Глава 11
Но смеяться не плакать. Встав у двери, он набрал сложную цифровую комбинацию кодового замка и положил большой палец на его маленькое окошечко. Лена внимательно наблюдала удивляясь новым причудам электроники. И, конечно же, не отказала своему удовольствию ужалить:
— Ты не боишься за свой палец. Кто знает, что может прийти в голову ворам.
— Я его застраховал, — отрезал он, возясь с замком.
Она, борясь с раздражением, ткнула своим пальцем его в спину:
— Может быть прежде чем, мы попадём туда, ты всё-таки мне скажешь, какого чёрта тебе от меня нужно?
Ну да, он так и собирался ей отвечать. А разве она не имела на тот вопрос право? Ухмыльнулся и, бесшумно открыв дверь, пропустил её вперёд. Она, поколебавшись, зашла, но, побледнев вдруг от осенившей её опять догадки, привалилась спиной к только что захлопнувшейся за ней двери. Словно иголки кактуса впились в её спину. Что-то было не так. Картина не клеилась. И тут она решила, что парень ей просто морочит голову и всё совсем не так, как он ей пытается втюрить. И вот только что её осенило, хотя и так, казалось, было всё ясно, словно Божий день. «О, боже мой! Я дура набитая! Как я могла находясь в уме и здравой памяти, попасться на этот банальный трюк с прослушкой. Как я могла взрослая баба всецело довериться ему, посчитав другом». Поняв, что поздно рассуждать об этом, она превратилась в ледяную сосульку.
— Ты чего? Проходи. — Легонько подтолкнул её ничего не подозревающий Никита.
Вот теперь у неё всё, как в детской пирамидке встало на место и она ринулась в бой.
— А ведь это ты всё организовал. И якобы «жучки», и нападение на меня, ментов опять же. Меня захотели по-тихому убрать да? Сколько тебе за меня заплатили? Это для хозяина этой вот квартиры ты организовал моё похищение. А я — то слепая дура. Раз вам так уж надо убейте меня, но пожалейте сына. Оставьте ему жизнь, сволочи! — срывающимся голосом прокричала она и кинулась на оторопевшего Никиту с кулаками. — Как я сразу не догадалась — шантаж! Ты этим грубым шантажом живёшь… Какая же я дура! Что тебе от меня надо, подлец?!..
Тот, бросив сумку и придя от изумления в себя, получив пару тумаков в грудь, чтоб не получить ещё во время перехватил её руки.
— Тю! Никак сказилась! А ну прекрати истерику, засочинялась совсем. Разбега фантазиям ноль, всё свалила в одну кучу. Пока разобрался, челюсть отпала. Сама подумай, на фига мне это надо. Забрал бы дискету, только меня и видели. Ты-то при наличии дискеты мне зачем. Забодала совсем, глупыми идеями своими. Протри глаза, ты влупилась ни в сюжет книжного детектива, где ты, помешивая ложечкой в чашке чай, подсластив жизнь долькой шоколада на язык, придумывала позавихрастее ходы. Реальность проста и жестока. В ней никто много не мудрит. События начали выходить из-под контроля, вот я и умыкнул тебя. Пусть бодаются. Прости, ничего другого, к сожалению, я придумать не смог. Книжек не пишу.
Она хотела уколоть, но он серьёзно смотрел на неё. В жизни не сталкиваясь с такой наглостью и непонятками, и от этого совсем растерявшись, Лена уткнулась в его грудь и горько заплакала.
— Ты меня запутал совсем, я ничего не понимаю.
Похоже, он тоже растерялся. Казавшаяся решительной детективша, прошедшая огонь и воду, рыдала, как глупая девчонка на его груди. Растерянно гладя её по голове он чувствовал себя совершеннейшим болваном.
— Лен, ты ж не дитё маленькое, кончай дождить. Я не знаю, что с бабами делать, когда они ревут. Ну совершенно не могу переносить слёз. Ни в каком виде, и ни по какому поводу. Посопливилась и будет климат увлажнять. Разошлась так, что хоть к водопроводу подключай, — воркуя, прижал он её к себе, поглаживая по спине. Женщину уж очень нежно утешать нельзя, она, пользуясь моментом, включается в процесс и начинает бурно жалеть себя. Но на этот раз схема жаления себя сломалась. Мысль про водопровод показавшись забавной, её отрезвила, она рассмеялась:
— Ха-ха-ха! Ты только подтверждаешь мою догадку, что все мужики бараны. — Лена посмотрела на него, ещё раз всхлипнула, пытаясь отодвинуться подальше, вытирая ладонью припухшие и сделавшиеся сразу красными глаза. «Не маленькая, не маленькая, не маленькая», — крутилось в всклокоченной голове. И всё-таки она взяла себя в руки. Достала платок и стала вытирать нос, хлюпая и всхлипывая.
Кушнир просиял:
— Ну вот, уже веселее. Раз ругаться начала, значит, скоро будет полный порядок. У слёз должны быть веские причины, а у тебя их нет. Так что будь добра закругляйся. Тебе ж нужен помощник, так почему им не могу быть я, тем более у тебя нет другой кандидатуры. Раздевайся, осваивайся и, чтоб не занимать голову ерундой, принимайся за дело.
Она напряглась и как иначе, если этот тип её с порога пытается всунуть непонятно во что.
— В смысле?
Никита притворно вздохнул и принялся растолковывать:
— Женщина для уборки приходит раз в неделю. Этого достаточно для нежилой квартиры. Но для того, чтоб тут разместиться придётся сейчас немного попотеть. Так что протри пыль и пропылесось. — Лена перекривилась, у мужиков, как по команде на одно руки чешутся — это как можно побыстрее пристроить женщину к труду, чтоб не сидела без дела, а работала. А он, не замечая перепада в ней, продолжал:- А я поеду, сгоняю в гастроном, куплю еды. Извини, придётся закрыть тебя, чтоб не наделала глупостей.
— Боишься, что что-нибудь украду и скроюсь? — съязвила она.
Он застыл, не дойдя до двери и обернувшись, гася улыбку, подтвердил:
— А как же ты думала, именно поэтому. Я ж отвечаю перед хозяином за неё.
В его спину, буравя лопатки, упёрлось:
— Кушнир?…
— Ау! — обернулся он, держась за ручку.
Она решила по-ходу кое-что уточнить.
— Почему ты решил, что против меня играют две совершенно разные группировки?
Он крутанул плечом, мол, куда вашему обезьяньему роду до мужиков.
— А самой слабо? — Лена отвернулась. Он продолжил:- Ладно, не злись. «Жучки» принадлежат одной. Разгром — других рук дело. Подход разный. Смотри дальше — за кассетой ведут охоту одни, убрать тебя пытаются другие. Возьми книгу. Опять же, разные цели у бойцов.
Она воспрянула духом: «Кажется, налаживается с этим носорогом, нормальный диалог. Может даже и подружимся. К тому же, похоже, он прав и я мешаю двум, но кто же они?»
Он ушёл, она отругала себя за пустые страхи, а подумав разделась и прошла в ванную. Мамочки! Лицо её было опухшим от слёз, нос сморщился, будто ему хочется чихать или плакать, глаза превратились в щёлочки. Пародия на китаянку. Охая и ахая, взялась быстренько приводить себя в человеческий вид.
Квартира была в полном порядке, и Лене не пришлось много усердствовать в плане уборки. Правда обнаружились экзотические находки, вроде закатившейся под кресло помады или капронового треугольничка дамских трусиков на тонюсеньких верёвочках. Пакетик презерватива под кроватью. «Ну и нравы!» — закатила она глаза. С причислением его к геям она явно поспешила. Потешается поди ж ты. И самое поразительное это то, что её укололо чувство тихой ненависти к обладательницам этих предметов. Плохие чувства очень даже просто провоцируют на совершенно непредсказуемые поступки. Находки, она устроила на эротическом журнале и принесла на кухонный стол, чтоб, сунув под нос нахалу, позлорадствовать.
Разгружая пакеты, тот, отодвигая журнал с размещёнными на нём экспонатами, буркнул:
— Это что, похвастаться хочешь?
На него готовы были уже посыпаться упрёки о потере духовности и в безнравственности. Но сдержалась. Только покраснела, ещё бы о таком повороте, она не подумала и сейчас пожалела, что затеяла такое воспитательное дело. Но молчанием долго не обошлось и почувствовав, как из тёмных глубин души всё-таки поднимается и мчит, сметая всё на своём пути, лавина мути, сквозь зубы процедила:
— Разбрасывать не надо. Трофеи нашла во время уборки, в спальне. Вот это, — брезгливым жестом подняла кончиками пальцев она за лямочку прозрачные трусы. — И это, — ткнула она кончиком ногтя в пакетик, — было под кроватью, а эта помадка под креслом. Как это я упустила из виду, что такие, как ты обожают пялиться и тискать всяких кисок, зайчиков — тушканчиков и топ — моделей.
Никита даже не поморщился. Не с чего. Ерунда какая-то. Он был не сентиментальным романтиком, а человеком желаний, любившим жить, женщин и умевший зарабатывать деньги. Занимаясь делом, небрежно бросил:
— Выбрось в мусорный мешок. Хозяйки не объявятся, — равнодушным тоном заявил он.
С удовольствием, на каком поймала себя сама и самую малость устыдилась, пропела:
— Да?!.. Я выброшу. Не пожалей потом…
Покончив с экзотикой на победной нотке, Лена перевела взгляд, на выложенную им на стол, гору дорогих продуктов, не сдержав свой язык на верёвочке, ляпнула:
— Хорошие ж ты чаевые за ремонт телефонов берёшь.
— Когда с какими клиентами повезёт. Вот сегодня подфантило. — Сдерживая смех, объяснил он.
Лена подёргала его за рукав:
— Эй! Давай, я деньги за проживание и еду заплачу?
— Это зачем? — кинул он в рот, потерев в ладони виноградинку.
— Ты ж тратишься на меня.
— А почему только на тебя и на себя тоже. Придётся мне пожить с тобой для безопасности полётов. А вообще-то это идея всё посчитать, ссумировать и выставить тебе счёт. Ты барышня не бедная, обобрать тебя большого греха не будет.
Напоровшись на язвительность, Лена, раздумав есть, кинула обратно в пакет апельсин и, метнув в него уничтожающие стрелы молний, ушла в спальню. «Что толку трепать нервы, с него как с гуся вода. Надо покупаться и ложиться спать. Пусть ест один». Идея расправы над вредным парнем понравилась. Порывшись в сумке, достала ночную рубашечку и халатик. Но тут осенило: «Нет, сначала надо сменить постельное бельё. После разных белошвеек, я на эту постель не лягу». Подумала и взялась за дело. А чего откладывать?! Открыв шкаф, сразу наткнулась на стопки постельных принадлежностей. Порывшись, выбрала понравившийся цвет. Перестелила. Снятое, пахнущее смесью из чужих духов и сладковатой мужской спермой, сгребла в охапку и на вытянутых руках, показательно, понесла в кухню. Именно там видела стиральную машину. Пока шла в голову впрыгнула мысль: «Здесь были не дешёвые бабы, такие духи стоят приличных денег. Откуда у него средства на таких девиц, да и та туалетная вода, что он пользуется не из рядовых. А вдруг он вообще в свободное от работы время занимается бандитизмом или сутенёрством. О! Придумала. Какому сутенёру я нужна, разве что на органы продадут. Вот это да!.. Совсем не смешно, а что, если и, правда, на органы. Таких случаев сейчас сколько хочешь. Это объясняет наличие у него денег. Самое время начать рассказывать о том, что я вся больная и мои органы ни на что не пригодные».
— Чем тебе бельё помешало, его в субботу только поменяли? — развернулся он от плиты на её пыхтение за спиной.
Она не могла отказать себе, чтоб не огрызнуться и, получая удовольствие, тявкнула:
— От чужих духов и ещё кое-чего не собираюсь задыхаться.
Он поскрябал кончиком ножа щёку и, не скрывая яд, прохихикал:
— Да?! Я не подумал об этом. А с чего ты решила, что твоё место на кровати. Я вообще-то планировал положить тебя в кабинете, на диване…
Лена встала, как вкопанная. И, правда, что на неё нашло, с чего это она в чужом доме так расслабилась. Лучшее чем можно ошарашить противника, это признать вину и извиниться. Метод проверенный. Запросто лишает противника оружия.
— Теперь моя очередь извиняться. — Упёрлась она взглядом в носки своих тапочек не поднимая лица от пола, стараясь не смотреть в эти нахальные и так её раздражающие глаза. Ещё не дай бог соблазниться плюнуть в них или выцарапать. Она б не отказалась сейчас от такого удовольствия. И справилась. Но сказала спокойно:- Я сейчас немедленно переберусь туда. Извини, за то, что лишила тебя запаха дорогих и горячо любимых потаскушек. Ну вот извинения принесены, теперь отойди в сторонку, я загружу машинку и перестираю.
Он мельком кинул взгляд на гору белья в её руках и царапающим её по сердцу равнодушием произнёс:
— Кинь в ящик для грязного белья в ванной комнате. Какие претензии…
Конечно, он пожалел, что завёл разговор на эту тему, но марку держал.
Претензии? Нет, претензий с её стороны никаких не было, но Лена пыхтела, как самовар. О! Он не знает с кем связался. Она непременно настоит на своём. Хоть и маленькая и не нужная, а победа будет за ней.
— Отойди, — решительно потребовала она.
Почувствовав угрозу своему здоровью, он отступил:
— Хорошо, без резких движений только, раз хочется, стирай. Порошок в тумбочке рядом. И не пыли на счёт кабинета. Я пошутил. Книжки убили в тебе женщину, ты не ориентируешься в юморе.
— Иди к чёрту, — бросив резко на ходу, она повернулась к нему спиной и, запустив машинку, направилась прочь. Её догнал его насмешливый голос:
— Эй, куда. Ужинать сейчас будем.
Оборачиваться не стала, но буркнуть, буркнула:
— Я не хочу.
Его голос стал вкрадчивым и бархатным:
— А на обиженных воду возят. Надо уметь наслаждаться жизнью. Садись.
Так и быть она брякнула стул об пол и села, а куда ж деваться, чай не у себя. Загнанная обстоятельствами в угол, она вынуждена была пользоваться его помощью. А так хотелось треснуть по холёной довольной морде и уйти. Его запечённая рыба с луком и лимоном обсыпанная жареной картошкой была совсем не плоха. «Бабы не все так приготовят», — пронеслось в её голове.
Он совсем по-домашнему предложил:
— Давай по рюмочке коньячку.
Лена процедила:
— Это не по моим зубам. Знаешь же мои возможности.
Он сделал вид, что не заметил её скрипу и продолжил:
— Тогда: мартини, шампанское или есть очень неплохое вино.
Лена поморщилась и скорее, чтоб отстал, чем сделала выбор, буркнула:
— Пусть будет мартини.
Он поднялся, достал из бара бутылку, из холодильника сок и лимон, разлив по бокалам, приблизил свой к её и, дождавшись желанного звона, с улыбкой произнёс:
— Ну что, книжница, за удачу. Ешь вкусно или не нравится?
Ей нравилось, на такого мужика можно молиться, но она принципиально перекривилась. И не утерпев съязвила:
— Может, ты ещё и в ресторане поваром подрабатываешь?
Опять сверкнули в ослепительной улыбке его белые, ровные зубы. «Чем он так страшно доволен?» — прыгнуло мячиком в её голове.
— Это плохо? — переспросил он не спуская с неё глаз.
«Наверное, неплохо, но чего он улыбается всё время. Зачем такому паразиту ещё в довесок сводящая с ума улыбка… Дать бы ему по тем зубам, чтоб не сверкали. — Но тут же напугалась своей кровожадности. — Надо держать себя в руках, куда-то меня не туда ведёт». Одёрнув свои расшатавшиеся мысли, Лена отвела взгляд и попробовала выглядевшее аппетитно блюдо. Против её воли вырвалось:
— Вкусно!
А он добавил без малейшего изменения в голосе и не отнимая глаз от её лица:
— Тогда жуй. А то Данька решит, что я жалею для тебя даже объедков с моего стола!
«О, как он доволен сам собой! Пиявка!» Она жевала и наслаждалась, хоть и про себя, маленькой местью, а он нахально глядя ей в глаза взял и преспокойненько отпил из её бокала. Её рот в изумлении открылся сам по себе. Она немедленно разозлилась на беспардонного субъекта, навязавшегося к ней прикрываясь её сыном в охранники. С чего он так стреляет по ней глазами, осыпая её звездопадом… Ищет над чем бы посмеяться? Зачем устроил сю-сю му-сю с её бокалом? Хочет проверить её моральную устойчивость? «Что за мысли ненормальные?!»
Лена и сама не смогла бы объяснить, зачем она задала ему тот вопрос, наверное, чтоб поставить на место и обозначить дистанцию, в общем, взяла вот и спросила:
— Сколько тебе лет?
Он среагировал моментально и со своей ехидной улыбочкой, наклонившись к ней, уточнил:
— А что, есть желание меня усыновить?
О! Какой фрукт! Сейчас она тоже сделает ему больно… Ишь какой… Лена проглотила то, что попало в рот, не жуя, выплюнуть было бы уже чересчур. Потом резко встала, одним жестом счистила оставшуюся еду с тарелки в мусорный пакет, помыла за собой посуду и ушла. Вот так! Собственный желудок, конечно, сжался от обиды, но должна же она была ему насолить… Он по-видимому думает, что лишил её ума. Пусть теперь попробует так подумать…
Никита проводил её с усмешкой. Поднялся, дошёл до бара, достал бутылку коньяка и, выплеснув из своего бокала мартини, налил себе. Поболтал в бокале, посмотрел на свет и выпил. В голове пчелой жужжало: «Противоречивость её конёк. Лёд и пламя. Ох, Никита, может, следует медленно торопиться. Тебя не просто тянет, а несёт».
Оставшись наедине со своим открытием, он смотрел на дверь, с бьющимся сердцем, прозревший и смущённый одновременно.
Лена же юлой носилась по спальне. От злости не только дрожали руки, но и дёргалась щека. «Зачем он мне нужен, чтоб ещё что-то спрашивать было у него». — Распиная себя, забралась под душ. Вода смыла раздражение и успокоила. Кошки скрябающие душу убрались на покой. Промокнув тело своим полотенцем, почистив зубы и смыв косметику, она юркнула под одеяло и почти тут же задремала. Сказались нервные перепады прошедшего дня и сыграл свою позитивную роль выпитый бокал мартини. У неё после стрессов так, то моментально морит, то не уснуть. На сей раз была дремота. Очнулась от того, что Никита не веря в её искренний сон включил светильник. Он с той стороны кровати, возясь с одеждой что-то мурлыкал себе под нос.
Протерев глаза, Лена, прижав рукой взбунтовавшийся от голодного противостояния желудок, хлопала ими на весь экран до тех пор пока не поняла щекотливость своего положения.
— Что ты хочешь сделать? — села она в подушки, натянув, себе под подбородок одеяло.
Не оборачиваясь и туша позевушки, он, поиграв крутыми плечами, объявил:
— Ложиться, а ты что подумала?
Сдержать удивление не было никакой мочи и она вскрикнула так, что напугалась сама.
— Тут? Со мной?
Теперь он, развернувшись к ней, ухмыльнулся и, забравшись под одеяло, закинув руки за голову, сверкнув волосатыми подмышками, блаженно потянулся:
— Не обольщайся, никто тебя не тронет. — Лена фыркнула и укрылась с головой, чтоб не видеть и не слышать… А он помурлыкав какой-то мотивчик, потягиваясь, объявил:- Ляпота! Это не такая уж плохая идея. Вдруг тебя опять что-то напугает, а мне не спи, бегай. По-моему прошлой ночью нам было не тесно, и мы чудненько уместились?
Поняв не перспективность переговоров и не эффективность своего укрытия, она перевернулась на бок к нему спиной, изображая фунт презрения: «Накачался, будь он неладен. Наглец! Устроился на её кровати, как хозяин. Впрочем, чёрт его побери, он и есть хозяин». И подоткнув одеяло под все углы, постаралась заставить себя заснуть. «И вообще, а ну его к лешему. Вчера и, правда, не мешали друг другу. Кровать, как футбольное поле». — Сладко зевнула она.
Только вчера не сегодня. Переложив пару раз подушку, он сначала покашлял, потом покрякал и не получив реакции в открытую полез с разговором:
— Ау, барышня?! — Лена молчала, он продолжил. — За что же на тебя напали? Не из-за твоих же пресных детективов, в самом деле? Неужели ты что-то там стоящее намарала? — Донеслось до её ушей с его половины кровати.
Желудок опять протестуя заговорил. Лена скоренько прижала тот протест рукой: «Ух! Не терпится ему поесть». Ей бы в самый раз помолчать. Пусть себе язвит. Да она и честно старалась держать себя в руках, но сорвалась. Не получилось быть железной.
— Послушай ты, телефон последней модели, что тебе от меня надо? Дались тебе мои книги, не читай, если раздражают, в руки можешь не брать, я не обижусь. Только вот заткнись и не доставай меня больше, понял?
— Понял. Не придирайся. Надо было не психа давить, а есть, чтоб на почве голода не бросаться на людей. Гав-гав, ам-ам… Так можно и ухо запросто откусить, — пряча смущение, слабо огрызнулся он. — Живот вон к хребту скоро прилипнет, а у женщины, он должен быть мягким…
Этого уж она стерпеть не могла. Какой нахал, мало возраст, так он ещё и живот умудрился её тронуть. Претензии, так сказать, предъявить. Вот какое ему дело до её живота? А никакого!
— Что? Да, как ты смеешь, — развернулась она и тут почувствовала, как одна его сильная рука рванула её к себе, а вторая жаром опалила пронесясь горячим ветерком по телу и по раскритикованному в пух и прах животу, естественно, тоже. «Ой, мамочки!» — запрыгало в ней от головы до пят. Перебарывая страх, волна уже забытого желания захлестнула её. Но она ещё пыталась отбиваться. Голова сама себе задавала вопросы: «Неужели это происходит со мной? Неужели со мной? Со мной…» Вся её хилая борьба его распаляла. Едва не рыча от нетерпения, он принялся рвать на ней рубашку.
Так началось её безрассудство с Никитой. «Ай!» Лена даже не успела удивиться или испугаться на такую наглость, как его губы торопливо нашли её, открывшейся было в возмущении, рот. «Ничего себе!» Она спеленатая его руками забилась под ним. Сейчас этот агрессор узнает, сейчас он получит… Но губы вдруг против её воли втянулись в поцелуй, получившийся в момент безумным, а тело, сделавшееся под его рукой безвольным, безропотно, подчиняясь, предавало. Оно тянулось к нему и отвечало. И это вместо того, чтоб оттолкнуть. Получается, Лена узаконила его вольную наглость. Она словно обезумела, не в силах справиться с охватившей её страстью. Целовалась сейчас, как сумасшедшая, вспыхивая от его ласк и горя от жара его тела, каким — то уголочком сознания понимая, как ей этого мало… Страсть крутила, крутила втягивая и её в свой сумасшедший водоворот. Он шептал ей на ушко такие приятные слова, о которых она писала в своих романах, но никогда не слышала от Долгова. Слушала, таяла. И она завелась. И ещё как завелась. Пусть и ненавидела себя за это, но рванулась в то сладкое безумство. Розовый туман качал в своих сетях. Такого физического влечения к мужчине она никогда не испытывала — разве что в мечтах. А тут сводил с ума даже запах его. А ещё впервые почувствовала себя женщиной — желанной, страстной. Не успев остыть от одного полёта, тела, руки, головы шли на новый круг. Всё бабье долгое одиночество, тоска, неудовлетворённость, выплеснулась сейчас на этого совершенно чужого ей мужчину. Чтоб зараз отлюбить по случаю и забыть. Даже раскаяния не было, какая то злость: «Это тебе за вредность, — с блаженством думала она. — Получай, раз нарвался!» Сейчас им говорить было некогда и не за чем. Руки, рот, губы — всё было в работе. В таком огне точно не до споров. Она чувствовала, как он удивлённо охал под её жаром и сладко постанывал. А она купалась в невероятной радости: «Это тебе не твои модельные цапли и козы!» — звенел мстительный колокольчик внутри её. Горела до дрожи, сама боясь уже того накала, выжимала из него всё. «Молодой, сильный, выдержит». Как сквозь сон она услышала хриплый стон Никиты. Затем выбившись из сил затихла и обессиленная рухнула на его руки. «Какое сумасшествие…»- стыдил разум. «Какое блаженство!» — порхала душа. Откинувшись на шёлковую подушку и отходя от сладкой дремоты, наконец, начала понемногу соображать. Перед ней ясно нарисовалась картина случившегося с ней. «С чего, в самом деле, на меня нашло, почему не сопротивлялась. Какое к лешему сопротивление…, стыдоба, накинулась на мужика, как голодная кошка на мясо. Валяюсь тут в чём мать родила. Господи, боже мой, стыд-то какой. Я и вдруг — падшая женщина, кошмар какой-то! Только этого мне для полного счастья и не хватало! — корила она себя совершенно не представляя что дальше делать и как себя вести. — А этот тоже жук, потягивается как сытый кот. Щурит себе сладко глаза. Воистину, нет предела их самонадеянности».
Ещё б не мурлыкал. Такой выбух и бурное облегчение расслабили его, он напоминал довольного мальчишку. Чудное превращение. Тигр стал котиком. Выглядел совсем ручным и милым. Воспользовавшись его отдыхом и таким балдёжным состоянием, Лена попыталась выскользнуть. Но не тут-то было. Хоть и подобревший хищник, а не хотел выпускать свою самку. Держал на все силёнки, полулежа на ней, обхватив желанное тело ногами. Лена почти паниковала. Запах страсти, давно забытый ей, бил по ноздрям и кружил голову. Она давила его разумом, он не поддаваясь рвался наружу. По мере того, как сладкий туман рассеиваясь оседал и мозги в голове возвращались на место своих дислокаций, она в новом порыве задёргалась, пытаясь высвободиться. Надо торопиться, пока разум брал верх, приказывая прекратить связь и распрощаться. В голове колотилось: «Надо бежать! Куда? Не важно, можно хотя бы под душ». После пустых усилий вырваться, напугалась: «Такого большого и тяжёлого мне не скинуть». Заколотив кулачками по такой мощной груди, она, пытаясь получить свободу, проныла:
— Отпусти, раздавил же!
Улыбаясь, он расслабил объятия. Она тут же попыталась воспользоваться плодами своих усилий.
— Куда! — промурлыкал он, но, уловив её движения, придавил усилия.
— В душ, мне надо…
— Лен, не скачи, вместе пойдём, я отнесу… — блаженно мяукнул он.
«Ага, сейчас! Только ещё этого не хватало!»
«Хорошо!» Кушнир перевернулся на спину и растянулся во весь рост. Вообще-то он считал человеческую породу несовершенной. Но впервые в жизни ощутил полное, приятное, пьянящее возбуждение, которое происходит от уверенности в своих силах, когда нет ничего невозможного. «Я сделал это, она моя!»
Пока он блаженствовал и соображал, что да к чему, она выскользнула из объятий, кубарем скатилась с кровати и, сверкнув не только голыми пятками, скрылась в ванной. Защёлку дрожащими руками — раз! Торопясь и ошибаясь среди множества кранов, открыла, наконец, воду и встала под тёплые струи. «Слава Богу!» Надо было прийти в себя. Всё так глупо и не хорошо получилось. Кто она после этого?… Ой, ой!.. Как смотреть ему в глаза, общаться и строить отношения? О нет! Какие ещё к лешему отношения. Зачем ей пацан. Забыть и всё. Вычеркнуть. Да? Да! Вода лилась и лилась. Лена надеялась, что она успокоит, смыв последствия интима. Но ни черта. Даже вылитые из флаконов реки гелей и шампуней не смогли вытравить запах происшедшего. Она бы стояла так вечность, натирая и натирая себя, но в дверь постучал Никита. Поняла одно: путь к свободе и благим намерениям отрезан. Тихо и незаметно в никуда не убежать. Что происходило за этой дверью, она не знала, но наличия там Никиты её вгоняло в страх — всё может повториться.
Он улыбаясь сам себе поднялся и последовал за ней намереваясь составить ей компанию, но дверь ванной была заперта изнутри. Неприятный сюрприз.
— Лен, кончай, впадать в истерику, открой. — Не дождавшись ответа, прибавил громкости. — Весь городской запас горячей воды выльешь на себя. Ну не будешь же стоять под водным потоком до утра. К тому же вода нынче тоже больших денег стоит. Вылезай, давай, а то ты меня разоришь.
Это подействовало, она закрыла краны и всхлипнула:
— Не дрожи, я заплачу крохобор и за эту ночь тоже.
Он не сразу нашёл во рту язык.
— О-о-о… Прикольно! Выходи, поговорим, раз так тебя глючит.
Лена, кутаясь в полотенце, завопила:
— Отстань, я тебя видеть не могу, ты втянул меня в дерьмо.
— Я не пойму что-то… Что, не понравилось что ли? Сейчас пойдём и улучшим.
Её эта его скороспелая идея не просто не нравилась, а пугала. Снова оказаться в его объятиях… Она уже такого натворила, что не дай Бог… Ответ последовал, хоть и с запозданием, но короткий и выразительный.
— Гад!
— Лен, ну ты хватит западать так, не малолетка соблазнённая. Я предложил, ты не отказалась. Ещё как не отказалась. Я до сих пор на грешную землю упасть не могу. Что теперь-то локти кусать и волосы на себе рвать. Маменька не заругается чай или ты Даньки боишься?
«Издевается поросячий хвостик. Ещё и Даньку приплёл». На получи:
— Пошёл вон, дурак.
— Ну что за цирк, в самом деле. Слова же опять у тебя обидные. Так меня лет десять никто не обзывал. — Сдерживая смех, веселился он.
Но она, не слушая его, ныла про своё больное место:
— Господи, откуда ты на мою голову взялся…
Надоев целовать дверь, Никита грозно рявкнул:
— Выходи или я разобью эту чёртову дверь, и это обойдётся мне в копеечку. Тоже мне школьница соблазнённая нашлась. Курам на смех. — Говоря всё, что заплуталось на языке, он, потешаясь опять, чтоб ещё сильнее не обидеть, с большим трудом сдерживал смех и надеялся хоть гневом выманить её оттуда. Правильно полагая, что должна она завестись и пожелать прибить его, а для этого ей потребуется выйти. Идея закачаешься должна сработать.
«Куда уж обиды больше-то, её просто не осилить её организму». Лена, растерев слёзы по лицу, подумала: «Хоть как пыли, а всё же выходить придётся из этого бункера». Утопив возмущение в воде, она попросила:
— Принеси халат.
Ни готовый к быстрой капитуляции Никита уточнил:
— Я не понял, что тебе подать?
Лена, решив, что притворяется, взбунтовалась. Правда бунт был почти вежливым.
— Халат. Глухой? По буквам, что ли ещё рассказать.
Надо же сработало. Ай да я!
— Зачем. Всё ж и так понятно. Минуточку.
Вежливости у неё надолго не хватило.
— Пошёл ты к чёртовой матери, — сорвалась Лена на ругань. — Я костьми лягу, а от тебя откачаюсь.
Никита коротко хохотнул:
— Надо пожаловаться твоему издателю за далёкий от литературы язык.
— Зато близкий к реализму. Принеси халат, хватит выпендриваться и повесь на ручку двери.
— Ладно, будет тебе халат. — Сымитировав уход и приход, он тут же выхватил её из щели, в какую она, протянув руку, принялась шарить, в поисках одежды.
— Фу — у! Сколько усилий и нервных клеток потрачено из-за книжного абажура. — Цепко поймав за локоть, он потянул её к себе. — Всё оказалось не так уж и страшно, да?
— Убери руку, затрахал…,- забилась она. — Дождёшься, убью… Можешь не сомневаться.
Он беззаботно хохотал:
— Сомневаюсь… ты так любила…
Изловчившись, она въехала ему в плечо кулаком.
— Какой же ты…
Он сгрёб её в охапку, притиснул, чтоб не дёргалась к себе и держал пока не успокоилась. Обжигая поцелуем висок, предупредил:
— Да ладно тебе скромничать-то, у меня ещё такой бабы не было… — Лена сделала попытку повторить трюк с ударом, но он перекрыл ей путь, зажав обе руки. — Руками не маши, а то мне губы разобьёшь или фингал поставишь.
Она со злым ехидством заметила:
— Надо же, как ты к себе нежно относишься.
— А ты как думала. У нас внимательно относятся к внешности кадров, как что не так — на дверь.
Она, не оценив его откровенность, затрясла на все силёнки за плечи:
— Как — как? Никак. Пусти.
— Сейчас, на кровати и отпущу.
— Я с ума сойду… Ты пожалеешь. Взбешусь…
— Кто против то, только давай завтра. Сегодня ты вырубила меня под завязку. И по правде, я уже не боец.
— Ну, и гад же ты! Ох и говнюк! Тебе не надоело паясничать?
Её не просто злила, а бесила та ловкость, с которой он уходит от объяснений в плоскость расслабленности перемешанной с вульгарщиной. Но его не пронять. Он посмеиваясь заявляет:
— Это мой стиль. Лучше жить с улыбкой, чем с кислотой на лице. Это не спасёт. Лен, да ладно тебе, в самом-то деле. Ну случилось и случилось. Хорошо же было. Мне так очень понравилось и тебе по тому как вела и была инициатором многочисленных повторов — надо полагать тоже. Надо проще жить. Или что, я так плох?
Она мыкнув, от возмущения закатила глаза: «О, Боже!»
Найдя с ней полное взаимопонимание, он широко улыбнулся: Вот так!
Никита осторожно уложил её в подушки. Её густые волосы разбросанными метёлками душистых трав разметались по атласным наволочкам. Но Лена не знала, как выглядит соблазнительно прекрасно. Она страдала от несовершенства фигуры, возраста забравшего красоту и упругость кожи, своего морального падения. Для неё это было серьёзно. Слова Никиты жгли уши и казались насмешкой. «Боже мой, как стыдно!» Лена крепче прикрыла полыхающие ужасом глаза. Но надо выкручиваться, а значит полностью валить вину на него. Не очень справедливо, но как же быть?… И делано вздохнув, она выдавила из себя:
— О чём я вообще-то говорю. Ясно же, как божий день, не способны мужские мозги нормально функционировать там, где в полную силу стараются половые органы.
Словесная дуэль. Он ухмыльнулся, но не готовый к такому повороту ничем оригинальным отличиться не мог, поэтому пробурчал:
— Ручаюсь, сочинила на ходу. Век бы не подумал…
— Это тебе любой медик подтвердит, — поспешила она с оправдательной речью. — Послушай, Никита, я никуда отсюда не уйду. Ничего здесь не трону. Только не оставайся больше здесь ночевать.
Он, гася удивление, поморгал и ехидно заметил:
— Это тебя половой вопрос в такой плоскости волнует?! Ты что на полном серьёзе считаешь, что сексом можно заниматься только ночью. Ай — я — яй, какое упущение! Придётся ликвидировать тот прокол и излечить тебя от такого заблуждения.
Она обречённо попросила:
— Умоляю! Отпусти мою душу грешную на покаяние!
— Значит, всё-таки не угодил и придётся сейчас повторить и всё исправить, — ласково коснулся он губами её шеи. Его глаза, вопреки словам, источали невероятную нежность. Ноздри раздувал жар.
Отведя глаза, она взмолилась:
— Никита!?
Он навис над ней. Поднял подбородок. Теперь она вынуждена была смотреть на него. Как это было непросто и даже опасно для неё. Его виновато просящие глаза втягивали её в себя и, обволакивая воздушной паутиной, держали. Она с большим трудом проглотила застрявшего в раскалённом горле ежа. Он коснулся её вздрагивающий в огне губ и прошептал:
— Ты много от меня хочешь, я привык жить одним днём и дальше утра не загадывать. Мы рядом. Нам хорошо сейчас. Иди ко мне.
Лена, стряхивая плен его чар, качнула головой.
— Знаешь, я, конечно, могу благодаря годам тренировки долго крепиться, наподобие закипающему чайнику, на котором, если во время не помочь, начинает дрожать подпрыгивая крышка и возмущаться таким невниманием свисток.
Он, придерживая её брыкающиеся конечности ногой, топил её рот в медовом поцелуе размазывая его потом по горящему лицу, шеи и груди…
— Подумаешь беда, ко всему надо вовремя принимать меры. Снял крышку, пар и тю-тю испарился. Не понимаю я твоего упорства и возмущения. Разве тебе плохо со мной?…
— Ума не приложу, как мы будем жить дальше? — задумчиво не то спросила его, не то себя она.
— Безумно счастливо, — заверил он.
— Давай спать, а?! — почувствовав бесполезность борьбы, миролюбиво попросила Лена. Да она сдалась, а что ей оставалось, когда он сильнее её. Он уснёт и она уйдёт. Так будет правильно.
— Непременно, только вот ты кое — что забыла…
Она приподнялась над подушкой:
— Не поняла?
— Поцелуй на ночь, чтоб снилось приятное, а не твои детективные убийства на каждой странице.
Её побил град. «Ух! Что за характер? Не понять… Опять взял и по носу щёлкнул. А ведь кто-то, когда-то сказал, что характер — судьба».
Его смеющиеся глаза блеснули рядом, и Лена схватилась за простыни, чтоб не слететь с небес, на которые сейчас опять угодит. Но воздуху перестало хватать, её рука скользнула по его спине, и круг страсти замкнулся. Потом, откинувшись на подушки, он принялся смеяться. Лена, полёживающая на его плече, растерялась и в недоумении пыталась сползти с кровати.
— Куда? — дёрнув, положил он её на себя. — Это я над собой смеюсь. Сколько ты мне там за эту ночь заплатить хотела?
Она смущённо прошептала:
— Сколько б запросил. Лишь бы не болтал языком и не вставал больше на моём пути. Пусти, — рванувшись, сделала она попытку высвободиться и уйти, казня себя за то, что опять попалась на его уловки.
— Надо же. Прибыльный заработок, надо подумать над таким деловым предложением. Раньше — то, дурак, сам платил. Вот вислоухий!
Поняв, что он потешается, а с таким братом ухо надо держать востро, Лена покладисто в очередной раз предложила:
— Давай спать, а?
— Куда мы денемся раз на кровати лежим, уснём. Скажи-ка, ты чего так дёргаешься, хороший же секс был. — Притиснув её к себе, очертил языком он её губы. — Как живому без него… Ты ж себе вредишь. Тем более такая азартная женщина, таким фонтаном била…
— Что ты городишь… Замолчи…,- простонала она, уже сомневаясь насчёт наличия у себя железной выдержки и терпения. — Слышь, Никита, поклянись, что никому про то не скажешь?
— Чтоб я сдох! — выпучив глаза поклялся он. — Умора с тобой… Чего ж так-то, непонятно. Секс в Китае считается главным секретом долгого и счастливого существования. Знаешь, как говорит о сексе их учение: «Если вы отказываетесь от совокуплений, ваши жизненные силы застынут».
Она не злобно отмахнулась:
— Балабол.
— Нет, правда, и горе тому китайцу, стержень которого вздумает отлынивать от своих священных обязанностей!
Ей было легко и страшно. Легко потому, что счастье сделало её невесомой, а страшно по множеству причин, каждая из которых казалась уважительной. Хотя бы взять то, как она забыла прошлое. Не слишком ли быстро? Опять же, очертя голову ринулась жить настоящим. Захотелось ощущать каждый день. Это безумно нелегко, но ведь радостно. К тому же… Нет, нет, надо кончать эти глупости.
— Никита! Выслушай меня и постарайся понять. Я взрослая женщина с устоявшейся жизнью. Мне тридцать восемь. Моему сыну девятнадцать. А ты меня в такое болото втянул.
— С лилиям же, не с зубастым крокодилом.
— Ты всегда такой?
— Ну. Тебя что, возраст сына компрометирует?
Выбор не большой: надуться или изобразить обиду. Она с ленцой произнесла:
— Говорю, как со стеной.
— Тогда поговорим о другом. Поделись, что ты там такое сердитое написала, зачем пошла охота? Ведь охота идёт за книгой?
Она тут же насторожилась.
— С чего ты взял такой сюжет?
— Ну не за твоим же новым детективом они охотятся? Кому нужна та мура… Что ты там нарыла, а? Рассказывай уж?
«Он прав. Они уже в курсе, что я пишу о стрельбах». Однако огрызнуться себе не отказала, но быстро оттаяла:
— Но не за письмом же в ООН. Как ты заметил, я давно не девочка и понимаю, что там тоже нужны всем деньги и всё так же, как и везде, продаётся. Немного есть материала. Детектив, естественно.
— И ты решила использовать материалы Долгова? — продвинулся он в догадках вперёд.
— По стрельбам и ещё… Надеюсь, удастся выудить кое — что.
— И это «что»? — навис он над ней.
В двух словах она рассказала о своих мыслях и предположениях относительно продажи оружия и перекачки денег через идущие под сокращение части.
Он нежным поцелуем одарил её уголки губ и ухмыльнулся.
— Жуть! В нашей стране? Такие вещи?
— Перестань хихикать и язвить, — обиделась она.
— Будем считать, что впечатляет. Но, радость моя, это происходит сплошь и рядом. В масштабе страны — мизер. Все ж про всё знают, все всё понимают и живут… Тебе зачем подобная ерунда?
— Значит, не о чем и говорить. — Отрезала она, обрадовавшись, что отобьёт ему охоту лезть в её дела. Размечталась. Не тут-то было. Никита не собирался сворачивать. Её надежда отвязаться развалилась как карточный домик.
— Ладно. И ты знаешь, как это происходило? хотя глупый вопрос. Не знала бы не ввязывалась, писала бы свои детективчики. Но что делать с подобным дерьмом не знаешь. Выскочила впопыхах на лёд и широко шагаешь. Без коньков идёшь и страховки. Ноги не разъедутся? Плюхнуться не боишься?
— Опять остришь. Что ты с меня хочешь?
Он нахмурил брови и изобразил думающее лицо.
— Совет закинуть всю эту муру за высокую гору, ты, конечно, не примешь? — Она в знак согласия склонила голову набок. — Я так и думал. Значит, помочь, ягодка. Как джентльмен просто обязан. Теперь мы вроде как не чужие… — Он прогладил ладонью по её горячему животу и сердито добавил. — Рассказывай, что имеешь. Материалу хватает или будешь добывать? Опять же, чего они боятся и почему крутятся около тебя? Уж больно много претендентов. За один присест не разобраться. Заруби себе на носу горькую истину: опасайся того, кто тебя боится.
Ей показалось, что в душе она даже обрадовалась его упорству. Хотя до самой последней минуты не была уверена, что расскажет ему всё то, о чём поведал ей покойный Иван. Как бы там не было, но пошла на попятную.
— Про дискету стрельб ты знаешь. Сам понимаешь, все реальные материалы уничтожены и заменены. Долгов, поругавшись с руководителем этого шоу, ушёл в институт и наблюдал за стрельбами оттуда. Там локаторы. Он снял происходящее. Мишень для двухсотки была снабжена автоответчиком. Он видел, как ракета, не дойдя до мишени, отклонилась и, зацепив более мощную цель, взяла курс на неё. Заметь, там летело два самолёта, она выбрала более мощный. Так она спрограммирована и те козлы не могли не знать об этом.
— Теперь понятно почему дискета осталась. Когда все её собратья были уничтожены. — Оживился Кушнир. — Она сделана в другом месте и про неё никто не знал?
— Так и было. Он видел, что питание станции не отключено и ракета шурует к цели. Семён, позже, чуть не в рукопашную схватился там, ещё и по этому поводу. Мне о таком раскладе намекнул Иван, а я не поняла…
Никита подоткнул поудобнее подушку и приподнялся на локте:
— Какой ещё Иван?
Лена горько вздохнула:
— Теперь никакой, он погиб или…
Никита подвёл итог и тут же придавил её вопросом:
— Убили… За вами наблюдали. Возможно, слушали. Наверняка… Вряд ли они решили, что вы с Иваном пили кофе ради удовольствия и говорили на какие-то посторонние темы. Конечно, нельзя категорично утверждать, но скорее всего, его смерть имела отношение к стрельбам. Ты понимаешь куда этот бред сивой кобылы может завести? Я тебе в двух словах расскажу, если ты тугодумка. Да и кто поверит в реальность, которую ты с таким усердием пытаешься выудить?
Она молча наблюдала за ним. Молчала, молчала, а потом устало сказала:
— Когда-нибудь об этом нужно начать говорить, теперь мне это яснее ясного.
— Яснее ясного ей… А в беду влететь не хочешь? — Он кашлянул в кулак и продолжил металлическим вопросом:- Кто знал о вашем разговоре?
Она помахала пальчиком, как маятником туда-сюда.
— Никто. Хотя прослушка… Я ему звонила, просила о встречи. Они знали, что я говорила с напарником Семёна. Ой!
— Что ещё? — поднял бровь он.
Она вспомнила нёсшуюся на неё машину. Сейчас тот наезд не показался водительской беспечностью и её задумчивостью.
— Меня чуть не сбили машиной… Сразу же после разговора. Тогда я не придала значения. Думала случайность. Чёрт! И…
Вовремя остановилась. Про взрыв у входа в супермаркет, она решила промолчать.
Кушнир хмыкнул и опять подтолкнул к разговору вопросом:
— Понятная картинка. Отскочила? — Лена кивнула, а он, вдруг заинтересовавшись, увёл разговор опять к ракете:- А что изменилось бы, если отключить питание?
Пришлось ей ему объяснять:
— Она полетела бы как обыкновенная дубина по прямой, пока не кончится горючее. А потом бы шлёпнулась и всё.
— А нельзя было просто дождаться, пока пролетят самолёты? — уточнил он.
Лена шлёпнула ладошкой по одеялу:
— Нужно было. Но что толку об этом говорить теперь. Я знала Попова ещё с подполковника, если б не распад Союза, он им бы и уволился. Такие, как он не относились к перспективным. В нашем округе была сосредоточена кадровая элита вооружённых сил. А он держался тут на блате. Хотя на фоне того, какие кадры при развале вернулись на Украину надо сказать, он выглядел не худшим образом. Но со своим вздорным и не управляемым характером, мог в любой момент наделать беды. Командир корпуса, тот вообще алкоголик, дурак и неуч.
— Генерал неуч?
— Генерала он получил при возвращении на Украину, за преданность. А диплом к таланту, уму и профессионализму не имеет никакого отношения. Это просто диплом. Личная преданность определённому лицу обеспечила карьерный рост. И вообще он сухопутчик. На полигоне ему писали бумажку, что, когда и как по ходу стрельб говорить. Такой себе сценарий.
— Химера… А Долгов?
— Долгов умница. Классный специалист, талант. Правда, со своими тараканами, но это армии не касалось. Считал, что делать всё непременно нужно хорошо, иначе не имело смысла браться. Всю жизнь старался расти и карабкаться вверх. Это не в смысле должности, а знаний и своей полезности. Жаль, что когда достиг стольких высот, подстерегла смерть. Не очень-то правильно складывается и не совсем добра к нам человеческая жизнь. Имел планов до небес. Боялся, что жизни не хватит на их реализацию, её и не хватило. Жаль. Здесь говорили — москаль, в России — хохол. Так и жил — свой среди чужих и чужой среди своих.
— Почему же он всё же не генерал? — уточнил он.
Лена помолчала, так ей не хотелось говорить об этом, но пришлось.
— Потому что не сговорчив и потому что чужой.
— А Попов?
— Наш, тутошний, самостийный. К тому же он, развернулся в полную силу только в годы, когда и нужны были не совсем профессиональные, но покладистые кадры для того, чтоб сладко говорить угодное националистам, а на деле армию сдать на металлом, как метал и не больше. С такой задачей он чудненько справлялся. Что хотели то и получили. Или как там говорят, за что боролись на то и напоролись. Курочили кабины, выпаивая серебро, золото, платину. Везде были расставлены свои послушные люди. Которые, не блистали умом и талантом, зато славненько выполняя приказы, долбали армию. Когда аппетиты возросли, и они поняли, что на металле таких денег, каких они хотят, не заработаешь, пошли в ход другие схемы, не сразу, со скрипом навели мосты — продажа вооружения, ну и наглая перекачка денег пошла в ход.
Он поболтал ладонью у виска.
— Как перекачка?
— Выбирали бригаду, полк или дивизион и начинали качать туда средства. Перестраивать казармы, строить автопарки, котельные, всё это оснащать новой мебелью, компьютерами. Естественно, реальная стоимость всего и задокументированная разнятся.
«Вот это ведения дел!» Никита был повален на лопатки:
— А что потом?
— Потом под сокращение и получился суп с котом. Документально всё чисто. Не подкопаешься ни к чему. А в реальности туфта. Или открывали стрелковые тиры, бросали туда огромные средства, якобы на закупку стрелкового импортного оружия, а реально опять сказки. Перечислять можно бесконечно. Ремонт комплексов становился золотым. Денег вколачивали в него столько, что можно было новый купить, последней модификации. Делали даже такие фокусы, как полка нет, а деньги на зарплату туда отстёгивали. Занижали реальную стоимость до копеек. Мол, списанное старьё, а в реальности…
Никита проморгавшись от только что услышанного, выразил по последнему пункту сомнение:
— Деньги понятно, но вооружение, учёт же?
Сказал и тут же подумал: «А что собственно меня удивляет? В наше-то время и космическую станцию могут запросто продать». Объяснения Лены подтвердили это.
— Учёт всегда можно при расформировании запутать. Здесь сняли, перекинули туда, там не оприходовали и расформировали… Всё, концы в воду. Или вот ещё лазейка, отправили технику или комплексы в ремонт, а часть в архив. Проще простого. Обратно возврата нет, и до ремонта опять же не всё доходит. А если и случается, то идёт на ту же продажу. У Долгова на этот счёт были проблемы с некоторыми персонами. Те, поняв, что 125 и 75 комплексы никому даже в Африке на фиг не нужны, пытались сократить и продать С300, которых и так по пальцам можно у нас посчитать. Его коробило, когда они начинали хвастаться нашими вооружёнными силами и патриотизмом, тут же бездумно кромсая по своим личным интересам армию, уничтожая технику и делая прозрачной воздушную границу страны.
Последнее он воспринял не без оговорок.
— Да, это он ошибку сделал. У нас кто себе не тащит, тот и не хозяин. А витчизну гарно кохает тильки тот, хто дуже сладко размовляет про коханье к ней. А наденет ещё и вышиванку — герой. Вот и наплодили горлопанов героев. Под сладкие размовы распродали и растащили всё. Это та же банда, только омерзительнее и увёртливее. Чтоб её обезвредить нужны иные меры и желание, а их-то как раз ни у кого и нет. Все к кормушке прикормились. Так что смысла не вижу в борьбе за «справедливость» или ты на космических пришельцев рассчитываешь?
Она помучила сморщенный носик. Вздохнула.
— Наверное, ты прав. Народ сам винен во всём. Иногда мне хочется на все его квохтанья послать трёхэтажным матом. Он так же мерзок. Разорил сельские хозяйства, растащил заводы. Сейчас бьётся до крови за землю. Нет, не для того, чтоб её возделывать и передать детям — продать. И на эти деньги купить машину, сделать забор, построить баню… Не нравится мне всё это. Но что мне делать с тем что имею: выбросить или ради памяти Долгова докопать?… У Семёна был конкретный материал на дискете. Хранился в сейфе. После его смерти, один человек… Иван достал дискету из сейфа и во время похорон, опустил её мне в карман плаща. Я ничего не знала. Плащ оставила у знакомых. А когда узнала и погнала за плащом, то дискеты в кармане не было. Случайно или умысел, кто теперь разберёт. Да и человека этого нет уже…
— Гоголь-моголь…, ты барышня не боишься? К тому же гоняться за убивающими призраками — это не серьёзное занятие. Это, барышня, опасная глупость. Ты должна понимать — разобраться и докопаться до самой сути не выйдет.
Он повысил голос, но она никак не отреагировала.
— Не убили же… Пока пугают только. Да, наверное, ты и тут прав, не докопаюсь. Да я и не ставлю такой цели. Но убийцу Долгова найду.
— Ну от одного до другого грани почти нет… А вызывать огонь на себя это не просто глупость, а дурь. Книга на крючке? — Он помолчал, словно изучая в самом себе некую очень важную мысль. Осторожно спросил:- А, если восстановить? Доказательств у тебя нет, всё построено на песке!
Про книгу она промолчала. Сам не дурачок. Всё понимает. Вон даже помощь предложил.
— Можно попробовать, но надо ехать далеко. В один урезанный до группы полк. Там в небольшом городке, доживает последнее отпущенное ему на земле время один старый командир. Рак.
Он прошёлся горячими губами по её щеке.
— Без вопросов. Только одно условие, одна ты не тронешься с места. Через неделю, я освобожусь и покатаемся.
Выпустить ситуацию из-под своего контроля он не мог. Хочет она того или нет, но провожатый у неё будет.
Лена, мешая удивление с лукавством, взглянула на него:
— Тебе, зачем, эта морока?
— Адреналин гоняет. Я вовсе не против здорового авантюризма. А впрочем, ахинею несу. Всё проще. Не остановишься же, полезешь дальше. Опасно. Не по-мужски бросать свою женщину в трудные минуты. — При этих словах — «свою женщину», Лена подняла высоко бровь, а он, делая вид, что его то не касаемо, продолжал. — Тебе плохо, что ли, когда крепкое плечо рядом. Что ты этими ручками сможешь…,- провёл он её маленькой ладошкой по своему лицу. — Чего-то я не понимаю… Ты же умная женщина, а они удивительно практичны — это факт. Любого мужчину подвернувшегося под руку такие дамы изучают, прикидывая, куда бы его пристроить в своей жизни. С одним в люди выйти, с другим на отдых съездить, третьего в постель уложить, ну и тд и тп. Правда, некоторые экземпляры, вроде меня, быстрому анализу не поддаются, нужно покрутить их, попробовать на вкус. Но я сам свои услуги предлагаю. Вроде, как бы не резон от помощи отказываться. Сегодня же нормально провели всё. Ребята деловые, подкованные. Опять же для них неплохой повод встряхнуться.
Лена не отказала себе в удовольствии выпустить змеиный яд.
— Они что тоже мастерами по телефонам работают?
— Ну что ты. Ты сильно ошибаешься. Телефонами занимаюсь я, а они мои друзья, — повеселел он.
— Какой-то они определённой наружности…,- рассеянно покрутила ладошкой Лена.
Никита устроил подбородок на её плечо и вкрадчиво промурлыкал:
— И какой же это?
Лена опять не удержалась от колкостей:
— Характерной для двух категорий, — выпалила она.
— А поподробнее? — уточнил он.
Так и быть, если уж очень хочет, она ему скажет:
— Те, кто бегает и те, кто ловит. Вот остаётся выяснить, к какому направлению относятся они. Тогда будет ясно кто ты. Слушай, а может, ты на органы работаешь и приставлен следить за мной? Может и им от меня что-то надо?
Отсмеявшись, он не мог удержаться, чтоб не иронизировать. Сохраняя на лице следы обиды и загадочности, он объявил:
— Сражён наповал. Честное слово. Крутой поворот, не иначе, как детективное мышление. А что, это убойный сюжет, работаю в безопасности под прикрытием связиста.
Лена насупилась:
— Ты серьёзным можешь быть?
— Не — а! Успокойся. Я три года отбухал в лагерях.
Пришла очередь удивляться Лене. Потянув на себя простыню, она не удержавшись неприлично вскрикнула:
— Что? Как в лагерях? За что?
Он широко развёл руки.
— За мордобой. Курсантами, четвёртый курс. Десантники, знай наших. Поехали отдыхать в Крым. Вечером в кафе, естественно, из-за девчонки с местными схватились. С их стороны пошли в ход ножи. Пришлось применить приёмы. Была свалка и пострадавшие. Они свои, мы приезжие. Всё решилось не в нашу пользу.
Лена пожала плечиком.
— Значит первое. Бандитская группировка. Вы что грабите и людей убиваете? А эта квартира главаря вашего и он сейчас в бегах, да? Может, ты и меня хочешь кокнуть, а перед этим узнать, где у меня деньги лежат. Так не мучайся, тайников нет, они у меня в банке. На дом коплю. Хочу со своим садиком, банькой и каминной трубой. Вот теперь понятно, будете Данькой шантажировать. То-то меня всё время терзали смутные сомнения.
Никита грохнул хохотом.
— О, как! Куриный детектив. Ох, как тебя разобрало, на ровном месте насочиняла, я и рта не успел открыть, а у неё уже криминал готов. Засунь свои фантазии обратно в коробочку. Я обыкновенный мужик. Кончил два института потом. Решил, что мне это что-то даст. В общем, учился до тех пор, пока не пришёл к выводу: человеку требуется грызть знания до тех пор, пока он не найдёт себя в жизни.
Лена остыла, а смущение прикрыла язвой:
— Нашёл?
— Вроде бы не жалуюсь.
— А чего же работаешь мастером?
— Денег больше платят. — Он собрался было рассказать ей всю правду, но мальчишество взяло опять верх и он с новым вдохновением продолжил игру. — И потом я вполне доволен своей работой. Живое общение с людьми, ни какая — нибудь кабинетная крыса. Опять же благодарят…
Не желая сдерживать своих чувств, она решила прервать его зубоскальство подковыркой:
— Чего-то ты не больно своей бурной молодости стесняешься?
Никита откинулся на подушки и, закинув руки под голову, уставился в потолок:
— А почему я должен всю жизнь волосы на себе рвать и кому-то что-то доказывать. Мало ль у любого человека ситуаций, воспоминания о которых даже годы спустя рисуют краску на лице и заставляют покрываться липким потом и что теперь!? Скажи ещё, что у тебя такого нет?
Ей стало стыдно. Действительно, мало ли чего не хочется ворошить в своей жизни ей. Вот же, нашла чем пхнуть!..
— Прости. Сама не знаю, нашло что-то на меня. Ты прав, у каждого свой «скелет» в шкафу имеется. Кстати, Данька завтра приезжает, — пролепетала она, переведя разговор на другую тему.
Он аккуратно притянул её к себе.
— Знаю, так и быть я привезу тебе его сюда, чтоб полюбовалась.
Лена, боясь поймать его взгляд, и оттого уткнувшись в плечо, нерешительно прошептала:
— Как же он там справится?
Его голос сделался жёстким, но руки по-прежнему нежили её тело.
— Нормально. Сделала из парня цыплёнка в томате и рада. Не вздумай сама дёргаться и его провоцировать.
Она не удержалась:
— Но ведь он не выживет?
Это был вопль.
Никита, резко поднявшись, навис над ней:
— Лен, выживет. Всё обойдётся, я прослежу. Ты чего молчишь?
Она молчала потому, что в один миг поняла, что одна бы она с такой прорвой навалившихся неприятностей не справилась. А вот он рядом и беда стала всего лишь ерундой. Проблема, грозившая сделать из неё лепёшку — небольшим бугорком и малюсеньким пустяком. Никита прав, с мощным плечом оно легче. Подумав, она попросила его:
— Кушнир, давай дружить, только исключим… постель. Мне так стыдно. Прошу.
Он замер, потом прыснул смехом и в конечном итоге — посмотрел на неё в упор:
— Секс? Вот это придумала!? Тебя что не устраиваю я?
Лена задёргалась под его рукой:
— Никита, не притворяйся, я о другом… Ты молод и вообще… птица не моего полёта. Мне ужасно стыдно… Я хорошо к тебе отношусь и всё здорово, я говорю от чистого сердца — у меня за всю жизнь такого не было. Всё прекрасно, но это не для меня.
— Лен, но ведь мы оба только приобрели…
Она ответила немедленно, но ни в его пользу:
— Не егози. Сейчас мужики старше тебя ради престижа и азарта молодых тёлок щупают, а я старая баба… Забыть всё надо.
Он, взъерошив обеими пятернями свои короткие волосы, опять откинулся на подушку и, закрыв глаза, заговорил:
— Вообще-то в каждой женщине, до седых волос живёт маленькая девочка. Вот так! Я какое-то время жил на Западе. В свободное от работы время меня интересовали люди. — Поймав её удивлённый взгляд, принялся поспешно оправдываться. — С чего ты так удивлена?… Я там новые марки телефонов изучал, подстанции, — принялся он с ходу сочинять, сообразив, что сболтнул лишнее и надо выкручиваться. — Так вот кто чем развлекался, а я наблюдал за людьми. И по тому, как я мужик меня эта категория человечества и интересовала.
— И что ты там, у них разглядел про мужиков необычное, — усмехнулась она. — По мне так вы все, как под копирку.
— Ты не права. Там другая жизнь и совсем иные мужики. Приглядевшись, я заметил одну вещь, мужчины понимают, что они мужики. У них совершенно другой настрой мозгов, чем у наших и другое отношение к женщине. Они не ищут девочек-подростков, им интересны зрелые женщины. Они не путают понятия спутница жизни и подружка. А у нас тут просто болезнь какая-то, хватают помоложе. Наверное, на фоне детсада хотят выглядеть мужественнее. Может азарт раздирает. Леший их разберёт. А вообще, считаю, что наших мужиков испортили молоденькие стервозные девчонки добытчицы. Они бродят стадами вылавливая, если не богатенького мужа, то дядюшку. Мерзко смотрится это всё. Развращает, обедняет и разрушает. Я давно перешагнул через это.
— Что-то мало верится в твою брехню… Моё самолюбие щадишь? Сейчас придумал, да?
— Делать мне больше нечего. Мне не нравятся женщины несамостоятельные, опять же эдакие скучные клуши тоже мне неинтересны. Когда я увидел тебя на обложке, подумал: чопорная дура. Потом, скрещивая с тобой копья, что это ты такая прибацанная потому, что «звезда» в лоб шваркнула. Позже привык, присмотрелся: мартышка, конечно, но ни чопорности, ни «звезды», обыкновенная баба, со своим рецептом оливье, но нормальная… Как удалось?
— Я поражена… Ладно отвечу. Из образа обыкновенной бабы старалась не выпрыгнуть. Ты же видел. Готовила сама, убирала тоже сама. Стирать и то старалась больше руками.
— Зачем? — округлил он глаза. — Машинка же есть.
— Это особый фокус, стирка быстро приводит в чувство. К тому же езжу в троллейбусе иногда, тоже помогает удержаться и не взлететь.
— Почему мужика не завела? Молодая же, красивая, талантливая, жить надо было, радоваться… Чего помалкиваешь?
Она закатила глаза: «О Господи! За что мне это всё!»
— Не надо на меня давить… — взвилась она, но, сбавив обороты, всё же не собираясь отвечать, проворчала:- Глаза слипаются. Спать хочу. — Она потёрлась о его плечо щекой и, обняв за мощную грудь, на полуслове сделала вид что заснула. «Почему всё в моей жизни происходит не как у других, а шиворот на выворот. Непременно с каким-то беспорядком. Замуж вышла поперёд разума. Не получилось вовремя, как у нормальных людей, определиться с любимым делом. Найти нужного мужчину подфрантило почти к сорока. Да и то из рук вон как не стандартно. И много ещё чего неправильного можно наскрести, если начать считать, то точно галочек не хватит». Рассуждая, она действительно уснула. Ей снился цветущий луг, они с Долговым, бредущие по колено в траве, крепко взявшись за руки с венками из полевых цветов на голове. Над ними плыли, как корабли призраки многоярусные облака и не жалело своего тепла грея щёки солнышко. Лена счастлива, а Долгов серьёзен и сосредоточен. Он в форме, только вот вместо фуражки венок из цветов. «Ведь лето, шмель летает и норовит проказник усесться непременно на венок, но почему он не может быть другим… Всегда деловой и занятый. Как он нашёл время жениться и сделать ребёнка? Это, наверное, по — молодости. Протяни он ещё пару лет, такого не случилось бы». Чтоб расшевелить его, она вырывает руку и бежит. Пусть догонит, пусть поймает. Но неожиданно луг кончается, ей бы надо остановиться, но она уже не может. Остаётся одно: продолжить бег по крутому откосу вниз. Там спасение. Ей хочется, она надеется, что Долгов непременно добежит туда первым и поймает её, она оглядывается назад, хочет убедиться, что его там, за её спиной, нет. Но чуда не произошло, Долгов стоял наверху и смотрел ей вслед. И тут она по-настоящему напугалась и, что было сил, закричала. Повезло, её всё же подхватили сильные руки, прижали как маленькую к груди, насмешливые губы тронула улыбка, и хозяин всего этого спросил:
— Какой из своих детективов тебе привиделся, книжница?
Лена открыла глаза и огляделась. Она сидела на кровати в объятиях обеспокоенного Никиты. Всхлипнув, взялась за сердце, которое вылетало из груди. «Сон? Это был сон…»
— Ну всё, всё. Это только сон. — Погладил он горячей рукой по голым плечам, осушил слёзы сухими губами и улыбнулся. — Завязывать пора с детективами и переходить на любовные романы. У тебя они неплохо получатся, если постараешься, к тому же опять не так опасно. Трупы сниться не будут.
Лена провела ладонью по мокрому лицу и, вздохнув, спросила:
— Зачем ты возишься со мной, я старая и не интересная.
Его колючая щека потёрлась по её холодной.
— С чего ты так расквасилась. Мужиков женским умом не осилить. Чтоб прирасти к бабе для нас не важен возраст или размер титек. Хотя у тебя, как раз мой любимый третий. А вообще-то, так треплемся друг перед другом, панты гоняем и каждый не прочь иметь одну единственную, к которой бы приклеился навечно.
— Господи, что ты городишь. Похоже, меня за идиотку принимаешь. Обыкновенной женщине и так не сладко. Красавица получает с самого рождения путёвку в жизнь за красивые глаза, а таким, как я, приходилось за каждую мелочь бороться. А уж сейчас с моими-то годами… Так что не финти, я это всё уже проходила. Зачем молодому парню баба старше себя, если не с выгодой. Вишь наплёл тут про запад и их мужиков, думаешь, я поверила. Колись уж лучше, что тебе от меня надо? Мою книгу, документы Долгова? Дудки. Никто не получит. Мне самой вообще ничего не надо. Сожгу всё на фиг…
Он утопил её в подушке поцелуем. Ему страшно нравилось её целовать. Хотелось это делать бесконечно и долго-долго, но он сдерживал себя, боясь того, что ей, взрослой женщине это покажется мальчишеством. Скрывая свои чувства, пробурчал:
— Чего ты разошлась, спи. Полночи впереди ещё. Ну старше, так на семь же лет, а не на тридцать. Кто ж виноват, что тебя замуж со школьной скамьи погнало. Не иначе, как на лейтенантские погоны клюнула. И я страх как не люблю сказку про Золушку. Девушка одуванчик совсем не интересна мне. Опять же от красавицы — охотницы меня воротит. От силиконовых губ и сисек тошнит. К тому же в жизни каждый платит по счетам. Ты по своим, я по своим.
Ей тоже приятны были его поцелуи, вернее она была от них безума. И ладно уж, пусть бы себе целовал… Но отчего-то Никита прервался. А сон не выходил из головы. Впервые она усомнилась в правильности своего выбора на одиночество. Отчего-то его упоминание про «школьную скамью» разбередили воспоминания о Долгове и именно тот день, когда родился Данька. Ей не было ещё и девятнадцати. Глупый, сказочный возраст. Сплошные мечты и иллюзии. Она думала, будет как в книгах или кино. Принесут ребёнка, а она, увидев его, заплачет от умиления. А рядом с ней положили маленький сморщенный комочек, да ещё и красного цвета. Родителей рядом нет. Что с ним дальше делать, непонятно. Своего ума только и хватила, что родить, а не сделать аборт. Долгов отнёсся к рождению сына вообще никак — ни обрадовался, ни огорчился. Мол, куда ж деваться, пусть будет, раз уж есть… Спасибо, женщины, жёны офицеров помогли. Из задумчивости её вывел насмешливый голос Никиты:
— Долго с мыслями собираешься…
— Тюльку вот только не гони, не надо. За Долгова по любви выходила. Она есть любовь, понимаешь, есть, но со временем её романтическая часть переходит в более серьёзное качество. Это взаимное уважение, забота друг о друге, разговоры душ. Ведь одни пустые головы желают всю жизнь прожить на романтическом пике — цветком. А в природе всё просчитано. Цветы отцветают, ягоды созревают. Для человека важно не потому что так должно, а сам хочешь. Так должно было быть, так правильно, но у нас с ним не получилось… Больше со мной подобных разговоров не заводи.
«Опять Долгов!» — вскипел Никита:
— Один Долгов, Долгов, Долгов… Почему он, а не я, а? — спросил он язвительно. — Что в нём такого, чего нет у меня? Он любил тебя лучше, чем я?
— Причина не в тебе, а во мне, — устало ответила она. — Оставим это.
«Ещё и говорить не желает»- Кушнир завёлся:
— Так! Ты чего гадалки устроила, я твоей руки у Даньки не просил, тебя замуж не звал. Подумаешь, ночь в секс поиграли, она уже себе там чего-то напланировала. Так что спи спокойно, замужество тебе не светит в скором будущем. Я убедил себя давно, что брак — не моё призвание. Семья — это не для меня. Я из тех, кто никогда не женится. А любовь, если хочешь знать, это вообще как объясняют учёные, чистая химия. Каждый человек особенно пахнет. Это как не нравится запах туалетной воды так аж голова болит. Вот встретится такая химия, произойдёт соединение на уровне химической реакции — всё! Тогда уж неважно будет ничего: ни возраст, ни опыт, ни длина ног. Разве нам это грозит?
Лена мучительно покраснела. Реакция? Может быть… Она может перейти во что-то другое, а может фьють и исчезнуть. Вообще-то, с ним, она ни на что не надеялась. О продолжении не думала. Но то что он сказал… В Лене похолодело всё, что способно было похолодеть. Она принялась себя корить: расплавилась… Хорошо хоть не совсем. В ней наскреблись силы сказать этому наглецу:
— Ну, знаешь ли? Я не претендую ни на чьё сердце, понятно? И связываться с тобой сопляком меньше всего хотела. Каюсь. Так получилось. Забудь. — Поймав его насмешливый взгляд, разозлилась:- Ничего лёгкого в моей жизни не будет. Если я решу что мне нужен мужчина, то всё будет на серьёзном и официальном уровне и уж точно не с тобой. Понятно?
Довольная собой, откинулась на подушку. Она, конечно, нашлась, что сказать. А вообще женщина должна быть мужественной и при всеоружии, чтоб не давать возможности никогда и никому себя пихать. Господи, в коем веке она задумалась о любви. Любовь… Она прекрасна. Без любви и трепетных отношений мы не живём. Для женщины очень важно, чтобы рядом был любимый человек. Ведь как замечательно, когда он есть любимый-то, засыпать и просыпаться на его руке. Сказки всё это, ох сказки… — одёрнула она себя, безжалостно спуская с небес на землю. — Причём сочинённые самими бабами.
Никита поморщился, как будто откусил лимон и заёрзал ища выход.
Она отодвинулась на чуть-чуть. Потом ещё на чуть-чуть…
О! Камень сдвинулся и покатился. Он среагировал моментально:
— Вот даёт! Бабу с таким раздутым самомнением встречаю впервые. Прямо свет клином на тебе сошёлся… Звезда с неба упала… Оглянись вокруг… Выбор ни в твою пользу. Даже не знаю, кому с тобой будет интересно.
«Что, что?» Лена онемела от такой его наглости. «Жестокий паршивец!» Ошарашенная, она не заметила, каким уж слишком смущённым выглядел парень для таких речей, иначе бы непременно задала себе вопрос: с чего бы это? Вроде как не с руки наглецу-то. Вот ведь оказывается в таких делах ни возраст, ни опыт не помогает, становишься дурра дуррой и все дела. Отодвинувшись ещё подальше и развернувшись спиной, зарылась в подушку и затихла. В голове бухало: «Только не зареветь, только не зареветь… Совсем уж как маленькая. И правда, чего пристала к мужику, может, даже напугала. Невеста нашлась, точно, что курам на смех. О Господи, что-то меня не туда занесло. Сейчас молодые-то таких тем не касаются, а меня спросонья в далёкую и туманную перспективу повело. Главное, зачем мне это надо. Чем только не осенит бабью голову в моём возрасте!» Через время, рука парня обняв, осторожно подсунувшись придвинула её вновь к себе. А губы, ухватив горящую мочку уха, прошептали:- «Ну, полно… Ну ты как ребёнок, ей-богу! А то не видишь… не знаешь… Дурочка бестолковая».
Конечно, притворилась. Конечно, поняла… Уснуть не давала застрявшая в голове мысль. «Неужели в меня может влюбиться такой парень?…» Они разные. Да Долгов в критический момент подставит плечо и поможет. Но на каждый день его не хватало. Он совершенно не задумывался хорошо ей или нет. Живи и не трогай его. Никита — второй мужчина в её жизни совершенно иной. С ним не пропадёшь и не заскучаешь. Это её мужчина, но он не для неё… Время их разводит. У её интуиции есть конкуренция — здравый смысл. Она смахнула бегущую по горевшей стыдом щеке слезу. Летела на перекладных, а куда, зачем? Ждала лета, потом год, дальше, когда вырастит сын, ещё чего-то ждала… Глядь в зеркало-то, а там нет прежней Ленки… Иная там. Что же ей делать с ним… Как вести себя, если ей уже далеко за тридцать, даже близко к сорока, а если честно, почти уже сорок, он же в самом расцвете этих за тридцать… И не какой-то никчёмный мужичонка, а генетический материал.