А потом, спустя неделю спокойного сна, мои ночные видения возвращаются.

Мы с Ларсом снова проводим вечер у кого-то в гостях. В этом причудливом сне у нас насыщенная жизнь. Наяву я выбираюсь из дома от силы пару раз в месяц. Изредка хожу в кино с бывшими коллегами из школы, но с ними всегда нужно договариваться заранее: дома всех ждут мужья и дети, и выкроить свободный вечер сложно. Мы с Фридой иногда ужинаем в каком-нибудь ресторане, а еще периодически бываем на встречах с писателями в крупных книжных магазинах или торговых центрах. В городе всегда проводятся интересные мероприятия, но наша маленькая книжная лавка не привлекает известных авторов – да и неизвестных тоже.

Чаще всего по вечерам я остаюсь дома, удобно устроившись на диване с книжкой или перед телевизором – с Асланом под боком. Интересно, мое подсознание пытается намекнуть, что мне надо почаще наряжаться и выходить в люди?

В любом случае во сне я стою рядом с Ларсом на какой-то вечеринке. На нем костюм с галстуком, а на мне коралловое вечернее платье – этот цвет я люблю и в реальной жизни. У платья глубокое декольте и пышная юбка, талия перехвачена широкой лентой. Что-то похожее я недавно видела на Джеки Кеннеди в журнале «Лайф»; определенно, выбирая одежду, в этом мире я беру пример с первой леди. На ногах у меня туфли в тон платью.

Из динамиков новенького стереомагнитофона, стоящего в углу комнаты, льется музыка. Группа «The Kingston Trio» поет о том, что улыбка любимой кружит голову сильнее, чем виски.

Хм. Мне, видимо, одних улыбок мало. В руках я держу полупустой бокал мартини. Мартини – любимый напиток Фриды, сама я прикасаюсь к нему очень редко. Но раз уж я опять очутилась во сне, то надо попробовать. Мартини неожиданно сладкий. Наверное, в него добавили что-то помимо обычного джина и вермута. Делаю еще один глоток – да, в реальной жизни этот коктейль мне бы тоже понравился.

Мы с Ларсом стоим рядом с рыжеволосой женщиной; на ней черное платье-футляр, в руках она тоже держит бокал мартини. В комнате много пар: мужчины в костюмах, женщины в вечерних платьях. Я ищу в толпе Билла и Джуди, с которыми мы ужинали вместе пару снов назад. Улыбаюсь про себя: даже во сне приятно видеть знакомые лица. Но я их не нахожу.

Вечеринка проходит в чужом особняке. Обстановка современная и стильная. Гостиная занимает всю переднюю часть дома, панорамные окна выходят на улицу. Обернувшись, я замечаю столовую, совмещенную с кухней. Раздвижные стеклянные двери в противоположном конце кухни, судя по всему, ведут на террасу – не сомневаюсь, она окажется такой же большой и просторной, как и все в этом придуманном мире.

– Катарина, вам очень идет этот цвет, – говорит рыжеволосая, заставляя меня сосредоточиться на нашей беседе.

Я улыбаюсь и снова отпиваю сладкий коктейль:

– Спасибо…

Разумеется, я не знаю, как ее зовут. И меня это сильно раздражает. Мама в детстве часто говорила, что очень важно обращаться к людям по имени.

«Запоминай имена, и у тебя всегда будет много друзей», – наставляла она. Не знаю, правда ли это: я никогда не забываю чужие имена, но в реальной жизни почти ни с кем не общаюсь. Мысленно смеюсь над этим стечением обстоятельств и неожиданно понимаю, что слегка нетрезва. Интересно, сколько коктейлей я уже успела выпить?

Ларс нежно, но решительно берет меня под локоть.

– Джин, я всегда говорю, что Катарине очень идет розовый цвет. – Он вскидывает брови. – Разумеется, я сказал ей об этом, когда мы собирались на вечеринку. Но Катарина заявила, что это коралловый, а не розовый. Мы, мужчины, не разбираемся в таких тонкостях. – Он шутливо пожимает плечами, изображая незадачливого муженька. Я весело смеюсь.

– Джин, – повторяю ее имя, чтобы запомнить, – как вы думаете, это коралловый или персиковый? Продавщица сказала, что платье персикового цвета, но, по-моему, это коралловый. – Я касаюсь атласной юбки.

– Коралловый, – решительно подтверждает Джин. – Персиковый гораздо светлее, в это время года он совершенно неуместен. А ваше платье безупречно.

Она осматривает меня с ног до головы, потом поглядывает на темные окна.

– Только оденьтесь потеплее, когда пойдете домой. Какая там метель! Надеюсь, вы не пешком пришли?

– Разумеется, пешком. Здесь всего один квартал, – отвечает Ларс.

К нам подходит усатый мужчина и вручает Джин новый коктейль:

– Мне показалось, вам хочется пить.

Он забирает у нее из рук пустой бокал. Я замечаю, что их пальцы соприкасаются чуть дольше, чем нужно.

– Ах, Джордж. – Она кокетливо смотрит на него поверх бокала, огромные зеленые глаза сияют из-под накладных ресниц. – Вы такой внимательный хозяин!

Внезапно я узнаю этого мужчину. Тот самый прохожий с собакой, которого я встретила на улице, пытаясь найти нужный дом. Там, в реальном мире.

Докатились, теперь в моем сне появляются настоящие живые люди. С губ невольно срывается смешок. Все озадаченно смотрят на меня.

– Я вас чем-то насмешила? – спрашивает Джин.

– Нет-нет! Просто у меня сегодня отличное настроение, – быстро отвечаю я и поднимаю бокал. – Здесь так здорово!

Ларс все еще крепко держит меня за локоть:

– Катарина, ты не хочешь присесть?

Хм, нет, мне бы лучше найти туалет. Как такое возможно? Я же сплю. Снова смеюсь, представив, что в реальном мире мне потом придется отстирывать простыни.

– Нет, спасибо. Мне нужно в комнату для девочек.

Я выворачиваюсь из хватки Ларса и ухожу, справедливо рассудив, что ванная обязательно попадется мне где-нибудь по дороге, если я буду внимательно смотреть по сторонам.

На кухне суетятся слуги: они готовят еду и расставляют закуски по подносам. К своему удивлению, я замечаю среди них нашу Альму. Все служанки, как и Альма, из Мексики. Даже во сне и на нетрезвую голову я возмущена таким положением дел. Здесь смуглые прислуживают белым – и это разительно отличается от моей настоящей жизни. Там у меня почти нет знакомых другой расы, но я считаю, что все люди заслуживают одинакового отношения. Иногда в наш магазинчик заглядывают темнокожие покупатели, и я изо всех сил стараюсь обслужить их так же, как белых. Меня так воспитали. Это вопрос порядочности и человечности, говорила мне мама, и я с ней полностью согласна. У отца были сослуживцы из разных стран, а мама заботилась о малышах всех цветов радуги, когда работала волонтером в больнице. И пусть я окончила университет и вращалась в более образованном обществе, чем мои родители, зато выросла я в рабочем районе, и это определило мои взгляды на жизнь.

Во всяком случае, в реальном мире.

Несмотря ни на что, я рада увидеть знакомое лицо.

– Альма! – зову я, ловя ее взгляд.

Она подходит ко мне. Стою у обеденного стола, опираясь на него одной рукой, чтобы удержать равновесие.

– Вам хорошо, сеньора Андерссон? Веселая lo borlo?

Я смеюсь.

– Все в порядке, я отлично провожу время.

– No bronca? Нет проблем, сеньора?

Я отмахиваюсь от ее вопросов и чуть не сбиваю со стола поднос с закусками. Альма ловко его подхватывает.

– Мне тут п-понадобилось… – Язык не слушается. – Не могу найти… не помню, хоть убей, где она. Уборная, в смысле. Туалет. Не подскажешь?

Альма улыбается. У нее доброе лицо, теплая улыбка и крупные белые зубы. Когда она улыбается, вокруг глаз собираются морщинки, совсем как у меня. Интересно, Альма тоже стесняется своих морщин?

– No hay pedo, senora. Знаю. Идите за мной.

Я иду следом за Альмой по коридору. Успеваю заметить на стенах несколько больших абстрактных картин в рамах с подсветкой. Пару раз мы проходим мимо закрытых дверей – никаких стеклянных панелей, только дорогое темное дерево. Наверное, кладовые и спальни. Альма останавливается у третьей двери с правой стороны и тихонько стучит. Не получив ответа, открывает ее передо мной.

– Lo baño. Ванная, – говорит она мне, будто ребенку. – С сеньорой все в порядке?

– Да, дорогая, все замечательно!

Я проскальзываю внутрь и запираю дверь.

Разобравшись со своими делами, мою руки и брызгаю холодной водой на лицо. Нахожу в сумочке – маленькой и изящной, с золотистыми блестками и стразами на застежке – пудреницу и губную помаду. Припудриваю нос, отмечая, как ярко горит румянец на щеках, и аккуратно подкрашиваю губы – помада тоже подобрана в тон платью. Сегодня у меня необычайно красивая прическа: непослушные кудри покорены, уложены в крупные волны и закреплены лаком – накануне вечеринки над ними явно потрудился парикмахер. Пусть я снова оказалась в этом безумном сне, сейчас мне есть за что поблагодарить Морфея: в кои-то веки мои волосы выглядят сногсшибательно.

Выбираюсь обратно в темный коридор и тут же на кого-то налетаю.

– Ларс?

– Не угадали! – отвечает радостный голос. – Радушный хозяин этого дома решил проверить, как у вас дела.

Он подходит ближе, и я узнаю Джорджа, того самого господина с усами и спаниелем.

– Спасибо, все нормально.

Пытаюсь пройти, но он преграждает мне дорогу, прежде чем я успеваю проскочить мимо.

– Катарина, – начинает он басом, – вы сегодня потрясающе выглядите.

Его рука легонько, но настойчиво ложится мне на талию.

От неожиданности я начинаю пятиться.

– Да, муж говорил.

Слово «муж» кажется странным и непривычным, будто из чужого языка. Но я чувствую скрытую в нем силу. Прямо как в старших классах: отвечая на вопросы сеньоры Торрес на уроках испанского, я испытывала удовлетворение и гордость от каждой правильно произнесенной фразы.

Джордж убирает руку.

– Да бросьте вы, я же просто сделал комплимент. Не воспринимайте все так серьезно.

– Джордж!

За его спиной раздается резкий возглас, и он отступает в сторону. По коридору быстро идет женщина в облегающем темном платье.

– Катарина, с вами все хорошо?

– Д-да, конечно.

Это хозяйка дома? Ох, ну и влипла же я.

– Джордж, иди в гостиную. Нужно принести еще льда из холодильника, – говорит она.

Он бросает на нее виноватый взгляд, разворачивается и уходит. Женщина берет меня под руку.

– Боже, какой стыд! – говорит она, качая головой. – Мой муж любит хорошеньких дам, с этим ничего не поделаешь. Но в собственном доме… и после того, что вы пережили…

Она пристально и встревоженно смотрит на меня.

– Скажите, милая, как вы?

Как я? Это она про алкоголь? Мне никогда в жизни не было так неловко.

– Я… все нормально. Правда. Мне просто нужно немного воды.

Ее взгляд смягчается.

– Конечно. Пойдемте на кухню, нальем вам воды со льдом.

Она ведет меня под руку в сторону кухни.

– Ах да, Катарина, – говорит она, наклоняясь, – огромное спасибо за Альму. Эта девочка нам так помогла!

Я не знаю возраста Альмы, но, судя по виду, она лет на пять-десять старше меня. А я примерно на столько же старше хозяйки этого дома, так что непонятно, как она может называть Альму «девочкой». Однако я улыбаюсь и говорю:

– Рада помочь, обращайтесь.

Вскоре после этого вечеринка заканчивается. Хозяйка – эх, так и не узнала ее имя! – помогает дамам и господам найти свою обувь. Служанки приносят из спальни пальто, и гости молча забирают свою одежду. Наши вещи приносит Альма.

– Спасибо, Альма! Muchas gracias! – говорю я. Видимо, слишком громко: на меня бросают удивленные взгляды. Ну и что, подумаешь!

Мы с Ларсом выходим на подъездную аллею, в воздухе кружит снег.

– Осторожнее, – говорит он, поддерживая меня под локоть. – Наверное, нам и вправду надо было приехать на машине.

Мы бредем по улице через сугробы. До нашего дома идти меньше квартала. Ехать сюда на машине – верх глупости.

Мы подходим к дверям, Ларс остается снаружи, а я захожу внутрь. С дивана встает девушка, еще школьница; наверное, она присматривала за детьми.

– Здравствуйте, миссис Андерссон! – Она выключает телевизор. Я успеваю заметить, что на экране в пылком объятии сплелись Пол Ньюман и Джоан Вудворд. Фильм называется «Долгое жаркое лето» – снятая несколько лет назад экранизация романа Фолкнера. Видимо, сейчас идет «Кино субботним вечером». Эта передача хорошо знакома мне в реальной жизни: почти все субботы я провожу дома и смотрю фильмы, которые показывают по Эн-би-си.

– Как прошел вечер? – спрашивает девочка.

– Отлично.

Я пытаюсь понять, почему Ларс не заходит в дом. Девочке нужно заплатить? И если нужно, то сколько? Не имею ни малейшего представления.

– Как вы тут без нас? – спрашиваю ее в ответ. Украдкой смотрю в окно: Ларс быстро и ловко расчищает от снега дорожку перед домом.

– Все нормально, никаких проблем. – Она улыбается и вежливо продолжает: – На самом деле, у вас очень милые детишки.

Комплимент не производит должного эффекта, а настораживает. Как будто остальные могут быть другого мнения о моих детях. Интересно, почему?

– Что ж… – Я стягиваю пальто. – Спасибо.

Сквозь стеклянную дверь видно, что Ларс уже убрал снег с дорожки и теперь неподвижно стоит на крыльце, глядя в метель. Плечи быстро поднимаются и опускаются в такт дыханию, и я вспоминаю о его больном сердце. Он по-прежнему не заходит в дом, и тут до меня доходит, что он собрался проводить нашу юную няню домой.

Девочка открывает шкаф в прихожей и вытаскивает коричневую шерстяную курточку. На спине красуется нашивка из желтых фетровых букв: «СПАРТАНЦЫ». Слева на груди приколоты несколько мелких значков со спортивной символикой – софтбол, хоккей на траве, группа поддержки. Справа золотистыми нитками вышито имя «Триша».

– Спасибо, Триша, – говорю я. – Попросишь мистера Андерссона, чтобы он тебе заплатил? У меня в кошельке почти ничего нет.

Мысленно хвалю себя за находчивость. Триша застегивает курточку и надевает ботинки.

– Договорились, миссис Андерссон. Доброй ночи!

– Тебе тоже! Смотри не замерзни!

Я открываю дверь, и она выходит на крыльцо, где Ларс стучит лопатой о бетонную ступеньку, стряхивая налипший снег.

– Вернусь через десять минут.

Он наклоняется и быстро меня целует. Я показываю на свою сумочку и отрицательно качаю головой, он понимающе кивает. Эта безмолвная беседа восхищает меня: можно подумать, мы вместе уже долгие годы и понимаем друг друга без слов. Ларс идет с Тришей по дорожке, я смотрю им вслед.

Повесив пальто в шкаф и сняв ботинки, я пробираюсь в спальню. Небольшая лампа, стоящая на туалетном столике, слабо освещает комнату. К моему удивлению, на кровати дремлет Аслан. При виде кота я испытываю невыразимое облегчение и радуюсь ему, будто доброму другу, которого не видела много лет подряд.

– Котик мой хороший!

Я подбегаю к кровати, сажусь рядом с Асланом и запускаю пальцы в мягкий светло-рыжий мех. Он смотрит на меня большими зелеными глазами и громко мурлычет.

Когда Ларс возвращается, я все еще сижу на кровати. Задумчиво глажу Аслана и слушаю шаги мужа: он поднимается вверх по лестнице, заглядывает в одну комнату, потом в другую. Снова спускается вниз. Открывает кран на кухне. Я вижу через коридор, как один за другим гаснут огни во всем доме, пока не остается только слабый свет настольной лампы в нашей спальне. Ларс заходит в этот освещенный уголок и смотрит на меня:

– Тебе лучше? – Он протягивает стакан воды. – Подумал, ты захочешь пить.

– Спасибо.

Беру стакан у него из рук. Неожиданно мне становится стыдно, будто я и вправду сильно перебрала сегодня.

– Извини, что так много выпила.

Он пожимает плечами:

– Это можно понять, Катарина.

Я молчу, не зная, что ответить. Наблюдаю, как он развязывает галстук, расстегивает пуговицу на воротнике, убирает пиджак в шкаф.

Когда он снова поворачивается в мою сторону, я разглядываю себя в зеркале над туалетным столиком.

– Ларс…

– Что?

Он садится рядом.

Я прикасаюсь к платью, не отводя глаз от отражения. В приглушенном свете лампы цвет кажется удивительно насыщенным, такой наряд могла бы надеть известная актриса или балерина в честь торжественной премьеры.

– Ты не знаешь, где я купила это платье?

Он озадаченно смотрит на меня:

– В магазине «Мэй Ди-энд-эф», ты почти всегда покупаешь там одежду.

Я медленно киваю.

– А волосы? – осторожно трогаю идеальные локоны. – Кто мой парикмахер? В какой салон красоты я хожу?

– Катарина. – Он растерянно улыбается. – Ты всегда ходишь в «Красотку на Бродвее». Там работает Линнея. Она делает тебе прически с тех самых пор, как мы познакомились.

– Линнея… – Я задумываюсь на секунду. – Твоя сестра, да?

– Катарина… – Он обнимает меня. – Ты и вправду очень много выпила.

Качаю головой и смеюсь:

– Да, многовато.

Крепко обхватываю руками его плечи, запрокидываю голову и подставляю губы для поцелуя.