10–20 мая 1774 г.

Фаунтерра

Фаунтерра — древнейший из городов подлунного мира, великая столица империи Полари. Она возникла в виде крохотного поселения в овраге, спускающемся к реке Ханай. Вдоль яра тек ручей, на холмах росли дикие яблони и паслись козы.

Миновало восемнадцать веков. Селение превратилось в город, захватило прибрежные кручи, овраги, долины, острова посреди реки, земли на восточном берегу. Выросли дома и церкви, каменными лентами легли улицы, вокруг города возникла крепостная стена. Была снесена, выстроилась новая — втрое большей длины; но и она со временем стала стеснять растущий город, и была разобрана, ее камни стали материалом для жилищ богачей. Вырубались леса вокруг города, застраивались домами луга, укреплялись вбитыми в землю сваями топкие низины. Фаунтерра расширялась, подминая под себя землю.

В первом поселении жило сто пятьдесят человек, и оно целиком помещалось в яру. Нынешнюю столицу империи едва ли обойдешь за целый день. Ее населяют триста тысяч горожан — не считая нищих, бродяг, воров, менестрелей и заезжих торгашей.

Один из этих трехсот тысяч, — думала Мира, — один из них убил моего отца.

Что я знаю о нем? Строго говоря, лишь одно: этот человек рассчитывает стать императором.

Что из этого следует?

Глядя на одну каплю воды, можно узнать о существовании рек и океанов. Что можно узнать о человеке исходя из одного единственного факта: его притязаний на трон?

Начнем с простого, — думала Мира за чашкой кофе, забравшись с ногами в кресло в беседке позади особняка графини Сибил, листая родословную Блистательной Династии. Преступник может надеяться получить желаемое только в случае, если состоит хотя бы в дальнем родстве с владыкой. Таких, кроме меня, пятеро. Трое передо мною в очереди наследия, двое — за мною. Очевидно, есть и еще более дальние родственники, но их связь с семьей владыки уже не указана в родословной. Может ли кто-либо хранить в семейном архиве грамоты, записи, подтверждающие его родство с Династией, и с их помощью рассчитывать взойти на престол?

Нет, не может. Никак не может, — убедилась Мира, изучая тома "Истории Единой Империи" в желтом свете ламп библиотеки магистрата. Первородное дворянство весьма щепетильно в вопросах наследования власти. Права претендента на корону должны быть несомненны и очевидны для всех, лишь тогда могущественные феодалы позволят наследнику взойти на престол. В противном случае знать взбунтуется и свергнет самозванца. Дворяне откажутся присягать человеку, не упомянутому в родословной. Итак, один из пяти.

Что еще требуется, кроме родства с императором? "Сказ о темных днях Багряной Смуты", "Столкновение Южной и Восточной ветвей рода Янмэй: описание и надлежащие выводы", "Мятеж Дариана Скверного…", "Заговор Ночных Соколов…" — гора книг росла перед нею, а за окном темнело, и служитель библиотеки в который уже раз осторожно покашливал у нее над ухом:

— Миледи, я прошу прощения, но открытые часы давно истекли…

Экипаж с вензелями Нортвуда катил по вечерним улицам, и Мира размышляла, невидящим взглядом уставившись в стекло. Родства, разумеется, недостаточно. Прямой наследник — сын императора — мог бы рассчитывать после смерти отца занять престол без боя. Но в отсутствии сына, все иные родственники будут конкурировать между собой. К примеру, дядя государя стоит в очереди прежде кузена, но его первенство не бесспорно. Найдутся вельможи, кто выступит в пользу второго претендента: в силу личных симпатий или родственных уз, или подкупа. Вовсе не обязательно победит в конечном итоге тот, кто стоит выше в очереди престолонаследия. Вывод из этого прост: чтобы наверняка получить корону, необходимо уничтожить всех конкурентов, остаться единственным наследником.

Мира давно не чувствовала себя столь увлеченной. Строгая, арифметическая логика заговора захватывала ее, словно партия в стратемы. Выводы цеплялись один за другой, сплетались в цепочку, заполняли все мысли девушки. Воскресным утром графиня брала ее в собор на молитву, представляла кому-то из встречных, что-то рассказывала, усаживала возле себя на скамье… Мира сетовала, что голос священника так гулко отражается в сводах и мешает сосредоточиться. Она не запоминала ни слова из проповеди, только свои умозаключения.

Остаться единственным наследником — как этого добиться? Убить императора, а затем всех претендентов на трон. Нет, ошибка! Владыка Адриан полон сил, никто не ожидает его смерти и не готовится к ней. Но едва он будет убит, наследники тут же приобретут значимость и окажутся в центре внимания. Они примутся искать влиятельных друзей, собирать войска. Уничтожение конкурентов станет весьма непростой задачей.

Следовательно, начинать нужно именно с убийства наследников. Истребить их, по возможности, тихо, и лишь после атаковать самого императора. Графиня Сибил полностью права: последуют новые убийства. Однако спокойно ожидать этого момента Мира не собиралась. У нее есть время и ум — она сможет вычислить преступника до того, как тот исполнит свой план. Примерно так же, как ей удавалось предугадывать ходы отца во время сражений за игровым столом.

Прогуливаясь аллеями столичных садов, Мира продолжала размышлять. Графиня Сибил рассказывала ей о давних любовных историях, случившихся здесь, о прекрасных девах и страстных юношах, о клятвах верности и трагических поединках… Мира думала: уничтожить наследников, затем — самого императора. С наследниками проще, они — серпушки. Но убить владыку и захватить престол — чертовски непростая задача. Книги говорят: лишь трижды за восемь веков правления Династии кому-либо удавалось осуществить переворот. Способы были различны, но два правила выполнялись всякий раз: заговорщикам требовался свой человек в окружении владыки, и отряд верных бойцов, чтобы сразу после убийства взять под свой контроль дворец. Наиболее удачным, на взгляд Миры, был так называемый заговор Ночных Соколов. Церемониймейстер, подкупленный заговорщиками, пропустил во дворец Пера и Меча отряд из шестидесяти мятежных рыцарей. Те были одеты в синюю броню, подобно лазурной гвардии, и вызвали неразбериху среди защитников дворца. Пользуясь сумятицей, мятежники добрались до спальни императора и силой принудили его принять яд. Затем было объявлено, что владыка скончался ночью от сердечной напасти, и трон занял его кузен. На протяжении недели никому не позволялось покидать дворец. А когда, спустя неделю, ворота открылись и слухи о заговоре начали расползаться по столице, новый император уже утвердился на престоле, окружив себя приспешниками.

Стало быть, преступнику нужен свой человек при дворе и сотня надежных бойцов. Преступник… какое-то пустое, безликое слово — напоминает грязное отребье в плащах с капюшонами, что рыщет городскими трущобами. Нет, тот, кого разыскивает Мира, — совсем иная птица: он носит искровую шпагу на поясе и родовой герб на предплечье, он твердо щелкает каблуками по паркету дворцовых коридоров. Пусть он зовется Лорд С — подобно смерти. Лорд С вхож ко двору, он знаком со многими, и кто-то из придворных готов ради него на темные дела. Лорду С служат отменные воины, Лорд С водит дружбу со знатными родами империи. Когда он окажется на троне, некоторые из землеправителей тут же присягнут ему — Лорд С в этом уверен. А кроме того, он — один из пяти наследников владыки Адриана.

Итак, кто же эти пятеро?

— Миледи, — обратилась Мира к графине Сибил, — лорд Кларенс, ваш альтер, служит управителем императорских и живет при дворе. Он многое знает о придворных и владыке, верно?

— О, более чем! Милый Кларенс постоянно балует меня всякими забавными сплетнями.

— Не будет ли дерзостью с моей стороны расспросить лорда Кларенса подробно о наследниках владыки Адриана?

— Это еще зачем?

— Один из них убил моего отца, а теперь готовит покушение на императора. Я хотела…

— Нет, дитя мое, это совершенно неуместно! — отрезала графиня. — Тебе не следует рыскать по столице и вынюхивать следы убийцы. Ты — первородная леди, а не гончая псина! К тому же, задавая лишние вопросы, ты можешь выдать себя, а преступник только этого и ждет.

— Но если мы будем медлить, он вновь нанесет удар…

— Не будь глупа! Если ты заподозришь невиновного, то выйдет скандал, который добьет остатки нашей репутации. А если заподозришь виновного и он об этом узнает, то попросту прирежет тебя. Так что оставь подозрения и розыски тем людям, кому надлежит заниматься этим.

Мира не сумела переубедить упрямую леди Сибил и избрала иной подход. Когда лорд Кларенс появился на обеде в особняке графини, девушка обратилась к нему с невинной просьбой:

— Милорд, меня очень увлекает история Блистательной Династии. Столько великих, легендарных людей принадлежали к ней! Насколько я знаю, в придворном Святилище Пера хранятся жизнеописания всех императоров Династии. Вы подарили бы мне столько радости, милорд, если бы провели меня туда.

Графиня неодобрительно фыркнула:

— Корпеть над книгами ясными весенними днями? Что за странная привычка! Лучше отправляйся на прогулку. Ты бледна и худа, как остриженная овечка!

Однако Кларенс потрепал леди Сибил по плечу и возразил:

— Ну-ну, не притворяйся строгой гувернанткой. Отчего бы девочке и не приобщиться к знаниям, верно? — он фамильярно подмигнул Мире. — Эрудированная девушка — редкий феномен. Женихи сразу примечают таких.

— Да, милорд, — Мира кивнула и постаралась покраснеть. Не факт, что получилось.

— А если по сути, — продолжил Кларенс, поглаживая графиню по затылку, отчего она щурилась, как кошка, — то все первородные имеют право посещать Святилище и знакомиться с рукописями. Сие есть просветительская роль двора, во как. Я провожу тебя, дитя мое. Угодно ли завтра?

— Конечно, милорд! Не знаю, как благодарить вас!

Святилище Пера занимало длинный приземистый павильон в северной части Дворцового острова. Первый зал — читальный — был залит светом. Возле высоких окон стояли кресла со столиками для книг, отделенные друг от друга шелковыми ширмами. Лишь немногие места для чтения были заняты: неброско одетые секретари и законники перелистывали пожелтевшие фолианты, хмуря брови и слюнявя пальцы. Знать, подобно графине Нортвуд, предпочитала беречь цвет лица и не появлялась тут.

— Здешние служки гордо зовутся архивариусами, — рассказал Кларенс. — Они берегут свой сарай, набитый бумагой, так, словно он и вправду — святилище. Жрецы пергамента приходят в ярость, если кто-то проникает вглубь храма. Мирянам надлежит терпеливо сидеть здесь, в читальне, и ожидать, пока архивариусы вынесут им нужный том. Так-то.

Он указал на массивные дубовые двери, ведущие в следующий зал, из которых только что вышел служка в коричневой квадратной шапочке, катя перед собой тележку с массивной стопкой томов.

— Однако для тебя я организую экскурс за алтарь.

Кларенс перебросился несколькими фразами с главным архивариусом, которого, очевидно, хорошо знал.

— Прошу! — он широким жестом указал на дубовую дверь.

Библиотека, по опыту Миры, — это комната, у стен которой стоят шкафы с книгами. В большой библиотеке шкафы стоят в два яруса, и, чтобы добраться до верхнего, служит лесенка на колесиках. Столь богатое собрание книг Мира видела лишь единожды — в Сумерках, столице земли Шейланд. Но здесь…

Святилище Пера представляло собою небольшой город под крышей. Улицы этого города пересекались под прямыми углами и образовывали идеально ровную сетку. Продольные улицы назывались буквами алфавита: A, B, С… Заглавные литеры были выложены мрамором, каждую подсвечивал искровый огонь. А поперечные переулки носили разнообразные и замысловатые имена, вырезанные на лакированных табличках: "Владения, титулы и привилегии", "Военное дело", "Геральдика и генеалогия", "Градостроение", "Династия Блистательная", "Династия Темноокая", "Замки и фортификация", "История", "Кузнечное ремесло, обработка металлов"… У Миры закружилась голова. Каждое здание города, стоящее на пересечении улиц, было огромным стеллажом в два человеческих роста, опоясанное балконом с аккуратной лестницей. У пола располагались свитки в чехлах, вложенные в глубокие ячейки стеллажа и похожие на арбалетные болты в колчане. Выше — книги: массивные или худощавые, ветхие или блестящие новизной, тисненные серебром или золотом, или подписанные тусклыми, почти выцветшими чернилами, пахнущие кожей, пылью, рисовой бумагой, воском, порой — плесенью… Город рукописей не уступал по населению самой Фаунтерре.

Здесь царил сумрак, а воздух был сухим и душным. Яркий свет, влажность и сквозняки вредят книгам, — вспомнилось Мире. Редкие лампы тускло освещали коридоры, перед каждым стеллажом также висели фонари, и служки зажигали их, чтобы рассмотреть переплеты томов. Вытаскивали нужный фолиант, бережно протирали бархатной тряпицей, клали на тележку и гасили фонарь, дернув за шнур. Никаких свечей, никакого огня — только искра! Сотни искровых ламп!

— С какой рукописью изволите ознакомиться, миледи? — спросил сопровождавший их архивариус. Он начинал терять терпение.

— Будьте добры, я хотела бы начать с жизнеописаний владыки Адриана.

— Детские годы? Воцарение? Реформы и эдикты?

— Эээ… — Мира растерялась. "Враги владыки, предатели и убийцы" — вряд ли у них имеется такой том. — Что есть о родственниках владыки?

— Почившие? Ныне живущие?

— Ныне живущие, сударь. Все шестеро.

— Ууу, миледи, непростая задача, — архивариус взглянул на нее, как будто, с уважением. — Имеются основательные тексты о Шуте, более сжатые — о сире Адамаре, кузене владыки. С остальными родичами придется повозиться — малоприметны.

— Я, в таком случае, начну с Шута и сира Адамара, а вы…

— Да, да, начните с них, а я займусь прочими. Плайский Старец, Леди-во-Тьме, барон Росбет, и еще молодая леди из Предлесья…

— Минерва из Стагфорта, — подсказала Мира.

— Верно, Минерва.

Архивариус одарил ее еще одним уважительным взглядом. Подошел к одному из стеллажей и взял книгу с полки.

— "Шутовской заговор: персоны и роли", пера герцога Айдена Альмера. Весьма доскональный труд. Здесь найдете императорского дядю…

Он пересек пару улиц, поднялся на лесенку.

— А теперь — кузен владыки. Полистайте вот это, миледи: "Воспоминания гвардейца", и это: "Выдающиеся рыцари Короны и их свершения". Изложено, конечно… — архивариус скорбно покачал головой, — обе книги писали беспросветные рубаки, так что глубину мысли вы можете себе представить. Но, хотя бы, они хорошо знакомы с Адамаром.

— Благодарю вас, сударь! От души благодарю.

— Пустое, — отмахнулся архивариус. — С этими двумя нехитрое дело, а вот когда я разыщу остальных — тогда от души будете.

Она выбралась в читальню, сощурилась от яркого солнечного света, устроилась в одном из кресел. Лорд Кларенс отправился по своим делам, обещав прислать за девушкой экипаж к часу закрытия библиотеки. Мира погрузилась в чтение.

Менсон Луиза Виолетта рода Янмэй — первый наследник престола, младший брат покойного императора, дядя владыки Адриана.

Два десятилетия назад Менсон был одним из наиболее могущественных людей империи. Как младший брат императора, он управлял морскими портами Земли Короны и получал с них огромную прибыль. В его подчинении находился пятнадцатитысячный корпус морской пехоты и триста боевых кораблей. Кроме того, молодой Менсон был харизматичен, деятелен и весьма недурен собою.

В возрасте двадцати семи он породнился с Великим Домом Лайтхарт, женившись на дочери герцога. Дом Лайтхарт владел герцогством Надежда — богатейшей (в те времена) землею, превосходившей доходами даже Альмеру. Влияние Менсона Луизы возросло настолько, что он позволял себе спорить с императором, чуть ли не открыто навязывать ему советы. При покровительстве Менсона, его новоиспеченные родичи из Дома Лайтхарт занимали ключевые дворцовые должности. Автор книги писал о тех временах: "Восходящие солнца Лайтхартов мелькали при дворе чаще, чем императорские Перо и Меч. Впору было усомниться: не ошибся ли я поездом и не прибыл ли в Надежду вместо Фаунтерры?"

Пришел день, когда Менсон Луиза попробовал диктовать старшему брату свою волю. Владыка Телуриан славился спокойным нравом, дипломатичностью, умением сглаживать острые углы. Император до поры искал компромиссов с братом, но лишь до поры. От имени Короны Менсон Луиза попытался выдать Дому Лайтхарт огромную ссуду в полмиллиона эфесов на строительство в Надежде искрового цеха. Император раскрыл махинацию, отменил ссуду и на год выслал Менсона из Фаунтерры. Владыка рассчитывал, что ссылка умерит амбиции брата. Произошло обратное: спустя год Менсон Луиза вернулся в столицу, одержимый мыслью о перевороте.

Обстановка была весьма благоприятна для заговора: большинство верных Менсону людей сохранили свои позиции при дворе, а юный принц Адриан еще не достиг совершеннолетия. В случае смерти владыки Телуриана, его брат объявил бы себя регентом и получил власть над империей. Харизма Менсона и богатство Лайтхартов привлекли в круг заговорщиков более двух десятков влиятельных дворян. Капитаны алой гвардии были подкуплены, противники Менсона под тем или иным предлогом отправлены с Дворцового острова. На случай, если столица откажется признать регента-заговорщика, в предместьях стояли три батальона менсоновской морской пехоты. Казалось, ничто уже не сможет спасти императора…

Феодальная верность — занятная штука. Какими злодеяниями ни запятнал бы свои руки вассал — грабежом, убийством, насилием, интригами — он все же продолжает считать себя благородным человеком, пока не преступил клятвы, данной сюзерену. Твердо хранимая верность лорду оказывается порою единственным утешением для совести, и отказаться от нее непросто.

Одним из заговорщиков был гвардейский капитан Корвис — уроженец Альмеры, посвященный в рыцари самим герцогом Альмерским. По случайности капитан узнал, что герцог — его сюзерен — намерен приехать во дворец Пера и Меча как раз в назначенный день переворота. Герцог Айден Альмера — автор книги, лежащей на столике перед Мирой, — был верным подданным владыки, и, конечно, заговорщики не пощадили бы его. Капитан решил спасти сюзерена, не раскрывая при этом тайны заговора. Он попытался отговорить герцога от поездки в столицу, измыслив предлог: дескать, император страдает от горловой хвори и не желает принимать визиты. Капитан Корвис был неумелым лжецом, а Айден Альмера хорошо разбирался в людях и еще лучше — во лжи. Тем же вечером Корвис оказался в подземелье герцогского замка, а следующим днем испустил дух на пыточном столе, но прежде успел проорать — или простонать — несколько имен. Герцог Айден Альмера не отказался от поездки в столицу: он отправился туда как можно скорее, в сопровождении сорока своих лучших мечей. За баснословную сумму, аккуратно приведенную в книге, герцог выкупил весь поезд и велел выехать вне расписания. Вечером накануне дня переворота Айден Альмера предстал перед императором.

Владыка внимательно выслушал его, но счел, что одного лишь слова герцога недостаточно, чтобы отправить на плаху собственного брата. С улыбкой на лице император вышел к ужину, шутил с дворянами, после сыграл с братом партию в стратемы. За завтраком следующего дня владыка Телуриан был все так же весел и безмятежен, ничем не выдав своей осведомленности.

Исчезновение капитана Корвиса встревожило заговорщиков. Они не знали, куда подевался гвардеец: тот мог переметнуться и сдаться императору, или же чем-то выдал себя и теперь находится в пыточной камере. Логика указывала: если бы Корвис донес о грядущем перевороте, мятежники уже коротали бы дни в каменных мешках. Вероятнее всего, капитан просто смалодушничал и бежал из столицы. Но кто способен на трусость, тот может и донести. Медлить нельзя: необходимо убить императора прежде, чем беглый Корвис выдаст тайну заговора. Решено было действовать.

В назначенную ночь двадцать пять заговорщиков свободно прошли во дворец Пера и Меча. Стража у моста пропустила их в виду высоких титулов ночных гостей; стража у входа в здание была подкуплена. Лишь на втором этаже дежурили лазурные гвардейцы, преданные владыке. Заговорщики уложили их искровыми ударами и ворвались в покои. Там их ожидали рыцари императора и герцога Альмера с арбалетами и искровыми копьями. Капкан захлопнулся. Двое преступников успели покончить с собой, над остальными состоялся суд, прогремевший на всю империю Полари.

Жадная до кровавых зрелищ столичная чернь целую неделю пребывала в пьяном восторге. Некоторые заговорщики были сожжены на костре, иные разрублены на части, трое зарыты в землю заживо, четверо лишились кожи. Говорят, первородные встречают смерть молча… В те дни вся Фаунтерра убедилась в том, насколько это мнение ошибочно. Каждый день состоялось по три казни. Остальные приговоренные ждали своей участи в Арсенальной башне на площади Праотцов, в сотне футов от эшафота, и прекрасно слышали все разнообразие звуков, сопровождавших экзекуцию, а порою и чувствовали запах…

Было уничтожено высшее дворянство Надежды и несколько близких родственников императора. Легче других отделался сам Менсон Луиза — так, по крайней мере, казалось тогда. Владыка лишил брата всех титулов и сделал его придворным шутом. Чтобы шутки Менсона были особенно забавны, четырежды в сутки его заставляли пить настойку эхиоты — сильнейшее дурманящее средство, известное лекарям. Поначалу придворные возмущались тем, что участь главы заговора оказалась столь легка. Позже они стали находить удовольствие в наблюдении за шутом. Тот являл собою весьма необычное зрелище: нечасто увидишь человека, способного одновременно смеяться, бессильно рыдать и скрежетать зубами от гнева.

"Эхиота растворяла силу воли Менсона подобно тому, как кислота плавит металл, — писал Айден Альмера. — Брат императора был человеком весьма сильного характера, потому борьба шла долго и драматично. На протяжении нескольких лет двор имел возможность наблюдать, как Менсон из аристократа превращается в бесхребетного слизняка. Он и сам осознавал метаморфозу, пытался сопротивляться. Мы видели его то с лицом, разбитым в кровь, то с изгрызенными запястьями и ладонями, то наряженным в обрывки камзола с красными следами ногтей поперек груди. На наши вопросы: "Кто издевался над шутом?" — стражники неизменно отвечали: "Он сам себя отделал, как и всегда".

Спустя четыре года Менсон, наконец, был сломлен, и владыка велел больше не подавать ему эхиоту. Поразительно: Менсон, прежде отчаянно противившийся действию дурманящего зелья, теперь был готов на все, чтобы получить его! Шут целовал ноги стражникам, лил себе на голову кисель или молочную кашу, жрал землю из цветочных горшков, стоя на четвереньках, подобно свинье… Унижался и другими способами, само изложение которых замарало бы страницы данной книги. Если же кто-либо из дворян для потехи приносил с собою пузырек эхиоты и выливал ее на пол перед носом шута, тот падал навзничь и принимался слизывать настойку с паркета. Глядя на это, мы более не считали участь Менсона легкой. Зрелище его падения столь впечатлило всех, что и сам заговор со временем стал именоваться не иначе, как Шутовским".

Мира откинулась на спинку кресла и перевела дух. Книга потрясла ее. Конечно, девушка знала о Шутовском заговоре — отец рассказывал ей о нем. Однако, отец говорил в общих чертах, избегая мрачных подробностей, упомянутых в книге. Герцог Айден, напротив, излагал события красноречиво и детально, будто наслаждаясь величием трагедии, в которой ему довелось сыграть не последнюю роль.

Мира попыталась трезво обдумать прочитанное — безуспешно. Перед глазами стояли картины расправы над несчастными мятежниками. Девушка сочувствовала им, невзирая на их злодеяние. По спине пробегал озноб при мысли о том, что описанные ужасы творились прямо здесь — в этом городе, в этом дворце…

Нет, так нельзя! Нужно отвлечься и начать думать спокойно. Иначе никаких шансов найти Лорда С. Мира хрустнула костяшками пальцев, встала, потянулась, прошлась по читальному залу, глядя на расписные шелковые ширмы, на сирени за окнами. Яркий свет понемногу затмевал картины, созданные фантазией.

Человек в темном камзоле вошел в зал. Мира столкнулась с ним взглядом и несколько секунд смотрела в глаза прежде, чем вспомнила, откуда знает этого человека: он сидел на крохотной табуреточке слева от трона и скрипел пером, записывая слова императора. Секретарь тоже узнал ее, но не смел заговорить первым.

— Доброго здравия, сударь, — Мира подошла к нему. — Вы ведь знаете мое имя?

— Да, миледи. Вы — Глория Сибил Дорина, леди Нортвуд.

— А я не знаю, как вас зовут, и, по-моему, это несправедливо.

— И… Итан Гледис Норма из Фаунтерры, я т… третий секретарь его величества.

Он не то, чтобы заикался, но делал крохотную паузу между первым звуком и продолжением фразы.

— Рада познакомиться, — Мира наклонила голову. Согласно этикету, если дама желает продолжения беседы, она улыбнется при этих словах. Мира улыбнулась.

— М…иледи, чем я могу быть полезен вам?

Расскажи мне про убийцу моего отца, вот чем!

— Побеседуйте со мной. Я совсем недавно в столице, и никого здесь не знаю. Мне так скучно!

Безопасный ответ. Знатные дамы всегда терзаются скукой. Прекрасное объяснение любым действиям: мне было так скучно!

— С большим удовольствием, миледи.

Она пригласила его к своему столику и усадила в соседнее кресло. Итан мельком глянул на книги, Мира поспешила отвлечь его расспросами:

— Трудна ли служба секретаря?

— С… лужить владыке — честь для меня, миледи.

— Каково это — слушать важнейшие разговоры, записывать волю императора и все время молчать, что бы ни происходило?

— Как иначе, миледи? Такова моя служба.

Мира усмехнулась.

— Разве мои ладони в муфте?

— П… простите, миледи?..

— Если бы мы встретились в приемной, сударь, я прятала бы руки в муфту, согласно привилегии, и мы говорили бы лишь то, что полагается. Но мы в библиотеке, верно?

— Да, миледи.

— Здесь и леди никаких нет, как и лордов. Первородные не сидят над книгами, а гуляют где-то на свежем воздухе.

— В садах Люмини, миледи.

— Простите?

— В садах Люмини завтра начнется цветочный праздник, миледи. В этом году он посвящен северной азалии.

— Пойдете ли вы туда?

— Е…сли служба потребует, миледи.

Лицо Итана — благородные тонкие черты, умные глаза — было бледным и изможденным. Похоже, он и вправду покидал дворец лишь тогда, когда того требовали дела. И он был робок — первый робкий человек, встреченный Мирой в столице. Девушка почувствовала нечто вроде азарта: разговорить Итана, узнать его мысли. Обыкновенно люди сами рассказывали о себе, без спросу и много — куда больше, чем следовало бы. Молчаливый секретарь вызвал у Миры интерес.

Девушка спросила, нравятся ли ему северные азалии, любит ли Итан весну, бывал ли на Севере и на Юге, в какой земле поселился бы, доведись ему покинуть столицу. Он отвечал: да, миледи. Нравятся, миледи. Никак нет, не довелось побывать. Столица прекрасна, миледи. Я хотел бы жить в ней всегда и служить владыке.

Мира поинтересовалась его мнением об императоре, но тут же поняла, что это — провальная попытка. Итан, конечно, ответил: владыка Адриан — великий человек.

Мира спросила: часто ли Итан бывает на балах? По нраву ли ему они? Кого из дам он хотел бы пригласить на танец? Секретарь сказал в ответ:

— Н… нечасто, миледи. Я пригласил бы на танец вас, если бы вы оказали мне честь своим согласием.

Крепкий орешек! Заставить Итана высказаться откровенно — все равно, что штурмовать замок горсткой серпов. Мира сделала паузу, выстраивая план наступления. Итан тоже молчал. Видимо, он счел, что высокородной леди угодно вести расспросы, а от него требуются лишь ответы.

Тут к столику подошел архивариус. На его тележке лежала скромная горка из десятка футляров с документами. Они с Итаном обменялись кивками.

— Сударыня, как я и опасался, ведомостей об интересующих вас персонах нашлось немного, — он стал перекладывать футляры с тележки на стол. — Здесь о Минерве из Стагфорта: запись о браке родителей, пожалование рыцарского звания отцу, смертная грамота матери. Вот Плайский Старец: брак, рождение детей, смерть жены, смерть сыновей, брак дочери. Вот Леди-Во-Тьме: о ней немного больше. Ее рыцари участвовали в стычках с западниками. Если верить источникам, Леди-Во-Тьме всякий раз защищалась. Трижды побеждала, один раз проиграла и потеряла часть имений.

Все документы, кроме одного, перекочевали на столик. Архивариус сказал:

— К сожаленью, сударыня, это все, что есть о пятерых ныне живущих родичах владыки.

— О шестерых, — поправила Мира, с интересом глядя на оставшийся сверток. — Вы не упомянули барона Росбета из Южного Пути.

— Вы спрашивали о живых родственниках, — с ударением произнес архивариус, и Мира похолодела. — Барон Росбет к ним более не принадлежит. Он погиб от сизого мора в прошлом месяце. Вот смертная грамота, подписанная его домочадцами.

Архивариус протянул девушке последний футляр и, поклонившись, удалился. Мира с содроганием развернула бумагу. Убористым почерком баронского писаря было изложено, как Росбет занемог, посинел лицом, велел распахнуть все окна, поскольку мучился от нехватки воздуха, начал пускать пену изо рта и той же ночью скончался. При нем находились мажордом, лекарь, священник и три юных дочки. Подписи этих лиц стояли под документом, кроме имени младшей девочки — в виду ее неграмотности.

Мира подняла глаза от бумаги, ошарашенная известием. Итан внимательно смотрел на нее.

— Умер наследник владыки, миледи?

— Да, следующий после кузена императора.

…и я теперь — третья в очереди. Дядя владыки Менсон, кузен Адамар, за ним — я.

— П…озвольте спросить, миледи, что вы намерены предпринять?

Третий секретарь владыки. Он сидел на табуреточке слева от престола. Сидящий на табуреточке у подножия трона не может быть несогласен с императором — такое в принципе невозможно. Даже если владыка совершает явную ошибку.

Мира подняла руку и стала загибать пальцы.

— Пять… четыре… три…

— Простите?..

— Две… одна секунда до того, как вы скажете мне, чтобы я не совалась в это дело.

Итан нахмурился, сжал губы, но взгляда не отвел. После паузы он спросил:

— Миледи, вы знаете, что такое протекция?

— Тайная стража императора. Коричневая гвардия.

— З…знаете ли вы, каково ее назначение?

— Насколько мне известно, задача тайной стражи — предотвращать заговоры.

— Верно, миледи. Полтысячи человек служат по всей Фаунтерре, в том числе при дворе и в Палате, среди вельмож и их прислуги, среди священников и купцов — всюду, куда может проникнуть двуногое существо. Их единственная цель — вынюхивать возможные интриги против Короны, и, поверьте, они п…прекрасно чуют этот запах.

Мира приподняла бровь.

— Восемнадцать лет назад протекция прозевала Шутовской заговор. Его раскрыл герцог Альмера, а не тайная стража.

Девушка пододвинула книгу к секретарю. Он покачал головой.

— Во время тех событий протекция еще не существовала. Владыка Телуриан создал ее спустя пару месяцев. Он сильно п…переменился после заговора, от доброго и мягкого владыки не осталось и следа. Ему принадлежат слова: "Заговор подобен чуме. И то, и другое можно остановить лишь одним способом: выстроив стену из смертей".

Итан сглотнул.

— В…вы не все знаете, миледи, об этом заговоре. В книге описана, и весьма красноречиво, казнь двадцати пяти заговорщиков. Но сказано ли там, что вдвое больше людей были схвачены на протяжении следующих трех лет? Лишь самые отчаянные из заговорщиков пришли во дворец в ту ночь и попались в капкан. О…остальные разбежались из столицы, едва узнав о провале. П…прятались где могли: в удаленных имениях, на островах, в Шиммерийских горах, среди болот Дарквотера. Но за три года протекция разыскала всех до единого. К…каждый, кого связывала с Шутом пусть хоть тончайшая ниточка, оказался на плахе или в темнице. Кое-кто, возможно, все еще живет в каменном гробу под Престольной Цитаделью…

То, что говорил секретарь, неприятно походило на угрозу. Не суй нос куда не нужно, девочка, и будешь цела. Вероятно, Итан рассчитывал испугать Миру, однако вместо страха она почувствовала злость. Лорд Элиас, леди Сибил, император, бледный секретарь — все как один велели ей оставаться в стороне и угрожали чем-нибудь: гневом Короны, расправой заговорщиков. Это была плохая тактика по отношению к Мире: с детства девушка была привычна к свободе и непривычна — к страху. Отец мог предупредить ее об опасности, но никогда не пугал, а тем более — не пытался запереть в клетку.

— Зачем вы мне это рассказываете, сударь?

— Ч…чтобы уберечь вас, миледи. Если вы найдете того, кто покушался на Минерву из Стагфорта, он может убить вас. В…вы, конечно, понимаете это. Но я хочу п…предостеречь вас от другой опасности. Если вы подойдете к преступникам слишком близко, то позже, когда заговор будет раскрыт, вам придется доказывать свою непричастность. Д…достаточно будет неосторожного разговора, пары п…приветливых жестов, и вы сами окажетесь под подозрением.

Мира слегка улыбнулась.

— Этими словами вы признаете, что верите в заговор. Неужели вы не согласны с императором?

Секретарь смешался.

— П…прошу вас, миледи, б…будьте благоразумны…

"Будьте благоразумны" — какое смутное выражение. Отец или леди Сибил сказали бы прямо: "Не будь дурой". Мира вспыхнула, ответила с вызовом:

— О, я в высшей степени благоразумна! Сейчас вы в этом убедитесь. Прочтите, будьте добры.

Девушка протянула Итану смертную грамоту барона Росбета. Тот нехотя взял, пробежал глазами.

— П…прискорбно… — начал Итан, и Мира взмахом руки прервала его. Неожиданно для самой себя она переняла жест у графини Нортвуд.

— Вы знаете, как проявляется сизый мор? — спросила девушка. — Это описание похоже на него?

— Да, миледи… — в воздухе повисло недосказанное.

— Да, но?

— Я не слыхал, чтобы сизый мор убивал человека за одну ночь. Сизая смерть — медленная, несчастный может мучиться неделями.

— Приходит на ум мысль о яде, верно?

Итан моргнул.

— Вернемся к моему благоразумию, — сказала Мира. — Теперь, когда вы станете докладывать владыке о ходе нашей встречи, вы будете вынуждены упомянуть содержание этой грамоты. Не правда ли, предусмотрительно с моей стороны?

— Я…я не стану… Это не в моей обязанности, и в…владыке дела нет до…

Он явно пошел на попятную и искал пути сгладить неловкость. Однако Мира не унималась, ее гордость была задета.

— Стало быть, не ему, а первому секретарю или капитану гвардии, или церемониймейстеру… Уж простите, я не сильна в дворцовой иерархии. Кто у вас отвечает за то, чтобы ставить на место опальных дворян?

— П…простите, миледи, я ничего подобного не д…думал… Я лишь хотел вас защитить…

— Конечно, сударь, я уверена в этом. А мою подругу Минерву из Стагфорта вы тоже защитите? Ее отца убили в трех шагах от нее!

— М…миледи Глория… — Итан отвел глаза. — Простите, миледи, но дела ждут меня… Я пришел сюда разыскать один документ по поручению владыки, и должен…

Мира сжала губы. Ну, конечно.

— Да, сударь, я понимаю. Не смею вас задерживать.

Он встал, с поклоном отошел от столика. Остановился. Сделал еще пару шагов, остановился вновь. Девушка смотрела в сутулую спину секретаря. Внезапно она поняла, что, пожалуй, перегнула палку. Вероятно, Итан и вправду желал ей добра, пытался предупредить о подводных камнях, а она осадила и оттолкнула его. Это неправильно. Так ведут себя высокородные спесивцы, вроде Ориджинов, и Мира отнюдь не хотела походить на них. Но не может же она теперь догонять Итана и просить прощения! Вот если бы он сам…

Итан повернулся и подошел к девушке.

— М… миледи, не будет ли дерзостью с моей стороны пригласить вас завтра на прогулку в сад Люмини, на праздник северной азалии?

От удивления Мира промолчала.

— С…читается хорошим тоном побывать там, многие видные персоны посещают цветочный праздник — это дань уважения Праматери Янмэй, покровительнице цветов. Д…даже кузен владыки, сир Адамар, порою прогуливается в саду Люмини…

Сердце забилось быстрее, от былой злости не осталось и следа. Кузен императора — второй наследник! Но почему Итан передумал? Он хотел отговорить ее, а теперь намеревается помочь. В чем дело?.. А может быть, он тоже хочет сгладить неловкость, что осталась между ними?

Раздумия девушки Итан принял за отказ. От смущения его щеки зарумянились, словно в лихорадке.

— П…простите, если я позволил себе лишнего…

Мира решилась.

— Благодарю вас за приглашение. Я с радостью принимаю его!