Весна в Ульяновске. Старинный дом и сад. В оградке тихой по-апрельски сыро. Вот комната: здесь Ленин родился — здесь началась весна для угнетенных мира. …Спокойна Волга, скованная льдом. Но лед подточен и трещит кругом, под ним могучая клокочет сила. Она поднимется, покров сорвет — и двинется гремучий ледоход: не зря весна в свои права вступила… Весна на Волге… Да, пришла она к нам в Октябре Семнадцатого года в порыве гневном русского народа, Свободы долгожданная весна. Ровесник мой! Во веки не забудь, на юность нашу благодарно глянув, что в светлый мир нас вел тяжелый путь, который начал юноша Ульянов. Мой друг и сверстник! Помнишь — мы клялись друг другу в дружбе нерушимой, вечной? Мы возмужали. Мы познали жизнь, простившись с детством, милым и беспечным. Где юность есть — счастливей, чем у нас? Где есть Отечество — светлей и краше? Вот берег Волги: может, первый раз здесь Ленин думал об Отчизне нашей. Мы не забудем клятвы — пронесем ее по всем дорогам нашей жизни. И будем же достойными — во всем — великих дел во имя коммунизма… …Весна в Ульяновске. Старинный дом и сад. В оградке тихой по-апрельски сыро. Вот комната: здесь Ленин родился, и родилась весна для угнетенных мира… Она прошла по выжженным следам вслед за победою к славянским странам, и возмущенный подняла Вьетнам, и к греческим проникла партизанам. Она проходит сквозь огонь боев и мимо атомных зловещих вспышек. Уж благотворным воздухом ее народ Китая полной грудью дышит. …Цветут степные свежие сады, шумят весенние в пустынях воды — все это — ленинской мечты плоды, плоды великой сталинской работы. Так будет край наш вечно молодым, как Правда, как бессмертие народа. 1949.

Как в папахе, в облаках белесых, Тишиною древнею повит И укрытый мелкорослым лесом Он столетья непробудно спит. Он лежит века невозмутимо, Открывая грудь шальным ветрам. Лишь стальные воды Киолима Урал-Тау режут пополам. Знаю я:          по Сталинскому плану Люди дерзновенные придут, И разбудит темные шиханы Их победный, вдохновенный труд.

Вековые, пасмурные глыбы, Сизые, седые валуны. По тропинке узкой мы могли бы, Кажется, добраться до луны. Радостнее зрелища такого Я нигде, признаться, не видал. От седого гребня Откликного Дымчатый раскинулся Урал. Не охватишь напряженным взором Из-под лунной этой высоты — Дальние Потанинские горы, Звонкие дороги и мосты. Знаю, здесь с эпохи неолита Человек ни разу не бывал, Только нам везде пути открыты, Только нам покорен ты, Урал!

Я сын Урала. Сердцем благодарен Ему за прожитые здесь года. Иду полями, вижу: вновь в разгаре Широкая, осенняя страда. Прошли года… сраженья огневые… И столько памятных доныне мест: Багровый Днепр, пылавший дважды Киев И намертво опустошенный Брест. Нет, эту боль не надо снова трогать, Тут не прошел кровавым следом бой, Но полевая пыльная дорога Мне показалась трассой фронтовой. Комбайнер пот со лба утер пилоткой, И за штурвалом, устремясь вперед, Как будто не комбайн, а самоходку Он в жаркое сражение ведет. А вечером за ужином артельным Я слушаю беседы земляков: Тот дрался под Уманью, тот под Ельней, А этот был у эльбских берегов. И думается мне: я на привале, Вокруг меня товарищи лежат. А мимо нас, гудеть не уставая, Машины к элеватору спешат.