По вечерам папа подолгу сидит за столом. Сначала почитает газеты, а потом всё пишет и пишет… Наверное, до самого утра пишет. Потому что когда просыпается Надя, то видит его за тем же столом.

Мама говорит: «Он работает, сочиняет книгу».

— О чём? — спросила однажды Надя.

— О том, что видел в лесу. Про случаи всякие. Его в газетах и журналах называют натуралистом.

Папе хорошо: он работает. А Наде скучно, надоело лежать в постели, хочется побегать, поиграть. Ведь она уже стала совсем здоровой. И как этого не понимает Тамара Ивановна?

— Папочка, — просит Надя, — почитай мне какую-нибудь книжку. Или сказку расскажи.

— Некогда мне, дочка. Как-нибудь в другой раз. А сейчас спи. Смотри, стрелки на часах куда уже ушли.

— Не хочу я спать! И утром спи, и днём спи…

— Да я тебе все книжки уже прочитал, — пытается отговориться папа.

И опять склоняется над столом.

— Ещё почитай. А потом я усну. Сразу усну, папочка.

— Ну ладно.

Он достаёт толстую-претолстую книгу. У Нади глаза разбежались: ух, вот где, наверное, сказок-то!..

Папа долго листает книгу. А Наде не терпится.

— Ну, слушай, егоза, — сказал он наконец и начал медленно читать:

Зажгло грозою дерево. А было соловьиное На дереве гнездо. Горит и стонет дерево. Горят и стонут птенчики: «Ой, матушка! где ты? А ты бы нас походила. Пока не оперились мы: Как крылья отрастим, В долины, рощи тихие Мы сами улетим!» Дотла сгорело дерево. Дотла сгорели птенчики. Тут прилетела мать. Ни дерева… Ни гнёздышка… Ни птенчиков!.. Поёт-зовёт… Поёт, рыдает, кружится. Так быстро, быстро кружится. Что крылышки свистят!

Нет, не видит папа, как перестала улыбаться Надя, как больно закусила она нижнюю губу.

Настала ночь. Весь мир затих. Одна рыдала пташечка. Да мёртвых не докликалась До самого утра!..

— Понравилась сказка? — спросил папа и посмотрел на Надю.

Та не ответила. В её глазах искрились слезинки. Притихшая, она вдруг закрыла лицо одеялом.

— Ты что же это, коза-дереза? — удивился папа и подошёл к ней. — Плачешь?

Надя молчала.

— Вот что наделала книжка-то. Знал бы, и читать не стал.

Надя молчала.

— Птичек жалко? Ах ты, беда какая! — бормотал папа, не зная, чем же утешить Надю. — Ну ладно, — вздохнул он. — Спи спокойно, дочурка.

Погладил её по волосам и опять сел за свой стол.

Прошло с полчаса. Увлёкся папа работой и забыл про Надю. Он думал, что она давно спит. А Надя не спала.

Зато мама это заметила. Мамы всё замечают. Она отложила вышиванье и тихо, чтобы не помешать папе, подошла к Надиной постели. Прилегла. Вытерла Наде слезинки.

— Мамочка, а птенчики совсем сгорели? — шёпотом спросила Надя.

— Совсем.

— И с ножками? И с головкой?

— И с ножками…

Расстроилась и мама — как бы ей успокоить Надю? Уж она придумывала, придумывала, но так ничего и не придумала.

— А птичка потом в лес улетела? И там опять гнёздышко свила?

— Ну конечно! — обрадовалась мама. — Птичка улетела в лес и там свила новое гнёздышко. Потом вывела птенчиков. Осенью они стали совсем большие и улетели в тёплые края.

— А к нам они опять прилетят?

— А как же! Как только растает снег, зазеленеет травка, так и прилетят. Будут песни петь — звонкие, весёлые.

— Мы тогда сходим в лес, послушаем. Ладно?

— Обязательно. А теперь — спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мамочка.

Через несколько минут Надя крепко спала. Во сне она чему-то улыбалась.