Раньше я думал, что дисциплина – значит выполнять все команды и все приказы. Быстро, чётко и без разговоров.

Правильно думал. Приказы выполнять надо. Но это ещё не самая главная дисциплина. По приказам-то просто… Всякий сумеет. А вот когда никаких приказов нет, а дисциплина есть!…

Пошёл я утром в булочную. Рано, темно ещё было. Очередь занять. Все ведь стараются пораньше приходить. Ещё до открытия, чтобы хватило хлеба.

Подхожу – что такое? Очередь не так стоит. Всегда вдоль стенки стояла, а теперь почему-то вокруг сугроба.

Ближе подхожу, вижу – воронка. Прямо у стены. Где раньше очередь стояла. В окнах ни одного стекла нет. И двери нет. На снегу валяется. Взрывной волной вырвало.

А хлеб на полках лежит. Не много, но есть. Со вчерашнего дня остался. Несколько кирпичиков на нижней полке и три на второй.

И продавщиц нет! Не знают, наверное, что тут приключилось. Снаряд-то ночью грохнул.

Очередь стоит. Никто в магазин не входит. Все ждут, когда придут продавщицы и выдадут хлеб по карточкам.

Я тоже очередь занял. За какой-то тётенькой в сером клетчатом платке.

Стою.

Холодно. Скучно. Никто ни о чём не говорит. Никто никаких новостей не рассказывает. Стоят, и всё.

А дверь от булочной на снегу лежит.

Тут ещё какой-то старичок пришёл. Посмотрел на окна булочной, на дверь…

– Ай-я-яй! – говорит. – Какое безобразие!…

Тётеньку впереди меня за платок дёргает:

– Скажите, пожалуйста, кто-нибудь уже пошёл в милицию?

– Не-а…- зевнула тётенька и потопталась на месте.- А зачем?

– То есть как "зачем"? – удивился старичок. – Вы что, не видите? Булочная-то настежь!

Другая тётенька повернулась, объясняет:

– Так ведь это немец её…

Старичок – к той:

– Я и сам понимаю, что немец. Всё равно непорядок. Там же хлеб! Понимаете – хлеб!!

– Хлеб… – вздохнула тётенька. – С вечера остался. Настасья Дмитриевна не расторговала.

Старичок посмотрел на неё как-то удивлённо и не ответил. Опять за мною в хвост встал.

Стоит и нервничает. Даже заметно, как нервничает. Бормочет про себя что-то, рукавицами по бокам хлопает. Нас ругает, наверное. За то, что мы никому не сообщили. "Вот люди, – думает. – Хлеб без присмотра, а им сходить лень! Место своё в очереди потерять боятся!…"

А кому идти? Одни старухи стоят. До булочной-то еле доплелись, а тут снова идти куда-то… Конечно, никто не пойдёт. Да и зачем? Придёт продавщица Настасья Дмитриевна – сама куда надо по телефону позвонит.

На улице – никого. Пусто. Те, что за хлебом шли, уже в очереди стоят. Кто дома остался, – лежат, ждут. А кто работает – так там прямо на заводе и живёт. Им туда хлеб привозят.

Стою жду.

Вдруг меня этот старичок в спину толкает:

– Беги, – говорит. – Милиционер вон, видишь?

Верно. Милиционер между сугробов идёт. В шубе. Шарфом замотан.

– Зачем бежать-то? – спрашиваю. – Он и сам идёт.

Старичок сердится:

– Слушай, что тебе взрослые.говорят. Он и мимо пройти может. Или свернуть куда-нибудь. Беги!

Это только сказать просто: "беги". Побежал я. Вернее пошёл. Ноги-то вроде и бегут, и сам я вроде стараюсь, а получается медленно-медленно.

К тому же дорога неважная. Вернее – нету никакой дороги. Когда-то была, машины ездили, а теперь – тропинка между сугробами. Узенькая!… Если кто-нибудь упадёт, то и не обойти. Дядя Никифор на днях оступился тут и встать не может: сил не хватает. Лежит, а над ним тётенька какая-то ворчит: зачем упал не на месте!… Всю дорогу загородил!… Перелезай тут через него!… Хорошо патруль шёл: подняли дядю Никифора, домой проводили.

Милиционер уже близко. Мимо идёт.

– Дяденька! – кричу.

Милиционер услышал, остановился.

– Дяденька, – говорю. – Меня к вам один товарищ послал. Там у булочной окна выбиты и дверь валяется.

Милиционер усы из-под шарфа вытащил:

– В какой булочной?

– На углу Большого. Хлеб там на полках. А дверей нету. И продавщиц нету. Очередь только.

– Что очередь? – насторожился милиционер.

– Ничего… – говорю. – Стоят все. Ждут, когда откроется.

Милиционер руку из варежки вытащил, потёр глаза, снова руку спрятал.

– Так мне-то зачем туда?

– Непорядок, – говорю. – Хлеб без присмотра лежит.

– А берут? – спрашивает милиционер.

– Нет. Никто не берёт.

– Значит, порядок.

– Какой же это порядок? – говорю я. – Двери настежь…

– Военная дисциплина, – отвечает. – Хоть там и гражданские лица стоят, а всё равно – военная дисциплина. Сознательная!! Понял?

Не понял я. Потом понял, а тогда мне просто обидно стало, что старик этот зря меня гонял. "Беги!" – говорит. Теперь ещё назад надо.

Очередь уже шевелится. Вдруг не пустят? Скажут: "Не стоял" – и не пустят.

От очереди сознательности жди!…