристиками, не требующими разглядывания вещи в магазине) делаются по Интернету. Часто покупатели ходят в магазин как в большую бесплатную витрину, примеривают ту или иную одежду, записывают название модели одежды и размер, а потом выискивают, где же в Интернете такие джинсы или пальто можно купить за минимальную цену.

 

Куда поехать на выходные из Берлина

«Мне Берлин очень нравится, и, когда я сюда переехал, мне казалось, что он настолько разнообразный, что я никогда не захочу посмотреть чего-то еще. Но вот прошло несколько лет – и я понял, что Берлин я люблю по-прежнему, но при этом хочу посмотреть все маленькие городки вокруг него», – признался мне один приятель, переехавший в немецкую столицу около десяти лет назад.

На первый взгляд, расположение Берлина мало способствует выездам на природу или в соседние города на выходные. В самом деле: немецкая столица расположена в центре слабо заселенного (если сравнивать его с западной и южной Германией) региона Бранденбург. Более того, в отличие от долины Рейна или Баварии здесь значительно меньше и исторических архитектурных объектов: крепостей, старинных городов и так далее. О римских постройках и говорить нечего. Римляне сюда просто не дошли, древнеримских зданий, в отличие от Трира или Регенсбурга, здесь не отыскать.

Между тем, и вокруг Берлина есть достаточно объектов исторического наследия. Самым популярным из них и растиражированным на сувенирных календарях и в описаниях путеводителей является дворцовый комплекс Сан-Суси. Он был заложен прусским королем Фридрихом II и представляет собой типичную дворцово-парковую архитектуру XVIII века. Сан-Суси в переводе с французского означает «без забот». Прусский король говорил по-французски куда свободнее, чем по-немецки – таковы были реалии того времени. Фридрих II, ставший одним из создателей прусского королевства, отличался не только своим военным талантом, но и склонностью к искусствам, в том числе к архитектуре. Именно поэтому большинство зданий – от дворцов до небольших павильонов – построено здесь по его эскизам. В главном дворце желтого цвета с зеленой крышей Фридрих встречал французского философа Вольтера. Властитель европейских умов любил принимать приглашения от европейских монархов и выступал своеобразной звездой на корпоративах того времени, развлекая учеными беседами сильных мира сего. В центральном зале своего дворца Сан-Суси Фридрих и Вольтер провели немало часов, беседуя об идеальном устройстве государства.

Прямо у дворца расположена могила Фридриха: скромная плита из песчаника с надписью «Фридрих Великий», даже не покрытой золочением, а просто высеченной на плоском камне. Рядом с плитой могилы Фридриха несколько других плит. Под каждой из них похоронена одна из его собак. Дело в том, что король Фридрих завещал похоронить себя прямо перед дворцом, на холме, в окружении своих любимых животных, захороненных здесь в предыдущие годы. Причем завещал похоронить себя ночью, без почестей, с простым военным караулом.

После смерти короля его воля была нарушена. Он был помпезно похоронен в гарнизонной церкви Потсдама. Там прах короля Пруссии лежал до конца Второй мировой войны, когда он был эксгумирован и вывезен из Берлина. Так гроб Фридриха спасали и от бомбежек, и от наступающей Красной армии. Через несколько недель тело Фридриха попало в руки американцев, которые отвезли его в Марбург в Гессене, где прах пролежал до начала 1990-х годов. Только после объединения Германии останки короля вернули в Берлин. Вот тут-то встал вопрос о выполнении последней воли монарха. Лишь в 1991 году воля Фридриха II была, наконец, выполнена: его прах был предан земле перед дворцом, на лужайке с похороненными королевскими собаками, ночью, при скромном карауле бундесвера, без особых почестей и торжеств. Сегодня на могилу монарха благодарные немцы приносят клубни картофеля. Именно Фридрих распространил картофель в Пруссии, заложив основы традиции возделывания самого популярного сегодня в Германии корнеплода. Также сюда приходят однополые пары – ведь Фридрих Великий считается самым известным немецким гомосексуалом.

Замечательный дворец Сан-Суси расположен в огромном парке, вход в который бесплатный. Местные политики постоянно спорят о том, можно или нет вводить плату за вход в этот гигантский парк, который является объектом всемирного наследия ЮНЕСКО и ежегодно притягивает больше миллиона туристов. Здесь кроме дворца можно увидеть и другие архитектурные сооружения: многочисленные павильоны, а также Новый дворец, построенный после Семилетней войны и призванный показывать всем гостям Берлина мощь и богатства королевства, способного даже после поражения в войне возводить масштабные репрезентативные постройки, даже если кирпичи в этом дворце приходится рисовать краской по штукатурке.

Сам город Потсдам, рядом с которым расположен дворцовый комплекс Сан-Суси, является интереснейшим местом для поездок. Потсдам находится всего в двадцати минутах езды от Берлина на машине. Это один из красивейших городов Восточной Германии. Здесь располагалась военная столица Пруссии, именно сюда берлинская корона приглашала голландских мигрантов, и поэтому огромный квартал в городе выполнен в полном соответствии с традициями архитектуры Амстердама или Дельфта. В так называемом голландском квартале домики построены точно так же, как и в Голландии, и единственное, чего здесь не хватает, – это каналов с движущимися по ним гружеными лодками.

Также в Потсдаме расположена знаменитая киностудия «Бабельсберг», где есть открытый для туристов кинопарк с сохраненными декорациями, в том числе к знаменитым голливудским фильмам. Да-да, в «Бабельсберге» снималось множество фильмов Голливуда. Немецкая политика поддержки кинематографа дает возможность режиссеру, желающему воспользоваться съемочной базой на территории Германии, получить субсидию из федерального бюджета. Причем не важно, из какой страны режиссер, продюсер и актеры. Именно поэтому огромное количество современных блокбастеров – от «Бесславных ублюдков» Тарантино до «Превосходства Борна» или «Железного неба» частично снимались на территории Германии, а точнее – в Берлине.

Существуют интересные туристические точки и подальше от столицы, чем Потсдам или его пригород Бабельсберг, где, если верить Юлиану Семенову, располагалась загородная вилла Штирлица. Стоит порекомендовать небольшие бранденбургские города, куда не доезжают иностранные туристы с фотоаппаратами (поэтому там нет мешающих толп) и отпускными деньгами (поэтому цены там ниже, чем в Берлине). Такие города могут предложить массу интереснейших впечатлений. Например, крошечный городок Белитц в сорока минутах езды от Берлина на юго-запад – это спаржевая столица востока Германии. Здесь располагаются крупнейшие спаржевые поля, возделываемые еще с XIX века. В апреле-мае весь Берлин устремляется сюда, чтобы насладиться спаржей, срезанной сегодня утром и уже в обед приготовленной в многочисленных небольших ресторанчиках с видом на бескрайние бранденбургские поля или на местные дубовые рощи. Со спаржей лучше всего есть местную клубнику, и запивать ее белым немецким вином из долины Рейна – желательно сорта винограда сильванер или рислинг. Спаржа также употребляется с густым голландским соусом и с ломтями ветчины – часто ее коптят в том же ресторане, где вы заказываете обед.

В целом вокруг Берлина имеется достаточно небольших городков, название которых мало что говорит. Взять практически любой городок у Берлина. Например, Миттенвальде, с населением меньше 9 тыс. человек. В России он бы считался поселком городского типа и точно не попал бы ни в какие туристические путеводители. Миттенвальде прослеживает свою историю еще с начала XIII века. Каждый, кто приедет сюда, найдет удивительные по своей красоте кирпичные здания школ, церквей, вокзала, а также замечательные ухоженные леса, в которых осенью изобилие грибов.

Кстати, сбор грибов вокруг Берлина – это отдельная интересная тема. В местных лесах (преимущественно коммерческих сосновых посадках, предназначенных для выращивания древесины) достаточно и белых, и других благородных грибов: моховиков, подберезовиков, подосиновиков. Интересно, что сбором грибов увлекаются в Германии в основном две категории населения: это либо выходцы из России, либо представители образованного и обеспеченного немецкого класса, имеющего склонность к зеленым идеям: единению с природой, прогулкам на природе, экологически чистому и естественному питанию. Собирая в Германии грибы, стоит помнить о том, что самые ценные их виды нельзя собирать без меры. Например, белых грибов из леса можно выносить не больше двух килограммов на человека. То же касается и подосиновиков и подберезовиков. Это сделано для того, чтобы сохранить леса от варварского выбирания грибов подчистую. Разумеется, контроль со стороны лесников осуществляется нерегулярно, но, если грибник все-таки попадется на глаза с корзиной, набитой пятью килограммами белых (а набрать такое количество под Берлином вполне реально), его ожидает внушительный штраф.

Но вернемся к достопримечательностям в городах вокруг немецкой столицы. К северу от Берлина, всего в получасе езды, расположен старинный Ораниенбург с интереснейшим дворцом. Для тех, кто хочет почтить память жертв нацизма, стоит вспомнить о мемориале на месте бывшего концлагеря Заксенхаузен под Ораниенбургом. Именно здесь нацисты убивали и своих политических противников – социал-демократов и коммунистов, и представителей объявленных неполноценными этнических групп – цыган и евреев, и советских военнопленных. По иронии судьбы, после войны Заксенхаузен превратился в советский концлагерь. Здесь содержались как противники коммунистического режима, так и просто случайно попавшие под руку немцы. Для того чтобы попасть в застенки НКВД, подвергнуться пыткам, быть осужденным и погибнуть в 1946 году, хватало простого доноса соседей. Именно здесь, в Заксенхаузене, от голода погиб в советском заточении великий немецкий актер Ханс Георге, сыгравший почти во всех известных немых фильмах, включая «Метрополис». Кроме этого в немецкой экранизации 1940 года повести Пушкина «Станционный смотритель» Ханс Георге играл главную роль – русского станционного смотрителя. Рассказывая зрителю о любви отца к сбежавшей из дома дочери, Георге вряд ли предполагал, что через несколько лет его уморит голодом русский тюремщик.

Чуть севернее Ораниенбурга можно найти еще один красивый город, Цеденик – старинный город с множеством церквей и богатых домов. После открытия здесь запасов кирпичной глины начался настоящий индустриальный бум. Отсюда поставлялся кирпич для строительства церквей и ратуш по всему Бранденбургу.

Путешествуя по региону, стоит помнить, что местная архитектура кардинально отличается, скажем, от архитектуры долины Рейна. Если на западе Германии в строительстве активно использовался имевшийся в обилии песчаник, то церкви, богатые дома или официальные здания Бранденбурга и Берлина чаще всего выполнены из кирпича. Камней в этом регионе было не так уж много.

Впрочем, кирпичная архитектура имела свои особенности. Массовое кирпичное строительство в сочетании с распространенными с XIX века стальными балками, державшими здание, позволяло создавать совершенно необычные формы домов. Архитекторы пытались воспроизвести в своих зданиях мотивы средневековых замков с удивительными орнаментами, мозаиками и башенками. Их фантазия привела к тому, что вся восточная Германия переполнена интереснейшими зданиями, которые показывают, какие необычные формы можно создать из кирпича.

Удивительно, но обычно самыми скромными по оформлению зданиями кирпичной готики являются церкви. Они порой выглядят в восточной Германии беднее и проще, чем не только ратуши, но даже и простые складские помещения. Дело в том, что кирпичные церкви чаще всего строились раньше, чем остальные кирпичные здания. Потому не несут в себе того отпечатка стремления к пышности и помпезности, которое характерно для других кирпичных зданий. Кроме того, церкви на востоке Германии преимущественно протестантские, а протестантизму, тем более в провинции, свойственна подчеркнутая скромность.

Особой помпезностью кирпичных ратуш среди городов, расположенные недалеко от Берлина, выделяется Франкфурт-на-Одере. Этот город расположен на самой границе Германии и Польши и стоит прямо на пограничной реке Одер. Здесь ратуша с кирпичными башенками построена с той же помпезностью, что и ратуши в ганзейских городах к северу от Берлина: Штральзунде, Висмаре или Ростоке. Кстати, каждый из этих городов меньше чем в трех часах езды от Берлина. Их обязательно нужно посетить любому, кто хочет узнать, как выглядит современная провинциальная восточная Германия после того, как в восстановление ее архитектурного наследия были вложены огромные деньги, а ГДР их не разрушила только потому, что у социалистического государства не было средств даже на снос. Сегодня архитектурные сооружения отреставрированы и представлены во всей своей красе.

В каждом из этих трех городов, расположенных на побережье Балтийского моря (а не надо забывать, что от Берлина до Балтики – всего два с половиной часа по автобану без пробок), можно найти и великолепные образцы старинной архитектуры, и музеи местной истории, где расскажут о том, как в XII веке германский император захватил расположенный здесь укрепленный пункт славянских князей и обратил местное население в христианство. В городе много лавочек с вкуснейшими блюдами из морепродуктов, рынки, где продают свежие овощи, хлеб и рыбу. Что может быть вкуснее, чем булка с рыбой, которую ешь, сидя на скамейке с видом на море.

Но вернемся к различию в оформлении торжественных кирпичных ратуш и скромных протестантских церквей. Именно эта скромность отлично видна в еще одном городе, расположенном в радиусе поездки выходного дня от Берлина – в Виттенберге. Здесь в замковой церкви много лет работал основатель немецкого протестантизма Мартин Лютер. Город до сих пор с гордостью носит вполне официально название «лютеровский город Виттенберг». Немецкие города часто добавляют к своему названию еще и характеристику: например, автомобильный город Вольфсбург, где стоит завод компании Volkswagen, или ярмарочный город Франкфурт.

Каждому, кто хочет узнать больше об истории религиозной Реформации, получившей свой расцвет в начале XVI века в Германии и навсегда изменившей лицо мира, Виттенберг нужно обязательно посетить.

С Виттенберга можно начать интересную поездку по одному из самых романтичных регионов, расположенных недалеко от Берлина, – по холмистому Гарцу. Направление на юго-запад от Берлина, в отличие от северного направления к Балтике, приводит не к бескрайним равнинам с устойчивыми ветрами, а к холмам, покрытым густым лесом. Именно к Гарцу относится, например, гора Брокен, на которой, по легенде, на свои шабаши собирались ведьмы. Здесь, в цепи темных поросших лесом холмов с туманными ложбинами между ними, в Средние века немцы искали – и успешно находили – богатейшие залежи полезных ископаемых: в первую очередь серебра и соли. До сих пор здесь сохранилась богатая шахтерская традиция. В том же городке Гослар можно спуститься в заброшенные шахты и почувствовать себя шахтером.

Интереснейшие городки в Гарце – это Кведлинбург и Гослар. Разумеется, и вокруг них достаточно других небольших замков, красивых городков с тысячелетней историей и фантастических видов. Однако именно Кведлинбург включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО как город с самым большим непрерывным комплексом фахверковых домов. То есть традиционных немецких домов, построенных с помощью внешнего деревянного каркаса и побеленной засыпки. Брусья, которые видно с улицы, специально красят в черный или коричневый цвет, чтобы подчеркнуть структуру каркаса. В Кведлинбурге расположен огромный собор, в котором был похоронен средневековый император Священной Римской империи германской нации Генрих Птицелов. Его прах был утерян в последние месяцы Второй мировой войны, когда нацисты решили его эксгумировать и вывезти прах из города.

Гослар же – это старинная шахтерская столица Гарца, окруженная не только живописными холмами с замками дворян, но и шахтами, многие из которых открыты для посещения туристами. Здание мэрии Гослара с многочисленными острыми шпилями и резными фигурами на фасаде – это одна из красивейших туристических достопримечательностей региона.

Отдельного внимания заслуживает еще один небольшой город на границе с Польшей. В примерно двухстах километрах к юго-востоку от Берлина, почти на стыке границ Германии, Польши и Чехии, расположен один из самых живописных городов страны, Гёрлиц. Современный немецкий Гёрлиц – это примерно две трети от старого, довоенного Гёрлица, который расположен на левом берегу реки Нейсе. После войны река стала границей между Польшей и Германией. А до войны Нейсе была внутренней немецкой рекой. После 1945 года польско-немецкая граница сильно сдвинулась на запад. В итоге Нейсе (и Одер, в который она впадает) стала рекой пограничной, а сам Гёрлиц оказался разделенным между двумя странами.

К счастью, на немецкой стороне осталась самая большая и интересная часть Гёрлица, максимально насыщенная культурным наследием: собор, ратушная площадь. Основные кварталы также были построены на левом берегу Нейсе и остались на немецкой стороне. В годы ГДР Гёрлиц приходил в упадок, пока к началу 1990-х не превратился практически в руину. Только после объединения Германии началось масштабное восстановление города. Сегодня Гёрлиц, почти не пострадавший ни от бомбежек, ни от уличных боев, ни от послевоенных «реконструкций», представляет собой один из самых красивых и цельных городов Германии, насыщенный подлинно исторической архитектурой. Особенно впечатляют гёрлицкие «порталы»: резные каменные ворота, уникальные для каждого дома в центре города, покрытые каждый своим растительным узором и расписанные красками. Кстати, именно в этом городе проходили съемки фильма «Бесславные ублюдки» Квентина Тарантино. В фильме Гёрлиц играл роль не немецкого, а итальянского города. Именно с ратушной башни Гёрлица во вставной киноновелле «Бесславных ублюдков», выдуманном фильме «Герой нации», немецкий снайпер отражал наступление американских пехотинцев якобы в итальянском городке.

Ну а если вы отправились в Гёрлиц, то грех не заехать в лежащий неподалеку Баутцен. Этот город полная противоположность Гёрлицу – столица славянского населения в регионе на границе с Польшей и Чехией. Здесь вместо светлых отштукатуренных почти итальянских домов – строгие стены из темного кирпича и тесаного камня. Здесь особенно чтутся традиции лужицких сербов (сам город изначально носил название «Будешин» – то ли от бурлящей «будящей» реки, то ли от легендарного возгласа беременной княгини-основательницы: «Буде син?», т. е. «Будет сын?»). Название каждой улицы и района указаны на всех табличках на двух языках: немецком и сербском. Кстати, Баутцен с населением в 35 тыс. человек куда старше Москвы. Впервые он упоминается в документах больше тысячи лет назад, в 1002 году! Сами немцы, очень любящие путешествовать по маленьким городкам, скрытым от японских, американских и русских туристов, наведываются в Баутцен регулярно, чтобы в полной мере насладиться спокойствием провинциального города, красотой идеально вылизанных исторических зданий и вкуснейшей местной кухней, сочетающей в себе все и немецкие, и сербские, и даже польские традиции.

Разумеется, на выходные из Берлина можно выехать и в более крупные города. Дрезден и Лейпциг на юге от Берлина, Магдебург на востоке или невероятно мощный портовый Гамбург на северо-западе – это те точки притяжения туристов, которые можно посетить за выходные. Ведь до каждого из этих городов от Берлина не больше 250 км, а это значит, что на машине до них можно добраться за два-три часа. А на скоростном поезде – и того быстрее. Лично я искренне рекомендую каждому, кто хочет по-настоящему проникнуться атмосферой окрестностей Берлина, каждую пятницу открывать карту окрестностей города и наугад тыкать пальцем в любой незнакомый город. Отправившись туда, можно быть уверенным: в центре города будет интересная церковь с невероятно трогательным кладбищем, на котором можно найти могилы с многовековой историей. Также в центре города будет памятник солдатам, павшим в Первую мировую войну, с перечислением имен. Неподалеку, на месте впадения центральной улицы в центральную площадь будет наивный ресторан с типичными блюдами: со «стейком» (на самом деле – неплохой отбивной), с запеченной рыбой с овощами, а в сезон – со спаржей.

Еда может быть и не особенно изысканной, но подана с той серьезностью и аутентичностью, которую может позволить себе только хозяин ресторана из крохотного городка, сам лично обслуживающий посетителей в обеденное время. По соседству с таким рестораном может быть парикмахерская, или магазин деревянных кукол, или мастерская по ремонту обуви.

Но главное – в нем тоже трудятся люди, чьи предки жили в этом городке последние десять поколений. А уже в двух улицах от центра начинается окраина, за которой простирается ухоженное поле.

На нем местные жители, оседлав трактора, собирают урожай рапса, или подсолнечника, или картофеля. Нужно по-настоящему любить Германию, чтобы ездить в такие городки с большей охотой, чем в туристические центры с открыточными видами и мишленовскими ресторанами.

Но именно в таких городках Германия открывается по-особенному. Их нужно посещать, если хочешь жить в этой стране долго и с удовольствием.

 

Иллюстрации

Одна из самых популярных торговых улиц Берлина – Тауентциен штрассе – всегда наполнена и туристами, и берлинцами

Книжный развал перед Университетом Гумбольдта на Унтер-ден-Линден – лучшая возможность купить редкие и необычные книги

Футбол – страсть немцев. По случаю больших соревнований футбольное поле разбивают даже перед Бранденбургскими воротами

Лужайка перед Старым музеем на Музейном острове – часть одного из самых старых парков в Европе

Берлин – город рек и каналов, и летние кафе прямо на берегу – излюбленное место отдохнуть в жаркий полдень

Берлинский карнавал не так известен, как кельнский, но зато куда более интернационален

Устричный бар на шестом этаже магазина KaDeWe – один из самых популярных в городе. А сам шестой этаж магазина – это непрекращающаяся череда баров и ресторанов прямо посреди торговых рядов с продуктами

Даже если берлинскую улицу ремонтируют, рабочие никогда не забудут о велодорожке

Социальные граффити в районе Кройцберг стали настолько популярными, что художники начали их закрашивать, чтобы цены на недвижимость в районе не поднимались, и район не обуржуазился

Отдых летом в парке на траве – это очень по-берлински. В немецкой столице десятки парков с бесплатным входом, в том числе огромный парк Тиргартен прямо у рейхстага

Крытый внутренний дворик Sony-центра на Потсдамерплатц – это и бары, и кинотеатры, и отличный музей телевидения и кино

Спорт в Берлине – не отдельная часть жизни, а повседневность. Почти каждый школьник занимается в какой-то спортивной команде, а многие взрослые состоят в любительских клубах

Вокзал Александерплатц – транспортное сердце восточного Берлина. Только на востоке города сохранились трамвайные пути – на западе их полностью заменили автобусы