Можно сразу попасть в 1860 год

Митя Колокольцев поднялся по лестнице на третий этаж огромного пятиэтажного дома и остановился перед дверью. На ней тускло блестела металлическая дощечка.

«Профессор А. Б. Бородин», — прочитал Митя и почувствовал, как сердце екнуло.

«Значит, я начну так, — решил он. — «Уважаемый профессор, по поручению…» Нет, пожалуй, лучше сказать — многоуважаемый. Значит, так: «Многоуважаемый профессор…» А может, просто взять и сказать: «Дорогой Александр Борисович!»

Митя задумался. Вверху хлопнула дверь, и кто-то стал грузно спускаться по лестнице.

Так и не решив, что лучше, «уважаемый», «многоуважаемый» или «дорогой», Митя одернул рубашку и несмело дотронулся до черненькой кнопки.

Слышно было, как за дверью, в прихожей, робко задребезжал звонок. Дверь открыла маленькая седая старушка. Поправив пенсне, она близоруко прищурилась и оглядела Митю с головы до ног.

— Вам кого, мальчик? — спросила она, как взрослого назвав Митю на «вы».

— Мне… это самое… Александр Борисович дома?

— Проходите, пожалуйста.

Старушка посторонилась и пропустила Митю вперед. С трепещущим сердцем он переступил порог квартиры знаменитого ученого.

— Саша, к тебе пришли! — крикнула старушка.

Послышались шаркающие шаги, негромкое стариковское покашливание, и в прихожей появился сам профессор, высокий сутуловатый старик с остренькой бородкой.

Подняв на лоб очки, он приветливо улыбнулся Мите.

— А, здравствуйте, здравствуйте. Ну-с… Зачем пожаловали, молодой человек? Впрочем, дела потом. Давайте сначала вашу фуражку. Я повешу ее вот сюда, на вешалку. Так. Теперь прошу в мой кабинет.

Вслед за профессором Митя вошел в комнату и с любопытством осмотрелся. Весь кабинет был пронизан ярким солнечным светом. Веселые зайчики играли на дверцах стеклянных шкафов. Золотом и серебром отсвечивали тиснения на корешках тысяч книг, у окна стоял письменный стол, заваленный грудой чертежей и бумаг, у самых дверей — другой стол, длинный и узкий, и на нем диковинные аппараты, каких Митя никогда не видел.

— Ну-с, молодой человек, я вас слушаю, — сказал профессор и улыбнулся.

Митя откашлялся и шагнул вперед.

— Дорогой Александр Борисович! Уважаемый профессор! — торжественно начал он. — От имени кружка юных физиков разрешите пригласить вас на школьный вечер, который состоится сегодня в семь часов.

— Зачем же так официально? — засмеялся профессор, и Митя, не сдержавшись, тоже улыбнулся. Все заранее заготовленные торжественные слова разом вылетели из головы.

— Приходите, Александр Борисович, — просительно сказал он, — а то, если вы не придете, меня ребята прямо разорвут на части. Так и пообещали.

Профессор тронул рукой свою маленькую бородку, и зоркие глазки его с веселым любопытством уставились на Митю: — Вы говорите, кружок юных физиков? Интересно, очень интересно! Выходит, мы с вами коллеги? Работаем, так сказать, в одной отрасли науки. Да вы присаживайтесь, молодой человек.

Митя сел на диван, и голова его опять невольно повернулась в сторону, где стояли непонятные аппараты. Внимание его привлекло странное сооружение, стоявшее в углу кабинета. Это было неглубокое кресло, окруженное цепью разноцветных проводов. Перед сиденьем виднелась черная наклонная доска с круглыми циферблатами приборов, похожих на манометр, а сбоку торчала никелированная рукоятка с блестящим шариком па конце.

— Что это, профессор? — не утерпев, спросил он.

— Это, дорогой коллега, мое последнее изобретение. — Профессор взял с полки книгу и показал ее Мите. — Читали?

— Герберт Уэллс, — прочитал Митя надпись на обложке и с живостью воскликнул: — Ну, конечно, профессор! И «Борьбу миров» читал, и «Остров доктора Моро», и «Невидимку»!

— А «Машину времени»? — спросил профессор.

— Тоже читал. Там про одного ученого, который изобрел аппарат и мог на нем путешествовать в прошлое и будущее.

— Совершенно верно, коллега. И в прошлое и в будущее. Так вот, короче говоря, это сооружение и есть машина времени.

— Ну да! — недоверчиво усмехнулся Митя. — Это же фантазия.

— Не-е-т, дружок, уже не фантазия, — возразил профессор.

— Значит, на этой машине можно путешествовать по времени? Хоть на тысячу лет?

— Видишь ли, это пока лишь опытный образец. Модель. Диапазон ее — сто лет в ту и другую сторону.

Он подошел к своему детищу и любовно погладил кожаную спинку сиденья. Очевидно, ему хотелось поделиться своей радостью. Забыв о том, что перед ним всего-навсего семиклассник, он стал с жаром объяснять:

— Вот это — циферблат прошедшего времени. Это — будущего. Крупные деления означают годы, маленькие — месяцы и дни.

— А почему стрелка на левом циферблате стоит над цифрой «сто»? — спросил Митя.

— Это значит, дружок, что механизм уже заведен на столетие назад. Теперь стоит только двинуть вот этот рычажок на себя, и можно сразу попасть в 1860-й год. А чтобы попасть в будущее, надо этот же рычаг толкнуть вперед. Видишь, как просто!

— Здорово! — искренне восхитился

Митя. — И вы уже пробовали путешествовать, Александр Борисович?

— Еще нет. Хочу приступить к испытаниям сегодня вечером.

Митя умоляюще взглянул на старика. — Можно, я посижу в этом кресле? — робко попросил он.

Старик замахал руками и замотал головой:

— Нельзя, дорогой коллега, нельзя!

— Я немного. На секундочку, профессор. Только на одну секунду! Сяду и сейчас же сойду!

Митя представил, как будет потом рассказывать своим друзьям о том, что сидел на настоящей машине времени, и глаза его стали еще более умоляющими.

— Я только чуть-чуть. Я самую чуточку. Всего одну секунду. — Профессор вздохнул и в конце концов сдался.

— Ну, что ж с тобой поделаешь, коллега? Придется уважить просьбу будущего ученого. Так и быть, садись. Но только осторожно!

Митя с замиранием сердца опустился в кожаное кресло и откинулся на спинку. Сидеть в нем было настоящим наслаждением. Прямо перед Митей чернела доска с указателями годов. Сбоку торчал никелированный рычаг. Круглый блестящий шарик на его конце светился и переливал на солнце всеми цветами радуги так заманчиво, что Митя не удержался и осторожно прикоснулся к нему пальцем. И сейчас же над его ухом раздался громкий испуганный вскрик профессора:

— Что ты делаешь, мальчишка?! Не смей трогать рычаг!

Митя вздрогнул, поспешно отдернул руку и… сдвинул рычаг с места. Послышался мелодичный звон, кресло под ним качнулось, и все поплыло перед глазами.

На миг мелькнуло искаженное ужасом лицо старого профессора, растопырив руки, он ринулся к Мите, точно собрался схватить его в объятия, но в ту же секунду исчез, растаял в воздухе. Неведомая сила втиснула Митю в сиденье. В ушах у него зашумело, перед глазами поплыли красные и синие круги. Потом разом наступила темнота. Через секунду снова стало светло, потом опять кругом потемнело.

Чередования тьмы и света шли все быстрее и быстрее, пока дни и ночи не слились в одну сплошную мутно-серую пелену.

"Что я наделал! — с ужасом подумал Митя — Надо остановить машину! Надо толкнуть рычаг вперед и пустить ее в обратном направлении».

Он протянул руку и нащупал круглую шишечку рычага. Но в этот момент машина резко качнулась, накренилась, и Митю подбросило вверх. Он вылетел с сиденья и потерял сознание.

 

Это я барчук?!

Когда Митя открыл глаза, то увидел над собой голубую неоглядную высь неба. Белые мохнатые облака лениво ползли по нему, набегая на солнце. На фоне этих облаков и прозрачной лазури густо темнела зеленая хвоя могучих сосен.

Митя протер глаза и тряхнул головой, но видение не исчезло. Тогда он приподнялся на локтях и с удивлением посмотрел вокруг себя. Он лежал на поляне, заросшей высокой травой. Сонная тишина царила кругом, и только верхушки сосен глухо шелестели, когда набегал и шевелил их слабый ветерок.

«Где я? — силился сообразить Митя. — Как я попал в этот лес?»

Он вскочил на ноги и увидел машину времени. Накренившись на бок, она стояла на маленьком холмике, окруженная молоденькими елочками. Черная вороненая стрелка на циферблате уперлась в цифру «100» и чуть заметно дрожала.

Митя взглянул на циферблат и сразу вспомнил все. Первой мыслью его было сейчас же забраться на сиденье, включить машину и дать ей обратный ход. Он даже схватился за блестящие, металлические поручни кресла, но странные прерывистые звуки вдруг привлекли его внимание. Митя поднял голову и прислушался. Не было никакого сомнения: неподалеку, в лесной чаще, кто-то громко плакал.

Митя с минуту напряженно вслушивался в эти тревожные звуки, потом, немного поколебавшись, прикрыл зелеными ветками машину и пошел напрямик через заросли. Через десять шагов перед ним неожиданно открылся широкий простор. Митя едва не вскрикнул от изумления.

Он стоял на горе, которая крутым откосом спускалась к реке. У самого берега торчал огромный, покрытый зеленым мохом камень. Митя сразу узнал это место. Это был тот самый камень, с которого ребятишки любили нырять, купаясь в реке. Но как все было странно и дико кругом! Вместо красивой набережной вправо и влево тянулся заросший травою пустынный берег. Там, где должна была быть широкая асфальтированная улица с большими домами и газонами возле тротуаров, с автомобилями и троллейбусом, с нескончаемым потоком пешеходов, теперь виднелись только верхушки деревьев. Лишь у опушки леса можно было заметить крыши какой-то захудалой деревеньки. На другом берегу реки, где должны были быть корпуса гигантского завода, виднелись только труба да несколько приземистых деревянных строений.

Вид этот до того поразил Митю, что он совершенно забыл о странных звуках, но громкие всхлипывания послышались вдруг совсем рядом. Митя повернул голову и увидел в нескольких шагах от себя беловолосого мальчугана в старенькой рубахе и таких же старых заплатанных штанах. Мальчуган лежал на земле, уткнувшись вниз лицом, и плечи его вздрагивали от сотрясавших его рыданий.

Митя подошел к нему, присел и осторожно взял за плечо. Мальчишка вскочил, как ужаленный, и заплаканными глазами уставился на Митю.

От слез на его чумазом, покрытом копотью и сажей лице образовались грязные полосы.

— Ты чего плачешь? — участливо спросил Митя.

Мальчишка мрачно сверкнул на него белками глаз и сразу перестал всхлипывать.

— Ничего я не плачу, — громко проговорил он и отвернулся.

— Ну да… не плачешь. Я же вижу.

— А видишь, чего же спрашиваешь? — отрезал мальчишка и зашагал прочь по тропинке, которая вилась между кустами.

— Эй, обожди! — крикнул Митя и, догнав мальчугана, схватил его за рукав грязной холщовой рубахи.

— Чего ты бежишь от меня? — спросил он.

Мальчишка неохотно остановился ц глядел на Митю и шмыгнул носом.

— Шел бы ты домой, барчук, — хмуро сказал он.

У Мити даже горло перехватило от незаслуженного оскорбления.

— Как ты сказал? А ну, повтори! — грозно спросил он. Пальцы его сами собою сжились в кулаки, и он подступил к мальчишке с решительным видом, не обещавшим ничего хорошего.

— Это кто же барчук? Это я — барчук? Говори! Я, да? — наступал он.

— А то я, что ли? — невесело усмехнулся мальчишка.

Митин вопрос показался ему, по-видимому, забавным. Толстые губы раздвинулись в улыбку, глаза повеселели, и угрюмое лицо приобрело добродушное выражение.

— Иди-ка ты, молодой барин, домой, — степенно и рассудительно, как взрослый, сказал он. — А то увидят тебя со мной, и тебе попадет, а мне — того боле.

Митя уже собрался задать этому толстогубому мальчишке хорошую трепку за «барчука», но внезапно острая догадка осенила его. Он скользнул взглядом по его рваной, затасканной одежонке и невольно оглядел свой новый темно-синий костюм и начищенные до блеска ботинки.

«Ясно, — подумал он. — Я забыл, что я в прошлом веке. Он, конечно, принимает меня за какого-нибудь помещичьего сынка».

Улыбнувшись, Митя сказал миролюбиво:

— Я вовсе не барин, а такой же мальчишка, как ты. Понимаешь? Я нездешний только. Я приехал, — он на мгновение запнулся, подыскивая нужное слово, — приехал издалека. Понимаешь?

— Понимаю. Ты, стало быть, к нашим господам в гости приехал?

— Опять ты про господ! — с досадой передернул плечами Митя. — Я же тебе говорю, что я не буржуй. Ну, одет получше тебя — вот и все. Тебя как зовут?

— Ивашкой.

— А меня Митя. Хочешь дружить?

Он порылся в кармане, вытащил складной перочинный нож с двумя лезвиями и протянул его Ивашке.

— Держи на память.

— Это ты мне? — удивился Ивашка.

— Тебе, тебе. Бери.

— Ух ты! — восхищенно вырвалось у Ивашки. Схватив подарок, он стал рассматривать его и совсем забыл про Митю. Митя уселся на пенек, обхватил руками колени и с любопытством стал разглядывать своего нового знакомого.

— Ты чего все-таки плакал-то? — спросил он и тут же пожалел об этом. Вся радость, с которой Ивашка рассматривал Митин подарок, сразу исчезла. Он поскучнел, улыбка на его лице увяла, и, глядя в землю, он ответил коротко и неохотно:

— Высекли.

— Как высекли? — не понял Митя.

— Известно, как секут, розгами.

— За что же это тебя?

— Я возле горна уснул на работе.

— Ты работаешь? — удивился Митя. Ивашка молча кивнул.

— Сколько же тебе лет?

— Тринадцать минуло нонешней весной.

— Как же тебя на работу взяли? Такого маленького?

Ивашка озадаченно посмотрел на Митю.

— Ты с луны свалился, что ли? — сердито спросил он. — Кто же меня задарма кормить будет? Я уж пятый год роблю. — Он помолчал и глубоко вздохнул. — Еще нынче бить будут, — сказал он грустно, и в глазах его блеснули слезы.

— За что же еще?

— За то, что с работы убег. Выпороли меня, а я в лес удрал, разве я виноват, что уснул? Затемно вставать приходится, не высыпаюсь я.

— И часто тебя… это самое… секут? — спросил Митя, со страхом глядя на Ивашку.

— А меня, что ли, одного? — горько усмехнулся Ивашка. — Дедушке Пахому восемь десятков, а и ему штаны спустили. Вот скоро сам барин из Питера приедет, тогда держись. Каждое утро десятка два драть будет.

— Да как же вы терпите такое? — чуть не закричал Митя, но, вспомнив, в каком он веке, смолчал.

— Ну, я пойду, — сказал Ивашка. — Может, украдкой на завод проберусь. Прощевай. За ножик спасибо. Чудной ты, а, видать, хороший.

— Подожди, я тоже с тобой, — сказал Митя. Оглянувшись, чтобы как следует запомнить лесок, в котором он спрятал машину, Мятя догнал Ивашку, и мальчики пошли по едва приметной тропинке.

 

Вы… вы не смеете!

Редколесье скоро кончилось, и Митя увидел перед собой деревенскую улицу. Ветхие покривившиеся домишки словно вросли в землю. Густой бурьян и лебеда кустились под окнами. На лужайке копошились куры, у крайней избы Митя невольно замедлил шаги, привлеченный необычайной картиной.

Возле ворот стоял широкоплечий усатый человек. Медные пуговицы на его кителе были ярко начищены, сапоги блестели. Перед ним на коленях — худая изможденная женщина, которая с мольбой протягивала к нему костлявые руки. Кривоногие ребятишки, одетые в одни рубашонки, сгрудились за ее спиной и громко ревели.

— Батюшка, смилуйся! Батюшка! — с плачем повторяла женщина. — Как же мы без коровы с малыми детишками? Батюшка!

— Чего это она? — шепотом спросил Митя у Ивашки.

— Корову за недоимки уводят, — тоже шепотом ответил тот.

Мальчики свернули с дороги и притаились возле забора.

— Эй, чего там мешкаете? Выводи! — на всю улицу крикнул усач с медными пуговицами.

Ворота со скрипом распахнулись, а двое мужиков вывели на улицу тощую рыжую коровенку. Она упиралась, мотала головой, и один из мужиков, сердито выругавшись, огрел ее веревкой.

Следом из ворот показался высокий худой мужик. Он был босой, с всклокоченной бородой и прихрамывал, опираясь на костыль.

— О господи! — завыла баба, бросаясь к усачу и хватая его за полу кителя. Но он брезгливо оттолкнул ее, и она упала, не переставая голосить, ребятишки заревели еще громче.

— Да замолчите вы! — истерически выкрикнул инвалид с костылем и рванул ворот рубахи. — Марья, замолчи! Пущай берут! Пущай все забирают! Все едино подыхать. Сейчас щенят своих передушу и сам в петлю залезу. Лучше сразу, чем этак жить. Сразу, чтобы кровь не пили!

— Эй, Касьян! — предостерегающе крикнул усач и повернул к мужику строгое лицо. — РОЗОГ захотел? Гляди!

Какая-то неведомая сила подтолкнула Митю, Он бросился вперед и, сжав кулаки, остановился перед человеком с медными пуговицами.

— Вы… вы не смеете! Не смеете! — задыхаясь от гнева, закричал он. — Я пожалуюсь на вас, я напишу… Вы ответите!

Он еще что-то кричал, куда-то грозил написать, махал руками.

Усач удивленно смотрел на него, потом на лице его появилась снисходительно-угодливая улыбочка.

— Ваше благородие, молодой барчук, — проговорил он, — вы не сомневайтесь, мы по закону. Мыслимое ли дело вашей милости себя утруждать, об мужике беспокоиться. Касьян, он мужик ленивый, калекой прикидывается, подати не платит. Его проучить надо. Я вот еще до тебя доберусь! — погрозил он кулаком в сторону мужика и, повернувшись к Мите, опять выдавил под усами улыбку. — А вы идите домой. Не дело вам тут быть, еще заразы какой наберетесь. Эвон их сколько, голопузых, наплодилось, — кивнул он на ребятишек, которые уцепились за подол матери и но все глаза глядели на Митю. — От них любая хворь прилипнет. А ну, повели! — скомандовал он мужикам, и те потащили упиравшуюся корову по улице.

Митя почувствовал, как кто-то дергает его за рукав, и оглянулся. Ивашка настойчиво тянул его за угол избы.

— Ты чего? — укоризненно сказал он, когда Митя сел рядом с ним на завалинку. — Хочешь, чтобы Касьяна из-за тебя на конюшню отправили? Хватит с него и этой беды. Теперь без коровы помается.

Он пристально посмотрел на Митю и покачал головой:

— Чудной ты какой-то. Откуда ты взялся — непонятно. Одет по-барски, а за мужика заступился.

— Эх ты! — с горечью сказал Митя. Ему хотелось заплакать, но он сдержался. Повернувшись к Ивашке, он схватил его за руку.

— Ничего-то ты не понимаешь, Ивашка. Я про все это только в книжках читал, да в кино видел, а сейчас вот на самом деле довелось увидеть.

Он помолчал, вздохнул и поднялся с завалинки.

— Пошли, что ли, — сказал он.

— Пошли, — согласился Ивашка.

По широкой улице они прошли через все селение. В стороне Митя увидел пологий холм. Чугунная ограда опоясывала его. За оградой виднелись тенистый парк и аллеи, посыпанные желтым песком. Сам не зная зачем, Митя свернул к парку. Ивашка шел за ним следом.

За оградой, среди деревьев, белел высокий красивый дом с колоннами. Дом этот показался Мите знакомым. Он всмотрелся в лепные украшения фасада, застекленную веранду и узнал: «Ведь это же наш Дворец пионеров!»— обрадовался он и шагнул к воротам, потянув за собою Ивашку, но тот поспешно отпрянул назад.

— Куда ты? — испугался он. — Это же барский дом.

Никакого Дворца пионеров не было. Барский дом. И — странное дело — он уже не казался Мите таким красивым, как за минуту до этого. Митя хорошо знал в этом доме каждую комнату. Он занимался здесь в кружке юных физиков, участвовал в концертах самодеятельности. Сад возле Дворца и его большие комнаты звенели от ребячьих голосов, но сейчас здесь было тихо и пустынно.

— Пошли отсюда, — грустно сказал Митя и собирался уже свернуть на дорогу, но неожиданно за оградой из-за кустов выбежал пухлый розовощекий мальчишка в матроске. Следом за ним бежала красивая девочка с пышными волосами. Увидев Митю и Ивашку, дети остановились и стали о чем-то шептаться. Потом мальчик подошел к ограде и поманил Митю.

— Эй ты! — крикнул он повелительным тоном. — Иди сюда!

Митя подошел, толкнул калитку и вошел в сад. Ивашка остался стоять на дороге.

Пухлощекий мальчик, одетый в синюю матроску и короткие брюки, молча разглядывал подходившего Митю.

— Ты кто такой? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал — А, знаю. Ты, наверное, приехал вчера с Адольфом Карловичем, когда я спал! Слушай, — он заговорщически подмигнул Мите. — Я убежал сейчас от фрейлен Берты. Ну ее, надоела со своими уроками, у меня есть настоящее ружье. Хочешь, постреляем?

Он покосился на стоявшего за оградой Ивашку, и брезгливая гримаса появилась на его лице.

— А это кто еще там? — спросил он у Мити и удивленно взглянул на него. — Он с тобой пришел, да?

— Со мной, — кивнул Митя.

— Ты играешь с этим мужиком? — презрительно усмехнулся мальчишка. — Он же грязный, от него воняет.

— И у него есть воши, — как эхо, откликнулась девочка. — Они больно кусаются. Мне говорила фрейлен Берта.

Ивашка все слышал. Митя понял это по тому, как он сразу же отвернулся, густо покраснев, у Мити зачесались кулаки, но не успел он ничего сказать, как пухлощекий мальчишка шагнул к ограде и крикнул Ивашке:

— Эй, мужик черномазый! Пошел отсюда, рвань! Вот я скажу Еремею, чтобы он отправил тебя на конюшню.

— Ну, ты не очень-то командуй! — рассердился Митя и схватил мальчишку за плечо. — Чего разорался? Он тебя не трогает, и ты не лезь.

Мальчишка изумленно вытаращил на Митю маленькие свиные глазки.

— Ты… ты заступаешься за мужика? Хорошо же! — со злорадным торжеством воскликнул он. — Вот погоди, я расскажу Адольфу Карловичу! Все, все расскажу.

— Ну и говори! Очень я испугался!

— И маме скажу, и папе, когда он из Петербурга приедет.

— Расскажи, расскажи, — сказал Митя и плюнул. — Ябеда! Доносчик! У-у, дармоед, буржуй проклятый!

Они стояли друг против друга, сжав кулаки, и шумно дышали. Пухлощекий мальчишка выставил вперед ногу, но по глазам его было видно, что он трусит. Митя шагнул вперед и толкнул его кулаком в плечо. Мальчишка покачнулся, но устоял на ногах. Минута — и оба они вцепились друг другу в волосы и покатились по земле.

— Вот тебе! Не зазнавайся! — приговаривал Митя, оседлав своего врага и дубася его кулаками.

В саду раздался громкий рев и отчаянный визг девочки. На аллее послышались чьи-то быстрые шаги и женский голос. Митя разжал пальцы и вскочил. Перед ним стояла высокая худая дама в белом платье и с лорнетом в руках.

— О, майи готт! — вырвалось у нее изумленное восклицание. Подняв лорнет к глазам, она уставилась на Митю злыми глазами.

— Негодяй мальчишка! — закричала она топким визгливым голосом и топнула ногой. Седые букли на ее висках затряслись.

— Кто ты есть такофф? Как ты смел! Митя рванулся с места, одним махом выскочил через калитку и, не разбирая дороги, помчался к лесу, рядом мягко шлепали о землю босые пятки Ивашки, а сзади слышался визгливый женский крик. Запыхавшись, мальчики скатились в какой-то овраг и спрятались в зарослях кустарников.

 

Скорее! Успеть добежать!

— Утекли! — шумно дыша, сказал Ивашка и отер рукавом вспотевший лоб. Он с уважением смотрел на Митю.

— Ловко ты его! Я бы не посмел.

— Ему еще не так надо было наподдать, задаваке, — сердито сказал Митя и повернулся к Ивашке: — Слушай, откуда она взялась, худющая эта? Она кто такая? Мать?

Ивашка отрицательно помотал головой:

— Нет, это мамзель ихняя. Живет у них и всему барчат учит.

— Гувернантка, — догадался Митя.

— Она злая, — продолжал Ивашка, — И барчонок этот вредный. Теперь тебя искать будут. Выпорют, пожалуй, ежели найдут.

— Меня? — возмутился Митя. — Да меня еще в жизни пальцем никто не трогал. Пусть только попробуют.

— Откуда ты приехал? — опять недоумевающе покосился на него Ивашка, и снова простой этот вопрос поставил Митю в тупик. Как ответить Ивашке? Как объяснить, что он попал сюда совсем из другого века? Митя взял его за руку, и простая мысль вдруг пришла ему в голову.

«Хорошо бы взять Ивашку с собой», — подумал он. Кресло у машины времени широкое. Они как-нибудь уместятся вдвоем. Ивашка стал бы жить у них, мама возражать не будет. И они были бы как братья. Летом ездили бы вместе в пионерский лагерь и на экскурсии, вместе ходили бы в школу.

— Ивашка, ты хочешь в школу? — спросил он.

— А какая она, школа? — не понял Ивашка.

Митя стал рассказывать про свою школу, про светлый, просторный класс, про товарищей, рассказал он о том, как ездил на экскурсию в Москву и какие чудесные дворцы видел там под землей, и Ивашка слушал его, раскрыв рот, как завороженный. Когда Митя кончил рассказывать, Ивашка вздохнул и покачал головой:

— Хороша сказка! Ты мастак рассказывать.

— Да вовсе это не сказка! Это все на самом деле было. Правда это.

— Правда, только не у нас, а в заморском царстве, в тридесятом государстве, как бабка Лукерья говорит, — засмеялся Ивашка.

Так они лежали в кустах, не замечаемые никем, и разговаривали между собой вполголоса, когда низкий протяжный гудок долетел издалека с той стороны, где был завод.

Ивашка вскочил, прислушался и побледнел.

— Чего это гудят не ко времю? — прошептал он. — Не иначе, беда какая-то. А ну, бежим!

Мальчики выбрались из оврага и помчались к заводу, перепрыгивая через камни и кучи мусора, разбросанного тут и там. Около низкого закопченного заводскою цеха стояли полукругом рабочие, a в центре толпы, на земле лежало чье-то распростертое тело. Кровь струилась из разбитого лба мертвеца, раскрытые глаза его неподвижно уставились в небо.

— Царство небесное, отмаялся, сердешный, — сказал кто-то рядом с Митей, и рабочие один за другим обнажили головы.

Откуда-то появился низенький коротконогий человек, в клетчатом сюртуке, в шляпе и с тростью в руках, расталкивая толпу, он протиснулся вперед, посмотрел на окровавленное тело и поморщился.

— Что такое? — закричал он.

— Голову машиной разбило, угрюмо сказал высокий широкоплечий рабочий.

— Это мой тятька, — шепнул Мите Ивашка.

— А этот кто, с тростью? — спросил Митя.

— Адольф Карлович, управитель.

Управляющий шагнул к распростертому телу и ткнул его тростью, словно мертвый человек спал, и этот толчок мог разбудить его.

Толстое, брезгливое лицо управляющего сморщилось еще больше.

— Сам виноват, — сказал он. — Не надо разевайт свой рот.

— Нет, не сам! — громко крикнули из толпы, — Колесо неисправно. Его давно сменить пора. Сто раз об этом говорено.

— Молчать! — закричал управляющий. — Розог захотели? Марш все на работу!

Ивашкин отец выступил вперед и повернулся к притихшей толпе.

— Братцы! — закричал он высоким надрывным голосом. — Что же это делается, братцы? Скотину и ту жалеют, а человек, выходит, хуже скотины!

— Бунтовщик! — затопал ногами Адольф Карлович, и в руке его блеснул пистолет.

— Тятенька! — испуганно вскрикнул Ивашка и бросился к отцу.

В ту же секунду ударом кнута резко хлопнул выстрел, и Ивашка, взмахнув руками, повалился на землю.

Дальнейшее Митя уже плохо воспринимал. Он смутно, как во сне, слышал крики, и сам что-то кричал и швырял камнями в каких-то людей. Потом появились солдаты с ружьями и стали стрелять. Кто-то большой, огромный гнался за Митей и кричал:

— Врешь! Врешь, не уйдешь! Митя мчался от завода по знакомой тропинке к лесу. Кровь стучала у него и висках. «Скорее! Скорее! Только бы успеть добежать!» Задыхаясь, он выскочил на опушку и нырнул в заросли сосняка. За его спиной трещали сучья, нарастала погоня. Митя, выбиваясь из последних сил, добежал до холмика, на котором, укрытая ветвями, стояла машина, и с разбегу упал в кресло. Для подсчетов и размышлений не оставалось времени. Судорожно нащупав конец рукоятки с круглой шишечкой на конце, он толкнул рычаг до отказа вперед, раздался знакомый ему стеклянный мелодичный звон. Машина качнулась, и все поплыло перед его глазами.

 

В 2060 году!

Дни и ночи, равномерно чередуясь, опять слились в одну сплошную серую ленту. Точно сквозь дремоту, Митя смутно видел, как стена леса постепенно расступилась, и утлые домики надвинулись вплотную. Потом все стало быстро меняться на глазах и принимать все более и более знакомые очертания.

Скоро он опять очутился в кабинете профессора. «Вот и все», — облегченно вздохнул он, но это видение продолжалось не больше секунды и сразу же исчезло, расплывчатый окружающий мир по-прежнему менялся все быстрее и быстрее. Машина дрожала и качалась, как на волнах, то поднимаясь, то проваливаясь, но теперь голова у Мити кружилась меньше.

Он взглянул на циферблат, и волосы у него зашевелились, а под рубашкой проступил холодный пот. Стрелка указателя показывала 2060 год.

«Что я наделал? — в ужасе подумал Митя. — Ведь я же перевел рычаг до отказа вперед и теперь мчусь в будущее». Он в страхе зажмурился и решился положиться на судьбу. Прошла минута-другая. Наконец мерное покачивание прекратилось, и Митя отважился открыть глаза.

Прямо перед ним свисала с дерева тяжелая виноградная гроздь. Сквозь нежную кожицу налитых соков темнели косточки.

«Виноград на Урале?» — удивился Митя и, не утерпев, сорвал несколько ягод и отправил их в рот. Это был, действительно виноград, но такой сладкий, какого еще никогда не приходилось есть. Митя спрыгнул с кресла и с любопытством осмотрелся. Он стоял на аллее сада. Справа и слева росли тенистые деревья. Рядом с белоствольными березками Митя увидел пальму и раскидистое незнакомое дерево, увешанное виноградными гроздьями. Аллея упиралась одним концом в стену дома, сделанного из какого-то полупрозрачного материала, другим — в невысокую ограду, за которой виднелись очертания улицы и время от времени бесшумно мелькали какие-то экипажи.

Легкие шаги за его спиной и скрип песка заставили Митю оглянуться. На аллее стояла смуглая черноволосая девочка одного с ним роста и внимательно разглядывала его.

На незнакомке было короткое платье из светлой блестящей материи. Загорелые ноги ее были обуты в изящные башмачки, а в руке она держала сверток.

— Здравствуй, мальчик, — приветливо сказала она. — Как ты попал в сад?

Митя молчал, зачарованно разглядывая ее. Тогда она быстро повторила эту же фразу по-английски, потом по-французски и, наконец, по-немецки.

— Я русский, — смущенно проговорил Митя. — А ты не знаешь, куда девался большой пятиэтажный дом, который стоял здесь?

— Нашел, о чем вспомнить, — улыбнулась девочка. — Папа говорил, что его снесли еще лет двадцать назад. Он же был совсем старой архитектуры, и в нем неудобно было жить. На его месте вырастили этот сад, а улица прошла чуть в стороне. Видишь?

Она подвела Митю к концу аллеи, и он увидел знакомые и вместе с тем чужие очертания улицы.

Стены домов, сделанные, казалось, из сплошного стекла, сверкали к лучах солнца. Обильная зелень опоясывала их со всех сторон. Неизвестные вьющиеся растения взбирались по стенам до третьего этажа. На балконах разноцветным ковром пестрели цветы. Странные экипажи беззвучно проносились мимо, полные веселых, улыбающихся людей. Они походили на изящные вагончики, но у них не было колес. Поддерживаемые в воздухе неведомой силой, они были приподняты на полметра над землей и скользили мимо, строго выдерживая этот уровень. Митя посмотрел в другую сторону, где, по его расчетам, должен был быть завод, но не увидел ни заводских корпусов, ни высоких труб, всегда окутанных шлейфом дыма, ни доменной печи. Среди зелени садов виднелись какие-то яйцевидные блестящие сооружения, ажурные мачты, и больше ничего.

— Где же завод? — недоуменно вырвалось у него.

— Как где? — засмеялась девочка. — Ты же смотришь на него. Впрочем, отсюда и не видно ничего. Все цеха скрыты под землей. — Она пристально посмотрела на Митю и покачала головой.

— Однако, какой ты странный мальчик, — в раздумье проговорила она. — Ты явно не из нашего города. Откуда ты приехал? Может быть, ты отстал от группы с Новой Зеландии, которая была здесь вчера?

Митя молча смотрел на нее, соображая, что ответить на этот поток быстрых вопросов.

Между тем незнакомка повернула кудрявую голову и только сейчас увидела машину времени, стоявшую на траве, в тени виноградного дерева.

— Ты прилетел на этом? — удивленно спросила она, подбегая к машине и рассматривая ее. — Что за странная конструкция! Я никогда не видела подобной. Где же здесь атомный реактор?

Она заглянула под сиденье и потянулась к рычагам. Митя поспешно схватил ее за руку.

— Это трогать нельзя, — сурово сдвинув брови, сказал он.

— Подумаешь! — обиженно фыркнула девочка и пожала плечами. — Если хочешь знать, я сама могу управлять и атомным вертолетом и антигравитатором. Напрасно ты испугался!

— Ну ладно, не сердись, — смутился Митя и, чтобы загладить свою резкость, спросил миролюбиво:

— Тебя как зовут?

— Лолита. А тебя?

— Митя.

Она села на скамейку под деревом, положила рядом с собой книгу.

— Я очень рада, что познакомилась с тобой. Одной скучно. Все наши улетели на «Северный полюс — двести пять» на практику по географии, а меня этот гадкий приступ свалил в постель. Ты знаешь, какой камень был у меня в почке! — точно хвастаясь своей болезнью, сказала она и, подняв с аллеи круглый камешек величиной с ноготь, показала его Мите. — Во какой!.. Прямо булыжник! Думаешь, вру? Я своими глазами видела рентгеновский снимок. Мне доктор показывал. Так досадно, что я заболела не вовремя.

Митя с удивлением смотрел на нее. Эта загорелая бойкая девчонка ни капельки не походила на больную. Он не утерпел и сказал об этом.

— А я уже выздоровела, — засмеялась девочка.

— Тебе делали операцию? Наверное, больно было? — сочувственно спросил Митя.

Лолита фыркнула.

— Операцию? Ты как ребенок! Не знаешь самых элементарных вещей. Меня поставили перед ультразвуковой пушкой, а ультразвук за минуту разбил камень в песок. Видишь, как просто? Только потом пришлось три дня проторчать в Институте здоровья, пока песок не вышел, а наш класс тем временем улетел на Северный полюс. Но зато я подружилась в Институте с Арсеном Григорьевичем. Я сейчас направляюсь к нему. Хочешь, полетим вместе? Эта книга для него. Я специально взяла в библиотеке. Очень редкое издание, ей уже больше ста лет.

Она развернула сверток и показала книгу Мите.

«Чапаев», — прочитал он на обложке. Внизу стояла дата: 1935 год.

— Лолита! — раздался вдруг громкий голос где-то совсем рядом. Митя вздрогнул и оглянулся. Поблизости никого не было. Лолита вытащила из грудного кармашка небольшую плоскую коробочку.

— Да, мама, — сказала она, глядя на эту коробочку, и лицо у нее стало виноватым.

«С кем это она разговаривает?» — удивился Митя и заглянул через ее плечо. На крышке коробочки, которую держала Лолита, четко вырисовывалось женское лицо. Изображение шевельнулось, и на этот раз отчетливый женский голос явственно прозвучал из глубины коробочки.

— Лолита, ты все еще не отправилась в Институт? Ты опоздаешь к обеду, — сказала женщина.

— Я сейчас, мама. Я лечу сию минуту.

— Лолита, возможно, меня не будет дома. Я иду на станцию искусственного климата. Не забудь же, о чем я тебя просила.

— Не забуду, мама.

Изображение на пластинке расплылось, потускнело и растаяло. Оно приобрело серебристо-матовый оттенок.

— Ты разговаривала со своей мамой? — спросил Митя.

— Да, — кивнула девочка и, вздохнув, пожаловалась: — Шагу не дают ступить самостоятельно, все считают маленькой, а ведь мне уже четырнадцать.

— Разреши, я посмотрю, — не утерпел Митя, увидев, что Лолита собирается спрятать коробочку обратно в карман.

— Чего ж тут смотреть? — пожала плечами Лолита. — Что ты, визиофона не видел? Летим лучше быстрее, а то мама рассердится.

Она схватила Митю за руку и потащила за собой.

 

Ты какой-то странный, мальчик!

Они завернули за угол дома, сложенного из стеклянных кирпичей, и Митя увидел сооружение, напоминавшее небольшой ангар для самолетов.

— Обожди, я сейчас! — крикнула Лолита и скрылась за дверью.

Не прошло и минуты, как передняя стенка ангара, разделившись на две половины, раздвинулась, и на круглую бетонную площадку выехала кабинка обтекаемой формы. Впрочем, «выехала» — это было не то слово. Кабинка двигалась в полуметре от земли, как и те странные экипажи, которые Митя видел на улице. У нее не было ни колес, ни работающего винта, ни каких-нибудь других механизмов. Она двигалась, повиснув в воздухе, под действием каких-то совершенно непонятных сил.

Придерживая рукою за ручку, торчавшую сбоку, Лолита, точно лошадь в поводу, подвела странную машину вплотную к Мите, открыла дверцу и пригласила:

— Садись скорее.

Митя сел рядом с нею на удобное мягкое сиденье. Лолита нажала ногою педаль, и кабинка с двумя пассажирами, словно детский воздушный шар, выпущенный из рук малышей, взвилась вертикально вверх, выше домов.

У Мити захватило дыхание, и он невольно схватил свою спутницу за руку.

— Ты чего? — подозрительно покосилась она на него. — УЖ не испугался ли?

Насмешка, прозвучавшая в ее голосе, сразу парализовала страх. Митя поспешно отдернул руку и, чтобы показать, что он нисколько не боится, высунул голову из окна кабины и посмотрел вниз. Город расстилался внизу зеленым ковром садов и парков, окружавших улицы и дома. На широких площадях били кверху струи мощных фонтанов, и солнце сверкало и переливалось в водяных брызгах.

Лолита повернула рукоятку, и кабинка полетела на восток, навстречу солнцу. Митя заметил время по часам, циферблат которых виднелся на щитке управления. Через три минуты внизу вместо городских улиц и сменивших их полей показался зеленый массив леса.

Лолита нажала ногою педаль, и кабинка плавно опустилась на круглую бетонную площадку, по краям которой стояло несколько таких же летательных аппаратов.

Митя выскочил из кабины и обошел аппарат кругом.

— Послушай, — не утерпел он. — Почему она летает?

— Кто? — не поняла Лолита.

— Да вот эта кабинка, в которой мы прилетели.

— Во-первых, это не кабинка, а антигравитатор, а во-вторых… — она замолчала, присела на скамью, стоявшую на краю площадки, и устремила на Митю внимательный испытующий взгляд.

— Послушай, — раздумчиво начала она, подперев щеку маленькой загорелой рукой, — ты и вправду какой-то странный. Не знаешь самых простых вешней, словно ты заснул лет пятьдесят назад и только сегодня проснулся. Когда-то я читала о таком случае.

— А я на самом деле спал, только не пятьдесят лет, а целых сто, — весело засмеялся Митя, радуясь, что Лолита, сама того не подозревая, помогла ему. Он уже было собирался рассказать ей про машину времени, но боялся, что она не поверит ему. Теперь этого объяснения можно было избежать.

— Значит, ты спал сто лет? — недоверчиво спросила Лолита.

— Ну, конечно, спал. Я, действительно, ничего не знаю. Я даже не знаю, почему летает этот аппарат. Объясни, пожалуйста.

— Ой, как интересно! — обрадовалась Лолита и даже захлопала в ладоши. — Ты, значит, вроде дикаря… Ну, ну, не сердись, — поспешила добавить она, увидев, что у Мити обиженно сдвинулись брови. — Я пошутила. Я теперь тебе все буду объяснять, и ты за один день всему научишься. Смотри (она подвела его к летательной кабинке). Это — антигравитатор. Ты слыхал когда-нибудь, что такое гравитация?

— Это сила притяжения земли, — не совсем уверенно ответил Митя.

— Правильно. Антигравитатор же с помощью особого устройства нейтрализует эту силу и делается невесомым. Поэтому он и летает. Теперь понимаешь?

Она взглянула на маленькие часики и заторопилась:

— Идем скорее, а то я опоздаю. Про антигравитатор я расскажу потом и покажу, как им управлять.

Они прошли в тенистую аллею, и в конце ее Митя увидел высокую арку ворот. Над ней сверкали золотом буквы. «Институт здоровья», — прочитал он.

 

Герой земного шара

Седенький старичок, сидевший возле арки, с улыбкой поднялся навстречу.

— Здравствуй, дедушка, — поздоровалась Лолита.

— Здравствуй, стрекоза, — весело сказал он. — Соскучилась по своим друзьям?

Старичок нажал кнопку, и металлическая калитка отворилась, пропустив детей. Они пошли вперед. На широких аллеях мелькали красивые статуи. В просвете между деревьями Митя увидел гладкую белую стену, выложенную изразцовыми плитками. Там виднелось какое-то здание.

— Что это? — спросил он.

— Это отделение холода, — объяснила Лолита. — Здесь лечат нервную систему замораживанием.

— Значит, Институт здоровья — это больница?

Лолита остановилась и строго посмотрела на Митю.

— Запомни, пожалуйста, — с важностью произнесла она. — В Институте здоровья строго запрещено произносить слова «больной» и «больница».

То, что увидел Митя, в самом деле не походило на больницу. Скорее всего это был великолепный дом отдыха или санаторий. Сначала им попался большой искусственный водоем. Десятки людей лежали на пляже и принимали солнечные ванны. Другие плескались и плавали в воде. Потом все чаще среди деревьев тут и там стали попадаться спортивные площадки, на которых играли в теннис, волейбол и баскетбол. Мужчины и женщины были одеты в легкие нарядные костюмы.

Возле волейбольной площадки Лолита остановилась и с интересом стала следить за играющими. Игра была в самом разгаре, и мяч то и дело стремительно взлетал над сеткой.

Вдруг из-за кустов на площадку выскочил взволнованный человек.

— Товарищи! — закричал он. — Внимание!

Игра прекратилась, его окружили со всех сторон.

— Что такое? Что случилось? — послышались встревоженные голоса.

— Тише! — крикнул кто-то.

— Товарищи! — услышал Митя в наступившей тишине. — Последняя новость! Верховный Совет Пяти Материков присвоил нашему Арсену звание Героя Земного шара!

Тишины разом как не бывало. Послышались радостные, оживленные восклицания. Люди смеялись, шутили.

— Идем, идем все к Арсену! Надо поздравить его, — раздались голоса, и все гурьбой направились туда, где виднелся трехэтажный корпус с верандами, балконами и большими, распахнутыми окнами.

— Ты слышал? — сказала Лолита. Она была взволнована больше других, и лучистые глаза ее радостно сияли. — Арсену Григорьевичу присвоено звание Героя!

Схватив Митю за руку, она потащила его вслед за остальными.

— Он сказал «Верховный Совет Пяти Материков». Значит, уже больше нет капиталистов на земле? — спросил Митя.

— Ну, конечно, нет, — утвердительно кивнула Лолита.

— А кто такой Арсен?

— Это тот, к кому мы приехали. Он такой замечательный человек. — И сбивчивой скороговоркой она рассказала Мите историю Арсена.

…На строительстве подземного завода произошла авария. Полукилометровая толща земли сдавила и нарушила каркас строительно-монтажного блока. Ядовитые газы мощной струей хлынули в блок, но защитное приспособление отказало. Тогда рабочий-монтажник Арсен Григорян, рискуя жизнью, пробрался в отсек ручного управления и, теряя сознание, сумел опустить тяжелую аварийную плиту. Десятки людей и оборудование строительного блока были спасены. Арсена нашли возле аварийного пульта без сознания. Десятитонная плита раздробила и прижала ему ногу, но рабочий и без памяти из последних сил сжимал в руках аварийный трос. Вызвали хирурга. Ногу пришлось отнять.

Все это Лолита сбивчиво объяснила Мите, и хотя он многого не понял, но уже заранее проникся уважением к неизвестному ему Арсену, совершившему такой героический подвиг.

На веранде, защищенной от солнца парусиновым навесом, лежал на удобной койке смуглый парень лет двадцати пяти.

Люди окружили его со всех сторон. Десятки рук протянулись к нему с дружеским рукопожатием и с букетами цветов, а он только смущенно улыбался в ответ.

Лолита только протиснулась к нему и положила возле него книгу. Митя видел, как Арсен благодарно пожал ей руку и погладил по волосам.

Потом пришел пожилой человек в белом халате и с шутливой строгостью потребовал «немедленно прекратить базар», так как Арсена нужно везти на процедуру.

Бесшумно подъехала маленькая тележка, Арсен перебрался со своей койки на нее, люди расступились, и тележка скрылась в глубине здания.

— Как жаль, что ему пришлось отрезать ногу! — вздохнул Митя. — Теперь на всю жизнь хромой.

— Вовсе нет, — возразила Лолита. — Ему в Институте вырастят новую ногу.

— Как новую? — Митя подумал, что ослышался, но Лолита снова утвердительно кивнула и, заметив его изумление, пояснила:

— Не удивляйся. Ты знаешь, что бывает, например, если схватить ящерицу за хвост?

— Знаю. Он у нее отвалится, а потом вырастет новый. Но ведь это ящерица, а не человек.

— Верно, — согласно кивнула Лолита. — Но два года назад академики Смирнов и Ян Цзу-синь открыли, что если подвергнуть нервные центры действию особых лучей, то можно вызвать регенерацию и у человека.

Митя не верил своим ушам. Казалось, эти люди не знали границ. Они давно уничтожили все заразные болезни, научились исправлять и восстанавливать зрение, и человечество было избавлено от необходимости носить очки. Они могли по своему желанию дать человеку новый орган взамен утраченного. Где-то там, в глубине корпуса, куда увезли на коляске Арсена Григоряна — Героя Земного шара, совершалась сейчас одна из чудесных операций.

— Какая жалость, что мы не пришли пораньше! — вздохнула Лолита. — Я даже не успела поговорить с ним. Теперь Арсена можно будет увидеть только завтра. Идем.

Той же дорогой они вернулись обратно, вышли за арку, сели в антигравитатор и полетели обратно в город. Над одной из площадей Лолита посадила аппарат возле круглого здания с длинными стрельчатыми окнами и, наказав Мите никуда не отлучаться, исчезла за дверью.

— Я всего на пять минут, — услышал Митя ее голос и остался один.

 

Всевидящее око

От нечего делать Митя стал рассматривать площадь с красивым фонтаном в центре. Матово-белый экран огромных размеров, вделанный в стену дома на противоположной стороне площади, привлек его внимание. Экран вдруг засветился, по нему забегали искрящиеся разноцветные точки, и Митя увидел, что пешеходы стали замедлять шаги и останавливаться. Он вылез из антигравитатора и тоже подошел поближе к экрану.

Сверкающие точки на его поверхности вдруг перестали мерцать, сгруппировались, и на экране крупным планом появилось изображение молодой женщины.

— Да это же телевизор! — догадался Митя. — Но только каких огромных размеров! И изображение необычное. Цветное и объемное.

Женщина улыбнулась, шевельнула губами, и на всю площадь прозвучали ее слова:

— Внимание! Внимание! Товарищи, передаем специальный выпуск последних известий. Включены все телестанции Земного шара. Смотрите и слушайте выпуск последних известий! Смотрите и слушайте последние известия!

Экран на секунду потускнел, затем на нем появилось изображение широкого поля, в центре которого высилось какое-то огромное сооружение.

Вот оно появилось на экране крупным планом, и стало видно, что это гигантская ракета, опирающаяся своим хвостом на широкую вогнутую чашу.

Сотни людей работали на строительных лесах, окружавших ракетный корабль, и в то время как цветные, объемные изображения с поразительной отчетливостью сменяли одно другое, голос диктора говорил:

— Работы по сооружению первой в мире фотонной ракеты близятся к концу. Всего десять дней осталось до того момента, когда звездолет даст старт. Из пятнадцати тысяч кандидатов Верховный Совет Пяти Материков отобрал и утвердил экипаж звездолета. Выбраны пятеро самых достойных, по одному от каждого материка. Через десять дней пятеро сынов Свободного человечества унесутся к далеким звездам. Их звездолет полетит с огромной скоростью в двести пятьдесят тысяч километров в секунду. Для того чтобы достигнуть планетной системы ближайшей к солнцу звезды «Альфа Центавра», придется затратить более десяти лет. Показываем экипаж первого фотонного звездолета. Люди мира, смотрите на своих отважных сынов!

Голос на секунду умолк, и на экране возникло изображение пятерых человек. Обняв друг друга, они стояли у своего корабля, молодые, сильные, улыбающиеся. Затем крупным планом одно за другим на экране показались их лица, и снова зазвучал голос диктора, называя фамилии каждого из них:

— Командир звездолета Иван Бережной… Члены экипажа Ян Бинган… Артур Крипе… Кришан Бошу.

Последним появилось изображение негра Джо Уиллиса — посланца Африки. Обнажив в добродушной улыбке ослепительно-белые зубы, он дружески кивнул миллионам зрителей, которые сейчас смотрели на него во всех уголках земли, и изображение отважной пятерки исчезло

На смену ему появилось на экране знакомое Мите смуглое лицо Арсена Григоряна, и диктор сообщил, что указом Верховного Сонета Земли за самоотверженный подвиг ему присвоено звание Героя.

Толпа, окружившая экран, восторженно загудела, раздались аплодисменты. Возле телевизора останавливались все новые и новые люди. Подошли какие-то мальчики и девочки с пожилым человеком во главе, похожим на учителя, тоже стали смотреть.

А на экране появлялись изображения то подводного царства пятикилометровой глубины, то заоблачных высот, то арктических льдов. И всюду человек Свободной Эры Коммунизма был владыкой, хозяином и покорителем природы.

— Передаем изображение с Марса! — проговорил диктор. — Смотрите и слушайте сообщение о последних работах археологической экспедиции профессора Лавриненко.

…На экране возник унылый красноватый пейзаж. Безбрежная песчаная равнина, покрытая чахлыми кустарниками синеватой растительности, тянулась до самого горизонта. Это изображение сместилось влево, и Митя увидел на экране обширный котлован, по краям которого стояли землеройные машины. В центре котлована виднелись остатки каких-то необычных построек, развалины древних сооружений. Возле них стояла небольшая группа людей в круглых прозрачных шлемах. Экран телевизора приблизил одного из них, показал крупным планом.

— Попросим товарища Лавриненко рассказать о своей работе, — сказал диктор.

Сухощавый высокий человек в шлеме, из-под которого, слегка прищурясь, смотрели умные зоркие глаза, отвесил церемонный поклон, откашлялся и чуть глуховатым голосом сказал:

— Мои предположения о том, что Марс — умирающая планета, подтвердились. Когда-то на Марсе так же, как и на Земле, была высокоорганизованная жизнь. Остатки марсианского города который удалось обнаружить, показывают, что сотни тысячелетий назад на Марсе существовала жизнь, была высокая цивилизация. Гибель марсиан была вызвана какими-то пока не объяснимыми причинами, которые изучает наша экспедиция. Экран продолжал показывать все новые картины. Это была кипучая, созидательная жизнь, которую творили люди во всех уголках земли и за ее пределами. И показывало ее настоящее всевидящее око.

Пожилой человек, похожий на учителя, что-то сказал группе мальчиков и девочек, окруживших его, и они стали осторожно выбираться из толпы зрителей. Кто-то схватил Митю за плечо.

— Идем скорее, не отставай, — услышал он над ухом. — ракетоплан отправляется через десять минут.

 

Придется тебе лететь на Венеру!

Митю втащили в один из тех антигравитаторов, которые развозили пассажиров по улицам, и летательный аппарат, скользя в полуметре от земли, помчался вперед. Они быстро миновали город.

За городом, на краю поля, Митя увидел готовую к взлету ракету, и не успел он опомниться, как высокий плечистый человек в пилотском шлеме помог ему подняться вслед за другими детьми внутрь ракеты. Митя сел в кресло рядом с мальчиком в синей рубашке. Он ничего не понимал.

— Ты из седьмой школы, да? — спросил сосед, повернувшись к нему, и вдруг светлые выгоревшие брови на его загорелом лице изумленно поползли вверх.

— Странно, — сказал он. — Я вижу тебя впервые. Ты не из седьмой школы?

— Нет, — отрицательно покачал головой Митя.

— Тогда, значит, из третьей?

— И не из третьей. Я посторонний.

— Как же ты попал в ракетоплан?

— Вы меня сами затянули, — скачал Митя.

— Василий Петрович, — повернувшись к пожилому человеку, похожему на учителя, заволновался мальчик. — Василий Петрович, с нами чужой.

— Как чужой? Василий Петрович подошел к Мите и удивленно взглянул на него.

— М-да, — пробормотал он. — Это, действительно, мальчик не из нашей группы. Я вижу его впервые. Откуда ты?

— А я стоял у телевизора, когда передавали последние известия, и вы приняли меня за своего.

— Ай-яй-яй! — покачал головою Василий Петрович. — Что же делать? Люки уже задраены. Придется тебе лететь с нами на Венеру.

— Ну, что же, — согласился Митя. — Я полечу.

— А дома? Об этом дома не знают? Там будут беспокоиться. Ну, ничего, мы дадим радиограмму.

В это время в носовой части ракеты показался плечистый человек в шлеме.

— По местам! — скомандовал он. — Пристегнитесь ремнями. Через минуту — старт.

Все бросились к своим креслам. Мальчик в синей рубашке помог Мите застегнуть ремни, ракета дрогнула, и Митю вжало в сиденье.

Однако ощущение это быстро сменилось необычайно приятной легкостью и ощущением полета… Ракета набирала скорость. Они летели пять дней со скоростью ста километров в секунду.

За окнами иллюминаторов на бархатно-темном фоне вечной ночи ярко, без мерцания горели крупные звезды. Голубоватый, похожий на глобус зеленый шар вскоре уменьшился и стал маленьким кружочком, постепенно превратившимся в точку. Зато вместо него все больше становился голубоватый сверкающий диск Венеры, ракетоплан шел на снижение. Когда он мягко опустился на поверхность планеты, путешественникам выдали костюмы с прозрачными шлемами.

— Атмосфера Венеры содержит много углекислоты, — объяснил Василий Петрович. — Поэтому без дополнительной порции кислорода пробыть трудно. Готовьтесь к выходу. Не забудьте про атомные ружья.

Массивные стальные люки ракетного корабля раскрылись, и путешественники спустились по трапу. Митя осмотрелся. Все кругом было каким-то желтым. Желтое небо. Стеной поднималась буйная зелено-желтая растительность.

От небольшого городка к ракетоплану спешили люди. Командир корабля и члены экипажа поздоровались с ними.

— Привез экскурсию? — спросил командира корабля один из них.

— Да, вот они, будущие астронавты. Прошу любить и жаловать.

— Милости просим, — улыбнулся один из хозяев, оказавшийся начальником научной базы Академии наук.

— Как живете? — спросил Василий Петрович.

— Ничего… Вчера, правда, звероящеры совершили нападение на лагерь, но с помощью атомных ружей от них отбились. За детишками, однако, присматривайте. Пусть далеко от городка не отходят.

Путешественников провели в помещение, показали им комнаты, а потом Василий Петрович, которому не терпелось, как и ребятам, сразу же отправиться в первую экскурсию, вывел их за пределы научного городка.

Странно и непривычно для земного глаза было все кругом. В небольшом озерце, берега которого заросли желто-зелеными мясистыми растениями, виднелись бурые тела каких-то огромных животных с маленькой головой на длинной шее.

— Это травоядные ящеры, — объяснил Василий Петрович. — Но здесь водятся и хищники. Вообще, Венера — это молодая планета. Она переживает стадию, которую Земля пережила уже много миллионов лет назад.

Он показывал экскурсантам диковинные растения и странных животных. То и дело в речи его Митя слышал слова, когда-то прочитанные им в научно-популярных книгах по палеонтологии: динозавр, стегозавр, диплодок, иностранцевия.

Вначале он слушал с увлечением, потом, засмотревшись на толстый ствол огромного, похожего на папоротник дерева, немного отстал от ребят. И в этот миг из мясистых кустов послышалось свирепое рычание, и чья-то большая тень метнулась к нему. Он почувствовал, как когтистая лапа ударила его по плечу и повалила на землю. Над ним мелькнула страшная раскрытая пасть, полная зубов. Митя в ужасе закричал и… проснулся…

Дикими, ничего не понимающими глазами он обвел знакомую комнату. Уже было светло. Солнце заглядывало в затянутые морозом окна, у кровати стояла мама и трясла его за плечо.

— Опять читал всю ночь? — сердито сказала она. — Что это? Герберт Уэллс? разве не хватает дня?

— Мамочка, не сердись, — сказал Митя. — Я не мог оторваться. Если бы ты знала, какой сон мне приснился!

— Ну ладно, ладно, делай быстрей зарядку, у меня завтрак давно готов, — уже не так сердито проговорила мать.

Митя спрыгнул с кровати, умылся, включил радио и стал энергично работать руками и ногами, прогоняя последние остатки сна. Потом вспомнил, что сегодня в школе будет пионерский сбор, на который ему поручили пригласить известного профессора Бородина, и торопливо принялся за завтрак.

Через час он уже поднимался на третий этаж большого пятиэтажного дома. Остановившись перед дверью, на которой поблескивала металлическая пластинка с надписью «Профессор А. Б. Бородин», Митя чуточку помедлил, улыбнулся, вспомнив про сон, и решительно надавил кнопку звонка.