Когда доктор Падлевский вошел в фанзу, он увидел ужасающую картину. Убогое жилище оказалось разделенным перегородкой на две половины. В одной из них находилось два окоченелых трупа китайцев лет 40–50. Один лежал на полу спиной кверху, другой умер в полусидячем положении, прислонившись к стене, в руках у него оказалась зажатой пустая глиняная чашка. Живой еще обитатель фанзы, пожилой китаец, сидел в углу другой ее половины и поглядывал на Падлевского блуждающим, лихорадочным взором и, изредка покашливая, отхаркивал кровянистую мокроту. С углов рта сидячего мертвеца стекала кровянистая слизистая жидкость, Падлевский посмотрел под ноги, земляной пол, на котором он стоял, был забрызган кровянистой мокротой.

Город Инкоу. Город и порт в северо-восточной китайской провинции Ляонин. Расположен на берегу Ляодунского залива Желтого моря, вдоль реки Ляо-хэ. Население Инкоу в начале XX столетия составляли:

1) купцы, по большей части очень состоятельные, владеющие огромными складами ввозимых в Маньчжурию промышленных товаров и вывозимых оттуда хлебных продуктов;

2) владельцы заводов, добывающих из бобов масло;

3) немногочисленный класс ремесленников и мелких торговцев;

4) пришлый на заработки из разных провинций Китая бедный рабочий люд (большинство населения).

В разгар навигации население города достигало около 110 тыс., а во время ее прекращения понижалось до 40 тыс. Рабочее население жило в крайне плохих условиях, питалось чрезвычайно скудно и тратило заработанные деньги на азартные игры и курение опиума. В Инкоу было больше сотни опийных домов и сильно развитая проституция самого скверного пошиба.

Под контроль русской администрации город перешел в 1899 г. Его санитарное состояние оказалось крайне неблагополучным. По улицам нельзя было пройти, не рискуя попасть ногой в человеческие испражнения. Канавы были переполнены пищевыми отбросами, трупами животных, экскрементами. В дождливое время года Инкоу погружался в непролазную грязь. Однако, благодаря настойчивости новых властей, к 1901 г. город совершенно изменился. Улицы стали содержаться опрятно и, как отметил Падлевский, даже лучше многих российских уездных городков; китайцы их регулярно поливали водой из реки, канавы вычистили и больше не загрязняли; в разных местах города были устроены общественные отхожие места. До возможного совершенства была доведена чистота внутри дворов и в домах. Появились мусорные ящики, отхожие места, о которых раньше там и не слышали, везде были видны следы дезинфекции известковым молоком и т. п. Удивительно то, что все это было достигнуто нашими властями в сравнительно короткий промежуток времени, без особых побудительных мер.

Лев Владимирович Падлевский (1870–1943).

Российский микробиолог и эпидемиолог, профессор (1918). Поляк по национальности. С 1922 г. — в Польше, где заведовал кафедрой микробиологии Познанского университета. Основные работы посвящены изучению образования токсических субстанций чумной бактерией и профилактике чумы. Предложил (1908) питательную среду для выделения бактерий брюшного тифа.

Наибольшее количество атмосферных осадков в Инкоу приходилось на июнь, июль и август, причем в 1901 г. в августе их выпало в 4 раза больше чем в предшествующие годы.

Появление чумы. Слухи о появлении чумы в Инкоу относятся к половине августа 1901 г., а именно: 13 августа таможенный врач, англичанин Дэли, сообщил градоначальнику о двух подозрительных по чуме больных китайцах. Когда комиссия русских врачей осмотрела этих больных, то нашла у одного большой правый подмышечный бубон, а у другого — правый паховый. Оба китайца заболели несколько дней тому назад и на вид производили впечатление тяжелобольных. Взятые уколом из бубонов пробы были переданы для бактериолбгического исследования в лабораторию на железнодорожный участок доктору Розанову. Исследование микроскопических препаратов обеих проб и полученных культур дало Розанову возможность заявить, что оба китайца больны бубонной чумой. Первый больной умер 17 августа в наскоро приспособленной больнице, а второй выздоровел через 1,5 месяца после вскрытия пахового бубона. Дэли, независимо от Розанова, провел в своей домашней лаборатории аналогичные исследования и также пришел к выводу, что в городе появилась чума.

Для подтверждения тревожных слухов о чуме из Порт-Артура 17 августа прибыла в Инкоу комиссия врачей во главе с заведующим медицинской частью действительным статским советником Ларионовым и нашла полученные препараты достаточно убедительными, чтобы признать их за чумные.

8 сентября в Инкоу был командирован доктор Падлевский уже принимавший участие в 1899 г. в борьбе с эпидемией чумы в этом же городе.

К его прибытию в Инкоу число случаев заболевания чумой возросло до четырех, но для подтверждения диагноза требовались бактериологические исследования на животных. Поэтому 13 сентября Л.B. Падлевский (рис. 28.1) и П.Г. Розанов в бактериологической лаборатории на русском железнодорожном участке (в городе лаборатория не была организована), в присутствии комиссии врачей, заразили одну белую и двух серых мышей бактериальной культурой, полученной от скоропостижно умершего в ночь на 1 сентября китайца. Белая мышь погибла на четвертый день после заражения. Серая мышь, подкожно инфицированная минимальным количеством культуры, погибла через 29 часов после заражения. Вторая серая мышь, зараженная поверхностной царапиной, проболев несколько дней, осталась жива. У обеих погибших мышей на вскрытии найдены кровоизлияния в подсерозной оболочке, увеличение печени и селезенки и увеличение брыжеечных желез. В крови характерные для чумы биполярные палочки, давшие на плотной питательной среде типичные колонии.

Рис. 28.1. Падлевский Л.B. (слева) по выздоровлении от чумы. Форт «Александр I», 1907 г. Рядом Н.М. Берестенев

Таким образом, к 20 октября, когла был завершен цикл бактериологических исследований, диагноз чумы в Инкоу был установлен настолько прочно, что уже и у скептиков не возникало никаких сомнений. Кроме бактериологических исследований, диагноз чумы был обоснован клинически и патологоанатомически.

Развитие эпидемии. Эпидемия длилась 6 месяцев и сопровождалась эпизоотией среди крыс. Преимущественно заболевало бедное население, жившее в самых плохих санитарно-гигиенических условиях: из всех 117 выявленных случаев, только 3 относилось к классам более состоятельным. В Инкоу не было выявлено четко очерченных очагов чумы; заболевания были разбросаны по всем участкам города без видимой причинной связи между ними, за исключением случая легочной чумы (3 обитателя одной фанзы). В 7 домах наблюдали повторные заболевания (17 случаев). В больнице на лечении находилось 28 человек, женщин 18, детей до 10 лет — 5 (из них девочек — 2, мальчиков — 3), остальные мужчины. В городе обнаружено 89 случаев смерти от чумы, подтвержденных бактериологически (табл. 28.1).

Таблица 28.1

Развитие эпидемии чумы в Инкоу в 1901–1902 гг. [9]

Месяц | Кол-во случаев чумы

Август | 2

Сентябрь | 12

Октябрь | 47

Ноябрь | 13

Декабрь | 25

Январь | 18

Всего: 117

С характерными для чумы бубонами, различимыми на трупах, было всего 11 случаев; в остальных — наружный осмотр трупа не давал никаких указаний на чуму, ее устанавливали только бактериологическим исследованием.

В двух случаях доктором Падлевским была установлена связь заболевания чумой с нахождением в домах зачумленных крыс.

Китайцы сообщали русским врачам, что с начала эпидемии они стали находить на своих дворах множество мертвых крыс. Из 16 исследованных Падлевским погибших крыс 12 были поражены чумой. Как оказалось, китайцы были хорошо знакомы с симптомом повального заболевания крыс, у них даже имелось особое название крысиной повальной болезни, их очень пугающей, «Хао-цзы-бин».

Падлевскому четыре раза попадались на глаза больные крысы: они без боязни ходили по двору и по улице, причем по походке их видно было, что задние лапки в паретически-спастическом состоянии: иногда крысы на ходу судорожно вытягивали лапки назад и переворачивались животом кверху. Такие крысы, как бы в бреду, не боясь, сами ползли на человека, и поймать их было легко. У пораженных чумою крыс явлений пневмонии Падлевский никогда не наблюдал; особенно ему бросалось в глаза увеличение печени, селезенки, брыжеечных желез и точечные кровоизлияния в брюшине. По его наблюдениям китайцы Инкоу очень хорошо были знакомы с чумой и ее симптомами у людей. У них даже существовали очень точные определения этой болезни, как-то «Гээ-да-вень-и», что означает «бубонная заразительная болезнь»; или «Венъ-ци» — «заразительный воздух»; или «Бе-ло-гоа», что соединяет представление чего-то неизбежного, рокового (бе) и производящего бубоны (ло), причем болезнь распространяется как песок (ша).

С другой стороны, хорошее знакомство китайцев с этой болезнью приводило и к негативным последствиям. Они стремились скрыть от русских врачей не только больных, но и трупы умерших от чумы, с целью избежать тягостных для торговцев противоэпидемических мероприятий. Больных же, не страдавших чумой, и нечумные трупы китай-мм показывали охотно. В январе заболевания чумой почти прекратишьI., а 26 февраля Инкоу объявлен благополучным по чуме.

Клиника болезни. Всех прослеженных клинически в чумной больнице случаев было 26 (из 28 больных 2 доставлены в больницу уже в агонии), из них 2 русских, а остальные китайцы. Выздоровело только двое, не считая поступившего в больницу, выздоравливающего уже, мальчика. Из 28 случаев в 17 определилась бубонная форма болезни, в четырех — первичная чумная пневмония, в двух — чистая септицемия, а остальные пять случаев без локализированных бубонов, с ясно выраженным полипленитом при явлениях гнездной пневмонии или без нее. По локализации бубонов, число заболевших распределилось следующим образом:

бубоны правые паховые — 2;

бубоны правые пахобедренные — 6 (2 случая выздоровления);

бубоны двухсторонние бедренные — 1 (выздоровление);

бубоны правые подмышечные — 2;

бубоны правые грудные — 1;

бубоны левые над- и подключичные — 3;

бубон левый подмышечный — 1;

бубон правый подмышечный — 1.

Обычно умирали на 3–4 день болезни. Выздоровление наступало через 1,5–2 месяца от начала заболевания; причиной тому медленное заживление ран на местах вскрытых бубонов.

Затяжное течение болезни с летальным исходом наблюдал доктор Падлевский в больнице у китайца, 38 лет.

Больной был очень слаб, истощен. В правом паху пальца на два выше пупартовой связки гранулирующая, с обоих концов рубцующаяся резаная рана, длиною сантиметров 8; в окружности плотный инфильтрат. Разрез произведен 3 недели тому назад китайцем-знахарем, вследствие образовавшегося бубона. В левом паху, ниже пупартовой связки, прощупывалось несколько желез, величиной с лесной орех каждая. Язык обложен белым, как известь, налетом, но краям оставаясь красным. Гиперемия конъюнктив. В груди рассеянные мелкопузырчатые хрипы. Мокрота с небольшой примесью крови. В крови присутствие характерных палочек, давших характерную для чумы культуру. На другой день больной умер.

В конце эпидемии, в декабре и январе, количество затяжных случаев болезни увеличилось: у 11 найденных трупов с бактериологически доказанной чумой как причиной смерти, по общему виду трупов (истощение, рубцующиеся бубонные раны), и по словам родственников выяснилось, что болезнь длилась 3–4 недели.

Для иллюстрации разнообразности клинической картины при чуме Падлевский привел несколько историй болезни.

Бубонная форма болезни . Китаец Лo-дзы, 10 лет, поступил в больницу 28 сентября 1901 г. Заболел 27 вечером. Днем чувствовал себя хорошо, бегал и играл со сверстниками. Заболевание началось сразу сильным ознобом, сменившимся жаром. На другой день утром была рвота. Осмотревшие его 28 в 5 ч. вечера врачи нашли его в спячке, но в сознании; температура тела на ощупь была высока. Язык покрыт был беловатым сухим налетом. Глаза инъецированы. Легкие без патологии. Желез нигде не прощупывалось. На другой день утром больного снова осмотрел доктор Дэли и не нашел увеличение желез. В 2 часа дня доктор Дэли снова зашел к больному и увидел уже в правой подмышечной области пастозную припухлость, распространяющуюся и на область большой грудной мышцы. Язык был сух и покрыт беловатым налетом, как бы обсыпан известью. Конъюнктивы инъецированы. Исследование жидкости, добытой уколом из припухшей области, обнаружило обилие характерных палочек. Через полчаса больной был перенесен в чумный госпиталь и ему введено 30 см 3 противочумной сыворотки в область правого подреберья.

Из расспросов отца больного выяснилось следующее: 25 сентября отец с сыном и племянником 6 лет переезжали на новую квартиру, в фанзу, отстоявшую от прежней квартиры через 4–5 домиков. Когда выносили веши, Ло-дзы заметил дохлых крыс, валявшихся за сундуками. Играя, мальчик со своим братом брал крыс руками за хвост и выбрасывал их во двор.

При поступлении в больницу больной был уже в бессознательном состоянии, на вопросы не отвечал, беспокойно ворочаясь на постели. Температура тела 40,4 °C. Глаза инъецированы, язык обложен, сухой. В правой подмышечной области пастозная, очень болезненная припухлость, в глубине которой прощупывается пакет слившихся желез, величиною с куриное яйцо. Опухоль переходит и на область правой большой грудной мышцы.

На спине в области последних грудных остистых отростков две круглые некротические язвы, 3–4 см в диаметре, покрытые сухой темной коркой. В груди со стороны легких ничего анормального, кроме учащения дыхания. Тоны сердца глухи. Пульс 124, дикротический. На низ после клизмы. Моча со следами белка.

30 сентября. Пульс слаб, едва ощутим. Бред, бессознательное состояние. Температура 40,0 °C. Несмотря на возбуждающие, инъекцию камфары, пульс не улучшался и в 2 часа дня больной умер.

Легочная форма болезни. Китаец, 50 лет, найден больным в фанзе; среднего питания и телосложения. Заболел 30 октября, а обнаружен 31 октября. Пульс частый, 110 и слабый. В легких изредка попадаются рассеянные субкрепитирующее хрипы и небольшое заглушение под правой лопаткой. Очень маленькие безболезненные железки в пахах. Больной слаб, походка шаткая. Небольшой парез левого лицевого нерва. Сообщил, что его товарищи заболели 30 утром, а к утру 31 — умерли. Сам он умер через 4 часа по перенесении его в больницу. В крови, взятой из пальца, чумные бациллы.

Случай «чистой чумной септицемии». Больной Лю-до-шин, китаец, 30 лет. Прибыл 21 октября из Ташечао, а ночью внезапно заболел.

22 октября. Больной крепкого сложения и питания удовлетворительного. Бессознательное состояние. По временам бредит; зрачки расширены, конъюнктива налита кровью. Язык покрыт белым, как известь, налетом. В пахах с обеих сторон прощупываются железки величиною с горошины. Испражняется под себя. Пульс слабый — 60. Температура 38,0 °C утром и 37,0 °C вечером. В крови из пальца руки очень много чумных палочек. В 1 час ночи умер.

Что касается кожных проявлений болезни, то Падлевский наблюдал их в 3-х случаях: 2 пустулы и 1 карбункул.

К наиболее характерным признакам чумы он относил: чрезвычайно быстрое наступление тяжелого болезненного состояния с буйным бредом или без него, при очень высокой или слегка повышенной температуре; чрезвычайно быстрое падение и слабость пульса. Наличие конъюнктивы век и глазного яблока; белый, как известь, слегка влажный налет на языке; боли на местах бубонов и чрезвычайно быстрое развитие последних; чрезвычайная болезненность на месте образовавшегося бубона; особый запах от больного, «напоминающий запах чумной культуры, простоявшей в термостате дня три». При пневмонических формах, кроме вышеприведенных симптомов, кровавая мокрота. Объективные изменения в легких выражены слабо.

При септицемиях — субнормальная температура и очень быстро наступающий коллапс.

Из осложнений чаще отмечались поражения глаз в виде конъюнктивитов и глубоких язвенных кератитов. В 2-х случаях в подкожной клетчатке обнаружены абсцессы, очевидно, метастатического характера. В 3-х случаях имели место поносы, в одном из них стул был окрашен кровью. В одном случае наблюдался парез левой руки (в противоположной подмышечной ямке — бубон) и парез правого лицевого нерва.

Лечение болезни. Больных, леченных противочумной сывороткой было пятеро; в 2-х случаях сыворотка введена на первый день болезни, в одном — на второй день и в 2-х — на третий день болезни. Использовалась сыворотка, приготовленная в августе 1901 г. в Институте профессора Китазато в Токио. Всего вводилось от 40 см3 до 220 см3 в день, в два приема (утром и вечером). По рекомендации Китазато, вводили до 80 см3 (2 флакона). Все больные, леченные сывороткой, умерли. В двух случаях после ее введения наблюдалось улучшение сознания и самочувствия, скоро сменившееся, однако, коллапсом.

Результаты симптоматического лечения также были малоутешительны, и по выражению Падлевского, чумной госпиталь скорее представлял приют смерти, чем учреждение, предназначенное для излечения больных.

Патологоанатомические исследования. Из всех случаев, наблюдавшихся Падлевским в больнице, удалось произвести лишь два вскрытия умерших от чумы, и то русских. Чтобы не озлоблять китайцев, считающих трупы неприкосновенными, последовало распоряжение градоначальника не вскрывать китайские трупы. Ниже приведен протокол вскрытия стрелка 4-го Сибирского полка К., заболевшего в ночь с 1 на 2 ноября; он состоял при хлебопекарне. Недели за две до его заболевания на дворе около хлебопекарни были найдены мертвые крысы, оказавшиеся пораженными чумой.

На второй день болезни у К. наблюдалось припухание желез справа на шее в области середины грудино-ключично-сосцевидной мышцы и над ключицей. Температура все время болезни была около 40 °C. В ночь с 5 на 6 ноября он умер. На 3-й день болезни в крови, взятой из пальца, обнаружены чумные бациллы. Противочумной сыворотки введено 120 см3. Вскрытие произведено Подлевским 6 октября, в 4 часа дня.

Труп среднего роста, крепкого сложения, подкожный жировой слой развит умеренно, мышцы развиты хорошо, трупное окоченение умеренное. Железы на шее справа увеличены, прощупываются в виде отдельных узлов, не спаянных, величиною от горошины до боба. Кожа правой половины шеи и подключичной области отечна. В подмышечных областях с обеих сторон прощупываются пакеты желез, величиною с голубиное яйцо. Прощупываются также паховые железы и железы ниже паховой складки; они величиною с лесной орех, не спаяны.

При вскрытии обратила на себя внимание чрезвычайная сухость мышц. Прощупываемые на шее увеличенные железы оказались плотными, на разрезе с блестящей поверхностью красного или буро-красного цвета, кое-где выступали кровяные свертки; клетчатка в окружности желез пропитана серозно-кровянистой жидкостью; в мышцах и соединительной ткани кровоизлияния.

Сердце увеличено (размер больше кулака умершего). Правое сердце переполнено венозной кровью. Эндокардий и клапаны нормальны. В сердечной сорочке нормальное количество жидкости. Мышца левого желудочка на разрезе сероватого цвета. Правое легкое на большей части своей поверхности приращено к грудной клетке старыми сращениями. Левое легкое тоже на большей части своей поверхности приращено плотными сращением. На разрезе легких изредка попадаются узелки величиною с просяное зерно, красноватого цвета. С поверхности разреза соскабливается пенистая, кровянистая жидкость. Печень полнокровна, умеренно увеличена; брюшинный покров ее мутноват; на разрезе серовато-желтого цвета; границы долек различимы. Селезенка вдвое увеличена, капсула ее мутновата, консистенция дряблая; на разрезе выступает много крови, цвет вишнево-красный; мальпигиевы тельца ясно видны. Почки слегка увеличены, капсула снимается легко. На поверхности почек сильно развиты сети звездчатых сосудов. На разрезе почки полнокровны, корковый слой утолщен, сероватого цвета. В пузыре около 100 см 3 прозрачной светло-желтого цвета мочи. Брыжеечные железы достигают величины боба и больше; брюшинный покров над ними слегка мутноват, гиперемирован, с мелкими кровоизлияниями, сделанные мазки из селезенки, печени, легких, крови сердца, почки, брыжеечных и шейных желез и мочи, добытой из пузыря обнаружили присутствие значительного количества мелких палочек с закругленными концами, одиночных и соединенных по две. Некоторые окрашивались сплошь, а некоторые — биполярно. Больше всего палочек обнаружено в соке из почки.

Приблизительно того же характера найдены изменения на вскрытии умершего капельмейстера этого же полка. Капельмейстер несколько ночей отсутствовал и однажды, придя домой, заметил у себя на постели много крысиного кала; не убрав его, будучи в не вполне трезвом виде, он проспал на этой постели до утра следующего дня, Через два дня почувствовал недомогание, а на третий день, т. е. 27 октября, окончательно слег: появилась значительная опухоль желез в левой надключичной области, а 28 октября больной умер.

На вскрытии у него обнаружена значительная опухоль в левой половине шеи, на вид бугристая, переходящая без резких границ на подчелюстную область и грудную мышцу соответственной стороны. Бугристая опухоль на шее была плотной, а окружающая ее и переходящая на грудную и подчелюстную область гладкая опухоль — тестоватой. На шее, слева по обе стороны грудино-ключично-сосцевидной мышцы, прощупывались увеличенные до величины горошины и голубиного яйца железы, слившиеся в один пакет. Мри разрезе шейной опухоли обнаружено: кожа и подкожная клетчатка отечны, в последней значительные кровоизлияния, распространяющиеся за пределы пакета желез сантиметров на 6. Железы плотны; на разрезе — неровная поверхность с выступающими кровяными сгустками и некротическими гнездами желтовато-красного цвета. Железы паховые и подмышечные увеличены до размеров боба.

Кроме того, обнаружены: точечные кровоизлияния в плевре; в легких плотные, величиною от просяного зерна до горошины, узлы темно-красного цвета. Печень и селезенка значительно увеличены, дряблы. Гиперемия брюшины с точечными кровоизлияниями; поверхность ее шагреневого вида. Брыжеечные железы увеличены до горошины. Почки сильно гиперемированы, серовато-красного цвета.

Противодействие эпидемии. Комиссия, заведовавшая в Инкоу про-мжочумными мерами, состояла из врачей, принимавших участие в (юрьбе с чумой, из врачей расположенного в Инкоу гарнизона, начальника гарнизона, представителя таможенного ведомства, представителей ли ух железных дорог, старейшего из консулов и полицеймейстера города. Возглавлял комиссию градоначальник. Несколько раз в ее заседаниях принимал участие и заведующий медицинской частью Квантунской области, действительный статский советник Ларионов. Рассмотрение вопроса об организации противочумных мер в войсках состоялась под председательством главного начальника и командующего войсками Квантунской области, генерал-адъютанта Е.И. Алексеева.

Приведение в исполнение выработанных мер поручалось врачам и полицеймейстеру, штабс-капитану Стравинскому, сумевшему благодаря своей опытности, распорядительности и уменью снискать расположение китайцев.

Все меры к прекращению эпидемии чумы сводились к следующему:

1) приведение города в наилучшее санитарное состояние; 2) изоляция заболевших чумой; 3) обсервация подозрительных и имевших соприкосновение с больными чумой; 4) погребение чумных трупов на особо устроенном кладбище, со всеми мерами предосторожности; 5) дезинфекция жилищ, платья и утвари больных и умерших; 6) оказание материальной помощи беднейшим жителям; 7) истребление крыс.

Меры против распространения чумы из Инкоу по окрестностям и заноса новых случаев из других портов Китая сводились к следующему:

1) медицинский надзор за прибывающими и уходящими в море судами;

2) медицинский надзор за джонками, идущими вверх по реке; 3) надзор у городских ворот за лицами, отправляющимися по сухопутным дорогам;

4) надзор за пассажирами, уезжающими по железным дорогам.

Для санитарного надзора город был разделен на десять участков, в каждом от 300 до 500 домов. Участки для наблюдения были разделены вначале между 4 врачами (городской врач, таможенный врач, врач Красного Креста, командированный доктор Падлевский), затем прибыло еще 2 врача. В помощь каждому врачу приставлялись фельдшер, переводчик, русский санитар и санитар-китаец.

Ежедневно под наблюдением врача производился осмотр домов участка; в день успевали осмотреть от 40 до 80 дворов, в зависимости от величины последних. В каждом участке встречались заводы для выжимки бобового масла, где помещалось от 200 до нескольких тысяч рабочих. Для правильной регистрации жителей все дома были пронумерованы и снабжены соответственной дощечкой у ворот.

Каждый дом посещался 2 раза в неделю. Всякие санитарные упущения должны быть исправлены в назначенный домовладельцу срок; за неисполнение хозяин подвергался денежному штрафу. К последнему средству русским властям приходилось прибегать очень редко, т. к. китайцы удивительно аккуратно исполняли все их санитарные требования.

Не то было, когда дело касалось принятия мер по отношению к заболевшему чумой или умершему. По выработанным вначале правилам, все жители дома, где был обнаружен случай чумы, обязательно переводились в карантин для 10-дневной обсервации; больной помещался в чумную больницу, а умершего назначенные для этого санитары хоронили на чумном кладбище.

Китайцы прибегали ко всем мерам, чтобы скрыть заболевшего или умершего. Например, они часто выбрасывали трупы на улицу и тщательно скрывали, из какого дома выброшен труп. Выбрасывали не только трупы бедняков, но и зажиточных. Однажды Падлевскому пришлось видеть выброшенный труп китайца лет 35-ти. Хорошо одетый труп лежал на мягком одеяле, покрыт был шелковым ватным одеялом; голова лежала на подушке. Выбрасывали не только трупы, но и больных; всех выброшенных трупов насчитывалось 12, больных — 5.

Китайцы пытались провозить трупы через ворота, где стоял часовой, спрятав их в мешки или скрыв в пучках гаоляна. Однажды китайцы, с целью скрыть причину смерти, даже повесили труп за шею к перекладине, объяснив, что это самоубийца. Однако русских врачей насторожило то, что пахобедренные железы покойника оказались значительно увеличенными; бактериологическое исследование обнаружило чуму.

В другом случае, с целью скрыть причину смерти, вымазали рот женского трупа экстрактом опия, употребляемым для курения, и уверяли Падлевского, что женщина отравилась опиумом с целью самоубийства. Но по следам всюду разбросанной кровянистой мокроты он заподозрил чумную пневмонию; в крови, взятой им из локтевой вены, оказалось огромное количество характерных для чумы биполярно окрашенных палочек. Диагноз чумы подтвердился и при тщательном бактериологическом исследовании.

Несколько раз полиция обнаруживала китайцев, пытавшихся увезти больного или труп на шаланде.

Традиционно китайцы чрезвычайно чтят мертвых. Не подлежали погребению лишь трупы детей до 4–5 лет, у которых, по понятиям китайцев, еще не образовалось души. Такие трупики бедные жители выбрасывали в сорные и навозные кучи, на поля или прямо в реку. Трупы взрослых всегда предавались ими погребению. Такое странное и непонятное для русских выбрасывание больных и умерших родных находило объяснение лишь в том страхе и неприязни, с которыми китайцы относились к некоторым мероприятиям русских властей. Китайцы не терпели даже простого прикосновения русских врачей к трупу, а тем более, если оно было связано хотя бы и с небольшим нарушением целости кожных покровов для получения пробы. Они категорически не принимали обязательного погребения без обрядностей на чумном кладбище русскими санитарами. Падлевский неоднократно видел, как родственники на коленях слезно упрашивали не хоронить их покойника на чумном кладбище и как лица их прояснялись, когда им объясняли, что но не будет сделано, если труп не подозрителен.

Китайцы очень неохотно отдавали своих больных в госпиталь, боялись и не любили дезинфекции помещений и платья и т. п.

Но больше всего мешал успешности мер русских властей карантин, т. е. обязательное выселение всех жителей из неблагополучного по чуме дома и выдерживание их в карантине в течение 10 дней. Мера эта особенно пугала китайцев, владеющих большими торговыми учреждениями, где бывало по несколько сот рабочих; из-за карантина они терпели огромные убытки, в особенности в то время, когда нагружались зафрахтованные ими пароходы.

С другой стороны, не имелось ни помещений для всех подлежащих карантину, ни достаточной охраны для наблюдения за обсервируемыми.

Бедное население Инкоу боялось переселения в карантин из-за недоверия и неприязни к европейцам и их мерам.

Из-за того, что китайцы ухищрялись скрывать трупы, погребая их даже в своих дворах, обнаруживаемая санитарными осмотрами смертность в городе была настолько малой, что, и при самых лучших гигиенических условиях города, не могла соответствовать действительности.

Ввиду такого положения дела Комиссия решила прибегнуть к другим, менее стеснительным мерам, которые могли бы обеспечить более рациональный контроль над развитием эпидемии.

С этой целью комиссия постановила сделать выведение жителей неблагополучных домов в карантин необязательным, предоставив право врачам решать, в каких случаях карантин необходим. Такие случаи представлялись тогда, если обитатели неблагополучных домов жили бедно, тесно и помещение в карантин ставило их в гораздо лучшие гигиенические условия. Тогда все они переводились в карантин, а тем временем производилась дезинфекция их помещения.

В случаях, когда подвергались обсервации жители больших помещений, заводов и лица более состоятельные, они оставлялись дома, могли заниматься своим делом, завод не прекращал работ.

Из помещения, где был обнаружен заболевший или умерший, всех жителей выводили на улицу и лишь после тщательной дезинфекции фанзы впускали обратно.

Медицинский надзор над такими домами состоял в осмотре 2 раза в день всех обсервируемых. Для этого они в назначенное время обязательно должны были собираться в определенное место. Такая обсервация продолжалась 30 дней. Обычно не было случая, чтобы китайцы не собирались в назначенное время и чтобы они пытались скрыть кого-нибудь. Напротив, такой способ наблюдения, как мало для них стеснительный, им нравился, и они охотно и добросовестно его исполняли.

Китайцы стали привыкать к такому образу действий, и результат сказался в том, что они сами приходили заявлять о больных в их домах. За сообщение о больном или умершем, оказавшимся не чумным, еще в начале эпидемии Комиссией было постановлено выдавать премию в 30 копеек, а за чумные случаи — 5 рублей. Однако приходилось лишь случайно обнаруживать больных чумой, о которых никаких известий от китайских полицейских русские власти не получали. Впоследствии выяснилось, что за умалчивание о заболевших, сыщику китайцами выплачивалась еще большая премия.

Таким образом, 10-дневный карантин был заменен обсервацией. Все обсервируемые получали новое платье, которое покупалось на городские средства. Старое платье по большей части сжигалось; новое подвергалось дезинфекции в паровой камере-бочке (рис. 28.2).

Рис. 28.2. Дезинфекционная камера-бочка

Больные чумой обязательно помещались в чумную больницу. Подозрительные или оставались до выяснения дома, или помещались в отдельное при больнице помещение; в случае, если оказывались не чумными, переводились в карантин.

Погребение умерших от чумы. Совершалось китайцами-санитарами, под руководством русского обученного санитара, в присутствии фельдшера или врача, который заведовал похоронами. Умершего вместе с платьем обливали раствором сулемы 1:500 и клали в гроб, на дне которого толстым слоем лежала негашеная известь. Сверху труп обсыпали известью, гроб заколачивали и немедленно уносили на кладбище, отстоящее от чумной больницы в 2 верстах.

Из «Наставления для производства дезинфекции жилых помещений, белья, одежды, мягких постельных принадлежностей и извержений больных при заболеваниях чумой и холерой», 1902.

Над обыкновенным большим или прачечным котлом, помещенным на низкий очаг или над ямой с топкой и вытяжной трубой, ставится плотно сработанная бочка, вполне охватывающая нижним краем край котла. Дно бочки пробуравливается многочисленными отверстиями. Верхнее дно заменяется плотно пригнанной крышкой, снабженной двумя круглыми, небольшими отверстиями, из коих одно служит для помещения укрепленного в пробке термометра, другое маленькое — для выхода пара. Внутри бочки, в стенке ее, ввинчены крючки, на которых развешиваются подлежащие дезинфекции вещи, по возможности свободно; затем кипячением воды в котле развивается пар, протекающий через дезинфицируемые предметы и выходящий через отверстие в крышке бочки. Начало дезинфекции считается с момента, когда термометр, укрепленный в крышке, показывает 98-100 °C (79–80°R). Дезинфекция продолжается до 1 часа. По истечении означенного времени вещи вынимаются и просушиваются на воздухе. Еще лучше можно устроить такую дезинфекционную камеру, если затратить на устройство ее сумму от 200 до 250 р. Медный котел (а) (рис. 28.2), емкостью в 200 литров (около 15 ведер), установлен на очаге и снабжен трубкой, раздваивающейся вне очага и переходящей в трубку для опорожнения котла и в водомерную трубку (г), на конце коей имеется воронка, служащая для приливания воды в котел. Высший уровень воды в котле контролируется чертою ( д ) на водомерной трубе, низший ( д' ) — краном (б). Для увеличения поверхности нагревания вокруг котла устроен в очаге спиральный дымоход.

В чугунной доске, покрывающей очаг сверху, отступая несколько от краев котла, имеется циркулярный желобок, соответствующий нижнему краю наставляемой на котел бочки, служащей дезинфекционной камерой. Желоб наполняется водой, и этот водяной затвор герметически соединяет бочку с котлом.

Для предохранения бочки от набухания она предварительно пропитывается льняным маслом. Железные обручи бочки могут быть стягиваемы сильными или слабыми винтами (ж). На достаточном удалении от нижнего края бочки укреплена на рейках решетка из планок ( з ), состоящая из двух отдельных половин, легко вынимаемых в отдельности. Вещи, подлежащие дезинфекции, развешиваются на крючках, вбитых в стенки бочки. Крышка прижимается крепко к бочке или резиновому кольцу, уложенному для герметичности по краю бочки, посредством заверток ( i ), движущихся по наклонной плоскости шайбы. В крышке находится отверстие ( т ) для помещения пробки с термометром. Два боковых отверстия в бочке, соединенные с помощью наставных трубок с вытяжной трубой очага, служат для выхода пара и могут быть закрываемы или открываемы помощью кранов.

При производстве дезинфекции вещи помещаются в бочку, крышка укрепляется плотно, клапан нижней пароотводной трубки закрывается, клапан же верхний открывается. Пар из котла через решетчатое дно проходит в бочку и оттуда, через верхнюю пароотводную трубу, в дымоход. По окончании дезинфекции клапан нижний пароотводный трубки открывается, а клапан верхний закрывается, причем пар из котла уходит в дымоход, не попадая в бочку.

Носильщики были одеты в особые халаты. Гроб опускали в могилу, вырытую не глубже 2,5–3 аршин (глубже показывалась вода), обсыпали известью, засыпали землей, снова поливали известковым молоком и образовывали курган, тоже обливаемый известью. Таким же образом хоронили и все трупы в случаях, если возникало хоть малейшее подозрение на чуму. Родственники умершего не допускались к сопровождению тела и к совершению обрядностей.

Наблюдение за погребением чумных трупов было возложено на одного из врачей. Ни один труп не мог быть похоронен без осмотра участкового врача. С этой целью полицейский пост у городских ворот не пропускал без разрешительного билета за подписью врача ни одного гроба для погребения на кладбище. Для пропуска на чумное кладбище выдавались врачами особые синие билеты.

Для перенесения больного в чумную больницу существовал штат носильщиков, которые жили при больнице и отлучались только для своих обязанностей. Вообще служащие больницы: фельдшеры, служители, санитары, повар и прочие — жили при больнице безотлучно.

Устройство госпиталя и карантина. Для чумной больницы было отведено обширное помещение кумирни и склада гробов Нингносского общества. Здание это, наподобие нескольких других таких же в городе, называемых Цзи-гу-сы, было устроено для хранения гробов с телами умерших, до отправления их для похорон на родину. Хранили гробы в них кумирнях по году-два и более, отчасти с целью выполнить какие-ш ритуалы, отчасти ввиду того, что не всегда пароходы соглашались перевозить этот груз, рискуя подвергнуться карантинным затруднениям. Русские власти потребовали от владельцев кумирен очистить их от гробов, что и было сделано (рис. 28.3).

Рис. 28.3. Китайская кумирня. Фото В. И. Роборовского, 1895

Нингпосская кумирня стояла пустой около года. Она имела большое количество обширных и изолированных помещений, удобных для устройства чумной больницы. Больница могла принять сразу до 20 больных, причем были устроены отдельные помещения для тяжелобольных, для выздоравливающих, для туземцев и для европейцев.

Для карантина первоначально отведено место за чертой города, окруженное земляными валом (бывшая разрушенная импань). Там были устроены шалаши, где и выдерживались отдельно жители зараженных домов в течение 10 дней. Впоследствии, когда стало холоднее, с этой целью было приспособлено здание какой-то пустой кумирни. Новый карантин имел до 12 отделений, не сообщающихся между собою, с отдельными двориками. Во всех помещениях были устроены или китайские печи «канны», или железные переносные печи. Приспособленный таким образом карантин мог вместить сразу от 80 до 100 обсервируемых. Как в больнице, так и в карантине для дезинфекции вещей карантинируемых были построены огромные камеры-бочки.

Дезинфекция. По удалении больного или умершего, жители дома или переводились в карантин, и тогда до производства дезинфекции дом был опечатываем, или оставались в своих квартирах, очищая лишь фанзу, где был обнаружен больной чумой. При переводе в другое помещение они обязаны были одевать новое платье; старое — тут же сжигалось. Дезинфекция помещения производилась немедленно.

Для дезинфекции помещения и платья применяли формалин, пользуясь аппаратом Флюгге; все щели в фанзе заклеивались китайской бумагой. Аппарат оставался в помещении на сутки, после чего двери и окна открывались и внутри фанзы производилась побелка. Где стены и потолки бывали с трещинами, там дезинфекция парами формалина не применялась, а ограничивались обливанием стен сулемой и побелкой. Некоторые фанзы, неподдающиеся дезинфекции, где зарегистрированы повторные случаи заболеваний чумой, были сожжены и стоимость их уплачена владельцам. Старое платье и старый домашний хлам и постель предавались огню с уплатой денежного вознаграждения их владельцам. Обычно всякого хлама, подлежащего сожжению в домах, было очень много. Более новое платье дезинфицировалось паром. Известь для дезинфекции жителя выдавалась бесплатно.

Призрение малоимущих. В Инкоу находилось много полуголодных чернорабочих, бедствовавших, когда прекратилась навигация, а с нею и заработки. Наступившие холода вынудили полуголодных, оборванных бедняков тесниться в маленьких помещениях «для взаимного обогревания теплотой тела»; таким образом создались наилучшие условия для развития и распространены чумы и, особенно, в ее первично-легочной форме. Русским властям стало ясно, что для борьбы с эпидемией прежде всего нужно накормить и обогреть голодное население.

С этой целью с купцов города были собраны пожертвования для устройства теплых приютов и бесплатных столовых. В четырех разных частях города устроены столовые, где бесплатно выдавалась горячая пища и организованы помещения для теплого ночлега. Кроме того, городской бедноте бесплатно выдавалась теплая одежда.

Крысоистребление. Хотя была объявлена плата за каждую доставленную крысу по 10 копеек, но почему-то вначале китайцы проигнорировали такую возможность заработка. Падлевскому для лабораторных опытов за каждую крысу приходилось обещать по одному рублю, и то китайцы этим не соблазнялись. Зато сметливые наши солдатики, желая заработать, пришли к нему в этом деле на помощь и, соорудив крысоловки собственного изобретения, стали доставлять живых крыс в количестве, превышающем платежеспособность доктора.

Впоследствии полицеймейстер учредил попросту крысиный налог на каждого домовладельца, и тогда китайцы стали приносить крыс в больших количествах. За последний месяц эпидемии было уничтожено до 10 тысяч крыс. Первоначальная цена за крысу, 10 копеек, была понижена до 5.

Осмотр пассажиров пароходов и поездов. Были учреждены врачебно-наблюдательные пункты — один для джонок, уходящих и приходящих с моря, другой — для джонок, идущих вверх по реке.

Для осмотра джонок, морских и речных, было назначено 2 врача, столько же фельдшеров и санитаров.

На железных дорогах перед отправлением поезда со станции все пассажиры осматривались врачом: один раз в Инкоу, другой раз в Вафан-дяне (для поездов, идущих в Порт-Артур), и в Хайчене или Ляояне (для поездов, идущих на север). Кроме того, на последней к Порт-Артуру станции Инчензы был устроен правительственный врачебно-наблюда-тсльный пункт, где пассажиры в третий раз осматривались врачом.

Для контроля над сухопутными дорогами, ведущими из Инкоу, было открыто 4 пропускных пункта, где все путешественники должны были слезать с повозок и проходить через ворота пешком; это было сделано с целью обнаружения тяжелобольных. Кроме того, по походке человека определяли наличие у него пахового или шейного бубона; ввозимые и вывозимые товары осматривались тут же.

Штат и расходы. Персонал, принимавший непосредственное участие в борьбе с чумой, состоял из 8 врачей, стольких же переводчиков, 12 фельдшеров, 12 русских санитаров, 20 санитаров-китайцев, четыре участковых надзирателей и около 60 нижних чинов.

С начала сентября по 1 января из городских сумм на борьбу с чумой затрачено 26 тыс. рублей, с 1 января по 1 марта — еще около 4,5 тыс. Общая сумма расходов составила около 30 тыс., что в сравнении с тем, что было сделано, очень не много. По сравнению с расходами на борьбу с чумой в других городах, таких как, например, Александрия, где было всего 96 чумных случаев и где израсходовано на борьбу с чумой 350 тыс. франков, расходы в Инкоу составляли ничтожную цифру.