В те годы я был беден, как церковная мышь. Выматываемый многочисленными, убого оплачиваемыми лекциями, я тем не менее ежедневно с самым непринужденным и самодовольным видом входил в аудиторию, где меня ожидало двадцать задорных девичьих мордашек.

Однако при встречах с Алиной я постоянно испытывал чувство ужасной беспомощности и безнадежности — что за идиотизм, когда не можешь предложить нравящейся тебе девушке то, что способно ее увлечь! Даже предложение выйти за меня замуж в таких условиях прозвучало бы откровенно несерьезно — жениться нищими позволительно только студентам, а ведь я был на двенадцать лет старше нее! Я не мог вырвать Алину из тусклой обыденности, которая угнетала меня самого; не мог предложить денег, которые можно тратить не считая; не мог предложить и тех романтических встреч, о которых так приятно рассказывать знакомым. Короче, я не мог предложить ей ничего, кроме вынужденной верности, шоколадки и бананов.

* * *

Очередное наше свидание состоялось на телефонной станции — я набрал целую сумку пива и соленых орешков и приехал к Алине развлекать ее во время ночного дежурства.

— Ну и как же ты меня будешь развлекать? — поинтересовалась она.

— Лучше спроси не как, а где, — заявил я, красноречиво кивая на диван, находившийся в комнате отдыха, все остальное помещение занимал машинный зал, уставленный рядами телефонной аппаратуры. Там было жарко, горели сигнальные лампочки и раздавалось непрерывное гудение.

— Это исключено, — мгновенно парировала она, делая строгие глаза.

— А что, хороший диван, — невозмутимо продолжал я. — Представляешь, принимаю тут недавно зачет у одной из своих групп, и вдруг в преподавательскую, где стоит примерно такой же диван, врывается запыхавшаяся дуреха и с ходу заявляет: «Ох, Олег Валентинович, как хорошо, что я вас застала!» Я, разумеется, интересуюсь, в чем дело, а она достает зачетку и говорит: «Как, разве вы не помните? Я же вам вчера на этом диване сдавала!»

— Хватит говорить пошлости, — отсмеявшись, заявила Алина.

— Ну, тогда давай еще выпьем. Нравится пиво?

— Да, ничего.

— Кстати, Очаковский пивзавод недавно объявил конкурс рекламных частушек, и знаешь, что я сделал? Сочинил комические двустишия для всех знаков Зодиака, причем в каждом обязательно упоминается пиво. Хочешь послушать?

— Хочу.

Я кивнул, допил свой стакан и вытащил из сумки блокнот.

— Итак, начнем с Близнецов:

Они во всем друг с другом схожи, И пиво пьют одно и то же.

— Теперь Дева:

Чтоб сохранить цветущий вид, Глоток пивка не повредит.

— Лев:

Тряся своей косматой гривой, Рычит от недостатка пива.

Алина начала улыбаться и, вдохновленный ее улыбкой, я продолжал:

— Водолей:

Нет, ты воды ему не лей, Лишь пива хочет Водолей.

— Козерог:

Кто пива отхлебнул глоток, Тот стал могуч, как Козерог.

— Весы:

Товары меряют весами, А пиво пробуют усами.

Теперь твой собственный знак — Скорпион:

Полезно пиво для здоровья, Пусть то здоровье — скорпионье.

— Стрелец:

Он не всегда стреляет метко, Но в пиве ошибался редко.

— Рак:

Живет в воде российский рак, Но дружит с пивом — это факт.

— Рыбы:

Да, рыбы посуху не ходят, Но с пивом славно хороводят.

— Овен:

Он пива оттолкнул стакан, Да то не Овен, то — баран!

— Ну и, наконец, Телец:

Кто в пиве настоящий спец, Упитан, весел, как Телец.

Понравилось?

Ответить она не успела, поскольку в этот момент раздался звонок — кто-то звонил в стальную дверь на третий этаж. Алина пошла открывать и вскоре вернулась, причем не одна…

Здесь мне бы полагалось нарисовать подробный портрет конкурента, но, честно сказать, я на это не способен. Моя страсть, ревность и ненависть ко всем тем, кто по каким-то причинам оказывался между мной и Алиной, настолько велики, что любой портрет неизбежно превратится в злобную карикатуру. При этом умом я понимаю, что дело ведь не столько в конкурентах (тем более, что они были весьма заурядными юношами, отнюдь не блиставшими ни красотой, ни талантами), сколько в самой Алине. И все равно ничего не моту с собой поделать!

Да и вообще, не люблю я юношей, хотя бы уже потому, что сам был таким и слишком хорошо понимаю их психологию. Поэтому — к черту подлинное описание конкурента! — скажу лишь, что это был большеголовый белобрысый юноша, крупный и сильный, с бледной, но не слишком противной физиономией. Одет, естественно, в черную кожаную куртку, какие-то дурацкие джинсы и грубые, неуклюжие ботинки на толстой подошве.

Алина представила нас друг другу:

— Это Игорь, он работает слесарем на нашем узле.

Мы обменялись рукопожатиями, причем он протянул руку первым, а я сделал это крайне неохотно, всем своим кислым видом изображая: «Вот только тебя еще здесь и не хватало!»

Спустя минуту моя чудесная возлюбленная подвергла меня новому испытанию — пригласила слесаря сесть и принесла ему чистый стакан. И этот негодяй без малейшего зазрения совести принялся поглощать дорогое немецкое пиво, которое я купил на последние деньги и принес для Алины.

С его приходом разговор стал настолько бессодержательным и пустяковым, что воспроизводить его нет смысла. Но особенно мне не понравилось, когда они принялись горячо обсуждать свои местные дела. Оказывается, коллегу Игоря — такого же «юного слесаря» — соблазнила коллега Алины, опытная, разведенная дама старше его лет на пятнадцать. И теперь это событие живо волновало весь коллектив телефонной станции.

Между тем время неумолимо приближалось к двенадцати ночи. Поскольку автобусы ходили крайне редко, мне пора было собираться — денег на такси я не имел.

Но именно тут мой конкурент вдруг заявил Алине:

— Я, пожалуй, переночую прямо здесь, все равно завтра с утра на работу!

— Где это — здесь? — подозрительно поинтересовался я.

— Успокойся, — вмешалась Алина. — Игорь будет ночевать на стульях в машинном зале. Если хочешь, тоже можешь остаться.

— Да нет уж, я, пожалуй, пойду.

Мысль провести ночь в обществе этого проклятого юноши, а поутру предстать перед Алиной не в самом лучшем виде неумолимо подсказывала единственно верное решение.

Они проводили меня до двери.

Улучив момент, я прошептал Алине:

— Только ты уж тут, пожалуйста, с ним… не того.

— Успокойся, ничего не будет, — заверила она, и я с тяжелым сердцем побежал вниз по лестнице.

Дойдя до автобусной остановки и закурив, я принялся нетерпеливо расхаживать взад и вперед, размышляя о том, правильно ли поступаю. Выпили мы с ней немало, она заметно развеселилась — и вот, в таком состоянии, я оставил ее один на один с конкурентом! Дверь в комнату отдыха не запирается, поэтому он в любой момент может к ней войти…

И вот он входит, в помещении полумрак и тишина, только жужжит аппаратура. Алина, сонная, захмелевшая и полураздетая, лежит на диване, он подкрадывается и начинает приставать. Сначала она, конечно, будет сопротивляться, но потом через какое-то время устанет и тогда может уступить — по знаменитому женскому принципу «лишь бы отвязался»!

Черт! Я сорвался с остановки и бегом бросился назад. К счастью, входную дверь тогда еще не запирали, поэтому я одним махом взлетел на третий этаж и принялся неистово звонить.

Алина открыла и, казалось, даже не удивилась моему возвращению. Пройдя вслед за ней в комнату отдыха, я обнаружил там конкурента. Впрочем, оба они были одеты и, судя по всему, пока только разговаривали.

— Ну вот что, — заявил я чуть отдышавшись. — Я не могу уйти, пока он остается здесь.

— Оставайся тоже, — довольно равнодушно предложил конкурент.

— Нет, я не останусь, но и ты тоже не останешься!

— Я остаюсь.

— А я сказал, что этого не будет.

— Прекрати, — попыталась вмешаться Алина. — Как же вы оба меня утомили!

— Прекрасно понимаю, — кивнул я, — потому хочу и сам уйти, и этого негодяя отсюда вытащить, чтобы тебе никто не мешал.

— Да он, вообще-то, мне и не мешает…

— Зато мне мешает! Короче, юноша, собирайся и пошли!

— Я не пойду.

— Ах, так! Ну тогда, может, выйдем на улицу, поговорим? — стискивая зубы предложил я.

— Нет, не выйдем, — напряженно улыбаясь, покачал головой парень.

Ситуация явно накалялась, но при этом заходила в тупик — хватать его за шиворот и устраивать драку прямо на глазах у Алины было, на мой взгляд, просто неприлично. Если уж хочешь поговорить «по-мужски», то необязательно делать это на глазах у любимой девушки.

Именно это я и попытался ему втолковать, но тщетно — его юношеская психология была совсем иной: то есть, если уж драться, то обязательно перед девушкой, чтобы она, оглашая окрестности испуганными воплями, оттаскивала и разнимала.

Наконец, после того как Алина в третий раз заявила, что безумно хочет спать и мы оба ей осточертели, слесарь предложил компромиссный вариант — он пойдет спать в свою мастерскую. На том и порешили. Простившись с Алиной, у которой явно слипались глаза, мы спустились вниз и разошлись: он направился в подвал, я — на улицу.

Было уже двадцать минут второго, так что теперь мне предстоял долгий и небезопасный путь домой — пешком.

Сначала я шел вдоль забора, внимательно обходя большие лужи и отважно шлепая по мелким, затем свернул налево, ориентируясь чисто интуитивно. Смотрел на собственные ботинки, а видел изящные носки ее звонко цокающих осенних сапог; поднимал воротник своей куртки и вспоминал, как мило это делает Алина, поправляя волосы.

Перейдя через дорогу и пройдя еще метров триста, я неожиданно уперся в железнодорожное полотно. Это меня несколько обескуражило, но, поколебавшись, я все же двинулся прямо по шпалам, хотя рельсы, теряясь в темноте, чем-то неуловимым напоминали дорогу в ад. Минут через пятнадцать я миновал одинокую, совершенно пустую станцию с наглухо закрытыми окошками билетных касс и надписью «Гражданская». Ее освещал фонарь, раскачиваемый порывами ветра и издававший зловещий скрип старой виселицы.

Я миновал станцию с изрядным сожалением — все-таки это было единственное освещенное место, а впереди только темнота да скверное предчувствие, что иду не той дорогой. Вскоре «Гражданская» превратилась в далекую светящуюся точку, и я начал испытывать самое настоящее беспокойство — слева тянулся высокий бетонный забор, за которым где-то вдалеке сияли окна большого многоэтажного дома, а справа — еще того хуже! — простирался темный лес. Теперь я двигался прямо между двух путей, сдерживая желание побежать, чтобы поскорей миновать этот глухой и темный участок. Ни спереди, ни позади огней уже не было, а луна никак не могла пробиться сквозь плотный слой свинцово-серых облаков. Казалось, что в этом месте остановилась не только жизнь — даже ветер стих! — но и время. Не хватало лишь воя волков да кладбища!

А Алина сейчас безмятежно спит в тепле и уюте и нисколько не волнуется о том, как я доберусь до дома! Странно, и с какой стати все свои представления о счастье я начал связывать с одной-единственной девушкой? А ведь это граничило с большим риском! Она могла умереть, изменить мне с другим или подурнеть. Тогда пришлось бы или играть в вечную любовь, безнадежно притворяясь и теряя на это драгоценное время жизни, или откровенно горько признать, что все было тщетно и напрасно. Впрочем, как ни увлекательно и приятно находить утешение в других женщинах, но счастья не может быть слишком много — оно лишь в одной-единственной избраннице. И сложнее всего угадать, кто эта единственная — именно угадать, а не убедить себя в этом.

Мужчина влюбляется не потому, что находит совершенство, а потому, что в определенный момент своей жизни испытывает потребность влюбиться. В этот период у него словно бы слабеет иммунитет, и он готов полюбить первую попавшуюся женщину. Эх, черт возьми, и угораздило же меня!

Как все-таки мрачно, тихо и холодно! Теперь я уже испытывал не просто беспокойство, а надвигающийся страх. Примерно так же надвигающаяся волна захлестывает с головой пловца и тащит его в море.

Но если страх рождают неподвижность и тишина, то ужас — движение на фоне этой неподвижности. Я понял это, когда увидел приближающуюся фигуру. Казалось, что по смутно-темному фону бесшумно скользит зловещая тень. Я невольно замедлил шаг, не зная, на что решиться — то ли отступить в сторону, то ли броситься назад.

К реальному ужасу начал примешиваться какой-то мистический оттенок, когда вдруг в лицо опять подул холодный ветер и показалось, что где-то раздался свист. Я вынул из карманов тут же замерзшие кулаки и остановился, ожидая приближения того, кто шел мне навстречу. Это оказался невысокий темноволосый мужчина, одетый в черное пальто и черную вязаную шапочку. Его бледное лицо не только не выражало никакой угрозы, но, напротив, было слегка печальным. Я сделал шаг в его сторону и спросил:

— Простите, я смогу этим путем выйти к «Соколу»?

Незнакомец остановился, несколько секунд обдумывал ответ, а затем вежливо произнес:

— Если будете держаться левее, то непременно попадете туда, куда вам нужно.

— Благодарю вас. — Мои страхи оказались напрасными.

— Не за что. Счастливого пути.

— Вам тоже.

И мы, улыбнувшись друг другу, разошлись в разные стороны.

«Интересно, как спит Алина — на боку или на спине? — и скоро ли я это узнаю? Жаль, что у меня нет машины, поскольку симпатичных девушек всегда надежнее иметь под боком — на переднем сиденье собственной машины, — а не отпускать гулять одних по московским тротуарам…»

Размышляя подобным образом, я через пару часов благополучно добрел до собственного дома. Но самое смешное состоит в том, что слесарь меня все-таки перехитрил — как только я ушел, он снова поднялся наверх и провел ночь в машинном зале на стульях, через стену от Алины. Правда, тогда это еще не имело никакого значения…