В ночь на 11 сентября 1900 г., в Неаполе, в порту среди судовых рабочих, были обнаружены 12 человек, заболевших чумой, из которых четверо погибли. До 21 сентября наблюдались еще 3 заболевания с одним смертельным исходом, причем два из них — в окрестностях города.
При появлении чумы в Неаполе повторилась обычная история: болезнь не распознали. Эпидемиологическое расследование показало, что уже со середины августа в порту Неаполя, в той именно его части, которая зовется порто-франко (porto franco — приморская гавань, пользующаяся правом беспошлинного ввоза заграничных и вывоза местных товаров), среди рабочих, занимавшихся разгрузкой товаров с кораблей, наблюдались случаи странных железистых опухолей в паховых областях. Один из них, по имени Маттео, пришел в конце августа в госпиталь «Pallegrini» с жалобой на боль и опухоль в правом паху. Госпитальный врач признал болезнь простым аденитом и назначил соответствующее лечение. Больной через несколько дней умер у себя на квартире. Смерть эта была приписана ущемленной паховой грыже и никаких подозрений на чуму не возбудила. В то же время, в госпиталь «Incurabili» поступил другой рабочий, с такими же болезненными явлениями. Через два дня он умер с диагнозом «тифлит и перитифлит». Затем повторились еще несколько случаев таких же загадочных заболеваний со смертельным исходом. Они обратили на себя, наконец, внимание доктора Сордже, состоящего на службе при доках общества «Societa dei Magazini» в отделении «Оказания врачебной помощи в несчастных случаях». Когда же Сордже узнал от служащих при магазинах об огромной смертности крыс в портовых городах, он догадался, в чем дело и, явившись в префектуру, сообщил о своих подозрениях. Префект немедленно командировал в порт доктора Джиордино, который явился туда вместе с директором Городского бактериологического института, профессором Вэро. Джиордино удалось выяснить, что, начиная со середины августа, из числа служащих при портовых магазинах заболели воспалением паховых желез семь человек: трое умерли, один выздоровел, остальные лечатся у себя на квартирах. Доктор Джиордино нашел здесь же два трупа крыс, еще не разложившиеся. Крысы были подвергнуты бактериологическому исследованию, и в их крови обнаружены чум-мыс бациллы.
Власти Неаполя приняли самые энергичные противочумные меры. Выздоровевшего рабочего разыскали и отправили в лазарет на островок Низида для изолирования и дальнейшего наблюдения. То же было сделано с тремя другими больными, с семьями больных и умерших, а также со всеми лицами, приходившими с ними в соприкосновение. Их вещи сожгли, а 600 человек, работавших в тот день в порто-франко, вместе с семьями посадили на пароход «Орето» и отвезли в глубь залива, где пароход поставили на карантин. Порт был закрыт; его сточные канавы обработали жидким сернистым ангидридом и очистили, предприняли меры по истреблению крыс. В Неаполь были вызваны: доктор Саккони — морской врач, наблюдавший больных чумой в Гонконге, доктор Друэтти, изучавший чуму в Индии, и все врачи, бывшие па последней чумной эпидемии в Опорто. Из Рима прибыл главный медицинский инспектор народного здравия Сантали-Кидо с целым штатом бактериологов. С острова Пьяноза, где тогда существовала правительственная лаборатория для приготовления античумных препаратов, доставили 500 тыс. доз «лимфы Хавкина». В Париж был направлен большой заказ на сыворотку Иерсена. Предпринята очистка и дезинфекция города.
Большую тревогу у властей Неаполя вызвало то обстоятельство, что далеко не все рабочие, работавшие в порто-франко, жили в городе. Они не являлись постоянным контингентом порта, приходили и уходили, в зависимости от того, какой существовал спрос на их руки, и, в основном, проживали в окрестностях города. Атак как власти слишком поздно узнали о существовании в городе чумы, то у них были все основания думать, что рабочие из окрестностей успели разнести по ним заразу.
После того как закрыли порт, здоровых рабочих водворили на пароход «Орето», а больных, с их семьями и «прикосновенными» к ним лицами, поместили в лазарете на островке Низида. В городском госпитале «Расе» умер при весьма подозрительных на чуму симптомах болезни один больной, который, как, оказалось, тоже работал в порто-франко. Из Парижа по телеграфу немедленно был вызван профессор Гозио, который вместе с профессорами Базили, Чиммито и доктором Друэтти, произвел на кладбище вскрытие тела подозрительного покойника. В протоколе вскрытия было сказано, что настоящих чумных бубонов у него не оказалось, что это одна из нетипичных и, во всяком случае, довольно доброкачественных (?!) форм болезни.
Какой корабль привез возбудитель чумы в Неаполь, осталось неизвестным. Предполагали, что на пароходе «Адриа» по пути в Неаполь, возникло несколько подозрительных на чуму заболеваний. Пароход заходил в разные порты в Леванте и взял к себе на борт несколько семей, бежавших из Египта и Туниса, где, как стало потом известно, вспыхнула чума. Кроме того, среди груза на «Адрии» находились 24 кипы хлопка, отправленного из Бомбея, т. е. из порта, по чуме неблагополучного. По странной небрежности портового начальства, пароходу, по прибытии его в Неаполь, тотчас же была разрешена свободная практика: пассажиры уехали в Неаполь, а груз свезли в порто-франко. Затем, в течение той же недели, пришел в Неаполь из Калькутты с грузом кожи другой пароход. Кожи предназначались в Александрию и в Египет; но груз издавал невыносимое зловоние и находился в таком состоянии разложения, что санитарные власти в Александрии не позволили свезти его на берег. Пароход отправился в Марсель; но и здесь попытка капитана разгрузиться потерпела неудачу. В Генуе было то же самое. Наконец, в Неаполе, опять осталось неизвестным, вследствие простой небрежности, или преступного попустительства, кожа была выгружена и сложена на склады порто-франко для переотправки их потом в место их назначения, Александрию.
В соответствии с существующими тогда представлениями о распространении чумы, эпидемия в Неаполе объяснена следующим образом: на одном из упомянутых пароходов были привезены из восточных очагов чумы зараженные крысы и вместе с товарными тюками их доставили в портовые склады; далее, через блох, они инфицировали рабочих порта. Эпизоотии среди местных крыс не было.
Двухэтажный лазарет в «Низиде», куда отправили 17 больных чумой и 125 лиц, бывших с ними в контакте, представлял в первые моменты переполоха картину полного запустения, в нем не было окон. Однако власти Неаполя весьма ретиво сделали в нем ремонт. Хотя лазарет уже был окружен со всех сторон стенами, для лучшего изолирования его от остальной части острова, руками каторжников срочно возвели еще одну стену. С суши лазарет оцепили военным кордоном; с моря специальный пароход с полицейскими следил за тем, чтобы не допустить никакого случайного общения обитателей лазарета с внешним миром. И как в Средние века, пища и все необходимое для изолированных из-за чумы складывалось у калитки. Принесшие ее люди оповещали заключенных в изолятор о своем приходе свистом и удалялись.
Больные были размещены на втором этаже лазарета, подозрительные на чуму и находившиеся под наблюдением — на первом.
Тяжелобольным при помещении в изолятор был только один человек, он заболел 8 сентября, а умер 26 сентября. 23 сентября из числа содержащихся в изоляторе заболела девочка 13 лет. Через двое суток она умерла. Ее смертью завершилась эта эпидемия. С 3 октября 1900 г. Неаполь был объявлен благополучным по чуме.