Более мы с куратором к данной теме не возвращались, и отношения наши не слишком переменились. Ритьери временно заменял другой преподаватель, а я с волнением ожидала, когда Демиус вернется.

Спустя несколько дней после бала из соседнего королевства приехал Эрин. Он нанес нам визит, и родители даже оставили нас на несколько минут наедине. Я чувствовала себя отчего-то скованно, хотя раньше всегда невероятно радовалась редким появлениям жениха. Возможно, свою роль сыграл тот поцелуй на балконе, о котором я решила промолчать.

— Тебе понравился мой подарок, Виолетта? — спросил Эрин, приблизившись ко мне со спины и положив руки на талию.

— Изумительный подарок. Жаль, что ты не смог присутствовать на празднике. Подарок предназначался именно тебе.

— В моих глазах ты всегда привлекательнее других женщин, — ответил Эрин, развернул меня лицом к себе и коснулся губ легким ласковым поцелуем, пробудившим в душе грусть и нежность.

— Мне пора, — вздохнув, прошептал он.

— Да, понимаю. Как всегда, много дел.

Эрин склонился и поцеловал мою ладонь, а потом нежно сжал тонкие пальчики и ушел.

Жизнь закрутилась в привычном ритме. Гимнастика и верховые прогулки по утрам, холодный душ и легкий завтрак, а затем учеба. Я старательно училась сама, но при этом не менее пристально следила за успеваемостью остальных студентов. Я выделила нескольких человек со всего потока, которым предстояло пройти ряд испытаний. Тех, кто справится со всеми заданиями, мы отберем для предстоящих соревнований.

Среди лучших был и мой партнер по боевой магии Грин Тинкерелло, и казалось, что он вполне мог претендовать на должность капитана нашей команды. Однако все списки согласовывались с куратором, который лично вычеркивал кандидатов и не забывал при этом сделать какое-нибудь гадкое замечание вроде: «Вы и этого сюда включили? Создается ощущение, что вы просто наугад перебираете всех студентов, Виолетта».

Я уже давно уяснила, что спорить и пререкаться с Амиром себе дороже, гораздо больше его злило мое холодное молчание, в такие моменты он обычно называл меня Леттой. Однако наше безмолвное противостояние не влияло на учебный процесс и мои собственные успехи. Ректор несколько раз даже лично выразил благодарность за то, как хорошо я справляюсь с обязанностями старосты.

У меня появилось несколько тайных поклонников, которые оставляли записки с цветами в самых неожиданных местах. Девушки старались подражать мне, и я невольно ввела в академии моду на одежду сиреневых тонов. Кто-то даже предложил изменить черный цвет мантий на сиреневый, но я посчитала, что это будет слишком.

Все шло своим чередом, пока два события не изменили спокойное течение моей жизни. Во-первых, вернулся преподаватель Демиус, здоровый и невредимый, вот только отношение его ко мне изменилось на совершенно противоположное, и вскоре его предмет стал самым нелюбимым из всех. Ритьери задавал самые сложные задания, постоянно искал ошибки в моих ответах, язвил и пытался всячески меня унизить. Я стойко сносила его отношение, делая вид, что меня оно совершенно не волнует. Все обаяние голубоглазого ловеласа отныне предназначалось другим студенткам, и только я стала исключением из правил.

Второе происшествие было косвенно связано с Ритьери, и именно оно сломало наше с куратором хрупкое перемирие.

Случилось все в один из мрачных и хмурых дней, когда за стенами академии шел дождь и завывал пронизывающий ветер, от чего само здание становилось еще более неуютным. После обеда я собиралась отправиться в аудиторию, в которой по расписанию у нас должны были проходить занятия по магическому анализу. Вспомнив, что в прошлый раз не всем хватило магических дощечек, на которых гораздо удобнее составлять различные формулы, я пошла в небольшой чулан, где хранился учебный инвентарь.

Потянув за дверь, обнаружила, что ее заклинило изнутри. К счастью, я тратила все свободное время на изучение дополнительного материала помимо общей учебной программы, а потому легко вспомнила подходящее к этому случаю заклинание. Раздался легкий щелчок, дверь отворилась, а я застыла на месте. Глазам предстало такое, от чего более чувствительная барышня упала бы в обморок.

В полутемном чулане помимо инвентаря обнаружился преподаватель Ритьери собственной персоной, сжимающий в объятиях Селену. Ноги девушки располагались вокруг талии мужчины, юбки задрались до самых плеч, а Демиус стоял со спущенными штанами в одном нижнем белье.

Мой шок не описать никакими словами. Что за вопиющее поведение в стенах академии?! Ведь Демиус преподаватель, а Селена студентка! Да как она могла? Она ведь одна из лучших учениц! Пусть девушка бывала порой излишне эмоциональна, но при этом отличалась прекрасными манерами, и я испытывала к ней искреннее расположение, нас можно было назвать почти подругами. Как могла она вытворить такое!? В этот миг Ритьери пошевелился, и это движение вывело меня из состояния шока. Резко захлопнув дверь, я поспешила к ректору.

В приемной секретаря на месте не оказалось. Чуть поубавив пыл, я постучала в дверь ректорского кабинета, услышала: «Войдите», и ужасно удивилась, застав в комнате куратора Вальенте.

— Ректор Анделино вышел, — пояснил Амир, — у вас какие-то вопросы, Виолетта?

— Я желала бы обсудить их именно с ректором.

— Тогда ждите, — указал куратор на соседнее кресло.

Однако сидеть я была не в состоянии, а потому прошла сперва к окну, затем к книжным полкам, потом снова к окну.

— Впервые замечаю у вас подобное волнение, Виолетта, вы даже на падение Ритьери реагировали гораздо спокойнее.

— Вы путаете волнение с возмущением, куратор Вальенте.

— И чем же вы столь возмущены?

Я повернулась к Амиру, раздумывая, стоит ли рассказывать ему обо всем. А впрочем, почему бы и нет? Все равно этот вопиющий случай скоро станет достоянием общественности. Молчать о подобном точно нельзя. Постаравшись не краснеть в процессе рассказа, я подробно изложила Амиру суть происшествия.

— Я обязана доложить ректору. Этот случай необходимо предать огласке, а посмевшим вести себя подобным образом определить строгое наказание!

— Допустим, я согласен в вопросе наказания Ритьери, но девочку стоит пожалеть.

— Пожалеть? Да вы себя слышите? Вы предлагаете потакать разврату в стенах аристократической академии? Это ведь не какая-нибудь виерская академия — истинная обитель порока, — это святая святых, где проходят обучение дети верхушки нашего общества. Именно аристократы являются оплотом морали и нравственности в королевстве Амадин! А вы хотите, чтобы Селене это сошло с рук? Она нарушила главное правило поведения в обществе — женщина обязана хранить свою чистоту до свадьбы, обязана беречь свою честь и репутацию, иначе она не имеет права вращаться в великосветском обществе!

— Виолетта, я с какой-то стороны понимаю ваше возмущение, но хотя бы попытайтесь понять. Есть в нашей жизни чувства, способные кардинальным образом менять мировоззрение. Страсть — одна из таких эмоций. Она затмевает разум, рушит все запреты, именно она в данном случае явилась, как вы выразились, причиной нравственного падения Селены.

— Она должна была держать себя в руках!

— Но ведь не всем повезло родиться с куском амарила в груди вместо сердца, как вы считаете?

— Что?!

— Просто поставьте себя на ее место. У девочки очень непростые отношения с родными, она сильно переживала по этому поводу в последнее время, а Ритьери, как я понимаю, воспользовался ситуацией в своих целях…

— Знаете, куратор Вальенте, я действительно не в состоянии вас понять. В моей семье никогда не позволялось даже думать о подобных вещах, а уж о том, чтобы это сотворить!.. Отчего же Селену этому не научили, ведь ее родители аристократы?

Я вся пылала праведным гневом. Поведение куратора и его слова возмутили до глубины души. Наш спор достиг наивысшей точки именно в тот момент, когда в кабинет вернулся ректор.

— Что здесь происходит? — тут же поинтересовался глава академии, взирая на раскрасневшуюся меня и побледневшего куратора, который поджал губы так, что они превратились в тонкую полоску.

— Ну что же, Летта, вперед, докладывайте о возмутительном происшествии, — промолвил Амир, потом поднялся с дивана и покинул кабинет.

Новость об отношениях Демиуса и Селены облетела всю академию. Родители студентов возмущались распущенностью нравов современной молодежи и тому, что подобное имело место в стенах учебного заведения. Ритьери уволили буквально на следующий день, многие родители требовали исключить и Селену тоже, но куратор Вальенте стоял за девушку горой, и даже ректор в итоге согласился с его доводами.

Я не желала видеть бывшую подругу, но однажды нам довелось столкнуться в коридоре. Я едва узнала бледную, словно разом похудевшую до размеров тростинки Селену.

— Виолетта, — кивнула она мне.

Я хотела гордо пройти мимо, как поступали остальные ученицы, но что-то в ее глазах заставило меня остановиться.

— Селена, думаю, нет смысла интересоваться, как ты поживаешь. Я полагаю, ты уже осознала всю глубину собственного проступка?

— Ты не понимаешь, Виолетта, ведь я люблю его, и мы собирались пожениться в конце учебного года.

— Отчего же ты не подождала до свадьбы? Если бы она свершилась, конечно.

— Она бы свершилась! Он тоже любит меня! А теперь ему пришлось… пришлось уехать, скрываться от позора…

— Почему же он бросил тебя одну, если любит? Ведь тебе сейчас самой приходится расплачиваться за ваш совместный позор.

— Он… он вернется, обязательно вернется. Виолетта, мои родители, они не отвечают на письма, а вчера ректор вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что они настаивали на моем исключении из академии. Я… я хотела попросить, пожалуйста, напиши им письмо. К тебе они прислушаются, они всегда ставили тебя в пример еще с того дня, когда ты выступила перед вновь набранным потоком студентов. Прошу, пожалуйста.

— А что мне им написать? — ответила я. — Что они неправильно воспитали собственную дочь?

Селена закрыла лицо руками и заплакала, а потом бросилась бежать прочь по коридору, пока не скрылась за поворотом. Я проводила ее взглядом. Отчего-то на душе было необычайно мерзкое чувство, словно я поступила неправильно. Но ведь меня с самого детства учили пресекать порок на корню, прежде чем он разрастется, подобно снежному кому. Только именно сейчас эти прописные истины, усвоенные едва ли не с самого рождения, совершенно не убеждали меня в правильности содеянного.

Вечером я все-таки написала письмо родителям Селены и попыталась обвинить во всем Ритьери, охарактеризовав девушку как невинную заблудшую овечку, которой не посчастливилось повстречать на своем пути истинного искусителя. Отправив послание, я легла спать.

На следующий день, едва я пришла в академию, застала в холле огромную толпу народа.

— Что происходит? — спросила я одну из учениц.

— Все обсуждают последнюю новость.

— Какую новость?

— Говорят, этой ночью Селена пыталась наложить на себя руки.

— Что? — просипела я, потому что воздуха вдруг стало не хватать.

— Не выдержала позора, очевидно. Хотя раньше надо было думать.

У меня все поплыло перед глазами. Хотела наложить на себя руки? Селена?

— А где, где она сейчас?

— Ее забрал из академии куратор Вальенте. Он ее и спас. Говорят, она пыталась повеситься в дальней башне, а он ее из петли вытащил, а потом увез к целителям.

Я молча отошла от группы гомонящих студентов, пытаясь скрыться подальше от этого шума, хотя разве можно убежать от себя и собственной совести?

Селена в академию так и не вернулась, и что с ней случилось, я не знала. Спустя неделю после рокового происшествия я набралась смелости отправиться к куратору. Мне нужно было узнать, что же сталось с девушкой, потому что страшные мысли мучили меня изо дня в день и не давали спокойно спать но ночам.

Амир оказался в кабинете, и это была наша первая встреча с того памятного спора, после которого мы общались исключительно через третьих лиц или посредством записок.

Когда я вошла, старичок поднял голову от кипы бумаг на столе и скривился.

— Что нужно, Виолетта? Я занят.

— Добрый день, куратор Вальенте, я не займу у вас много времени. Мне нужно узнать, что случилось с Селеной. Она здорова? Где она теперь?

Куратор откинулся в кресле и язвительно произнес:

— Совесть замучила, Лавальеро? А я и не знал, что она у тебя есть.

Я пропустила это фамильярное обращение на «ты» мимо ушей. Пусть Амир язвит себе на здоровье, я уже привыкла, главное, чтобы ответил.

— Так она здорова?

— Чувствует себя намного лучше, чем после последнего разговора с тобой.

— Когда она вернется в академию?

— Никогда.

Я удивленно посмотрела на куратора, полагая, что ослышалась.

— Почему?

— Сама догадайся, Летта. Что ей здесь делать?

— Но вы говорили о ее семье и…

— Ситуация изменилась для Селены, ей гораздо лучше находиться подальше от людей, подобных тебе. Сейчас она в порядке, сюда ей можно не возвращаться, а остальное никого не касается. Теперь тебе полегчало? Можешь идти.

Я молча развернулась к двери и уже протянула руку, когда в спину донеслось:

— Я жду нового списка участников соревнований, и будь добра, займись организацией состязаний среди претендентов. Составь перечень испытаний, используя материалы с прошлых встреч между академиями, и принеси его мне. Понятно?

— Яснее некуда. Всего хорошего.

Уже сейчас, спустя полтора года, оказавшись в столь плачевном положении, я очень ясно вижу собственные ошибки, приведшие к моей личной трагедии. Однако в то время мне казалось, что я все делаю именно так, как надо.

С самого поступления в аристократическую академию каждый день моей жизни был заполнен множеством различных дел и хлопот. Помимо основных предметов, таких как теория и практика боевой магии, магический анализ, теория зачарованных предметов, история магии в королевстве Амадин, политология, музицирование, танцы и этикет, я брала еще факультативные занятия. По вечерам на дом приходили учителя, преподававшие обычные бытовые заклинания (я хорошо усвоила урок с лиловой краской), основы магической дуэли, которая несколько отличалась от боевой магии, и, тайком от родителей, историю виерского движения в королевстве Амадин.

Кроме учебы я постоянно занималась решением различных вопросов, связанных с обязанностями старосты. Ко мне обращались преподаватели, студенты и родители учащихся, и все требовали, чтобы я помогала им разбираться с возникающими проблемами: от магических поединков между задиристыми аристократами до плохой успеваемости отстающих учеников. Еще и куратор с ректором свалили на меня организационные вопросы, связанные с состязанием академий.

В конце концов, я настолько утомилась от этих бесчисленных дел, что подключила к своей работе добрую часть учеников, каждому назначила определенные обязанности и сформировала по-настоящему хорошую команду, благодаря которой смогла наконец вздохнуть спокойно. Попытки преподавателей и родителей завалить меня дополнительными заданиями отныне пресекала на корню, отказывая всем тем, чьи просьбы казались слишком незначительными и не стоящими моего внимания и драгоценного времени.

По мере того как учебный год близился к концу, задания и теория становились все сложнее. В нашей академии не было системы экзаменов, как в других небольших учебных заведениях типа магических школ. У нас каждое занятие начиналось с повторения предыдущего, а раз в три урока проводились опросы, тесты, контрольные работы. С такой же периодичностью мы сдавали и практические приемы.

Некоторые учителя предпочитали давать задания, исходя из наших знаний, приобретенных на всех уроках с начала обучения. Например, на боевой магии любого из студентов могли вызвать в центр зала и попросить показать какой-нибудь прием по желанию преподавателя. По этой причине приходилось периодически повторять пройденный материал, не забывая изучать новый.

Время во всех этих хлопотах летело столь быстро, что совершенно незаметно пришла пора проводить отбор студентов, которые примут участие в соревнованиях между академиями.