На следующий день в воскресенье многие студенты отправились в город. Я собиралась идти в библиотеку, но не могла заставить себя выбраться из кровати.

Вчера, когда Мелинда ушла, я полночи проревела в подушку от чувства глубокого разочарования. Я ведь и правда поверила, что Эрин пришел за мной, что он заберет меня домой, где я вернусь к прежней такой спокойной и знакомой жизни, а это оказался Амир, снова Амир разрушил мои надежды. А когда понял, что это я, отшатнулся, как от заразной, и не объяснил ничего. Да как он вообще посмел быть в той галерее, почему именно он принял облик моего жениха? Да поцелуй меня любой из плебеев, мне не было бы и вполовину так гадко на душе, как сейчас. Я закрыла голову подушкой, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Как же я его ненавижу!

— Виолетта, ты в порядке? — донесся из-за двери приглушенный голос Мелинды. Я откинула подушку и выбралась из кровати.

— Мелинда, — раскрыла я дверь, — доброе утро.

— Полдень уже. Я переживать начала, не заболела ли ты, часом? Утром приходила, ты дверь не открыла. И сейчас стучала, а ты не отзывалась.

— Я в порядке. Это что? Обед?

— Да. Я сегодня дежурю на кухне, а девушки в город уехали.

Я устроилась на сундуке с подносом в руках, взяла вилку и поковыряла тушеные овощи, подцепила зубцами картошину, отправила в рот и даже пожевала, хотя аппетита не чувствовала совершенно.

— Я с девушками разговаривала, как ты и просила, узнала у них про ректора нашего.

— Ну и что? — Я отставила поднос, приготовившись слушать со всем вниманием.

— Не знают они про девушку ничего. За все время, что в академии работают, ни о каких его любовных похождениях не слышали. Говорят, больно разборчив наш ректор в связях-то.

— Что, совсем-совсем никого?

— Сказали только, что в последний раз, когда комиссия приезжала в академию, была среди них одна дама, и вот будто бы к ней ректор особое внимание проявлял.

— Что за дама? Как ее звали?

— Элизабет Марни.

— Марни? Та самая? Известная виерка, открывшая магический принцип Марни по перемещению предметов в пространстве и приданию им необходимого ускорения? Мы изучали это правило еще в аристократической академии, оно часто применяется при создании магических формул для работы с материальными объектами.

— Что вы такое сейчас сказали, мис…

— Просто Виолетта.

— Забываюсь я, особенно когда ты так разговариваешь.

— Ты скоро тоже начнешь это изучать, не переживай. Элизабет Марни. Я никогда ее не видела, но считала, что она уже в годах, такая седая дряхлая старуха. А разве она не замужем? Кажется, фамилия Марни — это по мужу.

— Так рассталась-то она с мужем давно. Они, мисс, оба преподавателями работали, и он там с какой-то студенткой спутался, а она их застукала прямо в аудитории.

— О! — Вот так поворот. — Где бы ее портрет найти? Может, в книгах есть? Я отправляюсь в библиотеку, Мелинда.

— Хорошо, мне на кухню пора, дежурю до самого вечера.

— Я к тебе еще загляну.

Библиотека поражала своими огромными размерами. Как я и предполагала, отделка была выше всяких похвал. Такая красота царила в этом книжном царстве, что просто дух захватывало.

Круглое помещение с высоким купольным потолком и десятью окнами по периметру купола. Сам потолок украшала потрясающая фреска в виде огромной книги, чьи листы были исписаны мелким шрифтом. Создавалось ощущение, что стоит протянуть руку, и сможете перелистнуть страницу. Каково же было мое изумление, когда, вытянув руку вверх, я увидела, как книга приблизилась, слетев с потолка, и я действительно смогла ее полистать. Слова были написаны непонятными символами, но, попытавшись прочитать их, я поняла смысл изречений, оказавшихся известными цитатами.

С улыбкой отпустив магический фолиант, оглядела деревянные лакированные столы, установленные по кругу, начиная от центра зала, и удобные кресла возле них. Стены радовали глаз уникальной позолоченной лепниной и затейливыми украшениями. Все книги были аккуратно поставлены на белоснежные деревянные стеллажи. В библиотеке оказалось три яруса, а соединяли их тоже выкрашенные в белый цвет винтовые лесенки с позолоченными перилами. Свет лился с потолка и отражался от удивительной красоты плиточного пола из полупрозрачного мрамора.

На стене справа от входа висел знакомый белый экран. Библиотекаря внутри не оказалось (очевидно, сегодня выходной и у работников академии), но экран сработал, когда я приложила ладонь, а надпись гласила: «Виолетта Лавальеро, студентка второго курса, направление „Творчество“. Выберите интересующие вас темы». Далее следовал список тем, из которых я выбрала «народные верования» и «известные ученые-виеры». На экране тут же выскочили номера стеллажей и отразилась схема их расположения.

Я быстро отыскала интересующие меня книги, найдя среди них такие, в оглавлении которых содержалась информация о метках и духах, а также об ученых-виерах, являвшихся моими современниками. Заняв удобное кресло, приготовилась читать.

В первую очередь пролистала книги про виеров и в двух из них нашла заметки про Элизабет Марни. К моему огромному сожалению, фотографии не было, описывалось только ее открытие, его суть, сфера применения и краткая биография самой Элизабет. Она, оказывается, была вовсе не старой, а для мага и вовсе слишком юной. Родилась примерно лет тридцать назад, а свой принцип открыла, когда сама обучалась в академии. Всегда отличалась успехами в учебе, а позднее и в преподавательской деятельности. Ни про детей, ни про мужа ничего не было написано. М-да, немного, совсем немного. Может, со вторым поиском повезет больше.

В толстенной книге о народных верованиях целая глава была посвящена духу соблазна — эфиальту. В этом разделе картинок хватало, причем на рисунках, представляющих духа сладострастия, он изображался в виде красивого мужчины, держащего на вытянутых руках обнаженное женское тело. На других картинках были более откровенные сцены, вызвавшие румянец на щеках, но давшие ясно понять, почему его называли духом соблазна.

Я перешла к описанию и чем дальше читала, тем больше понимала, что не зря увезла Мелинду из замка. Если верить легендам, эфиальт не был добрым духом. Для существования ему необходима была энергия, та самая, которую он черпал из человеческих эмоций. Он обычно являлся женщинам во сне в виде красивого юноши и соблазнял жертву.

Итогом соблазнения для женщины являлись яркие эротические картинки, что она видела во сне, соединяясь в любовном порыве с ласковым и нежным искусителем. Она испытывала потрясающие по своей силе эмоции, непередаваемый восторг и истинное наслаждение. Эти эмоции и являлись той самой энергией, которую забирал себе эфиальт. А поскольку они были неразрывно связаны с жизненной энергией жертвы, то и жизнь медленно покидала тело ничего не подозревающей девушки. Именно по этой причине те, кто попадал под власть эфиальта, становились для него живым источником новых сил, необходимых для его существования. Как правило, эфиальт не отпускал жертву до тех пор, пока не высасывал все до последней капли.

Он мог являться во сне не раз и не два, но итог был всегда один. Противиться его чарам для женщины не было ни малейшей возможности, так же, как и найти в себе силы прогнать злого духа. Жертвы с радостной покорностью привечали своего палача.

Единственное исключение составляли так называемые избранницы — особенные девушки со светлой, сильной и невероятно чистой энергией, которая для эфиальта была сродни деликатесу. Она наполняла его такой силой, что даже небольшое количество способствовало насыщению. Избранниц эфиальт не убивал, скорее наоборот, он дарил им свою защиту.

Другое дело — сама избранница. Она настолько попадала под власть своего соблазнителя, что не могла существовать вдали от него, ее тянуло к духу с необоримой силой, и пусть физически она была здорова, но без видимой причины начинала чахнуть и таять на глазах.

Далее в книге говорилось о возможности избранницы зачать от духа. Якобы его настолько питала ее энергия, что эфиальт мог принять облик настоящего мужчины не просто во сне, но и наяву, а следовательно, девушке не представляло труда от него забеременеть. Следствием подобной связи являлось появление на свет ребенка мужского пола.

Такие дети не были по сути людьми, но казались ими. Весьма одаренные магически, они, однако, не могли нормально существовать среди себе подобных, ибо темная сущность отца проявлялась в них слишком сильно. Как людям им не нужно было питаться чужой энергией, но необоримая тяга к пополнению собственных сил за счет невинных жертв заставляла точно так же являться во сне к юным девушкам и губить их. Если подобных детей духа выявляли среди обыкновенных людей в младенчестве, пока они не вошли в силу, то их всегда убивали. На этом месте я отвела глаза от всяких жутких картинок, изображающих методы казни, и с огромным трудом заставила себя просмотреть текст дальше.

Из последних глав я узнала, что если среди потомков эфиальта находились такие маги, которые обладали достаточной внутренней силой, чтобы обуздать духовное наследие отца, то они обычно становились отшельниками, не жили среди людей, ибо всегда существовало искушение восполнить собственные силы за счет чужой энергии.

Далее добавлялось, что, как дух сладострастия, эфиальт был крайне неустойчив к всевозможным методам соблазнения. Танцы считались самым верным способом завлечь духа, завоевать его благосклонность, чтобы в обмен на единственную ночь любви узнать о своем будущем. В таком случае дух мог больше не являться к юной танцовщице, отблагодарив ее подобным образом за прекрасное исполнение. На этом рассказ заканчивался, а дальше уже начиналась новая глава о боге силы Паурсе.

Я вновь вернулась к оглавлению и нашла подраздел «Магические метки». Здесь описывалась печать духа так, как о ней рассказывал Амир. Она действительно являлась также печатью смерти и губила человека, стоило ему применить магию. Всплеск силы вызывал такой эффект, как магический взрыв.

Прочитав эти пояснения, я совсем было огорчилась, решив, что ничего не найду про свою метку, как заметила внизу страницы пояснение мелким шрифтом: «Печать духа появляется на теле человека при нарушении магического круга, очерченного вокруг определенной территории (не путать с особенной меткой духа, которая появляется на теле отмеченных духом людей)». Вот и все! И больше ни единого слова! Из этого можно было понять лишь то, что эфиальт даровал мне некую метку, но непонятно почему и непонятно для чего.

Я поднялась из кресла, собрала книги и вернула их обратно на стеллажи. Пожалуй, если верить народным преданиям, единственный человек, кто мог бы хоть что-то рассказать, был Адриан Мирас. Ведь именно его имя люди в бывших владениях этого рода связывали с эфиальтом.

Однако полностью доверять информации из книги было бы попросту глупо. Насколько все эти верования подтверждались фактами? Любое явление в нашем мире можно было объяснить магическим воздействием, опирающимся на определенные законы и связанным с энергетическими потоками, а различные истории и небылицы люди всегда любили придумывать. Может быть и так, что данная конкретная легенда о роде Мирас была сочинена специально, чтобы скрыть нечто ценное под развалинами замка и защитить это что-то от разбойников и воров. На этом пока и остановлюсь, возможно, со временем узнаю больше.

Понедельник начался не слишком радостно, а именно с того, что за дверью мне приготовили новую ловушку, очень примитивную, но довольно действенную. Дверь в чулан попросту заблокировали с внешней стороны, чтобы не дать мне выйти из комнаты. Ну, Линда, зараза, я с тобой еще поквитаюсь!

Я села на кровать, пытаясь придумать, как снять блокировку. Судя по всему, дверь подперли чем-то тяжелым, а поскольку это что-то никак не реагировало на мои магические воздействия, скорее всего попросту подвесили какую-нибудь балку с той стороны, и похоже, с тем расчетом, что, если я найду способ ее сбить, она все равно упадет вниз и подопрет дверь еще надежнее.

Я взглянула на круглые старые часы на подоконнике: вот проклятье, опять опаздываю на занятия, и опять к Амиру! По привычке схватилась за эсканилор, а потом отпустила птицу и присела на корточки, чтобы начертить на двери совершенно новую формулу. Я совсем недавно узнала о ней, когда просматривала виды испытаний для подготовки команды. Мне она так понравилась, что я выучила ее наизусть. Теперь это должно было здорово мне пригодиться.

Дочертив последний знак, я на всякий случай отошла подальше, а символы вдруг ярко замерцали. Круг разгорался все сильнее, а потом дерево исчезло, образовав большую круглую дыру, в которую я тут же протиснулась, постаравшись сделать это как можно быстрее. Едва оказавшись с той стороны, я поспешно поджала колени, откатываясь подальше от отверстия.

Символы вновь вспыхнули, а дыра исчезла. Поднявшись на ноги, отряхнула платье и поглядела на перевязанное веревкой деревянное бревно, висевшее поперек двери на двух больших крюках. Линда придумала закрепить крюки с помощью магии, иной бы звук меня разбудил. Ладно, разберусь с этим после занятий, а пока нужно спешить. Я бегом кинулась к аудитории, но все же опоздала, все уже сидели на своих местах.

— Это теперь такое правило, опаздывать к первому уроку? — спросил Амир, буквально пригвоздив меня взглядом к двери.

— Прошу прощения, обстоятельства сложились неудачно. Я очень стремилась не опоздать.

— Еще подобное повторится, назначу отработку.

Я лишь кивнула, чтобы не заскрипеть зубами в ответ.

Окончания уроков в этот день я ждала с неким душевным трепетом. На вечер была назначена первая тренировка группы, на которой я буду присутствовать. Одного я не ожидала, что Амир лично явится к чулану, чтобы меня на эту тренировку сопроводить.

— Виолетта, ты готова? — вопросил ректор, громко постучав в дверь. Я в этот момент как раз собирала листы с записями и все их рассыпала по полу.

— Готова! — громко крикнула и, быстро схватив несколько листков со схемами, выскочила наружу.

— Тебе не нужен костюм для тренировок, ты не будешь принимать участия.

— Полагаю, что в нем мне будет удобнее.

— Как знаешь, не хотел лишать тебя удовольствия нарядиться в твои любимые рюшечки с бантиками.

Надо же, Амир язвит! Что, не одну меня проняло в галерее? Так-то вот! Лучше нужно следить за своими студентами, чтобы потом не целоваться неизвестно с кем!

Ничего подобного я вслух, конечно, не сказала, но, наверное, Амир обо всем догадался по выражению моего лица, поскольку всегда превосходно разбирался в моих эмоциях. Он внезапно замолчал и ни слова не произнес за всю дорогу до тренировочного зала.

Я знала, что легко не будет, но не думала, что быть ответственной за тренировку виерской команды станет для меня сродни наказанию. Чуть позже стало понятно, почему Амир лично привел меня на первое занятие и даже стоял рядом, пока мы с виерами знакомились друг с другом.

Их было десять человек. Пятеро выйдут в итоге на игры, а остальные смогут составить возможную замену, каждый по своему направлению, тому единственному, в котором дар проявляется лучше всего. Из всех студентов лично я знала двоих: Истора и конечно же Линду (девушка стояла рядом с Истором и метала в мою сторону такие взгляды, что могла бы сжечь дотла), остальных потенциальных участников я встречала на занятиях. В этот раз именно Линда набралась смелости, чтобы задать ректору интересующий всех вопрос:

— Нас будет тренировать аристократка?

— Линда, ты что-то имеешь против? — уточнил Амир.

— Ну, она же не виерка, не друг нам, разве можно доверять ей тренировку команды? Мы хотим победить, а не проиграть на предстоящих состязаниях.

— Если сомневаешься в моем решении, то всегда можешь предложить собственный вариант. Кого, по-твоему, лучше назначить?

— Ну, вы всегда сами следили за тренировками…

— У меня дела, потому я нашел себе помощницу. Виолетта весьма ответственно подходит к своим обязанностям. Если вы все не согласны с моим решением, тогда выскажите это сейчас, либо я буду считать кандидатуру Виолетты утвержденной.

Будь я на месте виеров, сказала бы Амиру, чем я недовольна, а они промолчали. Вот все как один ни единого слова не сказали против!

— Прекрасно. Значит, мы определились, а раз так, пора приступать. Начинай, Виолетта.

Первая тренировка прошла вполне удачно. Я разбила всех на группы по два человека, согласно их способностям, и предполагала подбирать задания индивидуально для каждой группы. Например, испытания на знание логических формул проводились для тех двоих, кто лучше всего владел именно этими навыками. Пять групп — пять видов заданий (создание защиты, физическая выносливость, сила и скорость реакции, знание формул, контроль над эмоциями, ну и плюс к тому для всех — сообразительность и умение решать логические задачи). Амир оставался до окончания тренировки, помогал с генерацией различных испытаний и наблюдал за моими действиями, а в конце подошел и спросил:

— Справишься, Летта? Не слишком трудная задача для тебя?

— Не слишком, — ответила я, хотя и ощущала себя абсолютно без сил и, откровенно говоря, не знала, что буду делать, когда останусь с виерами один на один.

— Превосходно, — улыбнулся ректор и махнул всем рукой, — на сегодня тренировка закончена.

Раньше я полагала, что моя жизнь была разрушена, когда я попала в Академию виеров. Однако теперь думаю, что меня сюда перенесли специально, дабы подвергнуть нечеловеческим испытаниям, после которых я по собственной инициативе покину этот свет и не буду больше чинить препятствий на пути заговорщиков.

Тренировки превратились для меня в настоящее наказание. Стоило Амиру не явиться на второе занятие, как поведение моих «подопечных» совершенно изменилось. Если на первом занятии они слушали и исполняли то, что я говорила, то теперь постоянно дерзили, огрызались на каждое слово, всячески подначивали и норовили вывести из себя. Больше всех старалась, естественно, Линда.

Единственным, кто всячески выказывал мне расположение, оставался Истор. Его не заботило даже мнение собственных друзей, за что виер постоянно терпел насмешки в свой адрес, но сносил их точно так же, как прежние мои отказы — с ухмылкой и ответными шутками. Честно говоря, я не знала, что такого придумать, чтобы заставить студентов меня беспрекословно слушаться и добиться максимально эффективного выполнения заданий. Если побегу жаловаться ректору (чего они, собственно, и ждут), то это лишь подстегнет их неприязнь, а других способов я пока придумать не могла.

Пожалуй, люди слишком часто делают ошибки именно под влиянием эмоций. Что касается меня, то из-за сложившейся ситуации я день ото дня становилась все более раздражительной, а неприязнь к Амиру выросла до невероятных размеров. Пожалуй, не находись я в таком состоянии, сто раз бы подумала, прежде чем совершить один из самых постыдных поступков в моей жизни.

В тот день я задержалась после первого занятия, чтобы представить Амиру отчет о результатах тренировок, а потом вышла в коридор, заполненный отдыхающими студентами. Я собралась уже идти в другую аудиторию, когда внезапно среди толпы учеников в глаза бросилось лицо черноволосой женщины. Поначалу я даже решила, что зрение подводит — это было то самое лицо, что я видела в зеркале в вечер празднования основания виерской академии. Та самая женщина — возлюбленная Амира.

Я даже дыхание затаила на мгновение, а потом заметила рядом с ней Эди. Он указал рукой как раз в сторону аудитории, и брюнетка, кивнув головой и улыбнувшись, направилась вперед. «Вот он, мой шанс», — именно такая мысль мелькнула в мозгу, а потом в голове стремительно возник план последующих действий.

Глядя, как быстро посетительница приближается к аудитории, где сейчас находился Амир, я больше не колебалась. Распахнула дверь и забежала внутрь. Ректор стоял у стола и держал в руках листы с заданиями. Он поднял голову и, кажется, собирался спросить у меня, что происходит, но я не дала ему этого шанса.

Подбежав к Амиру вплотную, ухватила его за плечи, потянула на себя, крепко обвила руками за шею и поцеловала. Ректор почти сразу прервал поцелуй, резко отстранившись, и посмотрел на меня в полнейшем недоумении, а потом поднял голову… Вот тогда у меня попросту перехватило дыхание — боль, настоящая боль и отчаяние исказили черты его лица настолько, что я даже позабыла, что следовало сделать дальше, а потом до слуха долетел громкий стук захлопнувшейся двери.

Я не вспомнила, что собиралась применить к Амиру заклинание неподвижности и убежать. Отчего-то та боль, что отражалась сейчас на его лице, вызвала ответное мучительное чувство в моем сердце. А потом он перевел взгляд на меня, и кровь застыла в жилах. Я дернулась, а ректор ухватил меня за плечо и резко надавил другой рукой на грудь, опрокидывая на преподавательский стол.

В этот момент он ничем не напоминал того Амира, которого я знала. Мне стало так страшно, что все тело онемело. Я редко испытывала подобный ужас и в такие мгновения попросту теряла возможность двигаться, не имея сил сопротивляться или пытаться сбежать от опасности. Надо мной нависал страшный незнакомец, зеленые глаза светились такой необузданной злобой, что я не решилась бы даже молить его о прощении — это было бесполезно, бесполезно говорить хоть что-то человеку, одержимому столь безумной яростью.

— Молодец, — тихо произнес Амир, — ты отомстила. Довольна? Можешь гордиться собой.

Он вытянул руку к двери, и я услышала щелчок закрывшегося замка. Кровь отхлынула от лица, я хотела спросить, что он сделает со мной, как ответит на эту гнусную выходку, но не могла и слова произнести побелевшими губами. Амир склонился еще ниже и тоном, от которого мороз прошел по коже, прошептал:

— Как точно ты ударила в цель, Виолетта. И это страшно, страшно для меня, потому что Элизабет не вернется, она уже пережила боль от одного предательства и не позволит мне ничего объяснить. Скажи теперь, чего боишься ты? Чем дорожишь больше всего на свете? Уж не своей ли драгоценной репутацией, незапятнанной девичьей честью, которую женщина обязана хранить для своего будущего мужа?

Я даже головой не смогла покачать, чтобы попытаться остановить его. Хотела взмолиться, хотела просить не делать этого, умолить отпустить меня, взывать к его благородству, всем тем добрым чувствам, что заставляли его заботиться о других, но слова сейчас были бесполезны. Он бы не услышал меня, не понял того, о чем говорю. Он был одержим, одержим своими внутренними демонами — яростью, болью, отчаянием и ненавистью ко мне.

Я даже не вскрикнула, когда ректор ухватил подол юбки и одним резким движением разорвал тонкую ткань до пояса. Лишь откинулась назад на столе, вытянула руки вдоль тела, отвернула голову в сторону и, с трудом совладав с дрожащим голосом, негромко сказала ему:

— Прошу вас сделать все побыстрее, у меня еще занятия, не хочу опоздать.

Я закрыла глаза и не шевелилась, ждала, когда же боль охватит все тело, разрывая сердце пополам, ломая тот внутренний стержень, что еще помогал держаться, а мужчина вдруг замер, громко и тяжело дыша. Открыв глаза, увидела его побелевшие пальцы, вцепившиеся в края столешницы, сжавшие ее до противного хруста. А потом он схватился руками за волосы, отшатнулся назад и закричал:

— Убирайся отсюда!

Крик полоснул по натянутым до предела нервам, подстегнул меня скатиться со стола, вскочить на ноги и броситься к спасительной двери. Дрожащими пальцами я начертила знаки формулы, чтобы отворить замок, с ужасом ожидая, что сейчас Амир настигнет меня и потащит обратно. Но замок щелкнул в мертвой тишине, и я вырвалась в пустой уже коридор.

Промчавшись в этом пугающем безмолвии до самого чулана, я с треском захлопнула дверь, прошептала все заклинания защиты, которые знала, придвинула к двери сундук, а потом упала на кровать и задрожала от нахлынувших горьких эмоций, от сознания страшной ошибки, от боли, разрывающей сердце. А после слезы потоком полились из глаз, и я никак не могла их остановить.

Я думала, отомщу — и станет легче. Ведь именно Амир — истинный виновник моих бед. Я гнала мысли о том, что, прими я сама внезапное решение перевестись в виерскую академию, близкие точно так же отвернулись бы от меня. Я никогда и не пыталась делать собственный выбор, всегда слишком боялась лишиться их одобрения, поддержки, жила так, как должна была жить. А теперь мне было плохо, очень плохо и очень горько. Как низко и подло я поступила! Он такого никогда не простит. И сейчас мне в разы тяжелее, чем было тогда, когда я прочитала то злосчастное письмо из его кабинета.

Пролежав в чулане до вечера, я никому не позволила войти внутрь. Мелинда и Элинна стучали в дверь, староста спрашивала, почему я прогуляла уроки и что-то еще, а служанка просила впустить их убедиться, что я здорова. Устав от их настойчивости, накричала, что нездорова, и велела оставить меня в покое.

Не знаю, сколько еще они простояли по ту сторону, пока наконец не ушли, а я пролежала до утра, словно в бреду. Наверное, я и впрямь заболела, потому что помню, как на следующее утро проснулась вся в поту, ночью у меня поднялся жар, но на следующий день температура спала. Я чувствовала слабость и полный упадок сил. А утром дверь в чулан попросту вынесли. Мелинда и Элинна ворвались внутрь, перескочив через сундук, а Истор остался снаружи.

— Виолетта, разреши мне войти, защита не пускает.

Я лишь покачала головой, а девушки уже суетились рядом.

— Вот дурная! Заболела, а нас не впускает.

— Виолетта, ты как? Жар есть?

Я вновь покачала головой, а Мелинда побежала к двери.

— Я на кухню, принесу ей бульон.

— Беги, я здесь останусь, теперь ни за что не прогонит. Ист, ну что ты мнешься?

— Говорю же, защита не пускает. Эту ректор ставил, мне не обойти.

— Летка, впусти его. Если б не он, мы бы вообще к тебе не вошли.

— Нет. Пусть уходит, и ты тоже, никого не хочу видеть.

Истор оперся ладонями о притолоку, глядя на меня через дверной проем:

— Если это все из-за команды, то я с ними поговорю, велю им больше не цепляться к тебе. Если хочешь, могу каждого вызвать на магический поединок.

— Даже Линду? — прошептала я, глядя на его непривычно серьезное лицо.

— Да.

— Линду можно, а остальные… пусть делают, что хотят. Теперь иди и раздобудь мне новую дверь.

— Хорошо, конфетка. Ты… поправляйся, в общем. Я скоро вернусь.

— Ты что, прямо в платье спать легла? Видать, совсем разболелась. Что это у тебя юбка порвана?

— Зацепилась за крюк и порвала.

— Неловкая какая, где крюк найти умудрилась? Хорошо, что шить умеешь, а то бы выбросить пришлось, а вещь красивая.

— Да, — устало ответила я, — хорошо, что умею.