6 – 8 декабря 1774г. от Сошествия

Фаунтерра

Правый берег Ханая усыпали тысячи человек. Там были мужчины и женщины, тулупы и шубы, платки и шапки. Увязали в толпе кареты, торчали над головами пеших всадники. Все сословия вышли к реке, чтобы увидеть флаги над дворцом: не императорские перо и меч, а нетопыря Ориджинов и чайку Стагфорта.

Набережную у моста занимали гвардейцы. Из их массы выделились человек двадцать и двинулись по мосту, катя перед собой колесные щиты – мантелеты. Над ними трепыхалось знамя владыки и белая простыня переговорщиков. Сквозь бойницы надвратной башни северяне видели, как щиты прокатились по мосту и встали в двадцати ярдах от ворот. Из-за переднего выступил человек в меховом плаще поверх алого гвардейского мундира. Он не отходил от мантелета дальше, чем на шаг, готовый в любой миг отпрыгнуть под защиту.

– Я – Кройдон Алисия Мэган рода Лучистой Люсии, майор Бэкфилд. Я командую тайной стражей владыки и батальоном алой гвардии. Меня прозвали Красным Серпом: я кошу врагов императора, как крестьянин – колосья. Хочу, чтобы мятежник слышал меня.

– Чего тебе, болтливый пес? – ответил Деймон Ориджин.

– Благодарю тебя, мятежник, что пришел сюда. Ты поможешь моей карьере. Когда повиснешь в петле, я получу чин полковника.

– Ха! Ха! Ха! – раздельно выкрикнул Красавчик.

– Даю тебе выбор, мятежник. Сам-то сдохнешь в любом случае, но можешь спасти своих людей. Сдайся – и они уйдут живыми.

– Х-ха!

Деймон плюнул в бойницу, но майор Бэкфилд был вне дистанции поражения.

– Даю тебе на раздумья пять секунд! – Красный Серп поднял растопыренную ладонь и стал загибать пальцы. – Четыре!.. Три!..

– Ответь ему, Соколик, – приказал Эрвин.

Стрелок взвел тетиву. Красный Серп, ждавший подобного ответа, при счете «один» прыгнул за щит. Стрела лязгнула о камни моста. Из-за мантелета майор проорал:

– Ты пожалеешь! Не о том, что выстрелил. А о том, что родился на свет!

Мантелеты покатились назад.

Кайр Хэммонд бросил:

– Болтливый хрыч.

– Слишком длинный язык для воина, – кивнул кайр Деррек.

Эрвин хмуро качнул головой:

– Этот Серп очень любит себя, значит, никого не пожалеет, чтобы получить чин. А у него в распоряжении – целый город. Готовимся к жаркой обороне.

Он обернулся к своим офицерам. Бесстрашный Красавчик Деймон – кузен и правая рука герцога; кайры Деррек и Хэммонд – закаленные командиры иксов; Брант Стил с Генри Хортоном – знаменитые чемпионы турнира и герои поединка за Лабелин; Джон Соколик – наемный стрелок, лучший лучник армии северян. Здесь же была и леди Аланис, теперь она всюду сопровождала Эрвина, если тот не приказывал обратного.

– Итак, разделим роли. Кайр Деррек, за вами Престольная Цитадель. Она стоит на правом берегу и со всех сторон обросла городскими домами, так что долго мы ее не удержим. Пока она в наших руках, исследуйте ее подземелья. Там хранится достояние Династии – триста с лишним Священных Предметов. Я надеюсь, среди них будут и Персты Вильгельма. Принесите их мне, кайр. После этого Престольную Цитадель можно бросить.

– Слушаюсь, милорд.

– Кайр Хэммонд, наведите порядок во дворце. Исследуйте все закоулки, соберите все оружие, провиант, горючие масла. Допросите слуг, которых мы взяли в плен. Тех, кому можно доверять, заставьте работать. А доверия заслуживают те, кому есть что терять: у кого жены, мужья, дети здесь же, во дворце.

– Можете не пояснять, милорд. Будет выполнено.

– Сорок Два, – Эрвин глянул на Генри Хортона, тот с улыбкой выступил вперед.

Молодой кайр гордился прозвищем: он получил его после турнира, когда выстоял против одинадцати соперников и заработал сорок два очка.

– Ваша задача – тыльная стена. На деле она может оказаться опаснее фронтальной, поскольку сзади острова лежит судоходный фарватер. Когда Серп отчается пройти по мосту, он подведет корабли с той стороны острова. Готовьте все, что нужно: камнеметы, снаряды, зажигательные бочки, арбалеты. Любой ценой не дайте им причалить.

– Дело на агатку, милорд.

– Не надейтесь. Будет жарко, как в кузнице. Когда понадобится помощь или мое присутствие, немедленно докладывайте об этом. Если из гордости вы не попросите поддержки и потеряете стену…

– Никак нет, милорд. Выполню с блеском, увидите!

Эрвин качнул головой и повернулся к следующему воину:

– Кайр Стил…

Тот вытянулся, лязгнув доспехом. Широколицый светлобровый парень, из-за родинки на щеке выглядит добряком. Эрвин вспомнил: родной брат Стила служит в личной гвардии Ионы. Оба брата – кайры в первом поколении. Родились пастушатами, умрут мечами герцога. Возможно, намного раньше, чем Эрвину хотелось бы…

– Вы поможете мне держать фронт – стену над мостом.

– Почту за честь, милорд. Не разрушить ли мост, пес его куси?

– Мы поднимем его, когда придет час.

Стил удивленно глянул в бойницу. Мост не имел ни лебедок, ни канатов – как милорд планирует его поднять?

– Это янмэйский мост, кайр. Увидите, когда придет время. Теперь – Деймон, мой дорогой кузен. Ты будешь вторым мною. Полагаю, атаки последуют непрерывно, днем и ночью. Я уверен, Светлая Агата будет улыбаться чаще, если каждым боем станет командовать один из ее внуков. Ты должен стоять на стене тогда, когда я не смогу.

– Начнем вместе, кузен, а там поглядим, – бодро усмехнулся Красавчик. – Может, мы их всех перебьем за день и ночью отпразднуем. А?..

Он хвастливо подмигнул леди Аланис. Она не обратила внимания, спросила Эрвина:

– Что делать мне, милорд?

– У вас красивый слог и почерк, миледи. Я поручаю вам голубятню.

Любопытно: хватит ли Аланис ума, чтобы не обидеться? Хватило: она кивнула с улыбкой.

– Да, милорд. Завтра все города Империи узнают, что Фаунтерра – в наших руках. Мы захватили престол, и Адриан больше не вернется на него.

– Не забывайте о Минерве. Мы призываем леди Минерву Стагфорт прибыть в столицу для коронации.

– Зачем?.. – брови Аланис поползли вверх. – Впрочем, понимаю.

Эрвин сомневался, что она действительно поняла, но сейчас не до этого. С берега Ханая донесся трубный рев, его тут же подхватила другая труба, третья. Народ всколыхнулся под тревожными звуками марша.

– Начинается. По местам!..

Первую атаку Красный Серп повел прямо по мосту. Наглый и мощный удар, плохо подготовленный, зато быстрый. Гвардейцы не имели ни катапульт, ни осадных башен, лишь наспех сколоченные лестницы, мантелеты и пару таранов. Но широкий и гладкий мост вел прямо к воротам: успеть добежать, высадить створки – и дворец падет. Стремительность удара может решить все.

Алая толпа хлынула на мост. Передний ряд толкал мантелеты, боковые шеренги, прикрываясь щитами, несли лестницы. В центре, топорща людскую массу, двигался таран. Головы, шеи, руки мелькали в просветах между щитов, и лучники могли попытать удачу.

– Поберегите стрелы, Соколик, – сказал Эрвин.

– Не вчера родился, милорд.

Под трубный вой людская волна подкатила к воротам. Освобождая проезд, шеренги раздвинулись и смялись, таран с размаху ударил в створку. Башня дрогнула.

– Камни, милорд?.. – спросил Брант Стил.

– Ждем.

Таран отъехал назад. В бойницы хорошо виделись четыре заостренных бревна, сколоченных скобами, на огромных колесах. Пыхтя от натуги и далеко клонясь вперед, люди хватались за сучья на бревнах и толкали таран. Медленно, неохотно махина двинулась к воротам. Не успев толком набрать ход, уже ткнулась в створку. Однако удар был силен: все нутро башни наполнилось гулом.

– Выбьют, кобель их грызи! Может, пора?..

– Ждем!

Таран снова откатился. Гвардейцы зашевелились. Уверенные, что третий удар вышибет створку, они бросили лестницы и обнажили мечи, готовые ворваться в брешь.

– Давай, поднажми!.. – орал кто-то из них.

Лишняя дюжина людей налегла на бревна: кто-то упирался плечами, кто-то толкал колеса. Таран покатил вперед все быстрее, словно проснулся, наконец, от спячки. Гвардейцы опустили щиты, подняли мечи, готовясь уже к рукопашной схватке.

– Залп! – крикнул Эрвин. Джон Соколик дунул в рожок.

Занятые тараном, гвардейцы сломали строй, нарушили стену щитов. Для лучников северян они стали отличной мишенью – как на ладони. Стрелы хлынули со стены и боковых башен. Таран увяз в телах. Раньше люди толкали его, теперь висели на нем, пригвожденные стрелами.

– Хватай! Толкай! – орал офицер.

Прикрываясь щитами, новые солдаты ухватились за сучья. Второй залп: посвист стрел и эхом – вопли раненых. Кто-то рухнул с моста, кто-то упал прямо под колесо, и таран переехал его, сплющив тело.

– Так, Соколик! Еще!..

Лучник Джон, прищурясь, выискивал цель.

– Кто у вас главный?.. Ну?..

– Толкайте чертовы бревна! – закричал офицер и захлебнулся, когда стрела пробила забрало.

Таран в полсилы ударил створку. Солдаты налегли на ворота, пытаясь дожать собственной силой.

– А теперь – камни!

Булыжники посыпались на них с башни. Новые крики, новые тела под ноги нападающим. Атака захлебывалась. Но с берега уже бежали на помощь новые солдаты, а арбалетчики Серпа, расставили щиты посреди моста и дали залп в ответ лучникам северян.

– Вторая волна, милорд.

– Очень хорошо, просто прекрасно. Полагаю, теперь время для янмэйской инженерии.

На внутренней стороне башенного зубца блестел медью квадратный короб. Эрвин открыл его, и внутри оказалось колесо, похожее на небольшой штурвал. Он крутанул его, и красная лампа показала, что машина пришла в действие.

В толще моста что-то лязгнуло, скрежетнуло, словно отперлись гигантские замки. Посреди кладки под ногами имперских солдат показались щели. Центральная часть моста – каменный квадрат со стороною в десять ярдов – начала клониться в сторону. Рев искровых двигателей перекрыл вопли. Камень становился на бок, опрокидывался, сбрасывая людей в воду. За минуту дорога исчезла. Центральный пролет стал торчком, как открытая крышка сундука, а посреди моста распахнулась дыра.

Полсотни гвардейцев оказались отрезана на ближней к воротам стороне. Эрвин отвернулся от бойницы, не желая смотреть, как лучники Соколика добивают их.

– Еще одна победа, кузен! – воскликнул Деймон. – Потери – сотня к нолю. Отличный счет, как по мне! Светлая Агата обязана улыбнуться!

– Это только начало, милорд, – сказал кайр Хэммонд. – Не было расчета на победу. Они щупают нас, ищут слабину.

Кайр оказался прав.

* * *

Каждый час последующих дней говорил о том, как прав кайр Хэммонд. Эрвин нечасто видел, чтобы кто-нибудь оказывался настолько прав.

После провальной атаки на берегу весь день стучали топоры. Сотни мещан, помогавших гвардейцам, сколачивали камнеметы. Первые камни посыпались на остров перед закатом. Лупили в стену и башни, падали в парк, некоторые долетали до дворца и крошили роскошный фасад, вышибали окна. Град камней усиливался на глазах: с каждым часом горожане вводили в строй новую машину.

– Владыка оторвет Серпу яйца за испорченный дворец, – хохотнул Деймон, когда под ударом снаряда у статуи Ольгарда Основателя отломилась рука и грохнулась на террасу.

– Владыка человек дела, – ответил Эрвин. – Если Серп снесет все подчистую, но получит наши головы, Адриан простит его.

– Размечтался! Моя голова слишком красива, чтобы отдать ее императору.

Эрвин позвал кайра Хэммонда.

– Нужны требушеты. Мы должны ответить на обстрел. Найдите материалы, организуйте греев строить машины.

Хэммонд скептически осмотрел парк: мелкие декоративные деревца, ажурные причудливо выгнутые ветви.

– Поищите на южном конце острова – там, с позволения сказать, Роща Любви: этакая имитация джунглей. Если не найдете подходящих деревьев, возьмите столы в Охотничьем зале: они сделаны из половинок сосновых стволов.

– А на снаряды пустите бюсты Адриана! – оживился Деймон. – Уверен, во дворце их найдется не один десяток!

После заката над Престольной Цитаделью вспыхнули огни. Майор Бэкфилд нацелил туда новую атаку. Века назад Цитадель, похожая на гранитный куб, слыла неприступной твердыней, оплотом Династии. Но с тех пор, как Юлиана перенесла резиденцию на остров, старый замок потерял значение, и город стал подступать к нему. Площадь отчуждения заросла сетью улочек, поверх засыпанного рва возник базар, склады и дома купцов прилипли к бастионам. Теперь это значительно упрощало штурм. Гвардейцы безнаказанно подбирались к цитадели по лабиринту переулков, взбирались на крыши домов, а оттуда по веревкам и лестницам карабкались на стены. Воины кайра Деррека встретили их стрелами, камнями и смолой. Но защитников было мало, они не успевали жечь костры и таскать снаряды. Вскоре бой закипел на стенах.

По Воздушному Мосту, связавшему дворец и Цитадель, Эрвин послал Стила на помощь Дерреку. Это спасло положение. Кайры скинули гвардейцев со стен и отбросили лестницы. Но, вернувшись во дворец, воины принесли с собою две дюжины тел.

– Эти ранены, милорд. Эти получили искру – не знаем, выживут ли. А этим нужна молитва и костер.

– Деррек добрался до Предметов?

– Нет, милорд. В подземелье Цитадели громадная стальная дверь. Едва кончился бой, Деррек с людьми взялся за нее. Неясно, скоро ли справятся: это не дверь, а какое-то чудовище!

– Как только возьмут Предметы, мы отзовем кайров оттуда. Цитадель как таковая нам не нужна. Примите командование, Стил, а я попробую поспать.

– Спите в одежде, милорд, – посоветовал Хэммонд, и снова был прав.

Среди ночи, дрожащий от холода и растерянный спросонья, герцог выбежал на стену. Направленные фонари, какие имелись на каждой башне дворца, шарили по воде пятнами света. То и дело они натыкались на длинные силуэты лодок. Ханай кишел барками, как гнилое мясо – червями.

– Тьма бы их взяла! Откуда так много?.. В Фаунтерре не может быть столько солдат!

– Не все солдаты, милорд.

Стил нацелил луч на ближайшую лодку. Эрвин рассмотрел мужиков в тулупах и шапках, налегающих на весла. Оружия не видать – лежит на дне барки. Щиты есть только у передних, они прикрывают ими гребцов.

– Так же и в остальных лодках. Гвардейцы и простые мужики оделись одинаково, пес их задери. Чтобы мы не знали, кого стрелять первыми.

– Направление главного удара?

– Нет такого, милорд. Плывут к острову по всей длине. Где смогут, там и высадятся.

Эрвин выругался. Чертова стена не всюду примыкала к воде: полоска песка окаймляла дворец. Летом она служила пляжем. Сам же Эрвин не раз веселился, плещась в теплых волнах с Сюзанной или Нексией… Теперь противник сможет высадиться на этот пляж и поставить лестницы.

– Всех лучников – на левый фланг. Встречайте лодки дождем стрел, не дайте никому причалить. На правый фланг – иксов. Выйти на берег, рубить всякого, кто причалит, не дать закрепиться.

Ориджины поделили фланги. Деймон протер лицо свежим снегом, чтобы взбодриться, захлопнул забрало и повел иксов на берег. Эрвин с четверкой кайров вооружились арбалетами и примкнули к стрелкам. Кто из кузенов рисковал больше – поди угадай. Деймон влез в рукопашную схватку против тьмы мужичья и сотни хорошо обученных гвардейцев. Но ему помогал узкий берег: врагу негде было закрепиться. Едва столичники вываливались из лодок, иксы кидались на них, рубили, кололи, загоняли в воду. Эрвину же досталось теплое местечко в боковой башне, откуда он, защищенный, выпускал стрелу за стрелой. Однако если лучники не справятся, лодки все же причалят и столичники поставят лестницы, то пользы от лучников станет очень мало. Стену придется защищать самому герцогу да горстке иксов. И он работал, как машина, взводя арбалет, стирал ладони о вороток, приговаривал:

– Заряжай!.. Бери цели! Вон, ближе к мосту, уже возле берега! И вторая рядом! Залп!.. Хорош-шо, красиво! Заряжай!..

Он и сам ранил пару врагов, но вскоре понял, что толку от его стрельбы мало: арбалет слишком медлителен, а лучник из Эрвина паршивый. Потому он взялся за фонарь. Вместо команд наводил луч на одну из лодок и задерживал на несколько вдохов. Свистел залп, хрипели крики, мужики падали за борт, роняя весла. Эрвин перенацеливал луч и шептал:

– Хорошо, господа, хорошо! Еще, ради Агаты!

Вторым фонарем управлял Джон Соколик. Будучи отменным стрелком, он все же приносил больше пользы как наводчик. В лучах искрового света стрелы летели с идовской точностью. Солдаты в лодках поняли, что их единственный шанс – образовать широкий строй и нахлынуть на берег лавиной, единым махом. Но это оказалось непросто. Ханай нес на себе декабрьские льдины; сталкиваясь с лодками, они ломали строй. Барки, в которых погибли гребцы, сбивались с курса, начинали крутиться и задерживали остальных. Атака превращалась в хаос, и Эрвин молил об одном: только бы не кончились стрелы!

Он снял с позиции одного лучника и послал узнать, как дела у Деймона. Лучник вернулся:

– Рубятся, милорд. Вроде, ваш кузен побеждает. Но на мосту что-то неладно!

Эрвин присмотрелся и зашипел проклятья. Еще одна волна атаки шла к воротам. Пока все фонари выискивали лодки, отряд гвардейцев перекинул бревно через дыру в мосту, прополз к воротам и поставил лестницы, брошенные утром. Солдаты уже лезли на крышу башни.

– За мной! Мечи к бою!..

Они влетели на башню, когда гвардейцы уже орудовали там. Иксы сшиблись с ними, а Эрвин встречал тех, кто взбирался по лестницам. Рубил пальцы, что хватались за камни, лупил по шлемам, пинал, сталкивал. Враги были неуклюжи, пробираясь в бойницу. Но они лезли по двум лестницам сразу, и Эрвин метался меж ними. Если хоть один гвардеец пролезет в бойницу и опомнится, то Эрвин не справится с ним. Потому – не дать им выбраться, рубить, колоть, бежать к другой бойнице, снова рубить, снова бежать… Кто-то ткнул его мечом, но не попал в сочленение. Кто-то огрел булавой – мимо шлема, по плечу. Наплечник смялся, левую руку прошила боль. Эрвин ответил прямым в забрало, со скрипом выдернул клинок. Когда враг полетел вниз, Эрвин перегнулся в бойницу и стал свирепо рубить лестницу.

– Сдохни! Сдохни!

Орал, неясно зачем: как будто брусья могут сдохнуть. Солдат на ступенях лестницы взмахнул мечом и рубанул герцога ниже локтя. Святые кузнецы Первой Зимы! Наруч выдержал, клинок отскочил. Новым ударом Эрвин расколол брус, и лестница заскрежетала по стене, обрушилась набок, в воду.

– Милорд!..

Он успел обернуться и подставить меч лишь затем, чтобы могучий удар вышиб его из рук. Эрвин попятился, враг шел за ним, занося оружие. Эрвин попытался вынуть кинжал – рука не слушалась. Пригнулся, меч свистнул над головой. Латный кулак врага ударил в забрало, и Эрвин отлетел… За спиной – камни, под задницей – камни, в голове – гул и красные звезды. Враг подходит, перехватывает меч двумя руками, заносит. Хрипит, роняет оружие, харкает кровью. Икс откидывает его, подает руку Эрвину:

– Милорд?..

И падает от трескучего удара искры. Эрвин тянется к мечу, силится встать, но в легких кипяток вместо воздуха, и он задыхается. Кто-то бьет кого-то, звенит броня, снова сухо трещит искра… Черные тени, серые тени… Он машет мечом по дуге, не разбирая, просто чтобы не дать никому приблизиться. И слышит чей-то крик:

– Милорд, милорд! Это я, Стил!

– Обернись! – кричит ему Эрвин, уверенный, что сейчас кайра ударят в спину.

– Зачем, милорд? Мы победили, пес их всех куси!

Когда смог поверить в это, Эрвин стащил шлем, втянул морозного воздуха. От прохлады стало легче.

– Каковы потери?

– Трое иксов здесь и пятнадцать у лорда Деймона. Двадцать с лишком ранены. Врагов полегло: от меча больше сотни, а от стрел – вам виднее, милорд.

– Лодок нет?..

– Кто остались в живых, угребли на свой берег. Река чиста.

– А что на тыльной стене?

– Сорок Два прислал донесение. Атаковали слабо – хотели отвлечь силы. Сорок Два сказал: дело на агатку.

– Так я могу спать?

– Кто же вам запретит, милорд?..

Эрвин закрыл глаза.

– Нет, нет, милорд! Не здесь, вам нужно в…

Эрвин перестал слышать. Очнулся от встряски – его подняли на ноги и тащили куда-то. Потом, при искровом свете, с него снимали доспехи. Когда дошло до левого плеча, руку пронзила колючая боль, Эрвин вскрикнул. Позвали лекаря. Броню разобрали, сняли поврежденный наплечник. Лекарь ощупал руку.

– Плечо вышло из сустава. Нужно вправить. Держите милорда, кайр.

Брант Стил уложил герцога, прижал к полу. Лекарь ухватил его за руку и…

– Ааааа! Черти-ииии! Твари! У-ууууу…

Когда освободили руки, Эрвин вытер слезы с лица, взобрался на постель. Лекарь перевязал плечо так, что едва шевелилось.

– Вам лучше не двигать рукой какое-то время, милорд.

– Какое-то время – это пара часов до новой атаки?! – процедил Эрвин. Остатки боли отхлынули, и он уснул, не расслышав ответа.

* * *

– Красиво, правда?

Эрвин открыл глаза. За окном царила белая тишь. Снежная перина накрыла парк, и все очертания сгладились, обрели мягкую женственность. Мохнатая еловая ветвь поглаживала стекло…

– Почему тихо? Прекратился обстрел?

– Идет, как и прежде, но с той стороны. Окна императорской спальни смотрят на задний двор.

– Я в покоях Адриана?..

– А вы не заметили?

Леди Аланис обвела комнату плавным жестом. Резной дуб и темный мрамор, бархатные драпировки, золоченые шнуры, кровать под балдахином размером с крестьянскую хижину. Такой роскоши Эрвин не видел ни в одной спальне.

– А я заняла покои владычицы Ингрид, – сказала Аланис, садясь на одеяло у ног Эрвина. – Но там тоскливо и холодно.

– Что снаружи? – спросил Эрвин. – Все плохо?

– На берегу толпится мужичье, в порту собираются корабли, камнеметы лупят, как бешеные… Какое нам дело до этого, милорд? Я приглашаю вас на прогулку!

– На прогулку?.. Куда?

– Мы в пустом дворце Пера и Меча. Двести лет он не пустовал! Быть может, мы первыми увидим его таким!

Аланис потянула его за руку.

– Мне нужно одеться, миледи.

– Я помогу. Ведь у вас травма, нужно двигаться осторожно. А уход за ранеными – благороднейшее дело для девушки.

Она принесла его одежду, двигаясь с текучей грацией. Эрвин невольно залюбовался ею. Аланис отвернулась, пока он надевал штаны. Затем помогла ему вдеть руку в рукав, застегнула пуговицы сорочки, подала камзол и оружейный пояс.

– Теперь, милорд, идемте же, пока война кое-как обходится без вас.

– Где ваш телохранитель, миледи? Отчего не следует по пятам бдительной тенью?

– К счастью, он уснул на вахте. Я прокралась на цыпочках, пока он храпел.

Рука об руку они вышли из спальни и двинулись вдоль императорских покоев. Аланис распахивала все двери по обе стороны коридора, и их глазам открывались кабинет, игровая, комната для чтений, чайная, музыкальный салон, зал живописи… Портреты, скульптуры, лепные потолки, панели с инкрустацией на стенах… Резная мебель филигранной работы, распахнутые жерла каминов, хрустальные цветы ламп… Комнаты были гулки от пустоты. Некоторые дышали холодом и зияли выбитыми стеклами.

– Позвольте, милорд, я расскажу вам об этом месте.

Аланис потянула его назад по коридору и вбежала в музыкальный салон.

– Здесь клавесин пятнадцатого века, работы алериданских мастеров. Во дворце восемь клавесинов, но владычица Ингрид любила только этот: говорила, лучший инструмент в столице. Одну мелодию я играла действительно хорошо – вот эту, из «Терезы».

Сев за инструмент, Аланис сыграла несколько нот.

– Владычица всегда просила именно ее, после аплодировала, подзывала к себе и гладила по волосам. Говорила: «Правильно, дитя: если берешься за что-нибудь, делай идеально. Иначе зачем браться?»

– А здесь, – леди Альмера влекла Эрвина дальше, в комнату игр, – принц Адриан сражался в стратемы с отцом. Обыкновенно за закрытыми дверьми, но иногда разрешалось смотреть. По правую сторону стола садились генералы и офицеры, по левую – дамы. Мое место было тут, – она стала на темную розу на паркете, в ярде от камина. – Было тепло и клонило в сон, но я очень старалась запоминать ходы. Пила крепкий чай перед партией, чтобы не дремать. Стратемы – игра правителей, я должна была разобраться в них!

– А эта комната – портретная, – едва войдя, Аланис повернулась спиною к картинам и перечислила, не глядя: – Праматерь Янмэй, Ольгард Основатель, Августин Добрый, Августин Софиевец, Гаррод Победоносец, Лексиан Первый, Эвриан Расширитель Границ, Юлиана Великая, Альбрехт Второй, принц Адриан. Здесь собраны портреты лишь тех, у кого, по мнению владыки Телуриана, есть чему поучиться. «Плох тот сын, что не превзойдет отца, – говорил покойный император. – Адриан, несомненно, превзойдет меня, а значит, заслуживает портрета».

– О чайной я тоже могу кое-что рассказать, – Эрвин первым вступил в следующую комнату.

– Не сомневаюсь, милорд! – глаза Аланис сверкнули. – Именно здесь год назад вы советовали императору не брать меня в жены. Но сейчас, после всего, мне стоит благодарить за это. Сюда, в чайную, владыка Телуриан, а за ним и Адриан множество раз приглашали отца. Он говорил мне: «В свое время ты, дочь, получишь мое место в чайной». Я удивлялась: «Здесь место советникам, а не королеве». Он улыбался: «Лучшие советники – королевы. Ты будешь лучшей, дочь! Иначе просто быть не может».

Она сжала руку Эрвина, прошептала в лицо:

– Вам, говорите, сложно поверить? Представьте, каково мне! Десять лет это место было моим домом! Даже когда жила на Севере, знала, что мой дом здесь! – она ударила каблуком в паркет. – А теперь мне требуется армия, чтобы войти сюда! Легко ли поверить?!

– Я понимаю ваши чувства, миледи, – Эрвин улыбнулся, – но вряд ли разделяю их. Это всего лишь дворец – дорогой укрепленный дом, который мы должны удержать. Объект фортификации, точка на карте. Власть – не во дворцах, не в бархатных стульях, не в золотых шапках. Власть здесь, – он сжал свои виски. – Она внутри тебя. Нельзя прийти туда, где власть. Или ты носишь ее с собой, или вовсе не имеешь.

– Вы так считаете, милорд?

– Абсолютно уверен.

– Я позволю себе, – она оскалилась, – не согласиться с вами.

Распахнув двустворчатые двери, Аланис ввела Эрвина в Малый тронный зал.

– Узнаете это место, милорд? Здесь сидел человек, который приказал убить всю мою семью. Его зовут Адриан, сын Ингрид. Той самой Ингрид, которой я расчесывала локоны и играла на клавесине! Он сидел тут, на этом вот бархатном стуле. Он не мог сидеть где-либо еще, когда сказал эти слова! «Возьмите Персты. Уничтожьте Эвергард. Сожгите гадов». Ему не пришло бы это в голову, не будь под его задницей бархатного стула!

Она встала на трон, шаркнула подошвой по сиденью.

– Я знаю, милорд: власть не вокруг тебя, и не внутри тебя тоже. Власть – это то, что под тобой. Ты сидишь на троне, под которым дворец, под которым – Фаунтерра, под которой – весь чертов мир. Это пирамида! Люди построили ее, чтобы верить, будто в мире есть порядок. Люди согнутся и посадят себе на шею других людей, на чьих шеях будут сидеть третьи, а на тех – четвертые. Люди стерпят все это при условии, что на самом верху будет лишь один. Пирамида должна сойтись в точку. Это порядок, а все иное – хаос.

Эрвин, улыбаясь, забрался на трон, встал рядом с нею.

– Чего я не любил никогда в жизни, миледи, так это порядка. Бог порядка нарезал порядок на ровные кубы, хорошенько остудил их, чтобы стали крепче, сложил правильными рядами и скрепил порядочными железными скобами. Так появилась Первая Зима. Я родился, миледи, внутри отведенной мне ячейки в толще этого порядка. Я рос, постепенно заполняя ячейку собою и упираясь ребрами в стены. Я знал, что мне повезло, ибо ниши других северян намного меньше моей. Я даже полюбил это место: есть особая красота в том, как все стоит на своих местах, как слаженно и подогнано, зубец в зубец, камень к камню… Но тьма сожри, жизнь – это хаос! Я ненавижу смерть, и порядок – с нею вместе. Если со мною в мир придет немного хаоса – значит, я жил не зря!

Глаза Аланис сверкнули. Она обняла Эрвина за шею и впилась в губы. Но прежде, чем он распробовал ее на вкус, оттолкнула от себя.

– Расскажи мне, как мы победим. Расскажи, как сработает наш план! Опиши наш триумф!

– План может не сработать, – ответил Эрвин. – Генерал Стэтхем может погибнуть; армия может быть уничтожена в окружении; пакет, что я оставил, может быть утерян. Или Стэтхем вскроет его, но не выполнит приказ; или выполнит, но Серебряный Лис не попадется в ловушку. Или все сработает как надо, но нас убьют раньше, чем придет помощь.

– Тьма! Я не видала более безрадостного существа, чем ты!

– О, нет, ты просто не понимаешь! – Эрвин укусил ее за мочку уха. – Есть сотня путей на Звезду. Тысяча событий может нас погубить. Через неделю. Завтра. Сегодня. Через час. Через минуту! Что угодно – камень из требушета, стрела, искровое копье, хитрость Алексиса, тупость Стэтхема, злая удача, имперский суд. Мы с тобой – огоньки свечи. Мы тлеем. Один порыв ветра – и нас не станет. Неужели не видишь, как это красиво?!

То, что чувствовал Эрвин, напоминало вчерашний бой. А больше – поединок за Лабелин и конную атаку под Уиндли, и ночь в Первой Зиме, когда он стал герцогом. А еще больше – Тот Самый Миг.

Он толкнул Аланис вниз, на трон, и склонился над нею.

– Хочешь знать, как мы победим? Я скажу тебе. Один крохотный шанс, и он выглядит так.

Эрвин поцеловал ее в губы. Потом – в щеку, изуродованную шрамом.

– Остаток моей армии сбежит с поля боя. Преследуемые полками Алексиса, кайры скроются в Лабелине. Они спрячутся под землей, в катакомбах, чтобы зализать раны.

Он лизнул ее шею, Аланис хрипло вздохнула.

– В пещерах кайры обменяются одеждой с лабелинским отребьем – ворами и нищими. Армия бездомных, наряженная в шлемы и красно-черные плащи, уйдет из Лабелина на север. Когда искровики войдут в город, счастливые мещане будут кричать: «Северяне ушли! Сбежали! Победа владыки!»

Эрвин гладил ее плечи, ключицы, сползал ладонями все ниже. Аланис закатила глаза и откинула голову. Он мягко укусил ее за шею.

– Будет пир. Солдаты упьются на радостях вместе с мещанами. Оружие останется разряженным – я не оставил в городе источников искры. Ночью, когда веселье в самом разгаре… кайры выйдут из катакомб.

Он рванул лиф ее платья, стиснул грудь. Жаркая упругая плоть под ладонями… Аланис притянула его к себе. Разорвала рубашку, зашарила по телу горячими пальцами. В паузах меж поцелуев она шептала:

– Будет ночь крови. Армия Адриана – в пыль. Сдохнут пьяными и сонными. Ни один не увидит рассвета!

– А мы… – платье сползло на талию Аланис. Эрвин потянул еще ниже, разрывая ткань, обнажая белые бедра… – Мы найдем во дворце Персты Вильгельма. Научимся говорить с ними. Удержим дворец, пока не придут на помощь кайры.

– Мы не умрем!

– Не сегодня!..

– Не завтра!..

– Не через месяц!..

– Никогда!!

* * *

Янмэйцы обожают мосты – слава Праматери рода не дает им покоя. Чтобы уйти от лавины в Кристальных Горах, Янмэй Милосердная возвела самый известный мост в истории. Состоящий только изо льда и прессованного снега, он имел длину в половину полета стрелы и пересекал ущелье такой глубины, что вниз нельзя было глянуть без головокружения. Праматерь Янмэй соорудила его за пятнадцать минут, пользуясь лишь одной рукой (правда, на этой руке была священная Перчатка Могущества). Иронично: этим поступком Янмэй спасла от смерти больше ста человек, но не стала ни Спасительницей, ни Созидательницей. А сделалась Милосердной, когда месяцем позже убила одну-единственную девушку…

От дворца Пера и Меча взлетает к правому берегу Воздушный мост – чудо имперской архитектуры. Всего одна колонна вздымается из правого рукава Ханая: изящная, как шпага, высокая, словно мачта галеона. От нее расходятся в стороны две стальные арки, плавностью изгибов напоминая крылья птицы, парящей над морем. На гребнях арок лежит бронзовой лентой полотно моста, одним концом упирается в стофутовую башню на Дворцовом Острове, другим входит в монолитную стену Престольной Цитадели. Мост возвели в начале 18 века, при императоре Алексиане. Его главное назначение – подчеркнуть триумф инженерной мысли, продемонстрировать величие науки. Стальное кружево взлетает к небу, пересекает реку с той легкостью, с какою лань перепрыгивает ручей!.. Но мост имеет и практический смысл. Престольная Цитадель, покинутая владыками два века назад, по-прежнему вмещает в своих подземельях достояние Блистательной Династии – триста двадцать четыре Священных Предмета. Грунт под дворцом Пера и Меча слишком рыхлый и влажный, здесь не построить надежное хранилище. Гранитная твердь утеса под Цитаделью – иное дело. Потому всякий раз, когда император удостаивал своих гостей чести увидеть сокровищницу, он вел их к Воздушному мосту. Урча искровыми двигателями, поднималась платформа внутри башни, влекла людей вверх по каменной шахте. С лязгом останавливалась, металлическое эхо откатывалось в недра шахты. Раскрывались двери, и гости щурились от слепящего света: солнце над башнями Фаунтерры, лазурная синь реки далеко внизу, темное золото моста под ногами. На дальнем конце чернел монолит Цитадели, на его фоне мост казался ювелирно хрупким.

– Ах, как великолепно! – восклицали барышни. – Но выдержит ли он нас? Страшно ступать!

Адриан отвечал:

– Чтобы испытать мост на прочность, в день открытия на него выкатили триста бочек вина из Маренго. И заверяю вас, миледи, тем же вечером их распили за здравие Янмэй Милосердной.

Дамы делали первые шаги опасливо, на носочках. Но к середине моста какая-нибудь набиралась смелости и неуклюже подпрыгивала, клацала каблучками, издавала смешок, прижав пальчики к губам.

– Хо-хо-хо! Простите, ваше величество!

В свое время и Эрвин проходил здесь следом за императором. Причудливое совпадение: тогда рядом с ним тоже шла леди Аланис Альмера. Подчеркнуто равнодушные друг к другу, они смотрели в разные стороны: Аланис – вверх по реке, на шпили собора Праотцов, Эрвин – вниз, на доки.

Сегодня Аланис держала его под руку. Ее глаза мутно блестели после бессонной ночи. Небо серело от облаков, Ханай был черен с белесыми пятнами льдин. Лед охватывал кольцом опору моста, к нему прилипла барка. При ночном штурме в ней убили всех гребцов, и ее снесло течением. Мертвецы так и остались в лодке, один лежал на спине, таращился прямо на Эрвина.

Воздух дрогнул, что-то округлое просвистело высоко над головами.

– Камнеметы, кобель их куси, – бросил кайр Стил.

На набережной выросло уже два десятка машин. Сотни горожан толпились вокруг них. Заметив северян на Воздушном мосту, повернули три камнемета и дали неуклюжий залп.

– Не волнуйтесь, миледи, в нас не попадут.

– Разве я выгляжу взволнованной? – фыркнула Аланис.

Еще несколько камней чиркнули по небу, один лязгнул о балку далеко за спиной Эрвина.

– Вы отправили письма, миледи?

– Будь иначе, я бы не ходила на прогулки, милорд. Пятьдесят три птицы улетели в свои родные города. Кто владеет Фаунтеррой, тот правит миром. Так было последние тысячу лет. Теперь Фаунтерра наша, и мир об этом знает.

Эрвин не сдержал кривую усмешку:

– Мир знает, а вот Фаунтерра сомневается.

Он кивнул в сторону набережной, кишащей людом. Там жгли костры, чтобы согреться, варили похлебку в гигантских котлах, пилили бревна, строгали доски, разгружали телеги камней, сколачивали щиты и лестницы. Кто-то малевал что-то красной краской. Многие просто глазели, иные расхаживали, помахивая топорами и копьями.

– Мужичье, – ответила леди Аланис, – отребье. Здесь лишь один гвардейский полк, и четверть его вчера полегла. А эти… Шваль из протекции, тупые констебли, городские бездельники.

– Все они вместе не стоят и сотни рыцарей! – добавил путевский телохранитель, шедший по пятам за герцогиней. – Сделать вылазку, милорд, да разогнать их – вот что было бы правильно.

– Тебя не спрашивали, пес тебя куси! – рявкнул кайр Стил.

Черная стена Цитадели заслонила и небо, и город. Решетка из дубовых брусьев поднялась, открывая проход.

– Слава Агате, милорд, – приветствовал кайр Деррек.

Он выглядел смурным, помятым, на лбу и щеке пятна не то земли, не то сажи.

– Желаю здравья, кайр. Вы добыли Персты Вильгельма?

– Никак нет, милорд.

– Тогда зачем звали меня?

– Мы вошли в хранилище, милорд. Я счел, что вам стоит это увидеть.

Каменная лестница ввинчивалась в темное чрево Цитадели. Ступени истерты до вмятин за сотни лет. Фонари горели тускло, внутри ламп тлели желтые змейки нитей.

– Было три двери, милорд, – кайр Деррек, избегал смотреть на сюзерена. – Дубовая, за ней чугунная, потом бронзовая. Мы трудились всю ночь, чтобы…

– Ваша речь – отчет или оправдание, кайр? Вы вскрыли хранилище или нет?

– Вскрыли, милорд.

– И?..

– Оно пусто, милорд.

– Громче, кайр! Я не расслышал.

– Хранилище пусто, милорд!

– Как это возможно?! Единственный вход туда – из Цитадели. Цитадель – в ваших руках, Деррек!

– Не единственный, милорд…

Деррек открыл дверь, они вошли в подземный холл, увешанный гобеленами. Здесь громоздился таран, подвешенный на цепях. Стояли две лебедки, темнели в углу топоры и молоты, повсюду рассыпаны щепки. Люди кайра Деррека крепко поработали над хранилищем. Куски выломанных ворот валялись у стены, чернел зев прохода, в глубине его мерцал светлячок фонаря.

– Сюда, милорд.

Вторые ворота были подняты – кайры смогли добраться до механизма, открывающего их. Третьи сдвинуты на фут: кладку стены разобрали, чтобы выломать засовы, а затем подважили ворота рычагами и надавили.

– Позвольте, милорд, – кайр Стил первым пробрался в щель.

Эрвин последовал за ним и оказался в длинной галерее. Здесь царил парадный янмэйский пафос: мраморные императоры, золоченые штандарты с кистями, хрустальные люстры. С обеих сторон к галерее примыкали гроты, над каждым сияли пурпуром цифры: 1, 2, 3… – номера Божественных Даров.

– Все они пусты, – сказал Деррек и глухо закашлялся.

Аланис вбежала в первый грот, второй, третий. С немой яростью глянула на кайра.

– Пес куси! – выплюнул Стил.

Эрвин должен был увидеть – и увидел. Стены каждого грота зияли пустыми нишами. Голый камень, ни одного Предмета. Исчезли даже бархатные подушечки, на которых они лежали. Эрвин сунул руку в нишу, не веря глазам. Под пальцами шероховатый холод камня…

– Как, тьма сожри, это случилось? Как?!

Деррек хотел ответить, герцог перебил его:

– Проклятая тьма! Император покидает столицу, бросив почти пустой дворец. Он должен был оставить хоть пару Перстов для защиты! Да? Да!.. Мы захватили и дворец, и Цитадель внезапно. Никто не оказал сопротивления, значит, не успел взять Персты. Да?.. Черт возьми, да! Так где они? В чем я ошибся?!

– Их вывезли, милорд, – сказал Деррек, указывая вдоль галереи.

Теперь Эрвин увидел. Прежде галерея кончалась глухой стеной с гербом Династии, но теперь на том месте чернел проход. От проема тянулись полоски рельс, утопленные в пол галереи. Как Эрвин в тот раз не заметил их? Ковер – в нем дело. Толстый, ворсистый. Тогда устилал пол, теперь отброшен в сторону.

– Они предусмотрели вывоз Предметов, милорд. Пока мы ломали двери, откуда-то приехали парни в вагонетке, погрузили и вывезли все, что было.

– Это Эшер, – Аланис пнула рельс каблуком.

– Эшер?

– Барон Эшер, бургомистр Фаунтерры. Он людмиловец, этот род славится преданностью. Адриан доверяет Эшеру. Я-то думала, почему не он, а дурак Бэкфилд командует осадой! Эшер вывозил Предметы, пока Бэкфилд бился головой о стены дворца!

– Где они могут быть теперь?

Она нахмурилась, покрутилась на месте.

– Какая это сторона света?

– Туннель идет на юго-запад, миледи.

– В том направлении ярдах в пятиста находится городская ратуша. Предметы должны быть там… Если они все еще в столице.

– Сколько у вас людей, кайр Деррек? – спросил Эрвин.

– Пятьдесят шесть, милорд.

– Я пришлю еще. Возьмите сорок мечей и сделайте вылазку в ратушу. Если Персты там, принесите их мне.

– Вероятно, их вывезли из города, милорд, – сказал Деррек, а путевец кивнул с таким видом, словно кого-то волновало его мнение.

– Вероятно, тьма сожри, но не точно! Остался один шанс, что Персты еще здесь. Вся наша война строится на единственных шансах. Так принесите мне Персты Вильгельма!

– Слушаюсь, милорд.

На Воздушном Мосту снова свистели камни из требушетов.

– Загрызи их кобель, – ругнулся кайр Стил, глянув вниз. – Посмотрите, милорд!

Вдоль берега в землю были вколочены деревянные щиты. На них жирными красными буквами выведено: «Серебряный Лис победил. Помощь не придет».

– Не верьте, миледи! Это гнусное вранье! – сказал путевец так, будто леди Аланис нуждалась в его поддержке.

– Первое – скорее всего, правда, – сказал Эрвин. – А вот второе…

Он запрокинул голову и улыбнулся облакам:

– Придет ли помощь? Как считаешь, Агата?