К себе в трейлер я попала уже под ночь, в приподнятом настроении. Всё-таки музыка расслабляет и заставляет думать о чём-то другом. Мы с Паскалем провели там несколько часов, пока музыканты репетировали, и спустились лишь тогда, когда цирк уже опустел.

А вот в трейлере покоя не было, ведь Сваровски явно меня ждала и набросилась с расспросами прямо с порога.

– Где тебя черти носили? – недовольно спросила девушка, отложив в сторону журнал.

– Я что, должна перед тобой отчитываться? – удивлённо произнесла, скидывая новые кроссовки.

Гадюка злобно засопела, а я хохотнула и прошла на свою сторону. Следовало уже смазать татуировку кремом, плёнку сняла ещё под куполом. Я повернулась к Сваровски спиной и, пользуясь тем, что половина комнаты спрятана за ширмой, достала тюбик.

– Что там у тебя? – как чёрт из коробки появилась Гадюка, любопытно выглядывая со своей половины, балансируя на грани.

Я повернулась к ней, и продемонстрировала руку.

– Идиотка, – вынесла она вердикт и вновь вернулась восвояси.

Я пожала плечами, не удивившись её словам, и уселась на кровать, схватив журнал Сваровски, которым та совсем недавно въехала мне по голове. Принявшись его листать, ожидала, когда Кристина перестанет валять дурака и примется за расспросы. То, что они последуют, я не сомневалась, просто было интересно, с чего она начнёт. Видимо вредность – штука заразительная.

– Ты видела его? – наконец она сдалась. Её терпения хватило ровно на пять минут.

– Кого?

– Алексея. Когда вытащила? – терпеливо пояснила девушка.

– Нет. Темно было.

– А я видела, – проговорила она. – Страх просто. Будто старик, весь высушенный.

Я удивлённо посмотрела в её сторону. Высушенный? Он вроде бы утоп, а не угорел…

– Как это? – нахмурилась я.

Девушка, учуяв интерес с моей стороны, не спешила отвечать, а неторопливо подошла к своим питомцам, что грелись под настольной лампой. Любовно погладив одну змейку, аккуратно взяла её в руки. Затем, Кристина по-королевски прошествовала к своей кровати и, плюхнувшись в ворох мягких подушек, наконец, обратила свои голубые глазки ко мне.

– Сваровски, ты – это что-то, – тяжко вздохнула я, устав ждать ответа.

Разбогатею – надо будет купить плеер, чтобы подобные вечера проводить в иллюзорном одиночестве. Я тоже откинулась на подушку и всмотрелась в красивое лицо Юстины Лонжа, что призывно на меня смотрела с плаката на потолке. Казалось, что Гадюка достала и её тоже, уж больно выразительный взгляд. Устало вздохнув, я вновь уткнулась в журнал. Надо будет на досуге у кого-нибудь книжку нормальную попросить, а то ещё не дай бог отупею как пробка и озабочусь внешним видом больше чем внутренним.

– Спасибо, Гидра, не ожидала с твоей стороны комплимента, – отозвалась девушка, приблизив мордочку змеи к своему лицу и чмокнув воздух.

– Так-то, это был не комплимент, – скривилась я. – Имелось в виду, что неспособность вести диалог в принципе, заставляет задуматься о твоей нормальности.

– Сколько умных слов в одном предложении. Не думала, что ты знаешь такие. В умной книжке прочла?

– Ну, явно не в женском журнале, – хмыкнула я.

К моему удивлению, Гадюка тоже хмыкнула.

– Знаешь, как правило, я уже через неделю избавляюсь от соседей по трейлеру.

– Ждёшь аплодисментов?

– Почему бы и нет, я к ним привыкла в отличие от тебя.

Я снисходительно улыбнулась, и оставила последнюю реплику без ответа. Сваровски несомненно, тоже слышала овации, которыми меня провожали зрители. Довольная собой, я откинула журнал на тумбу и, не вставая с кровати, принялась стягивать с себя штаны, готовясь ко сну.

Спустя пять минут, когда вышла из уборной, Сваровски поняла, что я не жажду продолжать беседу, а потому, как только я подошла к кровати, вдруг решила ответить на мой вопрос:

– Короче, на злобу сна: он выглядел как старик. Скрюченный, и высохший… будто от жажды помер. Ужас.

Я пару секунд поразмышляла, вытирая лицо пушистым полотенцем, а затем вновь нахмурилась.

– Странно, обычно утопленники наоборот разбухают от воды.

– А ты много их видела? – фыркнула девушка, схватив щётку и принявшись расчёсывать свои длиннющие волосы, при этом змейка уютно закрутившись на её запястье, так и держалась на нём.

– Ну… приходилось, – пожала я плечами. – Поверь, высохшими они точно не выглядят.

– Я видела своими глазами, – упрямо произнесла Сваровски. – Да и какая разница. Страшно это.

– Да, неприятно, – согласилась я, присев на кровать.

– И чего тебя на озеро попёрло? Что ты там делала одна, ночью?

– Часто там бываю. Там тихо, – повторила я. – Не повезло просто.

– Бр-р-р, – её передёрнуло, и мы ненадолго замолчали.

Я уже была готова упасть на кровать, как Сваровски вновь нарушила тишину:

– Лиза, сестра его, так орала. Кричала, что Алексея убили.

Я удивлённо приподняла бровь, и уставилась на Гадюку.

– Убили?

– Ага. Не знаю, что на неё нашло. Кому нужно его убивать? – фыркнула девица.

– Тебе лучше знать. Ты же тут всё знаешь и про всех.

– Ты меня ещё сплетницей назови, Гидроперит! – вдруг взвилась она. – Твоего мнения никто не спрашивает!

– Да вроде бы ты только что мне задала вопрос, – изумилась я от перепада настроения этой девицы. Мозги у неё набекрень, по любому.

– Отвали, – буркнула Сваровски.

– Слушай, ты чего бесишься? Таблеточки попей, дорогуша. Ты или пытайся общаться по-человечески, или вообще молчи, если лаять собираешься, – наконец не выдержала я.

Эта девка меня так до белого коленья доведёт! Быстро увидит, как утопленники выглядят. Ей богу – психованная!

– Что ты сказала?! – злобно бросила она. – Это я лаю? Я тебе что, собака?

А я лишь устало наблюдала за этой фурией, не собираясь помогать ей отыгрывать на мне своё скверное настроение.

– Держи свои словечки при себе, Гидроперит! Или быстро лишишься своих перегидроленных патлов!

А я всё продолжала молчать, изумлённо поражаясь такому всплеску злобы. Весна, не иначе.

– За собой следи лучше, – уже тише проговорила она, – чтоб в следующий раз не припираться домой в стельку пьяной и в мужской одежде.

А-а-а, тут оказывается всё просто. Сваровски видимо, боится, что я «припёрлась» прямиком из трейлера Злославского, и просто не знает, как правильно об этом спросить, чтобы себя не выдать. И поэтому решила устроить скандал. Ну что ж, не буду её разубеждать. Она, скорее всего, всё себе уже сама придумала. Пусть теперь и варится в своём яде. Ведь ЭТО она могла выяснить совсем просто, всего лишь спросив напрямую, но в более спокойной манере.

Я лениво улыбнулась и забралась под одеяло. Кристина от такого безразличия даже подскочила со своих многочисленных подушек и вперила в меня злобный взгляд. Зря старается, между прочим.

Я демонстративно зевнула и отвернулась.

– Надеюсь, ОН был на высоте, и ты напилась не с горя, – выплюнула она в последней отчаянной попытке.

– Спасибо что переживаешь за меня, подружка. Спокойной ночи, – проговорила я, а на лице против моей воли растянулась улыбка. После этого я протянула руку и выключила настольную лампу, оставив Сваровски наедине со своими дурными мыслями.

* * *

Следующие несколько дней ничего примечательного не происходило. Если не считать того, что циркачи меня немного сторонились. Не явно, но всё же ощутимо. Не все, конечно.

Так уж вышло, что среди артистов у меня появились приятели. Например, факиры Цербер и Даллас. Нет, мы не общались прям как друзья, просто могли поужинать или позавтракать за одним столиком. Парни они не особо общительные, но как-то так выходило, что со мной нет-нет, но перебросятся словечком. По крайней мере, я не замечала, чтобы они хоть с кем-то контактировали. Я имею ввиду, что вроде бы говорят и улыбаются, но всё равно при этом создаётся впечатление, что они сами по себе. Даже в шумной компании парни предпочитали держаться особняками и не напрашиваться на общение, хотя если с ними заговорят – вежливо отвечают. Почему они впустили меня в свой круг (а наши посиделки у трейлера Нены я называю именно так), ума не приложу. Просто мне казалось, что они не против того чтобы я сидела рядом и слушала их ленивые разговоры, а иногда даже в них участвовала. Вот что странное – ни один, ни второй, ни разу не спросили о моём прошлом. Это не могло не радовать, хотя конечно поначалу насторожило. А позже я сделала вывод, что этим двоим просто не интересно лезть в чужие проблемы. Не скажу, что не одобряю их позицию, ведь сама в точности такая же. Наверное, и я к ним тянулась по той же причине, по которой и они ко мне – невмешательство в чужую жизнь.

Так же меня не сторонились Тимьян и Алина Завойские, воздушные гимнасты. Хотя Тимьяну в свете последних событий, было вовсе не до праздности. Скорее всего он поддерживал со мной общение не по доброте душевной, а из-за супруги, которую влекло ко мне буквально как мотылька на свет. А может быть это из-за того, что эта семейка была дружна с Паскалем. Как я поняла, иллюзионист и Тимьян очень дружны, по крайней мере я часто их вижу вместе. У меня даже сложилось впечатление, что они готовят какой-то совместный проект, уж больно часто пропадали на манеже. Хотя, что это может быть за проект – ума не приложу. Иллюзия и гимнастика – вещи не совместимые, по моему глубокому убеждению. Но кто их знает.

И всё же, меня прямо-таки настораживала жена Тимьяна – Алина. Эта девушка так стремительно пыталась со мной подружиться, что я начала подозревать её во всех смертных грехах. Девушка буквально сбивала меня с ног своим энтузиазмом. Она заговаривала со мной при каждом удобном случае, и всё время пыталась вытащить куда-нибудь из цирка. То в город, то просто погулять, то ещё что-нибудь. Вообще, если подумать логически, то мне бы стоило записать эту девушку в верные соратники Сваровски, которую та, как последняя интриганка подослала ко мне, дабы выведать несуществующие планы относительно Злославского. Но всё же иногда я смотрела на этого кудрявого котёнка, и у меня создавалось впечатление, что ей просто катастрофически не хватает общения. И это удивительно, особенно если учесть, что они с мужем выступают вместе с её огромной семьёй – родителями, сестрой и братом с супругой.

Как я поняла, Тимьян и Алина познакомились и полюбились на задворках цирка, и вскоре семья Добрых впустила в своё шоу гимнаста Завойского, который подарил свою фамилию новоиспечённой жене. Как бы там ни было, но я старалась не то чтобы сторониться эту дружелюбную жену, но была внимательна, опасаясь возможных интриг.

А ещё я стала частым гостем у Шико. Мне нравилось смотреть эскизы этого удивительно талантливого циркача. Он, кстати, разрабатывал макет афиши для следующего города, куда отправится Бизарр. На этот раз варианта было два: факиры в огне и группа музыкантов в венецианских масках. Тех самых, за которыми мы наблюдали с Паскалем со второго яруса цирка. Признаться честно, то на эскизе они выглядели жуткими и интригующими, поэтому я заранее «болела» именно за музыкантов, не в обиду Далласу и Церберу. Как я поняла, в каждом городе на афише представлен лишь один артист или группа, и Шико делает это так умело, что мурашки по коже идут. Ну и, кроме того, никому не обидно. Надеюсь, до меня очередь никогда не дойдёт. А так же до Гадюки. Её лицо мне бы тоже не хотелось там видеть.

Но была и ещё одна причина, по которой я захаживала к Шико. Само собой, татуировка заживала очень быстро, ведь контакта с водой у неё не было в принципе, при том, что тренируюсь и выступаю я каждый день. Это не сложно при известном умении. Единственное, что приходилось делать – это мазать её мазью для заживления и, вазелином на выступлениях, но последнее было больше для отвода глаз, ведь уже весь цирк знал, что моя тату свежая.

Ну, так вот, дело в том, что мне до такой степени понравилось то, что Шико сделал на запястье, что захотелось продолжить те восхитительные узоры, которые расходились от клевера. Нет, я, конечно, не хотела перебарщивать и «забивать» себе целый «рукав». Просто хотелось, чтобы узор переходил на тыльную сторону руки, как бы обхватывая её. Не знаю, может быть, это змеи Сваровски вдохновили, но мне казалось, что так будет смотреться лучше.

Шико, выслушав мои умозаключения, лишь засмеялся, проговорив:

– Знаешь, Катюш, на тату подсаживаются. Добро пожаловать в наши ряды.

Я была с ним в корне не согласна, но вслух ничего не произнесла, а он обещал что-нибудь придумать. Вот потому-то я и захаживала к нему, в надежде на свежеиспечённый эскиз, но больше эту тему не поднимала, дабы не показаться навязчивой.

Ну и конечно первыми на поприще дружбы со мной были Паскаль и Злославский. Илья так от меня вообще ни на шаг не отходил. Иногда у меня складывалось впечатление, что я ему действительно нравлюсь. Поди его разбери, хохмит он или правда пристаёт. Но так уж вышло, что я к нему и к его дурацким шуточкам привыкла. По крайней мере, он утверждал, что хочет меня немного расшевелить, так как я, по его словам, немного «отмороженная». Зачем ему это – ума не приложу. Может и впрямь пожалел сиротинушку, а может Сваровски злил. Хотя, скорее всего, злить Гадюку это моя прерогатива. Природная вредность вылезала наружу каждый раз, когда она нас видела – я начинала глупо улыбаться Илье и ничего не могла с этим поделать. Он смеялся и говорил, что ослепнет и влюбится, если я ещё хоть раз так улыбнусь. Я не верила и продолжала вредничать. Сваровски, кстати, вела себя при этом достойно – ни в жизнь не скажешь, что её мои ужимки доставали, хотя я точно знала – доставали и ещё как. Она перестала пытаться выяснить у меня подробности, и наше общение сократилось до минимума, если не считать мелких стычек по поводу территории трейлера, хотя я точно знаю, что Ветров уже пару раз выставлял её из своего трейлера, в том числе и тогда, когда она чего-то там хотела у него свистнуть. Надеюсь, не папку с моим личным делом, с неё станется.

Ну и Паскаль. Мой молчаливый загадочный дружок. Он время от времени ходил за мной тенью, иногда даже пугая. Создавалось впечатление, что у этого парня огромный собственный мир, в котором он жил, иногда выходя наружу, но только по необходимости. Ну по крайней мере, мне теперь, когда привыкла, стало намного легче его понимать, ведь мне он демонстрировал всё те же загадочные улыбки, и те эмоции, которыми хотел что-то сказать или объяснить.

Хотя, иногда появлялось некое ощущение… не скажу, что его эмоции при беседах были не искренние, скорее наоборот, но что-то в нём меня настораживало. Может быть, дело в этих его загадочных серых глазах. Не знаю.

На этом, пожалуй, приятели заканчиваются. Не считая конечно мадам Люсиль с её шабашем. Это отдельные персонажи, с ними просто невозможно не ладить, хотя Сваровски умудряется. Нет, некоторые циркачи, конечно, пытаются общаться, но как-то сухо и буднично, а я особо и не иду на контакт. Даже с собственным униформистом Святом я не особо лажу, он вообще молчун, зато исправно делает своё дело, потому мой реквизит всегда в порядке и в исправности. Собственно, этого мне достаточно.

Григорий Николаевич после того случая ни разу меня к себе не приглашал и ничего не спрашивал. Оно и понятно, у него и так дел невпроворот. Да и мне не особо хотелось больше с ним говорить об Алексее, тем более что завтра его прах отдадут сестре. Они решили не везти тело домой, это было финансово накладно и тяжело, хотя Ветров говорил, что готов оплатить груз двести без разговоров, но Лиза настояла на кремации.

Вот уж на кого было больно смотреть. Она за эти дни буквально постарела. Тем более что из-за каких-то накладок с документами тело Алексея пробыло в морге дольше, чем было запланировано. Я старалась не попадаться Лизе на глаза, поскольку боялась, что она решит заговорить со мной. Мне было просто страшно. Страшно коснуться чужого горя.

Это конечно всё печально, но вот слова Сваровски, зацепились за мой мозг и держали его мёртвой хваткой. Она сказала, что труп был высушен словно старик. В голове это никак не желало укладываться, ведь я точно знала, что такого быть не может. Если только он не мёртвый эрр. Говорят, когда эрр умирает, покинувшая его сила, вылетая из тела, испаряется вместе с водой что в человеке, и остаётся не то что, что-то сухое, а буквально мумия. Но может быть, просто Сваровски чересчур впечатлительна. У страха глаза велики.

Я тряхнула головой и вернулась из мыслей на бренную землю. Тупо уставившись в кружку кофе, вытягивала себя из утренних раздумий. Следовало проснуться и идти тренироваться. Одно хорошо: Григорий Николаевич широким жестом завтра и послезавтра даёт выходной. Это, как я поняла, делает значительную брешь в его карманах, он сказал об этом прямо, для того, чтобы всё оценили щедрость его души. Хотя я с некоторых пор, отлично знаю, что этот человек, как никто другой умеет считать деньги и, выходные, смею предположить, вовсе не внеплановые. Но это лишь моё мнение. Так или иначе, это оказалось весьма кстати, ведь Лиза завтра повезёт прах брата на родину. И сама уже никогда не вернётся в Бизарр.

– Доброе утро! – раздался весёлый и бодрый голос позади меня.

Я на секунду сжала губы в тонкую линию, но тут же справилась с собой и кротко кивнула, завидев перед собой улыбающееся лицо Алины Завойской.

– Доброе.

Девушка держала в руках поднос с чаем и булочками и остановилась около меня, ожидая приглашения присесть. То, что вокруг ещё четыре свободных столика (я сегодня проснулась раньше Сваровски), девушка естественно, не заметила. Я жестом указала на пластиковый стул рядом, и откусила сосиску в тесте, принявшись методично её пережёвывать, попутно наблюдая, как эта миниатюрная, но крепкая кудрявая блондинка, очень милой наружности, усаживается, орошая меня блеском своих серых глаз. Казалось, у этой девчонки всегда хорошее настроение. Неужели она никогда не бывает хотя бы задумчивой?

– Что-то ты сегодня рановато, – заметила она, выставив булочки поближе ко мне, – или это Кристина не дала тебя досмотреть утренний сон?

– Работа не ждёт, – философски проговорила я.

Алина вздохнула, видимо раздумывая, что бы ещё такого у меня спросить, я же беспристрастно продолжала жевать булку. И девушка произнесла слова, которые меня удивили:

– Послушай, Кать, я вижу, что ты не испытываешь особого желания общаться со мной, и мне это не понятно и не приятно. Скажи, я тебе в принципе не нравлюсь, или же дело в том, что ты подозреваешь меня во всех смертных грехах, самый главный из которых – дружба с Кристиной?

Я малость подрастерялась, услышав такой прямой вопрос прямо с утра, но не стала спешить с ответом и задумалась на пару секунд. Обижать мне её не хотелось, что уж говорить – девушка мне нравилась, а потому плюнув на данные себе ранее обещания, и припомнив что надо быть дружелюбнее, проговорила честно:

– Сваровски.

– Что?

– Наверное, всё же дело в Сваровски, – извинительным тоном повторила я, кисло улыбнувшись. Признавать ошибки, а тем более извиняться за них, я не приучена и впредь не собираюсь. Не самое приятное ощущение.

– Хотелось бы тебе напомнить, что это не МОССАД, а цирк, – хмыкнула Алина.

– Радует, – тихо фыркнула я.

– Знаешь, – резко приблизилась она ко мне, перестав смеяться: – То, что ты видишь меня девочкой на побегушках у Сваровски, просто оскорбительно. Тебе не приходило в голову, что я, это просто я?

– Местами. Особенно когда трещишь как канарейка, – ляпнула я и, улыбнувшись, закусила губу в ожидании реакции.

Алина, как и следовало ожидать, рассмеялась. И в этот раз её смех принёс мне облегчение. Удивительно, но я действительно, оказывается, не хотела её обижать.

– Ладно, не загоняйся, просто у меня отвратный характер, – решила я пояснить напоследок.

– Представь себе, я это заметила. Так ты будешь продолжать загоняться или всё же вылезешь из своей раковины и станешь нормальным человеком?

– Вылазию.

– Отлично. Я на это надеюсь. А теперь извини, мне пора на тренировку, – вновь защебетала девушка, подхватывая пустой стакан и поднимаясь со стула.

– Тренировка – наше всё, – тихо пробормотала я, тоже последовав её примеру.

Но когда мы уже почти разбежались в разные стороны, Алина меня окликнула:

– Эй, Кать, мы завтра с Тимьяном собираемся в город после поминок Алексея. Выходной, да и развеяться не помешает. Не хочешь с нами?

– Хочу, – просто честно ответила я.

А почему бы и нет, чёрт возьми?

* * *

На поминки я, по понятным причинам, не пошла. Я и так человек мнительный, а видеть чьё-то горе, наверное, мне и вовсе ни к чему. Кроме того, понятия не имела, что нужно говорить в таких ситуациях. Что мне жаль? Что сочувствую? Глупо это. Тому, у кого горе, абсолютно плевать на то, что и кто ему говорит, а потому все слова бесполезны.

Вот я и решила поступить как страус и спрятать голову в песок. Лучшего места, чем озеро для этого не было, а потому я долго не раздумывала, где переждать неприятные моменты цирковой жизни, хоть именно здесь и нашла тело Алексея. Вода ни в чём не виновата.

Сегодняшнее утро началось без уже привычных для начала лета солнечных лучей. На горизонте собрались белые тучки, ласточки летали низко, да и ветер решил немного побушевать. Я укуталась в ветровку поглубже, и вперилась взглядом в потемневшую воду озера. Сдаётся мне, что скоро небо прояснится. Это хорошо, не хотелось бы отменять поездку в город из-за непогоды. Удивительно, но вчера, первую половину дня я раздумывала о том, чем конкретно мы займёмся в городе, и незаметно для себя составила целый перечень того, что не помешало бы прикупить для выступления. Конечно, если сюда прибавить ещё и то, что всю оставшуюся часть дня я мечтала о здоровенном таком, гамбургере, то выходило что я жажду этой поездки как никогда раньше. Нет, здоровая пища Нены – это конечно нечто, но я просто не в силах устоять перед ГМОшным фаст-фудом. Грешна.

Тут я услышала позади себя тихие шаги. Напрягшись, резко обернулась, и заметила тонкую фигурку, неспешно спускающуюся с холма. Само собой, я никогда не отличалась особым везением, но чтобы так… первая мысль была: «куда пойти, куда бежать?» Но умом я понимала, что с моей стороны будет не очень красиво, если я вдруг на глазах несчастной женщины сорвусь с места и убегу без оглядки… ну или, например, прыгну в воду и не вынырну… это вообще был бы аут…

В общем, я стояла на месте, переминаясь с ноги на ногу, поджидая, когда Лиза спустится вниз, хотя сама и повернулась обратно к озеру. К моему удивлению, женщина не искала со мной общения, а лишь встала около озера и подобно мне уставилась на воду. Тоже что ли поплавать решила, как и брат? Ну уж нет, двоих Сароновых вытаскивать я не подписывалась. Первый-то был случайностью…

Решив, что сейчас самый удачный момент чтобы слинять, я было развернулась, как тут же наткнулась на удивлённый взгляд Лизы. Казалось, она только сейчас меня увидела. Не знаю почему, но мне было тяжело на неё смотреть. Может дело в затравленных и выплаканных глазах или в чёрной ленте на голове, а может быть в том, что её горе ощущалось даже на расстоянии. С одной стороны, хочется сделать всё, чтобы хоть чем-то помочь, а с другой, появляется непреодолимое желание избавиться от этого чувства чужой потери. Нет, таких эмоций мне не нужно.

Я немного склонила голову, кивнув ей, но так и не найдя слов, развернулась чтобы уйти, как она тихо позвала:

– Катя.

Я замерла и вопросительно посмотрела на женщину. Но она не спешила говорить, словно была где-то глубоко в себе. А затем будто опомнилась и проговорила:

– Я видела твоё выступление на манеже…

Я молчала и ожидала дальнейших её слов.

– Очень… необычно… у тебя талант.

– Спасибо, – поспешно отозвалась я, желая лишь одного – уйти.

– Алексею тоже твои выступления нравились. И он, как и ты, часто сюда ходил. Особенно, когда ему был грустно, – она подняла на меня свой обречённый взгляд. – Спасибо тебе за то, что вытащила его. Это было очень смело с твоей стороны.

– Ну… я… – стушевалась, не зная, как на это реагировать.

– Расскажи мне, как это было, – вновь направила она на меня этот больной взгляд. – Пожалуйста.

Ну что тут скажешь? Я рассказала. По возможности в подробностях и немного их скрыв. Рассказ вышел не радужный, но Лиза слушала меня, не перебивая. Когда я закончила, она задала всего один вопрос:

– Как ты его заметила?

– Увидела, – пожала я плечами.

– А ещё кого-нибудь ты видела?

– Кого, например? – поинтересовалась я.

– Например, того ублюдка, что сделал это, – отозвалась она, без тени эмоций на лице и в голосе.

– Вы полагаете, что Алексея убили? – аккуратно уточнила.

– Девочка, я уверена в этом. Ты, конечно, не скажешь мне правды, даже если и видела кого-то. Именно поэтому я и не вернусь больше в Бизарр, как бы не любила его. Здесь поселилась смерть. Алексей не первый и поверь, не последний.

– Не первый? О чём это вы? – встрепенулась я.

– Знаешь, Катя, Алексей никогда бы не сделал этого сам. Такие как он, просто не могут себе этого позволить. Его убили. А я теперь осталась совсем одна. Моя жизнь закончилась. Но его жизнь мне жаль больше чем свою.

– Эм… я, пожалуй, пойду, – проговорила, отступая назад.

– Будь осторожна, Катя. А лучше беги отсюда пока ещё есть на это время и возможность.

– Ну вы что-то из Бизарра уж совсем мировое зло сделали, – проговорила я уже из-за её спины.

– Нет, – улыбнулась она, – не из Бизарра. Из людей.

Больше я не сказала ни слова, а поспешила вверх по холму, стараясь убежать от мыслей, что гнались по пятам. Ощущение было таким, словно я выпила грязной воды. Конечно, мне не нужно было много слов, чтобы привычное чувство тревоги вновь вернулось, но всё же стойкое ощущение, что Лиза тронулась разумом, никак не желало отступать. Ведь я лично говорила с Алексеем, и у него, судя по всему, была затяжная депрессия, из-за которой он даже срывал представления, не выходя на манеж две недели подряд. Естественно, сестре было тяжело принять то, что любимый брат мог наложить на себя руки. Кроме того, насколько я слышала, судмедэксперты установили однозначную причину смерти – циркач утонул.

– Катя! – послышался голос Алины. – Ну ты где шарахаешься, мы тебя уже обыскались!

Я поменяла курс и направилась на встречу к ребятам. Тимьян был хмур и бледен, но Алина вроде бы улыбалась, хотя грустинка, что плескалась в её глазах, была еле-еле, но уловима.

– С Лизой пообщалась немного, – отмахнулась я, а Алина поджала губы.

– Девочки, время не ждёт. Едем или нет?

– Едем! – в унисон ответили мы и все вместе двинулись к стоянке.

Каково же было моё удивление, когда подойдя всё к той же задрипанной семёрке, я увидела Злославского, который при нашем подходе с силой захлопнул капот машины. Этот парень даже около этого недоразумения умудряется выглядеть королём, особенно его брутальность подчёркивала тонкая коричневая кожаная куртка, с воротником-стойкой. А ещё, по моему глубокому убеждению, таким как он нужно запретить носить облегающие джинсы. А то нервируют они…

– Она умерла? – поинтересовался Тимьян, кивнув на автомобиль.

– Побойся бога, брат, эта девочка всех нас ещё переживёт! – в своей привычной манере отозвался Илья и бережно погладив капот, подмигнул мне.

– Ты тоже с нами едешь? – удивилась я, хотя против вовсе не была, скорее даже за.

– А как же без водилы-то?

Я придала себе суровый вид и пригрозила дрессировщику пальцем, напомнив:

– Бесполые мутанты!

– Да помню, я, помню! – хохотнул парень, а чета Завойских вопросительно на нас посмотрела.

– Я вам как-нибудь потом объясню, – отмахнулась я от них и уселась в салон.