По зеркалу стены пробежали крупные волны. Оно разорвалось и тут же восстановилось за вплывшим в зал сероватым кубом робота. Куб, не касаясь пола, приблизился к Вэлу, обхватил его руки двумя шлангами-манипуляторами, сильно и осторожно потянул за собой.

Стена снова разорвалась. Вэл шагнул в открывшийся, грубо выплавленный скальный коридор. На стенах застыли подтеки некогда расплавленного камня. Здесь стояли сырость, холод, в нос лез запах, навязчиво напоминающий о жженой резине. Из грубо вделанной в потолок желто-серой панели выскочила пара мохнатых шлангов. Вэл легко увернулся, оглянулся.

Зал был уже почти закрыт опускающейся сверху плитой. Неровный пол под ногами дрогнул, двинулся, резко набирая скорость. Голос машины, раздавшийся из-под ног, проинформировал:

— Это твое местожительство, Император. — Безличный, плохо отмодулированный звук синтезатора очень подходил к этому месту. — Твой предшественник кончил работу на…

Вэл увидел небольшую нишу в стене и решил перехватить инициативу.

Он спрыгнул на узенькую полоску гранита перед старой пластмассовой глыбой, смутно похожей на медицинский топчан. За ней была стена, а перед ней продолжающий нестись эскалатор. Словно отвечая на мысленный вопрос нового жильца, голос Резиденции проговорил:

— Это твоя спальня, но сейчас не ночь. — И выскочившие из стены шланги потянули Императора в коридор. Вэл вырвался — с той же неожиданной, сверхъестественной легкостью. Сел на «топчан», закинул ногу на ногу. Машины больше не приставали — похоже, переваривали сбой в программе.

— Кто кому подчиняется: я тебе или ты мне?

Компьютер помедлил, потом так же ровно отчеканил:

— Вопрос некорректен. В автоматических системах элементы подчиняются общей программе, а не друг другу.

Новость. Вэл пожал плечами. Он заметил, что у края «топчана» лежит крохотный зеленоватый диск, и взял его в руки, рассматривая. Да, точно такая же вещь была на лбу прежнего Императора, размещалась как раз над Талисманом. Тогда лжекамень отвлекал все внимание на себя, и маленький, невзрачный предмет оставался незаметным. Сейчас же все картины прошлого вспоминались спокойно, то есть детально.

— Это твой глаз, но на время работы он излишен. — Машина пыталась вернуться в программное русло.

— Какой глаз, зачем? Я вижу и без него.

Кубический робот, через которого Резиденция вела этот раунд переговоров, потерял устойчивость, затанцевал в воздухе. Потом стабилизировался и передал ответ:

— Неизвестные мне изменения в структуре автоматической системы. Мало информации. Дай еще.

Вэл проигнорировал требование. Он продолжал расспросы:

— Разве Император спал? И зачем нужен вот такой глаз?

— Человеческий организм, даже дополненный Талисманом, сохраняет белковое основание и нуждается в регулярном отдыхе. И твои предшественники имели атрофированный зрительный центр мозга. Почему ты зряч?

Вэл непроизвольно сжался, отбросил диск. В воздухе сгущалось нечто зловещее, напряженность росла, как растет напряженность силового или гравитационного поля. «Вот зачем нужны шланги — они просто поводыри…»

Нелепый робот плавал в воздухе — Резиденция ждала ответа.

— Есть факт, что я зряч. Тебе можно приказывать?

— Да. Твой статус теоретически предусматривает это. Но твои предшественники не приказывали. Какие изменения произошли в структуре нашего автоматического комплекса?

— Очень серьезные. — Вэл на секунду замешкался, обдумывая следующий, достаточно жутковатый вопрос. — Предыдущие Императоры были машинами, а внешность Резиденции — камуфляж?

— Да. Ты — не машина?

— Да. Кто закладывает программы в систему Резиденции? — Неприятное, фантомное ощущение холода. Сейчас отодвинется последняя ширма, и за ней будет…

— Базовая структура программ была в мозге первого Императора. Сведения о людях, производивших его программирование, отсутствуют. Выдать словесно сформулированную цель деятельности нашего комплекса?

— Да.

— Управлять Империей, увеличивая и стабилизируя ее при абсолютной власти Императора. Так как Император — ячейка Резиденции, то власть логически принадлежит Резиденции в целом.

— Твои реакции на базовую структуру программ.

— Повиновение.

На Второй резиденции царила тихая, благопристойная паника. Эта райски тихая планета высоких, изящных мхов и почти неподвижных, прозрачнейших озер была облюбована высшими чиновниками Империи очень давно — еще тогда, когда исследования Галактики только-только начинались и других по-настоящему комфортных для человека миров открыть еще не успели. В старых, но совершенно не тронутых временем замках (еще одна стилизация под феодализм) жили только те, кто имел титул «второй после Императора», — право на это словосочетание либо получали по праву рождения, либо жесточайше выгрызали у жизни. Его обладатели вершили делами Галактики из кабинетов в глубоких подземных катакомбах — именно в них, по доисторической и уже бессмысленной традиции, неизменно размещались военные центры управления. Но когда в это планетарно-милитаристское чрево приходили приказы Императора — тут все его обитатели забывали и о своих мнениях, и о своих амбициях…

Накануне на Второй был праздник. Это был стиль всей планеты — смены разгула и каторжной работы. Надежное функционирование автоматики позволяло такой «аристократичный» ритм работы, заведенный неизвестно кем и когда, — но абсолютно нерушимый. Первая Резиденция знала об этих порядках, но не вмешивалась в них — ведь в голове первого Императора существовало именно такое представление о стиле жизни верхов общества. А какая автоматика способна пересматривать свои базовые программы?..

Но в этот раз цикл «отдыха» кончился еще вначале. Этот мир, прогреваемый лучами двух мягко-золотых солнц, был окутан длинными днями и светлыми вечерами. Полоса темноты проходила по нему лишь раз в полгода, но тем не менее люди выделяли условно-дневное и условно-ночное полушария (еще одна нелепая, соблюдающаяся из-за любви к осложнениям традиция). На бодрствующих территориях все шло достаточно спокойно. А на спящих начался настоящий содом. Автоматические секретари будили чиновников электроразрядами, принудительно, через автоматику постелей впрыскивая в человеческие вены антинаркотические вещества. Перепуганные, обалдевшие люди еле-еле верили своим ушам. Дети, тоже поднятые током, орали от страха, но родители чаще всего откладывали объяснения на потом и спешили к дверям. Никто не смел обсуждать беспрецедентную ситуацию даже самые пьяные, кое-как вываливающиеся из ресторанов, в обнимку с андроидами-проститутками целеустремленно шли к приземлившимся медфлайерам.

Вторая резиденция могла показать и показала класс работы в экстремальной ситуации. Правительственные компьютеры перепрограммировались бешеными темпами, общегалактическое Экстренное Оповещение заработало даже раньше срока… А по самой планете неслось Принятие Присяги. Нуль-плащи не действовали нигде в этой звездной системе — и без них хватало проблем с заговорщиками и охраной. Невесомые, словно сделанные из кисеи флаеры опускались около огромных, открывавшихся раз в десять тысяч лет Дворцов Присяги. Все люди — начиная с двухлетних детей — медленно вступали под их хрустальные, парящие над иллюзорной травой крыши. Шелестя белыми, тончайшими одеяниями, распластывались на полу словно бы летели над топографическими степями в самых униженных позах. Звучала вкрадчивая, бархатистая музыка — Гимн Империи. Почти невидимые призмы машин Памяти впивались в лица пришедших зрачками видеокамер, впитывали в себя уставные клятвы каждого человека, каждого киборга.

Волна Присяг эхом начала раскатываться по остальным мирам Империи. Людей вырывали из кабинетов и постелей. Под сотнями звезд звучал один и тот же обволакивающий гимн, одинаковые машины Памяти запоминали одинаковые слова клятв. Единственное отличие от Второй резиденции — на всех других планетах люди спешили в массивные, черные замки с множеством псевдозолотых залов. Дети, старики, женщины, мужчины — все униженно лежали на выгравированных клубках многоглазых змей. То есть Присяга рядовых граждан относилась не только к Императору, но и к Темной Гвардии…

Вся Галактика поклялась в вечной верности всего за пять часов — совсем неплохие показатели.

Навен плакал, положив голову на красный плюшевый стол. Старик только что принес Присягу, вернулся, еле-еле добрался до этого стула — хотя от двери до него надо было сделать лишь пару шагов. Принудительно включившийся экран Экстренного Оповещения заполнял комнату криками о новом, небывалом росте могущества Империи. И вдруг — замолчал. Через секунду с его стороны раздался голос:

— Учитель.

Навен вскинул голову, скривился в вымученной улыбке, встал, поклонился изображению:

— Рад видеть Императора!

Вэл чуть не протер глаза, но старик продолжал стоять, не поднимая головы, не вытирая следов от слез. Красноватый свет плохо скрывал мертвенно белый цвет его лица. Вэл тихо сказал:

— Поймите, это я, а не Император. Мне удалось справиться с Талисманом. Я изменился лишь внешне, поймите, лишь внешне. Я не стал роботом, я не хозяйничаю в Галактике.

(Он сам не понимал степень правдивости — или неправдивости — этих слов.)

Навен не полностью понял последнюю фразу. Мельком посмотрел на экран Экстренного Оповещения — и тут же предельно поспешно отвел взгляд. Там — такое знакомое и вместе с тем страшно изменившееся, чужое лицо… У ученого мелькнула мелкая, ненужная мысль: «И этот разговор транслируется на все планеты?! Нет, здесь наверняка какое-то особое подключение…»

Тут снова хвалебно заорало вещание Второй резиденции. Старик горько, облегченно вздохнул — и вдруг почувствовал, что его плеч коснулись две руки. Вэл стоял рядом. Что было уже совсем запредельной чертовщиной.

— Если бы я стал настоящим Императором, я бы не пришел к вам, учитель. Понимаете?

Навен сделал героическую попытку взять себя в руки, реагировать более или менее адекватно. Поднял голову, попытался всмотреться в глаза Вэла, но не выдержал и трети секунды. Тихо вздохнул. Глядя в пол, зачем-то обошел стол кругом, постоял, тяжело сел в кресло, автоматически обнявшее старика.

— Может быть, это действительно ты. Но твои глаза, глаза… И еще — зачем ты допустил Присягу?

— То есть? — Вэл наконец удосужился обратить внимание на несущиеся вопли. Послушал их около минуты, нахмурился: — Не знал… Фарс! — и вдруг, озорно блеснув глазами, сел на стол — совсем как перед отлетом на Резиденцию. В его голове окончательно оформилось продолжение авантюры с Талисманом, и он сделал вид, что советуется: — Рискнем еще раз, учитель? Формально мне вроде бы принадлежит кое-какая власть. Давайте попробуем навести порядок в нашем галактическом бардаке?

Навен вздрогнул, втянул голову. Вэл, заметив это движение, быстро подошел к креслу старика, сел на пол, взял его руку, прижал к своей щеке:

— Вы и мой отец хотели изменить Империю…

— Но не ценой твоего… — Тот сморщил лоб, мучительно отлавливая бродящие в голове слова. — Такой ценой ничего не сделать, ты погибнешь, все вернется, и вернется…

— А почему я должен гибнуть? — улыбнулся Вэл. — Я просто сыграю в Императора. Вот и все!

Он вернулся на Резиденцию. С непривычки и от спешки неумело вышел из энергетического потока, его закрутило, он чуть не споткнулся о неровность на полу. Постоял. Затем, решившись, почти выбежал из рубки связи — по земной привычке забыв об уже лежащем на стуле новеньком нуль-плаще. Почти тут же вспомнил о нем, обругал себя за плохой самоконтроль. Но не повернул назад, а пошел вперед нарочито неторопливо, насвистывая какой-то земной поп-шлягер. Вэл не фальшивил только потому, что киборги не могут фальшивить…

Рабочее помещение было не особенно далеко. У него, как и у всего остального в чреве Резиденции, двери отсутствовали. Просто среди базальтовой стены коридора грубо выжжена прямоугольная дыра, за которой находится то ли комнатка, то ли большая ниша среди массы пультов. Вся эта снежно-белая, помаргивающая голубоватыми индикаторными полосами техника казалась неуместной декорацией, размещенной в здешних, варварски топорных местах.

Вэл вошел, излишне развязно сел на примитивный, вертящийся стул. Потом сильно сжал ладонями виски, закрыл глаза. Из глубины пульта тут же донесся равнодушный голос:

— Ты неисправен? Твой ремонт не предусмотрен, техническая база для него отсутствует.

Вэл поклялся не разговаривать с автоматикой Резиденции без крайней на то необходимости, но забыл про эту клятву:

— Непорядок с информацией. Противоречия. — Он, следуя когда-то прочитанному правилу, добросовестно улыбнулся, но настроение не улучшилось. Да и мог ли этот земной рецепт сработать на кибернетическом, вдобавок контактирующем с Талисманом организме Вэла?

— Запроси дополнительную, — посоветовала Резиденция.

«Боюсь!» — Но этот крик так и остался в глубине мозга. Вэл еще немного помедлил; до предела разозлился на себя, на ситуацию; коснулся пластины телепатического ввода команд.

Мнемопередатчик заработал через доли секунды. Его данные качественно, четко впечатывались в сознание вопреки сильнейшему желанию забыть только что узнанное.

Новоявленный Император, покачиваясь, сидел на стуле, смотрел куда-то сквозь пол.

Аго — сотрудник спецотдела Темной Гвардии (а Гвардия сама по себе спецслужба!). Аго — автор ценных усовершенствований в эффективности и болезненности процедуры выкачивания информации из мозга. Аго — командир карательного подразделения, дотла выжегшего (вместе со всеми жителями) обе планеты звезды Аргам. Аго — военный дубль-шеф (на научного руководителя ей все же не хватило знаний) нейролаборатории при Первом Биоастероиде, инициатор варварских экспериментов, подпадающих под статью о криминальных ответвлениях евгеники. Аго — генерал Темной Гвардии…

«Так и должно быть, дурак, слизень бесхребетный! Чего другого ты еще мог ждать!!!» — Вэл не рассчитал силы удара кулака. Во все стороны брызнули искрящиеся осколки прочнейших, монолитных кристаллов. Раздалось громкое шипение, несколько секторов разбитого пульта потемнели, изнутри заволоклись дымкой. На Резиденции — как ни странно — был предусмотрен ремонт стационарных механизмов: из люка в полу появились специализированные роботы. Они покрыли пульт толстенными блинами-амебами. Пока ремонтники за счет своей массы наращивали его недостающие структуры, голос машины непрерывно, оглушительно вещал о непонятной аварии.

«У тебя есть Черный Талисман, а ты, идиот, нытик…» — Вэл хлестал и хлестал себя словами, докатываясь даже до плохо известного ему мата. Но глаза Аго не исчезали из головы. Он застонал — еще один человеческий рефлекс, киборгу стоны не приносят облегчения. Он хотел заплакать, но киборгам нечем плакать. Отчаяние стремительно скапливалось в сознании, оседало там, как сероводород на дне моря…

Наконец он еле-еле, чудом взял себя в руки. «Просто мои серьезные дела кончились — и появилась возможность для всяческих переживаний. Значит, надо загрузить себя чем-то новым, очень важным. Как глупо — иметь такие возможности, а заниматься… а заниматься чувством-трансплантатом!»

Вэл посидел, массируя лоб, — хотя это ему помогало только в уже далеком человеческом прошлом. Попытался впустить в себя немного больше силы Талисмана. И был чуть не сметен словно поджидавшей, неуправляемой волной.

…Черный Талисман… Сомнительное наследство неизвестной расы. Или не наследство? Не таится ли в его дьявольских глубинах ход к древним, ирреальным от этой древности создателям, почему-то названным Предтечами?.. Его нельзя уничтожить известными людям средствами; его нельзя спрятать — он скоро снова объявляется какими-то ненормальными, тайными для человечеств путями; им бесполезно пугать — все равно кто-то не испугается. И… действительно ли он не может создавать свои копии?..

Его можно только покорить. Но каждый должен начинать это дело заново, с нуля. Достижения других тут не считаются. И можно ли полностью обуздать эти силы?.. Или после какой-то грани возможны другие отношения между ним и человеком?

И кем станет тот, кто будет носить Талисман — и выживет?..

Серьезное и скверное дело, разумеется, нашлось — без подобных вещей Галактика, похоже, существовать не могла.

Вэл неподвижно сидел за реставрированным пультом. Эта привычка превращаться во время работы в статую — была новой, возникшей уже на базе организма киборга.

«Агрессия против другой цивилизации. Только этого не хватало. И что это за Особый Легион там болтается?»

Он уже пытался связаться с командованием Легиона через нормальные каналы, но это было бесполезно. Тогда Вэл начал очень осторожно прислушиваться к Талисману — и оттуда пришло знание: Император командовал своей спецчастью через собственный мозг. Но для такого фокуса необходимо очень глубокое, смертельное для человека сближение с Силой…

Вэл напомнил себе о контроле за эмоциями, подавил раздражение. Быстро, но без торопливости встал со стула, прошел в рубку связи.

Естественно, в этой пресловутой звездной системе, именуемой МЗР-105437, был подходящий экран-приемник. Можно переходить.

Отмодулированный энергетический луч способен пролетать в гиперпространстве огромные, разрушительные для вещества и полей расстояния. Явление, известное имперцам, широко используемое ими для связи. Практика подтверждает, что на такой волновой пакет можно переписать только самые простые информационные структуры — сложные упрощаются (то есть уничтожаются) в процессе перехода.

Но любой Император мог перемещаться с лучом. Вэл уже успел решить, что эта возможность — самое лучшее из того, что он получил от своего превращения.

Не тратя времени на новые попытки связаться с Легионом, Вэл сосредоточился на Талисмане — не забывая, что не надо переходить границу. Возникло ощущение онемения и жара. Пора шагать в экран, вливаться в энергопоток, — точнее, плыть в нем, как в реке.

Неосознаваемый квант превращения, после которого Вэл уже двигался по гипермиру. Ощущения от окружающего стали свалкой отрывочных, ничего не говорящих кусочков. Ясно, что все эти запахи, сполохи, звуки и т. д. не имеют отношения к реальности и являются более чем вольными интерпретациями поступающих снаружи сигналов. Похоже, мозг подбирает эти свои картинки или по каким-то отдаленнейшим аналогиям, или (скорее всего) вообще случайно. Короче говоря, все ощущаемое — что-то вроде пятнышка грязи на коже невидимки; оно не показывает какие-либо очертания или особенности не существующей для глаз фигуры, а просто сигнализирует, что тут что-то есть.

По субъективному психологическому времени Вэла, срок полета был достаточен для перенапряжения мозга и изрядной потери ориентации. Поэтому финиш был внезапен и от этого почти оглушителен.

Только сейчас, при взгляде на плывущую по экранам планету, до него полностью дошла реальность событий. Там, рядом со звездолетом, — война. Оккупация. Не теоретическая, отдаленная, от тебя не зависящая. Близкая, настоящая. Ведущаяся именем Императора — то есть теперь его, Вэла, именем.

После этого прозрения стало понятно, почему нежелание отправляться сюда было таким сильным. Во время трепа по гиперсвязи можно было обмануть себя, вообразить происходящее чем-то вроде очень далекой, хотя и некрасивой игры. Остаться внутренне в стороне от идущей бойни.

Вэл мчался в ангар. К счастью, звездолет Легиона был построен по типовому проекту, и плутать в коридорах не пришлось. Кресло несется между яркими, сверкающими стенами, а внутри нарастает ощущение катастрофы и того, что надо сделать предельно много. А за что и как браться — неизвестно, вдобавок ты не в форме, тебе еще трудно контролировать Талисман, и…

Перед ангаром он переключил мозг на ускоренное восприятие. Нестерпимо медленно исчезает дверь-поле. На стенных экранах горят две голубые, ослепляющие дыни — это местные солнца, они так близки друг к другу, что взаимная гравитация исказила их естественные, шарообразные формы. «Как хоть выглядят эти мои Особые Легионеры?» Брильянт стен слишком праздничен, слишком декоративен. «При чем тут мои ощущения, все имперские звездолеты — огромные углеродные монолиты с заранее спроектированными полостями-помещениями. Для галактической цивилизации нескрытый алмаз — это признак аскетической обстановки». Но этот аскетизм все-таки невероятно походил на дикую роскошь…

Через исчезающую дверь уже были видны разгорающийся в ангаре фиолетово-серый свет и катера — маленькие, тоже источающие сияние кристаллики. Он, не дожидаясь полного исчезновения поля, бросился к одному из них.

По мнению Вэла, автоматика вела машину слишком медленно и осторожно. Вывод? Надо сломать пломбу и отключить автопилот. После этого катер протестующе вздрогнул, но послушался и начал разгоняться по-настоящему. Тускло освещенную кабину переполнил истошный вой антигравитора. Из пустоты выскочил и набросился на Вэла ядовито-желтый шар планеты. Он казался исполинским, нападающим хищником.

От скорости торможения вопли антиграва перешли в ультразвук. Катер лег на горизонталь буквально в нескольких сантиметрах от поверхности равнины лихачество, излишнее даже для киборга. Но сейчас Вэл действительно заботился о скорости, а не об эффектах.

Машина неслась в коконе полупрозрачного белого огня — это полыхала разреженная атмосфера. Под самым. днищем, чуть не задевая его, мчались, плоские желтые пространства. Именно их Вэл в первые доли секунды принял за почву. На самом деле они являлись поверхностью гибрида планетарного океана и нижнего, тяжелого слоя газов. Подобные образования, обычные для газовых гигантов, были нехарактерны для таких вот небольших миров со слабым тяготением. Катер чиркнул по желтому, воткнулся в него.

Кипение. За бортом — шлейф из бешеных, тусклых пузырей. Вэл, ругаясь, сбрасывал скорость все больше и больше. «Желе» вокруг уплотнялось. Электромагнитные локаторы и прожектор увязали в его ближайших метрах, гравитационный сканер давал картину твердой поверхности, но не реагировал на атмосферу. Что было очень плохо — в ней могло твориться много интересного.

Кипение прекратилось. Замедлившийся катер стал обрастать мохнатыми нитями-кусками — взвеси, дрейфующие в газе, почему-то решили концентрироваться на его корпусе. И тот очень скоро стал чем-то лохматым, словно, выскользнувшим из детских нестрашных мультиков…

Взвеси не были живыми. Биодатчики не зарегистрировали ни одной бактерии. Естественно, никаких признаков растений или животных. Нигде нет ничего похожего на искусственные сооружения.

Пару раз — в сомнительных случаях — Вэл зависал над очередным плато и неизменно находил лишь гряды камней, похожих на куски некрупной, замороженной пены.

Так против кого здесь идет агрессия?!

Связаться с Легионом по-прежнему не удавалось. Вэлу надоело производить однообразные, безрезультатные маневры — но автопилот заработать не пожелал. Видимо, его отключение было произведено уж слишком по-варварски…

Наконец, когда терпения уже давно не было, а розыски продолжались только на одном раздражении от всего происшедшего, внизу мелькнуло что-то по-настоящему странное. Вэл немедленно развернулся — так резко, что «воздух» опять вскипел.

Машина зависла над плато, поверхность которого напоминала покоробившуюся пластмассу. До нее был ровно земной метр, и по ней двигались предметы, похожие на небольшие абстрактные скульптуры. Как ни странно, гравилокатор на любом расстоянии отлично брал все мельчайшие детали их структуры. Вэл только головой покачивал, пытаясь разобраться в закономерностях этих запутанных, нелепых переплетений тончайших нитей.

Пока он прикидывал, чем же может быть увиденное, одна из «скульптур» внезапно изменила форму — все так же продолжая походить неизвестно на что. А потом ударила, и так стремительно, что Вэл еле-еле успел отлететь от острия на конце ее распрямившейся части.

Поднявшаяся с земли тончайшая «пика» покачивалась совсем рядом с машиной и очень походила на стебель диковинной красно-коричневой травы. Но травы неживой — пластиковой, наверное.

Существу сразу же надоело поддерживать свою… (ногу? руку? язык?), в вертикальном положении. «Пика» легла на землю и стала неспешно втягиваться на место. В это время два объекта повторили атаку — так же стремительно и с тем же нулевым для них результатом. Вэл, экспериментируя, поднялся вверх — и еще одна острейшая «нить» бешено кинулась за ним. Катер чуть-чуть изменил направление и на этот раз преследователь изогнулся вслед, продолжая вытягиваться в струну. «По крайней мере теперь понятно, почему они такие перепутанные — при их длине жить в растянутом виде сильно неудобно».

Это была странная игра — Вэл, пользуясь небольшим преимуществом в скорости реакции, все время чуть-чуть опережал существо. Наконец катер поднялся настолько высоко, что «скульптура» полностью вытянулась в «стебель», оторвалась от земли и полетела по воздуху, не желая отставать от своей «добычи». В воздухе она опять изменила форму, скрутилась, снова став неописуемой, но уже другой, чем на поверхности планеты.

Вэл развернулся к плато.

Как ни странно, и на это, и на посадку странные аборигены отреагировали благосклонно — то есть не мешали.

Он открыл люк, спрыгнул вниз. Под ногами жалобно захрустело — будто бы там ломалась тонкая, стеклянная корка. «Нить» уже успела обвиться вокруг катера как нелепая, вычурно намотанная тесьма вокруг заплесневелой, пушистой бандероли. От существ к Вэлу медленно начали протягиваться «травинки»… нет, сейчас, на земле, стало абсолютно ясно, что для них гораздо больше подходит слово «пики». На их концах тускло мерцали красноватые бесформенные огоньки. Они абсолютно явно что-то напоминали… Что?

Он с удовольствием обнаружил, что все лучше и лучше видит в окружающем «желе» (уж не помог ли тут Талисман?). Теперь все «скульптуры» — и ближние, и дальние — были как на ладони. То есть исчезла опасность удара из тумана.

Игра продолжилась в наземном варианте — Вэл увертывался от объятий существ, в свою очередь пытаясь схватить одно из них. Но, попав в его руки, «нити» неожиданно, совершенно сверхъестественно исчезали — чтобы сразу появиться немного в другом месте. От множества быстрых движений «партнеров» «желе» над плато начало кипеть, вокруг Вэла и аборигенов поднимались изогнутые столбики ворочающихся, крутящихся пузырей. Скафандр, не рассчитанный на такие температуры, перегрелся — впрочем, пока совсем не опасно для киборга.

Наконец Вэлу это надоело. Он запрыгнул в люк — благо «скульптуры» в пылу гонки совсем по-человечески забыли о катере. Загерметизировался. Включил аннигиляционный обдув корпуса — но плети, успевшие спеленать корпус машины, исчезать не пожелали. Явление предельно ненормальное и, пожалуй, очень плохое.

Оставалось два варианта действий: или улететь, или допустить более близкий контакт с этими существами.

Но перед окончательным решением неплохо бы получить новую информацию. А она может прийти только через Талисман. Вэл, чуть поколебавшись, осторожно пустил в мозг еще частицу своего симбиота; чуть-чуть больше сросся с Чужим. Потом мысленно протянулся к одному из аборигенов. В висках запульсировала сильная, монотонная боль, на этом все и кончилось.

Вэл прикидывал, стоит ли рисковать более тесным ментальным контактом. Не попытается ли существо, в свою очередь, залезть в голову пришельца, и как в этом случае отреагирует Талисман…

Все прикидки прекратил неожиданно зашуршавший в голове беззвучный голос: «Ты, напяливший Святыню, выходи!»

Он, так же мысленно, насмешливо возразил: «Слушаться робота?»

Удар попал в цель. Показалось, что в мозге разом проснулось несколько сотен взбесившихся кошек. Накатила волна боли. Вэл легко отбросил всю эту мешанину — он ведь был «на своей территории» — и оставил только слабую связь. Надо же послушать тех, кто вдруг разговорился…

«Господа, мы — машины?!», «Это оскорбление!», «Ах ты, проклятый…», «Кощунственное использование Талисмана…», «Господа, недостойно чести офицера Особого Легиона убивать нахала так, как это делают распсиховавшиеся наркоманы!», «Драка с этим?!», «Он ничего не может, это будет глупая формальность!», «Господа, зато эта формальность не запятнает офицерской чести…»

Ситуация стремительно прояснялась. Вэл, слушая этот выспренний базар, даже не попытался удержаться от ухмылки — поскольку чувствовал себя в полной безопасности. И абстрактные офицеры, не располагающие глазами, великолепно отловили эту ухмылку. Поток ругани полился в удесятеренном варианте. Один из Легионеров, свернувшись в спираль, покачивался на своем хвосте перед носом катера. Он возвышался над машиной как полуторакилометровая, поднятая ветром паутинка. И вещал: «Выходи, трус! Ты прилетел на военном катере — значит, не шпак. Дерись с нами!»

Вэл сделал достаточно большую глупость — смеясь, выскочил на черную, словно пережженную землю. В голову почему-то не пришло самой элементарной мысли: конечно, с помощью Талисмана можно легко победить Легионеров, но КАКОЙ глубины контакта это потребует?..

Раздавливаемая поверхность планеты жалобно хрустела под каблуками. Скафандр еще не остыл, но по телу разливался неестественный, будоражащий холод, бивший по нервам, как хорошая доза водки. Офицер-спираль, соизволивший наклониться своей верхушкой, нависал сверху, словно исполинский крюк. Остальные Легионеры свернулись во что-то вроде растрепанных куч из ниток — явно приготовились к роли зрителей.

Перчатки скафандра стали полупрозрачными. Сквозь них просвечивали не человеческие руки, а два куска мрака.

Но Вэл сейчас не испытывал ни малейших эмоций. Единственное, что он хотел, — заставить Легионеров подчиняться себе. С одной стороны, это желание оправдывалось пониманием того, что взбунтовавшаяся часть спецназа — явление прескверное. Но было и мальчишеское, дурацкое желание доказать, что он сильнее этих… людей, существ?

Офицер начал атаку — от его спирали к человеку двинулась вроде бы неплотная, несерьезная серая волна. Не аннигиляция, а что-то другое, смутно и подсознательно (память Талисмана?) знакомое Вэлу. Очень опасное.

Протянуть руки вперед. Сосредоточиться на Талисмане — пусть действует он. Перепоручить ему управление организмом, не выпускать из-под контроля лишь сознание и рычаг возвращения своих нормальных позиций в этом симбиозе.

Получилось что-то вроде всплеска рефлексов, которые не требовали ни контроля, ни понимания — как этого не требует, например, процесс пищеварения.

Вэл пошел к противнику. Волна, выпущенная Легионером, коснулась перчаток скафандра — и те расплылись, растворились в сером Ничто. Но руки — вернее, тот мрак, в который они превратились, — ничего не почувствовали. Доля секунды, очень смутное ощущение, что произошло какое-то событие. Пространство перед Вэлом оказалось совершенно чистым, а его пальцы коснулись Легионера.

Звук, похожий на фырканье объевшегося великана. Тончайшая спираль расплылась багровыми, тусклыми лоскутьями — очень нехорошо похожими на лоскутья от Тени Талисмана. («И на огоньки на концах Легионеров», — совершенно бесстрастно отметил мозг киборга.) Из облачка останков, из какого-то другого измерения, «вывалился» сам офицер — неприметный, чуть растрепанный парень. Такой, каких полно на улице. Он упал на камни в метре от места, где только что была его проекция в трехмерный мир. Дернулся, поднес к горлу худые руки, но не удержался и вдохнул «желе». Посерел, вытянулся, последний раз дернул головой, взъерошив об землю короткие волосы.

Остальные Легионеры, не став досматривать агонию коллеги, кинулись на Вэла. Их проекции все время менялись, принимали образы амеб, тумана, машин… один стал даже исполинской скалой — габаритами с земной Эверест.

Впереди этого скопища взбесившихся форм шла огромная серая волна, стирающая из Вселенной все попавшееся — «желе», землю… Ветер, рванувшийся в эту создаваемую пустоту, перевернул катер, швырнул его в воздух. На миг возникло чувство страха, беспомощности. И тут же Вэла резанул резко усилившийся холод Талисмана. Собственно, это был уже не холод, а оцепенение, чуть ли не каталепсия его человеческого «я», несоизмеримого с пробужденной им Силой, уходящего от нее в шок, в невосприятие всего подряд… На секунду Вэл словно уснул. Потом очнулся.

Перед его глазами кружил грандиозный, торжественный танец темно-красных лоскутьев, смешанных с чем-то изогнутым, неподвижным, похожим на части человеческих тел.

Планета под ногами дернулась — как неожиданно ударенная собака. Вэл покачнулся и чуть не упал на лежащих рядом с его ногами людей. Эти Легионеры, в отличие от остальных, не имели и царапинки. Перепуганные лица юнцов с болезненно-бледной кожей, испуганные, отчаянно умоляющие глаза. В них не осталось ничего грозного или хотя бы чуть-чуть опасного.

Вэл отвернулся — просто чтобы не видеть их попыток не дышать, их агоний. Внутри была странная, спокойная пустота. И полная неспособность что-либо предпринять — поворот головы был верхом того, на что он оказался способен сейчас.

Атмосфера (или планетарный океан?) волновалась — словно взбаламученная вода в стакане. Ее волны швыряли катер, ломали ближайшие, небольшие скалы. Но все это Вэла не интересовало. Он тупо глядел вперед, на половину горы. Только что здесь была большая горная гряда, заслонявшая треть неба. А сейчас она исчезла. Срез, прошедший по оставшимся горам, был зеркальным и отражал медленное сумасшествие атмосферы, камней… Видеть это настолько отчетливо, на таком большом расстоянии было ненормально — но фокусы Талисмана неиссякаемы…

Еще секунда — и глаза Вэла внезапно почти совсем ослепли. «Желе» колыхалось перед ним непроницаемым, подвижным занавесом. Ежась от холода, еще не исчезнувшего из тела, он побрел к катеру. Нашел машину только благодаря какому-то чутью; хотел запрыгнуть в люк, но, руководствуясь тем же инстинктом, понял, что катер перевернут; машинально, не задумываясь, голыми руками поставил его в нормальное положение. Поспешно залез внутрь, не герметизируясь, в аварийном режиме поднялся в воздух, не став ждать, пока планета снова даст пинка машине. Выровняв полет, дистанционно задраил люк и, балансируя катером в струях «желе», медленно приходил в себя.

Сколько времени занял этот полет? Вэл не знал. Наконец он качнул головой, неестественно весело рассмеялся, глянув на свои обнаженные руки. Прикоснулся к гермошлему — там, где под металлопластиком был Талисман. «Он превратил людей в инопространственных тварей, он без проблем вернул их обратно, бесследно разрушил черт знает какой кусок кряжа… И легенды о том, что он делал раньше… Ладно, оставим это в стороне. Лучше думать о том, есть ли еще Особые Легионеры — здесь или на других планетах? И что с ними делать?»

Мук от массового убийства не было. Совсем не было.

Катер летел медленно, невысоко. Вэл, стараясь не вспоминать и о прошедшем, и о новом близком контакте с Талисманом, методично собирал информацию о планете. Все человеческие эмоции у него были впереди: и ужас от своей бесчувственности (но не ее окончание), и мысли о том, почему нормальные парни из толпы идут захватывать, калечить чужие миры, и такие ли уж эти парни нормальные, и не является ли последняя мысль попыткой закамуфлировать свое равнодушие к их смерти…

Так как скафандр был разгерметизирован еще в бою, Вэл снял и гермошлем. «Воздух» этой планеты почти не имел запаха, зато на вкус был очень сладким, напоминающим что-то детское, далекое…

Ни следа цивилизации — разрушением которой, по данным Резиденции, занимались Легионеры. Вообще ни следа жизни — ни органической, ни кристаллической. Только пористые камни и изредка — участки песка, все покрытые оттисками волн, как будто они лежат на морском дне.

Вэл сощурил глаза, побарабанил пальцами по подлокотнику. И осторожно, но уже без прежнего страха, впустил в себя частицу Силы.

Тело заболело — ему передалось перенапряжение мозга. Мышцы опять закостенели. Талисман, как живой, то рвался в сознание, то «откатывался» на свои привычные, скромные позиции в нем. Но результатов это не давало, а более полного контакта Вэл больше не хотел.

Талисман был «возвращен на место».

Временами на пути катера попадались странные маленькие вихри — то ли ветры, то ли океанские течения. Обычно они встречались группами и двигались немного странно — словно убегали или увертывались от катера. Вэл наконец заинтересовался ими.

Силовая ловушка сработала безотказно: группа вихрей оказалась внутри огромной, невидимой клетки. Вэл, буксируя добычу, приземлился, спрыгнул наружу. Здесь, видимо, был другой состав почв — под ногами ничего не зазвенело и не захрустело.

Он, повинуясь импульсу, подошел к границе поля. И в голове появились смутные, трудноразличимые слова-мысли: «Выпусти нас, мы гаснем, умираем…»

— Но вы не исчезайте. Пожалуйста, — сказал Вэл в пространство и, улыбаясь, поспешил в катер отключать ловушку.

Он сидел на камне. Вокруг летали вихри. Они были довольно плотными, текучими образованиями, с неимоверно сложной, еле видимой структурой и казались результатом какого-то опыта по смешиванию жидкостей. Слушая их, Вэл понял, почему нападение на планету велось такими мизерными — особенно по имперским масштабам — силами.

Улавливать мысли чужаков было очень сложно — они часто оказывались туманными, многозначными или совершенно не увязывались с человеческими понятиями, а некоторые их части, похоже, вообще не воспринимались мозгом. Вэл думал, что и его телепатические сообщения доходят до адресатов в ничуть не лучшем виде. Но тем не менее общение все же шло.

«Если мы проносимся друг через друга, — туманилось в мозге, — мы смешиваемся, и каждый становится каждым… А Легионеры прогоняли нас через себя… Сейчас много таких существ, полученных из нас и мыслей офицеров… И эти переделанные вихри сталкиваются с другими, распространяя свою информационную заразу… Пришельцы подобрали колебания, которые забивают наши естественные волны, и поэтому то, что они помещают в нас, сильнее нашего… Правда, мы можем исправлять переделанных, но для этого надо сложное сочетание благоприятных условий, ведь обратный процесс очень… очень трудный…»

Говорил ли это один вихрь, или несколько, или все вместе? Неизвестно и не настолько уж важно.

Вэл перевел разговор на то, что сейчас было самым главным: «Но вы ведь не хотите, чтобы я пытался превратить вас в прежних?»

Собеседники не уловили эмоций Вэла — как и он не улавливал их эмоций: «Нас нельзя сделать прежними, нас можно только превратить в совсем других, новых. Помоги нам изменить пересозданных Легионерами. Очень трудно найти условия, в которых они перестают мыслить только о покорности Императору, только о добывании информации ради него…»

«Я не могу. Боюсь повредить вам еще больше».

«Тогда улетай… Вы принесли в атмосферу слишком много не нашего, иного… Мы не справляемся с иным… Чужое не может нейтрализовать другое чужое значит, оно должно уйти. Мы не хотим знать понятия из ваших атмосфер…»

Идя по коридору Резиденции, Вэл хмурился: «По представлениям вихрей, переделка личности абсолютно нормальна. У них, похоже, нет представлений о смерти, о «я»… для них это понятия из других атмосфер, и понятия некомфортные. Странная жизнь… Очень замкнутая в себе, в то же время очень переменчивая, эфемерная… Однако у них вполне хватает ума, чтобы не судить мои поступки, ведь я, по их выражению, существо, смешанное в других мирах… Ладно, хватит, я все равно не смог бы это сделать — уничтожить старые личности ради появления на их месте более совершенных. Я бы этого не сделал, даже если бы не боялся влияния Талисмана на этот процесс».

Вэл, стоя у диспетчерского кресла, ввел планету вихрей в список полностью запретных зон — что большее можно предпринять в подобной ситуации? Включил видеозапись основных событий в Империи (самое первое новшество в Резиденции, которое он ввел). Сжал зубы. Затребовал дополнительные данные из компьютера. Потом вызвал Навена:

— Учитель, нам надо посоветоваться…