Тревожные известия о чуме в Бомбее в августе 1896 г. — важнейшем порту Британской Индии с населением свыше полумиллиона человек, вызвали страх распространения эпидемии по миру. Самые худшие опасения подтвердились тогда, когда чума в том же году «двинулась» на восток, так, по крайней мере, тогда восприняли ее появление в аравийском городе Джидде. Однако это было время не только чумы, но еще и титанов новой науки — медицинской бактериологии.

Действия русского правительства. Правительство вынуждено было принять немедленно энергичные меры против возможного заноса чумной инфекции из Индии через границы с Афганистаном, Персией, Турцией и через порты на Черном и Каспийском морях. При первых же сообщениях о появлении чумных заболеваний в пределах соседнего Афганистана (январь 1897 г.) движение через все русские границы было прекращено и разрешалось лишь через врачебно-наблюдательные пункты, устроенные немедленно в определенных местах и портах, а также во Владивостоке.

11 января 1897 г. последовал указ Николая II Правительствующему сенату об организации и «главных основаниях действия» «Высочайше учрежденной комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумной заразой» (сокращенное название — «Комочум»). В состав этого особого оперативного органа здравоохранения, наделенного исключительными совещательными, организационными и исполнительными правами и существовавшего в течение последних 20 лет императорской России, входили министры внутренних дел, иностранных дел, финансов, юстиции, путей сообщения, военный и государственный контролер. Во главе собрания сановников был поставлен в качестве председателя комиссии родственник царя принц Александр Петрович Ольденбургский.

По сути определенных Комиссии Николаем II задач, этим указом были заложены основы противочумной системы России, достигшей своего максимального расцвета уже в годы Советской власти.

Об учреждении под председательством ЕГО ВЫСОЧЕСТВА принца Александра Петровича Ольденбургского особой комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумною заразою.

Именной ВЫСОЧАЙШИЙ Указ, данный Правительствующему Сенату в 11 день января 1897 года Собрание узаконений и распоряжений Правительства, 14.01.1897 г., № 5.

В видах предупреждения занесения в наши пределы чумной заразы и борьбы с нею, в случае появления ее в Империи, признав необходимым учредить особую, на одобренных НАМИ основаниях, Комиссию, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ ПОВЕЛЕВАЕМ ЕГО ВЫСОЧЕСТВУ ПРИНЦУ АЛЕКСАНДРУ ПЕТРОВИЧУ ОЛЬДЕНБУРГСКОМУ быть председателем сей Комиссии.

Правительствующий Сенат не оставить учинить к исполнению сего надлежащие распоряжение.

На подлинном собственною ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою подписано: «НИКОЛАЙ» В Царском Селе 11-го января 1897 года.

Об утверждении главных оснований действий ВЫСОЧАЙШЕ учрежденной Комиссии.

Собрание узаконений и распоряжений Правительства, 17.01.1897 г., № 6.

ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР ВЫСОЧАЙШЕ утвердить соизволил нижеследующие главные основания действий особой, учрежденной под председательством ЕГО ВЫСОЧЕСТВА принца Александра Петровича Ольденбургского, комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумною заразою.

1) Членами Комиссии назначаются Министры Иностранных дел, Внутренних дел, Военных, Финансов, Юстиции, Путей сообщения, Государственный контролер, Управляющий Морским Министерством, коим разрешается, в случаях надобности, заменять себя своими представителями.

2) Председателю Комиссии предоставляется приглашать в заседание Комиссии, в качестве совещательных членов, всех тех лиц, участие коих будет им признано полезным.

4) В состав канцелярии комиссии предоставляется приглашать чинов гражданского и военного ведомств, с сохранением ими занимаемых должностей и содержания и с освобождением, в случае надобности, по соглашению с начальством сих лиц, от других занятий.

5) На обязанность Комиссии возлагается определение мер, кои должны быть приняты для предупреждения занесения чумной заразы в пределы Империи и для прекращения могущих начаться эпидемий, а также порядок приведения этих мер в исполнение и наблюдение за таковым исполнением.

6) Все сведения о чуме, независимо от представления их в общеустановленном порядке, сообщаются немедленно и непосредственно в Комиссию.

7) Комиссии предоставляется требовать все необходимые ей сведения от всех ведомств, а также сноситься непосредственно со всеми учреждениями и лицами, по делам ее касающимся, и командировать должностных лиц для исполнения возложенных на них Комиссиею поручений.

8) Для исполнения этих обязанностей Председателю Комиссии предоставляется приглашать, по соглашению с подлежащими Министрами, военных, гражданских и медицинских чинов.

9) Комиссии предоставляется разрешать командируемым чинам принимать собственною их властью необходимые меры в случаях, не терпящих отлагательства.

10) Размер необходимых денежных средств определяется по соглашению Председателя Комиссии с Министром Финансов и Государственным Контролером.

О причинах создания Комиссии, ее задачах и угрозе России со стороны чумы 24 января 1897 г. Ольденбургский заявил следующее:

«Открывая первое заседание ВЫСОЧАЙШЕ учрежденной Комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумною заразой, я считаю долгом, прежде всего объяснять Комиссии причину, по которой я, до настоящего дня, медлил ее собранием.

Мне предстояло ознакомиться с этим, совершенно новым для меня вопросом, для чего я совещался с компетентными людьми и поручил собрать справочный материал, часть коего, ближайшим образом касающаяся предметов сегодняшнего заседания, напечатана и доставлена членам ВЫСОЧАЙШЕ учрежденной Комиссии. Из этой подготовительной работы выясняется, какие собственно вопросы будут подлежать рассмотрению Комиссии.

Прежде чем касаться этих вопросов, обращаю внимание Ваше на те меры, которые были приняты Министерством Внутренних дел с того момента, когда появление бубонной чумы в Бомбее могло считаться официально доказанным. Все эти меры были приняты на точном основании ВЫСОЧАЙШЕ утвержденных правил 24 марта, 26 апреля и 28 августа 1893 г. и 15 июля 1894 г.

Как Вы изволили усмотреть из препровожденной Вам справке о международных соглашениях, означенные правила разработаны на основании принципов Венецианской и Дрезденской конвенций, имевших в виду борьбу не с чумой, а с холерой. Обстоятельством этим объясняется то решительное отрицание карантинной системы, которое составляет самую яркую особенность правил 1893 и 1894 гг.

Как известно, карантинная система возникла при необходимости бороться с чумою, была затем применена к борьбе с холерою и в том последнем случае, разумеется, оказалась недостаточною. Если можно так выразиться, на борьбу с холерой взглянули с чумной точки зрения, и отказались от карантинов. Но не будет ли ошибкой смотреть на борьбу с чумою с точки зрения холерной?

Вопрос этот возник ныне во всех европейских государствах и для разрешения его соберется через несколько дней международная Конференция в Венеции. Из препровожденной Вам программы этой конференции Вы видите, что первой ее задачей будет исследование свойств чумы на основании новейших изысканий и опытов и применение результатов этого исследования к Дрезденской конвенции.

Тот же вопрос предстоит решить и нам, и над подготовлением к его разрешению занято в настоящее время призванное к тому законом учреждение — Медицинский совет. От результатов этого исследования должно будет зависеть изменение правил 1893 и 1894 гг. причем ВЫСОЧАЙШЕ учрежденной Комиссии будет предстоять установить те правила, которые при настоящих обстоятельствах окажутся наиболее целесообразными.

Не касаясь содержания этих будущих правил, я считаю долгом обратить внимание Комиссии на то обстоятельство, что в таком деле, как предупреждение надвигающейся эпидемии, необходимо строго согласованное действие частных исполнителей и вполне сознательное отношение к указаниям, даваемым из центра, тем более что значительная часть этих указаний, будет касаться таких предметов и таких действий, о которых недостаточно прочитать, но которые нужно видеть и испробовать на деле, под руководством специально к тому подготовленных людей.

Отсюда возникает вопрос о командировании на все участки пограничных линий лиц, облеченных полным доверием КОМИССИИ и снабженных всеми необходимыми средствами, чтобы советом и делом помочь местным деятелям. Вопрос о таком командировании уже предрешен ВЫСОЧАЙШИМ повелением о главных основаниях действий Комиссии, — нам предстоит, следовательно, определить полномочия командируемых лиц, а равно те средства, которые должны быть им предоставлены.

Новейшие успехи науки дают твердое основание надеяться, что надвигающемуся бедствию можно будет не только положить, так сказать, территориальный предел, но и спасти жизнь тех жертв болезни, которые при прежнем уровне медицинских знаний были обречены на верную смерть.

Из доставленной Вам записки члена ИМПЕРАТОРСКОГО Института Экспериментальной медицины Виноградского Вы усмотрите, что открытое ныне противочумное средство основано на том же принципе, как и проти-водифтеритная сыворотка, повсеместно применяемая против болезни некогда считавшейся трудноизлечимою.

Комиссии предстоит определить меры и способы к обеспечению возможности воспользоваться средством доктора Иерсена везде, где это оказалось бы нужным. В борьбе с чумою заинтересованы все европейские государства, ввиду чего некоторые меры получают международное значение; относящиеся сюда вопросы также подлежат рассмотрению Комиссии.

Наконец, ВЫСОЧАЙШЕ учрежденной Комиссии предстоит определить существо и размер своей компетенции и свое отношение к подлежащим ведомствам, в видах согласования всех действий и избежания недопустимых в таком живом деле замедлений.

Прежде чем перейти к обсуждению вопросов, входящих в программу сегодняшнего заседания, считаю долгом познакомить Вас с современным положением дел на нашей границе.

Опасность грозит со стороны Афганистана ввиду констатирования в Кандагаре случаев бубонной чумы, имевших все смертельный исход; затем возможны также случаи занесения чумы непосредственно из Бомбея в порты Черного моря.

1. На Черном море имеются карантинные учреждения в Керчи, Очакове и в Феодосии. Из них последнее, т. е. феодосийское, нуждается в расширении и в снабжении его дезинфекционными приборами. В Севастополе есть лишь самое незначительное помещение, в Одессе же карантина нет, и предстоит его устроить. Действия Черноморских карантинных учреждений еще не начались.

2. По Кавказским пограничным губерниям и по Астраханской губернии сделано распоряжение об открытии действий санитарно-исполнительных комиссий.

3. На границе Закаспийской области с Афганистаном с разрешения ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА выставлена войсковая охрана. Пропуск товаров допущен только в Тахта-Базаре. На границе Закаспийской области с Персией организованы медицинские осмотры в Серахсе, Меане, Гаудане и Красноводске.

4. Граница Бухары с Афганистаном закрыта совершенно. Врачебно-наблюдательные пункты подготовлены в Боссаге, Патте-Гиссаре, Сарае, Ка-ланхумбе и Иркештаме.

5. Граница с Китаем со стороны Кашгара закрыта для индийских уроженцев и товаров.

6. Китайская граница со стороны Монголии и Маньчжурии благополучна. Перехожу к предметам сегодняшнего заседания».

Александр Петрович Ольденбургский (1844–1932).

Принц, Его Императорское Высочество, родился в 1844 г., получил военное образование, в 1870 г. назначен командиром Преображенского полка. В войну 1877–1878 гг. отличился под командованием генерала Гурко. В 1886–1889 гг. командовал Гвардейским корпусом. С 1896 г. состоял членом Государственного Совета, имел звание «сенатор», Почетный попечитель Императорского училища правоведения, основанного его отцом. Основал Императорский институт экспериментальной медицины (1890 г.) и был его попечителем. Его заботами сооружен в Петрограде самый большой в Европе Народный дом «Император Николай II».

Организовал на свои средства пастеровскую станцию в Петербурге. В 1897 г. назначен председателем противочумной комиссии. В Абхазии им создана климатическая станция «Гагры». По отзывам близко знавших его деятелей русской науки — Д.К. Заболотного, А.А. Владимирова, М.Г. Тартаковского, успехи бактериологии в России во многом обязаны деятельности этого энергичного человека. Состоял в личном знакомстве и в переписке с Пастером. В Первую мировую войну Высочайшим рескриптом от 3 сентября 1914 г. назначен Верховным начальником санитарной и эвакуационной части. В 1917 г. эмигрировал во Францию. Умер в Биаррице 18 марта 1932 г.

При председателе противочумной комиссии с 1 февраля было учреждено особое Совещание в составе директора Медицинского департамента, военного и морского врачебных инспекторов, директора Института экспериментальной медицины (профессора С.М. Лукьянова), представителей ряда министерств и лиц, особо избранных самим председателем. Обязанности последнего Ольденбургский выполнял 3,5 года, затем был освобожден по собственному желанию от этой работы в мае 1900 г., но в декабре, когда возникла чумная эпидемия во Влади-мировке, Николай II снова его привлек к руководству противочумными мероприятиями на время эпидемии. Ольденбургский выезжал на места чумных вспышек в Азнобе, Колобовке и Владимировке. Вместо него председательствовал в комиссии министр внутренних дел И.Л. Горемыкин (1839–1917).

На первом же собрании (24 января 1897) комиссия постановила:

1) командировать в Индию экспедицию из врачей-специалистов для изучения чумы;

2) прекратить временно паломничество русских мусульман в Мекку;

3) приступить к изготовлению противочумной сыворотки;

4) командировать в наиболее угрожаемые местности особо уполномоченных в сопровождении врачей, офицеров и гражданских чиновников для единообразного осуществления предуказанных комиссией мероприятий;

5) опубликовывать в «Правительственном вестнике» все без исключения достоверные сведения о ходе чумных эпидемий, сообщения о действиях комиссии и о принимаемых мерах.

Ниже мы приводим стенограмму этого исторического заседания и подписи членов противочумной комиссии (рис. 23.1).

Рис. 23.1. Подписи членов Высочайше Утвержденной Комиссии о предупреждении занесения в Россию чумной заразы и о борьбе с ней

Заседание Высочайше Утвержденной Комиссии о предупреждении занесения в Империю чумной заразы и о борьбе с ней 24 января 1897 г.

Присутствовали: Председатель ЕГО ВЫСОЧЕСТВО принц Александр Петрович Ольденбургский

Члены : Управляющий Министерством Иностранных Дел Гофмейстер Граф Л.H. Муравьев; Министр Внутренних Дел, Действительный Тайный Советник И.Л. Горемыкин; Министр Юстиции, Статс-секретарь Н.В. Муравьев; Военный Министр, Генерал-адъютант П.С. Ванновский; Министр Финансов, Статс-секретарь С.Ю. Витте; Министр Путей Сообщений, Тайный советник Князь М.И. Хилкович; Управляющий Морским Министерством, Вице-адмирал П.П. Тыртов; Товарищ Государственного Контролера, Тайный Советник В.П. Череванский.

Слушали:

I. Вступительную речь ЕГО ВЫСОЧЕСТВА Председателя ВЫСОЧАЙШЕ учрежденной Комиссии о мерах, принятых до открытия действий Комиссии в видах предупреждения занесения чумной заразы в пределы ИМПЕРИИ и о вопросах, подлежащих разрешению Комиссии.

II. Предположения о порядке исполнения Высочайшего повеления о главных основаниях действий Комиссии.

Постановили:

Ввиду ст. 5, 7, 8 и 10 сего ВЫСОЧАЙШЕГО повеления Комиссия признала необходимым установить нижеследующие правила о порядке проведения в исполнение мероприятий по предупреждению занесения чумной заразы в пределы ИМПЕРИИ и по прекращению могущих начаться эпидемий.

1. На рассмотрение Комиссии вносятся председателем оной главные основания мер предупреждения занесения чумной заразы и борьбы с нею, а также те вопросы, которые председатель признает нужным подвергнуть обсуждению Комиссии.

2. Постановления Комиссии исполняются Председателем, от которого исходят все распоряжения.

3. Меры Комиссиею не предусмотренные, но по обстоятельствам необходимые, Председатель принимает собственной властью непосредственно или, в том случае, когда признает это нужным, по соглашению с подлежащими Министрами.

4. При председателе Комиссии учреждается Совещание, в состав коего входят: Директор Медицинского Департамента, Главные Врачебные Инспекторы Военный и Морской, представители Министров, участвующих в комиссии, и лица, особо избранные Председателем.

5. На рассмотрение совещания в полном его составе, или в составе особых, образуемых Председателем отделений, передаются Председателем все те текущие вопросы, по которым он признает нужным иметь заключение сведущих людей.

6. Денежные средства ассигнуются в распоряжение Председателя Комиссии и расходуются по его указаниям.

Слушали:

III. Предложение о командировании в пограничные местности особо уполномоченных от Комиссии лиц в сопровождении подчиненных им врачей, офицеров и чиновников для содействия местным властям в осуществлении мер предупреждения и борьбы с чумою и для наблюдения за исполнением преподаваемых Комиссией в сем отношении указаний.

Постановили:

Признавая командирование таких уполномоченных целесообразным и полезным, Комиссия высказала, однако, опасение, что предоставление сим лицам слишком широких полномочий может создать неожиданные затруднения для главных начальников наших окраинных областей. Высокий авторитет и твердая власть этих лиц, облаченных доверием Монарха, никоим образом не должны быть умаляемы.

Посему Комиссия постановила выработать точную инструкцию для командируемых лиц и подвергнуть ее особому обсуждению.

Слушали:

IV. Предположения о мерах ограждения ИМПЕРИИ от занесения заразы, имеющих связь с отношениями международными.

Постановили:

Комиссия нашла необходимым:

1) просить Министерство иностранных дел войти в сношения с правительствами дружественных держав о сообщении всех получаемых ими сведений о ходе чумной эпидемии;

2) командировать от Комиссии специалистов-врачей в Индию для изучения чумы на месте ее возникновения и наибольшего развития;

3) принять меры для прекращения в нынешнем году паломничества русских подданных мусульман в Мекку и в места поклонения последователей шиитского толка, для чего воздействовать на вербовщиков караванов и на сельские власти на Кавказе и в Туркестане, а равно повлиять на мусульманское духовенство, чтобы оно разъяснило своим единоверцам постановление Корана и Хадисов, воспрещающее паломничество во время эпидемий;

4) воспретить в нынешнем году посещения русскими паломниками Христианами святых мест Востока. Независимо от сего Комиссия полагала, что в то время как учреждение Международного санитарного контроля над портами Персидского залива представляется весьма желательным, допущение такого же контроля в Тегеране не вызывается необходимостью.

Несомненную пользу принесло бы, по мнению Комиссии, командирование русских врачей для усиления состава персидских санитарных учреждений. В распоряжение наших врачей должны быть назначены драгоманы.

Одного из этих врачей надлежало бы оставить постоянно в Тегеране, в специальном распоряжении Российского посланника. Равным образом было бы полезно предложить персидскому правительству командировать в его распоряжение русских чиновников для заведования карантинными учреждениями в видах точного исполнения требований Международного санитарного контроля.

Слушали:

V. Сообщение о противочумной сыворотке доктора Иерсена.

Постановили:

Комиссия признала необходимым принять меры к изготовлению этого средства в достаточном количестве. При этом Комиссия полагала, что средством этим должны быть снабжены врачи, командируемые в Персию, а также и туземные лекаря и муллы, которые пожелали бы обучиться способам его применения и отправиться в зараженные местности Афганистана для подания помощи заболевающим.

Слушали:

VI. Вопрос об опубликовании сведений о чуме.

Постановили:

Комиссия высказалась в пользу возможно большей в этом деле гласности, ввиду чего полагала опубликовать в «Правительственном вестнике», все без исключения достоверные сведения о ходе чумной эпидемии, а также сообщения о занятиях Комиссии и о принимаемых мерах.

Комиссия регулярно публиковала подробные «Бюллетени» о появлении в разных частях мира заболеваний чумой, холерой, желтой лихорадкой с указанием цифр заболеваний и смертных случаев, а также публиковала списки местностей в России, «угрожаемых» и «неблагополучных» по этим болезням. Сообщения перепечатывались из газеты «Правительственный вестник» в официальный же орган «Вестник общественной гигиены», занимая в его ежемесячных выпусках по несколько страниц. К сообщениям о «движении чумы и холеры» стали присоединяться с 1905 г. сведения о заболеваниях в России сибирской язвой и эпидемическим цереброспинальным менингитом. Такая практика существовала вплоть до 1916 г. (Васильев К.Г., Сегал А.Е., 1960).

Располагая по тем временам огромными денежными средствами (в некоторые годы казначейством отпускалось до 2 млн. рублей, кроме сумм, непосредственно выданных городским и земским организациям на противоэпидемические нужды), Комиссия распоряжалась в сложной чиновничье-бюрократической машине царской администрации не только всей борьбой с чумой и холерой, но с 1908 г. на нее была возложена и борьба с сыпным тифом, с осени 1911 г. — борьба с заразными заболеваниями «в постигнутых недородом местностях империи», а с октября 1914 г. — мероприятия по борьбе с инфекциями в подвергшихся нападению неприятелей губерниях. Комиссия пыталась даже сосредоточить в 1915 г. в своем распоряжении все средства, отпускавшиеся во время мировой войны на противоэпидемические цели общественным организациям, возникшим в тот период (Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов).

Практические мероприятия Комиссии начались с отправки в феврале 1897 г. экспедиции для изучения чумы под началом известного патолога, бактериолога и эпидемиолога В.К. Высоковича в Бомбей. Экспедиция в составе трех человек (В.К Высокович, Д.К Заболотный, Е.А. Редров) действовала в Бомбее, в Grand Road Hospital и Churni Hospital.

Комиссия была снабжена необходимыми аппаратами и инструментами для бактериологического исследования и патологоанатомических вскрытий и выяснила в течение нескольких месяцев работы ряд важных в эпидемиологии и патогенезе чумы вопросов. На обратном пути Д.К. Заболотный посетил Аравию, в следующем году он же организовал по поручению Комочума экспедицию для обследования чумных эндемических очагов в Монголии, Китае и Забайкалье, в 1900 г. он поехал на вспышку чумы в г. Глазго (Шотландия).

В 1898 г. российским правительством в Индию «для наблюдения за ходом эпидемии чумы и своевременного донесения наиболее интересных данных» были посланы несколько известных русских исследователей: А.М. Левин, В.П. Кашкадамов, С.А. Марк и другие.

Владимир Константинович Высокович (1854–1912).

Выдающийся русский патологоанатом, эпидемиолог и бактериолог. В 1876 г. окончил медицинский факультет Харьковского университета, в 1882 г. защитил диссертацию на тему «О заболевании кровеносных сосудов при сифилисе». В течение 9 лет работал прозектором кафедры патологической анатомии Харьковского университета, читая одновременно курс общей патологической анатомии. В 1895 г. избран профессором патологической анатомии Киевского университета. С 1887 г. заведовал организованной при его участии бактериологической лабораторией, а после реорганизации ее в Бактериологический институт, возглавил его.

Совместно с И.И. Мечниковым Высокович создал учение о ретикулоэндотелиальной системе, решающая роль в разработке которого на Западе ошибочно приписывалась Ашофу. Высокович открыл способность эндотелиальных и фиксированных клеток соединительной ткани захватывать вводимые в кровь микробы. Он доказал, что судьба микробов, фиксированных во внутренних органах (печень, селезенка, костный мозг), зависит от степени патогенности возбудителя. В 1897 г. возглавил русскую экспедицию, направленную в Индию для изучения эпидемиологии чумы и разработки эффективных мер борьбы с ней. Участвовал в борьбе с холерной эпидемией в 1892 г. и с эпидемией чумы в Одессе в 1902 и 1910 гг. Высокович был организатором противоэпидемических мероприятий в русской армии во время русско-японской войны 1904–1905 гг. Впервые в России им осуществлена вакцинация против брюшного тифа. Независимо от Вейксельбаума, в 1894 г. Высокович установил микробную этиологию цереброспинального менингита. В 1890 г. им было доказано тождество золотухи и туберкулеза. Его перу принадлежит свыше 90 научных работ, касающихся различных вопросов патологической анатомии, физиологии, эпидемиологии и бактериологии.

Доктор С.А. Марк был направлен в самую западную провинцию Индии — Синд (города Карачи, Дакар, Хайерабад) «ввиду того, что оттуда выходят старинные оживленные торговые пути в Туркестан и Бухару». В 1900 г. комиссия направила на смену ему Н.М. Берестнева. Были организованы экспедиции эпидемиологов для выяснения причин эндемичности чумы в соседней с Россией Монголии и в Забайкалье. Кроме упоминавшейся экспедиции Д.К. Заболотного в 1898 г., туда были командированы: Ю.Д. Талько-Гринцевич (1899), Ф.Ф. Скшиван (1900), профессор-эпизоотолог И.Н. Ланге и А.И. Подбельский (1900), Я.А. Пальчиковский (1902) и др.

Планирование русских экспедиций в Индию осуществлялось «Его Высочеством господином Председателем Высочайше утвержденной комиссии по предупреждению занесения в Империю чумной заразы принцем А.П. Ольденбургским». Однако, как будет показано ниже, Его Высочество отправлял в Индию не только врачей.

Василий Павлович Кашкадамов (1863–1941).

Русский эпидемиолог и гигиенист. В 1888 г. окончил медицинский факультет Харьковского университета. Под руководством И.П. Павлова выполнил докторскую диссертацию на тему об анализе покойных и работающих мышц лягушки и в 1897 г. защитил ее в Военно-медицинской академии. В 1898–1900 гг. был командирован в Индию для изучения чумы и испытания эффективности профилактического и лечебного применения противочумной сыворотки. Возвратившись, руководил работой по борьбе с чумой в Астраханской губернии и в Маньчжурии. Составленный им альбом снимков чумных больных не потерял научного и практического значения до настоящего времени. Последние 10 лет жизни Василий Павлович работал в области гигиены умственного труда в Институте по изучению мозга, заведуя созданной им гигиенической лабораторией.

Кашкадамову принадлежит более 120 научных работ. С 1904 г. по 1916 г. он занимал различные посты в Петербургском санитарно-эпидемиологическом бюро. Кашкадамов опубликовал ряд исследований по вопросам гигиены воздуха, почвы, жилища, водоснабжения и очистки сточных вод. Особое внимание привлекла к себе его работа «Дым городов, вредное действие его и борьба с ним», переведенная на английский язык.

Постановление комиссии об организации изготовления противочумной сыворотки в том же 1897 г. стало выполняться в Институте экспериментальной медицины, где до этого уже было организовано получение сыворотки против чумы рогатого скота.

Это новое для науки того времени дело было поручено известным впоследствии деятелям в области отечественной эпидемиологии и эпизоотологии А.А. Владимирову и ветеринарным врачам М.Г. Тартаков-скому (1867–1935) и В.И. Турчиновичу-Выжникевичу.

Владислав Иванович Турчинович-Выжникевич (1865–1904).

Видный русский микробиолог. Окончил в 1889 г.

Харьковский ветеринарный институт. Изучал чуму рогатого скота. С 1895 г. изучал чуму в Институте экспериментальной медицины в Петербурге. С 1902 г. — заведующий чумной лабораторией в форте «Александр I» близ Кронштадта. Организовал в Тифлисской губернии станцию для проведения широких опытов иммунизации против чумы рогатого скота, а позднее руководил лабораторией близ Читы. Турчинович-Выжникевич погиб в форте «Александр I», заразившись легочной чумой во время опытов по распылению чумной культуры. Последние его исследования касались вопросов изготовления античумной сыворотки.

Николай Михайлович Берестнев (1867–1910).

Выдающийся русский микробиолог. В 1891 г. окончил медицинский факультет Московского университета. С 1895 г. работал в основанном Г.Н. Габричевским при Московском университете бактериологическом институте в качестве старшего помощника директора института. С мая 1900 г. по июнь 1901 г. командирован противочумной комиссией в Индию. В ноябре 1901 г. командирован для борьбы с чумой в Батуми. Летом 1904 и 1905 гг. руководил малярийными экспедициями на черноморском побережье. После смерти Турчиновича-Выжникевича в 1904 г. принял заведование чумной лабораторией в форте «Александр 1». В 1908 г. избран директором бактериологического института. В докторской диссертации Берестнев описал новый вид грибка и изложил эпидемиологические особенности актиномикозов. Им описаны инволюционные формы возбудителя чумы и особенности распространения этого заболевания в некоторых районах России. Он установил цикл развития паразита малярии в теле комара и предложил модификацию способа Романовского для окраски возбудителя. Берестнев один из первых применил хинизацию населения и истребление личинок комаров в борьбе с малярией; он многократно выезжал в очаги чумы и малярии для их изучения и организации борьбы с этими опасными инфекциями. С 1908 г. был председателем отделения бактериологии Общества любителей естествознания. Принимал активное участие в деятельности Пироговского общества врачей.

С 1898 г. там же приступили к изготовлению противочумной вакцины — «лимфы Хавкина». Связанная с изучением чумы деятельность института настолько расширилась, что с 16 августа 1899 г. она была всецело перенесена в совершенно изолированное и специально приспособленное для такой цели помещение, носившее название (с середины 1901 г.) «Особой лаборатории Императорского института экспериментальной медицины по заготовлению противобубонночумных препаратов в форте «Александр I».

Вслед за тем комиссия категорически запретила производство исследований «чумных материалов» во всех остальных русских лабораториях ввиду особой опасности такой инфекции. В самой же кронштадтской лаборатории произошло четыре случая внутрилабораторного заражения чумой (очерк XXX).

Много внимания комиссия уделяла выработке общих санитарных правил и инструкций по борьбе с холерой и чумой, а также особых правил для железнодорожного и водного транспорта, для переселенцев, паломников. В апреле 1901 г. при медицинском департаменте Министерства внутренних дел был учрежден «Особый эпидемический отдел», сосредоточивший в своем ведении «исполнительную часть по мероприятиям против заноса и по борьбе с холерой, чумой и желтой лихорадкой, а также и делопроизводство по мерам против заноса эпидемических болезней вообще». «Боевым крещением» противочумной комиссии стала вспышка легочной чумы среди жителей высокогорного селения Азноб Самаркандской области в конце 1897 г. Комиссия действовала энергично и впервые в масштабах всей Российской империи (см. очерк XXIV).

Угроза войны с Персией и Англией из-за чумы. Россия и Британия ревниво следили за действиями друг друга в Иране, Афганистане и Тибете. Россия считала, что англичане, усилив свои позиции в Афганистане и завоевав Тибет, который откроет им дорогу в Синьцзян, окажутся на южных и восточных границах Средней Азии. Англия же опасалась, что Россия через Персию может выйти к Персидскому заливу, а через Афганистан может сомкнуться с западными границами Индии, где положение у англичан было весьма нестабильным.

Проникновение чумы на территорию Российской империи через Персию в русских правительственных кругах рассматривалось, как весьма вероятное событие. Авторитетными учеными считалось, что и в прошлом такие эпидемии имели персидское происхождение. Британия же упорно противилась любому проникновению России в Персию.

В начале 1897 г. чума резко обострила отношения между великими державами и чуть было не привела к боевым действиям на территории Персии персидских и английских войск с одной стороны, и русских — с другой. Однако Империя была готова к такому развитию событий. Об этом малоизвестном событии подробно рассказано в обнаруженной нами в документах Комочума докладной записке статского советника Панафидина, представленной им принцу Ольденбургскому в марте 1897 г. Интересно и то достоинство, с которым правительственные чиновники отстаивали в те годы интересы русского государства.

Его Высочеству Принцу Александру Петровичу Ольденбургскому.

Докладная записка Статского Советника Панафидина (получена 26.03.1897 г.)

Во исполнение приказания ВАШЕГО ВЫСОЧЕСТВА принимаю смелость доложить письменно соображения, каковые я имел честь, 21 сего марта, докладывать устно, по предмету проекта «Временных правил об употреблении чинами карантинной стражи оружия при исполнении служебных обязанностей в местах обнаружения чумной заразы и вообще в местностях, признанных в этом отношении опасными», — к каковым местностям может быть отнесена и персидско-афганская граница со стороны Каспийской области. Для выяснения обстоятельств дела позволяю себе коснуться трех вопросов:

1. Существует ли в настоящий момент опасность занесения чумы из Афганистана в Персию, или иначе: существует ли ныне чума в Афганистане, и если нет, то когда можно ожидать ее.

2. В каком положении будет находиться наш отряд, расставленный по границе двух мусульманских государств, каковы будут отношения к нему Правительства, властей и населения.

3. Возможно ли при таком положении избегнуть столкновений, последствия коих могут быть настолько важны, что изменят политическую карту этой части Азии.

Для решения в том, существует ли в настоящий момент чума в Афганистане, достаточно рассмотреть имеющиеся по этому предмету данные.

Первые сведения о появлении чумы в Кандагаре были сообщены разведчиком Генерального Консульства в Харасане, сообщившем, что в названном городе, до 17 января умерло от чумы 36 человек, а в начале февраля, по тем же сведениям, смертность от чумы в Кандагаре составляла 2–3 человека в неделю. Затем политический агент в Бухаре сообщил, что, по слухам от 19 декабря, чума появилась, будто бы в Кандагаре. Этим пока исчерпываются все данные, говорящие о существовании чумы в Афганистане.

Очевидно, что данных этих слишком недостаточно для того, чтобы заключить по ним о существовании эпидемии в Афганистане. Действительно, если б таковая существовала там с декабря или с января, то ныне она приняла бы такие размеры, каковые обнаружились бы сами собой и сказались бы в бегстве и панике среди населения, в преувеличенных слухах о смертности и т. п. Так как таких явлений пока не наблюдается, то с большою вероятностью можно допустить, что разведчик наш был введен в заблуждение, которое тем более извинительно, что в определении чумы ошибаются и врачи. Итак, на основании изложенного осмеливаюсь заключить, что в настоящий момент нет достаточных поводов к тому, чтобы сказать, что чума существует в Афганистане. Можно только с вероятностью сделать одно предположение: если с наступлением жаркого времени эпидемия не прекратится в Индии, то вопрос ее занесения через Афганистан по оживленной Герато-Мешедской дороге есть вопрос времени, может быть, очень даже отдаленного, а может быть — и более близкого.

По компетентному мнению Начальника Закаспийской области, ввиду капризного хода чумной заразы, нельзя определить, сколько времени командируемым нами в Персию чинам придется там оставаться: может быть, полгода, а может быть, несколько лет. Но, во всяком случае, можно сказать, что ход чумной эпидемии будет гораздо тише последней холерной эпидемии, проникшей в наши пределы также этим путем.

Обращаясь затем ко второму вопросу, о положении нашего отряда, необходимо, прежде всего, установить некоторые данные в настоящее время окончательно выяснившиеся.

Предложение наше о командировании врачей и казаков на персидско-афганскую границу было первоначально встречено Тегеранским Правительством очень сочувственно. Но затем под влиянием духовенства, некоторых приближенных и англичан, — представивших нашу готовность бескорыстного участия в великой задаче охраны не только Империи и Персии, но и Западной Европы от проникновения эпидемии, под видом завоевательных замыслов, Е.В. Шах, по-видимому, раскаялся в этой готовности. Такая перемена в настроении Шаха отразилась и не преминет сказаться еще в более определенной форме на положении горсти наших храбрецов, рассыпанных вдоль персидско-афганской границы.

А положение таково: при двуличности и неразборчивости в средствах Персидского Правительства, распространяя о целях движения нашей охраны ложные сведения. И такое положение может длиться, как упомянуто выше, от полугода до нескольких лет. При таких обстоятельствах и в течение столь долгого времени, нет никакой надежды на то, чтоб дело обошлось без осложнений. А введение новых правил по охране границы только ускорит кризис, и если бы притом пролилась русская кровь или нанесено было какое-либо оскорбление нашей чести, то военная экспедиция станет неизбежной. Трудность настоящего положения не ускользнула от прозорливости Начальника Закаспийской области, который, говоря о том, что если б наша помощь не была принята Персидским Правительством добровольно, и ввиду необходимости оказать ее насильственно, — то мы должны будем удалить персидские войска из Турбети-Джамского и Сарахского районов и двинуть в Турбети-Джамский район отряд в 2 батальона, 4 сотни и 8 горных орудий. Остается последний вопрос — каковы бы были последствия военной экспедиции, вызванной ли как репрессия, или же в видах необходимости оказать нашу помощь Персидскому Правительству насильственно.

Неизбежным последствием такой экспедиции было бы немедленное занятие англичанами портов Персидского побережья, на что они имеют полную возможность и средства. А это угрожало бы целостности Персии и повело бы к конфликту с англичанами, последствия которого трудно предвидеть, но к которому надо быть готовым. И таким образом великая мирная задача по охране Империи и остальной Европы от занесения чумной заразы превратилась бы в вооруженную борьбу, т. е. в этом отношении были бы достигнуты обратные результаты. При таком положении дела является вопрос: каким образом достигнуть охраны Империи от чумной заразы не усложняя задачу эту конфликтом, не подвергая опасности нашу охрану, и не нарушая нашего достоинства отозванием посланной уже части из пределов Персии.

По этому предмету принимаю смелость почтительнейше повергнуть на благоусмотрение ВАШЕГО ВЫСОЧЕСТВА нижеследующие соображения.

По имеющимся данным, Персидское Правительство поручило уже охрану границы своим казакам, под начальством нашего офицера.

Как известно, персидские казаки — наиболее дисциплинированное и лучшее войско в Персии. Пока чума не появилась в Афганистане, охрана может быть ограничена и этим; наши же казаки могли охранять местность со стороны Пули-Хатуна до персидского селения Зур-Абад, а со стороны Асхабада до города Кучана, как проектировал ранее генерал-лейтенант Куропаткин, доносивший, между прочим, от 16 февраля, Начальнику Главного Штаба следующее: «Очевидно, однако, что даже при тайном противодействии нам, мы не могли двинуть в глубь Персии наших 140 казаков, разбитых на две группы, отделенных одна от другой на сотни верст. Поэтому мною и было предложено как предварительная мера передвижение командируемых нами чинов со стороны Пули-Хатуна до персидского селения Зург-Абад, а со стороны Асхабада до города Кучана, т. е. до таких пунктов, в которых наши командируемые чины, вследствие близости к границе, могли бы считать себя в относительной безопасности. Если бы выяснилось, что Персидское Правительство действительно вернулось к намерению оказывать командированным чинам полное содействие, мы можем ограничиться тем же самым составом командированных чинов, который уже был определен».

Таким образом, наша охрана, оставаясь в Персии, будет, до известной степени гарантирована от случайностей, будучи наготове исполнить свою задачу по первому требованию, и с получением положительных сведений о появлении чумы в Афганистане, наша часть, и даже усиленная, может быть быстро передвинута в намеченные заранее генерал-лейтенантом Куропатки-ным пункты, причем могут быть применены проектированные правила охраны без изменений или с изменениями, которые будут выработаны заранее. И тогда Персидское Правительство, убедившись на факте в нашем миролюбии и искренности, и ввиду надвигающейся опасности, само будет радо нашему содействию, и козни английских агентов падут сами собой.

Ввиду медленности движения чумной заразы мы всегда успеем, при первых точных сведениях о появлении чумы в Афганистане, выставить нашу охрану, заранее, разумеется, подготовившись к этому.

Почтительнейше представляя изложенное на благоусмотрение ВАШЕГО ВЫСОЧЕСТВА, имею честь присовокупить, что согласно приказанию ВАШЕГО ВЫСОЧЕСТВА, настоящий доклад представлен мною и его Сиятельству, Господину Управляющему Министерством Иностранных дел.

Санкт-Петербург, 25 марта 1897 г.

Война не состоялась, персидское правительство сочло необходимым принять предложения Российской империи. Кроме того, в этом же году по предложению принца Ольденгбургского на персидском побережье Каспийского моря, в тех пунктах, откуда происходит отпуск товаров в Россию, и отправляются пассажиры (порты в Астаре, Энзели, Мешедессере и на Гязском берегу), были организованы врачебнонаблюдательные станции. Они предназначались для карантинизации и обсервации следующих в Россию людей, а также дезинфекции товаров. Ряд китайских портов были объявлены неблагополучными по чуме (рис. 23.2—23.4).

Рис. 23.2. Телеграмма принца Ольденбургского министру финансов по поводу объявления китайских портов «неблагополучными по чуме»

Рис. 23.3. Письмо министра внутренних дел принцу Ольденбургскому

Рис. 23.4. Письмо принца Ольденбургского к Витте по поводу объявления порта Сватоу «неблагополучным по чуме». Слева виза С. Витте «Не возражается»

Отсутствие надежной информации об эпидемической обстановке в Индии и приграничных с ней районах Афганистана по-прежнему вызывало серьезную обеспокоенность у российского правительства.

Действия русской разведки в Индии в связи с эпидемией чумы. В сложившейся обстановке было принято решение направить в Индию кроме ученых еще и опытного разведчика. Выбор пал на есаула Уральского казачьего войска Давида Ивановича Ливкина.

Давид Иванович относился к практически неизвестной в Центральной России (но хорошо известной авторам данной книги) части русской цивилизации, сформировавшейся и развивавшейся в Средней Азии, в зоне, как выражался Л.Н. Гумилев, «межэтнических контактов». С самого детства Ливкин соприкасался с различными народами Средней Азии, знал и уважал их обычаи и быт. В дальнейшем большая часть его службы проходила в районах Востока, где он изучил психологию, религиозные ритуалы представителей многих восточных народов.

Историю этой уникальной операции русской разведки мы приведем по работе Н.А. Ермакова с соавт. (1995).

Весной 1898 г., по указанию начальника Закаспийской области генерала Туманова, Ливкин выехал в Самарканд для встречи с принцем Ольденбургским. Принц сразу же предупредил, что данная операция носит исключительно деликатный характер из-за взаимоотношений с Англией и должна проводиться с особой осторожностью.

Подготовка Ливкина к выполнению задания проводилась под непосредственным руководством принца. Сначала, по предложению Ливкина, был принят вариант поездки по документам иностранного купца. Однако незадолго до выезда Ольденбургский изменил свое решение и предложил Ливкину выехать в Индию в качестве адвоката полковника князя Г.И. Орбелиани, который должен был ехать под видом богатого русского вельможи, отыскивающего права на наследство после смерти родственника в Мадрасе. Этот вариант, по мнению Его Высочества, позволял надежнее организовать связь и давал больше шансов избежать провала. Предполагалось, что Ливкин, действуя под видом адвоката, будет иметь возможность собирать необходимую информацию и через князя переправлять ее в Россию. Вместе с тем ему дано право в случае каких-либо осложнений на маршруте следования действовать самостоятельно по первому варианту.

Давид Иванович Ливкин (1863–1913).

Полковник Уральского Казачьего Войска, русский разведчик. Родился в Гурьеве, окончил военное училище, трехгодичные курсы восточных языков для офицеров при учебном отделении Азиатского департамента МИД России. На курсах изучал арабский, турецкий, персидский, французский языки, международное и мусульманское право. Владел татарским, киргизским и английским языками, которые выучил самостоятельно.

Проявил себя как опытный и смелый офицер при выполнении заданий за границей. В 1898–1899 гг. занимался сбором военной, политической и эпидемиологической информации в Индии и Афганистане. После возвращения в Петербург он был прикомандирован к Главному штабу, с началом Русско-японской войны подал рапорт с просьбой направить его в Маньчжурию в действующую армию. По прибытии на фронт был назначен командиром разведывательного дивизиона при главнокомандующем русскими войсками генерале Куропаткине. Разведчики Ливкина проводили большую работу по сбору данных о противнике, ходили в тыл к японцам, брали «языков», участвовали в других боевых операциях. Полученные Ливкиным сведения о намерениях китайского генерала Ли были высоко оценены в штабе главкома и сыграли большую роль в планировании боевых операций русской армии на Мукденском участке фронта. Под Мукденом он получил тяжелую контузию, потерял дар речи, не мог самостоятельно двигаться и был уволен в отставку. За время службы награжден золотым оружием, орденом Св. Владимира с мечами и бантом. Умер в крайней бедности.

Ливкин попросил разрешения взять в поездку своего надежного человека — персидского купца Мирзу Мехди, который вел торговые дела в Персии, Египте и России. Мирза Мехди располагал большими связями среди купечества в этих странах, и Ливкин рассчитывал на его помощь в установлении необходимых контактов с персидскими, египетскими и другими торговыми фирмами.

По приезде в Вену Ливкин обратил внимание на то, что иностранцы и местные постояльцы гостиницы, где они поселились, уже знали, что группа едет в Индию. Не нравилось и поведение самого князя, который придавал слишком большое значение внешней мишуре и слишком слабо представлял характер предстоящей работы.

В беседе с ним выяснилось, что у Орбелиани никаких родственников в Индии нет, никакой переписки по вопросу наследства не велось и не ведется, что сама легенда о наследстве ничем не подкрепляется и при первой же проверке английскими контрразведчиками лопнет как мыльный пузырь. Кроме того, сам Ливкин для роли адвоката не подходил. Стало ясно, что продолжать путешествие с князем нельзя. Поэтому Ливкин принял решение использовать первый вариант. С князем была достигнута договоренность о конспиративных встречах в Порт-Саиде и Бомбее, где будет передаваться добытая информация.

В качестве промежуточной страны был избран Египет. Давид Иванович планировал провести всю подготовительную работу в Порт-Саиде. В частности, он надеялся с помощью Мирзы Мехди привлечь к сотрудничеству двух-трех помощников и использовать их в дальнейшем в изучении эпидемической обстановки в Индии. Нужно было также приобрести персидский паспорт и дальше выступать под видом персидского купца. Данные для этого у него были. Внешне он был похож на человека восточной национальности, хорошо владел персидским языком, отлично знал нравы и обычаи этой страны — все это давало уверенность, что он успешно справится с избранной им ролью.

Порт-Саид в те годы был центром международной торговли, где имелись иностранные колонии и вели торговлю купцы из Персии, Индии, ряда арабских стран, Европы.

Мирза Мехди оказался исключительно полезным спутником. Он свел Ливкина с нужными людьми, через которых тот за определенную плату получил настоящий персидский паспорт. В дальнейшем он познакомил его с человеком по имени Хаджи Нияз, занимавшимся торговлей драгоценными камнями и располагавшим большими связями среди купцов в Индии, где неоднократно бывал по делам.

С Мирзой Мехди и Хаджи Ниязом Ливкин договорился о том, чтобы они выехали в Индию и помогли ему в организации работы по изучению эпидемической обстановки. Важная роль предназначалась Хаджи Ниязу. Он должен был через своего надежного человека в Индии подобрать двух агентов, которые могли бы беспрепятственно обследовать северо-западную часть Индии, а также восточные районы Афганистана.

Для закрепления отношений с Хаджи Ниязом и Мирзой Мехди Ливкин не только использовал материальные стимулы, но и прибег к помощи одного крупного религиозного мусульманского авторитета. Этот человек хорошо относился к России. Узнав о том, какую благородную миссию выполняет Ливкин, он обязал Хаджи Нияза и Мирзу Мехди оказывать ему любую помощь, которая только потребуется. Теперь Хаджи Нияз и Мирза Мехди были связаны с ним не только имевшимися договоренностями, но и ответственностью, которую они несли перед своим духовным лидером.

Большая работа была проведена по созданию дополнительного канала связи с Россией, через который можно было бы передавать добытую информацию. У Давида Ивановича были большие сомнения в том, что Орбелиани обеспечит надежную связь. Уже по приезде в Порт-Саид он столкнулся с первыми нарушениями достигнутых договоренностей. Согласно разработанным условиям, князь должен был находиться в Порт-Саиде до приезда туда Ливкина, где намечались их встреча и окончательная доработка плана действий в Индии. Но, как обнаружилось, Орбелиани не задержался в Египте и проследовал напрямую в Индию.

Ливкин вынужден был искать возможность, которая могла бы обеспечить передачу информации через Порт-Саид в Одессу. С помощью своих помощников он нашел надежного человека в одном из и ноет-ранных консульств, согласившегося получать корреспонденцию, которая будет поступать из Индии, и передавать ее по назначению. Этот человек имел дипломатический статус и, с точки зрения безопасности, полностью отвечал требованиям, необходимым для выполнения этой работы. Созданный канал связи через Порт-Саид давал возможность не только пересылать добытую информацию, но и получать из России необходимые указания, деньги и т. д. Не исключалось использование и линии связи через Орбелиани. Однако ввиду потери контакта с ним предстояло выяснить его местонахождение и убедиться в возможности поддержания с ним регулярных отношений.

В этих целях Давид Иванович поручил Мирзе Мехди выехать в Бомбей и попытаться установить, где проживает Орбелиани, какова обстановка вокруг него и можно ли рассчитывать на пересылку через него информации.

Отправив Мирзу Мехди в Индию, Ливкин вместе с Хаджи Ниязом вплотную занялся отработкой вопроса, связанного с подбором агентов из числа индийцев для обследования заданных районов. Для этого необходимо было, прежде всего, определить, кого из знакомых Хаджи Нияза в Индии можно было бы использовать для подбора нужных людей.

Было решено обратиться к хорошему знакомому Хаджи Нияза афганскому купцу Худе Бахшу, проживавшему в городе Лахор в Индии. Последний вел торговлю как в Индии, так и в Афганистане и имел широкие связи в местных торговых кругах. Хаджи Нияз характеризовал его как честного и вполне надежного человека.

Он написал ему письмо с просьбой подобрать двух грамотных и надежных людей, которые могли бы свободно путешествовать в восточном Афганистане и западных провинциях Индии и выяснять положение с чумой. Просьба легендировалась коммерческими интересами фирмы, которая опасалась вместе с импортируемыми из Индии товарами занести чуму в Египет. Ответ Хаджи Нияз просил направить на его имя в город Хайдарабад в Индию, куда он собирался в ближайшие дни выехать.

Из Порт-Саида Ливкин вместе с Хаджи Ниязом выехал не сразу в Индию, а сначала прибыл на Цейлон. Он ознакомился там с рынком драгоценных камней, установил контакты с местными купцами, приобрел небольшую партию камней и только затем высадился в Индии. Это было небольшое местечко Тотикорин, где особого контроля за въезжающими не было, а оттуда через Мадрас направился в Хайдарабад.

Ливкин выдавал себя за торговца драгоценными камнями и другими редкими колониальными товарами. Этим и объяснял посещение Цейлона — одного из крупных рынков драгоценных камней. В случае проверки английской контрразведкой, чего никак нельзя было исключать, факты «торговой деятельности» Ливкина как в Порт-Саиде, так и в Коломбо нашли бы соответствующее подтверждение.

В Хайдарабаде Хаджи Нияз получил письмо от Худа Бахша, который сообщал, что продолжает подыскивать нужных людей и, как только закончит эту работу, направит их к нему. Через несколько дней Худа Бахш сам прибыл в Хайдарабад вместе с двумя помощниками. Он произвел весьма благоприятное впечатление на Ливкина. Остался доволен он и помощниками, один из которых был выходцем из Кашмира по имени Шамседдин, другой, Абдулла Хан, был афганцем, проживавшим в Индии. Оба оказались грамотными, что по тем временам было редкостью, много путешествовали и хорошо были знакомы с районами, где предстояло вести работу.

Однако прежде чем окончательно был решен вопрос и агенты отправились по своим маршрутам, Ливкин несколько дней, следуя восточным обычаям, провел с ними в дружеских беседах и одновременно вместе с Хаджи Ниязом изучал их с точки зрения надежности. Как пишет Ливкин в своем отчете, только «после долгих дружественных разговоров о самых разнообразных предметах, обменов визитами и обильных угощений Хаджи Нияз наконец выразил уверенность в том, что на этих лиц можно положиться».

Шамседдин и Абдулла Хан поручение Ливкина приняли со всей серьезностью. Была оговорена цена за выполнение задания. Столковались на 500 рупиях. Худа Бахшу в знак дружбы и уважения был сделан подарок — перстень с бриллиантами и, кроме того, было обещано вознаграждение в 500 рупий, если агенты хорошо исполнят поручение.

Одновременно Ливкин планировал посетить Бомбей, поскольку по расстоянию это было недалеко, и попытаться установить связь с Орбелиани. Но эту поездку пришлось отменить, так как поступило сообщение от Мирзы Мехди, что после долгих поисков ему удалось установить местонахождение князя и встретиться с его слугой. Тот сообщил, что за ними установлена слежка и что они полностью находятся под контролем полиции. После встречи со слугой Мирза Мехди был задержан полицией и допрошен. Дальнейшие попытки по установлению контакта с князем сочтены нецелесообразными.

После анализа полученных от своих помощников сообщений Ливкин пришел к выводу, что в порученных для проверки районах положение благополучно, в Афганистане и прилегающих к нему районах Индии чумы нет. В Петербург было направлено первое сообщение об этом. Однако работа продолжалась.

Наиболее опасными местами, откуда чума могла проникнуть в Россию, Ливкин считал приграничные с Афганистаном районы Индии и Кашмир. Поэтому он лично с особой тщательностью проверял информацию относительно обстановки в этих районах. Его пребывание в Амритсаре и Лахоре давало возможность беседовать с людьми, прибывающими из интересовавших его мест.

Работа близилась к завершению. В Петербург было направлено уже несколько сообщений, Ливкин дал команду о возвращении агентов. В то же время его не покидала мысль о том, что болезнь может распространиться на северную и северо-западную часть Индии. Хотя она и пошла на убыль, но это не снимало угрозы для территории России. Для контроля над ситуацией он решил подобрать надежного человека, который должен будет регулярно направлять ему сообщения в Россию. Таким человеком стал торговец Ибрагим-бей, которого Ливкин хорошо изучил и проверил на конкретных делах.

После подробных бесед со своими помощниками по поводу их работы и полученных впечатлений он выразил им благодарность, выдал причитающиеся суммы и в сопровождении Хаджи Нияза отбыл в Карачи, где находился наиболее опасный очаг эпидемии. В это время смертность в городе достигала 34-х случаев в день. После Карачи Ливкин посетил Бомбей, где также находился крупный очаг чумы.

На основании изучения полученных данных Ливкин сделал вывод, что англо-индийские власти достаточно энергично и квалифицированно организовали работу по борьбе с чумой и их усилия дают положительные результаты. Однако разведчик считал, что, пока эпидемия полностью не ликвидирована, есть опасность заноса ее в другие районы, в том числе и на территорию России. Он был свидетелем возникновения небольшого очага болезни недалеко от Дели. Он посетил это место и в результате бесед с врачами пришел к выводу, что чума занесена из Карачи, откуда прибыли два человека к своим родственникам. По представлениям того времени занос эпидемии не исключался на любую территорию, в том числе в Афганистан и далее в Среднюю Азию.

В этой связи он принял дополнительные меры по изучению потоков населения из Индии в Афганистан, Персию и Среднюю Азию.

В результате были получены любопытные данные. После открытия Суэцкого канала полностью прекратился вывоз индийских товаров в Среднюю Азию, так как это стало нерентабельным. Поэтому остановился и поток людей. Из-за подозрительности, а то и просто враждебности к чужеземцам со стороны афганцев практически прекратились сношения Индии с Персией через Афганистан. Религиозный фанатизм и полный произвол по отношению к иноверцам, в том числе к мусульманам шиитского толка — персидским подданным, до крайности ограничили круг лиц, пользующихся проходом через Афганистан.

На основании полученных сведений Ливкин сделал вывод, что в существующих условиях проникнуть из Индии в Среднюю Азию и, следовательно, занести туда чуму можно только через Кашмир и верхнюю долину Инда, где есть проход на российскую территорию. Однако в связи с усилением пограничного контроля с российской стороны и этот теоретический вариант отпадал.

Предложения Д.И. Ливкина комиссии принца Ольденбургского сводились к следующему:

1. Приостановить формирование карантинных отрядов вдоль афганской границы в связи с отсутствием реальной опасности распространения чумы на территорию Средней Азии.

2. Усилить контроль за лицами, прибывающими из Индии, и товарами индийского происхождения.

3. Полностью закрыть границу в случае появления чумы в Афганистане или сопредельных с ним странах, поскольку потери от торговли в результате этой акции будут меньше затрат на карантинные меры.

Предложения были доложены Ливкиным комиссии после благополучного возвращения в Петербург в июне 1899 г. Задание, данное разведчику, было выполнено.

Одновременно Ливкин проводил работу по сбору политической информации. Отсутствие постоянных представителей России в Индии зачастую вело к искаженному представлению о положении в этой стране. Поэтому разведчик стремился разобраться не только в том, насколько прочным является положение англичан в Индии, но и в глубинных внутренних процессах, происходящих в индийском обществе.

Александр Александрович Владимиров (1862–1942).

Видный русский микробиолог, эпидемиолог, эпи-зоотолог и общественный деятель в области борьбы с туберкулезом. По окончании в 1888 г. медицинского факультета Дерптского института изучал бактериологию у Р. Коха. Возвратившись в Дерпт (Тарту), был ассистентом кафедры гигиены и ассистентом бактериологической станции ветеринарного института. С 1890 г. — помощник заведующего эпизоотологическим отделом Института экспериментальной медицины; с 1895 г. — заведующий этим отделом, ставшим центром изучения сапа, туберкулеза и др. зоонозов. В 1897 г. Владимиров организовал при эпизоотологическом отделе ИЭМ лабораторию для изучения бубонной чумы и изготовления противочумных препаратов, переведенную затем в кронштадтский форт «Александр I». В 1918–1927 гг. — директор ИЭМ; в 1914–1926 гг. — профессор кафедры эпизоотологии Женского медицинского института в Петрограде.

До последних дней жизни работал в микробиологических учреждениях Ленинграда. Он опубликовал около 50 научных трудов на русском и иностранных языках, преимущественно по сапу и туберкулезу. С его деятельностью тесно связано введение в медицинскую и ветеринарную практику туберкулина и маллеина.

На основании личных наблюдений и бесед с различными категориями населения, включая торговцев, госслужащих, интеллигенцию, Ливкин пришел к выводу, что недовольство господством англичан в народе усиливается. Особенно взрывоопасная обстановка сложилась в долине реки Ганг и Пенджабе, где нельзя было исключать народного восстания.

Вместе с тем в своем отчете он отметил: «Надо признать господство англичан очень прочным, так как организация, в смысле поддержания своей власти, у них образцовая. Возникни где-либо частичное восстание или мятеж, немедленно, благодаря целесообразной передислокации войск и рельсовым путям, в данной местности будет сосредоточено нужное для подавления мятежа количество войск. Несмотря на то, что присутствие англичан в Индии малозаметно, надзор их повсюду сильно чувствуется».

Учитывая большую роль Индии в Азии и интересы России в этом регионе, Ливкин в своих рекомендациях указывал на необходимость иметь в этой стране своих секретных агентов, чтобы получать достоверную информацию о внутриполитической обстановке и внешнеполитических акциях англичан. Особое внимание он рекомендовал обратить на такие вопросы, как:

1. Изучение политических воззрений, настроений и идеалов как индусского, так и мусульманского населения. Большое значение при этом необходимо уделять внутренним процессам, происходящим в верхних слоях индийского общества, особенно в среде интеллигенции.

2. Добывание информации о назревании политических потрясений в стране, о методах борьбы против англичан, наличии возможностей выставить против англичан вооруженные формирования из местного населения, качестве и количестве таких формирований.

3. Выяснение требований различных слоев населения в социальной и аграрной областях, какие из них являются наиболее острыми.

4. Изучение настроений в войсках, набираемых из местного населения, какова вероятность присоединения этих войск, в случае анти-английских выступлений, к восставшему народу.

5. Проведение исследований ситуации в вассальных княжествах.

Начало чумы в Бомбее. В Бомбее эпидемия началась в августе 1896 г. на судах. Кули (чернорабочие), работающие в доках, были первыми, среди которых обнаружилась чума. Здесь также было замечено, как и в других местах, что большая смертность среди крыс непосредственно предшествовала дальнейшему развитию эпидемии.

Первые случаи болезни прошли незаметно, пока 15 сентября доктор Вегас (Viegas) не сделал сообщения в так называемом Standing Committee о появлении чумы в одном из грязных туземных кварталов Бомбея. Немедленно была назначена из врачей комиссия, которая подтвердила заявления доктора Вегаса. Официально о чуме в Бомбее было объявлено 25 сентября 1896 г.

Для борьбы с чумой индийским правительством был образован Комитет из представителей города и нескольких врачей, который и организовал дезинфекцию пораженных эпидемией участков города и осмотр домов, с целью выявления заболевших чумой.

Жители Бомбея, скрывая больных и умерших, переселялись в другие участки и разносили чуму по всему городу. Вскоре эпидемия охватила город. Комитет оказался несостоятельным, и в начале марта 1897 г. был учрежден другой Комитет под председательством генерала Катакра (Gatacre) из четырех человек при участии председателя от города, инженера и врача. Комитету были были выделены средства, и генерал Ка-такр оказался на высоте своего призвания. Меры, им принимавшиеся, имели целью:

1) выявление всех случаев чумы;

2) лечение всех больных в госпиталях, которые были устроены для различных каст в подходящих местах;

3) выселение жильцов из комнаты, в которой найден заболевший.

В 1897 г. в Бомбее имелось 2 общих госпиталя — европейский и туземный, и еще инфекционный барак (Arthur-Road hospital). Город был разделен на участки под наблюдение врачей. Устроено 42 временных госпиталя, представлявших собой бамбуковые шалаши; приглашены в достаточных количествах сестры милосердия, сиделки и врачебный персонал, организованы санитарные команды для осмотра домов, дезинфекции или сжигания. Одновременно на станциях железных дорог и доках Бомбея были учреждены обсервационные пункты для наблюдения за приезжающими в город и отъезжающими из него.

С целью выяснения сущности болезни в госпиталях Бомбея с 1897 г. разместились многочисленные научные экспедиции. Австрийцы работали в Arthur Road и занимались, главным образом, патологической анатомией чумы; немцы устроились в Parel Hospital.

Любопытны наблюдения Берестнева за отношением европейцев к происходящим событиям: «Англичане и другие европейцы почти не заболевают чумой, хотя никаких особых мер предосторожности они не принимали. За год моего пребывания в Бомбее (1900–1901) во время сильного развития в нем чумы не заболел чумой ни один европеец. Кроме того, в индийских госпиталях, где не проводится никаких строгих мер изоляции и дезинфекции, при массе больных заболевания чумой среди даже низшего больничного персонала составляют большую редкость.

В начале моего пребывания в Бомбее я увидел в чумном госпитале следующее: к нему подъехала коляска, в которой сидела англичанка с маленькой девочкой, обе вошли в госпиталь и стали кого-то искать. Я, было, подумал, что они приехали навестить кого-нибудь из больных, и был сильно поражен присутствием ребенка среди чумных, но потом узнал, что это была одна из сестер милосердия, вышедшая замуж и со своим ребенком приехавшая навестить в госпиталь свою подругу — дежурную сестру. В этом посещении ни для кого кроме меня ничего не было странного и удивительного. Некоторые врачи, работавшие в чумных госпиталях, жили в гостиницах, ездили оттуда ежедневно к больным и возвращались непосредственно обратно в среду англичан, ничего общего с чумой не имевшими, и все находили это вполне естественным. Никто от такого поведения врачей не приходил в ужас, до того все были убеждены, что чума есть достояние самых бедных темных классов населения и что посещение врачами госпиталей не влечет за собой распространения заболеваний. В частности меня, который проводил день среди чумных или в чумной лаборатории, принимали везде совершенно так, как если бы я занимался изучением какой-либо самой невинной болезни».

Источники бомбейской чумы. Во время самой эпидемии как наиболее возможный источник чумы называли Гонконг, хотя там уже чуму не регистрировали (см. очерк XXII), а также Калькутту и верхнюю провинцию Синд (Ахшарумов Д.Д., 1900). Природные очаги чумы на территории Индии к 1896 г. были практически не изучены. Считалось, что в Индии имеются местности, где чума эндемична, но точных наблюдений сделано не было. По описаниям миссионеров, такое место имелось в приграничном Китае, а именно в провинции Юннань. Следовательно, даже тогда ответ на вопрос о причинах появления чумы в Бомбее, ее источнике, не был однозначным. Известно, что у эпидемии в Бомбее и в некоторых других индийских городах, был период «предвестников» («продромальный период»), ставящий под сомнение проникновение чумы через индийские порты. Например, в 1895 г. в Калькутте наблюдалась болезнь, сопровождавшаяся лихорадкой и при-пуханием лимфатических желез — люди болели, но не оставляли своих занятий и выздоравливали. Позднее, в октябре 1896 г., в городе развилась эпидемия чумы, но она не получила тогда развития. В марте 1895 г. случаи чумы стали появляться на острове Хиань-Иань, в г. Макао, в котором уже 10 месяцев жили тысячи беженцев из Гонконга. Однако эпидемия в Макао приобрела характер катастрофы уже после объявления Гонконга благополучным по чуме. Можно предполагать, что эпидемии чумы в Бомбее и в других городах Индии в 1896 г. не были связаны между собой, а их появление обусловлено достижением «критической массы» синхронно активизировавшихся природных очагов чумы, открытых значительно позже (рис. 23.5).

Рис. 23.5. Эндемические очаги чумы в Индии. Стрелки показывают направление распространения чумы в 1951 г. (Бароян О.В., 1967)

Чума в Индии укоренилась в трех районах: на севере, у подножий Гималаев, в Индо-Гангской равнине (штаты Пенджаб, Химачал-Прадиш и Уттар-Прадеш); в центральной части, по холмистым местам штата Мадхья-Прадеш и на юге в пределах плато Андхра-Прадеш, Мадрас, Майсур, Махараштра. Границы этих энзоотичных районов обозначены условно из-за слабой изученности природных очагов чумы в Индии. В пределах всей энзоотичной зоны основным носителем чумы (по предложенной нами терминологии — «усилителем природного резервуара чумы») является индийская песчанка. В зависимости от районов ее распространения на ней сменяются виды блох и сопутствующие виды грызунов, вовлекающиеся в эпизоотии. Это придает некоторые специфические черты природным очагам и эпидемическим проявлениям чумы в указанных трех энзоотичных группах районов (Козлов М.П., Султанов В.Г., 1993).

Характер эпидемии. Эпидемии вспыхивали, а потом затухали многократно на протяжении нескольких десятилетий. Подведение цифровых итогов эпидемий Д.К. Заболотным показало, что чума за время с 1896 г. по 1903 г. развивалась с известной правильностью. Ежегодно она имела два максимума и два минимума. Наибольшее развитие заболеваний в этот период приходилось на ноябрь, декабрь, а затем на март и апрель (рис. 23.6).

Рис. 23.6. Сезонные колебания заболеваемости чумой в Бомбее в периоде 1897 по 1900 г. (Заболотный Д.К., 1956)

Причина этой сезонности по М.П. Козлову и Г.В. Султанову (1993), следующая. Эпидемичность очага резко снижается знойным летом, с мая, с уходом грызунов в «летнюю спячку». Зараженность синантропных крыс в этот период также резко снижается. Помимо того, высокая температура воздуха отрицательно сказывается на механизме передачи возбудителя чумы блохами X. cheopis.

Летом температура почвы в полдень достигает 24 °C. Блокообразование у инфицированных чумой блох при температуре воздуха 30 °C нарушается, и эпидемический процесс обрывается. В межэпизоотический период заболевания людей обнаруживаются чрезвычайно редко. Таким образом, в популяциях синантропных крыс, несмотря на чрезвычайно иысокую численность, условий для поддержания непрерывного эпизоотического процесса нет.

Для очередных эпидемических осложнений нужен каждый раз «запал», т. е. интенсивный приток возбудителя чумы из популяций диких грызунов в популяции людей. Оптимальной для развития эпизоотий среди синантропных крыс и возникновения вспышек бубонной чумы в Индии является температура 20–25 °C.

С июля 1898 г. по июль 1899 г., чума держалась, главным образом, в дистриктах Dharwar, Belgaum, Hubli, Satara и стране Kolhapur. Высшего развития в этих пунктах чума достигла в октябре и ноябре и уменьшилась к маю. В Бомбее наибольшее число заболеваний чумой пришлось на март 1899 г. До появления эпидемии население Бомбея составляло 846 тыс. человек (октябрь 1896 г.). При ее появлении около 200 тыс. человек оставило город, в два следующих месяца население уменьшилось еще на 171 тыс. человек, а в январе 1897 г. — еще на 187 тыс. Население в городе в это время уменьшилось приблизительно до 450 тыс. человек. Некоторые улицы в туземных кварталах имели вид запустения, лавочки закрыты, дома заколочены; даже прислуга почти разбежалась, и многие европейцы были вынуждены переселиться из своих домов в гостиницы. Но банки и большинство магазинов в европейском квартале были открыты, и особенного замешательства в городе не чувствовалось. В дальнейшем люди стали успокаиваться и возвращаться в город, чума стала элементом повседневной жизни бомбейцев.

Общая смертность от чумы в Бомбейском президентстве с сентября 1896 г. по июль 1900 г. составила 78,5 % (39 358 случаев болезни, 308 140 умерших). Случаи вторичного заболевания наблюдалось дважды. В одном из них женщина перенесла чуму в Гонконге в июне 1894 г. и заболела повторно в Бомбее в декабре 1896 г.; случай этот был не очень тяжелый, и больная поправилась. Во втором случае носильщик был в чумном госпитале в ноябре 1896 г., поправился и выписался в декабре, а в феврале 1897 г. поступил вновь и вскоре умер.

Течение болезни. Больше всего больных умирало в период 5–6 дней после начала болезни. Болезнь начиналась лихорадкой, иногда с ознобом, затем развивались признаки поражения ЦНС: головная боль, подавленность, помрачение сознания до полной потери его, слабость, рвота. Слизистые оболочки век краснели (рис. 23.7).

Рис. 23. 7. Поражения глаз при чуме — наличие сосудов в соединительной оболочке век (keratitis parenachymatosa). Фотографии Кашкадамова В.П., 1902

На языке появлялся характерный налет (характерной, прежде всего, является быстрота его развития; рис. 23.8), аппетит у заболевшего пропадал. Пульс частый, нередко дикротичный (появление при ощупывании пульса как бы добавочного удара непосредственно после главного

Рис. 23.8. Налет на языке больного бубонной чумой— «тонко беловатый, резко белый, почти известковый». Фотография Кашкадамова В.П., 1902

удара пульса), до 120–140 и 160 ударов в минуту, дыхание учащенное. Температура обычно была повышена до 40–41 °C, кривая неправильная, то более постоянного типа, то с послаблениями. Мочеиспускание затруднено, иногда до полной задержки, мочи мало, со следами белка и индиканом, а в последнем периоде болезни с зернистыми цилиндрами и примесью эритроцитов. Стул задержанный. В позднем периоде болезни понос.

Вместе с лихорадкой появлялись бубоны, чаще в паховой области, реже в подмышечных областях, в области шеи и затылка. Исключением являлись локтевые, подколенные или глубокие тазовые бубоны. Начало появления бубонов определялось иногда лишь повышенной чувствительностью — болью; но скоро бубон рос и через два-три дня достигал величины голубиного яйца, а на 5-6-й — гусиного яйца или даже кулака, представляя собой пакет увеличенных в объем лимфатических желез; вместе с тем замечалось увеличение и других лимфатических узлов по току лимфы (рис. 23.9). Если больные поправлялись, то обычно на 10–14 день болезни, а иногда и раньше того, бубоны размягчались и (или) рассасывались, или вскрывались наружу, причем нередко большие участки кожи омертвевали и отваливались (рис. 23.10).

Рис. 23.9. Бубоны у больного чумой. Нижний снимок — левый паховый бубон; Верхний — правый шейный бубон. Фотографии Кашкадамова В.П., 1902

Р ис. 23.10. Характерные изъязвления кожи больных бубонной чумой. Фотографии Кашкадамова В.П., 1902

В меньшем проценте заболеваний, и то больше к концу эпидемии в Бомбее, замечали случаи чумы без бубонов. В таких случаях, по наблюдению Д.К. Заболотного, всегда обнаруживалось воспаление легких специфического характера. Оно представляло особый род бронхопневмонии, клинически эта форма воспаления легких тем отличалась, что часто субъективно ничем, кроме общих признаков, не проявлялась, и нередко больные не кашляли и не отделяли мокроты, а умирали от пневмонии. В тех случаях, когда мокрота отделялась, она была обыкновенно жидкая, слизистая и часто кровянистая. Эта форма чумы давала в Бомбее больший процент смертности, чем бубонная. По данным индийских госпиталей, сравнительная частота бубонных и легочных форм чумы выражается в 77–82 % (бубонные) и 23–18 % (легочные формы).

В Бомбее не было случаев безболезненных бубонов, которые наблюдались в других местах перед появлением чумы.

Из осложнений чумы, встретившихся русским врачам в Бомбее, преобладали вторичное воспаление легких, воспаление околоушной железы, роговой оболочки и реже — надкостницы, а в поздних периодах болезни — диареи и параличи. О заразности легочной формы чумы для медицинского персонала Заболотный не упоминал.

Смерть наступала при помраченном сознании, пульс становился слабым, частым, нитевидным, конечности холодели, затем пульс исчезал в лучевых артериях. Дыхание частое (до 60 ударов в минуту), поверхностное, переходило незаметно в полную остановку, после чего еще несколько редких сокращений сердца можно чувствовать на бедренных артериях. Судороги перед смертью наблюдали редко, видимо, только в тех случаях, в которых имело место воспаление мозговых оболочек. Посмертное окоченение у индийцев развивалось быстро, трупное разложение происходило довольно медленно.

Неспецифическое лечение чумы. Местными врачами были испробованы различные средства, которые были им доступны, но без успеха. Лучшим оказалось впрыскивание в окружность бубона йода в водном растворе. Кроме того, давались возбуждающие препараты, осуществлялись смазывания йодной тинктурой бубона снаружи и внутри, если он вскрывался. Для уменьшения боли на бубон накладывался пластырь из белладонны. Для облегчения страданий больному назначались ванны или обертывание простынями. Применение каломели внутрь, введение растворов карболки или сулемы под кожу не дали благоприятных результатов.

«Овеществление» контагия. Во время эпидемии чумы в Гонконге в 1894 г., туда были посланы японским правительством бактериологи Китазато (Kitasato) и Аояма (Aojarna), а французским — швейцарец А. Иерсен (Yersin, 1863–1943) для установления этиологии чумы.

Аояма и его ассистент заразились при вскрытии трупа и едва не погибли от чумы. Китазато выделил «особый» микроб из чумного материала и тут же сообщил в Японию, что он открыл возбудитель чумы. Результаты им были опубликованы в журнале «Lancet» (1894).

За плечами Иерсена не было славы Китазато, и в Гонконге к нему отнеслись весьма равнодушно. Он хотел пристроить к чумным баракам лабораторию, хотя бы из соломы, он бы сам соорудил ее за одну ночь, но гонконгские власти не разрешили это строительство. Начальник местной полиции даже запретил ему вскрывать трупы, чтобы исследовать кровь, бубоны и ткани. Однако Иерсен все-таки нашел выход из положения. Обратимся к его дневниковым записям.

«Июнь, 20. Сегодня я сделал несколько визитов, чтобы получить разрешение построить соломенный барак вблизи госпиталя. Власти мне снова отказали; как и прежде говорят, что моя очередь придет завтра. За это время я убедился, что чумные бациллы трудно обнаружить в крови больных. Надеюсь, что исследование бубонов будет более успешным. Но как добывать бубоны, когда мне не разрешено производить вскрытия даже в полицейском участке? Пытаюсь убедить нескольких английских моряков, на чьей обязанности лежит погребать мертвых из городского и других госпиталей, позволить мне брать бубоны у умерших, прежде чем они будут похоронены. Несколько удачно распределенных долларов и обещание хороших чаевых имели поразительный успех. Тела, прежде чем их относили на кладбище, час или два оставались в погребе. Они уже лежали в гробах, в постели из извести. Гроб открыт, я отодвигаю известь, чтобы очистить бедренную область. Бубон обнажен; меньше чем за минуту я его вырезаю и бегу в свою лабораторию. Срез приготовлен и помещен под микроскоп; с первого взгляда я вижу массу совершенно одинаковых бацилл. Это очень маленькие палочки, толстые, с закругленными краями. Содержимое бубона я привил мышам и морским свинкам и заполнил им колбу с агар-агаром. Собрал немного выделений в пробирку, чтобы послать в Париж, затем вернулся в морг и взял новый материал. При исследовании двух других бубонов были получены такие же результаты. Наиболее вероятно, что моя бацилла и есть бацилла чумы, но я еще не уверен.

Июнь, 21. Продолжаю исследовать бубоны и всегда нахожу тех же самых бацилл в исключительном количестве. Мои животные, привитые вчера, мертвы, и у них типичные чумные бубоны.

Июнь, 23. В случае острой чумы на теле нет никаких характерных поражений, за исключением бубона. Можно обнаружить бацилл, рассеянных по организму, но в основном они всегда сосредоточены в бубоне. Надо собрать как можно больше материала для Пастеровского института… Ищу и нахожу микроорганизмы в трупах и мертвых крысах, а их очень много в городе».

Независимо от Китазато, Иерсен опубликовал результаты своих исследований по этиологии чумы в анналах Пастеровского института (рис. 23.11).

Рис. 23.11. Первые зарисовки возбудителя чумы с фотографии, сделанной Иерсеном (Annales Pasteur. 1994. Vol. VIII). Слева мазок из лимфатического узла крысы. Справа чистая культура в бульоне

В то время считали, что бактерии, обнаруженные Китазато и Иерсеном, идентичны. Через 2 года на острове Тайвань вспыхнула новая эпидемия чумы. Остров принадлежал Китаю, но был оккупирован Японией. Японский военный врач Накамура (Nakamura), находившийся на острове Тайвань, прочел оба сообщения о бактериологических исследованиях чумного материала и, отметив разницу между двумя микробами, высказал сомнение в открытии возбудителя чумы. Дополнительно японским правительством были посланы на остров Тайвань бактериолог Огата (Ogata) и патолог Иамагива (lamagiwa), чтобы решить, наконец, эту проблему. Огата установил, что истинным возбудителем является микроб, открытый Иерсеном, в то время как микроорганизм, выделенный Китазато, относился к сопутствующей микрофлоре.

Сибасабуро Китазато (1852–1931).

Выдающийся японский микробиолог. Учился в медицинской школе в Кумамото и в Токио. Диплом врача получил в 1883 г. С 1885 по 1891 г. работал в Германии  в институте Р. Коха. В 1889 г. выделил в чистом виде культуру бациллы столбняка, открытую в 1884 г. Николайером. В 1890 г. совместно с Э. Берингом получил антитоксины столбняка и дифтерии, положив этим начало сывороточному лечению. В 1892 г. вернулся на родину и возглавил в Токио Институт инфекционных болезней, в котором создал школу японских микробиологов. В 1915 г. он основал собственный институт.

Китазато разработал ряд простых методов выделения в чистом виде культур различных микробов и предложил ряд приборов (фильтр, чашка для культуры анаэробных микробов и др.), носящих его имя. Имя Китазато также носила сыворотка для лечения холеры. Китазато был избран членом Лондонского королевского общества, почетным членом Лондонского королевского медицинского общества, членом-корреспондентом Прусской академии наук и Французской медицинской академии.

По данным Огаты, микроб, выделенный Китазато, обладал подвижностью и был грамположительным, а палочка, выделенная Иерсеном, была неподвижной и грамотрицательной. О своих исследованиях Огата сообщил в 1896 г., Иамагива также указал, что оба микроба генетически различны. В 1899 г. чума возникла в порту Кобе в Японии. Там встретились Китазато, Огата и Накамура и обсудили еще раз проблему этиологии чумы. Китазато перед своими коллегами признал, что истинным возбудителем чумы является микроб, открытый Иерсеном, а выделенная им бактерия относилась к сопутствующей микрофлоре (Мартиневский И.Л. и Молляре Г.Г., 1971).

Важным событием в изучении чумы в конце XIX столетия стало выделение Иерсеном возбудителя от крыс, тем самым было установлено, что крысы являются источником инфекции для людей. Огата (1897) и Симонд (1898) установили, что чума от больной крысы здоровой и от крысы человеку передается крысиными блохами.

Выводы английской комиссии по итогам исследования чумы в Индии в 1896–1900 гг.

1. Бубонная чума у человека находится в зависимости от заболевания крыс.

2. Зараза передается от крысы крысе и от крысы человеку исключительно «посредством крысиных блох».

3. Для человека бубонная чума не заразна.

4. Обычно чума заносится из одной местности в другую крысиными блохами, переносимыми людьми на своем теле или в своем багаже.

5. В неэпидемические времена эндемическое господство чумы поддерживается случаями острой чумы у крыс, сопровождающимися большим числом заболеваний людей: эпизоотия на крысах обыкновенно предшествует развитию эпидемии у людей приблизительно на 15 дней. Нет ни одного достоверного факта, свидетельствующего о том, что и другие животные, кроме крыс, играли заметную роль в распространении эпидемии чумы в Индии.

6. Эпидемия чумы у крыс распространяется одним из следующих путей: а) крысиные блохи, напитавшись кровью крысы, больной чумой, могут передать болезнь здоровым крысам, к которым они были припущены; б) если больных чумой крыс запереть вместе со здоровыми крысами, то при отсутствии блох эпидемия не развивается. Если же блохи существуют, то болезнь переходит от зараженных крыс на здоровых, «причем как быстрота, так и сила вызванной этим путем эпидемии находится в прямой зависимости от обилия блох; в) крысы могут заражаться, пожирая трупы павших от чумы крыс. В естественных условиях блохи распространяют чуму среди крыс.

Теперь средневековый чумной контагий утратил эфемерный характер и стал материальным объектом (вещью) для лабораторного исследования. «Овеществление» контагия значительно облегчило диагностику чумы на ранних стадиях эпидемического процесса и даже позволило разработать учение о ее природной очаговости, приписывающее роль основного резервуара инфекции диким грызунам (очерк XXV). У исследователей, наконец, появилась возможность разрабатывать противочумные вакцины и сыворотки. У военных — иллюзия возможности использования возбудителя чумы в качестве средства ведения бактериологической войны. Но причины появления самих эпидемий чумы так и остались неизвестными.

Получение вакцинных препаратов. В конце XIX столетия с этой целью использовали следующие методические приемы. Патогенный микроорганизм культивировали в жидкой среде, в результате получали смесь из двух качественно различных элементов: самих микробов и их продуктов жизнедеятельности, выделенных в питательную (культуральную) жидкость. Чтобы получить оба элемента по отдельности, прежде всего, отфильтровывали культуральную жидкость или, просто инактивировали микроорганизм каким-нибудь физическим или химическим воздействием. Далее можно было изменить состав и свойство одного или обоих элементов смеси, добавляя химические вещества или же вызывая в них физические процессы.

Впечатления доктора В.П. Кашкадамова от больных чумой.

Считаю уместным сказать несколько слов о том впечатлении, какое произвели на меня чумные больные. Уже в первые дни после посещений чумного госпиталя мне сразу бросилось в глаза преобладание в общей картине болезни симптомов со стороны центральной нервной системы. Большинство больных находятся в бессознательном состоянии, многие из них бредят, некоторые обнаруживают сильное возбуждение. Сильными и частыми окриками можно на короткое время заинтересовать больного, но спустя несколько минут он снова погружается в мир грез. В таких случаях больной с трудом произносит отдельные слова. Почти все больные жалуются на сильную головную боль. В одном случае мне пришлось видеть тяжелый припадок предсмертных конвульсий. Боль при ощупывании бубонов часто бывает настолько значительной, что больной стонет, пробуждаясь из бредового состояния. Железы припухают пакетам, и при подмышечных бубонах отек захватывает половину груди, а при шейных бубонах получалась картина очень сходная с тяжелой формой дифтерита.

На лице мне часто приходилось видеть резко установившееся, постоянное и в высшей степени страдальческое выражение лица. Несколько раз мне попадались случаи неожиданной и быстрой смерти, когда мы готовы были поставить благоприятный прогноз, и наоборот. На основании этого я пришел к заключению, что чуму нужно изучать годами, чтобы суметь разобраться во всех возможных ее проявлениях. Бомбей, 1897 г.

Можно было ослабить патогенность микроба выращиванием его в специально подобранных питательных средах и при определенных температурных режима. Например, путем выращивания на питательных средах при температуре 42 °C, Л. Пастеру в 1881 г. и Л.C. Ценковскому в 1883 г. удалось получить из вирулентных штаммов возбудителя сибирской язвы, бескапсульные вакцинные штаммы, используемые в ветеринарной практике и поныне.

Владимир Аронович Хавкин (1860–1930).

Видный микробиолог и эпидемиолог российского происхождения. Окончил естественный факультет Новороссийского института в Одессе в 1883 г. До 1888 г. работал в Одесском зоологическом музее, затем уехал в Швейцарию, был приват-доцентом Женевского университета. В 1889–1893 гг. работал у И.И. Мечникова в Пастеровском институте в Париже. В 1893 г. по просьбе британского правительства был послан Пастеровским институтом в Индию для борьбы с холерой. Основал в Бомбее бактериологический институт. С 1915 г. жил в Париже. Работы Хавкина посвящены вопросам борьбы с чумой и холерой. В 1892 г. он предложил пользоваться убитой противохолерной вакциной. 18 июля 1892 г. Хавкин испытал на себе новую вакцину и затем применил ее в широких масштабах в Индии. За работы по вакцинации против холеры удостоен в 1909 г. премии Парижской медицинской академии. Достижением явилась предложенная Хавкиным в 1896 г. убитая вакцина против чумы человека.

Эмиль Пьер Поль Ру (1853–1933).

Выдающийся французский бактериолог, представитель пастеровской школы. В 1878 г. начал работу в только что созданной лаборатории Пастера при химической лаборатории Высшей нормальной школы в Париже. С 1878 по 1883 г. — препаратор, с 1883 по 1888 г. — помощник заведующего. С 1888 г. — заведующий отделом Пастеровского института, а с 1893 г. — вице-директор института. С 1904 г. — бессменный директор этого учреждения. Ру является одним из создателей Пастеровского института, а также одним из творцов современной иммунологии и практической серологии. Почти с самого начала деятельность Ру была сосредоточена на изучении бактерийных токсинов и сывороток, тогда еще совершенно новой области науки. Совместно с Пастером и Шамберлапом (1851–1908) он приготовил вакцину против сибирской язвы, а позже с Иерсеном работал над дифтерийными палочками и их токсинами. К этой области и относится то важнейшее открытие, которое дало ему мировую известность. Ру на примере дифтерии показал роль бактерийных токсинов при инфекционных болезнях. Все общие болезненные явления, вызываемые дифтерией (параличи, упадок сердечной деятельности и т. д.), были им воспроизведены у животных путем впрыскивания дифтерийного токсина без дифтерийных палочек. Беринг, основываясь на работах Ру, предложил свою антидифтерийную сыворотку. Сыворотка была изготовлена одновременно Берингом в Германии и Ру во Франции. Позднее техника изготовления этой сыворотки и способы ее применения у людей были разработаны Ру. Он же первый ввел ее в широкое употребление. За открытие антидифтерийной сыворотки Ру и Берингу присуждены премия Парижской академии наук и Медицинской академии, а также Нобелевская премия (совместно с Э. Берингом в 1901 г.). Ру был членом Французской медицинской академии.

Фильтраты культуральной жидкости также были весьма продуктивным объектом исследования в те годы. В 1889 г. Э. Ру и Иерсен обнаружили токсин в фильтрате культуральной среды возбудителя дифтерии, а в 1890 г. Э. Беринг и С. Китазато разработали технологию получения антидифтерийной сыворотки.

При всем обилии дерзких попыток сходу создать вакцины против возбудителей опасных инфекционных болезней, исследователям чаще приходилось испытывать горечь разочарования, чем радость успеха. Одной из трудноразрешимых проблем стала «непереносимость» результатов экспериментов с лабораторных животных на человека, т. е. выбор оптимальных экспериментальных моделей.

Так, В.А. Хавкин (1899), исследуя защитную эффективность противочумных вакцинных препаратов, столкнулся с тем, что обыкновенный индийский барсук, а также бурая мартышка, очень восприимчивы к возбудителю чумы («чумному яду»): достаточно нанести им укол зараженной иглой, чтобы вызвать болезнь. Та же восприимчивость наблюдается у кролика и морской свинки. Наоборот, лошадь не заболевает даже после введения больших количеств живой культуры возбудителя. Требовалась очень большая доза убитых бактерий, чтобы вызвать у мартышки или у морской свинки заметное повышение температуры или какое-либо изменение кожи на месте введения бактерий, в то время как лошадь реагировала на них почти таким же бурным лихорадочным приступом, как и на живые бактерии.

Эмиль Беринг (1854–1917).

Выдающийся немецкий бактериолог. Получил медицинское образование в Берлине, был военным врачом, ассистентом Института по изучению инфекционных заболеваний в Берлине, где работал у Коха. С 1894 г. про-* фессор гигиены в Галле, с 1895 г. — в Марбурге, где работал в созданном им Институте экспериментальной терапии. В 1900 г. был избран членом Парижской академии. В 1901 г. награжден Нобелевской премией совместно с Э. Ру. Беринг начал свою научную деятельность с изучения вопросов дезинфекции. Заслуга его — открытие лечебных свойств антитоксических сывороток, которые он получал путем инъекции животным бактерийных культур и токсинов. Работа Беринга была опубликована вместе с С. Китазато в 1890 г. Применение полученной им антидифтерийной сыворотки для лечения дифтерии резко снизило смертность от этой болезни. Получение противостолбнячной сыворотки (1890) также является заслугой Беринга. Им открыт феномен усиления при введении дробных доз токсина, носящий его имя. Из других научных работ Беринга большое значение имел опыт вакцинации телят интравенозным введением живых ослабленных культур возбудителя человеческого туберкулеза. Беринг придерживался теории кишечного заражения туберкулезом и рекомендовал употреблять в пищу молоко иммунизированных коров как лучшее профилактическое средство против детского туберкулеза. Эта вакцина давала довольно хорошие результаты, но впоследствии была оставлена как не вполне безопасная. В последние годы жизни Беринг разработал способ активной иммунизации дифтерии путем инъекции смеси токсина с антитоксином.

Результаты оценки защитной эффективности вакцинных препаратов, полученные в различных лабораториях, не совпадали между собой. Это происходило из-за того, что в одних лабораториях использовали животных, у которых вакцинация не вызывала длительного защитного эффекта, а у животных, используемых другими лабораториями, наблюдалась кратковременная невосприимчивость, исчезающая за несколько дней, либо восприимчивость к последующему заражению «как будто даже увеличивалась в сравнении с неиммунизированным животным». Видимо, в последнем случае речь шла о феномене антителозависимого усиления инфекции, переоткрытого и объясненного только в 80-х гг. XX столетия.

Опыты В.А. Хавкииа. Сопоставляя заболеваемость и смертность в эпидемическом очаге среди иммунизированных по холере людей, Хавкин выяснил, что искусственная невосприимчивость может развиваться по отношению «к началу заболевания» и «к существующим симптомам болезни». За все время наблюдений за привитыми и контрольными (непривитыми) группами населения в окрестностях Калькутты, холера была констатирована в 77 хижинах. Тщательное исследование Хавкиным этих случаев показало, что в течение первых 4 дней после вакцинации среди привитых еще наблюдались заболевания холерой. В продолжение последующих 416 дней, заболеваемость среди них была в 22,6 раза меньшей, чем среди непривитых, Затем она снова возросла.

Николай Федорович Гамалея (1859–1949).

Выдающийся русский ученый, микробиолог и эпидемиолог; почетный член Академии наук СССР, действительный член АМН СССР, заслуженный деятель науки, лауреат Сталинской премии. В 1880 г. окончил Новороссийский университет, в 1883 г. — Военно-медицинскую академию. Вернувшись в Одессу, работал у О.О. Мочутковского, а затем основал собственную лабораторию. В 1886 г. побывал у Л. Пастера с целью изучения бешенства и организации в Одессе прививок против этого заболевания. Вернувшись в Одессу, Гамалея основал совместно И. И. Мечниковым и Я.Ю. Бар-дахом первую в России бактериологическую станцию. В 1888–1891 гг. работал в Париже у Пастера, Бушара и Страуса. Вернувшись в Россию, защитил в 1893 г. докторскую диссертацию («Этиология холеры с точки зрения экспериментальной патологии»). С 1896–1908 г. — директор основанного им частного Бактериологического института в Одессе. В 1912–1928 гг. руководил Оспопрививательным институтом им. Дженнера (Ленинград). В 1930–1938 гг. руководил Центральным институтом эпидемиологии и микробиологии в Москве, заведовал кафедрой микробиологии II Московского медицинского института. С 1939 г. — заведующий лабораторией Института эпидемиологии и микробиологии АМН СССР.

Автор более 300 печатных работ. Занимаясь разработкой вопросов эпидемиологии чумы, Гамалея провел опыт сплошной дератизации в условиях портового города во время вспышки эпидемии (Одесса, 1902). Он был убежден в важной роли корабельных крыс в распространении чумы. По инициативе Гамалеи и с помощью разработанного им метода интенсивного приготовления оспенной вакцины в 1918 г. в Петрограде введена всеобщая вакцинация против натуральной оспы. В последние годы жизни ученый продолжал разрабатывать вопросы общей иммунологии, занимался изучением оспы, гриппа, бешенства, интенсивно разрабатывал проблему специфического лечения туберкулеза, являлся сторонником вирусной теории происхождения опухолей.

Таким образом им была показана способность прививки снижать число заболеваний и смертных случаев от холеры. Но в то же время наблюдения в Калькутте, а также в других местах, выяснили ту неожиданную особенность нового метода профилактики, что противохолерная вакцинация не изменяет отношение случаев смерти к случаям заболевания от холеры. Например, в Дербангасской тюрьме заболело 11 из числа непривитых и все умерли, а из 5 заболевших среди привитых умерло трое. В Гайской тюрьме из 20 заболевших непривитых заключенных умерло 10, а из восьми заболевших привитых умерло пятеро.

Вот это обстоятельство, т. е. «неуменыиение случаев смерти под влиянием прививок», показалось Хавкину находящимся в странном противоречии с результатами противооспенной вакцинации, после которой как число заболеваний, так и смертельных исходов болезни уменьшались. Чтобы понять сущность этого противоречия, Хавкин тщательно проанализировал причины двух явлений, известных ему из лабораторной практики, и установил следующее:

1. У больных, выздоровевших от инфекционной болезни, микроб может длительное время сохраняться в организме. Однако он по-прежнему способен вызвать заболевание, будучи введенным в организм другого, не иммунного животного. Хавкин объяснил это явление тем, что и организме выздоровевших создаются особые условия, а у природноиммунных животных условия эти существуют постоянно, благодаря им болезнетворный микроб или его продукты не в состоянии оказывать на организм своего вредного действия.

2. Иммунитет по отношению к клиническим проявлениям болезни, которые вызываются бактериальными продуктами, не связан с необходимостью удаления последних из организма. Для обоснования последнего предположения он опирался на наблюдения Беринга и Китазато, обнаруживших, что резистентность к таким продуктам может быть создана искусственно, введением в организм постепенно нарастающих доз токсинов. Образующиеся в результате такого эксперимента антитоксины нейтрализуют влияние токсинов.

Хавкину были известны результаты исследований Н.Ф. Гамалеи, обратившего внимание на то, что у животного можно вызвать резистентность к заражению вирулентными культурами микроорганизмов, по при этом оно не будет обладать иммунностью к продуктам, приготовленным из этих же микроорганизмов в лаборатории. На основании своих наблюдений в очагах холеры, анализа результатов экспериментов Гамалеи, Пфейфера и Колле, Беринга и Ру, Хавкин предположил, что у вакцинированных групп населения можно обнаружить два вида иммунитета: один — против живого микроба, а другой — против клинических проявлений («припадков») уже наступившей болезни, обусловленных продуктами микроба, успевшего проникнуть в организм. При антихолерных прививках, производимых с помощью тел убитых микробов, но не их продуктов, достигается только первый тип иммунитета.

Соображения Хавкина были подкреплены рядом лабораторных опытов Пфейфера и Колле. Ими обнаружена выраженная способность сыворотки иммунизированного холерной вакциной человека, подавлять рост холерных вибрионов в условиях лабораторного эксперимента.

Анализируя подробно свойства такой сыворотки, Пфейфер и Колле нашли, что она энергично разрушает холерные микробы, но лишена антитоксического действия.

В итоге всех этих размышлений и сопоставлений, Хавкин пришел к выводу, что состав вакцинирующей композиции должен уменьшать восприимчивость человека к заболеванию чумой, и в то же время понижать процент смертности. По его мнению, это могло быть возможным при введении в организм смеси из самих тел убитых микробов и концентрированных продуктов их жизнедеятельности.

Получение вакцины. Лимфа готовилась Хавкиным следующим образом. Суточную бульонную культуру чумных бацилл «перевивали» в специальном бульоне, приготовленном из не обезжиренной баранины, к которому прибавили некоторое количество очищенного кипячением с водой коровьего масла или масла кокосовых орехов. Масла прибавляли столько, что оно плавало на поверхности бульона островками. Культура в таком бульоне развивалась в виде отростков, спускающихся с поверхности вниз (так называемый сталактический рост — рис. 23.12). Хавкин считал, что масло защищает культуру от избытка кислорода и служит точкой опоры для сталактитов. При этом в самой среде накапливаются большие количества токсинов возбудителя чумы.

Рис. 23.12. Старая бульонная культура чумного микроба. Хорошо видны « сталактиты» (из книги Wu Lien-Teh et al., 1936)

Засеянные колбы держали в термостате при температуре 28 °C (комнатная температура в Индии) около 6 недель, взбалтывая периодически, чтобы сталактиты осели на дно и дали место новому росту. Через пять недель мутный бульон осторожно прогревали при температуре 65 °C, процеживали через марлю, причем марлей задерживалось только масло, затем добавляли карболовой кислоты, разливали по флаконам и запаивали. Лимфа имела вид густой мутной жидкости. Ее нагревали еще раз до температуры 65 °C, после этого она считалась готовой к употреблению.

Для подкожного введения лимфы использовали шприц, дезинфицированный по совету Хавкина суточным выдерживанием в 5 % карбоновом растворе.

Через 3–5 часов после инъекции у вакцинированного начиналась реакция, которая состояла в болезненном опухании на месте укола и повышенной температуре при общем недомогании и головной боли. Общие симптомы исчезали через 24–36 часов, а местная боль продолжалась 3–4 дня, после чего на некоторое время оставалось безболезненное затвердение в месте введения лимфы. Считалось желательным вызвать повышение температуры тела вакцинируемого не менее чем до 39 °C; если же реакция оказывалась не столь сильной, то следовало повторить впрыскивание через 3–4 дня той же дозой или несколько увеличенной, смотря по предыдущей реакции. Тогда же было замечено, что прививка — лимфы Хавкина» улучшала течение одних болезней и ухудшала — другие. Она влияла благоприятно на экзему, особенно ее гнойничковую форму. С другой стороны, она приводила к ухудшению течения волчанки и обостряла туберкулез.

Исследование защитных свойств лимфы. Сначала для этих опытов Хавкин использовал домашних кроликов. Кролик, по сравнению с другими лабораторными животными (крысой, морской свинкой, мы-шыо обезьяной), обладает относительной природной резистентностью к возбудителю чумы. Введение лимфы придавало ему способность выживать после заражения вирулентными штаммами возбудителя чумы, в количествах, превосходящих обычную смертельную дозу бактерий в 10 или 15 раз.

Однако Хавкин обнаружил, что такая же иммунизация, примененная к животным более восприимчивым, во многих случаях оказывалась неудачной. К концу лабораторных исследований перед Хавкиным стал ряд вполне определенных вопросов:

1. Будет ли человек реагировать на лимфу подобно тем животным, па которых испробовано ее предохраняющее свойство?

2. Если получится положительный ответ, то какую дозу применять и каким путем ее вводить; не будет ли необходимая доза настолько велика, и реакция, вызываемая ею, так сильна, или же необходимость повторных прививок так часта, что прививка лимфы человеку окажется невыполнимой?

3. Сколько дней после прививки должно пройти, чтобы у человека получилась необходимая степень иммунитета?

4. Как долго будет сохраняться этот иммунитет?

Наконец логически следовали еще два вопроса, на которые Хавкин, на основании своего опыта, полученного им из анализа результатов антихолерной вакцинации населения Индии, хотел получить ответы, а именно:

5. Если привить человеку лимфу в чумной местности, то окажется ли резистентность человека к чуме в течение периода реактивной лихорадки пониженной, или она останется в том же самом состоянии, или будет наконец увеличена; другими словами, не будет ли опасно делать прививки в местах, где уже свирепствует чума?

6. Если у человека уже начался инкубационный период чумы или у него появились первые симптомы болезни, то послужит ли прививка к улучшению или останется без результата или, напротив, поможет бороться с недугом?

Для получения ответа на эти вопросы ему необходимо было произвести опыты непосредственно на человеке. Безвредность прививки для здоровья человека была продемонстрирована Хавкиным в опытах на начальнике и профессорах местной Медицинской коллегии, большом числе европейцев и туземных жителей Бомбея. Затем он перенес свои опыты на заключенных индийских тюрем.

Опыты, произведенные в Королевском Бикульском исправительном приюте в Бомбее. Бикульская тюрьма предназначалась для лиц, осужденных на долгий срок. Таким образом, там не имелось ни детей, ни молодых людей (для малолетних преступников в Бомбее существовало особое учреждение). По наблюдению Хавкина обитатели исправительного приюта были хорошо упитанными (!) и правильно сложенными. Среди них почти не встречались слабые или очень старые люди. При появлении чумы в тюрьме насчитывалось 346 заключенных. Вакцинацию начали после того, как девять заключенных заболели чумой, причем пять человек погибли. Всего подлежало вакцинации 337 человек, из которых, однако, только 154 на нее согласились, остальные же 183 остались как бы «в контроле».

До 30 января 1897 г. (день проведения вакцинации), констатировано еще 6 заболеваний, из которых три окончились смертью. Прививки начаты днем, причем оказалось, что у одного заключенного во время прививания уже был чумный бубон, у двух других бубоны развились вечером после прививки. Все трое, заболевшие чумой в день прививки, умерли. Результаты опыта по наблюдению за оставшимися заключенными приведены в табл. 23.1.

Таблица 23.1

Результаты опыта по вакцинации заключенных противочумной лимфой в Бикульской тюрьме [4]

| Заболевания среди непривитых | Заболевания среди привитых

День заболевания чумой | Число непривитых | Случаи заболевания | Смертность | Число привитых | Случаи заболевания | Смертность

23-29 января 1897 г., перед днем прививки | — | 9 | 5 | — | — | —

30 января, в день прививки | Утром до прививки | — | 6 | 3 | — | —

30 января, в день прививки | Днем после прививки | — | — | — | — | 3

31 января — первый день прививки | 177 | 2 | 1 | 151 | 1

1 февраля — второй день прививки | 172 | 1 | 1 | 150 | —

2 февраля — третий день прививки | 173 | 1 | 1 | 146 | —

4 февраля — пятый день прививки | 7 | 1 | 1 | 146 | —

5 февраля — шестой день прививки | 169 | 2 | 1 | 146 | —

6 февраля — седьмой день прививки | 169 | 5 | 1 | 146 | 1

Общий итог после дня прививки | 172 | 12 | 6 | 174 | 2

В течение семи дней со дня прививки (исключая четвертый), продолжались случаи заболевания чумой среди непривитых лиц (контроль), причем среднее ежедневное число их за неделю равнялось 173; всего среди них наблюдалось 12 случаев заболевания, из которых 6 окончились смертью; что же касается 148 привитых, то среди них наблюдался один случай заболевания на следующий день после прививки с быстрым выздоровлением; и один — в последний день эпидемии, тоже окончившийся выздоровлением.

По мнению Хавкина, эти данные, прежде всего, означали прорыв неизвестности в вакцинации людей против чумы. Доза лимфы, введенная заключенным, составляла 3 см3. У всех вакцинированных наблюдался обычный лихорадочный приступ с сопутствующими явлениями: недомоганием, головной болью, тошнотой, потерей аппетита дня на два, чувством усталости и разбитости, что напоминало картину слабой инфлюэнцы. На месте прививки появлялась болезненная опухоль. Получен был ответ на вопрос, не предрасполагало ли это привитых заключенных к заболеванию чумой?

Экспериментальные данные свидетельствовали о противоположном эффекте. Инкубационный период при чуме в среднем равен 5 дням, но иногда он растягивается до десяти. Из двенадцати заключенных в группе непривитых, заболевших чумой в течение нескольких дней после прививки, большинство, если не все, уже находились в инкубационном периоде болезни; но, принимая во внимание совершенное тождество условий, при которых жили привитые и непривитые заключенные, Хавкин сделал вывод, что такое же число человек с инкубационным периодом чумы находилось и между привитыми, в то время как им делалась прививка.

Вильгельм Колле (1868–1935).

Крупный немецкий микробиолог и гигиенист. В 1893–1897 гг. работал в Институте Коха, в 1897–1898 гг. возглавлял экспедицию в Южную Африку для изучению проказы и чумы рогатого скота. В 1900 г. работал в Судане, а по возвращении до 1906 г. руководил одним из отделений института Коха, в 1906–1914 гг. заведовал институтом инфекционных заболеваний в Берне. С 1906 г. — профессор гигиены там же. В 1903 г. работал у Эрлиха и заменил его на посту директора Института экспериментальной терапии во Франкфурте-на-Майне. Исследования Колле охватывают широкий круг проблем микробиологии и химиотерапии. Им предложен совместно с Р. Пфейффером метод изготовления кишечных вакцин. Колле изучал патогенез и иммунитет при холере, чуме, сифилисе, туберкулезе и других инфекциях. Им приготовлена сыворотка против газовой гангрены, чумы рогатого скота и др. При изучении спирохетозов Колле был создан ряд новых эффективных препаратов сальварсана.

Вакцинация, однако, не ухудшила их состояние, так как число привитых заключенных, заболевших чумой, считая от первых двенадцати часов прививки, было в пять раз меньшим, чем соответствующее число среди непривитых. Два случая заболевания, один — на следующий день после прививки, которые окончились выздоровлением, оказались только среди привитых заключенных. Подводя итог этому первому эксперименту по противочумной вакцинации людей, Хавкин сделал вывод, что «люди отнеслись к прививке античумного средства тожде-огненно с лабораторными животными, для которых она служила защитой от заболевания натуральной чумой. Для защиты от заболевания чумой оказалось достаточным ввести дозу в три кубических сантиметра античумного средства в организм человека. Разница в пользу привитых обнаружилась в течение двенадцати часов после прививки; только человек, носивший уже на себе признаки чумы, и двое других, заболевших вечером после прививки, не испытали ее пользы».

Итак, данный эксперимент позволил Хавкину получить ответ на пять из вышепоставленных им шести вопросов. Не было только ответа на вопрос относительно продолжительности действия прививки. Однако здесь ему снова помогли все те же — чума и арестанты.

Опыты, проведенные на заключенных Умеркадской общей тюрьмы. Во торой бомбейской тюрьме, так называемом Умеркадском общем острою, в конце декабря 1897 г. началась чума, 1 января 1898 г. заболело трое арестантов, и все погибли. Так как за промежуток времени, прошедший после вакцинации в Бикульской тюрьме, доверие населения вакцинации резко возросло и 8 тыс. свободных бомбейцев успели подвергнуться античумной прививке, то все заключенные Умеркадского острога, в количестве 401 человека, изъявили желание подвергнуться вакцинации. Но колониальные власти рассудили прагматично. Ввиду новизны самого дела и ответственности перед англо-индийским правительством и обществом, а также ввиду необходимости ясного доказатель-етна действия прививки, решено привить только половину арестантов. Способ выбора этой половины гарантировал от всяких ошибок, обычно связанных с наблюдениями над общиной свободно живущих людей.

Население индийской тюрьмы в те годы разделялось на группы, причем к самой обширной группе относились обыкновенные арестанты и осужденные на каторжную работу, затем имелась группа гражданских арестантов (должников), далее, группа ожидающих судебного разбора, тюремных сторожей, поваров, пекарей, больничных служащих и, наконец, отдельная группа арестованных женщин.

Надо отметить, что поставленный Хавкиным опыт был достоверным и жестоким одновременно. Утром 1 января 1898 г., в присутствии тюремного начальства и врачебного персонала, все вышепоименованные группы были выведены одна за другой в тюремный двор и усажены рядами, после чего каждому второму арестанту была сделана прививка, за исключением двух, которые не пожелали этого. После прививки все арестованные, как получившие ее, так и не подвергшиеся ей, без исключения, вернулись к прежнему образу жизни, причем как те, так и другие получали одинаковую пищу и питье, имели одинаковые часы работы и отдыха, находились в одних и тех же дворах и зданиях.

В этом случае заболевания в тюрьме продолжались 30 дней, в течение которых почти одинаковое количество привитых и непривитых арестантов было отпущено на свободу. Ежедневное среднее количество непривитых, оставшихся в тюрьме до конца эксперимента и подвергнутых риску заражения чумой, равнялось 127, привитых же — 147. Среди меньшего количества непривитых лиц констатированы 10 заболеваний чумой с шесть смертными исходами, между тем как большее количество привитых дало три случая, окончившиеся выздоровлением. Впрочем, последние три случая имели такой легкий характер, что начальство Парельского правительственного госпиталя в Бомбее, куда больные были отосланы, колебалось признать их за чумные, а управляющий индийским медицинским ведомством признал в двух случаях простую заушницу.

Опыт, проведенный на заключенных Дерварской тюрьмы. В третьем и последнем опыте над заключенными, проведенным Хавкиным в тюрьме города Дервара, прививку лимфой сделали всем. До прививки констатированы пять заболеваний чумой, окончившихся смертью. После этого произведена прививка всем 374 заключенным; после прививки констатировано только одно заболевание на третий день, окончившееся выздоровлением.

Опыт на свободном населении деревни Ундера. Сначала власти произвели точную перепись всех местных жителей, после чего 12 февраля 1898 г. народ был распланирован на улицах четырьмя группами, посе-мейно. В сопровождении врачей и местного начальства Хавкин переходил из одного дома в другой и всюду делал прививки половине количества мужчин, женщин и детей, причем недостающее до четного числа количество индивидуумов в одной семье замещал соответствующим образом в другой. Особое внимание он обратил на то, чтобы имевшиеся в небольшом количестве больные люди были распределены в обеих группах, привитых и непривитых, по возможности, поровну. Людей оставили в деревне. Чума, унесшая до прививки 79 человек, продолжалась после нее еще 92 дня и была констатирована в 28 семействах, в которых общее число непривитых равнялось 64, а привитых — 71.

Число заболеваний в этих семьях равнялось 35, распределенных следующим образом: у 64 непривитых констатированы 27 случаев, из которых 26 окончились смертью, тогда как у 71 привитых наблюдалось 8 заболеваний с 3 смертельными исходами.

Прошло 8 дней, в течение которых констатированы 11 смертных случаев от чумы среди непривитых членов семейств, прежде чем имел место первый смертельный случай среди привитых. На основании этих данных, Хавкин посчитал, что прививка подействовала немедленно, т. е. уже во время появления общих реактивных явлений. Управляющий врач Индийского медицинского ведомства с комитетом британских и «туземных» (выражение Хавкина) врачей осмотрели каждого оставшегося в живых члена семьи, проверили все сведения, касающиеся его по документам, причем все подробности были сверены с заведенными списками, а также с показанием всех поселян, присутствовавших на проверке.

Дальнейшие опыты. Самая обширная прививочная кампания проведена Хавкиным в трех соседних с Бомбеем городках — Дерваре, Губли, и Гадале, где по октябрь 1898 г. иммунизировано около 82 тыс. человек. Этот и другие эксперименты позволили ему утверждать, что различия в смертности от чумы между привитыми и непривитыми липами равнялась, в среднем, от 78 до 90 %.

Минимальная продолжительность защитного действия «лимфы Хавкина» составила продолжительность эпидемии чумы, которая в Индии обычно держится от 4 до 6 месяцев. Индийское правительство ввело особые свидетельства о прививании, освобождающие предъявителя от подчинения чумным правилам на шестимесячный срок, причем оговаривалось, что если точные данные докажут большую продолжительность действия прививки, старые свидетельства будут обменены на новые, с другим сроком и без вторичной прививки.

Эти эксперименты прославили Хакина и сделали весьма почитаемым в Индии человеком. Основанный им в Бомбее бактериологический институт сегодня носит его имя (рис. 23.13).

Рис. 23.13. Хавкинский институт в Бомбее, 1936 г. (фотография из книги Wu Lien Ten U.A., J. W. Chun, R. Pollitzen et al., 1936)

Напечатанный в июне 1899 г. в британском журнале «The Lancet» его доклад в этом же году был переведен на русский язык и опубликован в России отдельной книгой (рис. 23.14). С 1898 г. в Императорском институте экспериментальной медицины (Санкт-Петербург) начато изготовление противочумной вакцины — «лимфы Хавкина». В августе 1899 г. ее производство было перенесено в совершенно изолированное и специально приспособленное для такой цели учреждение, носившее название «Особой лаборатории Императорского института экспериментальной медицины по заготовлению противобубонночумных препаратов в форте «Александр 1» (см. очерк XXX).

Рис. 23.14. Титульный лист книги Хавкина «Предохранительные прививки (холера-чума)», изданной в 1899 г. в России

Получение противочумной сыворотки. О «защитной силе» сыворотки в те годы судили следующим образом. Готовили ряд пробирок с кратными количествами сыворотки и впрыскивали их под кожу экспериментальным животным, оставляя двух из них для контроля не зараженными. В качестве экспериментальных животных использовались белые мыши весом 18,0—20,0 грамм. Через 12 часов заражали всех мышей равным количеством чумной разводки. Затем прослеживали, какие мыши падут. При этом гибель контрольных мышей обязательна и указывает на вирулентность разводки.

«Лечебную силу» сыворотки оценивали следующим образом. Инфицировали ряд мышей равными количествами разводки культуры и через 12–14 часов им вводили кратные количества сыворотки, отмечая, какое ее количество сбережет жизнь животного. В конце XIX века считали за стандарт следующие дозировки: 0,05 к.с. (к.с. = см3) для «предохранительной сыворотки» и 0,5 к.с. для «лечебной сыворотки» (в опытах на мышах).

К 1897 г. было разработано несколько видов противочумной сыворотки. Первой по времени появилась сыворотка Иерсена, и она же через короткое время была основательно видоизменена. Затем почти одновременно появились итальянская сыворотка Люстига, французская — Ру и других авторов. Все они прошли апробацию на людях и до появления антибиотиков применялись в большей или меньшей степени.

Вначале Иерсен, вместе с Ру, Кальметтом и Борелем в Париже, иммунизировали лошадей посредством введения им в вену разводок живого возбудителя чумы. Каждое введение вызывало сильную реакцию: температура достигала спустя 4–6 часов после прививки 40 °C, иногда даже 41,5 °C, и лихорадка продолжалась несколько дней. Лошади давали поправиться и затем опять вводили ей новую дозу чумных бацилл. Количество вводимой культуры возбудителя чумы увеличивали постоянно до тех пор, пока лошадь не переставала на нее реагировать.

Через несколько недель кровь у лошадей забирали и из нее получали сыворотку и разливали по флаконам. Так как она вводилась в количествах 30-40-50 к.с., то карболовую кислоту к ней не добавляли.

Альбер Кальметт (1863–1933).

Выдающийся французский микробиолог и гигиенист, представитель Пастеровской школы. Член Французской медицинской академии (с 1919 г.) и Академии паук Франции (с 1928 г.). Окончил Парижский медицинский факультет. В течение 7 лет служил морским врачом. С 1890 г. сотрудник Пастеровского института и Париже. В 1891 г. по поручению Пастера организовал первый филиал Пастеровского института в Сайгоне (Вьетнам). С 1895 г. директор основанного им Пастеровского института в Лилле. С 1898 г. по 1917 г. профессор гигиены и бактериологии медицинского факультета и Лилле. С 1917 г. вице-директор Пастеровского институт в Париже. Кальметгу принадлежит более 200 работ по бактериологии, эпидемиологии, гигиене, фармакологии. Важнейшие исследования Кальметта относятся к разработке вопросов борьбы с туберкулезом, чумой, оспой. Совместно с Ш. Гереном Кальметт создал противотуберкулезную вакцину, получившую распространение во всем мире под названием вакцины BCG. Это была одна из первых живых бактериальных вакцин. В 1893–1897 гг. им была изучена эпидемиология чумы в Сайгоне и совместно с А. Иерсеном впервые применена серотерапия. Ему принадлежит метод очистки оспенной вакцины от санрофитов путем прививки кролику и далее теленку. Крупные работы были проведены Кальметтом и его сотрудниками в 1891–1914 гг. по изучению змеиных ядов. Кальметт разработал серо-терапевтический метод лечения от укусов змей, предложив соответствующую антитоксическую сыворотку.

Вследствие такой иммунизации сыворотка лошади уже через три недели оказалась активной настолько, что, будучи веденной в количестве 0,1 к.с. мышам, предохраняла их от развития чумы: она также вылечивала мышей, но для этого требовалось 1–1,5 к.с. сыворотки.

Летом 1896 г. Иерсен начал масштабную иммунизацию лошадей в своей лаборатории Нха-Транг (Nha-Trang) в Аннаме (государство на восточном берегу индокитайского полуострова, носящее с 1802 г. официальное название Виет-нам — блеск юга) и получил сыворотку, «сила» которой соответствовала 0,05 к.с.

В первый раз лечение этой сывороткой было применено молодому китайцу в Кантоне; он был спасен от тяжелой формы бубонной чумы посредством введения 30 к.с. сыворотки. Но в Кантоне эпидемия подходила к концу, и Иерсен отправился в Амой, где провел лечение сывороткой еще 23 больных бубонной чумой. Из них умерли только двое, несмотря на тяжесть болезни. За время отсутствия Иерсена в Кантоне его сыворотка была использована для лечения двух больных — оба выздоровели. Таким образом, всего на 26 случаев болезни — две смерти, т. е. 7,7 %, — результат блестящий для серотерапии бубонной чумы в конце XIX века. Он породил много завышенных надежд у ученых, никто из них не принял во внимание то обстоятельство, что лечение сывороткой Иерсен проводил в конце эпидемии, когда вирулентность у возбудителя чумы была снижена.

Однако от применения такой сыворотки Иерсену все же пришлось отказаться ввиду опасности для окружающих, исходящей от зараженных лошадей. В это самое время Ру устроил в Гарше, в окрестностях Парижа, конюшню на 25 лошадей для приготовления противочумной сыворотки. Однако иммунизация лошадей проводилась им не живыми культурами, а убитыми высокой температурой, или же токсинами, полученными в искусственных питательных средах.

Иерсен так же был вынужден сделать этот процесс безопасным. Его новая сыворотка готовилась следующим образом: суточная или двухсуточная культура возбудителя чумы, выращенная на агаре, смывалась дистиллированной водой. Получившуюся эмульсию медленно нагревали до температуры 55 °C. Затем эту жидкость вводили в вену лошади и получали сыворотку по общим правилам.

Следующие опыты на людях были сделаны Иерсеном в Бомбее, куда он отправился с небольшим запасом сыворотки из своей лаборатории. Лучшая серия имела «предохранительную силу» 0,1 к.с.; другие едва достигали до 0,5 к.с. Клинические наблюдения показали, что новая сыворотка менее эффективна, чем та, которую Иерсен применил в Китае. Результаты лечения обескуражили Иерсена. Первая группа больных — 51 человек, леченных такой сывороткой — дала смертность в 33 %. Через месяц Иерсен лечил следующую группу в 19 человек, однако смертность составила 72 %. Третья серия больных состояла из 13 человек, которым вводили сыворотку с «силой», равной 0,1 к.с., смертность этих больных 38 %. Последняя группа из 58 человек, леченная той же парижской сывороткой, дала 58 % смертности, что не отличалось от средней больничной смертности при чуме.

В 1897 г. и почти одновременно с упомянутыми опытами, аналогичные эксперименты с русской сывороткой (приготовленной по первому способу Иерсена), производил доктор А.М. Левин. Он применил в 23 случаях сыворотку Института экспериментальной медицины и Московского бактериологического института — получил 70 % смертности.

В следующем году эта сыворотка испробована доктором Ф.А. Ясенским в 50 случаях, причем смертность оказалась одинаковой со смертностью в 50 контрольных случаях, т. е. равной 80 %.

В том же году доктор Симонд испытал в Карачи, сыворотку, приготовленную по второму способу Иерсена в лаборатории Пастера; он ввел сс 75-ти больным бубонной чумою с результатом в 57 % смертности.

Итальянская комиссия, состоящая из профессора Люстига и докторов Галеотти и Маленкини, посетила Бомбей в 1897 г. для испытания своей сыворотки.

Люстиговская сыворотка готовилась следующим образом. Выращивали культуру возбудителя чумы на агар-агаре в больших стеклянных чашках. После трехдневного роста ее смывали с поверхности агар-агара и растворяли в 1 % растворе едкого калия. Опаловидную и несколько тягучую жидкость фильтровали, добавляли немного воды и подкисляли соляной кислотой. Получался осадок, который отфильтровывали, тщательно промывали водой и растворяли в 0,5 % растворе углекислого натрия. Эту смесь Люстиг и Галеотти называли «нуклеотидом».

Введение 5–8 мг этого «нуклеотида» в брюшную полость или под кожу мелких животных неизбежно и очень скоро причиняло им смерть. Люстиг и Галеотти исследовали физиологические свойства этого вещества и нашли, что оно вызывает свертывание крови внутри сосудов, а в других случаях паралич сосудистой системы. В малых дозах (5 мг) чумной нуклеопротеид безвреден для человека, хотя вызывает лихорадку и чувство недомогания.

Испытать «нуклеотид» в качестве вакцины им не удалось, так как в Индии повсюду уже были введены хавкинские прививки. На обезьянах опыт удался вполне; 8 обезьян получили по 1,7 сантиграмм «нуклеотида» и хорошо перенесли заражение чумой; девятой обезьяне ввели 1,88 сантиграмма вещества, и она погибла.

Для получения сыворотки иммунизировали «нуклеотидом» лошадь (по обычному способу), для чего потребовалось в течение месяца 97 сантиграмм вещества.

В результате такой иммунизации получилась сыворотка, которая была применена в Бомбее, в Arthur Road Hospital, для лечения шести больных чумой; из них пятеро выжили, один умер. Затем в Пуне (город в Бомбейском президенстве) Люстиг испытал сыворотку при лечении 24 тяжелых больных, из них умерли только трое.

В феврале 1898 г. Бомбейский муниципалитет поручил профессору Люстигу заготовление лечебной сыворотки в больших количествах. В этом же году по приглашению индийского правительства Галеотти и Польверини приступили к систематическому лечению сывороткой больных чумой в госпитале муниципалитета Бомбея (Arthur Road Hospital). Сыворотку готовил сам Люстиг в своей лаборатории во Флоренции.

Клинические наблюдения над действием сыворотки были сделаны итальянцами вместе с доктором Хоксом (Choxey), заведующим госпиталем. Сыворотка вводилась под кожу в области плеча или бедра шприцем Ру. Среднее количество сыворотки, полученное каждым больным за все время лечения, колебалось между 80 к.с. и 120 к.с. Ни разу не наблюдали осложнения на месте инъекции.

Результаты лечения оказались различные — в зависимости от лошади, от которой получена сыворотка. Группа в 71 человек, леченная сывороткой № 1, дала 74,6 % смертности; вторая группа в 30 человек, леченная сывороткой № 2, дала 46,6 % смертности, третья группа из 54 больных, леченная сывороткой № 3 дала 25 смертей, т. е. 46 % и, наконец, из последней группы (20 человек), леченной сывороткой № 4, умерло меньше всего — 8 человек, т. е. 40 %.

В сумме 175 заболеваний дали смертность — 57,1 %, а с 30-ю прежними случаями смертность оказалась равной 50,7 %.

Среди больных доктора Хокса 18 было очень тяжелых, получивших сыворотку лишь для испытания ее силы в безнадежных случаях, что увеличило процент смертности. Кроме того, присланная из Флоренции сыворотка мутилась по дороге, что, очевидно, уменьшало ее лечебные свойства. В каждом отдельном случае применения сыворотки, даже в тех случаях, где наступал позднее летальный исход, эффект проявлялся через 3–4 часа после ее введения: понижалась температура, наступало улучшение общего состояния. Изредка понижение температуры сопровождалось упадком сил, близким к коллапсу, что требовало применения возбуждающих средств.

Исследование лимфатических узлов на содержание чумных бацилл показало, что спустя 24–36 часов после применения сыворотки их количество в бубонах значительно уменьшалось. Полученные разводки возбудителя чумы не обладали прежней вирулентностью. У больных, поправлявшихся под влиянием сыворотки, выздоровление шло быстрее, чем при естественном течении болезни; поправились даже больные, у которых была септицемическая форма чумы, напротив, при легочных формах, при желудочно-кишечной форме, введение сыворотки даже иногда обостряло течение болезни — все такие больные умерли.

Недостатком наблюдений, выполненных Люстигом в Arthur Road Hospital, было отсутствие контрольных опытов. Получившаяся средняя смертность при лечении итальянской сывороткой (50,7 %) немногим отличалась от смертности, полученной при опытах с другими сыворотками.

После того как Иерсен стал получать сыворотку самостоятельно, в лаборатории Пастера стали готовить токсинную сыворотку. В противоположность предыдущим методам французы не пользовались для иммунизации лошадей телами убитых бактерий, а только их «токсинами», вернее теми субстанциями, которые они тогда за них принимали.

Возможность получения «чумного токсина» из культуры доказал Ру. Он заключал возбудитель чумы в маленькие мешочки из коллодия и помещал их в брюшную полость кроликов. Развитию бацилл не мешали живые клетки организма, и в то же время они получали обильное питание благодаря «диффундирующим сокам».

(Сильно размножившимися в мешочках бациллами засевали питательный бульон, содержащий 0,5 % желатины. Спустя несколько дней бульон фильтровали через свечу Шамберлана при разряжении воздуха и получали опалесцирующую жидкость, которая убивала животных в короткое время.

Токсинная сыворотка Института Пастера не была испытана на людях и Индии. Сравнивая результаты, полученные при лечении иерсеновкой и люстиговской сыворотками, нетрудно убедиться, что процент смертности получился почти одинаковый. Французская сыворотка дала несколько большую смертность, чем итальянская.

Эксперименты экспедиции В.К. Высоковича. Основные усилия русских исследователей были направлены на выяснение механизмов инфицирования возбудителем чумы и оценки защитных свойств сыворотки. Сначала они определились с экспериментальной моделью. Предварительные опыты, выполненные на обезьянах (в основном на макаках), показали, что эти животные весьма восприимчивы к возбудителю чумы. Небольшое количество свежей агаровой культуры чумных палочек, введенное под кожу предплечья обезьяны, вызывало у нее через один пни два дня температуру до 40,5-41,5 °C, в подмышечной области ранги палея бубон величиной с горошину. На месте же прививки уже на следующий день образовывалась припухлость, затем значительно распухала вся конечность. Зараженные обезьяны погибали на 4–5 день, и после смерти у них обнаруживали все характерные изменения чумы, как и у человека.

Установив возможность использования обезьян в качестве экспериментальных моделей, русские ученые сделали несколько опытов по их заражению минимальными дозами возбудителя чумы, производя простой укол через кожу ладони животного иглой, смоченной в культуре чумных палочек. Все четыре обезьяны, инфицированные таким способом в верхнюю конечность, пали на 3–7 день с развившимися подкрыльцевыми бубонами и всеми явлениями чумы. Ни во время их жизни, ни после их смерти при вскрытии Высокович и Заболотный не могли обнаружить на месте заражения в ладони каких-либо изменений, которые бы указывали на вхождение здесь возбудителя болезни. Одна обезьяна, зараженная при помощи укола в заднюю конечность, прожила дольше и пала на 10 день. У нее Образовался громадный бубон в соответствующей паховой области. При вскрытии обнаружено изменение шбрюшинных лимфатических узлов, напоминающее аналогичное у человека. На месте же укола также не было видно никаких местных изменений.

Результаты этих опытов были расценены Высоковичем как очень интересные. Они не оставляли никакого сомнения в том, что и у человека может происходить заражение возбудителем чумы через кожу при незначительных ранениях, например, «осколками стекла, без обязательного появления каких-либо местных изменений». К сожалению, подойдя так близко к важнейшему открытию в эпидемиологии чумы — к обнаружению механизма инфицирования людей в ее природных очагах, русские ученые не связали в одну последовательность событий чрескожное инфицирование, укусы инфицированных чумой крысиных блох и больных чумой крыс.

Однако после этих опытов они имели полное основание считать, что на обезьянах лучше, чем на других животных можно проверить и выяснить силу лечебного действия противочумной сыворотки Иерсена и значение предохранительных прививок.

В дальнейших опытах Высоковичем и его сотрудниками были использованы 96 обезьян. В докладе принцу Ольденбургскому ими указаны следующие основные результаты экспериментов:

1) при помощи иерсеновской сыворотки можно излечить обезьян, зараженных чумой под кожу, в тот период, когда у них проявляются все симптомы заболевания: бубоны, высокая температура, отек конечности (т. е. через 36–40 ч. после инфицирования);

2) лечение сывороткой оказывается не эффективным, если оно начато поздно, т. е. приблизительно, за 24 ч. до смерти контрольных животных;

3) количество сыворотки, необходимое для излечения обезьяны, не велико, около 20 см3, сыворотки силой 1:10;

4) лечебное действие сыворотки проявляется тем, что температура у животного на следующий день после ее введения понижается, бубон постепенно уменьшается и рассасывается, отек на конечности спадает, а на месте введения возбудителя чумы развивается ограниченный нарыв с ясным фагоцитозом гнойных шариков, указывающими на то, что протоплазма лейкоцитов (гнойных шариков) стала нечувствительной к яду бактерий;

5) если взятая для лечения сыворотка слишком слаба или если лечение предпринято поздно, то может наступить лишь временное исцеление, за которым следует возврат болезни, приводящий к смертельному исходу на 15–17 день от начала заражения;

6) иммунитет, произведенный 10 см3 сыворотки Иерсена силой 1:10 продолжается не больше 10–14 дней;

7) «лимфа Хавкина» в количестве 5 см3 действует предохранительно не дольше;

8) лучший результат, по-видимому, получается от предохранения при помощи свежей агаровой разводки (1–2 дневной), убитой нагреванием до температуры 60 °C в продолжение часа. Невосприимчивость при этом развивается не так скоро, но зато дольше держится; обезьяна, привитая агаровой нагретой разводкой под кожу и зараженная через 7 дней, заболела и пала, другая же, зараженная через 21 день, не показала никаких признаков заболевания и осталась в живых;

9) слишком большие дозы нагретой культуры, по-видимому, ослабляют организм животного, и он делается более восприимчивым к заразе;

10) обезьян легко заразить через легкие, вводя им разводку бактерий при помощи трубочки в дыхательное горло, через рот, во время хлороформного наркоза. Животные погибают через 2–4 дня, обнаруживая все явления первичной чумной пневмонии. При этом громадное количество чумных палочек обнаруживалось лишь в легких и бронхиальных железах, в крови же и селезенке их или очень мало, или совсем нет;

11) обезьяны оказались очень чувствительными к заражению через полость рта посредством кормления. При этом всегда первичные бубоны с массой бактерий образуются на шее. Наоборот, когда ту же разводку бактерий ввели в полость желудка при помощи резиновой трубки во время наркоза, то обезьяна перенесла эту попытку заражения без всякой реакции;

12) сыворотка русского приготовления Института экспериментальной медицины, испробованная в нескольких случаях, дала те же результаты, что и парижская;

13) если болезнь у обезьян затягивалась, то бубоны частью размягчались, бациллы в них подвергались перерождению, вздутию и рассасыванию. При этом получалась гноевидная жидкость, бедная гнойными шариками, богатая зернистым распадом.

Таким образом, экспедицией Высоковича были получены обнадеживающие данные по защитным свойствам противочумной сыворотки, которые позволили начать ее клинические испытания в России. Русскими учеными была заподозрена довольно низкая защитная эффективность вакцины Хавкина, однако окончательно мнение об ее полезности в очагах чумы поколебалось только в начале 1930-х гг., во время эпидемий чумы на Яве и Мадагаскаре.

Серопрофилактика чумы. В 1897 г. в Бомбее испытан еще способ специфической профилактики чумы — введение противочумной сыворотки. Если «хавкинская лимфа» индуцировала активный иммунитет, то введение сыворотки создавало у людей пассивный иммунитет к чуме. Слово «пассивный» обозначает, что организм не сам противодействует заражению, но лишь благодаря циркулирующим в крови специфическим антителам (как тогда говорили — «привитому яду»).

Продолжительность такого иммунитета у людей выяснена совместными опытами Иерсена и членов русской комиссии Высоковича.

Эксперименты были проведены на 400 бомбейцах. Наиболее показательны наблюдения, выполненные над членами магометанской касты, насчитывавшей 250 человек. До прививки в касте ежедневно обнаруживали по 1–2 больных, однако заболевания после прививок сразу же прекратились. Лишь по истечении 18–20 дней обнаружилось несколько новых случаев заболеваний и из 4 заболевших умерло двое. Таким образом на людях были подтверждены экспериментальные данные, ранее полученные на обезьянах. Защитное действие прививок сывороткой ослабевает по истечении 14 дней, и «прививка должна быть возобновляема по истечении этого срока».

Доктор Бейнарович, занимавшийся экспериментально тем же вопросом в 1896–1897 гг., пришел к заключению, что продолжительность иммунитета зависит от количества введенной сыворотки, причем предельным сроком ее действия является все-таки двухнедельный период. Результаты этих опытов очень интересны и отражают «борьбу идей» того времени, поэтому мы приведем их подробно.

В Cutch Mandvi доктор Иерсен сделал еще 500 предохранительных инъекций сыворотки. Из всех привитых лиц только пятеро впоследствии заболели чумой и только двое из них умерли. В трех первых случаях чума развилась на 12, 20 и 42 дни после введения сыворотки, что вполне согласуется с вышеуказанными опытными данными относительно продолжительности ее защитного действия. В двух других случаях чума обнаружилась так скоро после введения сыворотки, что Иерсену пришлось допустить, что во время введения сыворотки эти лица уже находились в инкубационном периоде болезни.

Доктор Симонд сообщил, что в Cutch Mandvi среди контактировавших с больными чумой 400 лиц, которым ввели сыворотку, не было ни одного заболевания в течение 10—20-дневного периода времени.

Члены русской экспедиции вводили себе сыворотку каждые три недели. После первой прививки через 5–7 дней у некоторых из них появилась на теле сыпь без лихорадки и других явлений, следующие прививки не давали и этого. Такие осложнения замечали у себя австрийские врачи.

Незначительное количество испытаний, отсутствие контрольных опытов и кратковременность защитного действия противочумной сыворотки позволили русским врачам считать ее менее надежным средство профилактики чумы, чем «хавкинская лимфа». Выводы русской комиссии в 1899 г. были подтверждены на конференции по чуме в Опорто, специально исследовавшей этот вопрос международной комиссией. Она также признала наиболее предпочтительной для применения в эпидемическом очаге «лимфу Хавкина», но пришла к заключению, что в период развития иммунитета, продолжающегося 8—12 дней, привитые находятся в худших условиях, нежели непривитые, так как чумная инфекция развивается у них быстрее. Предварительное введение противочумной сыворотки уменьшает эту опасность. Комиссия рекомендовала «в чумных местностях вводить под кожу 5 к.с., а через 2–3 дня еще 2 к.с. «лимфы Хавкина»; если сыворотки нет, то следует сначала впрыснуть весьма малое количество лимфы, а затем через 10–12 дней ввести полную дозу лимфы.

Вскрытие умерших людей. Проводилось редко из-за враждебности населения. Наиболее распространенным слухом был следующий. На одной из площадей Бомбея находилась статуя королевы Виктории. За полтора года до эпидемии чумы неизвестные злоумышленники испачкали ее каким-то смолистым составом. Когда появилась чума, в народе одновременно возникло убеждение, что бедствие послано разгневанной королевой. Когда же в госпиталях стали производиться вскрытия, убеждение это дополнилось еще слухом, что для умилостивления разгневанной богини-императрицы нужны 10 тыс. индусских печеней, для добывания которых из трупов и командированы из-за моря врачи.

Однако экспедиции В.К. Высоковича все же удалось провести обстоятельное изучение патологических изменений при чуме и сделать несколько весьма важных наблюдений. Всего нашими учеными было произведено 24 патологоанатомических исследования. Для вскрытия им выдавались трупы лишь тех индусов и христиан, которые не имели ни ближайших, ни отдаленных родственников; магометане и парсы по закону не должны быть вскрываемы. Из 24 случаев чумы в 10 были бубоны паховые, в 4 — подмышечные, в 4 — бубоны шейные, а в шести случаях была чумная пневмония.

На основании патологоанатомических исследований, члены экспедиции смогли установить лишь две формы чумы: бубонную (ее они разделили на доброкачественную, ограничивающуюся изменением лимфатических желез, и злокачественную, осложненную септицемией) и безбубонную, в виде первичной чумной пневмонии. Ими было сформулировано определение «первичного бубона». Он всегда отличался от последовательных увеличений всех других лимфатических желез не только своей величиной и иным видом на разрезе, но в особенности большим содержанием специфических бактерий. Микроскопические срезы показали, что увеличение в объеме желез бубона зависит не столько от разрастания железистой ткани, сколько от размножения чумных палочек. В селезенке бактерий обнаруживалось гораздо меньше, а в других органах совсем мало, столько же, сколько и в крови.

Русские ученые также сформулировал различия между первичной и вторичной чумными пневмониями. Используя в качестве аналогии бактериальную инфильтрированность первичного бубона, они пришили к выводу, что когда громадное количество бактерий обнаруживается лишь в воспалительных участках легкого и в бронхиальных лимфатических узлах, тогда нет основания сомневаться в первичном происхождении чумной пневмонии. Такая пневмония имеет гнездовой характер; ни разу им не пришлось видеть развитого воспаления целой доли, как при фибринозном воспалении.

Почти во всех случаях ими обнаруживались многочисленные точечные кровоизлияния в слизистой оболочке желудка, несколько реже — в толстом кишечнике, еще реже — в тонком. Часто встречались точечные кровоизлияния в слизистой оболочке почечной лоханки, в оболочках сердца, реже — в других местах. Брыжеечные железы почти во всех случаях представлялись несколько увеличенными, но никогда не носили характера первичных бубонов и не содержали массы бактерий. Селезенка всегда представлялась увеличенной, серо-темно-красного цвета. Почки и печень показывали лишь явления перерождения. В сердечной мышце белковое набухание, в мозгу резкое жировое перерождение стенок мелких кровеносных сосудов, а частью и нервных клеток.

Обнаружение в мокроте и слюне палочек чумы, особенно при поражениях легких, позволило Высоковичу и его сотрудникам предположить аэрогенный путь инфицирования чумой в очагах с легочной чумой. Им не встретилось ни одного случая, где бы можно было заподозрить возможность первичного заражения кишечника.

Изоляционные лагеря. Предполагалось сначала, что изоляции будут подвергнуты все здоровые обитатели домов, где констатировали чуму. Продолжительность пребывания в таких лагерях была установлена в 10–11 дней. Теоретически мера выглядела очень рационально. Однако в Бомбее ее выполнить было сложно. Парсов, мусульман и индусов необходимо было устраивать совершенно отдельно. Мусульманские обычаи требовали, чтобы женщина, муж которой умер, четыре месяца и пять дней не выходила из дому и не видела никого из мужчин. Поэтому переселение мусульманок в изоляционные лагеря привело к митингам в мусульманских общинах, и эту меру пришлось отменить.

При сотнях новых заболеваний в сутки, в такие лагеря пришлось бы переселять ежедневно по 5–6 тысяч человек, так как чрезвычайно многолюдное население Бомбея находилось в постоянном движении. Чтобы изолировать всех, находившихся в контакте с больными, пришлось бы строить еще один город Бомбей. Поэтому изоляция осуществлялась добровольно.

Медицинский осмотр путешественников. Проводился на ближайших к Бомбею станциях. Он ограничивался большей часть лишь «общим взглядом», подсчетом пульса, определением на ощупь температуры кожи, осмотром языка, паховых и подкрыльцовых лимфоузлов. В разгар паники, когда из Бомбея бежали все, кто только мог, из вагонов нередко вытаскивали трупы людей, погибших от чумы. Медицинский осмотр был затруднен из-за местных национальных обычаев: индусы-мусульмане негодовали, когда у их женщин проводили исследования пульса. Один из них, когда врач на станции Kalyan, после его осмотра, потребовал, чтобы и его жена подала руку для исследования пульса, в ответ немедленно выхватил кинжал и на глазах у всех заколол жену, предпочитая ее смерть своему позору.

Дезинфекция. В распоряжении чумного комитета имелись особые дезинфекционные отряды, снабженные необходимыми инструментами. Общее число рабочих, занятых дезинфекцией и очисткой помещений в Бомбее, колебалось от 2 тыс. до 4200 человек. Зараженные жилища тщательно обрабатывались снаружи и внутри сильной струей дезинфицирующей жидкости из паровых пожарных труб и ручных насосов. Пожарные трубы применялись для раствора карболовой кислоты, а для раствора сулемы употреблялись ручные насосы, причем деревянные. Всякая домашняя рухлядь — платья, тряпки, подстилки — сжигались на улице. Также сжигались деревянные перегородки, разделяющие в индусских жилищах комнату на отдельные уголки.

Для обливания дезинфицируемых поверхностей использовали 5 % раствор карболовой кислоты и известковое молоко. Черепичная кровля домов обычно разбиралась, чтобы дать доступ воздуху и свету. По окончании дезинфекции весь дом снаружи и внутри заново белился известью, полы и лестницы посыпались хлорной известью. Дезинфекция помещений облегчалась тем обстоятельством, что у громадного большинства индусов не было никакой мебели и домашних вещей.

Завершение эпидемии чумы в Индии. Заболеваемость чумой в Индии регистрировалась главным образом с 1895 г. по 1924 г. Это был период распространения чумы в портовых городах (Бомбей, Калькутта и др.), через которые Индия поддерживала торговлю с другими странами. Эпидемические вспышки бубонной чумы в этих городах всегда протекали на фоне эпизоотий среди синантропных крыс.

С 1921 г. вспышки чумы в Калькутте прекратились. До 1948 г. заболеваний чумой в городе не было. В этом году вновь вспыхнула эпидемия бубонной чумы, и заболеваемость чумой сохранялась четыре года подряд. В Бомбее чума свирепствовала до 1923 г., затем она пошла на убыль, а с 1935 г. прекратилась совсем. Вторично чума появилась в Бомбее в 1948 г. затем в 1949 г. и 1952 г. (табл. 23.2; по Seal, 1960).

Таблица 23.2

Смертность от чумы в Индии в период с 1939 по 1957 гг.

Годы | Бомбей | Хайдарабад | Мадрас | Майсур | Мадхья-Прадеш | Виндья-Прадеш | Пенджаб | Уттар-Прадеш | Бихар | Ассори

1939 | 1472 | 6758 | 324 | 2552 | 852 | 0 | 0 | 21662 | 938 | 0

1940 | 5573 | 7500 | 1169 | 2593 | 283 | 0 | 0 | 11725 | 1040 | 0

1941 | 5311 | 2713 | 1725 | 5417 | 716 | 0 | 0 | 4035 | 129 | 0

1942 | 680 | 657 | 701 | 3776 | 129 | 0 | 0 | 8953 | 108 | 0

1943 | 750 | 1498 | 4885 | 3886 | 144 | 0 | 1 | 7556 | 266 | 0

1944 | 2514 | 5263 | 1738 | 5357 | 910 | 0 | 61 | 15457 | 834 | 0

1945 | 11779 | 6631 | 1644 | 8016 | 575 | 0 | 203 | 14 | 024 | 1523 | 0

1946 | 3405 | 4026 | 2254 | 2894 | 189 | 0 | 245 | 18206 | 8689 | 0

1948 | 3081 | 1791 | 3078 | 1502 | 2860 | 0 | 211 | 13722 | 2142 | 0

1949 | 1139 | 2903 | 151 | 982 | 3475 | 0 | 241 | 9875 | 2155 | 0

1950 | 146 | 719 | 42 | 255 | 5568 | 196 | 3 | 10231 | 1449 | 0

1951 | 7 | 98 | 60 | 542 | 475 | 14 | 0 | 12959 | 3 | 0

1952 | 2 | 1 | 12 | 272 | 457 | 18 | 0 | 3107 | 0 | 0

1953 | 0 | 0 | 6 | 56 | 571 | 20 | 0 | 762 | 0 | 0

1954 | 0 | 0 | 6 | 115 | 0 | 0 | 0 | 157 | 0 | 0

1955 | 0 | 0 | 0 | 137 | 0 | 0 | 0 | 29 | 0 | 0

1956 | 0 | 0 | 1 | 52 | 0 | 0 | 0 | 5 | 0 | 2

1957 | 0 | 0 | 1 | 15 | 0 | 0 | 0 | 1 | 0 | 0

Снижение эпидемической активности чумы в портовых городах Индии совпало со сменой видового состава грызунов и блох как в портовых, так и в других городах республики. До 1930 г. в Мадрасе доминировала крыса R. rattus. В Калькутте в период с 1906 г. по 1950 г. этот вид составлял 14 %. В последующем численность черной крысы в этих городах снизилась. В Бомбее в 1910 г. на нее приходилось 66,2 % от общей численности синантропных грызунов, а к 1956 г. этот показатель снизился до 23,0 %. На смену черной крысе пришла В. bengalensis.

Ее удельный вес с 1,0 % возрос до 49,0-50,0 %. М.П. Козловым и Г.В. Султановым (1993) предполагается, что положительную роль в снижении эпидемической напряженности по чуме в портовых городах Индии играло повышение устойчивости к чуме у крыс R. rattus, R. norvegicus. По мнению Seal (1960), в эти же годы произошли некоторые изменения и в видовом составе блох. В Мадрасе, где эпидемий чумы не было вообще, 94,3 % блох на крысах приходится на X. astia. В Бомбее в период 1922–1923 гг. количественное соотношение X. cheopis и X. astia было примерно одинаковым, а с 1928 г. стали преобладать блохи X. astia.

Не исключено, что изменения в соотношении отдельных видов блох способствовали снижению эпидемической активности чумы в городах. Однако основным фактором, который, по мнению М.П. Козлова и Г.В. Султанова (1993), привел к снижению числа вторичных очагов чумы, явилась борьба с крысами, а в связи с этим и снижение численности блох — основных переносчиков чумы.

Эти же ученые считают, что решающую роль в ликвидации заболеваемости чумой людей в Индии сыграло широкое применение инсекицидов, и в частности ДДТ. Начало резкого снижения заболеваемости чумой в Индии, по их мнению, совпадает с началом широкого применения ДДТ для борьбы с малярией. Однако надо заметить, что снижение заболеваемости чумой и малярией носило в те годы глобальный характер.

После 1953 г. количество годовых смертей от чумы в Индии уже не превышало тысячи случаев, а с 1957 г. стали регистрироваться только спорадические случаи заболеваний.

С 1968 г. по 1994 г. сведений о смерти от чумы в Индии не было. Столь своеобразная картина эпидемического проявления чумы в Индии на протяжении последнего полстолетия вызывает у многих исследователей настороженность, недоуменные вопросы и самые различные суждения. Так, Seal (1960) предполагал, что исчезновение чумы в Индии — это либо вестник ее исчезновения, подобно тому, как это произошло в Средние века в Европе, либо очередная фаза ее векового цикла. Другие же исследователи, например, М.П. Козлов и Г.В. Султанов (1993), считают, что нет никаких оснований рассматривать проблему чумы с позиций средневековья, достаточно бороться с блохами и грызунами, и чума не вернется. Но и они признают, что «с развитием цивилизации чума ушла здесь как бы в подземелье».

В связи с этими оптимистическими ожиданиями мы считаем уместным привести высказывание Жана Будена (1803–1867), сделанное им в 1864 г.: «Сосредоточившись в течение первой половины XIX столетия в восточной части прибрежья Средиземного моря, чума перестала являться, даже в спорадической форме, с 1838 г. — в Турции, с 1844 г. — в Египте. Ввиду такого полного отсутствия, которое продолжается без всякого перерыва уже 12 лет в Египте и более 18 лет в Турции, следует признаться, что трудно было бы поддерживать теперь прежнюю теорию эндемического господства чумы. Скажем более: если обратить внимание на то, что чума, опустошавшая некогда север Европы, совершенно исчезла оттуда уже более двух столетий тому назад, не оставив ни малейшей опасности произвольного появления, то почему же не думать, что пробил час окончательного ее прекращения и для Египта, и может быть, для всего света? Мы высказываем такое предположение с величайшей осторожностью, но с нами без сомнения согласятся в том, что сильные доводы говорят в настоящее время в его пользу».

С середины 1960 гг. в Индии стали обнаруживать блох (штат Мадрас), устойчивых к ДЦТ, в штате Майсур открыты несколько природных очагов чумы, не известных ранее (Henderson R., 1967). В начале 1970-х гг. зафиксировано возвращение малярии. Прошлое, как известно, никогда не уходит из настоящего и может жестоко напомнить о себе в будущем, так оно и получилось в 1994 г. (см. очерк XXXVI).