В тот миг, когда Фандор услышал, что Жюв зовет на помощь, и когда голос сыщика нарушил спокойную тишину ночи, журналист одним прыжком оказался на берегу, сразу же позабыв о ночном извозчике которого он остановил, рискуя жизнью, позабыв также о кучере этого мрачного экипажа, о кучере, в котором он, с несказанным изумлением узнал Раймонду, а главное — Элен, дочь страшного Фантомаса.

Что же произошло?

Фандор не догадывался о том, что, когда он, движимый отвагой, бросился в реку спасать друга, Раймонда, или вернее Элен, дочь Фантомаса, не больше, чем он, понимала, что случилось. За несколько часов до того молодая девушка убежала из зловещего дома Доминика Юссона, где она очнулась чуть ли не заживо похороненной, и увидела у дверей этого дома роковую карету, в которой Фантомас привез труп несчастного г-на Шаплара.

Набросить на себя кучерскую накидку, изобразить из себя возницу, захватить карету и скрыться вместе с ней, — все это Раймонда могла сделать, повинуясь почти инстинктивному порыву.

Но после этого события замелькали друг за другом с головокружительной быстротой.

Едва только дочери Фантомаса удалось отъехать от жилища Доминика Юссона, как Фандор увидел и узнал эту карету, пустился за ней вдогонку, вцепился в рессору и опрокинул экипаж на мостовую. И тут разыгралась трагическая сцена, когда Фандору почудилось, что он сходит с ума: в правившем каретой кучере он узнал дочь Фантомаса! При этом на лице его выразилось такое смятение, что бедная девушка растерялась. Но Фандор тут же покинул ее: голос Жюва позвал на помощь и журналист прыгнул в реку.

Оставшись в одиночестве на безмолвном берегу, невдалеке от жилища Доминика Юссона, Раймонда подумала только об одном — бежать во что бы то ни стало и как можно быстрей. Дочь Фантомаса, бесстрашная, энергичная девушка, недолго раздумывала; вскоре она овладела собой и была готова бороться, прибегая к любой хитрости.

— Куда он побежал? Что случилось? — машинально бормотала она про себя. — Кто звал на помощь? Конечно, черт возьми, Жюв! Ну, если Фандор и Жюв где-то здесь, я пропала! Пропала? Нет!

Она бросилась к проклятой карете и, проявив все свое умение, приобретенное в Натале, где когда-то воспитывалась, поставила ее на колеса, даже не выпрягая для этого несчастную клячу, вскочила на козлы и умчалась. А в это самое время Фандор схватился на дне реки с таинственным водолазом.

Куда ехать?

Раймонда сперва даже не думала о том, что ей делать. С губ ее срывались восклицания то ярости, то испуга, то бешеной злобы. Стоя на передке, она нахлестывала лошадь, гнала ее галопом, мчалась со всей возможной быстротой наудачу, вперед, охваченная страстным желанием оказаться как можно дальше от проклятого жилища Доминика Юссона, от Жюва и Фандора.

Карета неслась галопом по пустынным берегам, вдоль набережной Гренель, тускло освещенной небольшими газовыми фонарями, чьи огоньки трепетали под ночным ветром, окруженные бледным ореолом света. Раймонда-Элен вскоре почувствовала себя спокойнее. Бросив быстрый взгляд вокруг, она убедилась, что никто за ней не гонится, не следит, что она теперь уже далеко от виадука Пуэн-дю-Жур, — она замела следы, она свободна!

Девушка резко натянула вожжи, и измученная кляча, которая только что бежала галопом, пошла шагом. На этот раз Элен дала волю своим печальным размышлениям.

«Фандор! Это был Фандор! Теперь он знает, кто я такая. Ах! Как понять, как разгадать все эти интриги? Неужели Фантомас всегда будет стоять у меня на дороге? Что же станется со мной теперь? Где мне найти убежище?»

Так раздумывала она, вздрагивая от ночного ветра, раздумывала о том, как усложнилась теперь ее жизнь.

Она была почти раздета, если не считать кучерской накидки, наброшенной на плечи. Она понимала, что с рассветом ее странная одежда привлечет внимание. Надо было, наконец, бросить где-то карету, иначе этот экипаж в конце концов выдаст ее.

Повинуясь своему порывистому нраву, она готова была расстаться с каретой прямо тут, на набережной, куда она выехала после Эспланады Инвалидов, и бежать куда глаза глядят, прочь из Парижа, куда-нибудь в пригород, но тут новый поворот событий вынудил ее опять изменить решение.

Чей-то голос окликнул ее из-за густых кустов:

— Эй, извозчик!

И перед ней появился человек, размахивающий что есть силы руками и шляпой, делая какие-то непонятные знаки.

«Это еще что такое?»— подумала беглянка.

Инстинктивно она взмахнула кнутом, чтобы поскорее умчаться прочь, однако запоздалый полуночник, вышедший ей навстречу, имел, видимо, самые мирные намерения. Несмотря на неверное ночное освещение, можно было разглядеть, что одет он плохо, в грязный сюртук и мягкую шляпу и что нетвердо стоит на ногах, а говорит тонким голоском, гнусаво и нараспев.

— Кучер? А кучер? С чего бы это вы не хотите меня взять?

Раймонда так и подскочила. Черт побери! Отвезти этого человека означало, что можно заработать несколько су, необходимых, чтобы завтра же купить какую-то одежду, в которой ее никто не узнает. Нельзя было упустить такой счастливый случай! Раймонда спросила, стараясь возможно лучше подражать речи извозчиков:

— А куда везти-то, хозяин?

— В мое заведение! Эй, кучер, не отказывайтесь, обещаю чаевые натурой! У меня найдется не одна добрая бутылочка, и хоть я и коммерсант, а выпить с вами не откажусь!

По мере того как он говорил, стоя теперь рядом с ней, Раймонду охватывало изумление. Неужели возможно, чтобы подвернулся такой счастливый случай? Ведь этот человечек — это… Раймонда спросила погромче:

— А где это ваше заведение, хозяин?

— Молодой человек, оно в самом шикарном районе Парижа… Вы, кстати, не с кем попало имеете дело, и вашей карете выпадет большая честь, если я в нее усядусь… Да стойте же, извозчик! Ей-богу, меняя аж ноги не держат от усталости… А заведение мое, говорю, на улице Лагарп, и если вам этого мало, добавлю, что зовут меня Бузий и торгую я готовым платьем… на заказ и по случаю!

Конечно, этот славный малый, Бузий, — а это именно он, бывший бродяга, окликнул Раймонду, — был сейчас под мухой… Но девушке было совершенно безразлично! Она уже приняла решение, остановилась и предложила торговцу готовым платьем занять там место:

— Ладно, хозяин! Так и быть, отвезу!

Бузий Раймонду не узнал, зато она-то сразу его узнала. Ведь это Раймонда была в свое время юнгой на борту «Жанны-Мари»; это Раймонда купила у Бузия платье, то самое платье, которое держала в руке, когда нырнула в реку, чтобы убежать в первый раз от Жерома Фандора… И Раймонда, направляясь на улицу Лагарп, думала не переставая: «Бузий! Это Бузий остановил меня, это Бузия я везу в ней сейчас! С ума можно сойти! Почему случилось так, что именно он попался мне на пути нынешней ночью? Скажет ли он мне что-нибудь? Что я узнаю от него?»

Раймонда уже рассчитывала воспользоваться встречей, узнать от Бузия поразившую ее тайну, — каким образом платье, отданное ею Пантере, было обнаружено ею же у Бузия?

Раймонда, сидя на козлах, не погоняла лошадь и та бежала сонной рысцой, свойственной несчастным извозчичьим клячам, а порядком захмелевший Бузий беспокоился — ерзал, садился, вставал и то и дело принюхивался. Раймонда погрузилась в свои размышления, но бывший бродяга вдруг высунулся из окошка кареты, протянул руку и схватил ее за рукав.

— Эй, извозчик!

— Чего вам, хозяин?

— Что за чертовщину вы возите в своем фаэтоне?

— То есть как, хозяин?

— Странным чем-то у вас там припахивает!

Девушка, испугавшись, хотела что-то возразить, но Бузий продолжал:

— Ей-богу, вот незадача, один раз в жизни хотел прокатиться, и вот тебе на! Не больнс-то хорош ваш экипаж, извозчик! Напоминает бедняцкую повозку, дроги похоронные я имею в виду! Эй, вот что я надумал: ну-ка, стойте!

Раймонда задрожала: в этот самый миг она увидела неподалеку двух сержантов полиции, уныло стоящих на карауле у Палаты Депутатов. Неужели Бузий собрался окликнуть этих представителей власти? Но нет, такая дурная мысль ему и в голове не могла прийти.

— Остановите же! — повторил он. — Я хочу подняться на империал.

— На империал?

— Да, на козлы, к вам! — И говоря это, Бузий, сохранивший ловкость, несмотря на раннюю старость, тут же взялся за выполнение своего намерения. Он открыл дверцу, выскочил на мостовую, а затем одним прыжком оказался на козлах рядом с Раймондой.

— Готово! — обрадованно воскликнул он, потирая руки. — Ух ты! Здесь получше, чем там, внутри… Там здорово покойником припахивает. Эй, кучер, вид у вас такой веселый, будто вас на виселицу везут! Однако ремесло-то у вас превосходное… — Вдруг он прервал болтовню и замолчал, открыв рот, выпучив от изумления глаза. — Ну и ну! — заговорил он после недолгого молчания. — Вот так хитрая бестия! Вот так ящичек с секретом! Нанимаю кучера, а оказывается — кучерица… а кроме того… как же… как же…

Бузий вдруг изменился в лице. Он был растерян, но еще больше испуган. Повернувшись к кучеру, вернее, к «кучерице», он с тревогой разглядывал ее черты. Потом, наконец, решился сказать:

— Вот ведь потеха! Послушайте, госпожа кучерица где-то я вас когда-то видел?

— Чудится вам!

— Нет! Нет, не чудится! Я верно говорю — видел я вас где-то, только вы тогда были парнем…

— С ума вы сошли!

— А вот и нет!

Бузий замолчал, думая, размышлял, напрягая память. Красноречие внезапно покинуло его, его место заняло недоверие.

Когда карета наконец, выехала на улицу Лагарп и остановилась у престранного сарая, который Бузий превратил в склад, он взял Раймонду за руки и, несмотря на ее протесты из боязни, что ее узнают, потащил за собой.

— Хотите, я вам скажу, мадам… мадемуазель кучерица? — спросил он. — Так вот, когда-то вас звали Луи, юнгой Луи, и этот парнишка Луи купил у меня женское платье! Вот что я вам скажу… Пойдем, пропустим по стаканчику! И вы мне расскажете, как это все получилось…

Два часа спустя Раймонда и Бузий продолжали начатую беседу в его лавке — Бузий по-свойски расположился прямо на полу, а «Раймонда уселась на ветхий сундук. За это недолгое время они стали закадычными друзьями, Бузий рассказал девушке, рассеянно слушавшей его, о своих планах на будущее.

— Меня-то, — заявил он после очередного стаканчика, — меня торговля не устраивает. По сути говоря, я душой исследователь… а на улице Лагарп исследовать вроде бы нечего, так что я с этим всем расстанусь.

— Но что же вы будете делать?

— Гм… гм… путешествовать.

— Путешествовать?

— Да, путешествовать… Выхожу в отставку…

— Вы, значит, много денег заработали, господин Бузий?

— То-то и есть, что нет! И вообще, все, что язаработал, пошло виноторговцу, так что…

— Но как же будет?

— А очень просто, надоела мне вся эта возня, торговля одеждой и прочим хламом; теперь я намерен стать богатым нищим.

— Богатым нищим?

— Ясное дело, отменное ремесло. Послушайте, мадам, мадемуазель, кучерица моя дорогая, вот как я возьмусь за это дело: значит, распродаю имущество — это нетрудно, товара у меня почти что не осталось — а затем потихоньку-полегоньку подамся в Монако; вот в Монако-то я и устроюсь нищим. Найду себе местечко возле дома, где богачи деньги в кошелек гонят, и мимоходом с каждого возьму по грошику. Ловко задумано?

— Задумано-то очень ловко… но чтобы туда добраться…

— А на что мой ослик?

— Такой путь!

— Ну, ну, не так уж это трудно. В свое время у меня даже автомобили водились, но я вернулся к ослику; знаете, тише едешь — дальше будешь. Да, вот еще что мне пришло в голову, мадемуазель, мадам, дорогая моя кучерица…

— Что, господин Бузий?

— В случае, если вдруг надоест вам извозчиком ездить, не продадите ли мне лошадку?

На этот раз Раймонда навострила уши. А вдруг Бузий и впрямь готов избавить ее от кареты, ставшей теперь только помехой? Дочь Фантомаса предложила:

— Вот что, Бузий, послушайте: вы дадите мне двадцать франков…

— Ого!

— Да, двадцать франков и что-нибудь приличное из одежды.

— Мужской или женской?

— Женской.

— Тогда, черт возьми, это обойдется подороже.

— Да нет, Бузий! А я зато отдам вам и экипаж, и лошадь.

Бузий покачивал головой, раздумывал, соображал; наконец решился:

— Гм! Гм! Все-таки надо мне рассмотреть ваш экипаж.

И, припадая на ногу (торгуя одеждой, Бузий, чтобы придать себе интересу, начинал ни с того ни с сего хромать), он отправился на улицу Лагарп, где стояла карета.

Опытным глазом старого лошадника он осмотрел упряжку, потом сделал презрительную гримасу:

— Ну, рыдван-то только на дрова пустить, и все дела… А вот лошадь… Она что у вас, живая?

— То есть, как так живая? — возмутилась Раймонда. — Она же нас сюда привезла.

— Это еще ни о чем не говорит.

Бузий подошел к тощей кляче, похлопал ее по спине.

— Коняга ты, коняга, — ласково сказал он. — Ну, здравствуй, коняшка… гм… гм… не чистокровный бегун, конечно… Ну, ладно… Послушайте, а вы ручаетесь, что у вашего коня есть хвост?

— Хвост?

— Да, и грива.

— Как так — грива?

— Да, для меня это чрезвычайно важно. — К Бузию внезапно вернулось красноречие, и он объяснил. — Стало быть, еду я в Монако, чтоб стать богатым нищим, но в дороге есть-то надо. Так вот, если я заберу вашу лошадь, я создам небольшое предприятие.

— Господи, какое еще предприятие?

— А мне пригодится волос из гривы и хвоста на кольца и часовые цепочки, меня в свое время научил их делать один мой кореш по имени Фонарь, их здорово раскупают.

Прошло четверть часа с тех пор, как Бузий с Раймондой вернулись в жалкую лавчонку старого бродяги. Они уже почти что договорились, и Бузий подыскал для Раймонды черную юбочку и полосатую ситцевую кофточку, которые она тотчас же надела, да еще впридачу дал большую корзинку, в которых продавщицы цветов носят букеты. Но после таких щедрот он заупрямился и не очень-то спешил отдать ей обещанный луи. А Раймонда тоже заупрямилась и требовала с него эти деньги. Уходить она пока что не собиралась — и деньги нужны ей были позарез, и узнать хотелось кое-что от Бузия, который назвал заинтересовавшее ее имя. Ведь он признал в ней парнишку Луи, юнгу с баржи «Жанна-Мари», но она сразу не решалась расспросить его, понимая, что он держится настороженно и лишнего болтать не станет. А ей было о чем расспросить Бузия.

— Слушайте! — сказал наконец бродяга. — Слушайте, красавица, двадцать франков это чересчур, а вот десять я вам дам, если, конечно, фонари в порядке…

— Пойдем, взглянем!

Они опять вышли из грязного сарая. Бузий захватил бидон с горючим и стал заполнять пустые фонари кареты.

— Вот увидите, как сейчас вспыхнут! — приговаривал Бузий. — Я ведь еще и фонарщик…

Бузий не преувеличивал, когда сказал «вспыхнут». То ли он был неосторожен, то ли неумело взялся за дело — только Раймонда вскрикнула вдруг:

— Ах, Боже мой!

Стряслась беда…

Бузий опрокинул бидон на сиденье, а одной искры от его сигареты было достаточно, чтобы карета заполыхала.

— Э! э! — закричал Бузий. — Без дураков, тушить надо!

Но как тушить горящий экипаж? Мрачная, древняя повозка, сколоченная из старого дерева, пылала, как факел. Через минуту стало ясно, что потушить пожар невозможно. И как на беду лошадь, испугавшись огня и уже опалившись, внезапно очнулась и галопом поскакала по улице Лагарп.

— Провались она! — выругался Бузий.

— Черт побери! — воскликнула Раймонда.

Оба дружно припустились бегом, пытаясь догнать убегавшую от них карету. Та же, подобно гигантскому костру, неслась по улице Лагарп к мосту Пти-Пон. лошадь совсем обезумела.

Чувствуя, что огонь подбирается к ней все ближе, несчастное животное взбежало на тротуар и повернуло было в сторону моста Пти-Пон, к площади Нотр-Дам. К несчастью, карета ударилась о край тротуара, налетела на фонарь, опрокинулась на парапет и рухнула вниз! Подбежав туда, Бузий и Раймонда увидели это поразительное зрелище: пылающая карета свисает с моста, а лошадь, упираясь в мостовую копытами, сопротивляется тяжелому экипажу, тащившему ее в реку.

Оба, Бузий и Раймонда, смотрели, не зная, что делать.

— Черт возьми! — сказал Бузий.

И тут же у него вырвалось:

— Ах, тысяча чертей!

Догоравшая карета внезапно развалилась пополам. Сиденье и задние колеса упали в воду и пошли ко дну, а лошадь рванулась вперед, таща за собой разломанный передок.

Бузий, однако, не был слишком испуган. Он быстро помог лошади стать на ноги и осмотрел передние колеса с оглоблями.

— Отлично! — сказал он. — Вот потеха-то! Выходит, я теперь владелец беговой колясочки, «паучком» их называют те, кто ходит на бега. Я же вам говорю, мадемуазель, мадам, кучерица моя дорогая, что я всегда хотел шикарно жить!

И, посмеиваясь, добавил то, что было чрезвычайно интересным для Раймонды:

— Вырву-ка я нынче пару волосков из хвоста моего Пегаса, а завтра, пожалуй, загляну в «Трехгрошовую кружку» и спрошу Фонаря, не поможет ли он мне сплести часовые цепочки…

Что же касается Раймонды, то она ничуть не огорчилась, что роковая карета навсегда прекратила свое существование!