Жанетт закуривает сигарету. Кто же София Цеттерлунд на самом деле? Человек вроде близкий, но в то же время такой непостижимый. Иногда она невероятно участлива, а потом вдруг без всякого предупреждения становится какой-то другой.
Возможно, поэтому-то она и пленилась ею. Ее способностью удивлять, отсутствием предсказуемости.
Разве ее собственный голос иногда не меняет тембра?
Когда София закрывает за собой дверь туалета, Жанетт встает и подходит к стеллажу с книгами. Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу тебе, кто ты, думает она. Клише, конечно, но Жанетт любопытно, и она рассматривает корешки книг с большим интересом.
Несколько толстых томов по психологии, психоаналитической диагностике и когнитивному развитию ребенка. Масса философии, социологии, биографической и художественной литературы. “Вздохи из глубин”, “но дней Содома” и “Предательство американского человека” бок о бок с политическими романами Яна Гийу и детективной трилогией Стига Ларссона.
С левого края стоит книга, название которой ее заинтересовало. “Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата”. Взяв книгу со стеллажа, она замечает с внешней стороны крючок. Странная мысль – иметь запирающее устройство на стеллаже, думает она в тот самый миг, когда в комнату входит София.
– Стеллаж настолько тяжел, что тебе приходится прицеплять его к стене? – Жанетт ощупывает крючок, улыбаясь Софии.
– Да, он однажды опрокинулся, когда сосед прибивал картину, – смеется София. – Просто мера предосторожности.
Жанетт смерила ее взглядом. Смех кажется ей натянутым.
– Значит, тебе нравится Стиг Ларссон? – спрашивает она.
– Который из них? Плохой или хороший?
Жанетт со смехом показывает Софии обложку: Стиг Ларссон, “Новый год”.
– Плохой, вероятно? Я вижу, у тебя есть два издания “Манифеста Общества уничтожения мужчин” Валери Соланас.
– Да, тогда я была молодой и озлобленной. Сейчас книга кажется мне чисто развлекательной. Теперь я смеюсь над тем, что тогда воспринимала всерьез.
– Я не настолько в курсе, хоть и читала ее, – Жанетт ставит книгу Соланас на место, – тоже будучи молодой, думаю, еще совсем зеленой. Что ты находишь в ней развлекательным?
– Она радикальная, а в радикальном всегда есть что-то забавное. Книга проникнута ненавистью к мужчинам, причем настолько последовательно, когда речь идет об их плохих сторонах, что мужчина как таковой предстает просто смехотворным существом, и я не могу удержаться от смеха. В первый раз я прочла ее, когда мне было десять, а тогда я все принимала за чистую монету. Буквально все. Теперь меня веселят детали и созданный образ в целом, что куда лучше.
– Ты говоришь, тебе было десять? – уточняет Жанетт, допивая вино. – Меня в аналогичном возрасте мой папаша-романтик заставлял читать “Властелина колец”. Что тебе досталось за воспитание, если ты читала такие книги почти ребенком?
– Вообще-то я читала это по собственной инициативе.
София стоит молча и глубоко дышит.
Жанетт, видя, что София сильно взволнована, спрашивает, в чем дело.
– Эта книга, которую ты держала в руках, когда я вошла, – отвечает София. – Она произвела на меня сильное впечатление.
– Ты имеешь в виду эту? – Жанетт достает книгу о мальчике-солдате и смотрит на обложку. На ней мальчик с ружьем наперевес.
– Именно. Самуэль Баи был мальчиком-солдатом в Сьерра-Леоне. У написавшего книгу очень похожее имя. Ишмаэль Бих. Меня просили проверить в книге факты, но я, к сожалению, струсила.
Жанетт пробегает глазами текст на обороте обложки.
– Прочти вслух, – просит София. – Подчеркнутое на странице двести семьдесят шесть.
Жанетт открывает книгу и читает.
– Как-то раз один охотник отправился в джунгли, чтобы подстрелить обезьяну. Подойдя достаточно близко, он укрылся за деревом, поднял ружье и прицелился. Как раз когда он собирался нажать на курок, обезьяна проговорила: “Если ты убьешь меня, умрет твоя мать, а если ты не станешь стрелять, умрет твой отец”. Обезьяна уселась поудобнее, смакуя еду и удовлетворенно почесываясь. Что бы ты сделал на месте охотника?
Жанетт переводит взгляд на Софию и откладывает книгу в сторону.
– Я бы не стала стрелять, – произносит София.