— Голденю, иди сюда! Помоги мне…

— Что, бабушка? — Голда закрыла тетрадку и встала из-за комодика, где готовила уроки.

— Ты же умеешь читать по-русски? Вот письмо нашей Бейлки. Из Москвы. Почитай мне…

Голда взяла лист, исписанный быстрым, размашистым почерком: «Мамочка! Как ты? Как справляешься одна? Береги себя, родная. Бедный папа!»

Хана слушала и не слышала. Ей всё время было холодно, как будто, лёжа ночью в одинокой постели, она успевала намёрзнуться на целый день вперёд. Муж давно болел, но умер так быстро, что Хана забывала об этом и звала, как живого. Внучка пугалась, но бабушка спохватывалась и успокаивала её.

— Голденю, ты ничего не перепутала? Какой «русский парень»?

— Я не путала — девочка читала медленно, боясь ошибиться: «Мамочка, спасибо за чудный отрез. Уже начала кроить. Только удивил твой посыльный. Скажи, что этот русский парень делает возле нашей Баси?»

— Бабушка, — Голда остановилась — тут по-нашему написано.

— Покажи, — Хана поднесла письмо к глазам. — Ты права: «а русише бухер».

И вдруг начала смеяться. Безудержно, взахлёб, как не смеялась уже много месяцев. Смеялись глаза, брови, ресницы, каждая морщинка её прекрасного высохшего лица. Голда, глядя на бабушку, начала сама потихоньку посмеиваться.

— Ой, не могу, — Хана с трудом перевела дух. — Мэйдэле, ты поняла?

У них был Арончик. Они решили, что Арончик — гой…

Светловолосый, голубоглазый крепыш Арон был женихом младшей дочери — Баси.

— Ой, не могу! Сейчас напишем им, что у нас скоро свадьба…Пусть приезжают. Посмеёмся вместе.