Зеленые леса родного Роренброка Эмер видела, как наяву. Она шла по тропинке, а вокруг был май — бушевал во всем великолепии. Цвел боярышник, и солнечные лучи щедро поливали землю сквозь молодую листву. Из-за солнечных пятен прелые прошлогодние листья напоминали пятнистую оленью шкуру.

Эмер брела, не имея ни малейшего представления — куда и зачем направляется. Ей помнилось, что вот-вот должно показаться озеро, но тропинка вела все дальше и дальше, а озера не было и в помине. Очутившись в дубраве, Эмер поняла, что заблудилась. Возле Роренброка не было дубрав.

Задрав голову, она прищурилась против солнца и долго любовалась дубами. Солнечные лучи скользили ее по щекам, приятно согревая, и от этого совсем не хотелось просыпаться. Но лучи становились все настойчивее, от их прикосновений стало горячо, как от кузнечной печки. Эмер резко отвернулась и… открыла глаза.

На нее смотрел Годрик, и он же гладил ее кончиками пальцев по щекам, призывая проснуться.

Эмер смотрела на мужа и думала, что умереть — это вовсе не плохо. Она протянула руки и обняла его, а он зарылся лицом в ее волосы и тихонько поцеловал в висок.

— Я умерла и оказалась на небесах? — прошептала Эмер, вдыхая столь знакомый и милый ей запах мерзлой земли и янтаря, и чувствовала, что вполне может умереть еще раз — от счастья. — Но неужели ты тоже умер?

— Мы живы, — сказал ей Годрик. — И ты, и я. И теперь все будет хорошо. Только мне надо снова просить у тебя прощения.

— За что?

Ответил совсем другой голос, который сразу вырвал ее из пребывания в блаженстве:

— За то представление, что мы разыграли перед вами.

Это не могли быть небеса. Потому что никакие силы не протащили бы епископа Ларгеля Азо в сады праведников. Эмер сразу расхотелось обниматься, и она беспокойно завозилась, пытаясь оттолкнуть Годрика. Он выпустил ее из объятий и сел на край постели, нежно поглаживая по колену через шелковое одеяло. Полог кровати отодвинулся, и внутрь краем глаза заглянул епископ Ларгель, а потом опять скрылся.

— Мы все оказались в преисподней? — догадалась Эмер. — Как же так? Ладно — епископ, он с демонами одной породы. И даже ты, Годрик. Сколько ты мне крови попортил — как раз достанет на смоляной котел. Но меня-то за что?! Я-то чем прогневала небо?

— Нет, мы живы… — начал убеждать ее Годрик.

А приглушенный голос спросил:

— Вы уверены, что безгрешны, дитя мое? — затем послышалось хихиканье: — Святая простота!

Этот голос Эмер тоже узнала:

— Лорд Саби!

— И он здесь, — сказал Годрик смущенно.

— Тогда это не может быть преисподней, — сказала Эмер убежденно. — Такого уродливого старикана испугались бы даже демоны.

— Это наш бренный мир, графиня, — ответил невидимый лорд Саби, продолжая хихикать. — А вы не испытывайте неловкости, милорд Фламбар, я ничуть не обижаюсь на вашу милую жену.

— Благодарю, — пробормотал Годрик, выразительно глядя на Эмер, чтобы попридержала язык.

Но она уже села в постели и отодвинула Годрика в сторону, чтобы было сподручнее смотреть. Выглянув из-за полога, Эмер обнаружила, что находится в незнакомой комнате — очень светлой, с огромным окном, сквозь которое так и лился солнечный свет, и задувал приятный летний ветерок. Стены были облицованы дощечками из мореного дуба, и запах благородной древесины властно напомнил Эмер о сновидении.

— Где я? — спросила она. — И что здесь делаете вы?

— Добро пожаловать в мой скромный дом, графиня, — сказал лорд Саби тоном радушного хозяина.

Они с Ларгелем были одеты в одинаковые черные квезоты, расшитые серебряной нитью у ворота, и походили не на грозных пастырей Эстландии, а на обыкновенных горожан, принарядившихся к празднику. На круглом столе стояли серебряные кубки и запотевший кувшин, и лежало простое сырное печенье, какое готовят пастухи, отправляясь на горные пастбища. Только сейчас Эмер поняла, как голодна, и решила отложить выяснение всех тайн на потом.

— Дай-ка мне печенья, Годрик, — велела она, откидываясь на подушки. — И чего-нибудь попить. У меня такое чувство, будто я прошла вместе с Мюрдером Смелым от окраин Эстландии до восточных морей. Сейчас я поем, а потом хочу услышать, каких-таких хвостатых лебедей произошло. Королева приказала меня казнить…

Она задумалась, припоминая, и рассеянно взяла блюдо с печеньем, которое Годрик ей услужливо поднес.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил он. — После того, как тебя повели на казнь?

Прежде чем ответить, Эмер съела три рассыпчатых печенья, отпила вина из предложенного кубка, и аккуратно промокнула губы рукавом рубашки.

Полог над кроватью подняли, и теперь Эмер могла видеть всех трех мужчин. Лорд Саби расположился в кресле с высокой спинкой, епископ Ларгель стоял у окна, облокотившись о стену плечом, Годрик сидел на постели, поближе к жене.

— Помню, как вышла из зала, как прошла во двор. Солнце ударило в глаза… Палач с мечом… И… и ничего больше. Как уснула.

— Будьте благодарны епископу Азо, — подсказал лорд Саби. — Этот прием называется «поспи часок». Сдается мне, он немного перестарался — вы проспали целые сутки. И все же это лучше, чем наблюдать собственную казнь.

— Казнь? — Эмер посмотрела на Годрика.

— Мы вроде как казнили тебя, — объяснил Годрик. — Лорд Саби сделал твоего двойника, которого усекли мечом. Половина замка видела, и Тюдда тоже. Они уверены, что королева приказала избавиться от тебя и простила Тюдду.

— Но зачем?.. — Эмер забыла о печенье, а кубок поставила на прикроватный столик.

— Чтобы найти главного мятежника, — сказал лорд Саби. — Того, кому служит Тюдда, и кто смертельно опасен для Их Величеств. Если бы мы сделали закрытую казнь, у главаря остались бы сомнения, и это навредило бы делу. Но все прошло как нельзя лучше, я уверен. Надо сказать, найти в Эстландии такие же буйные кудри, как у вас, оказалось нелегким делом.

Только через несколько секунд до Эмер дошел смысл сказанного, и она тихо спросила:

— Вы казнили другую женщину вместо меня?

— Это была ведьма, — объяснил лорд Саби. — Она заслужила смерть, и казнили ее по приговору королевского суда. Вам не стоит волновать свое нежное сердце, графиня.

Эмер опять взглянула на Годрика, но тот пожал плечами:

— Ее бы все равно казнили. Вот я и решил, что пусть если не она сама, так ее смерть послужит королеве.

— Ты решил?

— Сэр Годрик предложил Её Величеству план, как выявить всех мятежников против короны, — сказал лорд Саби. — И Её Величество милостиво согласилась претворить этот план в жизнь, и сама в нем поучаствовала.

— Королева знала обо всем? О том, что казнь будет ложной?

— Да, и она с удовольствием подыграла, когда вы так героически предпочли смерть жизни с нелюбимым, — сказал епископ Ларгель со скучающим видом. — Даже я впечатлился столь искусной игрой. Кстати, если вам интересно, то леди Фледа и леди Острюд здесь. Мои люди перехватили их и спрятали. Тюдда безуспешно рыщет по Даремской долине, а птички сидят под надежным присмотром.

— Но тогда вы осмелились солгать королеве, сказав, что не нашли их?..

— Ее Величество знала и об этом.

— Какие же вы мерзавцы, — медленно промолвила Эмер. — Во главе со своей королевой…

— Осторожнее, графиня! — вскинул указательный палец лорд Саби. — Её Величество сохранила вам жизнь, проявив милосердие.

— Простите, что не испытываю благодарности.

— Ты успокоишься, и поймешь, что Ее Величество была к нам необыкновенно добра, — утешил ее Годрик.

— Какая уверенность!

— В награду за помощь королева обещает вернуть мне титул и Дарем. Мы ведь именно этого хотели? — Годрик осторожно взял Эмер за руку. — Скажи, что прощаешь меня?

— Жалкий балаган устроили, — пробормотала Эмер, еще нерешив, как отнестись ко всему, что услышала.

— Прости, что скрыл истину и подверг тебя такому испытанию. Но так было нужно. Ты всегда открыта, как на ладони. А тут любое неосторожное слово могло погубить всех.

Эмер замолчала надолго, и мужчины тоже благоразумно молчали, давая ей время. Наконец она взяла с блюда еще одно печенье и захрустела им.

— О чем думаешь? — спросил Годрик.

— Да вот смотрю на вас и думаю, что лучше бы и вправду умерла, — буркнула Эмер.

— Лучше бы вы думали, прежде чем говорить, — посоветовал Ларгель.

Эмер закатила глаза, показывая, как относится к советам Его Преосвященства.

— Итак, теперь я хочу узнать, почему вы избавились от меня, — сказала она. — Ведь моя смерть — всего лишь часть гениального плана? Так, Годрик? — про гениальный план она сказала с легким пренебрежением, но Годрик только улыбнулся.

— Вы правы, графиня, — заговорил лорд Саби. — Ваша помощь очень понадобится. Не нам, а прежде всего — Эстландии. И позже я скажу, чего мы хотим просить от вас. Но сначала вы, вероятно, захотите узнать о врагах, с которыми предстоит бороться?

— Да, враги. Они занимают меня необыкновенно, — сказала Эмер с кислым выражением лица, но слушать приготовилась.

— Наша добрая королева, — начал лорд Саби, — пала жертвой заговора. С некоторых пор я начал замечать, что нежные чувства между Их Величествами охладели, а на смену пришли подозрение и едва ли не ненависть. В это время произошло несколько покушений на Ее Величество, а Его Величество почувствовал недомогание, которое переросло в тяжелую болезнь. Поговорив и с тем, и с другим, я обнаружил, что королева уверена, что король пытается избавиться от нее ради неизвестной пассии, а король уверен, что жена пытается его отравить, и прекратил с ней всякие сношения. Их подозрения были не просто подозрениями, оба были уверены, что супруг умышляет против них. Я пытался выяснить, кто так тонко плетет паутину вокруг Их Величеств, и лишь недавно нашел ответ. Это…

— Можете не продолжать, — закончила за него Эмер. — Лорд Бритмар. Господин герцог, брат короля.

Мужчины переглянулись, и Годрик спросил:

— Откуда ты узнала?

Некоторое время Эмер наслаждалась их изумлением и вниманием, догрызая еще одно печенье, но потом призналась:

— Я сама поняла это лишь несколько дней назад, как раз перед приездом королевы.

Она понизила голос и таинственно сказала:

— Все дело в яйцах.

— Что? — спросил Ларгель, глядя на лорда Саби, а Годрик покраснел, как вареный рак.

— Наверное, графиня сейчас все объяснит, — сказал тайный лорд, усаживаясь поглубже в кресло и складывая руки на груди.

— А объяснять нечего, — пожала плечами Эмер. — Муго — поваренок с даремской кухни — рассказал, что герцог умышленно толкнул его, когда он нес корзину с яйцами для королевского пирога. Ну скажите на милость, зачем брату короля, другу королевы, прославившегося своим добрым нравом, толкать какого-то там слугу? Я поразмыслила и решила, что слуга здесь ни при чем. Милорд ненавидел яйца и сознательно жаждал их уничтожить.

— Она бредит? — спросил Годрик у лорда Саби.

Эмер с неудовольствием отметила, что и ее муж, и епископ смотрят на королевского советника с преданностью, как верные вассалы.

— Ничего я не брежу, — сказала она раздраженно. — Милорд герцог хотел, чтобы королева была недовольна Годриком. А что могло вызвать большее неудовольствие Ее Величества, как отсутствие на праздничном столе королевского пирога?

— Странные рассуждения, — сдержанно сказал епископ Ларгель.

— Почему же? — живо отозвался лорд Саби. — А мне кажется, слова графини не лишены смысла. — Но не одни ведь яйца натолкнули вас на мысли о герцоге?

— Вы правы, — согласилась Эмер. — И Сесилия говорила именно о нем, когда дала нам с Годриком приют в своем загородном доме. Но я поняла ее речи, как о Тилвине.

— Да, лорд Бритмар ездил к вашей подруге, — подтвердил советник.

— И добрая Сесилия, поддавшись на его уговоры, помчалась меня спасать, — сказала Эмер горько, — а на самом деле была всего лишь фигуркой из шатранджа. Я должна была догадаться. Она говорила почти его словами — о соответствии души и тела. И вела себя так уверено… Кто — моя маленькая Сесилия, которая никогда не отличалась смелостью!

— Милорд умеет направить людей. Он хитер, заметает следы, как лиса. И никогда не действует сам, только через верных людей. Но когда нам удалось выяснить, что Верфрита — кормилица милорда Бритмара, все стало ясно.

— Верфрита? Та старуха, что подкинула змею? Кстати, откуда у герцога змея и эти южные яды… Я забыла… чумная жаба?

— Ядовитая жаба, — поправил ее епископ. — Год назад он ездил с миссией на юг. Скорее всего, там и разузнал о ядах.

Лор Саби кивнул:

— А потом погибла Кютерейя, которая была главным осведомителем милорда Фламбара о мятежниках. Ее часто звали на пиры, где бывал герцог. Он знал, на каком поле лучше всего искать сторонников. Когда все вокруг пьяны, о страшных делах можно беседовать без боязни. Наверное, Кютерейя узнала, как герцог вербует сторонников, и поплатилась за это.

— Я думала, ее убил епископ.

— Вы переоцениваете мои способности, графиня, — ответил он.

— Нет, — покачал головой лорд Саби, — епископ был направлен мной в Дарем, чтобы следить за сэром Тюддой…

— И за Годриком. Говорите уже правду, — сказала Эмер.

— И за ним тоже, — с улыбкой подтвердил лорд Саби. — У меня были сомнения. И сэр Тюда, и сэр Годрик — братья. Родная кровь — крепкие узы. К тому же, сэр Годрик так скуп на слова, а сэр Тюдда, напротив, всегда клялся в верности королеве.

— Сравнили клятвы! — фыркнула Эмер. — Жаль, я поздно вспомнила, что именно от герцога услышала про скалы Дувра — надо было догадаться, что Тилвин клялся и ему в верности. И он чуть не прибил Тилвина после нападения в церкви, когда хотели убить Годрика, а попалась я. Кричал на него, как на личного слугу. Но почему герцог не хотел убивать Годрика?

— Потому что хотел перетянуть его на свою сторону, — сказал лорд Саби. — Милорд Фламбар никогда не предал бы королеву. И не из-за родственных уз. Он верен, и эту верность хотел получить герцог, сначала изгнав его, а потом даровав милости. Как бы повел себя милорд Фламбар, окажись перед ним, после смерти короля и королевы, брат короля, регент принца, который возвестил бы, что договор продажи — поддельный, вернул бы ему титул и земли? Стал бы служить с преданностью. А герцог только этого и желал. Ему нужны были верные люди.

— Вернул бы тебе Дарем? — спросила Эмер у мужа. — И Тилвин остался бы ни с чем? Столько подлости — и все зря…

— Я все равно бы не согласился, — сказал Годрик, и Эмер поняла, что он говорит больше для нее, чем для епископа и королевского советника.

— Он пытался подкупить и меня, — сказал епископ. — При каждой встрече пытался всучить драгоценности. Я сыграл свою роль с разрешения милорда Саби.

— Но если герцог не хотел убивать, то зачем подослал к нему кормилицу со змеей? И как объяснить все эти покушения?

— Тут сэр Тюдда решил действовать самостоятельно, — сказал лорд Саби. — Скорее всего, змея предназначалась леди Фледе, чтобы расчистить путь к оружейным мастерским, когда сэр Годрик будет изгнан. Но Тюдда решил по-другому. И просчитался. Вместо вашего мужа едва не погибли вы…

— Кстати, о спасении, — перебила Эмер. — Так что вы потребовали от моего мужа, епископ? За мое спасение? Сейчас я имею право знать.

Годрик и Ларгель переглянулись, и Годрик сказал:

— Его Преосвященство попросил довериться ему в момент настоящей опасности. Мне жаль, что я медлил так долго. Мне надо было придти к нему раньше, а не пытаться воевать в одиночку. Я хотел связаться с ним во время турнира, но Его Преосвященство, как раз, отбыл в столицу. Отправил ему послание, и хорошо, что он успел вовремя.

— Да уж, — сказал епископ, — мне пришлось потрудиться, чтобы никто не пострадал. Еще немного — и вы устроили бы в Дареме настоящую бойню. Я прибыл как раз перед вашим великолепным побегом при помощи поваров, и едва успел усыпить гвардейцев. Иначе вы их на куски бы порубили. Да, леди?

— Там, в подвале? — спросила Эмер, ощущая холодок под ребрами. — И возле комнаты звонаря? Вы избавились от стражников через клеймо шпиона?

— Угадали.

— Очень удобная вещь, не находите, графиня? — невинно поинтересовался Саби. — Особенно когда кто-то неугодный путается под ногами.

— Это вы обо мне? — спросила она мрачно.

— Вы и вправду, были, порой, как заноза. Но и помогли тоже. Ваши заслуги я признаю. И в награду наступило время убрать вот это, — глаза лорда Саби вспыхнули красными искрами, а Эмер схватилась за руку.

— Что с тобой? — спросил Годрик.

— Н-ничего…

— У миледи на руке мой знак, — любезно объяснил лорд Саби. — Полагаю, об этом она вам не рассказывала.

Годрик машинально бросил взгляд на руку Эмер, которую держал в своих руках.

— Нет, не рассказывала, — сквозь зубы произнес он.

— Вам обязательно надо было все испортить своей болтовней? — Эмер почувствовала такое тоскливое отчаянье, что сердце свело судорогой. Сейчас Годрик снова превратится в презрительного сопляка, который воротит нос от всего, что неблагородно.

— Это правда? Про клеймо? — спросил он.

— Правда. Но это была ошибка.

— Не гневитесь на нее, Фламбар, сказал лорд Саби. — Миледи так хотела за вас замуж, что согласилась бы и душу в преисподнюю продать. Она совсем не шпионила. Всего-то и рассказала, что у вас нет клейма Тисовой ветви. Благодаря ей я полностью уверился в вашей невиновности.

— И узнали о родимом пятне, про которое так неосторожно поведали нашей доброй королеве, — сказал епископ, — а она, в свою очередь — милорду Бритмару, который и организовал хитроумный план по изгнанию законного наследника Дарема.

Эмер свирепо посмотрела на него.

— Не подливайте масла в огонь, Ларгель, — пошутил лорд Саби. — Не то и вам достанется сковородкой. Милорд Фламбар молчит. Неужели так потрясен новостью?

Но Годрик молчал недолго.

— Пусть так. Это не имеет значения, — сказал он твердо. — У Эмер есть право на тайны.

Он так и не отпустил ее руку. Эмер посмотрела на него робко, опасаясь насмешки, но Годрик не насмешничал. Лицо у него было серьезным и чуть усталым, но ни следа презрения.

— Если в тот момент моя жена решила пойти с вами на сделку, лорд Саби, значит, посчитала это нужным. И я не вправе упрекать ее за это. Я уважаю каждое ее решение, как свое. Поэтому избавьте ее от вашего клейма поскорее. Не хочу, чтобы ее жизнь была в чьей-то власти. Даже в вашей, милорд.

Пока лорд Саби торжественно обменивался с Эмер рукопожатием, удаляя шпионскую метку, Годрик был рядом, ободряюще кивая жене. Эмер смотрела на него, и чувствовала, как слезы подкатывают к горлу. Он был такой красивый и благородный, облаченный в парчовую котту с бархатными вставками на груди, гордый и прямой, как меч. Волосы он снова перетянул золотым шнурком, и надел наборный пояс с позолоченными бляхами. Мужчина без изъяна, рыцарь без упрека. Вот бы еще он любил ее. Хоть чуть-чуть. Хотя бы в четверть того, как уважал.

Но для душевных терзаний сейчас не было времени. Эмер меланхолично подумала, что в последние несколько недель у нее вообще не было времени для переживаний. Она встряхнула головой и бодро сказала:

— Итак, перейдем к плану. Что я должна сделать, чтобы разоблачить милорда Бритмара?

— Ты должна поговорить с королем, — раскрыл тайну Годрик. — Надо раскрыть перед ним злой умысел герцога. Его Величество до сих пор в неведении и считает, что брат нежно печется о его здоровье.

— Блестяще! — съязвила Эмер. — И для этого надо было меня убивать? А почему, например, лорд Саби не может поговорить с королем? Или твоя тетушка?

— И в самом деле, почему бы не поручить это дело тетушке? — произнес вдруг энергичный женский голос, и Годрик вскочил с постели, а лорд Саби поднялся из кресла.

В комнату вошла сама королева Эстландии. Вошла одна, без сопровождения слуг и придворных дам.

— Зачем вы здесь, Ваше Величество? — советник предложил королеве руку, но королева отказалась и подошла к постели Эмер.

— Злитесь на нас, — сказала Ее Величество.

Эмер и не думала вставать, чтобы засвидетельствовать почтение, и откинулась на подушки, закрыв глаза.

— Вы вправе злиться, — продолжала королева. — Но все было сделано во благо Эстландии.

— Вашему Величеству не стоило себя утруждать… — заговорил лорд Саби.

— Я устала прятаться! — сказала вдруг королева страстно. — И тоже не понимаю, почему с моим мужем должна разговаривать графиня Поэль, а не я. Никто не знает его лучше меня. Что сможет объяснить она? Сторонний человек?

— Согласна, — поддакнула Эмер. — Пусть идет и говорит.

— Успокойтесь, — примиряющее выставил ладони лорд Саби. — Именно графиня должна поговорить с королем. Я уверен, что она справится с этой миссией успешнее. При всем уважении к вашему уму, Ваше Величество.

— Глупости, — сказали королева и Эмер одновременно.

— Нет, не глупости, — заговорил вдруг епископ. Сказал и замолчал, снова уставившись в окно, будто наблюдал там что-то чрезвычайно интересное.

— Кто-нибудь объяснит? — спросила королева раздраженно, а Эмер мысленно призывая себя к спокойствию.

— Просветите наших дам, Ларгель, — попросил лорд Саби.

— Как прикажете, милорд, — сказал епископ, выходя на середину комнаты и глядя на Эмер пристально и с неприязнью. — Если Его Величество кого и послушает, то только ее. Вот эту рыжую настырную леди.

— О! — сказала Эмер, не открывая глаз.

— Ну конечно! — вторила ей вслед королева.

— Такой странный дар, — сказал епископ, словно не слыша женщин. — Странный и редкий. Такой дар, насколько я знаю, был лишь у одной. У святой Меданы.

— Какой еще дар? Что вы придумали, епископ? — рассердилась королева окончательно.

— Рядом с ней каждый становится тем, кем является на самом деле, — сказал Ларгель Азо медленно и раздельно.

— В жизни не слышала большей ерунды, — хмыкнула Эмер, по-прежнему не открывая глаз. — Каждый является тем, кто он есть. Иначе и быть не может.

— У нее дар раскрывать человеческую сущность, — теперь епископ говорил с лордом Саби, как будто королевы и прочих не было в комнате. — Я не сразу распознал его. Она безмозгла, как гусеница. Тем более странно, что небеса так ее наградили.

— Эй! Гусеница может и ответить на оскорбление! — Эмер сердито уставилась на епископа, но Годрик сделал ей знак замолчать.

— Расскажите-ка человеческими словами, — приказала королева.

— Неужели вы сами не видите, Ваше Величество? — сказал епископ с преувеличенной почтительностью. — Рядом с ней вы изволили заговорить, как простая смертная. А ваш племянник из напыщенного молокососа превратился в почти благородного рыцаря. А сэр Тюдда раскрыл сущность предателя и подлеца. Она такая искренняя, графиня Поэль. И рядом с ней все поневоле становятся искренними. Это ли не чудо?

Трудно было сказать, кто оказался больше изумлен — королева или Эмер.

— Я колдунья, что ли? — спросила Эмер.

— Она — колдунья? — спросила королева.

— Нет, не колдунья, — ответил епископ и сразу потерял к Эмер интерес, вернувшись к окну.

— А ведь сэр Азо прав, — произнес лорд Саби, и в голосе его не было ни ноты удивления. — Рядом с вами, графиня, и я превратился в мягкосердечного старого болтуна, а ваша подруга леди Сесилия Леоффа — в женщину, готовую отстаивать права на своего мужчину. Признаюсь, меня крайне заинтересовало, с чего это она бросилась отбивать вашего жениха.

— Годрика?! — вскричала Эмер, резко садясь в постели.

— Речь не обо мне, глупышка, — сказал Годрик, но засиял, будто золотая монета на солнце.

— Леди Сесилия обольстила Ишема, — пояснил лорд Саби. — Это ведь он считался вашим женихом.

— Обольстила? — Эмер не сдержалась и хихикнула. — Да Сесилия, скорее, полетит, чем преступит правила этикета. Вы ошибаетесь, милорд, и ваш епископ тоже… ошибается. Хотя не скрою, было бы заманчиво обладать каким-нибудь колдовским даром. Например, — она задумчиво посмотрела на блюдо, на котором оставалось еще пара кусочков печенья, — превращать печенье в жареную курицу.

— Да будьте же серьезны! — вскинула руки в молитвенном жесте Ее Величество и отошла от кровати.

— Она всегда серьезна, — ответил ей епископ. — И глупа, как пустой медный кувшин. Один звон и ничего больше.

— Я ведь все слышу! — сказала Эмер стальным голосом.

— Не злись, — начал успокаивать ее Годрик. — Епископ никогда не ошибается…

— И я — глупа, по-твоему?!

Годрик понял, что сболтнул лишнее, и поспешил исправиться:

— Вовсе нет. Но если он говорит что у тебя дар — так оно и есть.

— Дадим графине время обдумать все и отдохнуть, — предложил лорд Саби. — Жареную курицу я ей не обещаю, но мои повара как раз готовят отменного ягненка с шалфеем и розмарином. Если вас это устроит…

— Устроит, — немедленно ответила Эмер. — И еще грушевого сидра, если он у вас имеется. И маринованных овощей. И свежего хлеба. И…

— Сэр Годрик, вам придется самому принести все своей милой супруге, — сказал лорд Саби. — Слуг в моем доме мало, а мне подобная ноша уже не по силам. И никто не станет вам мешать, пока графиня… насыщается.

— Ваши речи напоминают речи сводника, — ответила Эмер с сияющей улыбкой. — Вы уверены, что рядом со мной не проявилась эта ваша истинная сущность.

— Много звона и пустота внутри, — пробормотал Ларгель Азо, покидая комнату. Следом за ним вышли королева и Годрик, а лорда Саби Эмер ухватила за рукав квезота.

— Но зачем надо было убивать меня напоказ? Вы могли просто бросить меня в тюрьму, для отвода глаз.

— Мы считаем, что именно ваша смерть станет событием, которое заставит мятежников действовать.

— Почему это?

Лорд Саби не ответил, а лишь посмотрел на нее с улыбкой, от которой у Эмер зашевелились волосы на макушке, но от расспросов не отказалась:

— Вы боялись, что Тилвин убьет меня? Посредством красных глаз? Зачем вы научили его такому опасному колдовству?

— Это не колдовство, графиня, а дар. Дар яркого пламени.

— Ничего себе дар… Зачем же вы наделили Тилвина таким опасным… даром?

— Не наделил, а рукоположил, — поправил ее лорд Саби. — Им невозможно наделить. Он должен проявиться сам. Дар яркого пламени проявляется от сильной любви. Моя задача — увидеть эту самую любовь и направить в нужное русло, чтобы использовать во благо Эстландии.

— Мне не нравится слово «использовать», даже ради благих целей, — быстро ответила Эмер.

— Каждому свое. Вы и милорд Фламбар не созданы для интриг. И в этой войне вы больше нам мешали, чем помогали, но я надеюсь, последний бой мы проведем вместе. И выиграем. Я вижу, что вы не хотите участвовать в этой войне. Вы идете на это ради Фламбара. Какая любовь. Будь вы мужчиной, я рукоположил бы вас.

— Нет, благодарю! — Эмер испуганно замотала головой. — Не желаю участвовать в ваших делах! И Годрика вовсе не люблю. Что за ерунду вы говорите? Да, он приятен и не лишен привлекательности, но не более. Оставьте сказки про любовь придворным дамам.

— Фальшь в каждом слове, — сказал лорд Саби. — Дайте-ка угадаю. Фламбар не говорил вам о своей любви, верно? Но есть люди, которые скорее откусят себе язык, чем признаются в любви.

— Разве это так постыдно? — тихо спросила Эмер.

— Есть люди, которые считают любовь непозволительной слабостью. И не верят в ее великую силу так, как верите вы, графиня. Королева рассказывала мне, как вы признались в чувствах мужу. Чтобы пойти на подобное, нужна безоговорочная, почти фанатичная вера.

— Да, такие вот мы, женщины, — пробормотала Эмер, чувствуя, что сейчас разревется. — Глупые, как сковородки…

Она наклонила голову, чтобы советник не заметил слез. Но Лорд Саби догадался обо всем.

— Однажды он поймет и оценит.

Эмер шмыгнула носом и поспешно утерла глаза.

— Знать бы еще — когда, — сердито проворчала она, досадуя, что выказала слабость перед посторонним.

— Возможно, когда столкнется с опасностью потерять вас. Навсегда, — сказал лорд Саби. — И тогда его будет вести любовь, а не долг.

Эмер подозрительно посмотрела на него, пытаясь угадать, был ли в словах потаенный смысл.

— А Тилвина, значит, вела любовь? — спросила она, помолчав.

— Я рукоположил сэра Тюдду после того, как вы стали женой Фламбара и уехали в Дарем. Неожиданный всплеск дара удивил и меня.

— Все равно это не извиняет его предательства, подлостей и жестокости, — упрямо покачала головой Эмер. — Говорите хоть сто раз, но Тилвин Тюдда заслуживает смерти.

— Вы удивитесь, что люди, порой, совершают из-за любви, — сказал на прощание лорд Саби. — Одни — великие подвиги, другие — великие преступления. А теперь отдыхайте, нам предстоит несколько тяжелых дней.

Он был уже возле двери, когда вдруг вспомнил кое-что и оглянулся.

— Хотел еще вам сказать, графиня. Я следил за ними обоими — за Тюддой и за Фламбаром, когда вас казнили. Фламбар побледнел.

— Что из этого? — спросила Эмер напрямик.

— Можно изобразить страх, можно сыграть безразличие. Но нельзя побледнеть по заказу. Вот об этом и поразмышляйте, милая графиня, когда будете решать, кто вас больше любит — тот или другой.