В это утро Ее Величество вопреки обыкновению не пожелала идти в церковь к утренней службе, а заявила, что желает поговорить с мужем.

— Передайте Его Величеству, что я буду ждать в тронном зале, — голос королевы едва заметно дрогнул, и леди Бертрис поняла, что супругам предстоит не очень приятная беседа.

Были отправлены посланцы к слугам короля, те довели просьбу Ее Величества до слуха Его Величества, и тем же самым способом, через весьма продолжительное время, согласие на беседу достигло королевы.

— Мы с мужем будем разговаривать о кое-чем важном, — сказала королева, обращаясь ко всем придворным дамам, сопровождавшим ее, и ни к кому одновременно. — Это важно. Это очень-очень важно.

Придворные дамы переглянулись, крайне заинтригованные, но покамест следовало попридержать язычки.

Королева задумчиво шла по коридору, и подол ее пурпурного платья шуршал по каменным плитам, навевая воспоминания об осени и мелком дожде, крадущемся по опавшим листьям, а благородные дамы следовали за ней, умирая от нетерпенья узнать — о чем же таком важном пойдет речь.

Входя в тронный зал, Ее Величество на мгновение промедлила, словно боялась ступить на великолепную черно-белую напольную мозаику. Но потом поставила башмачок на голову пучеглазому осьминогу и прошествовала к трону, но не села, а осталась стоять.

Король не заставил себя долго ждать, и явился в сопровождении камердинера и целой армии слуг, которые тащили притирания, нюхательные соли, жаровню с углями и теплый сидр на травах.

— Зачем вы позвали нас? — король сел на трон, избегая смотреть на жену.

— Выйдите все, — сказала королева. — Я хочу поговорить с мужем.

Придворные не посмели ослушаться, и даже свита короля попятилась к выходу, потому что такое явное нарушение придворных правил, когда королева сказала о себе «я», а не «мы» и назвала Его Величество просто мужем — означало, что Ее Величество весьма раздражена, и прекословить ей неразумно, а то и опасно. Стоило лишь вспомнить историю злосчастной графини Поэль.

Королю об этом тоже было известно, и он устало вздохнул, чувствуя головокружение и слабость, и мечтая только о чае с лимонной вербеной и благословенном сне, который единственный приносил спасение от постоянной боли.

Когда последний придворный покинул зал, король спросил, с преувеличенным вниманием рассматривая хитросплетенье осьминогов, кальмаров и рыб на черно-белом мозаичном полу:

— Что случилось?

— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество? — спросила королева необыкновенно сердечным тоном и в то же время серьезно.

Король удивленно взглянул на супругу. Он вдруг понял, что не помнит, когда встречался с ней наедине и вот так близко, как сейчас. Почти лицом к лицу. И теперь он рассматривал жену, как будто встретил после многолетней разлуки. Он нашел, что она похудела, и щеки чуть запали, как бывает с людьми, которых гложут тайные тревоги. Серебра на висках прибавилось, а прядь надо лбом стала совершенно белой.

— Вы подняли меня в такую рань, чтобы расспросить о здоровье? — спросил он. — Это шутка? Или издевка?

— Почему вам кажется странным, если жена справляется о здоровье мужа? — участливо произнесла королева, чем повергла короля в еще большее изумление.

— Раньше вы не проявляли ко мне такого внимания.

— Раньше я боялась.

— Боялись? Чего же?

— Что вы хотите меня убить.

— Убить?! Что за безумные мысли!

— Безумные, — согласилась королева. — Но их мне внушили вы.

— Я?!

— Своим поведением… своим отношением.

Королева взяла со стола серебряный бокал и задумчиво постучала ногтем по краю, вслушиваясь в мелодичный звон.

— Вы заговариваетесь, Ваше Величество, сказал король решительно. — Я не сделал ничего, что могло бы привести вас к столь чудовищным выводам.

— Вы перестали трапезничать со мной.

На бледном лице короля проступил лихорадочный румянец — красные пятна на щеках, будто мазнули кармином.

— Вы видите, что я болен… Лекари советуют…

— Вы боитесь, что я отравлю вас, — сказала королева без обиняков.

— Что за безумие… — король закашлялся, прижимая ладонь ко рту.

— Выпейте, это смягчит боль в груди, — предложила ему бокал с вином королева.

— Благодарю, мне уже лучше, — король отвел ее руку, даже не взглянув на питье.

— Вы боитесь, — повторила Ее Величество. — Но ваш страх так же ложен, как и мой.

Король метнул в ее сторону испытующий взгляд из-под бровей.

— Мы оба виноваты, что так получилось, — продолжала королева, все еще протягивая бокал. — Мы поверили клеветникам, отдалились друг от друга. А всего-то и требовалось сказать: «Я люблю тебя, я всегда буду рядом, что бы ни случилось». Неужели это так сложно?

— Вы как-то странно заговорили. Совсем не по-королевски.

— Прежде, чем королева, я — женщина. Ваша жена. Мать вашего ребенка. Мне жаль, что вы забыли об этом.

— Но и вы не говорили мне о любви, — в голосе короля не было ни капли дружелюбия или сердечности. — Признаться, я серьезно сомневаюсь в искренности ваших чувств.

— А ваши чувства ко мне искренны? — спросила королева. — Изменились ли они со времени свадьбы?

— Нет.

Королева подождала, не скажет ли он чего-нибудь еще, но король молчал.

— Вы ведь любите меня, Ваше Величество? — спросила она совсем по-детски.

— Да, — ответил он. Было видно, что признание далось ему с трудом.

— Тогда выпейте, — королева снова протянула ему бокал. — Даже если там яд, то не лучше ли умереть из-за того, кого любите? Не лучше ли разом разрубить узел, а не тянуть его по ниточке? К чему вам умирать медленно, чтобы сердце точили не только болезнь, но и сомнения, которые сжирают душу, как трупные черви мертвеца? Вы ведь не мертвец, Ваше Величество. Пейте! Узнайте правду! — королева почти выкрикнула последние слова.

Король выхватил бокал и несколькими глотками опустошил его до половины.

Прошла секунда, другая, прошла минута, а супруги молчали и лишь смотрели друг на друга.

Первой опомнилась королева.

— Вы живы, не так ли? — спросила она, забирая бокал и допивая остальное.

Щеки ее разрумянились, и глаза заблестели.

— Забористое вино, — сказала она, постукав себя ладонью по груди. — Пробрало до печенок… О! Простите, Ваше Величество!

— Что это было — только что? — спросил король.

— Какая разница? — ответила королева, примеряясь усесться на трон.

Потом она передумала и села на верхнюю ступеньку, у ног короля, чем привела его в замешательство окончательно. Бокал она поставила рядом, еще раз стукнув ногтем по краю. — Самое главное — вы живы. И если подумаете здраво, то поймете, что королева могла бы отравить вас в любой момент. Вы доверчивы, как ребенок. И благородны, конечно. Поэтому и поверили злобным наветам.

Она вдруг икнула и застеснялась, прикрывшись рукавом.

— Сегодня вы совсем другая, — только и выговорил король.

— Сегодня момент истины, — призналась королева. — Сегодня все тайны должны быть раскрыты, а злодей должен получить по заслугам.

— Злодей?

— Он самый. Тот, который смог поссорить нас, пользуясь вашей доверчивостью и моим недоверием. И у него это преотлично получилось, признайте же! — королева толкнула мужа плечом в колено. — Он страшно хитрый, но не особенно умный. Нет-нет, совсем не умный. Хотя коварства ему не занимать… Коварства в нем хватит на десять старых теток. Даже нет. На двадцать.

— Кто же он, этот ваш таинственный злодей? — спросил король, хмурясь. — Почему вы не называете имя? Вы не знаете, кто он?

— Знаю. Но не произношу умышленно.

— Почему же? Что за непонятные тайны?

— На это есть свои причины. Проявите немного терпения, Ваше Величество.

Где-то коротко пропел охотничий рог. Королева встрепенулась и нервно пригладила волосы.

— Сейчас он войдет в эту дверь, — сказала она, вскакивая. — Сейчас…

— Никто не осмелится потревожить нас, пока мы беседуем, — возразил король.

Но опровергая его слова, двери тронного зала распахнулись.

В сопровождении десяти гвардейцев, Тилвина и епископа Ларгеля, в зал вошел лорд Бритмар. Он был одет в простой черный квезот, расшитый серебряной нитью, как и сопровождавшие его, но на плечи была наброшена пурпурная мантия, отороченная хвостами горностая.

На мгновение король потерял дар речи, а потом произнес:

— Зачем ты здесь, Бритмар?

Его голос отозвался эхом под сводами зала, но эхо вышло слабым и затихло на втором «…мар».

— Происходит смена власти, Адельгерд! — веско и громко сказал герцог, и эхо пятикратно повторило его «…герд».

— Смена власти? О чем ты толкуешь! Епископ? — король обратился к Ларгелю Азо, но тот стоял неподвижно, сложив на груди руки.

— Для чего спрашиваете, Ваше Величество? — сказала королева насмешливо. — Разве не понятно, что ваш младший брат решил презреть законы и земные и небесные, и потрясти Эстландию страшным и кровавым преступлением. Вот он — тот, что имя вы хотели знать. Смотрите, уже вырядился в королевскую мантию. Не высоковат ли окажется для вас трон, Ваше Высочество?

— Решили поязвить напоследок, невестка? — милостиво спросил Бритмар, становясь перед троном, широко расставив ноги и уперев кулаки в бедра. — Оставьте. Это вам не идет. Лучше потрудитесь спуститься и дать дорогу истинному королю.

— Так ты пришел, чтобы занять мое место? — король не мог поверить в то, что видели его глаза и слышали уши.

— Пришел, чтобы занять свое место, — поправил его Бритмар. — Все кончено, Ваши Величества. Снимите короны. Я разрешаю вам отречься от престола. Пусть это будет вашим последним королевским решением.

— Негодяй и мятежник! — воскликнул король и закашлялся, согнувшись пополам.

— Береги силы, — посоветовал герцог.

— Нас отправят в изгнание? — спросила Её Величество.

Лорд Бритмар посмотрел на нее, сочувственно качая головой:

— Никакого изгнания, милая невестка. Только смерть. Не имею ничего против вас, но по себе знаю, как опасно оставлять зверя за спиной. Пусть и посаженного в яму. А теперь, братец, спустись и передай мне корону. Я не требую поклона — можешь просто отдать.

— Не делайте этого, — сказала королева. — Нельзя отдавать без боя то, что положено вам по праву.

— Корону! — возвысил голос лорд Бритмар, и гвардейцы дружно, как один, вынули мечи, направив их на королевскую чету.

Поколебавшись, король снял золотой венец и бросил его к ногам брата. Тот проворно нагнулся, хватая вожделенный символ власти.

— Уберите его, — приказал герцог, указывая на короля.

Гвардейцы стащили бывшего правителя вниз и в сторону, открывая новому правителю дорогу к трону. Лорд Бритмар торжественно взошел по ступеням, сел на трон, расправив мантию, и медленно надел себе на голову корону, глядя поверх голов присутствующих, будто уже видел себя на церемонии коронации

— Шут в короне, — насмешливо заметила Ее Величество.

— Король Эстландии, Бритмар Первый! — объявил герцог. — Шутов я только что лишил власти.

— По древнему закону короли должны быть без телесной скверны. Как там учение восточного философа? — спросила королева, глядя брезгливо. — Форма всегда отражает содержание? Теперь я вижу, что философ был прав. Какой же вы король? Ваша душа также уродлива, как ваше тело. Не удивительно, что не нашлось ни одной женщины…

— Одна была! — перебил ее герцог-калека, бледнея от злобы.

— Польстилась на ваши титулы!

— Нет! Ей нравился я. И я хотел сделать ее королевой. А вы забрали ее у меня.

Королева смешалась, хотя и постаралась не подать виду.

— Забрала? — небрежно переспросила она. — Да вы бредите, милорд.

— Эмер из Роренброка, — сказал герцог. — Она была достойна встать рядом со мной, и она желала этого. Вместо этого вы ее убили. Но я отомщу за ее смерть.

— Ты лжешь! — вспылила королева.

— Вы ее убили, и я отомщу, — повторил лорд Бритмар.

— Позвольте, я сделаю это, — сказал Тилвин холодно, выступая вперед. — Королева задолжала и мне за эту смерть.

— Молчи! — одернул его лорд Бритмар. — Твои слова ничего не стоят, как и клятвы. Хвалился скалами, а оказался легковесен, как ветер. Будь я там, не позволил бы ей умереть.

Тилвин отступил с поклоном, а лорд Бритмар вынул из ножен длинный кинжал. Лезвие было трехгранным и тонким, как игла.

— Вы умрете здесь, — сказал он, спускаясь от трона. Мантия скользила следом за ним, словно по ступеням стекал огромный сгусток запекшейся крови. — И умрете вы от моей руки. Это будет справедливо.

Королева усмехнулась и с потрясающим самообладанием подбоченилась, отставив ногу.

— Говорите, я приговорила ее? Да девица сама пожелала умереть, лишь бы не достаться ему, — она кивнула в сторону Тилвина.

— Пустая болтовня, — Бритмар шагнул вперед, неловко качнувшись на кривых коротких ногах, как вдруг король стремительно встал перед королевой, заслонив ее.

— Тебе придется сначала убить меня, братец, — сказал он грозно. — А это не такое легкое дело, как воевать с женщиной.

— Ваше Величество! — ахнула королева, вцепившись ему в локоть.

Лорд Бритмар пренебрежительно скривил губы:

— Большой брат все еще воображает себя старшим и знающим истину? Теперь ты не могучий воитель Адельгерд, теперь ты — больной старик, которому осталось жить не больше года.

— Как точно ты определил время — не больше года! А откуда знаешь, мерзавец? — королева отбросила придворную куртуазность. — Не ты ли сам травишь брата, и обвиняешь в этом невестку?

— Да вы умнеете, дорогая Элеонора, — с издевкой заметил лорд Бритмар. — Не прошло и полгода, как прозрели.

— Всегда знал, что ты не виновата, — сказал король, сжимая руку жены. Он заметно пошатывался, но Её Величество с неженской силой подставила супругу плечо.

— Хватит нежностей, — прервал их лорд Бритмар, отводя руку для удара.

Королева вдруг метко и сильно ударила его в скулу. Герцог едва удержался на ногах, а кинжал покатился по полу, подпрыгивая на мозаичных плитах. В тот же миг из-за трона появилась согбенная фигура лорда Саби, а за ним — еще десяток гвардейцев, все с мечами наголо. Гвардейцы из сопровождения епископа ловко обезоружили пятерых своих товарищей и взяли в кольцо их и Тилвина, перекрыв дорогу к выходу из тронного зала.

Но больше, чем это неожиданное появление, герцога Бритмара поразило совсем иное.

Лицо королевы вдруг поблекло и начало неуловимо меняться. И сама королева вдруг оказалась выше ростом, а пурпурное платье словно съежилось по мановению волшебного посоха — рукава и подол стали до смешного короткими. Черные пряди надо лбом посветлели и порыжели.

— Кто это? — произнес лорд Бритмар, и голос его дрогнул.

— Графиня Поэль, — сказала бывшая королева. — Разве она слишком изменилась? Ваша любовь, которую вы так горько оплакивали?

— Что происходит? — запоздалым эхом произнес король. — Где моя жена?

— Мы здесь, — раздалось из-за трона, и в низкую дверь, искусно спрятанную в каменной стене, вслед за Саби и гвардейцами вошла Ее Величество.

— Вы рано появились, — сказала лже-королева, с облегчением стаскивая с головы корону. — Заберите вашу побрякушку, она давит лоб немилосердно.

— Но это… это… ловушка! — прохрипел герцог. — Вы загнали меня в ловушку!

— Ты сам загнал себя в неё, предатель, — сказал епископ. — Взять его!

Гвардейцы, прибывшие с епископом, встали кольцом вокруг герцога, один из них обыскал его одежду, проверяя, нет ли спрятанного оружия.

Сам епископ обезоружил Тилвина Тюдду прежде, чем тот пришел в себя от неожиданного воскрешения.

— Зачем вы это затеяли? — спросил тем временем король, обнимая королеву за талию. — Что за игры с переодеванием и магией?

— Простите, у нас не было выбора, — призналась Ее Величество. — Вы были так предвзяты к нам. Поверили бы, начни мы рассказ, что ваш младший брат против нас умышляет?

— Сейчас мне кажется, что я поверил бы любому вашему слову, Нора, — сказал король, и его супруга покраснела, как девчонка.

— Все кончено, милорды и леди, — проворковал лорд Саби, пробираясь между гвардейцами. — Осталось лишь одно, совсем маленькое дельце… — он схватил Тилвина за шею, заглянул в глаза, и тот вскрикнул, отшатываясь. — Вот и все, больше никакого дара, сэр Тюдда. Слишком много зла вы с ним натворили. Мне искренне жаль. Такие таланты — и ради чего все погублено?..

Один из рыцарей хотел снять корону с головы герцога, но тот посмотрел на него так властно, что гвардеец отступил.

— Значит, и вы предали меня, сэр святоша? — спросил лорд Бритмар Ларгеля Азо.

— Я называю это верностью, а не предательством, — ответил епископ.

— Какие странные слова для Вашего Преосвященства… — герцог прищурился и хмыкнул. — Клянусь всеми демонами преисподней, вы не Азо. Вы — Фламбар! Решили на пару с рыжей графиней бросить вызов мятежникам? Я вас недооценил. А что вы сделали с настоящим епископом?

— Он остался у главных ворот, — сказал Годрик в образе епископа, пока его люди связывали Тилвина и гвардейцев-мятежников. — На случай, если ваши сторонники осмелятся выступить против короны. Или вы вздумаете бежать.

— Бежать? — усмехнулся лорд Бритмар. — На кривых ногах быстро не побегаешь. Выходит, он все-таки предатель, этот Азо. И выходит, что я проиграл. Жаль. Обидно проиграть, когда победа была столь близко…

— Смиритесь, — сказала Эмер презрительно. — Изгнание — не самая страшная кара за ваши преступления. А вот для него, — она указала пальцем на Тилвина, — лучше смерти ничего не придумаешь.

— Мы согласны, — поддержала королева.

— Думаю, судьбу сэра Тюдды следует решить милорду Фламбару, — тихо сказал лорд Саби, но все его услышали. — Он и его семейство больше всего пострадали от преступлений, что совершил сэр Тюдда. Так будет справедливо.

— Справедливо, — тут же согласился король. — Решайте, Фламбар!

Эмер выразительно посмотрела на Годрика, но тот глядел не на нее, а на брата.

— Прошу сохранить ему жизнь, — сказал он, и Эмер возмущенно пристукнула кулаком о ладонь.

— В своем ли ты уме?! — воскликнула она. — Казнить его! Только казнить!

— Не слишком ли вы мягкосердечны? — промурлыкал лорд Саби.

Тилвин хмыкнул и лягнул гвардейца, который хотел поставить его на колени.

— Он мой брат, — сказал Годрик медленно. — И он еще может покаяться. И обрести спасение.

— Безнадежный дурак, — проворчала Эмер.

— А я вижу в этом истинное благородство, — согласилась с племянником королева, хотя мгновение назад говорила совсем иное.

— А я — ненавижу твое благородство, — сказал Тилвин, глядя на Годрика с ненавистью. — И обязательно отомщу.

Его увели, а он грязно бранился.

— Не человек, а одна лишь ложь, — сказала Эмер в сердцах.

Герцог Бритмар, который так и не снял короны, тут же произнес:

— Но и вы лгали мне. А я поверил, что дорог.

— Настолько поверили, что решили опозорить моего мужа? А потом пальцем не пошевелили, когда сумасшедший кузен пытался убить его? Странно выражаете нежные чувства, милорд, — Эмер подошла к брату короля почти вплотную, и гвардейцы почтительно расступились перед ней. — Если я и испытывала к вам приязнь, как к увечному человеку, то теперь не испытываю ничего, кроме ненависти. Вы никогда не получили бы меня, будь хоть трижды королем.

— Верно, теперь я в этом окончательно убедился, — Бритмар оглядел присутствующих, и взгляд его остановился на Годрике. — Значит вы, лорд Медведь, станете обладателем этого сокровища?

— Эмер — не вещь, — возразил Годрик. — И только ей решать, кого одарить своей любовью. По-моему, она выбрала меня. А ты лучше отойди от него, — последние слова предназначались Эмер. — Мало ли…

— Это конец, братец, — сказал король.

— Уже почти конец, — герцог странно улыбнулся. — Как удивительно, графиня Поэль… Я был убит горем, узнав о вашей смерти. А когда узнал, что вы живы — не очень-то и обрадовался… — вдруг совершил молниеносный выпад, и Эмер вскрикнула, пошатнувшись.

— Вот теперь — конец, — сказал Бритмар, бросая кинжал с коротким и широким лезвием, который он до поры прятал за зарукавьем.

Прежде чем сталь звякнула, падая на пол, Годрик преодолел расстояние, разделявшее его и герцога, одним прыжком. От удара в основание челюсти лорд Бритмар пролетел несколько ярдов, упал на спину и замер без движения. Годрик бросился к Эмер, которая оседала на пол, прижимая ладонь к груди. На пурпурной ткани кровь не была видна, но пальцы сразу окрасились красным. Несколько капель упало в разинутую пасть огромного мозаичного лосося.

Схватив жену в объятия, Годрик опустился на колени, устраивая Эмер поудобнее.

— Карлик паршивый, — пожаловалась Эмер, — маленький, а ударил сильно… Болит теперь…

— Сейчас приведут лекаря, он поможет, — говорил Годрик, мало что замечая, кроме окровавленной руки и бледности, что разливалась по лицу Эмер. — Лекарь! — он беспокойно оглянулся. — Где лекарь?!

Все словно очнулись от зачарованного сна. Кто-то выбежал из зала, кто-то принес воды и корпию. Кто-то склонился над герцогом и в ужасе сообщил, что лорд Бритмар мертв.

Король долго смотрел на бездыханного герцога, а потом сказал:

— Что ж, по крайней мере, он умер, как и мечтал — в королевской короне. Хоть он и оказался настоящим подлецом, он — мой брат, мне жаль его.

Королева погладила мужа по плечу.

Но большинство были заняты графиней Поэль. Они толпились вокруг, так что Эмер взмолилась, теребя Годрика за ворот квезота:

— Скажи пусть разойдутся… Дышать нечем…

— Отойдите все! — крикнул Годрик, и присутствующие послушно отступили.

— Сейчас придет лекарь, — повторял Годрик, как заклинание, — он поможет.

— Нет, не поможет… — голос Эмер звучал все тише и тише. — Пророчество сбылось… Пурпурное платье, тронный зал… и я умираю.

— Ты не умрешь, — возразил он.

— Зеркало Айфы не ошиблось…

— Какое зеркало? Ты бредишь.

— Но это к лучшему, — Эмер дышала короткими вздохами, каждый раз морщась от боли. — Зачем жена, которую не любишь? Мне лучше уйти.

— Глупая женщина, — прошептал Годрик, — я не разрешал тебе оставлять меня.

— Увы, небеса уже зовут… Я знала, что так будет… И согласилась с этим… Будь счастлив без меня, — она нашла в себе силы улыбнуться мужу. — Найди ту, которую полюбишь, и которой не побоишься в этом признаться.

Голова ее бессильно поникла, глаза закрылись, рука, запачканная кровью, соскользнула на пол.

Королева всхлипнула и приникла к мужу, а король крепко обнял жену. Лицо у него было печальным.

— Где лекарь?! — крикнул Годрик, дико оглядываясь, а потом снова склонился над Эмер, призывая вернуться: — Не оставляй меня, слышишь?

Но Эмер повисла на его руках, как тряпичная кукла. Годрик встряхнул ее сильно и безжалостно, а потом еще раз и еще, выкрикивая ее имя.

Королева подошла к племяннику и коснулась его плеча:

— Не тревожь девушку, она умерла…

— Нет, она не может умереть, — свирепо ответил Годрик. — Только не Эмер!

— Ах, как печально, — сказала королева и залилась слезами, жалуясь мужу: — Сердце разрывается… Как печально все для них закончилось. А она так нам нравилась, эта рыжая девушка… Она была так предана нам… Настоящая героиня. Мы прикажем, чтобы ее похоронили в королевской усыпальнице. Все-таки, она была женой нашего племянника…

Годрик не заметил слез венценосной тетушки и не слышал ее речей. Для него весь мир сосредоточился на женщине, которая всегда принадлежала ему, и вдруг решила его покинуть.

— Эмер, Эмер, — звал он, оглаживая рыжие кудри и побелевшие щеки, — вернись ко мне, не уходи. Никакой другой, только ты… Я никогда больше не стану тебя обижать, ни словом, ни делом, и буду каждый день признаваться в любви, как ты хотела… хочешь… Потому что и правда люблю тебя всей душой, до помрачения рассудка… Слышишь? Люблю!

Придворные дамы, запоздало вбежавшие в зал, зарыдали, наблюдая эту душераздирающую сцену.

— Теперь только попробуй отказаться от своих слов! — сказала вдруг Эмер, открывая глаза.

— Живая?! — взвизгнула королева.

— Что со мной сделается? — проворчала Эмер. — Помоги подняться, Годрик. Пол холодный, я продрогла до костей.

— Как?.. — только и смог произнести он.

Эмер сунула руку за ворот платья и вытащила золотую восточную монету на кожаном шнурке. Кинжал вошел в самую середину, и крепкий сплав неизвестного металла с золотом выдержал удар. Монета чуть погнулась, но не пропустило клинок дальше, чем на полпальца. Рана оказалась неглубокой, хотя кровь шла обильно.

Годрик коснулся монеты кончиками пальцев и отдернул руку, словно обжегся.

— Откуда это у тебя?

— Плата за моего раздавленного таракана в Нижнем Городе. Не припоминаешь этого негодника?..

Королева вздрогнула, когда ее племянник расхохотался и смеялся до слез, утирая глаза.

— Видимо, потрясение оказалось для него слишком сильным… — начала объяснять Её Величество мужу.

— Раздавленный таракан! Я должен был догадаться! — отсмеявшись, Годрик поймал жену за подбородок и крепко поцеловал прямо в губы.

Но она вырвалась и ткнула его в живот. Несильно, но дыхание у Годрика пресеклось, а в глазах на мгновение потемнело.

— Теперь не скажешь, что я не умею притворяться, — сказала строго Эмер и передразнила мужа: — Я буду каждый день признаваться в любви! Попробуй только забыть об этом.

— Яркое пламя! — сказал Годрик полушутливо, прикладывая ладонь к сердцу и возводя взгляд к небесам. — И за что мне такое наказание?

— Я — наказание?! — возмутилась Эмер и полезла с кулаками. — Да у меня терпение, как у голубки! Хотя сто раз уже достало расквасить тебе нос! Ты почему прекратил звать лекаря? А вдруг на кинжале яд?!

— Разве есть такой яд, который одолеет Эмер из Роренброка? — смеясь спросил Годрик, подхватывая жену на руки.

— Есть такая зараза, — со вздохом ответила она, обнимая его за шею и укладывая голову ему на плечо, — под именем милорд Годрик Фламбар, Даремский.

— С этой девчонкой не соскучишься, — сказала королева, увлекая мужа к выходу. — Пойдемте, дорогой, они разберутся и без нас.

А лорд Саби бесшумно затворил потайную дверь и удалился, никем не замеченный.