Новость о слиянии фирм «Шарад» и «Элеганца» преобладала в заголовках газет. Большинство комментаторов сходились во мнении, что коммюнике, опубликованные в прессе, скорее напоминали забегающее вперед опровержение и что по-настоящему речь идет не о слиянии, а о передаче «Элеганцы» новому владельцу. Несколько газет предпочли больше внимания уделить личности д-ра Курта Флури. Буржуазная пресса на передний план выдвигала его заслуги в качестве одного из лидеров экономики и офицера милиционной армии, левые периодические издания поднимали вопрос о его ответственности за прекращение существования «Элеганцы» как независимого предприятия. Но все статьи имели общую черту: они походили на некрологи.

Альфреда Венгера экономическая тематика не интересовала. Он не обращал внимания даже на крупные заголовки. Венгер углубился в раздел культуры газеты, которую ему принес господин Фоппа.

Урс Бланк пришел с опозданием на полчаса. Сказав вместо приветствия «извини», он выложил на стол перед Венгером упаковку ароматических палочек.

— Что это?

— Причина моего опоздания.

— Ароматические палочки?

Выслушивать людей было профессией Альфреда Венгера. Он ел молча, лишь изредка перебивая Урса уточняющими вопросами. Не столько из любопытства, сколько ради того, чтобы его приятель прервал монолог о Люсиль и положил в рот несколько кусочков давно остывшего мяса.

За кофе он задал Урсу вопрос, интересовавший его больше всего:

— А Эвелин?

Бланк поднял руки вверх и опустил их на стол.

— Она ни словом не обмолвилась. Ни одного вопроса или реплики. Она ведет себя так, словно ничего не произошло. При этом трудно поверить, что она ни о чем не догадалась. Да я, собственно, и не стремился от нее что-либо скрывать. Наоборот, по мне, так лучше, если бы она решила объясниться.

— Потому-то она и сделала вид, что не заметила, — кивнул Венгер. — Она закрыла на происходящее глаза и ждет, когда все закончится. Мне знакомы женщины, которые ведут себя именно так. Да и мужчины.

— Как будто ей все безразлично?

— Если бы ей было безразлично, она устроила бы тебе сцену. Она на это не идет, поскольку чувствует, что ее позиции слабы.

— Бесконечно играть в молчанку невозможно. Иначе ей придется закрывать глаза и не на такое. Единственное, что в этой ситуации может закончиться, так это наши с Эвелин отношения.

С Люсиль в жизнь Урса Бланка вошли перемены столь глубокие, что он неожиданно вновь ощутил в себе силы принять поручение Хювайлера. Его охватила жажда деятельности, а перспективу делить жизнь между «блошиным рынком» и мультинациональными концернами он воспринимал как вызов. Он намеревался начать новую жизнь и сгорал от любопытства, пройдет ли новый Урс Бланк испытание, оказавшись среди global players.

Бланк пригласил своих компаньонов на внеочередное совещание и рассказал о поручении Хювайлера. У него сложилось впечатление, что они обрадовались не столько самому известию, сколько его готовности поделиться с ними планами на будущее.

Когда они чокались бокалами с шампанским, которое Бланк предусмотрительно приказал охладить, д-р фон Берг шепнул Урсу на ухо:

— За Аннету Вебер!

С самого начала их отношений Люсиль настояла на том, что всякий раз на его приглашение она будет отвечать своим. Для нее в данном случае речь шла о принципе. В ее характере было оберегать свою независимость. Они договорились водить друг друга в места, которые отвечали бы вкусам и средствам каждого.

В результате Бланк побывал в таких ресторанах, о существовании которых и не догадывался: в ресторане Женского евангелического общества с дневным меню за шесть франков; в университетской студенческой столовой с салат-буфетом, где тарелку взвешивали у кассы; в ресторанах самообслуживания в универмагах, где незадолго до закрытия и без того низкие цены опускались еще ниже; на частных кухнях крупных общин совместного проживания, где каждый приходивший должен был опустить свою скромную лепту в раскрашенную детьми коробку; в мрачных квартальных пивных, переоборудованных под запросы альтернативной публики; в макробиотических ресторанах, не имевших лицензии.

Когда выдавалась хорошая погода — несколько таких дней пришлось на этот апрель, — Люсиль приглашала его в парк, где на одной из дорожек у озера по весне катались на роликах. Бывало, что она стряпала сама, и тогда их общество разделяли Пат и серый котенок Тролль.

Урс Бланк поначалу водил Люсиль только в те заведения, которые хотя и были рассчитаны на посетителей его круга, однако широко себя не рекламировали. В лице д-ра фон Берга он нашел большого знатока ресторанов, где можно было не опасаться повстречать знакомых, а если даже кто и встретится, то сам пожелает остаться незамеченным.

Однако чем упорнее Эвелин не замечала его эскапады — как она называла это в беседах с Рут Цопп, — тем смелее он становился в выборе каждого следующего места для свидания. Все чаще д-ра Бланка видели в обществе девушки-хиппи в «Тай стар», «Фудзияме», «Сахаре» или каком-либо другом из самых известных в городе ресторанов с экзотической кухней.

До сих пор он не водил Люсиль только в «Золотой», оставив его последним островком, где Эвелин могла чувствовать себя в безопасности.

Рут Цопп носила в ушах золотые раковины размером с ладонь, которые немного сковывали движения, но придавали определенную царственность ее осанке. Она пригласила Эвелин Фогт поужинать, больше того, настояла, чтобы Эвелин встретилась с ней в «Золотом», если та еще дорожит ее дружбой.

Женщины устроились за столиком в нише, откуда был виден весь зал. Эвелин выглядела усталой, будто в последнее время мало спала.

— Смотри, дождешься возрастного скачка, — предостерегала Рут Цопп.

— Что еще за возрастной скачок?

— Люди стареют скачкообразно. Годами выглядишь вроде бы без изменений, а однажды утром смотришь на себя в зеркало — бац, оказывается, постарела на несколько лет.

— В последнее время со мной такое происходит каждое утро. И знаешь, мне на это наплевать!

Выбор еды был не совсем женский: телячьи колбаски с жареным картофелем и бочковое пиво. Рут Цопп ела с аппетитом. Иногда у Эвелин возникало подозрение, что каждый раз после еды Рут идет в туалет и засовывает в рот два пальца… Как иначе объяснить, что гастрономическая страсть никак не отражалась на ее стройной фигуре. В настоящий момент Эвелин также никаких проблем с фигурой не испытывала. Она похудела на четыре кило и буквально заставляла себя питаться регулярно. К колбаскам она почти не притронулась.

— Как долго ты не замечаешь его выходки?

— Пять недель.

— Есть результаты?

Эвелин покачала головой.

— Вот именно, — сказала Рут. — Наоборот, он все чаще появляется с этой малышкой на людях. Майя видела их в «Сайгоне», Сусанна — в «Тай стар», а я — в «Панца верде».

— Что еще за «Панца верде»?

— Вегетарианский ресторан. Спроси меня лучше, что тебя по-настоящему интересует.

— Она хороша собой?

— Если можно так сказать о девушке-хиппи.

— А если честно?

Рут Цопп решила поиграть на чувствах подруги.

— Она чертовски хороша. Не старше двадцати пяти, стройная, черные волосы, смуглое лицо, а глаза-а — таких у брюнеток не бывает.

— Какие?

Рут Цопп задумалась.

— Цвета фиалок, и васильков, и молока.

Эвелин молчала.

— Пора защищаться.

— Что же мне делать? Застрелить ее?

— Вышвырни его.

— Я не хочу его потерять.

— Ты уже его потеряла.

У Эвелин на глаза навернулись слезы.

— Я хотела сказать, — продолжала Рут, — что больше шансов потерять его, если не вышвырнешь. Положись на мой опыт.

— А если я его все-таки потеряю?

— По крайней мере, сохранишь достоинство.

Эвелин осторожно вытерла слезы салфеткой.

Потом глотнула пива.

Рут Цопп сделала знак официанту, чтобы он принес еще два бокала:

— Вышвырни его вон, Эвелин. Речь идет о человеческом достоинстве.

Когда Урс Бланк заявился домой около часа ночи, Эвелин, бледная, но сохраняющая спокойствие, сидела в ярко освещенной гостиной на диване в стиле Корбюзье. По ее виду Урс немедленно догадался, что сейчас будет. Он достал бутылочку «Перье» и сел напротив. Первыми ее словами были:

— Я хочу, чтобы ты съехал с квартиры.

— Понимаю, — кивнул Бланк.

— Ты больше ничего не хочешь сказать?

— Мне жаль, что так вышло.

— Ах.

— Ты в этом не виновата.

— Могу предположить, что это сильнее тебя, — сказала она язвительно-насмешливо.

— Если хочешь, я попробую объяснить.

Эвелин сделала глоток из своего стакана. В нем было пиво.

— Помнишь, ты как-то нашла мои заляпанные грязью ботинки?

— После чего ты назвал моих клиентов дерьмом?

— В тот день у меня было совещание в «Лесной тишине» по вопросу о слиянии. Внезапно меня охватило чувство, что все это со мной уже было тысячу раз. Те же лица, те же слова, тот же случай, те же обстоятельства. После переговоров я пошел пешком через лес. И вдруг понял, что по соседству с городской жизнью существует другой мир, про который я и думать забыл. С другими законами, другими приоритетами — мир, никак не связанный с нашим.

Бланк сделал глоток минеральной воды.

— Вечером, на твоем вернисаже, я снова оказался в нашем мире. Эта лесная прогулка открыла мне глаза на иной мир. И, что самое скверное, заставила меня взглянуть на нашу жизнь по-новому. Должен признать: она меня не удовлетворяет.

Он почти гордился своим монологом. До сих пор ему не удавалось выразить чувства внятно.

— Это отдает китчем, Урс, — улыбнулась Эвелин. — Почему бы тебе просто не признать, что ты положил глаз на молоденькую девушку, которая вообразила тебя великим человеком? — Она осушила стакан. — Нечего мне вешать лапшу на уши про свои миры. Ты живешь в том же мире, что и раньше. С единственной разницей, что теперь у тебя молоденькая подружка. Как у всякого обывателя, кому за сорок, кто может себе это позволить.

На следующий день Бланк перебрался в просторный номер отеля «Империал». Из окна гостиной открывался вид на небольшой парк и причал, куда пришвартовывались рейсовые пароходики. От отеля до конторы и «блошиного рынка» было не больше десяти минут ходьбы.

Отель ему понравился. Приятный холл, располагающий к спокойным беседам, ресторан с отменной кухней, куда можно было пригласить партнеров на деловой обед, различные залы для проведения пресс-конференций «со вкусом».

Фирма «Гайгер, фон Берг, Миндер энд Бланк» размещала в «Империале» иностранных клиентов, если было нужно создать особые условия. Учитывая добрые деловые отношения и межсезонье, дирекция гостиницы сдала Бланку номер всего за двенадцать тысяч франков в месяц.

Последний раз он ощутил подобную свободу в день, когда вышел из армейской учебки для новобранцев. Каждый раз, оказываясь в больших отелях, Бланк не переставал испытывать наслаждение от присущего им сочетания анонимности и защищенности. Но сейчас появилось новое ощущение: чужой в своем городе и свой среди чужих.

«Империал» был как лесопарк или «блошиный рынок». Особый мир посреди другого, привычного ему мира.

В просторном холле почти все кресла пустовали. Несколько постояльцев ожидали гостей, несколько гостей — постояльцев. Надежно устроившись в креслах с подголовниками так, что наружу торчали одни локти, два господина вели деловой разговор. У входа в бар стояли два официанта, наблюдавшие за посетителями. Спокойную атмосферу нарушал только голос пожилой американки, которая то и дело обращалась к своему молодому спутнику:

— You tell me when they come — I can’t see that far.

Урс Бланк сидел в одиночестве, занимая одно из стоящих в ряд шести кресел, и потягивал портвейн. Он отменил все назначенные встречи и оставил в конторе свой новый адрес, попросив не давать его кому попало. Вещи он разместил в стенном шкафу, причем управился со всеми делами намного раньше, чем предполагал.

До встречи с Люсиль в ресторане оставалось более часа Он заранее предвкушал, как после еды удивит девушку своими апартаментами. Все предыдущие ночи они проводили в комнате Люсиль, на расстеленном на полу матраце, под неусыпным оком Тролля.

Из бара доносилась фортепьянная музыка — местный пианист заступил на службу.

Через фойе прошел посыльный. У него на груди была прикреплена табличка с надписью «г-н Веллингтон». Он то и дело звонил укрепленным на трости велосипедным звонком.

— Is it them? — вскрикнула пожилая американка.

Оба господина, сидевшие в креслах с подголовниками, поднялись. Бланк их узнал. Это были его партнер, д-р Гайгер, и — Пиус Отт.

Теперь и Гайгер его заметил. Он попрощался с Оттом и подошел к Бланку. Отт кивнул издалека и покинул отель.

— Ты кого-то ждешь? — спросил Гайгер.

— У меня еще есть как минимум полчаса. Присаживайся.

Гайгер сел.

— Ну как тебе апартаменты?

— Вполне.

— Когда-то я здесь жил. В то время они показались мне затхлыми. Но это было пятнадцать лет назад.

— Так ты тоже здесь жил?

— По той же причине, что и ты.

Бланк был поражен. С трудом верилось, что у Гайгера мог случиться кризис в семейных отношениях. Его жена производила впечатление существа без возраста и без пола. Фон Берг за глаза называл ее «солдафонкой».

— Что у тебя за дела с Оттом?

— С каждым днем становится все труднее не иметь дел с Оттом.

Гайгер попросил принести ему бокал «Феши». Пока официант исполнял заказ, они сидели молча.

— К слову сказать, — заметил Гайгер, — он о тебе высокого мнения.

— Не могу ответить ему тем же. Ты был когда-нибудь у него дома?

Гайгер отпил глоток вина:

— Да, не так давно. Ужасно, правда?

— Можно и так сказать. Знаешь, почему он ненавидит Флури?

— История, которая тянется еще с армии.

Появление в холле супружеской пары с тремя детьми и их встреча с пожилой американкой и ее спутником произвели небольшой переполох. Едва они все вместе ушли, д-р Гайгер продолжил:

— Отт служил под командованием Флури, тогда еще ротного. Во время учебных стрельб какой-то лесоруб забрел в запретную зону и угодил под пулю. Ранение оказалось смертельным. Ответственным за стрельбы офицером был как раз лейтенант Отт. На сем его военная карьера и закончилась.

— Поэтому он ненавидит Флури?

— Отт в своих показаниях настаивал на том, что Флури с несколькими высокими чинами упражнялись в стрельбе раньше отведенного времени. Флури это решительно отрицал.

— Хотя так оно и было?

— В любом случае, вскоре после этого инцидента Флури резко пошел на повышение и стал самым молодым полковником в армии, — пожал плечами Гайгер.

— Давно это было?

Гайгер подсчитал.

— Да уж почти сорок лет назад.

— Терпения Отту не занимать.

— Это качество охотника.

Пиус Отт велел Игорю отклониться от обычного маршрута и подъехать к определенному ларьку с сосисками в городском районе Ротлихт. Игорь уже не первый раз был свидетелем этого ритуала. Он оставил «кадиллак» с включенным мотором и принес хозяину жареную сосиску с хлебом и горчицей, а также бумажный стаканчик пива. Затем подрулил к ближайшему скверу, пользовавшемуся дурной славой места, где торговали наркотиками. Поначалу Игорь подумал, что Отт ищет какого-нибудь обкумаренного парня или девушку или ему самому нужна шмаль. Но Отт никого и ничего не искал, а сидя на заднем сиденье автомобиля, спокойно поедал сосиску, запивая пивом. Тайная жизнь сквера его совершенно не интересовала. Теперь Игорь стал склоняться к мысли, что шефу иногда просто хочется съесть жареную сосиску в опасном месте. Для чего, в конце концов, он и держит телохранителя.

Сегодня сосиска показалась Отту особенно вкусной. Причиной тому послужил разговор с Гайгером. Беседа была весьма содержательной. Отт передал ему кое-какую конфиденциальную информацию о закулисных делишках одного крупного брокера, за что был вознагражден некоторыми подробностями, касавшимися размера убытков, которые Флури причинил своим «Русским походом». Уже завтра он предпримет шаги, которые должны внести в дело оживление.

При появлении Люсиль в ресторане «Империал» в ее сторону повернулись несколько голов. Своим гримом она походила на служительницу храма, волосы были собраны на макушке башенкой с помощью оранжевого шелкового платка. В довершение ко всему ее одежда и на этот раз представляла собой смелое сочетание фрагментов азиатских народных костюмов.

Они отведали первые в этом сезоне молодые побеги стеблей спаржи и только что приготовленные по-домашнему рикотта-равиоли с шалфеевым маслом.

Выйдя из ресторана, Урс, вместо того чтобы направиться к выходу, развернул Люсиль к лифту.

— Куда мы идем?

— Сюрприз.

Он провел девушку бельэтажем к своему номеру. Лишь когда он вставил ключ в замочную скважину, до нее дошло:

— Ты снял комнату?

Урсу показалось, что она этому не сильно обрадовалась.

Он последовательно показал девушке свои апартаменты, и она вежливо восхищалась всем, что видела: большой мраморной ванной, стенным шкафом для одежды, таким огромным, что он напоминал комнату, стильно меблированной гостиной, письменным столом с факсом и телефоном с прямым подключением, спальней, где стояла огромная французская кровать на двоих.

По окончании осмотра он откупорил стоявшую наготове бутылку шампанского.

— А вода у тебя есть? — поинтересовалась Люсиль.

Урс принес из холодильника минеральную воду и рассказал все, что крылось за его переездом в этот номер.

Люсиль молча выслушала его историю и под конец сказала:

— Она права.

Бланк не сразу понял.

— Она права. Ты живешь в своем прежнем мире, с той лишь разницей, что теперь у тебя появилась молоденькая подружка.

— Как всякий обыватель, которому за сорок и который может себе это позволить, — добавил он.

— Не знаю. У меня нет знакомых обывателей.

— Теперь один появился.

— Пойдем. — Люсиль встала.

— Куда?

— Ко мне.

— Я думал, ты могла бы переночевать здесь.

— Пат сегодня не будет. Тролль остался один.

Бланк проснулся далеко за полночь. Люсиль рядом не было. Он встал и пошел в коридор. Ее голос доносился с кухни. Он открыл дверь и увидел сидящую за столом девушку. Перед ней на столе устроился Тролль. Кроме них, в помещении больше никого не было.

— Пррт-мммм-вввн-пррт-гррр. — Люсиль разговаривала с Троллем.

Котенок смотрел на нее серьезно и с пониманием.

Люсиль заметила Бланка.

— Кошачий язык, — пояснила она и протянула ему наполовину выкуренный косяк, который держала между большим и указательным пальцами. Только теперь он почувствовал запах травы.

— Нет, спасибо, — отреагировал он.

— Чтобы познать другой мир.

— Уже познал.

— Ты слышал, Тролль? Он уже познал.

— Косяки — изобретение моего поколения.

— Тогда сядь и затянись.

Бланк присел, сделал глубокую затяжку, задержал на мгновение воздух и закашлялся. Это вызвало у Люсиль смех:

— Первооткрыватель марихуаны.

— Давно не курил, — смутился Бланк, возвращая Люсиль косяк.

— Раньше частенько потягивали?

— Кое-кто из нас — да.

— А ты — нет?

— Не так чтобы очень.

— А глюки, ЛСД, грибы?

— Никогда.

Люсиль посмотрела на него недоверчиво.

— Никогда? Тогда ты и вправду познаешь другой мир.

Возможно, уже под действием марихуаны Бланк произнес:

— Никогда не поздно.