Начальник расщедрился и отпустил её на час раньше. В квартире было тихо. Пахло не жилым. «Сколько меня не было, а поди ж ты…». Прошла по всем углам. Из каждой щели на неё смотрело одиночество. «Вот только не думать об этом. Мне вполне хорошо», — прицыкнула она на себя.

Он пришёл рано, в десять часов. «Вероятно с трудом дождавшись темноты. Нетерпение, дружок, подгоняло», — отметила она про себя, сама несказанно рада этому. В этот раз, она прислушивалась, ожидая его, и припустила в припрыжку к двери сразу же, как только услышала шорох в прихожей. Не сдерживая эмоций, сиганула ему на шею, обхватив ногами бёдра, принялась целовать.

— Осторожнее, наколешься на цветы, — мурлыкал он, поддерживая рукой с букетом её за спину. Маленький шёлковый халатик сгрудился под его нетерпеливыми руками, превратившись в мешающую тряпку. Цветы, выпав из занятых другим срочным делом рук, усыпали пол. Прижимая к себе её горячее тело и ловя безумный бег поцелуев, заторопился в комнату на кровать. Сладкое сумасшествие длилось час, а может и больше, пока она не утолила своё нетерпение и не поутихла буря страсти в ней, в нём и обоих вместе взятых. Казалось, этому не будет конца и всё же на вздохе, захлёбываясь счастьем, она прошептала:

— Я соскучилась до дрожи в пальцах.

— Такое дело я заметил, — посмеивался он, поглаживая её по расслабленному телу.

Она, не подумав о его увечье, ведь оно ей просто не мешало, решила пошутить. То что не удачно почувствовала сразу, но слово не вернёшь.

— Американцы изобрели прибор «Оргазматрон» называется.

— Это к чему? — насторожился он. Его рука застыла точно сведённая. — Ты что уже не довольна мной? Не довольна, скажи?

Она принялась неуклюже выкручиваться.

— К тому что американкам раздобывшим 16 тысяч долларов, а именно столько он стоит, не надо зависеть от мужчин, — рассмеялась она, пытаясь на этом закруглиться, но он, привстав на локоть, навис над ней.

— Что-то заумно всё. У тебя нет оргазма? Дело во мне, да?

Люда готова была себе откусить язык, что за идиотка… Но надо включать соображаловку.

— Причём тут ты. А про мой оргазм… Ты же сам чувствуешь, как я термоядерно выбухаю. Я о другом. Не надо от кого-то зависеть… Представляешь, прибор создавался для борьбы с болями в спине. Работает, проще не придумаешь. Два вживленных электрода с помощью специального провода подключаются к нервам в спинном мозгу. При нажатии на кнопку электроды посылают к нервам слабый разряд тока, в результате чего наступает оргазм.

— Ерундистика какая. Матрёшка, чего только не придумает.

— Это серьёзно. Скоро женщине не надо будет умолять любимого: «Поласкай меня вот так и тут, крокодильчик милый, прежде чем сожрать».

Но Эд не отставал.

— А раз серьёзно, то ответь… Ты бы лично предпочла электронику или, чтоб это делал я?

Конечно, играла тяня время. Переспросила. Очень уж хотелось сбить его мальчишечий пыл.

— Я?

— Ну?

— Не скажу, — обхватила она его торс ногами.

Неожиданно именно это его успокоило и порадовало.

— То-то. Американки они повёрнутые все. Сначала они рады стараться ради своей карьеры были, детей не рожать. Матки себе поотчекрыжили. Пусть из пробирки, клонированные, в общем любые, только не нормальным путём выношенные. Теперь ещё и оргазм додумались без мужиков получать. Обленились бабы дальше некуда. Но к шуту их. По мне так хоть пусть на таблетках живут, без всякого оргазма. Главное, чтоб наших Машек с правильного пути не сбивали.

— Чего ты так разошёлся? — щекотала она его за пузико.

— Так мы на фиг вам скоро вообще нужны не будем. — Ворчал он.

— Понятно, — смеялась она, зарываясь ему под мышку. — В ваши планы, естественно, не входило переходить от тёплой ласковой женщины к резиновой кукле.

— Картошка готова? — перешёл он к прозе.

— Теперь, наверняка, остыла…

— Полежи, я разогрею, — чмокнул он её в нос.

— Я с тобой пойду, не хочу расставаться.

— Ну, давай раз так.

Накинув халатик, она увязалась следом. Пили вино, ели картошку с маленькими солёными огурчиками и мясом гриль. Сидя на его коленях и прижимаясь к его груди, она улыбалась, обнимая за упругую шею или крепкую спину. «Какое чудо быть маленькой рядом с ним! Ну, почему он такой упрямый тормоз?»

— Нам хорошо вдвоём. Прошу, кончай маскарад.

— Не время, ты не примешь меня.

— Но откуда ты это знаешь?

— Предчувствие…

— Какая глупость. У мужиков его совсем нет. Я глажу твоё лицо, грудь, ноги… Мне всё подходит. Когда ты рядом мне хочется отключить электронику, отгородиться от цивилизации, забравшись в пещеру хранить огонь и ждать тебя с охоты, в общем, наплевать с высокой колокольни на целый свет. Разве этого не достаточно для счастья быть вместе?

— Не будем спешить…

— Я хочу не только засыпать, но и просыпаться на твоём плече.

— А вдруг тебе это только кажется? Поделись тем, что ты на Мальте видела.

— Мальтийских рыцарей.

— В музее или разрезе времени?… — осторожно спросил он.

— И так, и так, — засмеялась она, покусывая его мочку. — Неужели ты начал верить в мою, как ты не скажешь «сказку».

— Иногда мне кажется, что всё это сон… Расскажи, какие они были тогда, в самом начале?

— Совсем не такими важными и чопорными, какими их показывают в кино. Тогда всё было иначе. Другие ценности и цели. Правда, в конечном итоге всё романтическое, важное и благородное оттеснялось назад, а вперёд вырывались деньги, нажива и благополучие. Тогда терялась прелесть и лёгкость самой идеи, а дальнейшее продолжение её превращалось в пыль. Но это отступление, а тогда что: осада, копоть, грязь. Усталые, заросшие и вонючие, но мужественные и благородные.

— Ты говорила про благородные задачи. Как думаешь, почему они обречены на забвение и провал. В лучшем случае они используются, как щит для проталкивания низменных целей?

— Всё течёт, всё изменяется и то, что актуально в один час, никуда не годиться в другой. Надо было не зацикливаться на одном и расширять цели.

— В смысле? Они и так лезли во все дыры.

— «Лезть» и расчёт подкрепляющий цель, это разные вещи. Если б они выбрали одну страну и сделали её раем, это оправдывало бы их создание и долгую жизнь. Тогда в другие не пришлось бы лезть, они сами пришли с поклоном. А, если нет сильной таранившей вперёд цели-идеи, то всё кончается тем, что благородным щитом начинают прикрываться личные интересы, наживы и обогащения. Все довольны. Существует театральная сказка для романтиков и свои рычаги управления верхушки для низов. Но начинали они с неслабой идеи и поэтому были сильны. Ты в курсе, что русский император Павел I был тоже магистром Мальтийского ордена?

— Понятия не имел. Эта личность мне абсолютно не интересна. Лю, неужели наши пути во времени пересекались?

— Дважды. В самом начале пути. Мы были Адамом и Евой, но вопреки легенде парой не стали.

— Надо же такое придумать, аж в такую муть залезла, как Адам и Ева.

— Зачем же спрашивал, если не веришь?

— Заяц, давай дальше, только без фанатизма.

— Был второй раз. Новая цивилизация…

— А что была ещё и старая? — перебил он её.

— Угу. Я, темноволосая шумерка с серыми глазами, а ты светловолосый «зем» с зелёными. Любовь свела над нашими головами венки из цветов. Жрецы подсчитали, именно слияние двух наших генетических программ даст тот результат, который прогнозировали «сыны неба» создавая людей и которого не получили с распадом пары Адама и Евы. И на чей успех в нашем случае надеялись, оставшиеся от первого витка цивилизации шумеры. Идя на вынужденный эксперимент с жизнью, и не смотря на то, что старались не повторять ошибок первых людей, они, тем не менее, потерпели крах. Жрецы просчитали. Наш генетический код повторяет один в один Адама и Еву. От нас должна пойти правильная линия земных людей…

Он пробовал говорить с ней осторожно, как с больной.

— Слушаю и ушам своим не верю. Но ведь учёные, малыш, уже давно доказали по каким ступеням и как шло развитие земли и жизни на ней…

Она не обиделась и продолжила дуть в свою дудку.

— Кто спорит. Земли и жизни да. Планируемый на развитие разум, это другое.

Он же ломая её настырство, принялся давить её аргументами:

— Но ведь у нас с тобой, учитывая моё ранение, никакого продолжение быть не может и это говорит о том, что или жрецы или ты ошиблась. А что, если я совсем не твой Эдикан.

Она перешла на то же.

— У тебя на правой руке должна быть татуировка змеи, это так?

— …

— Почему ты молчишь, на моей руке бесцветная змея с рождения, вдавленная в кожу с хвостом и головой. А насчёт продолжения рода… никто не знает своего кода. У тебя одно яичко вполне функционирует и мужик ты не слабый, так что всё может быть. Жрецы не ошибаются.

Он молчал, потому что язык прилип к нёбу. Но отойдя, выдавил из себя:

— Ты хочешь сказать, что ты можешь забеременеть?

— Я надеюсь на это.

К раздражению вплелась ирония.

— И тогда ты меня припрёшь к стенке? Но ведь всё, что ты рассказываешь чушь и сказки, наверняка придуманные тобой, чтоб забеременев от кого-то, прикрыться мной.

«Но почему мужики такие смешные. Зачем женщине лезть в такие дебри, чтоб скрыть беременность, она придумала бы что — нибудь земное и весёленькое».

Превратившись моментально в ледышку от несправедливого обвинения и обидевшись, она, замерев, отвернулась. «Если б только я была нормальная женщина, и код любви не связывал нас, у меня бы точно не хватило терпения, послала бы его за «шишками в лес» или даже куда подальше. Было бы грустно, больно, но он прошёл бы проливным дождичком и забылся». Эдик не шелохнулся. Лежал рядом, как бревно. Потихоньку обида отхлынула от неё и разум взял верх. «Никогда не надо торопиться ставить точку. Всё может измениться в любой момент», — подсказывала ей голова. Посидев и успокоившись, она произнесла:

— Надулся, как пузырь. Глупый, я даже не сержусь на твою болтовню.

— И что же?

Было понято что он нервничал и чтоб убрать ту нервозность, она решила правдой его успокоить.

— Хорошо, чтоб тебе спокойно спалось, я ни скажу тебе о беременности, а просто уйду с твоего пути.

— Как уйдёшь? — резко развернулся он к ней.

Она объяснила как это будет происходить:

— Уволюсь и уеду.

Вроде б всё понятно и просто, но он продолжил допрос:

— Куда?

Она на глупый вопрос развела руками.

— Как водится — куда глаза глядят. И какая, в конце-то концов тебе разница?

Вместо того, чтоб по всему обрадоваться, он разозлился.

— Ты, почему меня всё время пугаешь?

— Ну, вот, — засмеялась Люда, — опять двадцать пять. Я хотела тебя успокоить, а ты сердишься. Если картошки больше не хочешь, идём на подушки. Пока ты ещё мой и я тебе нужна.

— Ты, наверное, очень любишь фантастику так поёшь, прямо поверишь…,- мычал он, неся её в комнату.

— Фантастику терпеть не могу, тем более нацеленную на смерть, страдания и уничтожение мира. Всё что связано со временем и человеческой мыслью имеет тенденцию реализовываться. Чем больше мы в книгах и на экранах будем убивать, тем страшнее будем жить. Допишемся до монстров, динозавров убийц, всякой нечисти, кровавых звёздных катастроф и войн. Написать или снять какую-то мерзость стало делом чести.

— Враки.

— А с чего ты топчешься на пороге и боишься проходить в комнату, если враки и я не там, а на твоих руках.

— Просто разговариваю.

— Беседовать лёжа гораздо приятнее. Вот ты не веришь, а судьба печально известного «Титаника» совершенно случайно была предсказана за много лет до его настоящей трагедии. В конце девятнадцатого века писатель Робертсон издал в США приключенческую повесть о путешествии на громадном океанском лайнере, имеющем длину 240 метров. Взяв пассажиров, он отплыл в свой первый рейс из Европы в Америку. Недалеко от берегов Нового Света апрельской ночью лайнер столкнулся с плавающей ледяной горой и затонул. В этой книге судно называлось «Титан». Спустя 16 лет, и история, выдуманная от начала до конца писателем, повторилась в жизни. «Титаник» имевший длину 246 метров, столкнулся с айсбергом и затонул у берегов Америки.

— Просто совпадение, — упирался Эдик.

— Пусть так, — вдруг покладисто согласилась она, поглаживая его по груди. — Зачем нам чужая головная боль и чужие проблемы. У нас остаётся до рассвета нежиться в тепле друг друга совсем немного… Хотя, сегодня ночь гаданий и час подходящий, рискнёшь?

— Ты умеешь гадать?

— Как никто другой. К тому же я приготовилась. Хотела себе погадать, прошлое мне доступно, а будущее белый лист.

Он кряхтя надел маску. Гадай! Соскочив, она зажгла свечу, подлетела к шкафу и, достав простыню и полотняный мешочек, обернулась к нему:- «Смотри». Люда ловко расстелила белую простыню на полу. Потом кучку маленьких речных ракушек высыпала посередине горкой и заставила его разравнять ладошкой. Достала, не спеша свежевыщербанные тонкие полоски липы, завязала их концы узелками. Получились обруча. Сложила стопкой и попросила опять же с помощью ладони раскидать их на ракушки. Он выполнил. Пошли дальше. Протянув корочки скрученной сухой берёзовой коры ему, она велела положить их в каждый липовый круг наугад по одной. Затем подала сухие узкие травинки, прося соединить ими круги. Он послушно выполнил и это поручение, заинтересованно наблюдая из-под маски при свете мигающей свечи за ней. Люда, сбрызнув всё это колодезной водой и забравшись к нему на колени, стала ждать.

— А любовь не мешает гаданью? — смеясь, прижал он её к себе.

— Любовь никогда, ничему не мешает, потому что сильнее её нет ничего.

Потянув её оттопыренную губу на себя, он рассмеялся:

— И сколько ждать, я согласен вечность, но… интересно. К тому же это всё выложил я сам.

— Не надо спорить. Судьбу живущим выкладывает не рука смертного.

Сбрызнутая водой берёзовая кора разгладилась, и Эдик увидел перед собой очертания зверей и птиц. Некоторые липовые полоски тоже распрямились, развязав узлы. Причудливая картина раскинулась на полу перед глазами.

— Что меня ждёт? — спросил он шёпотом.

Она помолчала раздумывая и нагуливая его нетерпение.

— Ты не беден. Много путешествуешь. Имеешь большую должность. Странно…

— А именно? — поймал губами он её прядку.

Она раздумывая над каждым словом осторожно заговорила:

— Женщина, которая будет твоей судьбой, работает рядом с тобой и она очень тебя любит. Тебе тоже интересно с ней. К тому же она…

Расстроившись, она смешала картину, задула свечу и поднялась с пола.

— Ну вот испортила. Зачем, ты не всё сказала… — недовольно тянул он.

— Ты прав всё ерунда… — прошептала она вздохнув, но через минуту развернулась и накинулась на него с кулаками:- Кто она, кто рядом с тобой, может это Лили?

— Успокойся, — смеялся он, сняв маску и крепко держа её в своих объятиях. — Спи гадальщица бедолашная. Надо же Лили какую-то ещё приплела…