Название для нового альбома предложил Фредди – «Ночь в опере», именно так назывался один из самых известных фильмов комиков братьев Маркс. Уникальные эксцентрики, они сочетали в своих фильмах и музыку, и трюки, и гомерические гэги. Основой труппы были три брата – Чико, Харпо и Граучо (всего братьев было пятеро, но один из них – Зеппо – довольно быстро прекратил сниматься в кино, а пятый брат – Гаммо – участвовал только в сценических скетчах труппы), и к моменту выхода альбома из троицы был жив лишь Граучо.

Как и творчество братьев, альбом должен был сочетать в себе самую разную музыкальную стилистику, совершенно не важно было думать о том, к какому именно виду музыки будут относиться те или иные песни. Группа начинает фиксировать все идеи подряд, записываются самые разные звуки и самые невероятные инструменты: от оркестровой тубы до расчески с папиросной бумагой. Альбом пишется сразу в нескольких студиях: на Rockfield Роджер Тейлор пишет барабаны, на Sarm – Брайан Мэй работает над гитарным звуком, на Rockfield – записывается бэк-вокал, а когда музыкантам надо еще что-то дописать, то они отправляются еще в три студии: Olympic, Scorpio и Landsdowne Studios. Ну а затем звукоинженер Майк Стоун и продюсер Рой Томас Бейкер снова возвращаются в Sarm, где занимаются сведением.

Альбом получается разноплановым, не сказать – эклектичным: но каждому из музыкантов при этом предоставляется возможность отработать «на все сто», заложив в будущую пластинку все музыкальные идеи, которых, памятуя успех Killer Queen и завершение борьбы с Trident, у всех предостаточно. Музыкального материала не просто много – его ОЧЕНЬ много. И в этой лавине идей, помимо собственно студийной работы, начинается кропотливый труд по систематизации песен (или их отдельных кусков), чтобы они выстроились в общее цельное и монолитное полотно.

Брайан, например, продолжает работать над эпическими, масштабными композициями: конечно, апогея гитарного мастерства он достиг в Brighton Rock, которым открывался альбом Sheer Heart Attack, но и на новой пластинке ему есть, где развернуться – здесь есть и утяжеленный блюз Sweet Lady, и многоплановая The Prophet’s Song – с явными христианскими аллюзиями: конечно, не такими прямыми, как в Jesus, но тоже – весьма читаемыми.

Одной из самых популярных вещей Мэя стала акустическая песня «’39» – в ней было все необходимое для настоящего хита, и отличная мелодия, и запоминающийся текст – и Брайан сам ее спел (правда, на концертах композицию исполнял Меркьюри). Другим хитом, спетым не Фредди, стала песня Роджера I’m In Love With My Car – дань уважения давнему хобби барабанщика: тот был страстным поклонником автоспорта в частности и хороших машин вообще.

Ну а Фредди, помимо уже упомянутой Death On Two Legs, сочиняет еще одну вещь, которой суждено стать одним из символов музыки Queen – балладу Love Of My Life. Сочинена и исполнена она была на рояле, но на концертах было решено вставлять ее в «акустический блок», и исполняли ее Фредди и Брайан вдвоем: Меркьюри пел, а Мэй аккомпанировал ему на акустической гитаре. Подобная версия песни так полюбилась фанатам и самим музыкантам, что спустя несколько лет Меркьюри признавался (Love Of My Life к тому времени стала обязательным номером концертной программы): «Я даже забыл, как играть ее на фортепиано – попросите меня сейчас ее сыграть, я и не сразу-то вспомню!».

Спустя много лет, когда Фредди уже не было в живых, а Queen отправились в тур с Полом Роджерсом, Love Of My Life тоже стала неотъемлемой частью сет-листа группы: на этот раз ее исполнял один Брайан. Он выходил на авансцену с акустической гитарой – но ему даже не приходилось петь: многотысячный зал всегда сам подхватывал слова, а Мэй порой не мог сдержать слез. На концерте в Москве поклонники даже подготовили музыкантам сюрприз – при первых аккордах Love Of My Life зрители подняли принесенные с собой белые бумажные сердца – и этот океан маленьких сердечек ознаменовал собой неизбывную любовь к ушедшему Меркьюри, которого российские поклонники группы так и не смогли увидеть живьем на сцене…

Но был и еще один хит – даже не просто хит, а, так сказать, универсальный хит всех времен и народов. Главную песню одного из лучших альбомов Queen Фредди впервые сыграл группе и Рою Томасу Бейкеру, когда те как-то пришли к нему в гости. «Фредди просто сказал: «У меня есть пара идей», – сел за рояль и заиграл, – вспоминал Бейкер. – Песня уже тогда звучала отлично, хотя еще не были дописаны слова, а Фредди все играл и играл основную мелодию, а потом вдруг остановился и сказал: «А вот тут начинается оперный кусок».

Всю новую песню – Фредди решил назвать ее «Богемная рапсодия» (именно «богемная», а не «богемская», как иногда неверно переводят название Bohemian Rhapsody – речь в песне идет именно о терзаниях и, в принципе, о безумии человека из высшего общества, которому дозволено все, включая безнаказанное убийство, и ему за это ничего не будет, во всяком случае, в этом мире) – Фредди записал на листочках нотной бумаги. «Это была не партитура, а записи, понятные только ему одному – но в этих каракулях была вся песня, целиком. Она вся была в голове у Фредди, полностью – часть слов была вообще записана на листах, вырванных из телефонного справочника, настолько Фредди спешил записать то, что пришло ему в голову», – вспоминал Брайан Мэй.

Группа сперва записала «рок-кусок»: тут все было понятно с аранжировкой и приходилось двигаться по знакомому пути, но оперные вставки решено было записывать позже, оставив паузы в записи. Голоса решили записывать втроем – Фредди и Брайан отвечали за средний и нижний голос, а вот фальцет доверили Роджеру Тейлору. Сам Тейлор, спустя много лет, с усмешкой вспоминал те далекие времена: «Я вытягивал эти верхние ноты на пределе связок – теперь-то мне без плоскогубцев такие ноты не взять».

Вокальные гармонии писались наложением: под рукой у группы был всего лишь 16-дорожечный магнитофон, и пленку приходилось то и дело перематывать туда-сюда: в итоге было записано аж 180 вокальных партий. Вспоминает Тейлор: «Как-то мы решили переслушать, что у нас получилось – и с ужасом обнаружили, что высоких частот практически не слышно, весь записанный мною фальцет куда-то делся. Оказалось, что износ ленты – это не миф, а реальность: мы достали пленку из магнитофона, посмотрели на нее против света и ужаснулись – она была практически прозрачная, магнитный слой почти стерся. Пришлось лихорадочно делать копию и затем работать с ней». «В студии сидели все шестеро – мы вчетвером, Бейкер и Стоун, – вторит Роджеру Мэй. – Руки на пульте, и порой мы полтора дня вообще не выходили из студии. Фредди было не остановить – мы валились с ног, а он все повторял: «Ребята, давайте-ка запишем еще немного вот этих Galileo». И в итоге стало понятно, что мы создаем настоящее чудо – чудо, которое мы просто обязаны выпустить в качестве сингла».

Проблема состояла в том, что шестиминутная композиция, выпущенная на сингле – это был настоящий нонсенс. Кто согласится проиграть столь длинную штуку по радио? Но Queen собирают пресс-конференцию, проигрывают «Рапсодию» журналистам, и радиоведущий Кенни Эверетт оказывается настолько покорен песней, что попросту стащил пластинку прямо с презентации. Эверетт мчится на ВВС, где он вел программу – и начинает постоянно ставить «Рапсодию» в эфир. И – все, песня начинает гулять по стране.

Кроме того, Фредди решает снять на нее полноценный клип – группа снова не может попасть на эфир в Top Of The Pops, поэтому быстро снимает Elstree Studios и приглашает своего приятеля, телережиссера Брюса Гоуэрса, чтобы тот за 4500 фунтов (довольно крупная сумма по тем временам) снял им видеоклип. Гоуэрс с удовольствием вспоминает, как проходила работа: «Времени было немного, всего несколько часов – на столько была арендована студия. Но мы справились – взяли для ориентира обложку второго альбома, воспользовались видеоэхом, получились спецэффекты, все довольно просто». «А в итоге, – вторит ему Тейлор, – наша песня прокатилась по всему миру: нас увидели даже, например, в Австралии – можно было и не ездить на гастроли, хотя я лично ничего против Австралии не имел».

Песня взлетает на вершины британских чартов, где провела феноменальные девять недель, а видеоклип произвел фурор: телевидение крутило ролик без конца – и таким образом боссы телевидения начинают понимать, что видеоклипы вполне могут иметь собственную коммерческую ценность. Queen оказались и тут первопроходцами: они придумали новую индустрию – индустрию видеоклипов. Теперь они будут снимать клипы на все свои хит-синглы: это станет обязательным условием – новая идея становится обязательным бизнес-правилом.

«Рапсодия» станет одной из главных рок-н-ролльных композиций вообще – и переведет рок-музыку на кардинально новый этап: Фредди уверенно доказывает всем и вся, что занимается не просто развлечением на потеху публике. Нет, рок-н-ролл может быть великим искусством, понятным разным поколениям и сочетающим в себе творческое наследие предшествующих времен. И само время доказало это – «Расподия» становится самой продаваемой песней Queen: она занимает верхнюю строчку британского хит-парада целых девять недель подряд. В 2000 году ее признают «Лучшей песней тысячелетия», а через два года возглавляет хит-парад синглов Гиннесса. Вряд ли какой-то другой рок-песне в ближайшее время удастся преодолеть подобный рекорд.

В заключение этой главы еще раз вернемся к тому, о чем уже вспоминали – собственно, о смысле «Рапсодии». Часто в литературе о Фредди можно встретить довольно странную цитату о том, что «я сочиняю песни удовольствия ради, не ищите в них глубинного смысла». Конечно, Меркьюри скромничает – проводить месяцы в студии, оттачивая песню до совершенства, чтобы отнестись к ней как к однодневке? Нет, Фредди не таков. Но утруждать себя погружением в философию собственных произведений – вовсе не на это он хочет тратить свое время. Хотя сюжет «Рапсодии» действительно прост: фактически это исповедь убийцы из высшего общества, а оперный кусок – это хор высших сил, которые призывают возмездие на его голову. Но вот только возмездие это падет на него исключительно при попадании в жизнь вечную, а пока – ветер носит вокруг все проблемы и страхи, и ничего с героем не случится: в этом мире, мире земном, ему, в силу собственного статуса, подвластно все – зато в вечности его бесспорно настигнет кара.

Вот такая жутковатая метафора: через тридцать лет точно так же, в земной жизни богатеи будут распоряжаться наследием и судьбой Фредди, и мы можем призывать лишь к высшему суду, в то время как найти земную управу на этих сплетников и злопыхателей не будет никакой возможности… Но, впрочем, до этих трагических событий остается еще много лет и ничто не предвещает беды: Queen движутся к вершине – и очень скоро достигнут одной из высших точек в своей карьере.

Кепка с рожками принадлежала кому-то из технического персонала, но так понравилась Фредди, что он надел ее на съемки клипа Another One Bites The Dust