26 ноября 1774г. от Сошествия
Уэймар
Есть хворь, называемая каменной. Она делает кожу твердой и хоронит человека заживо в тесном гробу его собственного тела. То же самое способен сделать страх.
Мира окаменела. Все в ней, что могло двигаться, замерло: мысли, чувства, мышцы. Остановились зрачки. Мира видит лишь то, что происходит прямо перед глазами. Слышит слова и звуки, почти не понимая смысла.
Она сидит. Четверо мужчин стоят перед нею.
Один из них сутул и сух, бородка клином, глаза горят. Он говорит сладковато, словно громким шепотом:
– Настоящая внучка Янмэй. Какой материал! Теперь все получится. Успех неизбежен!
Другой – яркий, лимонно-желтый, – клацает языком:
– Ц-ц-ц. М-да…
Он облизывает губу.
У третьего мужчины огромные витые усы и длинный кинжал на поясе, и другой в рукаве. Откуда-то Мира это знает. Усач говорит желтому человеку:
– Скверное дело. Она принцесса, как ни крути. И девочка хорошая…
– Жалко сучку, Инжи? Сам ее хочешь?
Развязный хриплый голос доносится сзади, Мира не видит человека. Он хватает ее за волосы и поворачивает к усачу.
– Гляди, какая! Кровь с молоком, да?
– Цыц! – рявкает желтый. Развязный умолкает, но ладонь остается на затылке Миры. Она чувствует шершавые мозоли.
Подает голос еще один парень, что молчал прежде:
– А может, Парочка прав. Я о том, хозяин: беда же будет, если узнают… Девчонка нужна миледи, а миледи нам не спустит…
Желтый вдруг срывается на крик:
– Заткнись!! Миледи, сука! Эта стерва – жена моего брата! Она, сука, жена моего брата!! Ясно тебе?! Она ничего не может!
– Ладно, хозяин, ладно… – мужчина опускает голову и делает шаг назад. Мира видит: у этого парня сломан нос. Сросся плохо – сплюснут, сдвинут вбок.
Желтый хозяин утихает так же резко, как и начал вопить. Поворачивает блестящие, навыкате глаза к усачу, спрашивает:
– Что знает стерва?
– Ничего не должна. Я ход за собой хорошенько закрыл. А тот, другой, что в покои милорда, чуток приоткрыл, чтобы виднелась щель. Когда хватятся девчонки, решат, что Эф ей помог и вывел через комнату графа. Там следы и потеряются.
– М-да… – тянет желтый и бормочет, будто говорит сам с собой: – Если ее отпустить, то она же все равно не забудет… Верно, Инжи?
– Боюсь, верно, – Инжи хмуро дергает ус. – Это ж внучка Янмэй. Не та порода, чтобы забыть…
Видимо, сейчас – тот единственный миг, когда Мира может повлиять на свою судьбу. У нее нет мыслей, чтобы высказать. И нет рта, чтобы произнести слова. Челюсти, сведенные ужасом, слиплись намертво.
– Она сама к нам пришла! – шепчет сутулый мужчина. Пока длилась перепалка, он приблизился к Мире и разглядывал, нависнув крючковатой тенью. – Не мы взяли, Праматерь Ульяна привела! Это верный успех!
– М-дааа! – желтый скалится ухмылкой. – Порешили. Инжи, давай обратно в замок. Если стерва пошевелит задницей, предупреди. А ты, Аптекарь, приступай!
– Прис-сступать?.. – свистит сквозь зубы сутулый.
– Приступай.
– Прис-ступаю!
Он хватается за рукоять сбоку от Миры и скрипуче вращает. Кресло под девушкой наклоняется назад, ее спина ложится на спинку кресла, неподвижный взгляд упирается в потолок, ноги задираются.
Инжи идет к выходу, Мира слышит шаги. Издали доносится его голос:
– Она любит послушать. Поговорите с нею…
– Зачем?
– Ну, чтобы было не так страшно…
Кто-то хохочет, желтый кривится, а сутулый улыбается во все зубы – совет приходится ему по душе.
– С удовольствием, с большим удовольствием!
Мира смотрит в потолок: он каменный, крестово-сводчатый, на булыжниках пляшут отблески свечей и поленьев в очаге. Сутулый Аптекарь берет ее ногу и снимает башмак, стягивает чулок. Потирает ладонями ее стопу, кладет пяткой на дощечку, соединенную с креслом. Затем проделывает то же со второй ногой. Бедра Миры лежат над просветом меж сиденьем и дощечкой. Она чувствует сырой морозец, идущий от пола.
– Мы займемся великим делом, – говорит сутулый. – Славным делом для всеобщего счастья! Многое нам предстоит сделать, ох как много! А начнем вот с этого.
Он показывает Мире стеклянную колбу, в горловину которой вставлена воронка, и острый нож. Приседает у ног девушки, со стуком ставит колбу на пол, проводит лезвием по голому бедру. Мира молчит. Не потому, что не чувствует боли, а потому, что не в силах разжать зубы.
Аптекарь глядит на результаты дела. Слышится тихий, ритмичный звук: кап… кап… кап… Кровь падает в воронку.
Желтый хозяин стоит по другую сторону, так же упершись взглядом в колбу. Зрелище капающей крови завораживает обоих.
– Хорош-шо… – шепчет Аптекарь.
– Думаешь?.. – спрашивает желтый очень тихо, будто в церкви.
Аптекарь вносит стеклянный щуп под рану, ловит несколько капель крови, рассматривает. Дает им стечь вдоль щупа, оставив дорожку. Пробует кончиком языка.
– Хорошая, хорош-шая… Уж я-то понимаю в этом.
– Думаешь… долго она?.. – голос желтого срывается от волнения.
– Она-то?.. Внучка Милосердной Янмэй, северянка и, к тому же, послушница Ульяны? Да еще такая, что побывала на Звезде и вернулась? Она будет лучше всех! Самая лучшая!
– И… получится?
Врывается чей-то грубый голос:
– Хозяин, можно мне того… с нею?
Желтый хлопает веками, вырванный из таинства. Накидывается на парня:
– Ты совсем одурел?! Дерьмо! Дрянной скот! Нужен чистый сок, а не с твоей поганой слизью!
– Хозяин, я ж не про нее… Не с этой, а с той, второй…
– Поди вон!
Остаются двое – желтый и Аптекарь. Садятся по бокам от Миры, ждут. Желтый опирается подбородком на кулак, Аптекарь поглаживает клиновидную бородку.
Кап… кап… кап…
– Ты сделал замеры?
– Ох. Виноват.
Аптекарь берет ее руку, нащупывает пульс, принимается считать, шевеля губами и косясь вниз, на часы. Записывает, скрипя пером по бумаге. Кладет руку ей на грудь и считает вдохи-выдохи, записывает. Трогает лоб, светит в зрачки, записывает. Переворачивает большие песочные часы.
– Сделано, хозяин.
Мира смотрит в потолок. Очень тихо шуршит песок в часах, капает кровь.
Внутри парализованного тела остатки сознания сжимаются в комок, проваливаются вглубь. Мира видит окружающее издали, сквозь длинный, длинный туннель. Темнота, темнота, темнота… узкий просвет, в нем – клочок каменного свода и два мужских лица. Где-то далеко, очень тихо капает жидкость.
– Бледная она что-то…
– Это от страха. Пройдет.
Кто-то трогает ее ступню.
– И холоднющая. Паршиво. Эй, подкиньте дров!
Огоньки на потолке пляшут живее. Тепла Мира не чувствует – слишком омертвела ее кожа. Даже рана перестала пульсировать. Только кап, кап, кап…
Проходит время.
– Возьми второй сок.
– Еще рано, хозяин.
– Не рано, тьма бы тебя! Бери его много раз, в разные колбы, понял?
– Да, хозяин. Но она холодная, как ледышка. Сейчас не вспотеет.
– Так сделай, чтобы вспотела!
Желтый уходит куда-то. Аптекарь говорит Мире:
– Слыхала? Надо, чтобы ты вспотела. Для дела нужно.
Он вспарывает ножом платье и сорочку на животе Миры, раскрывает лоскуты. Затем пристегивает плечи и бедра к креслу, еще одним ремнем перехватывает грудь.
– Наука требует точности, – говорит он и отходит, голос удаляется, потом движется обратно. – Точность, аккуратность и постоянный труд. Только так свершаются открытия.
Аптекарь разжимает щипцы и бросает угли на голый живот Миры.
Парализующий страх сильнее всего. Сильней рассудка и чувств, сильнее воли и жажды жизни… Но боль – сильнее страха!
Она кричит так, что едва не глохнет. Корчится, бьется. Выгибается, вдавливается кожей в ремни. Сбрасывает на пол пару углей, но один остается. Он остывает, передав жар коже, и продолжает лежать на открытой ране. Вонзается болью, словно клинок в живот.
Подождав минуту, Аптекарь щипцами снимает его. Мира дышит часто, прерывисто, истошно, как собака. Капли пота бегут по лицу.
– Хорош-шо, – шепчет сутулый и снимает капли стеклянной палочкой, собирает в пузырек. – Очень хорошо.
Усаживается, довольно потирая руки. Проверяет рану на бедре Миры. От боли ее сердце забилось, кровь потекла быстрее: кап-кап-кап.
Аптекарь хмурится:
– Нет, нет, вот это уже плохо. Истечение должно быть постоянным и точным. Давай-ка, успокойся. Расслабься, лежи тихо. Уже не больно, да?
Ожог пульсирует вспышками, внутренности сворачиваются в узел, тошнота сжимает горло.
– Во-от, не больно… Расслабься, отвлекись. Что там надо, поговорить с тобой? Слушай… – Аптекарь усаживается поудобнее, отложив все инструменты. – Лорд Мартин и я свершаем великое дело, а ты… и все другие… вы помогаете нам. Понимаешь, какая штука. Когда смерть подходит близко к человеку, его тело напрягает все свои силы, чтобы выжить. В соседстве со смертью человек делает порою такие вещи, на которые он же в спокойном состоянии совершенно неспособен. Воин с дырой в брюхе приходит в лазарет, держа свои кишки руками. Всадник с поломанной ногой выбирается из-под павшей лошади, спихивает с себя тридцать пудов веса. Женщина пробегает сквозь огонь, выносит из пожара собственных детей… Наука знает много примеров. Всем им есть объяснение, да-да.
Голос Аптекаря сладковат и тошнотворен, как смрад гниющего трупа. Слова тянутся и падают каплями слизи.
– В трудные минуты – наука именует их кризисами – тело человека выделяет особую жидкость, назовем ее субстанцией жизни. Это она придает сил, чтобы противостоять смерти. Человеческое тело наполнено четырьмя тайными соками: кровью, потом, желчью и лимфой. Вне всяких сомнений, субстанция жизни распределяется меж этими соками и растекается по всем мышцам, насыщая их недюжинной мощью. Твой собственный пример: от несчастных угольков ты так дернулась, что чуть не порвала ремни. А кто бы сказал раньше, что ты такое можешь? Никто. Однако наука раскрывает все тайны!
– Что, перестала орать? – спрашивает Мартин, возникая в поле зрения. – Не люблю, когда орут.
– Да, хозяин, утихла. Но не успокоилась. Кровь капает слишком сильно.
– Приложи лед.
– Нету льда.
– Тогда не знаю… облей водой!
На бедра девушке льется холодный поток. Мартин заглядывает ей в лицо:
– Все, успокоилась? Лежи смирно, а то всю с головой обольем. Поняла?
Тогда Мира впервые произносит слово:
– Зачем?..
– Чего?!
– Зачем вы делаете это со мной?..
– Ради великого открытия! – говорит Аптекарь.
– Я наследница… вам не простят моей смерти!
– Заткнись, мелкая дрянь! – цедит Мартин. – Мы делаем что надо, поняла? Еще слово – останешься без зубов!
Он заносит кулак, Мира стискивает челюсти, отворачивается.
– То-то же.
Желтый Мартин уходит. Аптекарь говорит с торжественным придыханием:
– Мы пытаемся победить смерть!
Делает паузу.
– Да-да. Мы стараемся получить субстанцию жизни в чистом виде. Поместить человека на порог смерти, выделить в нем то вещество, что отвечает за выживание, и изъять его из тела. Сейчас из-за страха и боли ты уже начала производить субстанцию. А позже, когда крови в тебе убудет, порог приблизится, доля субстанции возрастет. Крови станет меньше, но субстанции в ней – больше. Понимаешь? В последних каплях субстанции будет очень много, чертовски много! Практически чистое снадобье! Сокровище!
Он гладит Миру по лбу. Кожа еще липка от пота, Аптекарь недовольно отирает ладонь о кафтан.
– Кстати, пора взять еще один сок. Тут, видишь, мы обнаружили вот что. Одной крови недостаточно, чистая кровь умирающего еще не дает сил. То есть, дает, но мало. Нужно выделить субстрат изо всех телесных соков.
Аптекарь берет инструмент, похожий на терку, придирчиво оглядывает, омывает горячей водой и вытирает насухо.
– Будет больно, – предупреждает он и проводит теркой по колену девушки.
Мира воет сквозь стиснутые зубы:
– М-мммм!..
Новым щупом Аптекарь быстро обшаривает рану, собирает появившиеся капли.
– Ммм-ммм! У-уууу!..
– Лимфа выступает немного раньше крови, так что нужно успеть… Вот и все, мы успели, очень хорошо.
– Тварь! – выдыхает Мира. – Подонок! Хоть понимаешь, что с тобой будет?! Тебя выжмут досуха! Все соки твоего поганого тела выльют в колбы!
Аптекарь хмурится, тянется за щипцами. Заносит над лицом Миры, она с ужасом видит уголек прямо над своими губами.
– Откроешь рот – разожму щипцы.
Она стискивает зубы.
– Хорош-шо.
Он убирает щипцы и подносит к ее рту мех с водой:
– Хочешь пить?
Мира пьет, обхватив горлышко губами.
Погодя, Аптекарь продолжает рассказ.
– К сожаленью, наши опыты показали, что даже правильной смеси соков недостаточно. Многое зависит еще от того, какую волю к жизни проявит человек во время кризиса. Иными словами, мы зависим от качества человеческого материала. Какое-то время подопытный сопротивляется своей судьбе, потом сдается и вскоре уходит. Мы убедились, что это время очень различно. Женщины обыкновенно держатся дольше мужчин, потому мы отказались от работы с мужчинами. Лучше иных сопротивляются люди, что уже бывали на грани смерти (например, пережили хворь). Наконец, мы дважды работали с благородными – брали их из камер нижнего круга, подменяя другими людьми. Благородные держались не дольше черни, но ведь они были истощены пребыванием в темнице. Следовательно, при равных условиях благородные окажутся лучше простолюдинов. Так что ты… ооо! Самый лучший материал, что попадал к нам. Хорошо, что ты сама пришла. Лорд Мартин приметил тебя в первый же день, но взять было бы слишком опасно…
– Вы взяли Линдси вместо меня?..
– Служанка всегда носит отпечаток своей госпожи. Особенно когда так старается быть на нее похожей…
Его прерывает истошный женский крик. Кто-то захлебывается ужасом и болью.
Мира вздрагивает, выкручивает шею, но не видит, не дотягивается взглядом.
– Это Линдси?..
– Линдси?.. Нет. Эту зовут… – Аптекарь переворачивает лист своей учетной книги, – Джейн.
– Что с Линдси?
– У-уу… Она разочаровала нас. Всего семьдесят шесть часов… Служанка – не госпожа. Мы ждали большего…
– Семьдесят шесть часов… – повторяет Мира, чувствуя, как волосы становятся дыбом.
Джейн снова кричит, и Аптекарь недовольно морщится.
– Что-то там не то делается… Нужно мне посмотреть.
И он выходит.
Мира понимает, что осталась одна. Нужно что-то сделать. Попытаться, предпринять. Освободить руку. Ослабить ремни. Придумать, как договориться с палачами. Чем запугать или подкупить, или перехитрить… Но думать не получается. В голове звучит единственное число: семьдесят шесть часов. Оно давит, наваливается ледяной глыбой, расплющивает. Семьдесят шесть часов. Всего. Нет. Нет! Святые Праматери, нет!!!
Раздавленная ужасом, Мира не чувствует времени. Сколько-то спустя крики затихают… Потом возвращается Аптекарь. Глядит на часы – весь песок в нижней колбе.
– Вот и прошло два часа. Быстро, а? И ты совсем свежая, как в начале.
Он переворачивает часы.
– Время для новой порции соков.
Не сразу Мира понимает смысл.
– Нет, умоляю вас! Не нужно!..
– А-та-та… Нужно, как же иначе? Конечно, нужно!
Он делает новый надрез на ее бедре, поскольку старый почти не кровоточит. Берет щипцы, тянется к жаровне.
– Нет! Прошу! Да есть ли у вас сердце!
– Болван! – рявкает, подходя, Мартин. – Где желчь?
– Ой!..
– Берешь вторую кровь, а первой желчи еще нет. Соберись, старый дурак!
– Виноват, хозяин. Это от близкого успеха… Я очень волнуюсь.
– Так успокойся! И возьми чертову желчь.
Аптекарь крутит вороток и устанавливает кресло вертикально. Отстегивает руки Минервы, ослабляет ремень на груди. Лишь бедра ее остаются привязаны.
Аптекарь берет горшок, ставит на колени Мире.
– Нужно, чтобы тебя стошнило. Сунь два пальца поглубже в рот. В самое горло, поняла?
Ее руки свободны, но ноги еще связаны…
– Погодите! Я хочу в туалет.
– В кресле дырка, а под ней ведро. Делай все здесь.
– Нет, нет! Я не могу так, отведите меня!..
– Не можешь – терпи. И сунь два пальца в глотку! Больше повторять не стану!
Мира запихивает в рот пальцы – они горьки от грязи. Закашливается, сгибается, падает вперед, сколько позволяет грудной ремень. Рука дотягивается до столика… Мира хватает нож и бьет Аптекаря в лицо.
Недостаточно быстро. Палач успевает защититься. Сдуру он подставляет раскрытую ладонь, и нож пробивает ее насквозь.
Аптекарь таращится на лезвие, торчащее из ладони в дюйме от его глаза. Судорожно вдыхает и начинает орать.
– У-аааааа!
Мира выдергивает нож, а в следующий миг Мартин Шейланд бьет ее по лицу. Так, что голова отлетает на спинку кресла. И еще раз. Выкручивает руку, отшвыривает лезвие.
– Мелкая тварь! Не хочешь по-хорошему?!
Он расстегивает ремни и рывком поднимает Миру на ноги.
– У-у-ааа! – захлебываясь, вопит Аптекарь.
Мартин дает ему оплеуху.
– Цыц! Закрой дупло и иди за мной! И ты тоже!
Это – егерю со сломанным носом. А это – уже Мире:
– Ты хотела знать про Линдси? Сейчас узнаешь!
Он волочит ее за шиворот вдоль зала, Мира судорожно перебирает ногами, чтобы не упасть. Аптекарь спешит следом, зажимая ладонь тряпкой. Егерь снимает с крюка фонарь и догоняет остальных.
Зал кончается небольшой дверцей, егерь раскрывает ее и входит первым, освещает новое помещение. Тоже погреб, такой же длинный и сводчатый, как этот. В нем бочки – штук двадцать или тридцать рядами вдоль стен. Только здесь они не гнилые и старые, как у тайного хода, а крепкие, ладно сбитые, закрытые крышками. Стоит смрад. Тошнота подкатывает к горлу.
– Нет!.. Прошу, нет!
Мартин тащит Миру к ближайшей бочке. Егерь ставит фонарь, вынимает кинжал. Левой рукой зажимает нос, правой вгоняет лезвие в щель и срывает с бочки крышку.
– Вот тебе Линдси, любуйся.
Все темнеет. Кожа покрывается льдом. Желудок выползает через глотку.
Мира падает на колени, ее выворачивает. Она не ела уже сутки, в животе ничего, кроме горькой слизи.
– А вот и желчь, – говорит Мартин.
Аптекарь приседает рядом с Мирой, сует щуп в лужицу желчи…
Чуть живая, дрожа от омерзения и ужаса, Мира ползет назад, к двери. Пытается не смотреть на бочку, но и не поворачиваться спиной. Глотает воздух, чтобы унять спазмы… Краем глаза видит за дверью какое-то быстрое, блестящее движение. Слышит лязг и отрывистый хрип.
– Что за дерьмо?!..
Мартин бросается к двери, за ним егерь. Выйдя в зал, Мартин почему-то отлетает в сторону. А егерь замирает в проеме, странно согнувшись. Из его спины торчат полфута маслянистой стали.
– Ох!.. – выдыхает Аптекарь и ныряет за бочку.
Клинок вынимают из тела егеря, и оно падает на пол. Крупный мужчина в плаще появляется на пороге. Мира не может встать. Ее хватает лишь на то, чтобы разогнуться и сесть на пятки.
– Ваше высочество!..
Мужчина подбегает к ней, в двери возникает еще один.
– Там… – Мира указывает в тень за бочку.
Воин идет туда, направляет в тень клинок и выуживает Аптекаря. Кончик меча упирается Аптекарю под челюсть, и тот вынужден встать навытяжку, когда воин поднимает оружие.
– Вы не можете убить меня… Вы не можете, я ученый! Я хранитель знаний, они погибнут, если убьете! Очень ценные знания, вы не можете!..
Воин вопросительно смотрит на Миру. Она часто дышит, пытаясь совладать с желудком, и не говорит ни слова.
– Ваше высочество?.. – спрашивает воин.
– Я ученый! Очень ценные знания, уникальные, никто, кроме меня! Я уче… К-ххррр.
Мира кивает мечнику, и тот делает движение. Клинок проходит сквозь шею Аптекаря.
Второй воин склоняется к девушке:
– Ваше высочество ранены?
Она мотает головой.
– Холодно…
Воин поднимает ее на ноги и укутывает своим плащом.
– Сможете идти?..
– Там… башмаки…
Мира ковыляет в зал. В нем светло и шумно. Десяток мечников с обнаженными клинками, еще один паренек со шпагой в ножнах. Зал теперь в их руках. Несколько егерей Мартина валяются в кровавых лужах. Сам Мартин прижат спиной к стене, острие упирается ему в грудь.
– Как поступить с этим, ваше высочество? Кажется, он здесь главный.
Мира удивляется: почему вы спрашиваете меня?.. Разве не Иона командует вами?.. Это удивление – первая эмоция, отличная от холодного ужаса.
– Убить его, миледи?
– Я – лорд Шейланд! – орет Мартин. – Я брат землеправителя! Вы не посмеете!
– Боги, ну и мерзость… – слышится сзади. Это мечник увидел содержимое бочки.
Мира теряется от шквала голосов, ошарашено вертит головой. Паренек со шпагой подбегает к ней, замирает, увидев ее лицо, вздрагивает.
– Леди Глория!.. Святые боги, ш…ш…что с вами?!
– Минерва… – бормочет Мира и лишь теперь узнает парня. – Итан?.. Не может быть… Я сплю!
– И… И… Итан Гледис, с… секретарь владыки. Вы помните м… меня?
– Но как?.. Это точно сон, боги!
Первый мечник становится перед нею, отвешивает короткий поклон.
– Лейтенант Шаттерхенд, лазурная гвардия Короны. Прибыли за вами по особому приказу его величества. Уполномочены сопроводить ваше высочество в столицу.
– Как?.. Но как, откуда вы?..
– Миледи, вам нужно обуться и обработать рану. Затем как можно скорее мы покинем Уэймар.
От ровного и твердого голоса гвардейца Мире становится чуть легче.
– Рана – пустяк… Здесь есть девушка, Джейн… найдите!
Она надевает чулки и башмаки. Все тело дрожит в ознобе. Идти будет трудно…
– Миледи, вот она!
Двое солдат выводят Джейн из соседней комнаты. Точнее – выносят, держа под руки. Ее одежда искромсана, на руках и ногах кровоподтеки. Джейн монотонно бормочет:
– Помогите… помогите… помогите…
Ее вид пугает Миру, но и странным образом отрезвляет. Мира получила пару царапин, ожогов и синяков. Кажется, это мелочи в сравнении с тем, что досталось Джейн. А тем более – в сравнении с судьбой Линдси. Так соберись, Минерва, возьми себя в руки!
Она заглядывает в глаза несчастной девушке:
– Джейн, все кончилось. Ты спасена. Посмотри на меня. Все позади!
– Помогите… умоляю вас… помогите…
– Джейн! Смотри на меня! Тебе ничто не угрожает! Сможешь вернуться в замок?
Конечно, нет. Джейн мягкая, как тряпичная кукла. Она и шагу не ступит сама.
– Придется взять ее с собой.
– Как прикажете, миледи. А то делать с ним? Убить?
От страха Мартин покрылся пятнами. Тяжело дышит, то и дело облизывает губу.
– Убить?.. Нет… не сразу. Возьмите его.
Ее взгляд падает на учетную книгу, что на столике аптекаря. Она толста, исписана на две трети.
– И книгу возьмите. Хочу прочесть.
* * *
Стояла ноябрьская ночь. Моросил дождь, огрызок луны светил сквозь тучи. Должно быть зябко… но отчего-то не было.
Эф оказался прав: над погребами находились обгорелые развалины. Пришлось пробираться сквозь них едва ли не наощупь – лейтенант запретил зажигать фонари. Джейн не смогла идти по камням, один из гвардейцев вынес ее на руках. Мартина вели связанным, за ним приглядывал воин с обнаженным кинжалом. С Мартина сняли ярко-желтый камзол и надели серую куртку мертвого егеря. Девушки оделись в плащи с капюшонами. Лейтенант надеялся, что так отряд привлечет меньше внимания. Впрочем, до рассвета было далеко, и дорога, на которую они вышли, оказалась совершенно пуста.
– Где же лошади?.. – удивилась Мира. – Пешком мы недалеко уйдем!
– Нужно пройти всего полмили. Попадем на причал, там ждет судно. Еще до рассвета мы отчалим и возьмем курс к берегам Альмеры.
Мира с тревогой вспомнила письмо, оставленное Северной Принцессе.
– За нами может быть погоня.
– Конная?
– Нет… Кайры пойдут через тайный ход, какие тут кони…
– Тогда успеем. Но нужно поторапливаться!
Итан шел рядом с Мирой, поддерживая ее. При первой же возможности он принялся рассказывать:
– С… сперва мы поехали в обитель Ульяны и узнали, кто вас увез. Тогда мы т… тайно прибыли сюда, в Уэймар, и обнаружили, что вас держат в замке. Хотите знать, как? Помните эту жуткую п… пьесу? Т… там двое актеришек в капюшонах играли в… ваших похитителей. Одним из был я. Дал агатку артисту, сам вместо него явился в замок и вышел на сцену. Т… тогда-то и увидел вас среди зрителей.
– Итан, я так безумно рада, что вы нашли меня…
Хотя, по правде, она не чувствовала ничего хорошего, только печаль и бесконечную усталость. Если поспать пару дней, возможно, вернется способность радоваться… Но сможет ли она спать?.. Закрыть глаза точно не удастся. Нечаянно глядя в густую тень у дороги, Мира видела то, что было в бочке. Вздрагивала, едва сдерживала крик.
Она страдала еще и от того, что не позаботилась похоронить Линдси. Но отряд спешил, и Мира утешала себя мыслью: скоро в погреб явятся кайры Ионы. Они отдадут должное мертвецам.
– Потом, миледи, мы стали искать путь в замок. Можно было п… прикинуться какими-нибудь торговцами… Но всех бы нас все равно не впустили, и уж точно не с оружием. А без оружия не было шансов вас вывести. Тогда мы стали следить за людьми, что ходят в замок и из него, надеялись высмотреть возможность. И увидели: эти вот е… егеря оделись по-охотничьи и поехали к лесу, но на полпути свернули и кружными путями сюда… Ага, думаем, значит, в развалинах что-то важное есть. Подкрались, схватили их часового – он-то и рассказал остальное…
– Я так благодарна вам. Это чудо, настоящее чудо!
– Вы п… простите, миледи, что н… назвал вас леди Глорией… Я привык очень, и…
– Пустое, не трево…
Мира осеклась на полуслове, прислушалась.
– Звук копыт?..
– Да, миледи, – хмуро бросил лейтенант.
– Уйдем с дороги?
– Поздно.
Действительно, было поздно. Размокший грунт приглушил топот коней, темнота скрыла их от глаз. Когда отряд услышал опасность, всадники были уже совсем близко. Вынырнули из темноты и двинулись навстречу, преграждая дорогу.
Гвардейцы заслонили собою девушек. Мира надвинула капюшон пониже. В зубы Мартину сунули кляп.
– Бояться нечего, миледи, – вполголоса шепнул Шаттерхенд.
Он врал. Было чего бояться. Две дюжины всадников развернулись полукольцом, охватили отряд с фронта и флангов. Двадцать с лишним конников против пятнадцати пехотинцев, сгрудившихся на дороге.
– Кто такие? – спросил центральный всадник. Голос был Мире знаком.
– Да м… мы всего лишь… – начал Итан, и всадник оборвал:
– Не лгите, канальи! Вы стали «коробочкой», едва нас заметили. Видно, что люди военные. Повторяю: кто такие? Кому служите?
– П… пока никому. Мы наемники из б… бригады Железной Руки. Услыхали, что в Шейланде неспокойно, пришли наниматься. Н… не укажете ли, добрые воины, путь к замку?
– Наниматься, значит? Среди ночи? – усмехнулся кайр Сеймур Стил, теперь Мира узнала его.
– М… мы просто заплутали. Надеялись засветло придти к замку, но сбились с дороги. А в… вы кто будете? Не воины ли его милости графа?
– Ты что-то спутал, парень. Это мы задаем вопросы, а вы отвечаете. Что за трое безоружных в середке «коробочки»? Детки ваши?
– А если и детки, вам-то что? – рыкнул лейтенант Шаттерхенд. – Мы назвались, вы – нет. Мы не болтаем с кем попало!
Второй всадник – худой, в темном плаще, – выехал на полкорпуса вперед кайра Стила и скинул капюшон.
– Я Иона София Джессика, графиня Шейланд, леди Ориджин. Вы на земле моего мужа. Потрудитесь отвечать… и всеми силами позаботьтесь о том, чтобы ответы были правдивы.
– В… ваша милость, мы… – начал Итан, и тут Джейн издала тихий стон.
Кайр Сеймур резко двинул коня, навис над лейтенантом гвардии:
– Ну-ка скиньте плащи и сложите оружие!
Гвардеец бросил руку на эфес:
– А ты заставь нас, сосунок!
– Нет! – крикнула Мира прежде, чем клинки вылетели из ножен. – Остановитесь! Никакой больше крови, не из-за меня!
Она вышла вперед, протиснувшись меж гвардейцев, скинула наземь плащ.
– Леди Иона, вы же за мною пришли и за Джейн. Возьмите нас, отпустите остальных.
– Свет! – потребовала Северная Принцесса. Кайр зажег фонарь, протянул ей, она осветила лицо Миры. Не могла не увидеть двух огромных синяков.
Иона вернула фонарь и спешилась, встала перед Мирой.
– Красота честности, леди Минерва… Это Эф с вами сделал?
– Эф погиб.
– Значит, Мартин?
Мира кивнула.
– Где Джейн?
Мира махнула гвардейцам, они вывели девушку вперед. Джейн была в плаще, Иона не видела ее ран, но разглядела лицо. Этого хватило.
– Боги!.. И это – тоже Мартин?
– Да.
Иона обняла компаньонку, что-то прошептала на ухо. Отпустила, один кайр спешился и отвел Джейн назад, за спины воинов.
– Мартин убит?
– Нет, он с нами.
– Я заберу его, леди Минерва.
– Спросите у Джейн, что он сделал. И загляните в бочки под руинами… их там двадцать или тридцать.
– Позабочусь о Мартине, будьте спокойны.
По слову Миры графского брата вывели вперед и отдали кайрам. Северяне уволокли его в тыл.
Между шеренг остались две девушки – Иона и Мира.
– Я прочла ваше письмо. Нашла тайный ход на полной схеме замка, таковая есть у мужа.
– Да, миледи.
– Я задолжала вам, леди Минерва.
– Да, миледи.
– Прошу прощения за себя… и за мужниного брата. Хотя не верю, что второе можно простить.
– Да, миледи.
– Полагаю, за вашей спиной агенты тайной стражи?
– И воины лазурной гвардии.
– Но сила все же не на вашей стороне.
Мира кивнула. Повисла пауза.
– Ваши люди могут идти. Мы не тронем их.
– Благодарю вас. А я?
И снова пауза. Тишина такая, что слышно каждую пылинку дождя.
– По имперским законам, вы виновны в обмане владыки и пособничестве заговору. Вероятно, в столице вас ждет суд.
– Вероятно, миледи.
– С тем же успехом вас могут убить и без суда. Просто за то, что Эрвин требует престола для вас.
– Я сознаю это.
– В Уэймаре вы станете моей высокой гостьей. Ничего подобного этому дню никогда не повторится. Вы будете в полной безопасности и получите все, чего пожелаете. Верите мне?
– Верю.
– Хорошо. Теперь возвращаю долг, леди Минерва. Даю вам право выбора.
За последние сутки Миру хоронили живьем, били, пугали до полусмерти, обжигали углями, по капле выцеживали кровь; она видела убийства и трупы. Однако сейчас – вот только сейчас – слезы навернулись на глаза. Рыданья подступили к горлу. Она еле смогла выдавить сквозь комок:
– Я уйду.
– Жаль.
Иона отдала приказ, и кайры освободили дорогу. Тревожно озираясь, гвардейцы двинулись сквозь их ряды. Мира шепнула Ионе:
– Вы – лучший враг, какого могли создать боги.
Северная Принцесса долго молчала. Мира отошла уже довольно далеко, но в плотном сыром воздухе все-таки услышала ответ:
– Я вам не враг.