По всей улице - из конца в конец - несётся дробный перестук молотков. Они, должно быть, все разные, эти молотки. Одни выстукивают глухо, вкрадчиво, другие - с таким весёлым звоном, что кажется, будто они сами выплясывают под эту музыку.
«Косы отбивают, - догадалась Надя. - Значит, скоро сенокос! Может, даже завтра».
Она вспомнила: и в прошлом году было так. Почти весь день слышался такой же перестук, а вечером, когда Себерянка стала окутываться туманом, в луга вышли колхозники с косами на плечах.
На скамейке у калитки беседуют папа и дедушка Яков Фадеич.
Надя услышала, как папа сказал:
- С утра начинаем. Опять наперегонки с тобой пойдём: кто кого.
- Косец ты отменный, спору нет, - ответил дедушка. - Ну, и мы… Что ж, пойду готовить инструмент.
И Яков Фадеич пошёл к своему дому.
Скоро на его дворе быстро-быстро застучал молоток: «Тик-тик-тик-тик-тик».
У дедушки всё получается быстро: говорит быстро, ходит быстро и работает быстро.
Папа тоже достал с чердака косу, тряпкой стёр с неё пыль.
- Вот и твоя очередь пришла, - сказал он и потрогал лезвие пальцами. - Притупилась, матушка, притупилась. Сейчас мы тебя отобьём.
С косой в руках он прошёл в огород. Там под старой, раскидистой черёмухой который уже год стоит врытый в землю невысокий столбик. В столбик вделана стальная «бабка». Это вроде наковальни, на ней и отбивают косы. Тут же, у столбика, и сиденье устроено.
«Тук… тук… тук…» - неторопливо застучал папа.
«Тик-тик-тик-тик!» - бойко откликнулся молоток Якова Фадеича.
«Так и есть, - заключила Надя, - завтра покос».