10 – 21 декабря 1774г. от Сошествия
Алеридан
Вы оказались в крохотной шлюпке среди моря и забыли, в какой стороне берег. Волны вырвали одно весло из ваших рук, и от попыток грести оставшимся веслом шлюпка все время меняет курс. Каждое ваше движение, быть может, влечет не к берегу, а в открытое море – навстречу гибели. Вы не знаете, что делать, да и стоит ли делать хоть что-то? Не лучше ли просто лечь на дно лодки, скрестив руки на груди, и ждать исхода, назначенного богами?..
Вот так чувствовала себя Мира в Алеридане. Известие о взятии Фаунтерры оглушило ее, сбило с ног, лишило всех ориентиров. Что делать? Куда ехать? Как поступить?..
Гвардейцы лейтенанта Шаттерхенда, вопреки сомнительному юридическому статусу девушки, воспринимали ее как спутницу, не как пленницу. Они допустили ее на свое совещание и даже предложили высказаться: что думает миледи о сложившейся ситуации? Но миледи не нашла никаких разумных слов. Любой вариант, какой приходил ей в голову, сама же Мира и отметала.
Ехать в столицу, согласно давнему приказу Адриана, теперь бесполезно и даже опасно. Известить владыку о своем положении нет возможности – он в Литленде, в походе против степняков. Ехать за ним туда, пересекать луга отрядом в двенадцать человек – отчаянный и глупый риск. Можно изменить цель путешествия, и вместо Фаунтерры отправиться в Маренго: там, на берегу Крайнего Моря, находится летняя резиденция владыки. Лазурные гвардейцы, конечно, будут приняты в ней без лишних вопросов. Но, как назло, снегопады разрушили искровую линию, и поезда перестали ходить в Маренго. Податься туда на лошадях значило потерять добрых две недели.
Оставаться в Алеридане, впрочем, тоже небезопасно. Приарх Галлард Альмера – убежденный ортодокс и консерватор – всегда стоял в оппозиции к политике императора. После летних игр владыка и приарх каким-то образом примирились. Но переживет ли их союз падение Фаунтерры? Если Галлард решит переметнуться к мятежнику, то Мира с гвардейцами в Алеридане – все равно, что мышь в раскрытой пасти льва… С другой стороны, если договор меж Адрианом и Галлардом еще в силе, то столица Альмеры – единственное сравнительно безопасное место. Решено было остаться здесь в ожидании новостей. Что-нибудь должно произойти, что-то изменится, тогда станет яснее…
Две новости прилетели в один день: лед и пламя в одной чаше. Адриан одержал блестящую победу над ордой Степного Огня, отбросил кочевников в луга и снял осаду с Мелоранжа. Ночью этих же суток генерал Серебряный Лис угодил в ловушку, устроенную северянами, и потерял три четверти армии. В Литленде воцарился шаткий мир, но Южный Путь снова под контролем мятежников. Батальоны северян идут в столицу – на помощь своему герцогу.
Снова было устроено совещание. Развернув карту Империи, попробовали угадать, как поступит владыка. Естественно, он захочет отбить столицу, и, кажется, кратчайший путь из Литленда в Корону – на кораблях через Крайнее Море. Но тех сил, что остались у Адриана, не хватит для уверенной победы над северянами. Медленнее, но стратегически правильней для владыки было бы навестить герцогов Надежды и Альмеры, заручиться их поддержкой прежде, чем атаковать столицу. Лейтенант с Итаном решили, что решение остаться в Алеридане – верное. В течение двух недель император сам прибудет сюда. Нужно ждать.
Если бы кто-то намеренно задался целью причинить Мире страдания, вряд ли он смог бы придумать нечто более мучительное, чем ожидание. Она могла заставить себя не действовать, не говорить с посторонними, не показываться на людях, согласно требованиям осторожности… Но как избавиться от мыслей?!
Предоставленная себе, она против воли снова и снова погружалась в раздумья. Мир темнел перед ее мысленным взором, пронизывался нитями преступных связей, окутывался паутиной интриг, скручивался в черный склизкий змеиный клубок.
Эрвин Ориджин… Проклятый мятежник одерживает победу за победой, вопреки всем законам стратегии. Его не сдерживают ни численное превосходство врага, ни страх перед Перстами Вильгельма, ни искровое оружие, ни опыт имперских генералов. Какое-то идовское, непостижимое везение! Везение ли?..
Между прочим, леди Иона в своем гадании предсказывала это. «Отчаянный бросок крохотными силами… Адриан не сможет предвидеть…» Все сбылось: Эрвин атаковал Фаунтерру горсткой воинов, покинув главные свои силы – и победил. Что лишний раз оправдывает его сестру: будь она в курсе его планов, точно не выдала бы их с таким легкомыслием в ходе пустячной забавы. Впрочем, леди Иона (Мира теперь даже в мыслях звала ее титулом: леди Иона) и так была свободна от подозрений. Но вот Эрвин…
Почему он до сих пор жив? Он должен был погибнуть полдюжины раз. В Запределье. От рук убийц, подосланных владыкой. При Лабелине, когда кинулся в атаку, будто настоящий рыцарь – какой из него рыцарь, даже сказать смешно! При Пикси, где треть его армии улетела на Звезду. При штурме Фаунтерры горсткой воинов… Но он жив, тьма его сожри! Никакой удачей или благосклонностью Агаты не объяснишь этого факта. Да и с каких это пор Агата – соратница, советчица и подруга Янмэй Милосердной – так благоволит к преступникам?!
Что, если… – думала Мира, и декабрьский морозец вползал под кожу. Что, если кошмарный сон, который видела в дни болезни, был не пустым миражом, а догадкой, плодом интуиции? Что, если и вправду есть связь между Эрвином Ориджином и подземельем Уэймара?
Мартин Шейланд… Кто он такой, если разобраться? Сорвать маску демона и заглянуть под нее. Кем он был, пока не начал служить Темному Идо? Непутевый похотливый лорденыш. Полный неуверенности в себе, которую пытался скрыть яркими нарядами и охотничьими успехами. Боящийся женщин, потому ненавидящий их. Трепещущий перед леди Ионой – не перед ее кайрами, а перед нею самой. Пасующий перед тем, в ком есть волевая сила. Наконец, не особо умный – иначе он сумел бы скрыть свои преступления.
Так стоит ли верить, что подобное существо – боязливое, слабое, душевно увечное – решило замахнуться на тайну жизни и смерти? Ужели хватило бы ему рассудка и смелости на деяние такого масштаба? Не стоит ли предположить, что Мартин – всего лишь чье-то орудие? Человек куда более изощренный использовал Мартина, чтобы его руками сделать грязную работу, а сам пожал плоды: субстанцию жизни! Не в том ли причина чудесной живучести Эрвина Ориджина?!
Будь хладнокровна, Минерва. При всем желании нырнуть с головой в пучину кошмара, ты не можешь игнорировать факты. Мартин не нашел субстанцию жизни – о том свидетельствует книга. И нет никаких доказательств связи Эрвина с Мартином. Виттор Шейланд получил от Ориджинов щедрый дар – леди Иону. Его легко можно заподозрить в сговоре. Но разве Мартин получил хоть что-то?..
Однако клубок раскручивался, и ответы приходили сами собою. Мира пыталась успокоить мысли, но рассудок, неподвластный ее воле, упорно тянул и тянул логическую нить.
Эрвин стал герцогом по воле случая… Двух случаев. Старший сын Ориджинов – Рихард – не был хитрецом и интриганом, являл собою истинного, честного рыцаря Севера. Он должен был унаследовать герцогство, но пропал без вести в Море Льдов. Его каравелла шла в Закатный Берег, мимо Нортвуда и Шейланда. Нет оснований считать, что Эрвин виновен в ее гибели. Он тогда учился в столичном университете… Но очень уж на руку ему это кораблекрушение. И очень близко к землям Шейландов пролегал маршрут.
Вторая случайность – каменная хворь Десмонда Ориджина. Он заболел вскоре после свадьбы леди Иона, а на свадьбе присутствовали и оба брата-Шейланда, и сам Эрвин. Невозможно отравить человека каменной хворью – это же не яд, а проклятие богов! Но столь же невозможно выжить с ножом в сердце, победить искровое войско императора, взять столицу пятью сотнями солдат. В этот год случилось так много невозможного – пора изменить взгляды на это понятие.
Невозможно, к примеру, вырваться из глухой камеры после десяти лет заключения. Просто выжить столько лет в одиночестве, холоде и тьме – уже нечеловеческая задача. Однако нашелся тот, кто выжил, освободился, убил двух тюремщиков и сбежал из Уэймара. Как это может быть? Первое объяснение: мастер Сайрус и Инжи Прайс попросту солгали. Но я сама видела разрушенную камеру. И видела ужас на лице мастера после того, как пропадала в подземелье. Он верил в историю демонического узника. Объяснение второе: пленник пробыл в темнице не десять лет, а куда меньше. Вырвался, когда имел еще достаточно сил для побега. А если так, то нельзя ли предположить, что попал он туда ровно три года назад, как раз после гибели каравеллы Рихарда Ориджина? Не может ли быть, что Шейланды сделали грязную работу для Эрвина, но сохранили его брата живым – как козырь в своей колоде?.. Есть и третье объяснение: узник вовсе не сбегал из темницы, его взяли оттуда по приказу Шейланда – старшего или младшего. А тюремщиков убили, как нежелательных свидетелей. Я проверяла учетную книгу Аптекаря: там нет никого, похожего по описанию на этого узника. Но, может, потому и нет, что опыт, поставленный над ним, увенчался успехом! И «заказчик» экспериментов изъял удачную субстанцию, а Мартина оставил дальше биться над секретом. Мартин, вероятно, даже не знает о том, что один из его опытов дал плоды!
Лейтенант запретил Мире показываться на улице. Это случилось после того, как два монаха зашли в гостиничную таверну и засиделись допоздна, ненавязчиво беседуя с хозяином. Спрашивали о том, как идут дела, исправно ли платят постояльцы, не учиняют ли дебошей или еще какого произвола. А если водится за ними такой грех, то хозяину гостиницы стоит пожаловаться священнику ближайшего Праотеческого аббатства, и люди его преосвященства архиепископа немедленно примут меры. Ведь его преосвященство прилагает все силы, чтобы сделать Алеридан городом порядка, чистоты и благости, и не потерпит в своих стенах злокозненных чужаков. Хозяин ответил, что постояльцы – прекрасные люди, грех жаловаться. Заплатили за неделю вперед, еще и дали сверху; ведут себя дисциплинированно и по чести, как офицеры. Правда, с ними одна юная барышня, а их, мужчин, десятеро. Но заподозрить их в разврате никак невозможно, ведь они опекают эту барышню, как собственную дочь или сестру. Потому хозяин очень доволен гостями, о чем и сообщил как заезжим монахам, так и самим гостям. Лейтенант отблагодарил хозяина словом и монетой… Но следующим днем отряд съехал из гостиницы и передвинулся на городские окраины. Там он разделился на части, чтобы привлекать меньше внимания. Мира с лейтенантом и парой рыцарей оказалась в одном постоялом дворе, Итан и остальные воины – в другом. Лейтенант взял с девушки слово, что без очень веской причины она не станет выходить на улицу.
Теперь она с утра до вечера рыскала по комнате, не находя себе покоя. Комната – дешевая, пыльная и темная – не оставляла возможности для чтения. Да и читать Мире было нечего, кроме чудовищных отчетов об опытах Мартина. Мысли атаковали ее с новыми силами.
Ты не можешь, – говорила она себе, – подозревать всех подряд без никаких доказательств. Нет улик против Виттора Шейланда и нет явной связи меж Мартином и Эрвином. Граф Виттор ведет себя как честный человек, попавший в переделку и силящийся выбраться. Мартин Шейланд ведет себя как душевнобольной, потерявший рассудок. Все прочее – твои домыслы, Минерва. И внезапный взлет Эрвина может с тем же успехом быть цепью совпадений. Презирая Ориджина, ты обвиняешь его во всех грехах мира, но он доподлинно виновен лишь в одном: в мятеже. Эрвин – не первый мятежник в истории и даже не тридцатый. Если ты в каждом будешь видеть жуткого бессмертного демона, то скоро станешь суеверной фанатичкой. Разучишься думать и делать выводы, а будешь только бормотать молитвы, как больная старуха, и дрожащими пальцами творить священные спирали. Этого хочешь, Минерва? Если да, ты на правильно пути!
Хорошо, – отвечала себе, – пускай домыслы. А вон тот оборванец через дорогу – тоже домысел? Протягивает ладонь в драной рукавичке и просит милостыню, но дают ему мало. Уже час смотрю – он получил только пару монеток. Не без причины: нищему стоило бы смотреть в лицо прохожим, так его скорее пожалеют и не сочтут вором. Он же в лицо не смотрит, глазенки беспокойно бегают, то и дело цепляют постоялый двор. Что он вообще делает здесь, на малолюдной окраине? Ему бы у церкви стоять или ратуши, или театра… Могу поставить агатку: он следит за гостиницей.
Мира сказала лейтенанту о своих наблюдениях, а тот ответил:
– Если приму вашу ставку, миледи, то выкину монету на ветер. Видят боги, вы правы: это чертов шпион.
Рыцари вышли на улицу, задали нищему хороших тумаков и напугали до полусмерти. Когда он убежал, они собрали вещи и вместе с Мирой переехали в другой постоялый двор. Никто не следил за ними в дороге: началась метель, прохожие исчезли с улиц, даже извозчика нашли с большим трудом. Но на следующий день Мира вновь заметила странную персону. Бродячий ремесленник с котомкой инструментов неторопливо двигался по улице, стучась в каждый дом. «Затачиваю ножи, правлю топоры, скупаю негодные столовые приборы!..» Обычный с виду мужик, вот только ни в один дом его не впустили. Отпирали двери, узнавали стоимость, и ремесленник, видимо, ломил такую цену за услуги, что мещане, негодуя, хлопали дверью перед его носом. Мужик нимало не унывал, получив отказ, а шел себе дальше и кричал свое: «Ножи точу, правлю топоры, скупаю негодные приборы!..» Он исчез было за поворотом, но получасом позже возник снова, пошел в обратном направлении. Зайдет к нам, – предположила Мира. Действительно, ремесленник постучался в гостиницу и – надо же! – в этот раз назвал такую цену, что его впустили и провели в кухню.
– Сир Шаттерхенд, за нами снова слежка, – сказала Мира лейтенанту.
Они подумали, что лучше сделать со шпионом. Поймать и выпытать, кем и зачем послан, или тихо посидеть в комнатах, остаться незамеченными. Выбрали второе, и «ремесленник», сделав свое дело, убрался. Ни он, ни давешний нищий больше не появлялись на улице.
– Здесь они нас не заметили и ушли искать в другие места, – сделал вывод Шаттерхенд.
И Мира была с ним согласна… до середины следующего дня, когда какой-то разбитной парень со смешливой девицей ворвался в постоялый двор и потребовал комнату. Эти двое имели с собою до странности мало вещей, а смеялись нарочито весело – так и старались сыграть легкомыслие. А может, они были просто влюбленной парой в поисках уединения. Минерва мало что знала о повадках влюбленных пар… Комнат не нашлось, и они, немного поспорив, убрались. Но мысли, порожденные ими, будоражили Миру всю ночь.
Кто так старательно шпионит за нами – Галлард Альмера, или кто-то еще? Откуда он – кем бы он ни был – узнал о нашем прибытии? Среди мещан, что угощали меня гуляшом, нашлись шпионы какого-нибудь лорда? И не просто нашлись, а еще и узнали меня в лицо? Чушь… Леди Иона послала птицу Галларду, чтобы тот схватил нас? Полный абсурд… Леди Иона сообщила брату о том, что отпустила нас. Эрвин же отчитал ее и попробовал исправить ее ошибку. Это похоже на правду, но тогда выходит, что Ориджин имеет целую стаю шпионов в Алеридане. Или пользуется услугами одного из здешних лордов. Или – то и другое вместе, отчего нет?
Эрвин и Галлард. Галлард и Сибил. Сибил и Эрвин.
Эрвин и Галлард – властолюбцы, консерваторы, противники реформ. Галлард – скрытый, Эрвин – явный.
Галлард и Сибил – бывшие любовники, настоящие родители Глории Нортвуд. Партнеры в летней интриге. Как и в прошлой паре, Галлард остался в тени, а Сибил – на свету.
Сибил и Эрвин – естественные союзники в силу обстоятельств. Беднеющий Север против богатого Южного Пути. Феодальный Север против прогрессивной столицы. Связь Эрвина с Сибил очевидна всякому, но связь каждого из них с Галлардом – загадка…
Тьма! Похоже, приарх – тайный союзник северян! Что, если даже не Эрвин – главный паук в этой паутине? Мечтая остановить реформы, Галлард Альмера применил двойную интригу. Вместе с Сибил попытался усадить на трон собственную дочь, а когда это не вышло – толкнул северян на мятеж! Как? Убеждением ли? Щедрыми обещаниями? А может, с помощью провокации? Что, если нападения убийц, в которых Эрвин винит владыку, на самом деле устроены Галлардом?! Тьма сожри! Мне же знаком этот почерк! Меня саму, якобы, пытались убить весной! И проделал это все тот же Галлард Альмера вместе с Сибил Нортвуд!
Знает ли владыка о том, с кем имеет дело?! Осведомлен ли об интригах приарха? Когда Марк и Итан раскрыли заговор Сибил, выявили ли участие Галларда, доложили ли императору?
– Мне необходимо срочно поговорить с Итаном. Сир лейтенант, устройте мне встречу с ним.
– Миледи, вы лучше меня знаете, как это безрассудно. Мы едва избавились от слежки. Если отряду Итана это не удалось, то вы прямиком попадете на глаза шпионам.
– Это вопрос жизни и смерти! Не моей жизни, сир. Судьба владыки на кону!
– Как может Итан повлиять на нее?
– Я должна задать ему вопрос! И если ответ будет: «нет», – то мы обязаны предупредить императора!
– Как?
– О Галларде Альмера, он…
– Я не спрашиваю, о ком. Я спрашиваю: как? Как вы предупредите Адриана?
– Пошлю птицу…
– Куда? В луга Литленда? Давайте-ка я расскажу вам, как работает голубиная почта.
– Я знаю это, сир! Пошлю птицу в Сердце Света. Владыка проедет его по пути сюда!
– В Сердце Света, миледи? То есть, в руки вассалов герцога Фарвея? Вы имеете причину верить этому лысому хитрюге? Может, он тайно влюблен в вас? Или вы повенчаны с его внуком?..
Мира прикусила губу:
– Невыносимо думать, что я ничего не могу…
– Успокойтесь, миледи. Просто ждите. Будь вы солдатом, знали бы: на войне редко приходится сражаться, но очень часто – ждать.
– То, что я поняла, крайне важно! Это знание не дает мне покоя.
– Думаете, вам открылось нечто такое, чего Адриан все еще не понял? Вы, конечно, смышленая девушка, но… хм.
– Простите, лейтенант. Я непозволительно самоуверенна. Меня переполняет тщеславие, в чем не устаю себя корить… Но все же, позвольте задать вопрос Итану. Пускай не ради владыки, но ради моего покоя. Мне станет легче, если услышу положительный ответ.
– Ради вас, миледи… – Шаттерхенд улыбнулся: мол, давно бы так. – Сегодня отдыхайте, а завтра что-нибудь придумаю.
Но обстоятельства не дали ему времени выполнить обещанное.
– Там какие-то люди, сударь!.. – крик хозяина гостиницы ворвался в комнату Минервы. Он тарабанил в дверь лейтенанта, но так громко, что девушка услышала и вздрогнула. – Они требуют вас и вашу леди!
– Какие еще люди? – голос Шаттерхенда звучал глухо сквозь два слоя дерева. – Кто такие?
– Монах в балахоне, сударь, а с ним солдаты, сударь. Пять человек, сударь, и еще во дворе. Вам лучше выйти, сударь, а то их много, и настроены не по-хорошему. Быстрей выходите, пока они совсем не озлобились.
– Озлобились, говоришь? Ты волнуйся, как бы я не озлобился! Заприте дверь, миледи, никого не впускайте. А я выйду погляжу, что за люди!
– Они сказали, сударь, их послал его преосвященство. Понимаете, сударь? Не пытайтесь дерзить, ведите себя кротко, и, быть может, все обойдется…
– Конечно, кротко, а то как же! Я буду смиренной овечкой, вот только меч возьму!
– Сударь, нет!..
Из глубины коридора донесся другой голос – зычный и жесткий:
– Заткнись, дурак. Так и знал, что ты все спутаешь! Со мной люди приарха, но я – офицер лазурной гвардии. Меня прислал лично его величество!
– Офицер гвардии, значит?.. – крикнул сквозь дверь Шаттерхенд. – Вот так новость! И как же ты зовешься, сир воин? В какой части служишь?
– Капитан Грейс, вторая рота особого лазурного батальона его императорского величества. Отпирай, тьма сожри!
– Грейс?.. – голос Шаттерхенда изменился. – Хью Грейс?..
– Хьюго Энн Маргарет рода Людмилы, раз тебе так неймется. А теперь выходи, пока цел!
– Хью Энн, черт тебя дери! Я Шаттерхенд, третья особая рота!
Лейтенант распахнул дверь. Раздался хохот, послышалась мирная возня – кажется, мужчины пожали руки и даже обнялись, похлопывая друг друга по спинам.
– Какими судьбами здесь, Хью?
– Авангард его величества. Идем наводить порядок в столице, как ты мог догадаться.
– А владыка здесь?
– Так точно. По его приказу я и прибыл.
– Он меня вызывает?
– Тебя тоже, но сперва – девицу. Леди Минерва Стагфорт с тобой? Император хочет ее видеть.
Мира вцепилась в ручку двери, чтобы не упасть.
* * *
– Ваше величество, – говорит Минерва и замирает в глубоком поклоне.
Этикет требует от нее вежливого молчания – и тем дает спасение. Попытайся она говорить, обязательно запуталась бы в мыслях и чувствах, безнадежно сбилась, начала бы глупо смеяться или плакать без причины. Но этикет позволяет ей не делать этого, предоставляет милостивое право даже не смотреть в лицо Адриану! Она молчит и ждет, и вот владыка сам начинает разговор:
– Приветствую вас, миледи. Встаньте, прошу вас. Позвольте спросить: причина вашего молчания в требованиях этикета, или в том, что вам нечего сказать мне? Искренне надеюсь на первое, поскольку я хочу вам сказать многое и надеюсь на взаимность.
Она еще не успевает придумать красивый ответ, как Адриан продолжает:
– Немало времени я посвятил размышлениям о вас. Четыре встречи было меж нами, и каждая укрепляла, усиливала то впечатление, которое вы оставили во мне. Ваш образ виделся мне с каждым разом все ярче и отчетливей. Молодая аристократка, чье благое происхождение сквозит в каждом ее жесте и слове. Обладательница тонкого, живого ума, который не знает ни минуты покоя, ищет себе применения, и потому сверкает сквозь холод манер, как слиток золота, припорошенный снегом. Девушка с прекрасным чувством юмора, что невозможно забыть. Девушка с глубокой и ранимой душой, которой ведомы и страдания, и безысходность, и горечь разочарования. Такою я видел вас, миледи. И чем сильнее была моя симпатия, тем острее оказалась боль от известия: вы – участница заговора.
Она хватает воздуха, чтобы выпалить горячее: «Нет, вы неправы, я не…»
Адриан поднимает руку, пресекая возражения.
– Вы – участница заговора. Вы лгали о своей личности, тем самым дав Сибил Нортвуд возможность обмануть меня. На ваших лживых словах, как на фундаменте, строилось здание интриги. Это факт, миледи. Но есть и другой факт. Если я способен хоть что-нибудь прочесть на девичьем лице, то он столь же истинен, как первый. Вы распознали мою к вам симпатию и ответили взаимностью. Вы испытали ко мне чувства… будет самонадеянно и дерзко с моей стороны назвать их нежными, но позволю себе сказать – дружеские, уважительные, теплые чувства. Вы видели во мне не просто сюзерена, а – человека близкого сердцем и умом, родственную душу. Тем страшнее ваше предательство, – подумал я сперва. Затем усомнился: было ли предательство?.. Будь вы сознательной участницей заговора, искали бы корысти, выгоды. Но какую корысть могла предложить вам Сибил Нортвуд? Чем купила бы вас? Вы отказались от собственного имени! От чести дворянки, от заслуженного места подле меня, от мечты надеть корону императрицы… ради чего? Какую равноценную оплату могла обещать вам Сибил? И я осознал: такой оплаты не существует. Нет цены, за которую вы отдали бы так много. Вы могли принести себя в жертву только если верили, что это – ради общего блага: вашего, леди Сибил, моего. Значит, вы были обмануты, как и я сам. Я не питаю к вам зла и не держу обиды. Я позвал вас, чтобы сказать это. А также и с другою целью: просить вас сопровождать меня в столицу.
Ей не хватает ни слов, ни воздуха. Чувствуя, как сердце выпрыгивает из-под ребер, Мира падает в реверансе у ног Адриана и выдыхает:
– Ваше величество…
Таков был первый вариант ее беседы с императором. Всего их имелось семнадцать. Со дня, когда Мира покинула пещерный монастырь, и новая встреча с Адрианом стала видеться хоть сколько-нибудь вероятной, она посвятила не один десяток часов планированию их разговора. Не считая откровенно дурацких идей (с разбегу броситься ему на шею) и совсем мрачных вариантов, о коих не хотелось и думать (она упадет в обморок от страха, а очнется в камере смертников), Минерва изобрела семнадцать вариантов беседы.
Приведенный выше был самым фантастичным и радужным изо всех. В особенно светлые моменты, вроде дня победы Алексиса над Эрвином, Мира верила в реальность такого исхода встречи. Но светлых моментов было немного. Минерва и светлые моменты – само по себе звучит саркастично… Так что в другой день, очнувшись от эйфории, она склонялась к иным вариантам. Например, такому.
– Из уважения к вашему высокому роду, миледи, я дам вам то, в чем вы мне отказали: буду с вами искренен. Шестнадцатая статья Кодекса владыки Лексиана, широко известная в судах, как Шестнадцатый закон, определяет заговор против Короны, как «осознанные тайные действия, имеющие своей прямой либо опосредованной целью расшатывание, нарушение либо свержение власти действующего императора Полари». Заговорщиками же называются «лица, по своей воле способствующие совершению заговора. Имеется в виду как преступное действие, так и осознанное бездействие, и побуждение к преступному действию иных лиц путем обмана, шантажа, подкупа, а также и намеренное введение в заблуждение официальных представителей власти». Как видим, миледи, вы виновны в пособничестве заговору путем намеренного обмана. Шестнадцатый закон предусматривает для вас, а равно для Сибил и Глории Нортвуд, лишь одну меру наказания: смертную казнь.
Владыка выдерживает паузу, пока Мира бледнеет и собирает силы, чтобы устоять на ногах.
– Однако я готов принять во внимание тот факт, что вы не получили никакой выгоды от своих деяний, а сами были в известной мере наказаны путем отравления. Также вашу вину смягчает и попытка помочь мне с помощью шифрованного письма, посланного из Уэймара. В виду сказанного, я отступлю от буквы закона ради милосердия и сохраню вашу жизнь. Разумеется, вы лишитесь привилегий и титулов, а ваша свобода, ради безопасности государства и торжества правосудия, будет ограничена. Учитывая вашу личную историю, полагаю, наилучшим местом станет пещерный монастырь Ульяны Печальной в графстве Блэкмор. Прилежные молитвы, благочестивый труд и аскеза смогут с годами очистить вашу совесть и отчасти искупить вину…
Строя в воображении этот вариант беседы, Мира сверилась с Лексиановым кодексом и запомнила соответствующие цитаты. Не сказать, что это могло как-то спасти ее, но все же лучше знать, что именно тебя ожидает. Мира утешалась тем, что если Адриан начнет со слов: «Из уважения к вашему высокому роду…», – она сразу угадает продолжение и не будет раздавлена страшной внезапностью. Ее даже немного забавляла мысль о том, как в монастыре сестра Джен и Синди Судейша, и другие послушницы потребуют с нее отчета обо всех приключениях, и она станет рассказывать обо всем порциями по пять слов! Этак сюжетов хватит на год-другой! «Прибыли в Уэймар, а там…» – пауза до следующего дня. «Ткнула Эфа ножом и побежала…» – снова пауза в сутки. «Нащупала тайный ход из темницы» – а куда он вел, узнаете завтра! Этак Миру раньше срока произведут в старшие сестры и дадут право голоса, лишь бы услышать связно всю историю!
Впрочем, данный исход встречи все-таки представлялся ей маловероятным. Вряд ли владыка призовет ее лишь для того, чтобы сказать монолог. Она – не красавица, чтобы он жаждал напоследок насладиться ее чарующим видом; и она – не столь важная персона, чтобы Адриан счел долгом чести лично зачитать приговор. Если уж он призовет ее, то захочет выслушать. Придется говорить. А если так, то что сказать?
Оправдываться ли?
– Ваше величество, я осознаю, какой ужасный проступок совершила. Но позвольте сказать несколько слов в свою защиту. Я понятия не имела о том, что замышляла Сибил Нортвуд, и могу это доказать. Будь интриганкой, разве стала бы я водить дружбу с агентом протекции, да не с одним, а сразу с двумя? Разве покорно пила бы яд, заготовленный леди Сибил? Знай я ее истинное обличие, даже стакана воды не взяла бы из ее рук! Затем, какой мне резон участвовать в интриге, вследствие которой другая женщина займет престол под моим именем? Всякому ясно, что после этого я стану опаснейшим свидетелем, и при первой возможности от меня избавятся. Далее…
Следует еще дюжина не менее весомых аргументов, на которые владыка отвечает лукавой усмешкой:
– О, вы отлично подготовили защитную речь, миледи! Любой адвокат позавидует вам! Одна загадка: зачем невинному так тщательно выдумывать себе алиби?..
Хорошо, тогда, быть может, лучше высказаться кратко и гордо?
– Владыка, любые оправдания и мольбы о пощаде лишь докажут вам мою виновность. Но я виновна лишь в одном: в неумышленном обмане. Не в заговоре, не в попытке переворота, не в мятеже. Верить или нет – решение за вами. Я – преданный вассал, и отдаю себя в ваши руки.
Отлично звучит. В мыслях – отлично. Но на деле, как сказать таким тоном, чтобы вышло поистине достойно? Без дребезжания в голосе, без дрожащих губок, без блестящих оленьих глазок – безо всей этой вот мерзости. Твердо, по-янмэйски, отчеканить железом!.. Ага, конечно. Я даже с Мартином – мелкой тварью – не смогла говорить твердо. Где уж – с императором!..
А что, если сказать о чувствах? Я – девушка, а не воин! Не в твердости моя сила!
– Ваше величество, со дня, когда увидела вас, я чувствовала тепло в своей душе. Семя будущего чувства упало в мое сердце при первой нашей встрече и с тех пор росло, согревая меня, и наполняя… Боги, что я говорю! Владыка, простите мне этот пафос. Эф в Уэймаре кормил меня премерзкими любовными романами… Вы не знаете, кто такой Эф? Один самовлюбленный мальчишка, его приставили меня стеречь… Зачем я говорю это? Простите меня, умоляю! Позвольте начать сначала, ваше величество. Я хотела поведать о своих чувствах. Искренне, без утайки. В нашу первую встречу… тьма, если говорить искренне, то я злилась на вас. Вы были так высокомерны, сказали: «Обычная феодальная усобица»… Я потеряла отца! Моего папу! Любимого, единственного родного человека! А вам было плевать. Вы сказали: «Серпушка». Мой папа и я – мы серпушки, по-вашему! Как же я злилась! Хотела перевернуть все Фаунтерру… Ох… Простите меня, простите, опять не то. У меня ведь только несколько минут. Потом вы пошлете меня – в монастырь, в Стагфорт, на плаху – не знаю… И осталось так мало времени, чтобы сказать. Важное. Самое главное. Я люблю вас. Простите меня. Я не знаю, как любит женщина мужчину, не умею ни выразить, ни почувствовать, ни распознать… Но мне кажется, то горячее, тугое, терпкое внутри… то, из-за чего мне хотелось жить даже в самые могильные дни… а их было много, ваше величество… Это чувство, я думаю, и есть любовь. Чем еще ему быть?.. И вот я говорю вам о нем. Зачем? Чего жду в ответ? Не знаю. Я – ходячая нелепица. Я – смесь тщеславия, сомнений, страхов и ошибок. Я вечно делаю ошибки. Порою кажется, только их я и делаю. Вам говорили: я умна, проницательна, весела, энергична? Все – ошибка! Я – колодец с черным унынием; я ищу трагедии и подземелья, я притягиваю страшные тайны. Мне снятся трупы в бочках. Я мечтаю о красивой смерти или о том, чтобы стать самой лучшей на свете. Или о кофе с шоколадом. Я ничего не умею. Ни править землею, ни интриговать, ни раскрывать убийства… Я не умею верить в лучшее. Не умею говорить. Не умею чувствовать. Быть женщиной… Я глупа, ваше величество. Вот главное. Точка.
Так вот, Минерва, если подобный кошмар выходит у тебя даже при мысленном диалоге, то чего ждать от диалога реального? Нет, разговоры о чувствах оставь до лучших времен, когда наберешься опыта, прочтешь подходящих книг… А сейчас выбери другой вариант. Допустим, номер восемь: дать полный и деловитый отчет о событиях в Уэймаре. С этим ты справишься. Или номер одиннадцать: тонко пошутить, вызвать у него улыбку и уповать на родство душ. Список тонких шуток заготовила еще в дороге к Алеридану… Или возьми номер четыре: лаконичный, благородный ответ. «Верить или нет – решение за вами. Я – преданный вассал, и отдаю себя в ваши руки». Это красиво и достойно. Постарайся. Ты сумеешь…
Владыка – реальный владыка, не плод воображения – сидел спиною к двери. Темные волосы на его затылке слегка вились, шея казалась очень смуглой из-за белоснежного ворота. Широкие плечи Адриана были ссутулены, и в первый момент Мира вздрогнула – такой усталостью дышала его поза. Но тут же сообразила: владыка просто склонился вперед, рассматривает что-то на столе перед собою. Он так увлекся, что даже не услышал ее шагов, чем поставил Миру в неловкое положение. Как ей поступить? Сделать реверанс у него за спиной? Это глупо. Обойти его спереди? Тогда выйдет, будто она хочет подсмотреть, что лежит на столе у Адриана.
– Ваше величество, – голос капитана Грейса избавил ее от замешательства, – леди Минерва Стагфорт доставлена по вашему приказу.
Император обернулся. Чудесные карие глаза с искорками, ироничные тонкие губы, твердо очерченный подбородок, морщинки глубокой задумчивости на лбу.
– Благодарю, капитан, вы свободны.
– Рад служить.
– Миледи, приветствую вас. Не нужно поклонов. Подойдите ко мне, будьте добры. Взгляните – полагаю, это вас заинтересует.
Она подошла, бормоча на ходу: «Я рада встрече с вашим величеством…» Ахнула, увидев стол. Перед императором лежало развернутое поле для стратем. На нем замерла, остановленная в кульминации, битва между красными и черными фишками.
– Я решаю, миледи, одну занятную стратемную задачу. Положение дел вы видите, а вопрос таков: существует ли маневр черных, который спасет их от разгрома?.. Предлагаю вместе подумать над решением.
Это было худшим началом, какое только мог измыслить Адриан. Ничего подобного Мира не предусматривала ни в одном из вариантов, и неожиданность ошарашила ее. Но в то же время, это был и самый лучший вариант: чистая логика, расчет, никаких чувств. Если в чем-нибудь сильна Минерва Стагфорт, то – в этом.
Она села возле Адриана и сосредоточилась на поле. Сердце сразу забилось ровнее, дыхание успокоилось, водоворот мыслей сменился стройным и ясным течением. Слава людям, придумавшим стратемы!..
Положение фишек, представшее взгляду Минервы, было, мягко говоря, странным. Черные развивали атаку в две волны, разделив свое войско на абсурдно неравные части. Черная искра с единственным рыцарем охраны вырвалась далеко вперед и заняла родной замок красных. Остальная армия черных – внушительная толпа мечей и подков – отставала от авангарда на добрых десять клеток. Положение алых фишек было столь же необычным. Пара красных мечей с горстью серпушек окружали красный замок, тщась выкурить оттуда черную искру. Три алых рыцаря торчали между двух волн черных войск – неясно, как и зачем они попали туда. Что же до основной армии красных, то она находилась совсем в другой стороне – в семи клетках сбоку от замка. Там стояла красная искра с двумя подковами и огромным множеством мечей и серпов.
– Позволите спросить, ваше величество?
– Конечно, миледи.
– Где вторые искры красных и черных? Уже сбиты?
– Их и не было. В этой партии действуют особые правила. Каждый игрок имеет лишь по одной искре. Потеряв ее, немедленно проигрывает.
– Как сложилось столь странное положение на поле? Черные бросили в атаку свою единственную искру, и она оказалась в кольце красных. Очевидно, что черные на грани поражения!
Адриан указал на множество красных мечей и серпов за спиною красной искры.
– Имеется еще одно особое правило. Если на протяжении ближайших десяти ходов черные удержат родной замок противника, то вот эти отряды… видите их, миледи?.. они перейдут на сторону черных.
Владыка перевернул одну из алых фишек – ее оборот имел цвет угля. Мира насупила брови, оценивая ситуацию.
– Надо полагать, ваше величество, черная искра совершила бросок и заняла красный замок именно с этой целью? Хотела удержать его десять ходов и превратить львиную долю красной армии в черную?
– Верно, миледи. Если превращение случится, за черными будет столько сил, что их победа станет решенным делом.
– Почему выбран срок именно в десять ходов?
– Столько нужно второй волне черных, чтобы догнать и защитить свою искру.
– Но сейчас черная искра в смертельной опасности. Если в течение десяти ходов ее собьют, черные проиграют.
– Да, миледи.
– Зачем же черные послали в рискованную атаку именно искру, а не подков?
– Из-за тщеславия, надо полагать. Искры, миледи, нередко страдают этим недугом.
Адриан улыбнулся уголками глаз, от чего на душе у Миры стало совсем спокойно. С двойным вдохновением она взялась за задачу.
– Итак, ваше величество, мы ищем путь спасения для черных?
– Или доказательства, что его не существует.
Мира помедлила, рассчитывая ходы, прикидывая пути наступления. Зажатая в кольцо черная искра казалась обреченной, но на деле предстояло серьезно потрудиться, чтобы выбить ее из замка.
– Осмелюсь заметить, ваше величество, дела черных не так плохи, как кажется. Красные осаждают замок очень малыми силами, их недостаточно, чтобы уничтожить черную искру. Красные могут повести к стенам замка армию перевертышей, но не успеют за десять ходов. Перевертышей слишком много, они будут двигаться медленно. На полпути к замку срок истечет, они обратятся в черные фишки и сожрут красную искру.
– Абсолютно верно, миледи.
– Правда, красная искра может пойти в атаку, оставив перевертышей, взяв с собою только пару своих рыцарей. Тогда она успеет добраться до замка, но… Скажите, ваше величество, по условиям игры, замок дает защитные преимущества?
– Три дополнительных единицы защиты каждой фишке внутри замка.
– В таком случае… – Мира нахмурилась, – красная искра не выбьет черную из крепости. Приди она с малым отрядом – не хватит сил для штурма. Возьми она большой отряд – не успеет дойти в срок.
– Вы очень трезво оцениваете положение, миледи.
– Однако я чего-то не учла, ваше величество?
– Мне доставит удовольствие, миледи, если вы сами найдете решение.
Она обратила внимание на другой отряд красных – три подковы, идущие к замку с севера, в паре шагов впереди большой черной армии.
– Быть может, этим трем полкам нужно остановиться и попытаться задержать черное войско? Выиграть время, чтобы красная искра успела взять замок?..
Владыка ответил с оттенком горечи:
– Должен сказать, они уже пытались задержать черное войско.
Он взял горсть сбитых красных фишек, лежащих в стороне от поля, пересыпал из ладони в ладонь. Мира на миг растерялась. Как среагировать? Соболезнование заострит внимание на горьком событии, а слова утешения прозвучат слишком дерзко. Было бы прекрасно взять и найти сейчас решение задачи. Доказать, что победа неминуема. Вот это станет лучшим утешением!..
И тут ответ пришел – легко, без усилий, как что-то само собою разумеющееся.
– Ваше величество, три красных полка, что идут с севера, – они ведь отступают после сражения с черными? И о том, что столица занята врагом, они не знают? А раз так, то именно в столицу и будут отступать! Куда же еще, как не в сердце родной земли!.. Придя, они обнаружат во дворце черную искру – и выбьют ее. Трех полков, я полагаю, для этого хватит?
– Да, миледи. Совершенно верно!
– Стало быть, все, что нужно делать красной искре, – это просто ждать?.. В том и есть решение задачи: не делать ничего, дать событиям идти своим чередом?!
Адриан помедлил, поморщил лоб.
– Отличное решение, миледи. Наверняка победоносное. Однако несвободно от двух крохотных изъянов. Вот первый: красная искра терпеть не может ждать. Война наполовину состоит из ожидания, но от этого оно не становится менее тягостным.
Мира кивнула, всей душой согласная с каждым словом. Пытка ожиданием – худшая из возможных.
– А вот второй изъян, – сказал владыка. – Красные отряды, что идут с севера, находятся в плачевном состоянии духа. Они потерпели ужасное поражение, видели гибель тысяч соратников. Бежали из города, спасая свои жизни. Теперь шагают, выбиваясь из сил, по снежному бездорожью. Шагают днем и ночью, останавливаясь лишь на несколько часов для малой передышки. Едят на ходу, порою и спят на ходу, бросают тех, кто не может идти. А в спину дышат конные отряды черных, и убивают всякого, кто отстал – как волки режут овец, отбившихся от стада… Полагаю, примерно так выглядит отступление уцелевших полков Лиса. Придя в столицу, они будут измождены и деморализованы. Хватит ли им духу для решительного штурма?
– И что же делать, ваше величество?..
– Дополнить вашу идею, миледи, одним ходом.
Адриан взял искровую фишку и рывком передвинул к замку.
– Красная искра перейдет в столицу одна. Оставит за спиною и армии перевертышей, и своих солдат, вернувшихся из Литленда, возьмет лишь отряд гвардейцев для охраны. Так она сможет воспользоваться поездом и добраться в город всего за два дня. Там искра возьмет под командование воинов Лиса, пришедших с севера, и городское ополчение, и протекцию, и остатки алой гвардии майора Бэкфилда.
Он передвинул названные фишки и обставил плотным кольцом оккупированный замок.
– Присутствие искры повысит боевой дух и дисциплину воинов, сплотит и скоординирует разрозненные отряды. Тогда мы возьмем дворец – с первого же штурма.
– Прекрасная задумка! – воскликнула Мира так, словно Адриан нуждался в ее одобрении. Спохватилась: – Простите, ваше величество… Я лишь хотела сказать, ваши офицеры были бы несравненно лучшими советчиками, чем юная девушка…
Он усмехнулся:
– О, не беспокойтесь о самомнении моих офицеров. Оно не пострадало – я посоветовался с ними.
– Могу ли спросить, каково их мнение о вашем плане?
– Ужжж-жжжасно, ваше величество! – хохотнул владыка. – Как можно использовать маневр, опороченный мятежником? Ориджин уже ездил на поезде в столицу! Если владыка сделает так же, что подумают об этом? Жалкий плагиат! Корона не может внести ничего нового в военное дело! Только и умеет, что повторять за Севером… Какое пятно на престиже!..
– Неужели так и сказали?
– Ну, по правде, миледи, всем понравился план. Офицеры находят его очень разумным, смущает лишь один нюанс. Поскольку Ориджин сам совершил такой же маневр, то легко предскажет его. Но я спрашиваю: и что тогда? Как он помешает нам? Призовет союзников? Все, кто у него есть, далеки от столицы. Прикажет кузену быстрее вести армию на помощь? Уверен, Роберт и так делает, что может, но Лис разрушил перед его носом мосты и рельсы. Роберту не обогнать Лиса. Потребует помощи у Галларда Альмера? Да, я знаю, что Галлард был с ним в сговоре. Но приарх не настолько туп, чтобы помогать обреченному преступнику, еще и вопреки собственным интересам.
При этих словах Мира вспомнила свои рассуждения.
– Стало быть, ваше величество знает, что приарх – союзник Эрвина и Сибил?
– Да, миледи. Но с уточнением: бывший союзник. А теперь сложилось так, что приарху очень хотелось бы отправить на Звезду всех до единого защитников дворца. У него имеется личная причина. Потому теперь Галлард Альмера твердо на моей стороне.
– Я рада, ваше величество… – сказала Мира лишь отчасти искренне. По правде, она бы очень не отказалась увидеть Галларда в суде, как и Сибил Нортвуд. Однако победа в войне важнее личной мести. Наверное. Должно быть…
Чтобы скрыть свое замешательство, она сосредоточилась на поле. И заметила еще один вариант, которого не видела прежде. Взяла черную искру из замка и подвинула на запад, навстречу одинокой красной искре.
– Ваше величество, а что, если мятежник поступит вот так? Вырвется из окружения и встретит вас в пути?
– Верно, есть и такой вариант. Но у него сейчас четыреста человек, а пока пробьется сквозь кольцо, останется сотня или полторы. Со мною будет триста гвардейцев при искровом оружии. Все, чего добьется Ориджин, – это возможности геройски умереть в бою у меня на глазах. Не могу сказать, что это зрелище сильно меня расстроит.
Владыка помолчал и отвернулся от поля, размашистым жестом смешав все фишки.
– Довольно о войне, миледи. Даже мне она наскучила, а уж вам – страшно и представить. Простите мне столь унылое начало беседы.
– Что вы, владыка! Мне было крайне интересно!
– И все же, забудем. Лучше расскажите о себе, миледи.
Нет, только не это! – мысленно вскричала Мира. Я не умею о себе! Что сказать? Каким тоном? С чего начать, к чему вести?..
Адриан улыбнулся, заметив, как она изменилась в лице.
– Позвольте, помогу. Как вам понравилось в Алеридане?
– Ожидание было ужасно, ваше величество.
– Охотно верю. А порадовало ли что-нибудь?
– Гуляш, – вдруг ляпнула Мира.
– Вы были приглашены на праздничный обед?
– Да, владыка.
– К знакомому лорду?
– В подворотню…
– В подворотню?! В городские трущобы? Как вы там очутились?!
– Ваше величество, оттуда вкусно пахло, я и зашла…
Мира теперь сама осознала, как абсурдно это звучит. Они переглянулись – и оба рассмеялись.
– О, миледи, вы прирожденная Янмэй! Умеете найти подход к простому люду!
– Последним временем я много упражнялась в этом. Ваше величество даже не представляет…
– Вы наладили контакт с солдатами?
– Я пила косуху с пехотинцами в Уэймаре.
– А с ремесленниками?
– Мои друзья – часовщик-каторжник и похоронный мастер.
– Не забыли и о низах общества?
– Однажды я заблудилась в подземелье, в самом низу. Там такое изысканное общество!..
– Как на счет духовенства? Мудрый правитель должен вкладывать в развитие церкви.
– Старшие сестры в монастыре раз десять отнимали мой обед. Так что я сделала вклад в духовенство в самом прямом смысле слова.
– А просвещение, миледи? Занимались ли вы им?
– Учила служанку стричься и писать свое имя…
Мира осеклась.
– Ее звали Линдси, ваше величество. Это очень грустная история, и я должна вам рассказать.
Сбиваясь и путаясь по началу, но все больше обретая твердость, она поведала о событиях в Уэймаре. Сперва владыка недоумевал, почему она беспокоит его слух историей какой-то горничной, однако, надо отдать ему должное, не перебивал рассказа. Но когда Мира описала преступления Мартина Шейланда и самую суть его экспериментов, Адриан был потрясен. Он сказал, что немедленно по окончании войны учинит следствие. С большим вниманием Адриан уточнил каждую деталь, в особенности: как долго велись страшные опыты, верил ли Мартин в будущий успех, и как связана с делом чета Шейландов? Мира ответила, что эксперименты идут уже два года, а число жертв превысило тридцать; что Мартин и Аптекарь были глубоко убеждены в своей правоте, хотя причиною тому явилась, скорее, душевная болезнь, чем трезвое рассуждение. На последний вопрос она сказала:
– Я подозреваю, что Эрвин Ориджин и Виттор Шейланд каким-то образом замешаны в опытах Мартина, хотя доказательств тому не имею, всего лишь слышу голос интуиции. О леди Ионе с уверенностью могу сказать: она ничего не знала.
Тут же Мира запальчиво добавила:
– Ваше величество, я прошу вас о милосердии для леди Ионы! Все время она помогала мятежу, однако она – благородный и светлый человек, в ее душе нет грязи. И она так любит брата, что гибель Эрвина уже станет жутчайшей пыткой для Ионы. Помилуйте ее, владыка. Это выгодно и в политическом смысле: Север скорее успокоится и примет вашу победу, если оставите в живых хоть одного Ориджина.
– Стало быть, вы ходатайствуете за нее?
Мира хотела ответить, но осеклась. Вспомнила, что и сама находится под обвинением. Какое право она имеет просить о чем-либо?..
– Ваше величество, – сказала Мира, – вы говорили со мною слишком милостиво и приязненно, и я, по легкомыслию своему, забылась. Но мое положение перед законом, очевидно, мало отличается от положения леди Ионы. Потому не могу не спросить, ваше величество: зачем вы вызвали меня? Объявить ли приговор, выслушать ли мои оправдания?..
Адриан позволил искоркам теплоты вспыхнуть в уголках темных глаз.
– Вы мне симпатичны, миледи, потому и позвал. Вы смеетесь тогда же, когда и я. Вам легче даются беседы о стратегии, чем о чувствах. Вы тщеславны и скромны в одночасье: знаете, что достойны очень многого, но из скромности берете очень мало. И вы из тех существ, над коими боги, создавая мир, трудились с особенной любовью: вы – умная женщина, миледи.
Последовала пауза.
– А что до оправданий… Вы же знаете аргументы, доказывающие вашу невиновность?
– Двенадцать, ваше величество.
– Забудьте их. Не унижайте себя произнесением вслух. Просто знайте, что я вам верю.
Что сказать после такого? Что?.. Все окажется ничтожным, мизерным. Все прочее неважно, ведь сказанных слов уже хватает с лихвой для счастья!
– Хотите спросить о чем-нибудь, миледи?
Ни малейшего желания. Было так светло, что хотелось просто молча дышать этим светом.
– Ни о чем?.. – удивился Адриан.
– Что мне сделать для вас?
– Я надеялся, вы отправитесь со мною в столицу. Не первым поездом, конечно, а в безопасности, вместе с основными войсками.
– Почту за счастье, ваше величество.
Кем я буду при дворе?.. Этот вопрос возник на языке и тут же улетел прочь. Неважно, кем. Нагло и дерзко – мечтать о короне… Да и зачем она? Счастье – просто быть во дворце, возле Адриана. В любой роли.
Но внезапно на ум пришло другое – единственное, что показалось важным. Хотелось знать, что Адриан – лучший человек на свете, без единого пятнышка на совести. Мира и так в это верила, но слишком большой хор голосов обвинял его, а он и не думал оправдываться. Она знала, почему. Она и сама бы не оправдывалась… Но все же, хоть слово в защиту «тирана и деспота». Хоть одно слово из его уст, что перевесит все громкие речи северян!
– Ваше величество, позвольте мне очень дерзкий вопрос…
– Какой угодно, миледи.
– Вы же ничем не навредили Дому Ориджин?
Он усмехнулся:
– Ничем, миледи. Россказни Эрвина о Запределье – простая клевета.
– Благодарю, ваше величество. Мне очень нужно было это услышать. А Эвергард? Ведь у вас были веские причины так поступить?
– Конечно, миледи.
– Задавить в зародыше бунт Айдена Альмера? Не дать ему соединиться с Ориджином?
– Да, миледи.
– Вы остановили войну в Альмере малой кровью? Персты Вильгельма – меньшее из зол?
– Как видите, вы сами все понимаете.
Но вдруг…
Она услышала в его голосе нечто такое… дворцовое. Малая нотка фальши, почти незаметная. Но в нынешнем царстве искренности она была единственной, и потому резанула слух.
– Простите, ваше величество.
– За что? – удивился Адриан. – Я же позволил задавать любые вопросы.
– Я глупа и самонадеянна, что рассчитываю на полное доверие. Это дерзко, нагло с моей стороны. Кто я, чтобы вы полностью мне верили? Простите меня, ваше величество.
Владыка свел брови.
– Вы считаете, я солгал вам? Об Эвергарде?..
Она не считала, и не думала, и не полагала – ни один из этих глаголов-полумер. Она точно знала, что Адриан солгал об Эвергарде.
– Нет, ваше величество. Я верю каждому вашему слову.
– Вы сомневаетесь.
– Но я избавлюсь от сомнений, клянусь. Раз вы сказали – значит, это истина для меня, и иной быть не может. Мой долг – верить, ваше величество!
Он смерил ее тяжелым взглядом. Не злость, не раздражение, не презрение в зрачках… Боль – вот что. Боль и досада.
– Простите, умоляю вас! – вскричала девушка. – Я так глупа, что усомнилась! Но это была лишь секунда, одна крохотная секундочка! Я бы все отдала, чтобы вернуть ее назад!..
– Вы не глупы… – с досадою процедил Адриан.
Если бы что-нибудь прервало этот ужасный момент! Рухнул потолок, вспыхнул пожар, вода залила город и хлынула бы в окна… Да что угодно!
И в дверь постучали. Удача весь день улыбалась Минерве Джемме Алессандре – словно то был ее личный праздник.
– Ваше величество, позвольте доложить.
– Войдите, капитан.
Грейс отчеканил, войдя в комнату:
– Состав готов, ваше величество. Прикажете начать погрузку?
– Да, капитан.
– Желаете лично командовать?
– Конечно. Уже иду, капитан.
Он поднялся и кивнул Минерве:
– До встречи в столице, миледи. Надеюсь, ваша дорога будет легкой.
Она выдавила что-то в ответ. Адриан пошел к выходу, и ей казалось, что с каждым его шагом растет пропасть.