Холод стоял собачий. Даже в самый разгар дня не потеплело. Все мы облачились в телогрейки, закутались шарфами, и всё равно холодный ветер пробирал до костей.
Меня всё время подмывало узнать, куда же мы всё-таки плывём? Но дедушка отвечал, что готовит нам сюрприз, и вёл корабль по несудоходным рукавам. Он даже порывался плыть всю ночь, чтобы скорее добраться до необыкновенного места. Но бабушка Наташа запротестовала.
Дело в том, что энергия наших электрических фонариков иссякла, а плыть ночью без освещения было небезопасно, тем более что мы вышли на фарватер.
Вечерело. Бабушка Наташа уже давно твердила: «Пора швартоваться, пора швартоваться!» А дедушка делал вид, что не слышит.
Из-за горизонта стадом выползали тучи и сливались над нашими головами в большую чёрную тучу. Где-то далеко проурчал гром, точь-в-точь как вчера. Мне ка нос упала крупная капля дождя.
— Перебирайся к коту в каюту! — приказала бабушка Наташа, а на капитана надела новый плащ.
Дедушка купил его перед самым нашим отъездом и с гордостью сообщил, что он абсолютно непромокаемый — гидрофобный.
Небо стало совсем чёрным, местами даже лиловым. Орлан беспокойно топтался на палубе и тихонько скулил. Бабушка Наташа пожалела собаку и разрешила своему любимцу забраться в каюту под нары.
— Надо зайти в какую-нибудь бухту, пока ещё светло, не плыть же по дождю! — волновалась бабушка Наташа.
— Никакой дождь нашему кораблю не помеха! — ответил» весело дедушка.
— Я вижу, тебе хочется испытать свой гидрофобный плащ!
Дедушка в ответ громко расхохотался. Он всегда почему-то принимался хохотать, когда бабушка Наташа угадывала его мысли.
— Боже мой, ну какой же ты, в сущности, ещё ребёнок! — Бабушка Наташа укоризненно покачала головой и забралась к нам в каюту. — Когда же, в конце концов, человек становится по-настоящему взрослым? — спросила она.
Скоро совсем стало темно, полыхнула молния, потом вторая… потом как даст, даст! Мне даже показалось, что наш кораблик от неожиданности чуточку подпрыгнул, а кот от страха заорал и начал бросаться из сторону в сторону. Бабушка Наташа взяла Серку на руки и сказала, чтобы он, дурачок, не боялся, что это просто обыкновенная гроза.
Полил дождь, да какой! Честное слово, сильнее вчерашнего. Гром гремел не переставая. Молнии расщепляли небо. А нашему кораблику хоть бы хны! Он тук-тук-тук-тук-тук — упорно движется вперёд.
— Как там наш дедушка? — забеспокоился я.
— Промокнет до нитки и ещё простудится. Вот уж любитель сильных ощущений. Только бы он в такую погоду не налетел на мель.
Не успела это бабушка Наташа сказать, как вдруг наш корабль обо что-то ударился, мотор выключился, и мы сразу встали как вкопанные.
— Ну вот… — вздохнула бабушка Наташа.
В каюту влез дедушка.
— Не понимаю, откуда здесь взялась мель?
— Это определённо заманиха! — предположил я.
— Какая такая заманиха?
— Такая хитрая коса!
— Да-а, придётся мне, видимо, изучать лоцию, — печально проговорил дедушка.
Гидрофобный плащ оказался никуда не годным, дедушка промок до нитки, и бабушка Наташа не знала, что делать. Но потом всё-таки сообразила и переодела его во всё сухое.
— Хорошая погода, правда, Виталий? — попробовал пошутить дедушка.
Я. хотел поддержать дедушку, сказать, что погода замечательная, но бабушка Наташа меня перебила:
— Нельзя же быть таким легкомысленным, да ещё при ребёнке.
— Ах, Наташа, Наташа! Ребёнку это только на пользу. Вот вырастет, станет к рулю какого-нибудь огромного судна и не повторит ошибок своего дедушки. А главное — будет честно изучать теорию.
Всю ночь мы простояли у косы. Нас так болтало, так болтало, просто ужас! Дело в том, что мы засели совсем недалеко от фарватера, и мимо нас всю ночь шли пароходы. Они разводили такую волну, которая, как пушинку, поднимала наш кораблик, бросала на песок, а потом, когда уходила назад, волочила и нас за собой.
— Если якорь не удержит, нас сорвёт. И мы не успеем оглянуться, как очутимся под каким-нибудь пароходом, или еще хуже… — сердилась бабушка Наташа.
— Ну что ж, отличная будет смерть, почти мгновенная.
Я никак не мог понять, шутят взрослые или же это всё серьёзно. Я осторожно высказался, что умирать надо или от глубокой старости, или в борьбе за правое дело.
— Правильно, Виталий! Смешно умирать ни за что ни про что! Ну так будьте спокойны, нам не грозит никакая опасность. Якорь врезался так глубоко в песок, что его никакая сила не сорвёт.
Всё равно бабушка Наташа каждый раз, как проходил пароход и волны начинали нас волочить то вперёд, то назад, приподнималась и вглядывалась в иллюминатор в кромешную тьму. Ей хотелось убедиться, стоим мы на месте или же нас уже несёт в неведомые края. Я тоже каждый раз пугался. Было особенно страшно, когда огромный прожектор идущего мимо парохода начинал шарить по чёрной воде и забирался в каюту.
Орлан, бедняга, тоже не спал, то и дело принимался ворчать, ему, наверное, из темноты являлись какие-нибудь страшные привидения.
Эта обстановка никак не действовала только на дедушку и на Серку. Дедушка сладко похрапывал. Серка издавал какие-то сонные звуки, похожие на мычание, и закрывал лапой глаза, когда в каюту врывался луч прожектора.
Я так устал, что не заметил, как тоже уснул. Утром я услышал, как бабушка Наташа сказала, что в дождь и туман плыть неразумно, и ещё напомнила дедушке, что он близорукий. Больше я ничего не слышал, прижался к бабушке Наташе и снова уснул. Во сне я видел, будто наш корабль «Очарование» плывёт не по Днепру, а в Атлантическом океане и нас догоняет огромная голубая меч-рыба. Про эту рыбу мне Микола рассказывал. Его брат плавает кочегаром на «Славе». Меч-рыба — это хищник длиной до пяти метров, не считая полуметровой длины острого и прочного, как самая лучшая сталь, носа-меча.
Напав на стаю скумбрии, меч-рыба исполняет «танец смерти». Высоко подпрыгивает над водой, а когда падает, то глушит скумбрию ударом своего тела. Ну, а потом поедает рыбёшек. По никому не понятным причинам меч-рыба атакует китов и корабли. Я думаю, что с жиру бесится.
Где-то около берегов Южной Америки меч-рыба с размаху пробила борта рыболовецкой лодки и, описав в воздухе дугу, исчезла под водой, унеся с собой лодку и людей.
И вот такая рыба догоняет наш корабль. Я совершенно ясно видел её голубую с чёрным отливом спину. Вот она всё ближе и ближе. Берёт разгон. И… бах! От страшного удара я просыпаюсь, уверенный, что наш корабль протаранен мечом-рыбой.
— Налетел на мель? — спросила бабушка Наташа, продолжая лежать.
— Нет, похуже, — ответил дедушка.
Слышно было, как он работал веслом, кряхтел, разговаривал о чём-то с Орланом. Бедный мой дедушка! Я надел ватник и вылез из каюты.
Утро было холодное-прехолодное. Наш корабль облепила такая мгла, что с носа не было видно кормы, а с кормы носа.
— Что случилось, капитан? — спросил я бодро.
— Сам, брат, не знаю. Кругом дна нет, а сидим, — ответил дедушка таким огорчённым, грустным голосом,
— Что же теперь будем делать?
— Не знаю, — откровенно сознался дедушка.
— Давай я спрыгну в воду и прощупаю ногами, на чём сидит лодка?
— Нельзя. Глубоко, быстрина и погода неподходящая.
Тогда мы начали выяснять положение вёслами. Возились долго. Оказалось, что корабль погружён в воду сантиметров на двадцать, не больше. Возвышается над водой, как будто памятник, установленный на специальном постаменте.
— Всё-таки надо рискнуть спуститься в воду, — настаивал я.
Дедушка заглянул в каюту, и я тоже. Бабушка Наташа укуталась с головой в одеяло — крепко спала. Рядом с ней растянулся кот. Они уже ко всему привыкли.
— Порядок! — воскликнул я, совершенно уверенный, что разгадал дедушкины мысли. Но дедушка молчал. Тогда я начал горячо доказывать. — Ты же сам говорил, что вода способна в больших количествах накапливать тепло. А вспомни, какая стояла жара! Вода хотя и медленно нагревается, но и медленно отдаёт тепло. За ночь она не успела охладиться.
— Полезай! — Дедушка решительно махнул рукой.
Я быстро разделся, он обвязал меня на всякий случай верёвкой и — в воду. Ноги мои сразу нашли опору.
— На дне огромный куст, и мы сидим на нём.
— Я так и думал. Смотри, во что упёрлась рама?
— В толстый сук, — со знанием дела доложил я капитану обстановку. — Дедушка, дай мне пилу, я попробую его спилить.
Трудно было пилить в воде, да и вода оказалась всё-таки холодной, и ещё этот мокрый туман…
Пилил, пилил, пока рука не занемела, а сделал только половину работы. Передохнул и снова начал. Наконец сук был осилен, но я с ужасом обнаружил другой, который тоже держал раму корабля. Хотел было доложить капитану, но не мог выговорить ни слова — зуб на зуб не попадал.
— Вылезай сейчас же! — услышал я сердитый голос бабушки Наташи.
Я быстрёхонько выскочил из воды, она растёрла меня махровой простынёй и приказала забраться под пуховое одеяло. Уже лёжа в каюте и приятно согреваясь, слышал, как бабушка Наташа продолжала сердиться:
— В такую погоду… Ребёнок может схватить воспаление лёгких…
Дедушка заметно приуныл и не говорил ни слова.
У бабушки Наташи в основном был ровный характер, она не делала из жизни трагедий, и сейчас, в эту печальную для нас минуту, как всегда в обычный час, она организовала лёгкий завтрак из творога, хлеба и горячего чая, который был запасён в термосе.
— Хорошо бы иметь водолазный костюмчик, — попробовал пошутить дедушка, но по его лицу скользнула печальная улыбка.
— Проще простого не садиться тебе за руль, по крайней мере в такую погоду.
— Ах, Наташа, Наташа, если бы ты знала, какое удовольствие сидеть за рулём… — Дедушка, грустный, отвернулся.
— Бедных! ты мой, — сказала нежно бабушка Наташа и поцеловала дедушку в щёку.
Мне тоже стало жалко дедушку, он чувствовал себя таким виноватым.
Часа два просидели в каюте, не зная, что делать. Потом бабушка Наташа решила сама спуститься в воду. Дедушка обвязал её так же, как и меня, верёвкой. Плавает-то она намного хуже меня. Можно сказать, совсем не умеет.
Мне было смешно смотреть, как она, ступая на широкие ветви огромного дерева, бродит на поводке вокруг корабля. Но я держался, не показывая виду, что мне смешно. Ведь положение-то было серьёзным!
Бабушка Наташа скоро убедилась, что наш корабль прочно сидит на проклятой карче, и, чтобы снять его, нужна мужская сила. Замёрзла она до синевы, дрожала так же, как и я.
Засели мы посередине рукава. Основное русло Днепра, где двигались пароходы и лодки, было очень далеко. Если кричать — не услышат. А по нашему рукаву никто не плавал, и берега были пустынны.
— Наташа, а если я попробую… — начал дедушка. — Почему бы не воспользоваться моей мужской силой?
— «Если вы когда-нибудь простудите ноги, то навсегда их потеряете!» Помнишь, чьи это слова? Это сказал профессор, который поднял тебя. И все другие врачи поддержали его в этом заключении.
Бабушка Наташа заявила абсолютно серьёзно, что, если он полезет в воду, она с ним немедленно разведётся. Вот она, женская вечная любовь!
— А что же делать?
— Будем сидеть, пока не замёрзнет река. А там по ледку выберемся. Тебе же торопиться некуда. Ты пенсионер, человек независимый. От людей ты решил держаться как можно дальше. Довольно человеческого общества! Тебя вполне устраивает общество собаки и кошки… — полушутя-полусерьёзно сказала бабушка Наташа.
Туман не рассеивался. Солнце не могло прорваться и обозначалось только жёлтым пятном.
— Сколько в природе непродуманного, — сказал я, вздыхая. — Не было бы этих противных туманов, на земле было бы тепло. А то туман не пропускает солнце.
— А известно ли тебе, что солнечные лучи, проходя через атмосферу, почти не нагревают её? Они нагревают землю. А от земли нагревается воздух. Спрашивается, зачем человек носит тёплую одежду?
— Чтобы сохранить своё тепло! — ответил я не задумываясь.
— Правильно! Вот и земля наша, чтобы сохранить тепло, надевает тёплую одежду в виде туманов, облаков, туч, которые не пропускают тепловое излучение в мировое пространство. Иначе же земля наша будет днём сильно нагреваться, а ночью сковываться льдами.
Посыпал дождь. Мы забрались в каюту все, кроме Орлана, которому устроили в носу будку из брезента. Не вылезали из каюты до самой ночи. Под монотонный шорох дождя по крыше каюты и уснули. Спали неспокойно, просыпались и вновь обсуждали наше катастрофическое положение и прислушивались: а вдруг в этот заброшенный рукав зайдёт какой-нибудь заблудившийся, как мы, рыбак?