- Прогулку придется отложить! – с сожалением заявила Роуз, появляясь к завтраку с утренней газетой под мышкой. – Дождь льет, как из ведра. Неприятно, но такова Англия!

- Ночью вас этот дождь ничуть не пугал, - шутливо заметил Ричард, намазывая мармелад на тончайший ломтик поджаренного хлеба.

- Ночью? – девушка удивленно приподняла бровь. – Ах, ночью. Конечно, кто же боится дождя, сидя под крышей?

- Можете не притворяться, - дурачась прошептал Ричард, - я видел вас в саду, в одной ночной рубашке, но не выдам тайну даже под пытками. Что, черт побери, вы там делали?!

Девушка посмотрела на молодого человека с беспокойством.

- Наверное, вам это приснилось? – предположила она.

Не подумав, что у дамы могут быть свои причины умалчивать ночные похождения в нижнем белье, Ричард начал настаивать:

- Уверяю, Морфей не сыграл бы со мной столь злую шутку. Я почти успел нарисовать вас. Вы выглядели очаровательно – как Офелия, собирающая цветы.

Он поспешил принести папку, и показал Роуз рисунок, сделанный ночью. Девушка рассмотрела его очень внимательно и вернула художнику:

- И все же вы ошиблись. Эта дама вам приснилась. Или, действительно, была привидением. Может, это кто-то из предков хозяина? Какая-нибудь отравительница, не нашедшая после смерти покоя?

- Вы напрасно смеетесь. Эта дама была очень похожа на вас. Правда, я видел её лишь со спины…

- Чепуха! – решительно оборвала его девушка и чуть покраснела. – У меня и ночных рубашек нет. Все современные девушки спят в пижамах. Возможно, вы видели Беатрис? Он часто бродит по округе. Особенно когда её брат выпивает слишком много. А теперь – будьте хорошим мальчиком, дайте мне десять минут покоя – без призраков и приведений. Я хочу прочитать новости.

Ричард обиженно замолчал. Он был уверен, что дама под дождем ему не приснилась и не была плодом воображения, и уж тем более он не мог принять Беатрис за ночную незнакомку. Ему не терпелось продолжить разговор, но Роуз всем своим видом показывала, что не желает, чтобы её беспокоили. Она раздраженно перевернула газетный лист и вновь углубилась в чтение.

- Вас интересуют новости о забастовке? – вежливо спросил Ричард, но ответа не получил.

Скучая, он принялся рассматривать пейзаж за окном. Во время дождя все выглядело уныло, даже листва казалась серой. От серой массы сада отделилось серое пятно под серым зонтом и направилось к Энкер–Хаузу. Женщина! Женщина, закутанная в плащ, сгибающаяся чуть не вдвое от порывов ветра.

- Ого! – не выдержал Ричард. – А вот еще одна любительница бродить в непогоду. И как она не боится улететь вместе с зонтиком?

Роуз машинально взглянула в окно и бросила газету на стол.

- Сегодня ведь среда, как я могла забыть, - она поспешно допила чай и спрятала чашку на полочку под столешницу. – Я исчезаю!

Она и в самом деле исчезла – юркнула в дверь, ведущую в библиотеку. И сделала это вовремя, потому что в ту же секунду появился Вилсон, вытянулся стрункой и сказал нараспев, глядя в потолок:

- Мисс Пруденс Бишоп!..

Ричард поспешно встал, чтобы приветствовать гостью. Ею оказалась женщина лет пятидесяти или чуть больше – полноватая, надменная, в шляпе-корзине, украшенной колосками, жаворонками и васильками, искусно сделанными из шелка, папье-маше и перьев. Правда, колоски уже утратили свою желтизну, васильки поблекли, а жаворонки порядком растеряли перышки, но мисс Бишоп носила этот головной убор с королевским величием. Она казалась бы симпатичной, если бы не крупный нос и тяжелый, породистый подбородок.

Гостья смерила Ричарда таким негодующим взглядом, что впору было спасаться бегством, подобно Роуз.

- Ричард Дюран, художник. К вашим услугам, мисс. Не присоединитесь ли…

Мисс Бишоп прикрыла рот круженным платочком и отвернулась, словно оказалась одной комнате с зачумленным:

- Вилсон! Доложите лорду Сент-Джонсу обо мне. Я пока подожду библиотеке. Я не могу находиться рядом с иностранцем!

И она прошествовала в библиотеку, вздыхая и ахая на разные лады. Ричарду оставалось лишь посочувствовать Роуз, которая выбрала крайне неудачное место для пряток. Закончив завтрак, он расположился в гостиной и занялся набросками, продумывая композицию новой картины. От работы его отвлек тихий стук в окно. За стеклом маячила знакомая кудрявая головка. Ричард поспешил открыть раму, девушка ловко запрыгнула на подоконник и оказалась в комнате.

- Видели ведьму? – спросила она, отряхивая кудри от капель дождя. – Готова поспорить, она с вами и разговаривать не стала.

- Не стала, - признал Ричард, с улыбкой смотря, как девушка приводит в порядок прическу. – Вам удалось избежать встречи с ней?

- Еще бы! Сначала спряталась за штору, а потом тихонько выскочила в окно. Не могла слушать её стенаний по поводу «оккупации иностранцев».

- Вы отважная!

- Это вынужденная мера, - скромно ответила Роуз.

- Чем вы так прогневили старую леди? Постойте, я догадаюсь. Слишком рьяно говорили в её присутствии о феминизме!

- Что-то вроде того, - Роуз смешалась, но Ричард не придал этому значения. Он вернулся к рисункам, весьма довольный, что снова оказался в компании очаровательной барышни.

Девушка тем временем устроилась в кресле напротив, и вид у нее был крайне задумчивый.

- Мисс Ведьма пришла к сэру Джеймсу? – спросил Ричар.

- Да, она приходит каждую среду. Иногда к завтраку, иногда – на чай. Она – несостоявшаяся невеста младшего Сент-Джонса.

- Так это ей он предпочел француженку? – догадался Ричард. – Что ж, неудивительно. Я понимаю бедного парня.

- Не забывайте, что тогда мисс Бишоп было восемнадцать, - возразила девушка. – Мой дядя говорил, что её называли пикантной малышкой и считали очень милой.

- Значит, это предательство жениха так её изменило?

- Во всяком случае, она не пошла замуж за другого, и стойко перенесла сплетни после расторжения помолвки.

- Теперь вы её защищаете. Очень нелогично. И очень по-женски.

К его удивлению, Роуз не ответила на насмешку, а только вежливо улыбнулась.

Прошло несколько дней – неспешных, порой дождливых, но одинаково приятных. Ричард находил, что ему несказанно повезло очутиться в таком прекрасном месте. С утра он работал над полотном, если погода позволяла, а после чая гулял с Роуз, которая как раз освобождалась от работы. Они катались в коляске по побережью, бродили по розарию, беседуя обо всем на свете, ссорясь и мирясь по сто раз за полчаса. За ужином к ним присоединялся сэр Джеймс, но он почти не участвовал в разговорах - больше молчал, слушая молодых. В девять вечера лорд отправлялся спать, и Роуз убегала, чтобы дать ему лекарства или сделать укол.

Однажды утром, когда солнце осветило Энкер-Хауз особенно ярко, Вилсон передал Ричарду приглашение посетить галерею и проводил гостя в северное крыло. Там уже ждали сэр Джеймс и Роуз.

- Радуйтесь! – воскликнула девушка, выбивая пальцами дробь на спинке инвалидного кресла. – Сегодня вы попадёте в святая святых Энкер-Хауза! Руками ничего не трогать и не отставать от экскурсовода!

- Мисс Форест всегда шумит с утра, - заметил сэр Джеймс.

Ричарду показалось, что старый лорд особенно грустен, хотя и пытается это скрыть. Шаги их гулко отдавались под высокими сводами, а позади неслышно следовал Вилсон, держась поближе к стене, совсем, как крыса. Портьеры на окнах были приподняты, чтобы солнце могло осветить картины, висевшие на противоположной стене.

Коллекция картин поразила воображение художника. Больше всего здесь было работ импрессионистов – Моне, Сезанн, Ренуар, но попадались и полотна голландских художников. Две картины Яна Вермеера – женщина, режущая хлеб, и прачка. Несколько картин эпохи итальянского Возрождения в золотисто-красных тонах. Китайские картины на шелке – полупрозрачные цветы, девушка-пастушка, бредущая за отарой в тумане.

В конце зала висели портреты Сент-Джонсов. Хозяин, бывший до этого немногословным, начал долгий рассказ об истории рода Джонсов. Сэр Джеймс помнил наизусть биографию каждого из своих предков и рассказывал о них с нескрываемой гордостью.

Притихшая Роуз не вмешивалась, потому что видела, что гостя не на шутку увлекли рассказы о старине. Она скучала, но не осмеливалась заговорить. Что же касается Ричарда, он потерял всякое представление о времени, но в конце концов не выдержал и воскликнул:

- Как вам это удается?! Вы помните каждого!

- Когда я был ребенком, отец приводил меня сюда три раза в неделю, - со скупой усмешкой ответил лорд, - и повторял то же самое, что вы сейчас слышите. Я буду помнить его слова, даже если забуду собственное имя. Вот это – мы с братом. Ему только-только исполнилось десять лет. Чарльз держит таксу, а мне велели взять книгу. Я хотел Буффа – так звали таксу, но отец не позволил. Старшему полагалось выглядеть умнее. Вы можете поверить, что у меня когда-то были золотые локоны?

Ричард не ответил. Его внимание привлекла другая картина. Она висела в самом углу, будто специально спрятанная подальше. Портрет женщины в широкополой шляпе, украшенной цветами и птицами, написанный в стиле импрессионизма – тонко, мазками, создававшими иллюзию вибрации. Но черты лица казались смазанными – полузакрытые глаза, похожие на черные щели, скорбный маленький рот, еле заметный румянец на впалых щеках. Что-то зловещее и завораживающее одновременно.

- Кто это? – спросил Ричард, не в силах оторвать взгляд от изображения.

- Это моя беспутная невестка, - ответил лорд. - Работа Чарльза.

- Он был очень талантлив, - сказал Ричард. – Её лицо так печально, и словно подернуто пеленой дождя.

- После всего, что она совершила, я хотел сжечь проклятый портрет, - сказал лорд незнакомым глухим голосом. – Но не смог. Это последняя работа Чарльза, он был одержим и картиной, и этой женщиной. В ней частичка его души.

- Вы хорошо поступили, - горячо сказал Ричард.

- До вас я никогда не обращала на неё внимания, - сказала Роуз. – А теперь разглядела, и скажу, что она меня пугает. От нее исходит зло и какой-то могильный ужас. Вы не находите? – она склонила голову к плечу, разглядывая картину. - Нет, она мне совсем не нравится. Я вообще не люблю безнравственных женщин. Прекратите на нее так глазеть, Ричард!

- Это всего лишь картина, её не стоит бояться, - резко сказал сэр Джеймс. – Вы ошибаетесь, мисс Форест. В работах моего брата не может быть ничего ужасного и могильного. Чарльз страстно любил жизнь. Как же несправедливо, что его любовь продлилась столь мало. Мне до сих пор больно от этого. И ведь именно я его погубил.

- Что вы говорите? – пробормотал Ричард.

Роуз невольно отдернула руки от инвалидного кресла.

- Это моя вина, - продолжал лорд, не замечая испуга молодых людей. – Чарльз всегда был неудачником. Сбежал из дома, уехал в Париж, чтобы стать художником. Постоянно впутывался в неприятности, постоянно просил денег, а мы всё прощали. Думали, со временем остепенится. Я надеялся, что брат женится на какой-нибудь милой девушке, у меня появятся племянники, и замок вновь наполнится детским смехом. А он женился на актрисе. На актрисе! – лорд издал сухой смешок, странным эхом прозвучавший под сводами. – Разумеется, она не хотела детей. Ребенок был для нее бременем, окончанием карьеры. Я промолчал бы, это не моё дело. Но она стала обманывать бедного Чарльза ещё до свадьбы. Я раскусил эту хитрую ведьму, хоть и не сразу. О да, она была красива! Только под красивой оболочкой скрывалось гнилое сердце. Ее звали Брижит. Разве Брижит - это имя для леди Сент-Джонс? А уж её поведение… Никаких манер, сплошное жеманство, кокетство. Она не успокоилась и после замужества. Однажды я застал её с мужчиной. В саду, прямо у дома. Какое бесстыдство! Пригрозил рассказать обо всем Чарльзу. Я бы никогда так не поступил, ведь этот дурачок боготворил жену. Узнай он, что под личиной ангела скрывался дьявол – такое известие могло его убить. Я думал, невестка станет вести себя смирно из боязни быть разоблаченной, но… В ту же ночь она забрала вещи, фамильные драгоценности Сент-Джонсов - и исчезла. Чарльз места себе не находил, заявил в полицию, но беглянка не оставила следов. Спустя несколько лет я узнал, что её видели в Каире с каким-то греческим миллионером. Красива, весела, беззаботна, как и прежде. А тот тип, что был с ней в саду, тоже пропал, выехал из гостиницы. Чарльз долго искал жену, всё не верил, что она могла его бросить. Утверждал, что с ней что-то случилось. Просто места себе не находил. А потом его нашли на скалах Вороньей кручи. Самоубийство. Еще одно позорное пятно на славной фамилии Сент-Джонсов. Какой стыд! Хотя… это уже не важно. Род исчезнет с моей смертью, и о них, - сэр Джеймс широким жестом обвел портреты предков, - о них забудут.  Все мы уйдем во тьму. В черноту и мрак.

- Успокойтесь, хозяин, вам нельзя волноваться, - сказала Роуз, сочувственно глядя на старика. – Мы уже всё посмотрели, давайте, вернёмся? Я попрошу миссис Пауэлл сварить какао и почитаю вам Теннисона – вы ведь его так любите. Тем более, смотрите - стало темно. Похоже, опять будет дождь.

За спиной лорда она сделала Ричарду несколько выразительных гримасок, чтобы он почувствовал угрызения совести за то, что заставил старика вспомнить трагическое прошлое и задуматься о печальном будущем.

До вечера Роуз не отходила от сэра Джеймса, и Ричарду пришлось коротать время в одиночестве. Мысли его крутились вокруг портрета Брижит Сент-Джонс. С пугающей настойчивостью в памяти снова и снова возникало бледное лицо, похожее на маску. Он рано ушел к себе, долго валялся в постели и не мог уснуть, а посреди ночи проснулся от шума дождя. Часы пробили три раза.

Повинуясь непонятному чувству, Ричард подошел к окну и приподнял портьеру. Возле розового куста стояла темноволосая дама в белой ночной рубашке и обрывала цветы. Дождь так и хлестал, но женщина его словно не замечала.

- Сегодня ты от меня не уйдешь! – пробормотал Ричард.

Накинув халат и схватив зонт, он прямо в домашних туфлях помчался по лестнице вниз, чтобы поймать обманщицу Роуз. Он оказался на месте всего через пару минут, но успел увидеть лишь удалявшуюся белую фигурку. Бросившись следом, Ричард понял, что если девушка выйдет за пределы розария - её не найти в темноте, в заброшенном саду Энкер-Хауза.

- Постойте, Роуз! Я вас видел! – крикнул он.

Она оглянулась через плечо, и Ричард остановился, как вкопанный. Это была не Роуз, а совсем другая женщина, и она поспешила скрыться, нырнув под вязы, склонившиеся ветвями до самой земли. Преследовать её не было смысла – попробуйте сыграть в прятки в заросшем саду, ночью, да ещё под проливным дождем. К тому же, Ричард порядком струхнул. А вдруг, в самом деле - призрак?..

Спотыкаясь, он вернулся в дом, некстати вспомнив, что граф отпускает на ночь всю прислугу. Ну не глупо ли? Ему послышались осторожные шаги в коридоре. Ричард замер, но старый дом хранил гробовое молчание. Немного выждав, Ричард стал подниматься по лестнице на второй этаж и тут же снова услышал приглушенные шаги – будто кто-то пробежал гостиную по пышному восточному ковру. Поколебавшись, Ричард перегнулся через перила, пытаясь разглядеть – нет ли кого внизу, но комната тонула во мраке, только поблескивали медные шишечки на спинках кресел. Словно угадав его намерения, перебежчик затаился, но стоило Ричарду сделать шаг, как внизу тоже раздались шаги. После этого художник оказался в своей комнате быстрее, чем можно было прочитать детскую считалочку про Гектора-Протектора, и закрыл двери изнутри на засов.

Остаток ночи Ричард спал урывками, просыпаясь в странном волнении. В обрывках сновидений он преследовал призрачную фигуру, почти настигал её, но она ускользала, едва оглядываясь, и он замирал от радости и умиления, видя на короткий миг самое прекрасное лицо на свете. В одно из пробуждений Ричард не выдержал – сел за стол и принялся по памяти рисовать лицо женщины под дождем. В его мыслях образ дамы был ярок, но в полной мере передать красоту незнакомки на бумаге он так и не смог. Он разорвал два наброска, скомкал и выбросил в корзину, досадуя на своё неумение.

Наутро он рассказал о происшествии Роуз. Разговор происходил, как всегда, за завтраком, и прелестная помощница графа так заинтересовалась, что даже отложила газету.

- Вы хорошо её разглядели? Даму в саду? – деловито осведомилась девушка. – Сможете узнать при встрече? Хозяину не понравится, что полуголые девицы разгуливают по его земле.

- Она была очень красивая, - взгляд Ричарда затуманился, едва он вспомнил ночную гостью. – Черные прямые волосы, огромные темные глаза, брови расположены близко к переносью, и кажется, что она немного хмурится… Прекрасный овал лица, верхняя губка более пухлая, чем нижняя, над правой бровью – родинка…

- В самом деле? – Роуз искоса взглянула на молодого человека и пробормотала: - Можно подумать, вы описываете себя в женской ипостаси!

Ричард не услышал. Он был захвачен ночным приключением, а ещё больше – таинственной дамой, любившей прогуливаться под дождем. Роуз постучала ложечкой по чашке, возвращая его в реальность.

- Вам точно не почудилось? Меня пугает, что вы говорите совсем как безумная Беатрис. Дождь, дама в белом… Потом начнете слышать крики тех, кого убивали пираты.

- Надеюсь, до этого не дойдет, - ответил Ричард с принуждённым смешком.

- Не знаю, не знаю, - протянула Роуз, рассматривая его нарочито внимательно. – Сейчас вы очень напоминаете некого седовласого джентльмена, который думает об умертвиях гораздо больше, чем о живых людях. Поэтому я опасаюсь, не станете ли вы похожи на некую седовласую леди, которая прыгает по горам и распевает песни о покойниках.

- Вы очень зловеще пошутили, - сказал Ричард.

- О! Извините, если напугала. Но в следующий раз, когда увидите посторонних на землях сэра Джеймса, лучше позовите Джейкоба, - и она развернула газету, словно отгородившись ею от всего внешнего мира.

В этот раз работа над картиной не приносила удовольствия, потому что мысли художника были заняты событиями прошедшей ночи. Но постепенно утро и творческий азарт сделали свое дело, и Ричард даже засвистел бравурный марш, особенно удачно изобразив солнечные пятна на черепице Энкер-Хауза. Лёгкие шаги за спиной заставили его рассмеяться:

- Вот и вы, Роуз! Взгляните, как вам… - он обернулся и замолчал. Перед ним стояла не Роуз, а безумная Беатрис. Склонив голову к плечу, она разглядывала картину.

- Художник, - сказала она. – Этого и следовало ожидать.

Сегодня Беатрис повязала шаль на бедрах, на цыганский манер, а корзинка в её руке была полна душистых трав – мяты, шалфея, базилика и петрушки. Выглядела она на редкость живописно, и Ричард предложил:

- Хотите, я вас нарисую?

- Рисуйте, - легко согласилась она, и села прямо на газон.

Ричард достал альбом и сангину и принялся за набросок. Беатрис держалась очень прямо и гордо, как ребенок перед фотографом.

- Сегодня вы ничего не поёте, - заметил художник.

- Я ведь позирую! – обиделась она.

Начало разговору было положено, и Ричард небрежно спросил, чтобы не испугать сумасшедшую:

- А кто такая Дама Дождя?

Беатрис взглянула на него насмешливым и глубоким взглядом, и Ричард на мгновение усомнился в её болезни, но последующие слова уверили его в обратном:

- Странные вопросы вы задаете, мистер. Кто же знает правду о Даме Дождя? Наверное, она – одна из жертв жестоких Джонсов. Из тех несчастных, кого сбросили со скалы. Обычно она приходит во время грозы, когда ливень такой, что пузыри на лужах. Я пробовала поговорить с ней, но она молчит и только плачет. Еще она приходит, когда хочет предупредить о чьей-то смерти.

- Вы часто ее видите? Даму Дождя?

- Она и сейчас здесь.

Ричард невольно оглянулся. Поляна была пуста.

- Я никого не вижу, - сказал он осторожно.

- Потому что вы слепы, - презрительно отрезала Беатрис. – Большинство людей не способны видеть дальше собственного носа.

Она многозначительно потрясла пальцем и несколько раз приложила его к собственному носу, потом подскочила и попыталась ткнуть в нос и Ричарда, он отстранился.

- Вы не верите, - сказала Беатрис отрывисто. – Это девчонка Форест наговорила на меня. Я не сумасшедшая. Я всё вижу и очень много знаю. Вы думаете, жестокие Джонсы изменились? Нет! Чёрная кровь не может очиститься. Все эти розочки, картинки – лишь для того, чтобы скрыть черные дела!

- Похоже, вы много знаете о семье Сент-Джонсов…

- О! Я знаю о них всё. И еще больше – помню. Думаете, они такие святоши? В молодости вся округа стонала от их буйного нрава. Однажды избили викария – эти двое, братья, Джеймс и Чарльз. А однажды – подрались между собой, едва не до смерти!.. Кровь пиратов никогда не станет кровью святых! Молодая жена Чарльза тоже это поняла, поэтому и скрылась, исчезла, растаяла!.. Она бежала так быстро, что даже я не смогла догнать её!.. И их мертвецы никогда не обретут успокоения, их прах беспокоят до сих пор, и они стонут в холодном каменном склепе…

- Что вы болтаете, мисс Марвин! – раздался испуганный крик. Со стороны дома семенила миссис Пауэл. Белый передник взвился, как парус, а сама кухарка – красная и сердитая – схватила Беатрис за плечо, пытаясь увести.

- Простите, мистер Дюран. Я отправила её в огород за травами, а она забыла обо всём, да еще ругает хозяина! Вы должны быть ему благодарны, мисс Марвин. Он платит вашему брату и смотрит сквозь пальцы, как вы шныряете по его землям. Сейчас же пойдемте со мной. А вы, мистер, не слушайте эту полоумную.

Беатрис вывернулась из-под руки миссис Пауэл, как ящерица. Подобрав юбку, сумасшедшая отскочила на безопасное расстояние, показала кухарке язык и крикнула:

- А ты не умеешь готовить! Деревенщина! Деревенщина! Скоро кого-нибудь отравишь своей стряпней!

Кухарка ахнула и прижала ладони к пухлым щекам, а Беатрис принялась рассыпать траву из корзины, приплясывая и напевая какие-то песенки на диковатом языке. Пение её становилось все пронзительнее и перешло в вопли, от которых вороны испуганно слетели с ближайших деревьев.

В довершение всего появилась мисс Миллер. Некоторое время она наблюдала за происходящим с каменным лицом, а потом велела:

- Миссис Пауэл, будьте любезны, сходите за мистером Марвином. Пусть утихомирит сестру.

- Да, мэм. Хорошо, мэм, - пролепетала кухарка и поспешила уйти.

Ричард с сожалением развел руками, обращаясь к безумной Беатрис:

- Закончим рисунок в другой раз.

Та вдруг бросила корзину в экономку и заверещала, потрясая сухими кулачками:

- Ты это сделала из зависти! Тебя никто не любит и не рисует, ведьма! И Джейкобу ты не нравишься, можешь не облизываться на него, старая кошка!

Ричард пожалел, что не ушел вместе с кухаркой и поторопился собрать кисти.

В отличие от него, мисс Миллер не выказала смущения. Улыбка её оставалась вежливой и холодной, как и положено хорошо вышколенной прислуге:

- Что за бред, мисс Марвин? – сказала она. – Лучше успокойтесь. Сейчас придет ваш брат и отведет вас домой.

Ричард постарался удалиться незаметно. Уходя, он слышал, как Беатрис то выкрикивала проклятья Сент-Джонсам, то принималась петь песенку Офелии.

В этот же день ему представился отличный случай поговорить о Джонсах и так заинтересовавшей его Даме Дождя. Отправившись перед вечерним чаем за сигаретами в деревню, он встретил мисс Бишоп, которая направлялась в Энкер-Хауз с визитом. Ричард учтиво поздоровался, испросив позволения идти рядом, и после двух-трех дежурных фраз спросил о пиратском прошлом Сент-Джонсов и их предполагаемых жертвах. Это оказалось не самой лучшей темой для разговора. Мисс Бишоп побледнела, покраснела и излила на собеседника волны негодования.

- Какие мерзости вы говорите! – она так воинственно размахивала зонтиком, что художник предпочел отступить на шаг. – Всё это сплетни! И я даже знаю, откуда они. Эта негодница Форест распускает их. А вы и рады подхватить. Одно слово – иностранец!

Негодованию англичанки не было предела. Она быстро пошла по тропинке, всем своим видом изображая оскорбленное достоинство. Ричард попытался убедить её в невинности своих расспросов, а больше всего – в невиновности Роуз:

- Уверяю вас, я никого не хотел оскорбить. Просто слышал от Беатрис… от мисс Марвин…

- Если это – праздное любопытство, то тем более не следует говорить, о чём не знаете, - тонкие губы мисс Бишоп кривились, а васильки на шляпке трепетали, словно тоже были ужасно возмущены. – Да будет вам известно, что тот священник был еретиком. И его никто не избивал, просто попросили покинуть приход. Сент-Джонсы – благородный род, они никогда не опускались до драк. Один лишь раз между братьями вышла размолвка – когда Чарльз вернулся с этой актриской, расторгнув нашу помолвку, - женщина снова покраснела, было видно, что воспоминания до сих пор болезненны для неё, но желание пресечь сплетни оказалось сильнее неприятных воспоминаний. – Сэр Джеймс тогда вступился за меня. Он бы заставил Чарльза выполнил обязательства по отношению к моей семье, но брак уже был заключен. Я знаю, потом бедный Чарльз сожалел об опрометчивой женитьбе, и в последний свой вечер каялся перед братом, говорил, что не смеет просить у меня прощения за предательство. Он всегда был глупым, Чарльз. Если бы он пришел ко мне, я бы простила. Слышите? – она посмотрела с вызовом. – Простила бы, несмотря ни на что. Но он предпочел смерть позору. Потому что благородство и честь у Сент-Джонсов в крови. И я не позволю вам чернить память Чарльза. Не упоминайте больше о Даме Дождя, не хочу слышать о ней. Призракам не место на земле, Призраки должны исчезнуть. Пусть и она исчезнет. Бывает так, что те, кто внезапно умирают, заслуживают смерти. А если станете беспокоить сэра Джеймса бестактными расспросами, я пожалуюсь в полицию!

Ричард остался стоять над обрывом, вертя в руках шляпу. Как некрасиво получилось. Он и вправду проявил бестактность и получил гневную отповедь. Удалявшаяся мисс Бишоп держалась так прямо, словно небеса тянули её за невидимую ниточку, крепившуюся к макушке. Ричард закурил, решив не догонять старую деву. Лучше пропустить чай, чем давиться плюшками под презрительным взглядом дамы с колосками и жаворонками. Он прогулялся по Вороньей Круче, наслаждаясь высотой и ветром. Вороньё кружилось над скалами, и их сухое карканье отдавалось многократным эхом. Роуз говорила, что это – совсем и не вороны, а кельтские мятежники, которых сбросили с обрыва. Воображение живо нарисовало Ричарду такую картину – голоногие римляне в перистых шлемах подталкивают копьями связанных бородатых галлов, которые хохочут, издеваясь над победителями – ведь те считают, что лишают их жизни, а на самом деле отправляют для нового рождения. Шаг, еще шаг – и вот уже тела летят вниз, чтобы разбиться о прибрежные скалы или упасть в море и камнем пойти на дно. Все это представилось Ричарду так ярко, что он даже услышал крик одной из жертв. Очнувшись от размышлений, он огляделся. Дорога до деревни была пуста, буковая роща гнулась под порывами ветра с моря, воронье так же кружилось, каркая и хлопая крыльями. Но тонкий крик всё ещё звучал в ушах и был почти реален.

- Мечтайте, но не слишком, чтобы с ума не сойти, - прошептал Ричард, припоминая слова месье Бессе, учителя живописи. В таком месте, как Энкер-Хауз, это изречение приобретало, поистине, мистический смысл.

Постояв ещё сколько-то, он направился к усадьбе. Чтобы не столкнуться с мисс Бишоп, прошёл через покосившуюся калитку в саду. Калитку ему показала Роуз в одну из последних прогулок. Сказала, что мало кто знает этот путь, а сама она частенько ходит здесь – так быстрее добраться до деревни, минуя главные ворота.

Снова начал накрапывать дождь – погода в Англии менялась так часто, что Ричард вынужден был признать мудрость мисс Бишоп, которая всегда носила с собой зонт. Добежав до усадьбы, он столкнулся в холле с Вилсоном. Тот очень милостиво принял извинения и сообщил, что молодого человека ждут в гостиной. Лорд Сент-Джонс уже спустился.

- Поторопитесь, мистер Дюран, - добавил Вилсон с полупоклоном. – Похоже, это будет весьма запоминающийся обед.

Ричард замешкался, раздумывая над словами дворецкого. Роуз была права – неприятный человек этот Эйбл Вилсон. И имя святого ему совершенно не подходит. Он прекрасно смотрелся бы в образе братоубийцы Каина, или – того лучше - в образе Амана, замыслившего погубить половину страны.

Всё стало понятным, едва он зашел в гостиную. В кресле напротив лорда Сент-Джонса восседала мисс Бишоп. Она даже головы не повернула в ответ на приветствие, и холодно сказала:

- Я поспешила, приняв ваше приглашение, сэр Джеймс. Вам лучше отобедать без меня.

Сент-Джонс закашлялся, скрывая (как показалось Ричарду) усмешку, и примирительно сказал:

- Останьтесь, дорогая Пруденс, вы же знаете, мне приятно, когда вы рядом. У меня сейчас не так много радостей в жизни. Возможно, пообщавшись с Диком, вы измените мнение об иностранцах. А немного позже к нам присоединится и Роуз, я отправил её с поручением. Она скоро вернется.

Мисс Бишоп позволила себя уговорить и осталась, но сидела с непроницаемым видом и цедила слова сквозь зубы. Лорду Сент-Джонсу никак не удавалось ее разговорить. Ричард благоразумно помалкивал, боясь рассердить даму ещё больше. Миссис Пауэлл собирала на стол, и выставленные закуски выглядели очень аппетитно, украшенные зеленью, зеленым горошком и молодыми овощами.

- Давайте выпьем, - предложил сэр Джеймс. – Ничто так не поднимает настроение, как старый английский пунш с ромом. Дик, мальчик мой, налейте нам по стаканчику, будьте любезны.

Ричард с готовностью подхватил «стаканчики» - хрустальные бокалы на тонких ножках, и серебряный ковш. В огромной круглой чаше, заполненной до краев напитком рубинового цвета, плавали апельсиновые корки и дольки лимона.

- Миссис Пауэлл делает прекрасный пунш, - сказал сэр Джеймс, когда Ричард поднес бокал мисс Бишоп. – Вам он всегда нравился, Пруденс. Я помню.

- Вы правы, - мисс Бишоп немного смягчилась. – Я даже взяла у нее рецепт. Сейчас так трудно найти хорошую повариху…

Ричард оценил маневр, с которым Сент-Джонс повернул разговор в приятное для собеседницы русло. Сам он решительно ничего не понимал в вопросах прислуги, но мастерство миссис Пауэлл уже успел оценить. Подав бокал лорду, он налил пунша и себе. Напиток пах индийскими пряностями – корицей, гвоздикой, и чем-то незнакомым, но приятным.

За дверью зазвенел знакомый голосок, и Сент-Джонс подмигнул Ричарду:

- Вот и мисс Форест вернулась. Сейчас вам будет повеселее, Дикон.

Роуз ворвалась в гостиную, подобно порыву свежего ветра. В просторной комнате сразу стало тесно – девушка шумно поздоровалась с мисс Бишоп, поправила плед, укрывавший ноги старого лорда, и принялась подшучивать над Ричардом.

- Вы как хотите, хозяин, - заявила Роуз, выхватывая бокал у Ричарда, - а я заберу вашего гостя. Над морем радуга! Он должен увидеть её, чтобы Энкер-Хауз на картине заиграл красками! И не спорьте со мной! Нет, нет, нет!

Ричард не успел опомниться, как оказался в коридоре, а девушка, хохоча, увлекала его вниз по лестнице, через холл – к выходу из дома.

- А знаете, я рад, что вы появились и похитили меня, - сказал Ричард, когда они остановились возле розария. – И ведь дело вовсе не в радуге, верно? Вы пришли спасти меня от презрения мисс Бишоп. Как вы узнали, что я вызвал гнев её светлости?

- Даже не думала об этом. А что произошло? – Роуз перестала изображать из себя милую шалунью, и теперь глаза её смотрели спокойно и внимательно.

Они шли по затененной аллее, соприкасаясь плечами и укрываясь одним зонтиком. Шляпка на голове девушки съехала на затылок, а шляпная булавка высунулась наполовину, грозя вывалиться, но Ричарду и это казалось очаровательным. Он в подробностях пересказал разговор с англичанкой, со смехом копируя интонацию старой девы. Но Роуз почему-то не смеялась.

– Да, вы правы, сидеть нос к носу с такой непримиримой особой – тут и до беды недалеко, но я вас увела совсем по другой причине, - сказала она, и её голос показался Ричарду грустным. – Лучше оставить их одних. Мисс Бишоп утверждает, что до сих пор живет памятью о неверном женихе, но мне кажется, она давно забыла его, и теперь все её помыслы не с младшим братом, а со старшим. Кто знает? Может, они решат соединить свои жизни. Прожить вместе последние дни и взойти рука об руку на небо – это не самая плохая судьба.

- Теперь вы говорите, как каноник, - заметил Ричард.

Роуз покраснела жарко и мимолетно, но не смутилась, а воинственно вскинула голову:

- Можете смеяться сколько угодно, а я испытываю к мисс Бишоп приязнь. Да-да! И восхищаюсь её мужеством. Не так-то просто быть отвергнутой невестой в маленьком городке.

Ричард замолчал, присмирев. Молодые люди вышли к Вороньей Круче и пошли по краю обрыва. Небо прояснилось, но море волновалось белыми «барашками», а ветер тут же растрепал прическу Роуз. Глядя на горизонт, она заправила выбившийся локон за ухо. Неожиданно для самого себя, Ричард коснулся пальцем крепкого девичьего ушка, такого бархатисто-нежного на ощупь. Роуз вздрогнула от неожиданности:

- Эй! Что это вы делаете?

«…вы делаете?.. делаете?..» - отозвалось на скалах, а потом эхо заверещало уже знакомым голосом:

- Что вы делаете, жестокие Джонсы! Что вы делаете?! - лохматая голова сумасшедшей Беатрис показалась над обрывом. - Он мертв и ушел, леди!.. Он мёртв и ушёл!.. Жестокие Джонсы! Лживые Форесты! Художник, беги, пока жив!..

- Уйдем, - сказала Роуз тихо, но твердо, увлекая Ричарда в сторону.

Крики позади них прекратились так же внезапно, как и начались. Оглянувшись, Ричард не увидел безумной Беатрис, она словно растворилась в воздухе.

- Жутко, правда? – произнес он. – Думаете, мисс Марвин не свалилась с обрыва?

Роуз пожала плечами. Ричард наклонился, чтобы поймать её взгляд, и только сейчас заметил, что веки у нее припухли.

- Вы плакали? – спросил он взволнованно.

Девушка отмахнулась:

- Что вы! Я никогда не плачу. Просто слишком быстро ехала из Торки в Энкер-Хауз, ветер бил в лицо.

- И опять загнали лошадей? – пошутил Ричард.

- Я ехала на мотоцикле.

- Вы и это умеете?! О, современные барышни…

- Нет, не умею. Меня подвез старый знакомый, а запасных очков у него не было, - призналась Роуз, и на щеках её заиграли ямочки.

Ричард собрался порасспросить о «старом знакомом», как вдруг Роуз замахала рукой и бросилась к высокому мужчине с седыми усами, в дождевике и тяжелых сапогах. Ричард с некоторой досадой наблюдал, как она повисла мужчине на шею и расцеловала в щеки вовсе не с английским темпераментом.

- Это мой милый дядюшка, - сказала Роуз, когда Ричард подошел ближе. – А это – тот самый художник, которого выписал хозяин.

- Мистер Страшный-иностранец-француз? – мужчина крепко пожал Ричарду руку. Голос у него был низким и раскатистым. – Я – Томас Форест, дядя и опекун этой мисс, что поднимает шум всюду, где появляется.

- Почему бы вам не зайти к нам в гости, мистер Дюран? – Роуз положила голову на плечо дяди и лукаво посмотрела на Ричарда. – Не обещаю таких вкусных булочек, как у миссис Пауэлл, но чай я завариваю ничуть не хуже.

Дом у бывшего садовника был небольшим, всего в три комнаты. Было здесь чисто, но пусто, как будто в музейной комнате.

- Я – вдовец, - объяснил мистер Форест, раскуривая трубку, пока Роуз кипятила воду и бросала в чайник кусочки индийского прессованного чая. – Когда умерла миссис Форест, я дал слово, что больше в моем доме не будет хозяйки. И как видите, держу его, - он громко и не к месту расхохотался. – Здесь не так уютно, как в Энкер-Хаузе или у миссис Нортон, но мне нравится. Сам себе хозяин - бросаю грязные сапоги куда вздумается, и никто не пилит меня за табак, рассыпанный по полу.

- Так ты совсем одичаешь, дядюшка. Люди начнут тебя бояться и обходить наш дом стороной.

-  Пусть боятся, - сказал Форест. – Меньше гостей – больше серебряных ложек, как поговаривал мой дед.

- Дядюшка страшно гордится своими ложками, - объяснила Роуз, разливая чай из серебряного викторианского чайника. – Почти так же, как сэр Джеймс – розами. У старичков всегда есть милые страстишки.

- Эй, племянница! – загремел Форест. – Не такой уж я и старик!

- Конечно, дядюшка! А зачем ты ходил в Энкер-Хауз? – спросила она, усиленно моргая Ричарду, словно предлагая поучаствовать в шалости. – Наверное, проведывал миссис Пауэлл?

- Ничего подобного! Всего лишь хотел посмотреть, что творится в цветнике у хозяина, там ведь и моей работы немало.

- Надо же, - невинно заметила Роуз, - мы уходили как раз через розарий, но тебя не видели…

Бывший садовник вспыхнул так же жарко и быстро, как его племянница.

- Ты – легкомысленная, глупая девчонка! – проворчал он. – Не верьте ей, мистер. Она обожает играть, но порой заигрывается. Боюсь, кончит так же, как невестка хозяина.

- Дядя! – воскликнула Роуз. – неужели даже при госте…

- Что вы имеете в виду, говоря о невестке сэра Джеймса? – перебил ее Ричард.

- Такие женщины всегда находят кучу неприятностей, - буркнул Форест.

- Расскажите, что вам известно? Не знаю почему, но эта история ужасно занимает меня.

- Опять эта безнравственная женщина! – Роуз молитвенно воздела руки и умчалась в кухню.

- Она всех занимает, - усмехнулся бывший садовник. – Только не подумайте, мистер, что история и впрямь такая загадочная. Обыкновенное дело – молодая жена находит любовника и смывается с имуществом олуха-мужа. Просто наша деревушка – очень скучное и унылое место, и если что-то случается, то об этом помнят лет сто, не меньше. Однажды Мелтон – у него дом был как раз напротив нашего – шел из кабачка пьяный вусмерть, оступился на мосту и упал в ручей. Глубины там – по колено, но ему хватило. Взял и утонул. Так чего потом только не рассказывали наши престарелые девственницы!.. И что его спихнула жена, а сама села сверху и сидела, пока он не захлебнулся; и что он погнался за молоденькой Дикси Хейз, оступился, брязнулся головой и вышиб себе мозги; были даже такие, кто болтал, что Мелтон выследил волка-оборотня и умер от страха, свалившись с мостков. Поэтому и историям про невестку графа надо верить ровно настолько же. Там всё было просто и понятно, можете мне верить, я знаю, что говорю. Я ведь работал там садовником. Невестка хозяина сбежала с любовником и прихватила драгоценности – вот что правда. В ночь перед побегом я видел ее в саду, возле Энкер-Хауза. Она целовалась с мужчиной. И это точно был не бедняга Чарльз. Я тогда не предал этому значения – знаете, мистер, хороший слуга должен быть слеп, глух и нем, вот я таким и был. Но мне все равно пришлось обо всем рассказать полиции, когда хозяин заявил о краже. Она неплохо поживилась, эта французская певичка. Точно, она же из Франции! Не ваша родственница? А, мистер? – он громко захохотал и хлопнул Ричарда по плечу. – Ладно, не обижайтесь. Это так, шутка. Сразу видно, что вы хороший парень. Не позволяйте моей племяннице вас одурачить. Она умеет вскружить голову, когда ей это выгодно.

- Дядюшка! – обиделась Роуз, но он только по-отечески потрепал ее по макушке.

Возвращаясь в усадьбу, Роуз взяла Ричарда под руку. Он чувствовал ее горячую ладошку на запястье.

- Пусть вас не пугает дядина грубость, - говорила девушка. – Он очень хороший и добрый. Просто не любит нежностей и слишком боится, чтобы я не свернула на дурную дорожку. Но я не сверну, можете мне поверить. Я же не глупенькая восторженная девочка, у меня есть цели в жизни и…

- Помню, помню, - сказал Ричард, покачивая ее руку на сгибе локтя. – Пирамиды, Амазонка, Памир.

- Вот, вы всё прекрасно понимаете, - прыснула Роуз.

Ричард вдруг остановился, прислушиваясь.

- Что такое? Почему вы так побледнели? Увидели призрака? – затормошила его девушка.

- Мне показалось, кто-то кричал…

- Кричал?! – Роуз склонив голову к плечу, как птичка и даже приоткрыла рот, чтобы лучше слышать. – Я ничего не слышу. Вам не почудилось?

- Может и почудилось. Вчера я стоял на Вороньей Круче и вспоминал ваши рассказы про казненных кельтов, и готов был поклясться, что слышал их предсмертные крики…

- Фу, вы пугаете меня! – девушка погрозила ему пальцем. – Не надо верить всем старым сказкам. Чаще всего они – просто ложь, выдумка.

- Да вы правы, - Ричарду стало смешно. – Надо поскорее заканчивать картину и возвращаться в старую добрую Францию, пока мне не пригрезилась тень отца Гамлета.

Роуз посмотрела на него с непередаваемым выражением:

- Я буду очень скучать, когда вы уедете. Очень-очень-очень…

Они пришли к усадьбе, когда почти стемнело. Роуз напоследок дернула Ричарда за волосы и сказала:

– Спокойной ночи! Побегу, пока миссис Пауэлл на заперла двери, а то придется стучаться до полуночи.

Она вприпрыжку помчалась к флигелю, оборачиваясь на ходу и махая рукой на прощанье.

Подождав, пока Роуз взбежит на крыльцо и закроет дверь, Ричард поднялся к себе, стараясь ступать осторожно, чтобы не нарушить жутковатую тишину дома. Засыпая, он загадал сон про мисс Форест, но ему приснилась безумная Беатрис, кричавшая: «Беги, художник! Беги, пока жив!»