Увы, но гения из меня так и не получилось! Стоило мне войти в помещение банка, как неудержимый гнев и обида за Ксюшу вспыхнули с новой силой. И чем выше я поднималась по лестнице, направляясь в кабинет Херувимова, тем сильнее распалялась.

Именно в таком виде — с пылающим лицом и горящими глазами — я и ворвалась в кабинет шефа.

— А, это вы, Ольга Владимировна, — поприветствовал меня Херувимов. — Что-нибудь случилось?

Тут он заметил вожделенную папку и стремительно вскинул руку, на мгновение приложив палец к губам. Понять этот жест было совсем несложно — напротив него, закинув ногу на ногу, сидела мадам Херувимова собственной персоной. И зачем только она притащилась в банк в такую рань?

Впрочем, — и меня мгновенно захлестнуло чувство мстительной радости — это и к лучшему! Теперь появилась замечательная возможность отомстить за Ксюшу, и чего бы мне это ни стоило, я обязательно так и сделаю!

За те несколько секунд, что ушли на эти размышления, мадам Херувимова успела меня опередить и тем самым только подлила масла в огонь.

— Почему это к тебе врываются как в бордель? — брезгливо поинтересовалась она у мужа, окидывая меня презрительным взором. — Совсем распустил своих служащих? Стучаться надо, девушка!

Последнее слово было произнесено с такой иронией в адрес моей целомудренности, что прозвучало почти как оскорбление. Однако я не стала отвлекаться на эту старую стерву, а подошла к Херувимову, который следил за моим приближением умоляющим взором, поминутно меняясь в лице, и кинула папку ему на стол.

— Вот, Аркадий Петрович, я достала то, о чем вы меня просили.

— Да? — собрался было с облегчением вздохнуть он. — Вот спаси…

— Ксюша сама мне ее отдала и просила передать, чтобы вы больше не беспокоились на ее счет. Замуж за вас она не собирается, так что не надо ей отныне звонить и приезжать. Считайте, что между вами все кончено!

Отчеканив эту зловещую в подобных обстоятельствах фразу, я даже облизнула губы от удовольствия! Наверное, подобное же удовольствие испытывает опытный подрывник, поднося запал к бикфордову шнуру и следя за тем, как, извиваясь огненной змейкой, огонек стремительно ползет к заряду.

И грянул взрыв!

— Какая еще Ксюша? — подозрительно поинтересовалась жена, меняя положение ног и приподнимаясь с кресла в направлении оцепеневшего мужа. — А?

— Не Ксюша, — залепетал бледный как смерть Херувимов, — ты ослышалась, драгоценная моя. Ольга Владимировна шутит… Не Ксюша, а… Хрюша!

— Так это Хрюша не собирается выходить за тебя замуж? Что ты молчишь, старый потаскун?

И тут она с такой силой стукнула кулаком по столу, что Херувимов задрожал как осиновый лист. По его лицу было отчетливо видно, насколько мучительно он пытается подобрать подходящую для данного случая фразу или цитату, чтобы хоть чуть-чуть остудить накаленную атмосферу. Мы с его женой следили за этими потугами, испытывая разные чувства, я — злорадство, она — нетерпение.

Наконец его осенило, и он открыл рот, однако находка оказалась явно неудачной:

— виновато пролепетал банкир, пытаясь улыбнуться и обратить дело в шутку.

— Ах ты, котяра паршивый, так вот в чем он осмеливается мне признаваться! — взревела жена, стремительно бросаясь в атаку.

— На помощь! — заверещал насмерть перепуганный Херувимов, проворно слетая с кресла и пытаясь прикрыться им от танкового натиска собственной супруги.

Поскольку, кроме нас троих, в кабинете никого не было, постольку мне — причем не слишком охотно! — пришлось откликнуться на этот отчаянный зов.

Я кинулась наперерез мадам Херувимовой, но опоздала — она уже успела схватить мужа за конец галстука и теперь пыталась подтащить к себе, чтобы отвесить оплеуху. Мне, в свою очередь, пришлось схватить ее за талию, чтобы оттащить от мужа. В итоге сложилась забавная группа — она тянула мужа за галстук, а я тянула ее за талию.

Первым из нас не выдержал галстук — он просто развязался, и мадам Херувимова, держа его в руках, отлетела в угол. После этого я ослабила собственную хватку и, выпустив жирную талию жены, произвела элегантный маневр, в результате которого она оказалась отрезанной от мужа, робко — как горьковский пингвин в утесах — прятавшегося за моей спиной.

— Ах ты, сучка дешевая, — яростно-радостно прохрипела Херувимова, тяжело отдуваясь, — тоже свое захотела получить? Ну, на тебе, на! — И схватка возобновилась с удвоенной энергией.

Как ни кошмарно это вспоминать, но через пару минут разразилась катастрофа! Иного слова я подобрать не могу. Херувимова своим женским чутьем моментально угадала мое слабое место и нанесла свой коварный удар именно туда!

Проще говоря, она схватила меня за край декольте и со злобной яростью рванула вниз. После этого мое второе платье от Версаче постигла судьба первого — и оно с жалобным свистом разорвалось почти до талии.

— Я куплю вам новое, — поспешно воскликнул шеф, — только не подпускайте ее ко мне!

Однако было уже поздно. На какой-то миг я настолько оцепенела от горя, что впала в прострацию и позволила Херувимовой оттолкнуть меня в сторону, дабы иметь возможность вцепиться в бледную физиономию окончательно деморализованного мужа.

И только жалобные стоны жестоко избиваемого банкира снова вернули меня к действительности.

— Ну, гадина старая! — Горя желанием мести, я даже заскрежетала зубами. — Сейчас я тебе покажу!

Разъяренной пантерой я бросилась на спину Херувимовой, увлеченно лупившей и царапавшей собственного мужа, и почти сразу же свалила ее на пол.

Сам банкир, надо заметить, поступил отнюдь не по-джентльменски, отпихнув от себя ногами двух сцепившихся в отчаянной схватке дам. Впрочем, как мне тогда показалось, его состояние многое извиняло. Насколько я ошибалась в оценке степени его шокированности, показали события, развернувшиеся чуть позже.

Между тем борьба перешла в партер. Мадам Херувимова оказалась, на удивление, сильна, а я, к своему стыду, настолько поддалась женскому началу, что практически забыла все бойцовские навыки, обезумев от желания нанести внешности и одежде своей соперницы как можно более существенные повреждения.

В итоге мы катались по полу, царапаясь и кусаясь, как две бешеные кошки. Однако со стороны все это выглядело весьма эротично — платья задраны и разорваны, груди полуобнажены… Разумеется, подобная эротика возникала исключительно благодаря моей свежей красоте, а не отвратно-увядшим прелестям мадам Херувимовой. Я поняла это, потому что, во-первых, банкир перестал стонать и теперь внимательнейшим образом следил за боевыми действиями, а во-вторых, благодаря следующей сцене.

В какой-то момент, когда мы с Херувимовой отчаянно мерились силами, пытаясь выяснить, кто первой сможет разорвать бусы противницы, в кабинет без стука ворвался мой напарник Стас.

Краем глаза я успела заметить, как он уже метнулся было нас разнимать, но был остановлен резким окриком хозяина кабинета:

— Оставь это, лучше держи пари! Ставлю двадцать к десяти на победу Ольги!

На следующий день я была уволена из охраны банка как «несправившаяся со своими непосредственными служебными обязанностями». Разумеется, в этой формулировке была большая доля истины — в результате проявленной мной минутой растерянности, вызванной гибелью лучшего платья, мадам Херувимова успела-таки изрядно поцарапать ухоженную физиономию своего мужа.

Однако почему пострадала только я? — вот в чем была высшая несправедливость. Почему он не решился приструнить свою распоясавшуюся супругу, например, сократив размеры ее ежемесячного довольствия, которое уходило «на булавки»?

Впрочем, я не роптала на судьбу — мне удалось славно отомстить за Ксюшу и одержать убедительную победу над «старой грымзой», которая, в конце концов так жалобно взмолилась о пощаде, что торжествующий Херувимов наконец-то позволил Стасу оттащить меня от собственной жены.

И эта мысль согревала мое самолюбие, пока я уныло бродила по зданию банка, прощаясь со знакомыми сотрудниками, шепотом выражавшими мне свое искреннее сочувствие.

Наконец все дела были закончены. Получив в кассе конверт с выходным пособием и даже не заглянув внутрь, я направилась в кабинет начальника охраны, чтобы сдать пистолет и проститься с Петром.

И тут меня поджидал очередной удар судьбы — на месте Петра сидел здоровенный весельчак с нахальными глазами, который представился мне в качестве его заместителя.

— А где же сам Петр? — вежливо поинтересовалась я, с трудом сдерживая разочарование.

— Он уехал в командировку.

— Надолго?

— Да почти на месяц.

— Серьезно? — Я была безумно огорчена. — Но какие у него могут быть командировки, куда?

— А это уж, извините, наша служебная тайна, в которую категорически запрещено посвящать посторонних. Но, кстати, я могу его в чем-нибудь заменить?

В данном вопросе прозвучал столь откровенный намек, что на него нельзя было не отреагировать.

— Можете, — холодно огрызнулась я и в сердцах добавила грубейшую фразу, воспользовавшись тем, что мы были одни: — если… себе побреете!

Однако, выйдя из кабинета в сопровождении восхищенного взгляда: «Ай да стерва!» — я сразу загрустила.

Какое разочарование, Бог мой! Я так надеялась, что после того, как мы начнем работать вместе с Петром, это деловое сотрудничество рано или поздно обязательно перерастет в нечто большее…

Но, в конце концов, не рано ли я расстраиваюсь? Мой телефон у него есть, так что, если захочет — позвонит.

Оставалось сделать последнее — и самое тяжелое дело! — то есть съездить и извиниться перед Ксюшей за свое предательство, которое не принесло счастья ни ей, ни мне. Впрочем, разве предательство может принести какие-то иные последствия, кроме запоздалого раскаяния?

Купив по дороге бутылку шампанского, связку бананов, коробку шоколадных конфет и даже — вот до чего дошло мое самоуничижение! — килограмм свежей наваги для проклятого Томино, я взяла тачку и поехала к ней.

К моей величайшей радости, Ксюша не только впустила меня в дом, но и повела себя совершенно спокойно. Внимательно выслушав мой сбивчивый рассказ обо всех предыдущих и последовавших событиях, связанных со вчерашней кражей папки, она сделала только одно замечание:

— Неужели эта стерва Херувимова так безнадежно испортила твое чудесное платье?

— Увы! — вздохнула я и невольно улыбнулась. — Представляю, как ошалеют в том бутике от Версаче, если я и в третий раз приду к ним покупать одно и то же платье! Но ты, Ксюшечка, меня действительно простила?

— Тебя не за что прощать и тебе не за что извиняться, — с удивительно мудрой снисходительностью заявила моя чудная подружка. — Более того, ты все сделала правильно, за что тебе мое огромное спасибо!

Я отказывалась верить своим ушам — в кои-то веки Ксюша признала мою правоту! Да тут, наверное, сдох не один медведь, а целая стая!

Мы выпили шампанского, посмотрели в глаза друг другу и рассмеялись.

— Ах, бедные мы с тобой девушки, — шутливо заявила я, обнимая Ксюшу, — снова мы остались одни!

— Почему это одни? — лукаво вопросила Ксюша, высвобождаясь из моих объятий. — Только вчера ко мне на улице привязались два очаровательных молодых человека.

— И ты с ними познакомилась?

— Конечно! Более того, я рассказала им о тебе, и они предложили встретиться вчетвером. Что ты на меня так смотришь?

— Опять?! — только и пролепетала я, изумленно качая головой. — Ну, подруга, когда ты только угомонишься!..