– Тебе не стоит ехать на игры, дитя мое. Останься дома, полежи, отдохни. Тебе лучше поберечь силы.

Мире сложно было что-то возразить. Спускаясь к завтраку, она упала в обморок прямо на лестнице. Сегодня намечалось выступление конных лучниц, а стало быть, и триумф Бекки Южанки. Однако Мира сомневалась, что ей удасться добраться до арены и посмотреть выступление, оставшись в сознании. А чего хотелось меньше всего – так это попасться на глаза Адриану. Мира была бледна, как мел, и худа, как мартовский медведь. С нее можно было бы писать фрески Ульяны Печальной.

– Да, миледи, благодарю вас. Я с удовольствием останусь в постели.

Приняв все положенные утренние снадобья, Мира уснула.

Но, пробудившись в обеденное время, она поняла, что все же должна поехать. Увидеть победу подруги – не единственная причина. Есть и вторая, не менее важная. Сидя взаперти, Мира почти не получала новостей. Но одну новость она ждала с огромным нетерпением. Герцог Лабелин, маркизы Грейсенд. Случилось ли то, что должно случиться?..

Наемная карета доставила Миру к Великой арене. Извозчик, едва услышав заказ, тут же принялся развлекать девушку рассказами:

– Однако, вы многое пропустили, миледи! Там, на арене-то, с утра такое было!

Откуда-то он уже в подробностях знал обо всех событиях на арене. Подходила к концу выездка, а выездка, как понимает миледи, – это больше соревнование коней, чем наездниц. Чей конь красивее и лучше обучен – у того, считай, половина победы в кармане. А препятствий всего ничего: кружок галопом, вертикальный барьер, водная преграда – вот, собственно, и все. Это вам не турнир конных лучниц, здесь от наездницы особого ума не требуется – лишь держаться уверенно да хорошо выглядеть. Ну, вы понимаете, миледи.

– И кто победил?

– Пока никто, миледи. Когда уезжал с площади, еще чемпионка не вырисовалась. Ясное дело, Лошадница Бекка хороша, Аланис Альмера почти не отстает, еще есть приметная новая дамочка из Холливела… Но пуще всех отличилась Валери Грейсенд.

– Неужели?

– Ага, всех заткнула за пояс! Вы только послушайте, миледи…

Как и на рыцарских турнирах, участникам летних игр позволено по желанию выступить инкогнито. Мужчины в таких случаях закрывают забрала, дамы надевают вуали. Лишь в случае победы участник обязан будет открыть лицо, а до того может сохранить секретность. И вот, Валери Грейсенд выехала на арену в вуали. Герольд, понятно, не назвал ее имени. Все в любопытстве: что за дама такая? Надо отметить, лошадь у Валери оказалась весьма приметная: белоснежная кобыла. Да и сама дамочка очень ничего. Та же Бекка из Литленда, к примеру, тщедушное созданьице, но Валери – дело другое. Ну, вы понимаете, миледи. Ее боги одарили такими формами, что даже задние ряды прониклись интересом. Словом, Валери себе ездит в белом платье, на белой кобыле и в черной вуали, а вся арена глаз не отводит: любопытно же! На выездку выходят по три, но две остальные всадницы сразу померкли, никто на них и не смотрит почти. Одна Валери в центре внимания, даже сам владыка привстал, чтобы получше разглядеть. И все у барышни шло бы отлично, если б не случился конфуз. Какой-то дурачок-студент из передних рядов признал ее, несмотря на вуаль, и когда она мимо него проезжала, взял и заорал: «Я люблю вас, Валери Грейсенд!» Вы представляете, миледи? И вот беда: как раз в этот миг Валери заходила на барьер. Как студентик закричал, так она вздрогнула, отвлеклась и сбила своей кобыле прыжок. Бедная лошадка зацепила барьер, едва ногу не сломала. Ну, а Валери полетела из седла.

– Неужели? Валери упала на выступлении? Она пострадала?

– Ну, пострадать – так вроде, особо не пострадала… Но что тут началось – вы не представляете! Половина трибун вопит, вторая – смеется. Валери все встать не может, хватается за ушибленное место, а таковым является, извините, задница. Простой люд больше сочувствует, а знать больше потешается. Несколько человек с трибун выбежали помочь бедняжке, и среди них – вот же новость! – сам генерал Алексис. Подхватил ее на руки, потащил куда-то, а она: «Куда вы меня несете? Отпустите немедленно!» Снова конфуз… Словом, миледи, отличная забава вышла: на вельможном балконе еще долго хохотали, все успокоиться не могли.

Экипаж прибыл на площадь, извозчик взял у Миры оплату и сказал напоследок:

– Однако, на самое вкусное вы успели. Как раз начинаются конные лучницы. Завидую вам, миледи!

Мира впервые увидела Великую арену и провела пару минут, запрокинув голову и раскрыв рот. Арена была втрое больше ее родного Стагфорта. Сооружение из белого камня занимало несколько кварталов, выходило порталами на три разных площади, и не было в Фаунтерре такой точки, откуда можно было бы окинуть взглядом всю арену целиком. Мира видела лишь крохотную часть, и даже этот кусочек затенял собою все соседние дома. Но, что самое поразительное, при таких размерах арена вовсе не казалась тяжелой. Белые стены – не сплошные, а составленные из трех ярусов арок – выглядели воздушными и легкими. Здание напоминало облако, которое почему-то прилегло на замелю, но в любой момент способно сорваться и унестись в небеса.

Наконец, справившись с удивлением, девушка поспешила ко входу. Какое-то время ушло на препирательство с охраной. В пользу Миры говорил дорогой наряд, а против – полное отсутствие мест на трибунах.

– Ни одного местечка не осталось, миледи! Даже проходы битком набиты.

Мира сказала, что на трибуну ей не нужно, поскольку она – подруга Южанки Бекки, и хочет увидеть лишь ее выступление, и готова постоять… как называется это место?.. словом, там, откуда на арену выезжают лошади. Это насторожило охрану:

– Миледи, не полагается…

В конце концов, дело решил безотказный аргумент: серебряный кругляш с профилем святой Глории. Миру пропустили и даже показали, куда идти:

– Вот этот коридор, миледи. Идите до конца, потом ступени вниз и ворота – там увидите.

Тот проход, что охранник скромно назвал коридором, больше походил на рельсовый туннель, причем поезд чувствовал бы себя в нем весьма вольготно. Поразительно, что столь огромное пространство было совершенно пустым! О присутствии в здании людей говорил лишь ритмический шум оваций, что океанской волною накатывал сверху – с трибун. Мира поспешила вдоль прохода, боясь пропустить выступление Бекки. Заметила нужные ступени, сбежала вниз, оказалась в другом проходе, почти столь же огромном, но более сумрачном. Увидела в отдалении ворота, сквозь которые лился свет. Видимо, это и был выход на арену – по крайней мере, у ворот собрались люди. Там были и стражники, и слуги, и господа в богатых вельможных нарядах, и девушки в костюмах для верховой езды, державшие под уздцы коней. Мира попыталась найти глазам Бекку, но не увидела. Возможно, время для выступления южанки еще не пришло… Зато взгляд наткнулася на другое знакомое лицо. Валери Грейсенд в белом наряде, как и говорил извозчик.

Маркиза не собиралась выезжать на арену. Она держалась в стороне от толпы, в тени опорной арки. Почему она здесь, а не на трибунах?.. Проходя мимо Валери, Мира получила ответ: лицо маркизы было заплакано, она не хотела показываться на глаза зрителям.

– Леди Глория! – вдруг воскликнула Валери и двинулась навстречу Мире. – Позвольте сказать вам пару слов.

Молодая маркиза была последней, с кем Мира хотела бы поговорить. О чем?.. Ради вас, леди Валери, был убит мой отец. Но и я не осталась в долгу – скоро вы станете сиротой… Правда слишком вопиюща, чтобы спокойно вести светские беседы.

Однако отказать маркизе Мира не смогла. Так приговоренному не отказывают в последнем слове перед казнью.

– Леди Валери, я к вашим…

– Скажите-ка, леди Глория, – с полуслова перебила Валери, – почему все так складывается?

На лице маркизы лежала маска озлобленной печали: выпяченные от обиды губы, красные глаза, вздернутый с вызовом подбородок. Она узнала о том, что должно случиться?! Нет, ерунда: тогда она не тратила бы время на плач и болтовню, а бежала прочь из Фаунтерры!

– Что вы имеете в виду, миледи?

– Вас, – тоном обвинения бросила Валери. – Я говорю о вас, леди Глория Сибил Дорина.

– Простите, я по-прежнему не понимаю…

– Почему холодные и равнодушные, как вы, всегда получают все?!

Мира опешила.

– Я?.. Миледи, не ошиблись ли вы?.. Меня зовут Глория Нортвуд…

– Та самая Глория Нортвуд, что прибыла в столицу два месяца назад! В мае вас никто не знал, а над вашей матушкой потешался весь двор… но в июне владыка уже отдает вам первый танец на балу! Потом вы играете с ним в стратемы, а теперь для вас выделено место на императорском балконе, в трех шагах от Адриана! Чем вы заслужили все это?!

Секрет прост, – подумала Мира, – нужно всего лишь не быть дурой. Неожиданно для себя она ощутила жалость к Валери. Девушка выглядела несчастной: губы дрожали, огромные глаза блестели от влаги. Заговорщица или нет, в эту минуту она страдала.

Странная штука, абсурд: Мире захотелось утешить ее.

– Леди Валери, не принимайте близко к сердцу! Мой взлет – причуда удачи, не моя заслуга. Мы с матушкой предупредили владыку об опасности переворота. Адриан всего лишь выказал признательность, не больше того!

Упоминание переворота нисколько не взволновало Валери, а вот при словах «всего лишь признательность» она зло всхлипнула.

– Ошибаетесь, Глория. Не один только владыка! Вас любят все: лошадница, его светлость, Лис Алексис, даже шут! С кем ни поговори, любой упомянет! «А вы знакомы с Глорией Нортвуд? Ах, это истинная аристократка! Удивительная девушка!» Что в вас удивительного, скажите мне?

– Эээ… веснушки на щеках? Так я и думала: нужно почаще наносить пудру.

– Я скажу, что в вас особенного, леди Глория, – маркиза набрала воздуху и выпалила с гневом: – Вы равнодушны и холодны. Вас никто не беспокоит! Вы как будто стоите в стороне, особняком! Люди волнуют вас не больше, чем дворовые кошки!

– Неужели?! – Мира почувствовала, как брови поползли на лоб.

– Вы еще смеете удивляться?! – Валери задохнулась от возмущения. – Адриан звал вас на танец, и вы поколебались, соглашаться ли! Адриан пригласил вас сыграть с ним в стратемы! А сейчас, на балконе, он дважды спрашивал о вашем здоровье. Дважды, леди Глория! Другая бы на вашем месте сияла от счастья, а вам будто все равно! Вы холодны, леди Глория, и за это все вас любят! Почему так, скажите? Научите и меня быть равнодушной! Даже чертова Аланис не умеет, как вы… Она раздражается, насмехается, презирает, а вы – будто не здесь находитесь! Только вы и Северная Принцесса – больше никто так не умеет!

Мира усмехнулась:

– Это неправда. Я хохотала на балу, словно дурочка, и не раз. Кстати, Северная Принцесса тоже.

Она милосердно не стала упоминать, кто был причиной всеобщего веселья на балу.

– Даже когда смеетесь, вы – все равно ледышка. Смеющийся кристаллик льда! Хотела бы я так уметь!

– Знаете, миледи, это звучит несколько оскорбительно, – сказала Мира.

– Видите: вы даже оскорбляетесь хладнокровно… – уныло буркнула Валери.

Мира отметила, что в этом маркиза права. Мира не ощутила ни капли обиды, слушая гневные речи Валери. Было бы глупо принять их близко к сердцу. А вот удивление все росло. Валери ведет себя так, будто страдает от безнадежной любви и мучительно ревнует. Какой поразительный нонсенс! Если сработает план Лабелина, то Валери сделается вдовой императора. Если сработает план Миры, то бедная маркиза осиротеет в ближайшие дни. Но Валери, не ведая ни того, ни другого, плачет о неразделенной любви. Кажется, она – пришелица из прошлого! Будто она все еще на том памятном балу!

– Отчего молчите? – требовательно воззвала маркиза Грейсенд.

Вдруг Миру накрыла волна сочувствия – ненужного, неуместного и лицемерного. Ранить одной рукой, гладить другой…

– Леди Валери… – Мира запнулась, растерявшись. Что сказать?

– Наверное, это ваш хваленый пансион Святой Елены, – заговорила маркиза. – Лучшая школа невест – еще бы! Девиц превращают в надменных ледышек! Все выпускницы – Аланис, Иона, вы… все под стать друг другу! Зачем вам вообще нужны мужья?! Вы так любите самих себя, кто еще требуется для счастья?!

В иное время Мира оскорбилась бы последним словам, хотя приняла бы за комплимент то, что ее поставили в ряд с двумя красивейшими леди Империи. Но сейчас хотелось одного: скорее закончить этот разговор.

– Леди Валери, – осторожно начала Мира, – вы глубоко заблуждаетесь. Постарайтесь понять: Адрианом руководят политические мотивы. Если бы не политика, вполне возможно, Адриан выбрал бы именно вас…

Ее слова вызвали бурю досады и слез.

– Да вы смеетесь надо мною! Меня выберет – конечно! Ребекка – лучшая наездница, ее обожает весь Юг и столица! Аланис – первая красотка. За нею Альмера и Надежда, и Ориджин, все сильнейшие земли! А кто я?.. Влюбленная дурочка, забавка для всех? Я помню музыкальный салон! Почему вам так смешно, что я люблю его?! Ах, да, нынче в моде равнодушие! Не любить никого, кроме себя, – как же я позабыла!

– Послушайте меня…

Мира запнулась. Если начну утешать, это станет сгустком лицемерия, мерзкой патокой! Но и сказать правду нельзя – это погубит все. Возможно, беседа окончится, если я скажу то, что Валери хочет услышить?

– Леди Валери, поверьте, Адриан знает о ваших чувствах и ценит их. Любовь дает вам преимущество. Всякий мужчина хочет быть любимым, и император – не исключение. Аланис надменна и самодовольна. Возможно, вы правы, и я сама – такая же. Но вы не такая, и Адриан это знает!

– Правда?..

– Чистая правда. Вы говорили о пансионе Елены… – До чего же часто приходится лгать! За всю жизнь я не лгала столько, как за два месяца в столице! – Главное, чему меня научили в пансионе – одна простая истина. Жена должна быть опорой своему мужу: подругой, соратницей, верной правой рукой. Нужно стать такой, чтобы мужчина смог положиться на тебя и довериться во всем. Это самое важное, а красота – вторична! Теперь подумайте, милая Валери, на кого же и положиться Адриану, как не на девушку, которая так беззаветно любит его?

Валери промокнула слезы платочком, с грустным вниманием поглядела на Миру.

– Боюсь, вы лжете. Не знаю, какой вам от этого прок. Наверное, хотите, чтобы я поверила и начала надеяться, а потом позабавитесь, глядя на мое разочарование.

– Надеяться вам или нет – не мне решать, леди Валери. Я хочу сказать лишь одно: ваша любовь делает вам честь. Я от всей души вам… – сочувствую? Нет, нельзя этого говорить, нельзя! – …заивдую.

Валери грустно вздохнула.

– Адриан даже не смотрит на меня. Я ему противна. Никакая политическая выгода его не заставит.

– Леди Валери, вам нужно поверить в себя. То, что считаете недостатком, на деле – ваше достоинство. Столица полна холодных и надменных, но люди с открытым сердцем – огромная редкость.

Маркиза промокнула глаза.

– Кажется, леди Глория, вы верите в то, что говорите… Как жаль, что вы ошибаетесь! Я даже не безразлична владыке – я ему противна! Его светлость это подтвердил. Он сказал моей матушке…

– Его светлость?..

– Герцог Морис Лабелин, мой сюзерен. Эта ужасная сцена… Сегодня, только что. Я никогда не позволила бы себе расплакаться при вас, если бы не это…

– Какая сцена? Что произошло, миледи?..

– Его светлость сказал, что я – ничтожество. Дуреха, пустое место. Он сказал, я ни на что не способна. Матушка слушала и глотала, только все приговаривала: «Ваша светлость, Валери старается…» А он кричал: «Старается? Валери-то старается? Эта дура даже шута не соблазнила бы! Она не заслужила ни одного знака внимания владыки! Дочь медведицы добилась за месяц большего, чем Валери за год!»

– Герцог Лабелин упомянул меня?!

– Еще как! Он сделал из вас пример, чтобы больнее меня унизить. Сказал, что двор не знал невесты никчемней, чем я.

Предательское сострадание подкатило к горлу. Мира искала в себе хоть каплю злости, ненависти к этой плачущей девушке – и не находила.

– Я так сочувствую вам! Неудивительно, что вы разрыдались. На вашем месте я вовсе не смогла бы тут оставаться.

– Вы не знаете главного… – горько прошептала маркиза. – Матушка обещала сюзерену, что я исправлюсь и всему научусь, и стану достойной невестой. А он сказал: «Довольно. Слишком много времени и сил потрачено на эту пустышку. Нет смысла продолжать безнадежный план. Я отказываю вам в политической поддержке».

Северянка потрясенно выдохнула:

– Что это значит?..

Она хорошо понимала ответ, но не могла осознать и поверить.

– Спрашиваете, что значит? А еще говорят, что вы умны… – Валери покачала головой. – Если герцог Лабелин со своими союзниками будет продолжать меня поддерживать, то впустую потратит силы и ничего не получит. Вместо этого он решил продать свою поддержку кому-то другому – Ребекке или Аланис, – и получить выгоду. Ни один Великий Дом теперь не стоит за мною. У меня больше нет шансов! Вот что это значит, любезная леди Глория.

Мира ахнула.

Валери – не претендентка на корону, а значит, не заговорщица? Лабелин – не Лорд С?! Я обрекла на смерть невинных людей?!

Мира молчала, оглушенная, не в силах справиться с собою. И Валери по-своему истолковала паузу: презрительно скривила губы, отшатнулась.

– Вы умолкли, леди Глория? Пропало желание меня утешать?! Теперь я понимаю, чем была обязана вашему вниманию! Хотели сблизиться с будущей императрицей? Ах, простите, что обманула ваши ожидания! Но вы ведь не в большом ущербе, правда? Ступайте к леди Аланис, обрадуйте ее. Не сомневаюсь, вы легко с нею подружитесь. Вы обе слеплены из одного теста.

– Постойте, миледи, вы все неверно поняли!.. – спохватилась Мира.

– Конечно, что я могу понять! Я не умею очаровывать мужчин, я не играю в стратемы. Где уж мне понять?! Не стану больше утомлять вас своей глупостью!

– Нет же, подождите!.. – вскричала Мира. – Выслушайте меня! Вы и ваши родители в большой опасности! Немедленно уезжайте, возвращайтесь в Южный Путь, слышите? Ваша жизнь висит на волоске, пока вы в столице!

Валери ядовито рассмеялась:

– Ах, конечно, вы правы! Не жизнь, но душа моя точно на грани погибели. Лучшее, что могу сделать, – это забиться в какую-то щель и не вылезать до самой смерти! Поверьте, так я и поступлю!

Молодая маркиза двинулась прочь, продолжая хохотать. Мира догнала ее, схватила за руку:

– Миледи, это не шутка! Вы действительно в опасности! Уезжайте, прошу вас, уезжайте!

Валери рывком освободилась:

– Оставьте меня в покое! Ступайте, леди Глория. Поговорите с Аланис и Ребеккой, посмейтесь вдоволь! Ступайте прочь!

И сама удалилась стремительным шагом, чуть ли не бегом.

Мира стояла и ловила воздух разинутым ртом, сама себе напоминая выброшенную на берег рыбу.

 

* * *

Что делать? В чем ошибка?

Мира шагала по внутренней галерее арены. Огромная и сумрачная, как рельсовый туннель, галерея опоясывала все поле. Ряды могучих колонн держали наклонный потолок, на котором находились трибуны. Оттуда, сверху, волнами долетали крики и овации: зрители радовались чьему-то успеху, приветствовали кого-то – возможно, Ребекку из Литленда. Здесь, в туннеле, было пусто. Каблуки Миры звенели эхом.

В чем ошибка?

Литленды отказались от претензий. Теперь и Грейсенды. Принцип исключения оставляет только одного подозреваемого: Дом Альмера. И все ломается, становится абсурдным, лишается смысла.

Аланис Альмера ведет себя дерзко, хотя должна быть тише воды. Ладно, допустим, она – кромешная дура. Или просто не посвящена в интригу своего отца. Положим, такое объяснение может сгодиться.

Но зачем Айдену Альмера готовить цареубийство? Смерть владыки принесла бы пользу Лабелину: остановятся реформы, на Север не пойдут поезда, сохранится торговая монополия Южного Пути. Но герцог Айден – сторонник реформ! Альмера – одна из самых развитых земель, она полна искровых фабрик, река товаров течет из Алеридана во все города Империи, куда только дотянулись рельсовые дороги. Расширение рельсовой сети пойдет на пользу Альмере. Так зачем Айдену смерть владыки-реформатора?

«Бекка!.. Бекка!.. Бекка!..» – ухали трибуны над головою Миры.

И зачем Айдену убивать наследников? В случае смерти императора наследники могли бы оспорить права невесты на власть… это верно, будь невестой Валери. Но Аланис – знаменитейшая личность, краса и гордость центральных земель, а за герцогом Айденом стоит половина двора. Никто не усомнился бы в ее правах!

И, наконец, зачем эти мерзкие слухи о Бекке? Валери, не уверенная в себе, хотела отделаться от конкуренток… Но Аланис-то не сомневалась в своей победе!

Весь расчет рухнул в одночасье. Если поставить в центр заговора семейство Альмера, то все выводы лишаются смысла. И тем не менее, с фактом невозможно спорить: Аланис осталась одна. Она стоит во главе заговора, или – что вероятнее – ее отец. И именно этому человеку Мира дала повод для нового убийства. Нацелила его, как осадное орудие, против невинных людей.

Что делать?

– Леди Глория!.. – поглощенная своими мыслями, она не сразу услышала голос. – Леди Глория!

Что делать? Снова говорить с Айденом?.. Абсурд. Стрела выпущена, ее не вернешь назад. Говорить с Марком?

– Л… леди Глория, я искал вас, – воскликнул секретарь, догнав ее.

– Итан… здравствуйте… – рассеяно обронила Мира, продолжая лихорадочно думать.

Что сказать Марку? У нее нет доводов против Айдена, как прежде не было против Лабелина. Марк не поверил ее наговору на Лабелина – и оказался прав! С чего бы ему верить ей теперь?..

– Леди Глория, я н… надеялся, что вы п… придете к выступлению Ребекки. Я д… должен сказать вам кое-что.

– Да… нет, постойте, Итан…

Секретарь прерывисто дышал и отводил взгляд. На щеках горел румянец. Он собирался с духом, чтобы выпалить нечто важное… как не вовремя!

– Я н… не знаю, как подступиться к этому, но… я должен вам сказать.

– Простите, Итан, сейчас немного не то время…

– М… миледи, я боюсь дальше тянуть. Если еще отложить, то я н… не решусь никогда. М… миледи, я…

Его сбивчивая горячая скороговорка заглушала все мысли Миры. Скверно и некстати! Айден готовит расправу, его нужно остановить! Времени почти не осталось. У Лабелина в столице пятьдесят гвардейцев – Мира выяснила это еще когда считала его преступником. Немалая охрана… но первый советник держит в Фаунтерре две сотни рыцарей-вассалов! И еще неведомое множество тайных агентов. Айден Альмера без труда расправится с Лабелином, если только дать ему время.

– Итан, мне нужно подумать. Прямо сейчас. Немедленно.

– В… ваша милость, я все скажу кратко. Не займу много в… времени. Только выслушайте, п… прошу.

Мира сжала виски. Тайна герцога Айдена… в чем она состоит? Это было двадцать лет назад… и все-таки, может быть, она сможет послужить доказательством? Ведь эта чертова тайна – сам факт ее существования – единственная улика против герцога! Нужно использовать ее, больше попросту нечего!

– Итан, подождите, дайте мне время.

– М… миледи, я должен сказать, – твердо заявил секретарь. – С т… того самого дня, как встретил вас, я все больше и все в… вернее убеждаюсь: вы – исключительный человек. Вы в… воплощаете и ум, и благородство, и…

Айден говорил со мною, считая, что я знаю его тайну. Он мог обмолвиться, дать намек. Его слова могут навести на мысль. Нужно вспомнить как можно точнее. «Из вас выйдет советчица для Аланис» – не то. «Почему я должен говорить с инфантой?..» – не то.

– …но, и это удивительней всего, вы наделены добротою – с… столь редким качеством для первородной леди! Со дня, как узнал о вашей б… болезни, я не могу не думать о вас. Н… не проходит ни…

Герцог Альмера был чертовски немногословен! «Что вы знаете? Впервые слышу. И это все? Не очень верится.» Будто искры, а не фразы. Он не сказал ничего, что бросило бы тень. «Моя дочь не слишком любит вас…» – нет, не то, снова пусто.

– Л… леди Глория, я всего лишь с… секретарь, пусть и на службе у владыки. Я не р… ровня вам, и прекрасно это понимаю. Я не имею права на т… такие странные слова, но…

«Император заплатит дороже. Как это знакомо». Вот странные слова! Почему герцог сказал так? К чему это относилось? Не к тайне ли?

– …видеть вас, миледи, слышать вас для меня д… дороже всего на свете. И я никогда не п… прощу себе, если не скажу…

Заплатит дороже. Кто-то обещал герцогу Айдену некую плату. Но император дал больше. За что? За какую услугу? И который император?..

– Леди Глория, – Итан набрал полную грудь воздуха, – я люблю вас!

– Замолчите!

Внезапное осознание вспыхнуло молнией, и Мира закричала:

– Молчите! Молчите!

– Простите меня…

– Молчите же! Ни слова! Полцарства за минуту тишины!

Он застыл, красный, как вареный рак. Мира поймала за хвост ускользающую догадку, подтащила к себе, рассмотрела, развернула. Боги, как все становится ослепительно ясно! Все складывается один к одному, все логично и связано, все события связываются в блестящую цепочку. Конкуренция невест – монополия Южного Пути, ненавистная Северу – интрига Эрвина Ориджина – убийство наследников – помолвка императора – Шутовской заговор и тайна герцога Альмера. Все взаимосвязано! Какой же дурой надо было быть, чтобы не понять этого раньше!

– Итан, мне нужна ваша помощь.

– М..миледи, я должен вам признаться еще в одном…

– Позже, позже. Сейчас каждая минута на счету. Помогите мне, и как можно быстрее. Вы знакомы с Марком – главой протекции?

– Да, м… миледи.

– Сможете разыскать его?

– Это не сложно: Марк подле владыки, на балконе.

– А первый советник?

– Герцог Альмера? Там же.

– Тьма!..

Нельзя подходить к Марку на глазах у Айдена. Герцог может понять, что к чему.

– М… миледи, позвольте сказать…

– Итан, у вас есть перо и чернила?

– С собою – нет, миледи, – глаза секретаря становились все круглее.

– Тогда идемте со мною.

Она схватила его за руку и повлекла, не обращая внимания на робкие возражения.

Площадь перед ареной заросла по периметру всевозможными лотками, шатрами и лавками. Пивовары, цветочницы, продавцы фруктов и сладостей, кукольники, чистильщики обуви осели на околицах площади разномастной ватагой, словно лагерь кочевников. Здесь был даже ученый тигр в клетке, почтовая голубятня на колесах и целых три помоста скоморохов. Актеры давали представление, утешая тех неудачливых горожан, кому не хватило мест на трибунах арены. Скоморохи старались петь и орать во весь голос, чтобы перекрыть возбужденные всплески оваций с трибун. Зрители хохотали, что было сил, тщась убедить себя и всех: мы, мол, ни капли не жалеем, что не смогли попасть на игры! Здесь, на площади, куда веселее!

Мира быстро нашла то, что искала: будочку уличного переписчика. Белобородый дед радостно потер ладони, завидев приближающуюся пару:

– Вижу, молодые господа, сразу вижу: вам требуются услуги Велеречивого Джерома! Подходите без малейшего стеснения и поведайте вашу просьбу! Какой текст вам требуется? Желаете ли сложить хвалебную оду в честь победительницы игр? Велеречивый Джером исполнит это без труда, да так, что чемпионка заплачет слезами счастья, прочтя ваше послание!

– Мне нужно перо, бумага и чернила, сударь, – попросила Мира.

– Несомненно, юная леди! – расплылся в улыбке старик. – Именно за этим и приходят к Джерому. Перо, бумага, чернила и, смею добавить, рука, что водит пером. Ведь известный факт: перо не станет скользить по листу само, ему непременно потребуется человеческая помощь. Итак, милая леди, любезный лорд, какие слова вы хотите доверить бумаге? Возможно, стихотворение, что милорд посвятил миледи и теперь желает увековечить на листе?

– Нет, сударь, – отрезала Мира. – Мне требуется…

– Постойте-постойте, – прервал ее старик. – Велеречивый Джером догадался, в чем дело! Молодые господа решили обручиться и не знают, как сообщить об этом строгим родителям миледи! Письмо отцу с покаяниями и просьбой благословения – вот что вы желаете сочинить, верно? Доверьтесь Джерому! Вы представить не можете, сколь велик и богат мой опыт в сложении подобных писем! Ваше дело, смею заметить, теперь в руках истинного мастера!

– Я все напишу сама, – отчеканила девушка. – Плачу агатку за конверт, лист бумаги и пару капель чернил.

Старик присвистнул и умолк, будто рот зашили. Выложил перед Мирой письменные принадлежности. Обещанная агатка щелкнула о прилавок.

– Отвернитесь, – потребовала Мира.

Старик показал спину. Его затылок украшала тонкая седая косичка.

Зашуршало перо, Мира быстро набросала три строки. Подумав, добавила четвертую. Промокнула лист, свернула и сложила в конверт, запечатала. Сунула в руки Итану:

– Это чрезвычайно важно. Как можно скорее отнесите это Марку Ворону. Сможете?

– Конечно, миледи. В… все, что угодно.

– От этого зависит очень, очень многое. Понимаете?

– Да, миледи. Непременно.

Итан рванулся исполнять поручение. Мира задержала его:

– Постойте… Там, в галерее под трибунами, вы что-то сказали. Простите меня, я слушала не слишком внимательно. Прошу вас, напомните: о чем вы говорили?

– Да… э… – Итан опустил взгляд, – миледи, ничего важного… так, о чепухе.

Он убежал, держа в руке конверт.