Утром дедушка честно разбудил меня. Было холодно и мокро от росы. Мы облачились в ватники, натянули резиновые сапоги.

— Вот теперь в тебе есть что-то мужское! — сказал мне дедушка и так хлопнул по плечу, что я от неожиданности едва удержался на ногах.

И всё-таки было приятно мужское обращение. Теперь никогда не позволю бабушке Насте причёсывать меня и завязывать шнурки на ботинках.

Первым взялся за удочки дедушка. Чтобы не мешать, я остановился на откосе. Орлан уселся рядом. Серка, задрав хвост трубой, мурлыкал и тёрся о мои ноги. Все мы с нетерпением ждали улова.

На первой донке болтался пескаришка величиной с мизинец. Дедушка сорвал его с крючка и бросил Серке. Со второй донки рыба только объела червяка.

Я был уверен, что и на моих удочках такой же улов, и поэтому пошёл к ним не спеша, вразвалку.

Красный поплавок ближней удочки стоял как вкопанный, а зелёный, дальней, немножко шевелился. Я — за неё. Поднял удочку с рогатки. Потянул за лесу. Что-то чуть слышно дёрнуло, а потом как рванёт! Я чуть не бросил удочку, но потом быстро сообразил и начал вытягивать лесу из воды. Всё шло хорошо, спокойно, но вот уже с самого берега огромная рыбища как взыграет, подпрыгнула на метр из воды, потом снова ушла в воду и так потянула…

Я заорал как оглашенный. Не помню, что я кричал, только ко мне подбежал дедушка с сачком. Выхватил удочку и начал потихоньку подводить рыбину к берегу и, когда она обозначилась, такая коричневая с серебром, осторожно подхватил её сачком, а потом раз — и на берег.

Подбежала бабушка Наташа.

— Вот так щука! Килограмма два, а то и больше! — говорила она и так радовалась, так радовалась, как маленькая.

Орлан тоже прыгал от восторга, а вот Серка… Долго и презрительно смотрел на нас, а потом ушёл в заросли. Дескать, стоит из-за какой-то щуки так распускаться, терять собственное достоинство.

Дедушка, кажется, мне немножко завидовал.

— Редко случается, чтобы щука брала на червя, да ещё такая, — сказал он, раскрывая пасть хищнику, чтобы вытащить крючок.

— Смотри, чтобы она не укусила тебя, видишь какие у неё зубищи, — предостерегла бабушка.

Я придавил хвост щуки к земле, чтобы она не трепыхалась, и следил за каждым движением дедушки. Вдруг вижу — он вытаскивает из пасти щуки ерша.

— Теперь все понятно.

— Что понятно? — спросил я в недоумении.

Бабушка Наташа тоже смотрела озадаченно.

— Это чудовищно — жадная рыба набросилась даже на ерша.

— Но откуда взялся ёрш? Я же на крючок насадил червяка?

— Ёрш съел червяка, а ерша съела щука. Вот как бывает!

Пока мы возились со щукой, восток стал оранжевым, и скоро краска разлилась почти по всему небу. Бабушка Наташа ушла досыпать, дед ушёл ловить рыбу, а я сел на откос и стал дожидаться восхода. Я ещё никогда не видел, как восходит солнце.

Восток из оранжевого сделался красным; казалось, что за горизонтом полыхало зарево пожара. Потом из этого пожарища стали вылетать вспышками пучки жёлтых прямых лучей. Наконец показался краешек кумачового, как пионерский галстук, шара. И стало тихо-тихо. А я сжался от напряжения. Хотелось всё увидеть, ничего не пропустить и всё запомнить. Солнце поднималось. Не верилось, что оно настоящее. Совсем не жаркое и не ослепляющее, на него можно было смотреть во все глаза.

Однако оно быстро набирало скорость. Оторвалось уже от песка, начало бить в глаза и пригревать. А скоро сделалось совсем жарко. Я поснимал с себя всё лишнее. Интересно, сколько я могу вобрать в себя солнца? Дедушка как-то сказал, что в мире ничего не исчезает, а только переходит из одной формы в другую. Раз так, то как же изменяются во мне солнечные лучи? За завтраком я спросил об этом дедушку. Однако ответила мне почему-то бабушка.

— Солнце даёт тебе жизнь, — сказала она совсем серьёзно. — Только для жизни человека мало одной солнечной теплоты и света. Сами люди должны быть маленькими солнцами, должны излучать хотя и невидимую, но хорошую, ощутимую душевную теплоту.

Дедушка серьёзно занялся ловлей рыбы. Он и меня звал, но меня не тянуло: скучно по нескольку часов подряд смотреть на поплавок.

До обеда мы с Орланом бродили по мелкому, утрамбованному ветром и дождём песку, на который не ступала нога человека. А после обеда мне пришла мысль построить на этом песке модель будущего Днепра, которую я видел в лаборатории. Конечно, не такую большую. Там длина Днепра, наверное, шагов пятьсот, а у меня будет шагов пять, не больше.

Дедушка лёг отдыхать, как только поел, а я, не теряя времени, взялся за дело. Сначала вырыл русло Днепра. От Киева до Днепродзержинска оно тянется почти по прямой, а дальше круто поворачивает в Чёрное море. Потом так же, как у дяди Серёжи, перегородил Днепр в шести местах плотинами, а за плотинами устроил водохранилища. Я так увлёкся, что не заметил, как пролетело время дедушкиного отдыха.

Он подошёл ко мне и сразу понял, чем я занимаюсь.

— Ты бы взял сапёрную лопатку, а то обдерёшь ногти.

— Песок мягкий. — Я начал скорее доделывать последнее, шестое водохранилище.

— На Днепре будет построено всего четырнадцать гидроузлов. — Дедушка взял прутик и начертил верховье Днепра. — Придётся тебе построить ещё восемь плотин.

Дедушка пошёл на вечерний клёв, а я вооружился лопатой и работал, пока бабушка не позвала ужинать. Но так и не закончил строительство всех плотин.

Утром, на заре, дедушка меня растолкал и попросил помочь ему половить, а то у него что-то ничего не получалось. Правда, я мечтал, что с утра займусь моделью, но что поделаешь… Придётся стоять с удочкой.

Ловля опять оказалась никудышной. Рыба никак не хотела клевать. Поймали коту на обед. Дедушка был в плохом настроении. Бабушка Наташа, чтобы разнообразить стол, послала меня на колхозную ферму за молоком.

Я взял бидон, и мы с Орланом отправились прямиком по не скошенной траве. Орлан понимал толк в просторе и носился как угорелый. Пролетал мимо меня стрелой, и я каждый раз не успевал схватить его за хвост. Потом вдруг остановился и начал лаять, звать меня. Я подбежал и вижу — Серка.

— Ты зачем увязался? — крикнул я на него.

А он, злодей, растянулся и лежит, и так смотрит, будто хочет сказать: «Никуда я от вас не уйду!» Тогда мы с Орланом решили от него убежать. Но он вскочил и пустился за нами, как заяц, — метровыми прыжками.

— Ну и пускай! — сказал я Орлану.

Мы быстро, очень быстро бежали, но кот от нас не отставал. Обогнули маленькое озерцо, прорвались через камышовые заросли и очутились на огромном скошенном лугу. Кот где-то задержался, а мне пришла идея от него спрятаться. И мы с Орланом раз — за стог сена. Лежим не дышим. И вдруг пожалуйста: перед нами неслышно появляется Серка с мышкой во рту. Честное слово, он глазами смеялся над нами: дескать, тоже мне спрятались!

Мышку он зарыл в сено, а сам прилёг возле нас. Мы все трое передохнули и пошли дальше, теперь уже не спеша.

Вот уже и ферма видна. Но пёс почему-то забеспокоился. Уши у него поднялись, заострились, шерсть на загривке поднялась. Принюхиваясь, он побежал вперёд, как будто напал на чей-то след. Кот то и дело поднимался на задние лапы и тревожно озирался.

И вот откуда-то из-за сарая вылетели две чёрные дворняжки. Они, конечно, почуяли кота и шли на него. Орлан припустил им наперерез. На всём скаку подмял под себя первую, со всего маха сшиб с ног вторую. И началась собачья драка — не на жизнь, а на смерть!

Я стою и не знаю, что делать. Из домика на ферме выбежал колхозник. Схватил хворостину — и на собак. Он стегал по ним, не разбираясь, где свои, где чужая. Да тут и разобраться было невозможно. Это был какой-то комок лап, хвостов, оскаленных, окровавленных пастей.

— Хватай своего за хвост! — крикнул мне мужчина.

Не так-то просто схватить Орлана за хвост. Только нацелюсь, а хвоста уже нет, он мелькает в другой стороне. Каким чудом нам удалось разнять разъярённых собак, просто не знаю. Колхозник тащил к ферме визжавших от злости дворняжек. Я крепко держал за ошейник извивавшегося в бешенстве и рычавшего Орлана. У него были прокушены ухо и губа.

— Ничего, раны твои мы залечим, — сказал я своей собаке, когда все успокоились. — Ты настоящий товарищ! Ты, не раздумывая, бросился в неравную битву ради спасения своего друга. Только вот куда девался этот твой друг?

Серка как будто услышал.

«Мя-у-у», — откликнулся он из травы, подошёл, всё ещё озираясь, к Орлану, и они понюхались. Наверное, Серка шёпотом сказал ему спасибо или ещё что-нибудь такое в признательность за своё спасение.

Я отвёл животных к стану и снова пошёл за молоком.