Аннет Лундстрём не раскусила лжи и приехала на следующий же день.

Когда Жанетт позвонила ей и спросила, не сможет ли она прийти для дополнительной беседы, касающейся отношения Карла с их дочерью Линнеей, голос Аннет звучал удивленно – женщина как будто чего-то ждала.

Жанетт поздоровалась и подвинула ей стул:

– Кофе?

Аннет покачала головой и села.

Жанетт заметила, что вид у нее нервный, подавленный.

– Разве расследование после смерти Карла не закрыли? И почему не Миккельсен…

– Сейчас объясню, – перебила Жанетт. – Я связывалась с Софией Цеттерлунд. Ну, вы знаете – она лечит Линнею.

– Разумеется. Линнея была у нее всего пару дней назад, а потом она приходила к нам домой.

– София была у вас дома?

– Да. Мы немного поговорили, посмотрели рисунки Линнеи.

– Да-да, разумеется… Полагаю, как часть терапии. – Жанетт поразмыслила. Сначала она решила повременить с вопросами, касающимися Фредрики Грюневальд и отношения к ней Аннет, но случай вдруг показался Жанетт подходящим. – Но есть еще кое-что, о чем я хотела бы поговорить с вами. Что вы думаете о Фредрике Грюневальд? – Жанетт внимательно следила за реакцией Аннет.

Аннет Лундстрём наморщила лоб и покачала головой.

– О Фредрике? – спросила она, и Жанетт решила, что она удивилась по-настоящему.

– Да, именно. О вашей бывшей однокласснице из Сигтуны, – уточнила Жанетт.

– А что с ней? Какое отношение она имеет к Карлу и Линнее? – Аннет Лундстрём откинулась на спинку стула и упрямо скрестила руки на груди.

Жанетт кивнула и стала ждать, чтобы гостья продолжила сама.

– Что мне сказать? Мы ходили в один класс три года, а потом не виделись.

– Никогда?

– Насколько я помню, да. В прошлом году у нас была встреча одноклассников, но Фредрика не пришла, и я понятия не имею… – Аннет замолчала.

– Если я правильно поняла, вы также не знаете, где она сейчас?

– Нет, не знаю. А должна?

– Это зависит от того, читаете ли вы газеты. Что вы можете рассказать о ней?

– Что вы имеете в виду? Какой она была в гимназии? Это же было двадцать пять лет назад.

– И все же попытайтесь вспомнить, – настаивала Жанетт. – И может быть, вы все-таки хотите кофе?

Аннет кивнула. Жанетт нажала на кнопку селектора и попросила Хуртига принести две чашки кофе.

– Ну, мы не так много общались. У нас были разные компании, Фредрика водилась с популярными девочками. Такая крутая компания – понимаете, что я имею в виду?

Жанетт кивком подтвердила, что все понимает, а потом жестом попросила продолжать.

– Насколько я помню, Фредрика завела себе подпевал. – Аннет задумчиво помолчала, пока Жанетт доставала блокнот и записывала имена. – Это допрос?

– Ни в коем случае, но мне нужна ваша помощь…

Без стука вошел Хуртиг, поставил на стол две чашки с дымящимся кофе.

– Спасибо. Пришли фотографии класса?

– Завтра утром будут у тебя на столе.

У Хуртига был кислый вид. Ему явно не нравилась роль мальчика на побегушках.

– Вы хотите знать, что я думаю о Фредрике Грюневальд! – прошипела Аннет, когда за Хуртигом закрылась дверь. – Фредрика была настоящей свиньей, умела добиваться, чтобы все делалось, как она хочет. Целый штат преданных лакеев, которые всегда готовы были встать за нее горой! – Аннет вдруг заговорила агрессивно.

– Вы не помните, как их звали, этих лакеев? – Жанетт налила себе молока и пододвинула пакет гостье.

– Они сменяли друг друга, но самыми верными были Регина, Генриетта и Шарлотта. – Аннет налила молока в кофе, взяла ложечку, помешала.

– Помните фамилии?

– Дайте подумать. Генриетта Нордлунд и Шарлотта… – Аннетт отпила кофе и посмотрела в потолок. – Что-то простое. Ханссон, Ларссон или Карлссон. Нет, не помню.

– Остается Регина. Можете вспомнить фамилию? – Жанетт подалась вперед. Ей не хотелось действовать слишком настойчиво, но у нее было сильнейшее чувство, что ответ крайне важен.

– Седер! – Аннет улыбнулась в первый раз с тех пор, как пришла. – Вот как ее звали. Регина Седер…

Не отрывая глаз от блокнота, Жанетт спросила как бы между прочим:

– Вы только что сказали, что Фредрика была настоящей свиньей. Почему?

Жанетт украдкой взглянула на гостью, пытаясь определить ее реакцию, но у Аннет на лице не дрогнул ни единый мускул.

– Ничего особенного не вспомню, но они были злые. Все боялись оказаться объектом их шалостей.

– Шалостей? Мне кажется, это звучит не так уж серьезно.

– Да, последние проделки и не были особо серьезными. Девочки перешли границу всего однажды.

– И что произошло?

– К нам поступили две-три новые девочки, не помню, как их звали. Их предполагалось унизить, все пошло кувырком, но подробностей я не знаю. – Аннет замолчала, посмотрела в окно, поправила волосы. – А почему вы вообще спрашиваете о Фредрике?

– Потому что она мертва. Ее убили, и нам надо выяснить обстоятельства ее жизни.

У Аннет сделался совершенно растерянный вид.

– Убили? Но это же отвратительно! Кто мог сотворить такое? – Глаза Аннет как будто застыли.

У Жанетт появилось сильнейшее чувство, что Аннет знает больше, чем притворяется, однако отпустила ее, задав еще несколько вопросов.

У ответившей ей женщины был усталый голос:

– Дом Седеров. Это Беатрис, я слушаю.

Жанетт показалось, что у женщины заплетается язык – как у пьяной или под действием сильных лекарств.

– Здравствуйте. Меня зовут Жанетт Чильберг, я хотела бы поговорить с Региной.

На том конце несколько секунд молчали, потом женщина снова заговорила:

– К сожалению, Регины нет, но, может быть, я смогу помочь? Что вы хотели спросить?

На заднем плане слышался шум работающего телевизора или радио, смешанный со звуком чего-то, что Жанетт определила как газонокосилку.

– Я уже сказала, что меня зовут Жанетт, я комиссар уголовной полиции Стокгольма. Мне нужно связаться с Региной. Когда она вернется?

– Регина отдыхает во Франции. Ей пришлось тяжело после несчастья с сыном… – Женщина шмыгнула носом, и Жанетт услышала, как она сморкается.

– Соболезную. Это случилось недавно?

– Да. Он… то есть Юнатан утонул… – Женщина сбилась. Жанетт ждала продолжения. – Но вы ведь не поэтому звоните? Что вы хотели?

Жанетт глубоко вдохнула и сказала:

– Вообще я хотела поговорить с Региной, но если ей пока нельзя позвонить… Действительно ли Регина посещала учебное заведение в Сигтуне?

– Да, конечно. Там учились все члены нашей семьи. Это прекрасная школа с благородными традициями.

– Да, это мне известно. – Жанетт понадеялась, что собеседница не расслышала ее неуместного сарказма. – Еще я слышала, что на третий год обучения Регины там произошло нечто не слишком приятное.

– И что же вы слышали?

У Жанетт появилось ощущение, что женщина собралась.

– Об этом я и хотела поговорить с Региной, но, может быть, вы мне поможете?

– Думаю, вы имеете в виду случай с теми девочками? Где заводилой была Фредрика Грюневальд?

– Да, именно его. Так что же там произошло?

– Совершенно отвратительный случай, нельзя было его замалчивать. Но, насколько я понимаю, отец Фредрики близко дружил с директором и к тому же был самым щедрым спонсором школы. Вот и все. – Беатрис Седер вздохнула. – Но вы ведь и так обо всем знаете?

– Разумеется, – соврала Жанетт, – но я все же хотела бы, чтобы вы рассказали мне, что там случилось. Если вы в состоянии, конечно. – Жанетт нагнулась и нажала кнопку диктофона.

Рассказ Беатрис Седер оказался рассказом об унижении. О том, как девочки-подростки, ведомые деспотичным лидером, подбили друг дружку на такое, чего поодиночке никогда бы не сделали. В первую неделю нового учебного года Фредрика Грюневальд и ее приспешницы велели трем девочкам пройти весьма неаппетитную церемонию посвящения новичков. Нарядившись в темные балахоны и самодельные поросячьи маски, они ввели новеньких в сарай и окатили ледяной водой.

– Против этого моя Регина ничего не имела, но то, что случилось потом, было полностью идеей Фредрики.

– А что случилось потом?

– Их заставили есть собачье дерьмо. – У Беатрис задрожал голос. Жанетт ощутила пустоту внутри.

– Погодите-ка… Что вы сказали?

Несколько секунд было тихо.

– Помет. – Голос женщины окреп. – Мне дурно делается, когда я думаю об этом.

Одно-единственное слово полностью опустошило Жанетт. Она ощутила, как мозг становится на нижнюю отметку, обновляется и запускается по новой.

Собачье дерьмо. Об этом Шарлотта Сильверберг не упомянула ни словом. Но это, кажется, неудивительно.

– Расскажите дальше. Я слушаю.

– Да там не так уж много осталось. Две девочки упали в обморок, а третья ела, ее потом вырвало.

Беатрис Седер рассказывала, Жанетт с отвращением слушала.

Виктория Бергман, думала она. И две девочки, все еще безымянные.

– Во всем обвинили Фредрику Грюневальд, Генриетту Нордлунд и Шарлотту Ханссон вместе с моей Региной. – Беатрис глубоко вздохнула. – Но замешаны были и другие, и Регина не была заводилой.

– Вы сказали, что фамилия Шарлотты – Ханссон?

– Да. Но сейчас у нее другая фамилия. Она вышла замуж лет пятнадцать – двадцать назад. – Женщина замолчала.

– Да?

– Боже мой, как же я об этом не подумала!

– О чем?

– Она вышла замуж за Сильверберга – того самого, которого нашли мертвым. Какая глупость…

– А Генриетта? – перебила Жанетт, чтобы не обсуждать частных случаев.

Ответ последовал сразу, чуть ли не одновременно с вопросом.

– Она вышла замуж за человека по имени Вигго Дюрер. Но Генриетта погибла в автокатастрофе в прошлом году, в Сконе.

Две новости в одной, подумала Жанетт.

Снова Дюрер.

Значит, его погибшая жена – та самая Генриетта.

Элементы головоломки начинали становиться на место, и картинка медленно, но верно складывалась.

Жанетт была уверена, что убийца Пера-Улы Сильверберга и Фредрики Грюневальд присутствовал в этой человеческой комбинации, которая пополнилась теперь еще двумя именами. Жанетт опустила глаза в свой блокнот.

Шарлотта Ханссон, ныне Шарлотта Сильверберг.

Замужем/вдова Пера-Ул ы Сильверберга.

Генриетта Нордлунд, впоследствии Дюрер.

Брак с Вигго Дюрером. Погибла.

Фредрика, Регина, Генриетта и Шарлотта. Очаровательная компания гадких девчонок, подумала Жанетт.

А теперь – к самому главному.

– Вы помните, как звали девочек, которых подвергли посвящению?

– Нет, к сожалению… Это было так давно.

Прежде чем они закончили разговор, Беатрис пообещала, что позвонит, если вспомнит что-нибудь еще, и попросит Регину связаться с Жанетт, когда она вернется из отпуска.

Жанетт отложила телефон и выключила диктофон. Тут открылась дверь, и Хуртиг просунул голову в кабинет.

– Не помешаю? – Вид у него был серьезный.

– Нет, что ты. – Жанетт крутнулась в кресле в его сторону.

– Насколько важен последний свидетель в расследовании убийства? – начал Хуртиг.

– Что ты имеешь в виду?

– Бёрье Перссон, человек, которого видели в пещере перед тем, как Фредрику Грюневальд нашли убитой, мертв.

– Что?!

– Умер сегодня днем, инфаркт. Звонили из больницы Сёдера, когда поняли, что он в розыске. У него в руке была бумажка, я отправил за ней Олунда и Шварца. Они только что вернулись.

– Что за бумажка?

Хуртиг вошел в кабинет и приблизился к столу.

– Вот. – Он положил перед Жанетт вырванный из ежедневника листок.

Аккуратным почерком:

Жанетт Чильберг, полиция Стокгольма.

Мне кажется, я знаю, кто лишил жизни Фредрику Грюневальд, называемую также Графиней, в пещере под церковью Святого Юханнеса.

Однако я ссылаюсь на свое право остаться анонимным, ибо не желаю иметь дело с правоохранительной системой.

Тот, кого вы ищете, – женщина с длинными светлыми волосами, на которой во время убийства был синий плащ. Она среднего роста, у нее синие глаза и стройное тело.

В остальном я нахожу бессмысленным говорить что-либо еще о ее внешности, поскольку такое описание будет скорее моей личной оценкой, нежели перечислением фактов.

В то же время у нее есть особая примета, которая должна заинтересовать вас.

На правой руке у нее не хватает безымянного пальца.