Наконец-то, СУББОТА!!! Даже с учётом моих перемещений перебежками исключительно по маршруту: «мои комнаты – библиотека и обратно» (даже поесть не выбирался, решая этот вопрос то ночными набегами на кухню, то вызовом служанки) и малого (всего-то два дня) количества времени, вихрь приготовлений меня изрядно утомил. К счастью, мой смокинг, оставшийся с королевского приёма, был признан вполне подходящим для обручения.

Мария неплохо на мне нажилась, вытребовав в качестве компенсации за проигранные споры о моей реакции на призрака помощь проигравших в приготовлениях к празднику. Кстати, Франц де-Ласси был подряжён на зачарование её платья. Пробираясь по стеночке, я неоднократно видел взмыленных людей, бежавших куда-то по её поручениям.

Сам я провёл время с пользой, решив для себя несколько загадок, «царапавших» меня.

По управлению артефактами на одном желании, без целенаправленного воздействия – такое возможно, но только лишь с артефактами, выполняющими одну конкретную функцию. Тогда достаточно простого неоформленного желания, чтобы артефакт пробудился и исполнил заложенную в нём программу.

По управлению артефактами и рунными конструкциями неодарёнными – существует специальный артефакт, состоящий из нескольких колец и накопителя. Сначала внешнее кольцо соединяют со средним так, чтобы образовалась группа пиктограмм, формирующая нужное действие. Затем внутреннее кольцо сводят со средним так, чтобы образовалась руна, отвечающая за подачу энергии. Потом артефакт направляют на предмет магического воздействия и сжимают артефакт. Руна активируется и воздействие происходит. Это возможно далеко не со всеми воздействиями, например, с серебряным блюдечком невозможно.

По самому серебряному блюдечку. Оно, оказывается, не так просто устроено, как мне показалось на первый взгляд. Блюдечко двухслойное, все управляющие пиктограммы расположены на внутреннем слое. Внешний же слой – всего лишь концентратор и экран.

По поддержанию фигуры магией – это возможно, но если вы находитесь в ранге ниже Мастера, то за такие улучшения приходится платить повышенной ломкостью и быстрым изнашиванием энергоканалов. Поэтому для таких целей гораздо лучше использовать специальные эликсиры, пусть это и дольше и сопровождается некоторыми… неаппетитными побочными эффектами.

* * *

Ровно в одиннадцать ноль-ноль мы выдвинулись к небольшому Храму всех богов, расположенному на территории поместья. Прошлым вечером шёл снег, и окрестности храма сейчас выглядели очень живописно. Лиственные деревья перестали выглядеть «бедными родственниками» со своими голыми ветвями, а зелень хвойных оказалась замечательно оттенена белизной снега.

Я шёл среди самых почётных приглашённых, про себя благодаря свой артефакт от холода, позволяющий, не испытывая никаких неудобств, идти без верхней одежды. Большинство собравшихся явно не озаботилось подобной защитой, ну а мороз на улице, когда я перед выходом из замка поинтересовался у слуги, перевалил за отметку минус пять градусов. Передо мной шли только Георг и Мария и два их поручителя перед богами. Со стороны Георга поручителем выступал сам герцог Люксембургский. Как я понял, это обеспечила тётушка Бра через свою подругу. Со стороны Марии поручителем была её сестра София, наследница баронов Холк. Их мать, Анна, была тяжело больна и не смогла присутствовать на обручении, хотя обещала обязательно поправиться к свадьбе своей последней незамужней дочери. Она была очень рада тому, что никто из её дочерей не остался без пары, как она сама. Это я всё подслушал, бесстыдно использовав подарок Марии против её самой. Вопрос о семейных отношениях на Земле опять поставил меня в тупик. Оказывается не только тётя Жаннетт, которая хотя бы не являлась главой рода, но и Анна Холк рожала детей, не будучи замужем, и эти дети всеми признавались как законнорожденные. Надо как-то выяснить этот вопрос, что будет непросто, учитывая, что библиотекарь явно будет против того, чтобы подобная литература оказалась в руках несовершеннолетнего.

Мария выглядела великолепно в своём наряде: высокий серебряный ворот, закрывающий начало плеч, спереди переходил в колье с большим фиолетовым камнем, заканчиваясь в ложбинке между грудями. К нему крепился лиф цвета морской волны, начинающийся чуть ниже ключиц и заканчивающийся на заниженной талии. Плечи оголены, так же как и верхняя треть предплечья. Рукава начинаются серебряным пояском, разрезанные от верха до низа, в широкую складку, светло-сиреневого цвета. Юбка такого же цвета, как рукава, и в том же стиле, разве что не разрезанная, длиной до пола. На спине лиф крепится непосредственно к воротнику. Пояс отсутствует, хотя само платье по желанию Марии может становиться приталенным, а может – свободным. На голове – высокая причёска, венчаемая серебряной диадемой. По рукавам и юбке машут крыльями серебряные бабочки, иногда взлетая и порхая вокруг Марии.

Георг был одет в строгий чёрный фрак.

Странно, я думал, что невеста должна быть одета во всё белое, а жених действительно, в чёрное, хотя может быть это опять воспоминания графа Ашениаси?

Так, размышляя о всяких отвлечённых вещах, я вместе со всей процессией, подошёл к храму.

Храм представлял собой круглое белое здание под крышей в форме полушария. Стены храма – колонны, чередующиеся со стеклянными панно, изображавшими различных богов. Сам храм находился на небольшом возвышении, к нему вело пять ступеней. Двери храма – двустворчатые, также стеклянные в металлическом переплёте, были закрыты.

Сам церемониал был довольно простым и (наконец-то) обошёлся без крови.

Сначала к храму подошли четверо: жених с невестой и свидетели. Обручаемые встали на верхней ступеньке, свидетели обогнали их и открыли перед ними двери. Первой к дверям в храм подошла невеста (как мне позднее объяснили, это потому, что она из древнего магического дома, а Георг из магического дома) и встала на колени. Георг присоединился к ней через десяток-другой секунд, встав рядом с ней на одно колено. Так они постояли, пока не прочитали молитву-приветствие к богам. После этого из храма показался молодой священник, одетый в белую рясу, густо покрытую золотым шитьём. Начертив сначала над невестой, затем над женихом перечёркнутый круг, он отступил в сторону. Обручаемые поднялись и, взявшись за руки, пошли в храм. Я, в числе немногих избранных (храм слишком маленький, чтобы вместить всех гостей), зашёл следом за ними. Свидетели зашли последними и закрыли за нами двери.

Внутри храм был практически пустым. Только посередине находился маленький бассейн, в центре которого росло небольшое дерево. Георг и Мария встали с одной стороны бассейна, перед ними, спиной к ним и лицом к дереву стоял давешний священник. Гости рассредоточились вдоль стен, свидетели встали по бокам от обручаемых: свидетель Марии – со стороны Георга, свидетель Георга, соответственно со стороны Марии. Когда все заняли свои места, священник начал молитву-обращение к богам, прося их принять желание обручающихся быть вместе. После окончания молитвы вокруг дерева возник золотистый ореол. Священник поклонился и отошёл за спины Георга и Марии. Теперь настал черёд клятв. Для их принесения обручающиеся своим фокусом касались бортика бассейна.

Зазвучали слова клятвы. Первой, опять же, клялась Мария:

– Я, Мария-Анна, урождённая в семье баронов Холк, добровольно и с радостью признаю Георга-Эдуарда, барона Тодт, как своего партнёра в нашей связи и клянусь ему в послушании и почтении. Да будет моя магия свидетелем моей клятвы.

Затем пришёл черёд свидетеля Георга. Он также коснулся бортика своим фокусом:

– Я, Франциск, герцог Люксембургский, свидетельствую о добровольности и искренности принесённой клятвы. Да будет моя магия мне порукой.

После этого клялся Георг:

– Я Георг-Эдуард, барон Тодт, добровольно и с радостью признаю Марию-Анну, урождённую в семье баронов Холк, как своего партнёра в нашей связи и клянусь ей в соблюдении её интересов и почтении. Да будет моя магия свидетелем моей клятвы.

И последней говорила свидетельница Марии:

– Я, София-Анна, шевалье Холк, свидетельствую о добровольности и искренности принесённой клятвы. Да будет моя магия мне порукой.

После этого сияние вокруг дерева усилилось и начало концентрироваться в тонкий ободок, после чего распалось на две половинки, и в воздухе над деревом оказалось два золотых кольца. Священник снова выступил вперёд:

– Боги приняли клятву. Да будет она истинной до скончания времён! – После этого он взмахнул рукой, и кольца медленно полетели в сторону свидетелей. Те взяли эти кольца в руки и надели на мизинцы обручаемых: герцог – на левую руку Марии, а шевалье соответственно – на правую Георга. Обручённые соединили руки так, чтобы кольца соприкасались, и поцеловались. Все гости, находящиеся в храме, зааплодировали. На этом церемония закончилась.

* * *

Герцог, к моему тайному сожалению, уехал сразу же после церемонии. Памятуя о его проблемах, я надеялся его хоть немного разговорить. Сам герцог производил очень приятное впечатление: высокий, статный мужчина лет пятидесяти, с густыми седыми волосами и военной выправкой. Он буквально очаровал присутствующих (особенно дам) своей галантностью и юмором. Пришлось утешиться тем, что он отдельно подошёл ко мне и передал приветы от близнецов и приглашение запросто заходить к нему в Люксембурге.

Все же остальные присутствующие прошли в замок. К счастью, моё предложение о фуршете около храма не было воспринято всерьёз. Действительно, когда я его делал, то совсем не подумал о стоимости изменения погоды на таком немаленьком участке.

Фуршет был устроен в самом замке, в том же зале, где проходил ритуал нашего с Марией представления роду Тодт. Это место мне опять напомнило о домовом рода. Какую же ошибку я совершил в общении с ним? Не может же быть, что он меня просто ни с того ни с сего невзлюбил с первого взгляда? Однако эту загадку придётся оставить на будущее.

Среди гостей я видел незнакомых мне детей примерно моего нынешнего возраста. Интересно, когда состоится их официальное представление мне? Я начал искать глазами благородную Анжелу или тётушку Бра, как вдруг на меня налетел вихрь. Я бы сказал – очень рассерженный вихрь, который, при ближайшем рассмотрении оказался родовитой Лизеттой Борбан. Очевидно, мне сейчас предстоит сполна расплатиться за моё бегство в среду. Первое, что у меня, очевидно не от большого ума, при виде её вырвалось, было:

– А вы разве не должны были уже уехать в школу?

И с запоздалым прозрением увидел, как её глаза опасно сузились:

– Так значит, господин первородный считает для себя зазорным общаться с какой-то там родовитой?! А может быть, он попросту не знает, как надо вообще общаться с дамами? А может быть, его надо запереть в детской и не выпускать к приличным дамам и кавалерам, дабы не смущать милейших хозяев дома?

Честно говоря, мне в первый момент даже стало стыдно. Но ровно до той секунды, как я сообразил, что все эти гневно-обличительные речи она произносит таким образом, чтобы со стороны казалось, что мы ведём милейшую беседу. Уважительно наклонив голову, я обозначил аплодисменты и произнёс:

– Туше! Сдаюсь на милость победителя. Обещаю, что этот вечер я посвящу именно вам.

Её лицо, как по волшебству, из обиженно-грозного немедленно превратилось в торжествующее:

– Что ж, предупреждаю, я воспользуюсь предложенным вами откупом на полную катушку. – С этими словами она встала рядом со мной, понуждая меня предложить ей руку, и мы отправились в путешествие по залу.

Сразу скажу – если она и использовала меня в каких-то своих (или не своих) далеко идущих интригах, то я этого не заметил. И на первый и на второй взгляд, она просто хвасталась таким «трофеем», как я, своим друзьям, знакомым и соседям. В ходе этой прогулки выяснилось, почему она ещё не уехала – как ближайшие соседи Тодтов, они давно состояли с последними в дружеском союзе (я сделал для себя пометку – узнать, что это за союз и в чём его отличие от кровного, например) и просто не могли пропустить такое событие, как обручение главы дружественного дома.

Наконец благородная Анжела перехватила меня у Лизетты («Ну ведь мы же можем перейти просто на имена, ведь правда?» – И кокетливые движения ресниц) и повела знакомиться с остальными постоянными учителями и учениками.

Господин Фридрих Руж – учитель фехтования, математики и верховой езды. Неодарённый невысокого роста, примерно тридцати – тридцати пяти лет на вид, с жёсткими, чёрными, коротко остриженными волосами. Молчалив, говорит, только когда к нему напрямую обращаются, короткими фразами. Движения резкие, но тщательно выверенные. Тёмные глаза всё время слегка прищурены.

Учительница истории, чистописания и теории магии госпожа Марта фон Блюхер. Одарённая. Резерв двадцать девять целых и восемь десятых единицы. На вид около пятидесяти. Среднего роста. Пышные формы, светлые волосы, заплетённые в косу, зелёные глаза и неиссякающее веселье.

Ну и дети:

Высокородный Ричард де-Дуйсбург, второй сын виконта Дуйсбург. Высок, рыжеволос, на лице гримаса высокомерия. Говорит так, как будто делает окружающим одолжение. Лучший ученик по математике. Двенадцать лет ему исполнится чуть больше чем через месяц, но первая инициация у него была, так что он вполне мог поступить в школу уже в этом году, но почему-то не стал, что странно. Ребёнок, не желающий побыстрее приобщиться к настоящей магии, всегда странен. Конечно, это может быть желанием его родителей, но всё равно… Резерв шесть целых две десятые единицы.

Родовитый Франк Зенемаллер, шевалье Зенемаллер. Плотный, коренастый, с коротко остриженными волосами. Очень быстро «загорается», но не может долго удержать внимание на чём бы то ни было. Лучший наездник и гимнаст. Десять лет. Резерв одна целая четыре десятые единицы.

Благородный Франц де-Витт, третий сын семьи Виттов. Болезненно худой, бледный, пепельноволосый мальчик одиннадцати лет. Абсолютно ничем не интересуется, кроме алхимии. Всё, что можно было прочитать в замке по этому предмету, уже давно было им прочитано, и сейчас он не давал прохода благородной Анжеле, выполнявшей в замке, кроме всего прочего, роль фельдшера, с тем, чтобы она позволила ему ставить эксперименты в зельевой избе замка. Резерв ноль целых девять десятых единицы.

Родовитая Грета, урождённая в семье виконта Нинбург. Белокурые волосы, тяжёлыми волнами спускающиеся ниже талии, уверенный взгляд и походка. Возраст – одиннадцать с половиной лет. Лучшая фехтовальщица. Резерв одна целая три десятые единицы.

Родовитая Александра, урождённая в семье барона Шварцвален. Девчушка десяти лет, с острыми чертами лица и тёмно-каштановыми волосами, похожая на маленького гибкого хищника. Абсолютно незаметная. Обожает посидеть где-нибудь в укромном уголке с книжкой, причём благородная Анжела очень серьёзно уверяла меня, что Александра умеет становиться невидимой. Обожает рисовать. Лучшая ученица по истории и этикету. Меня в этой девочке заинтересовал резерв – четыре целых одна десятая единицы, значительно больше, чем у других детей, не прошедших первую инициацию.

Родовитая Марта, урождённая в семье барона Кнаут. Очень крупная девочка для своих девяти лет. Она возвышалась надо мной почти на голову и была заметно шире в плечах. Стремилась всем окружающим доказать, что она лучшая, но, к её сожалению, ни по одному предмету ведущим учеником не была. Резерв – одна целая и одна десятая единицы (и здесь она не лучшая).

Родовитая Сьюзен, урождённая в семье барона Велленвис. Ей совсем недавно исполнилось восемь лет, поэтому она никакого впечатления о себе у благородной Анжелы не успела оставить. Я же увидел девочку с кукольными чертами лица и грустными глазами. Резерв одна целая и одна десятая единицы.

Кристина фон Вальт. Очень серьёзная девочка, красивая какой-то экзотической красотой. Её отец – обретённый, в молодости немало поездивший по самым отдалённым странам и привезший её мать из Южной Америки. Кристине было немногим более девяти лет. Она была лучшей в теории магии. Резерв её в тот вечер я не смог определить.

Моё особое положение явно не понравилось высокородному Ричарду и родовитой Марте. Но я решил этим пренебречь, поскольку постоянно находиться среди маленьких детей было выше моих сил. За воскресенье учителя должны были проверить уровень моих знаний и прикрепить меня к одной из групп: начальная, средняя или продвинутая.

Весь приём стоил мне тысячу двести золотых соверенов. Эта цифра заставила меня совсем по-другому смотреть на свой смокинг.

* * *

Встретили меня с утра прохладно. Я ещё вечером понял, что высокородный Ричард является лидером среди детей, особенно сейчас, когда он прошёл первую инициацию. Также очевидно было, что я со своим статусом первородного автоматически представляю главную угрозу его положению. Ели ученики и учителя в довольно большом зале на втором этаже своего крыла. Стола было два, стоящих буквой «Т». За коротким сидели учителя, за длинным – ученики.

За завтраком расстановка сил среди учеников стала окончательно понятна. Я специально задержался у входа в зал, чтобы взглянуть со стороны на обстановку. За ученическим столом было два десятка мест. С одной стороны, ближе всего к учителям, сидел высокородный Ричард, рядом с ним родовитая Александра, следующие два стула были пустыми. Затем следовал благородный Франц, ещё один пустой стул и далее сплочённой группой сидели, родовитая Грета, родовитый Ричард и благородная Тереза. С другой стороны стола ближе всего к учителям находился родовитый Франк, с ним соседствовала родовитая Марта, далее следовал пустой стул, затем сидела родовитая Сьюзен, следующие четыре стула пустовали, и на самом краешке стола устроилась Кристина.

В этот момент высокородный Ричард громко сказал, обращаясь ко мне:

– Серж, не стесняйся, проходи к нам. Вон место между Мартой и Сьюзен, мы его специально оставили для тебя.

Это была провокация. Мало того, что низший без разрешения обратился к высшему на «ты» и просто по имени, так и ещё указывает, куда тому сесть. Конечно, в школе все сословные различия стираются, насчёт этого есть специальный пункт в правилах, но официально-то замок Тодтов – не школа! Но если я восприму обращение Дуйсбурга как оскорбление, он всегда сможет сделать вид, что ничего оскорбительного не планировал, а всего лишь решил поддержать застеснявшегося соученика. Но и оставлять подобное совсем без реакции было бы неправильно.

Я подошёл к Кристине:

– Сударыня, вы позволите мне быть вашим соседом за этим столом?

Она подняла на меня испуганные глаза и прошептала: «Ге надо, я…»

Я сделал вид, что получил согласие, присел и наклонился к ней:

– Не бойтесь, сударыня, если мой поступок вызовет для вас какие-то неудобства, я берусь их решить. В конце концов, кто такой этот Дуйсбург по сравнению со мной?

Она несмело улыбнулась и ощутимо расслабилась. Я, со своей стороны, понимал, что на сегодняшний день слабее Дуйсбурга как физически, так и магически, но был готов вступить в схватку с ним. Улыбнувшись своим соседям напротив, я сказал, преднамеренно повысив голос:

– Признаю свою ошибку. Я решительно недооценил важность получения кое-кем из худородных учеников хоть каких-то знаний по правилам этикета. К сожалению, сами эти худородные не понимают уникальности для них этого шанса.

Вот это было уже прямое оскорбление, однако, если Дуйсбург отреагирует на него, то тем самым он признает, что сам намеренно меня оскорблял.

Услышав меня, Дуйсбург вскочил, однако мысль о разбирательстве этого инцидента, очевидно, пришла в его голову почти сразу, и он решил сделать вид, что мои слова относятся не к нему. Дуйсбург принуждённо рассмеялся:

– Я смотрю, ты решил подтянуть эту худородную в этикете? Брось, она не стоит таких жертв.

– Худородный Ричард, ещё одно ваше предположение в таком смысле и я окончательно решу, что вы нарываетесь на вызов в суд чести (публично высказав свои сомнения в разумности моих действий, он действительно мог нарваться на определённое наказание за это).

После этого я завёл с Кристиной разговор о погоде, начисто игнорируя его. Дуйсбург проиграл эту схватку и был вынужден проглотить это. Он даже не мог ответить мне за «худородного», первым применив это слово к конкретному, названному человеку. Очевидно, он слишком привык быть здесь самым высоким по происхождению, и появление человека, для которого он и в самом деле был «худородным», просто вылетело у него в пылу полемики из головы. Но я ни на секунду не сомневался, что он попытается отыграться.

После завтрака я подвёл первые итоги. Не успел я начать занятия, а первый враг у меня уже появился. Не радует, что этот враг одновременно является лидером среди детей. Но, по крайней мере, родовитая Грета и благородная Тереза явно тяготились его лидерством, вот и готовая оппозиция.

После завтрака дети разошлись кто куда. Я же направил свои стопы в библиотеку, предварительно, естественно, согласовав это с учителями и договорившись с ними, кто и когда будет проверять мой уровень знаний.

Меня оставили в покое до обеда. Этого времени мне хватило, чтобы бегло ознакомиться с требованиями к знаниям, предъявляемыми при их проверке, и даже подробно разъяснить для себя некоторые заинтересовавшие меня моменты.

На обеде я ожидал продолжения противостояния, однако в противном лагере царила подозрительная тишина. Возможные союзники, похоже, тоже решили взять паузу и присмотреться ко мне повнимательней. Единственное, что я отметил, Кристина не была за обедом так «выключена» из общества. Похоже, после моего заступничества, «оппозиция» решила притянуть её в свою компанию. Сразу после обеда господин Фридрих Руж повёл меня на проверку знаний и умений.

В гимнастике, танцах и фехтовании я, как и ожидалось, оказался в числе отстающих. Судя по отсутствию удивления этим фактом со стороны господ Лейненса и Ружа, Мария успела посвятить учителей в мои сложности с контролем тела.

По чистописанию проверку даже не стали проводить. Если ручкой я ещё мог с трудом пользоваться, то, только взяв в руки перо или кисть, я сразу же ставил большое количество клякс. Поэтому проверку решили перенести на «попозже».

По математике и, неожиданно для меня самого, истории я вошёл в продвинутую группу. И если познания по математике – это заслуга графа Ашениаси, то история – явный «подарок» от Сержа Риваса.

По теории магии, верховой езде и этикету я прошёл (по теории я бы сказал «прополз») в среднюю группу.

За ужином ко мне подсел благородный Франц де-Витт. Как я и ожидал, речь зашла о моём обучении алхимии, точнее о возможности для него присоединиться к этому обучению. Я не стал говорить ни «да» ни «нет», прежде всего потому, что действительно сам не знал, как к такому предложению отнесётся мой будущий учитель. Кроме этого, я отметил, что Кристина перестала занимать последний стул в ряду. Это что-то означало по этикету, но что…

После ужина, при всех, родовитый Ричард и благородная Тереза подошли ко мне с опущенными головами:

– Первородный, я… мы очень извиняемся за ту попытку так зло подшутить над вами, – начала Тереза. – И я считаю, что то наказание, которое последовало за этим, было для меня вполне заслуженным. Теперь же я прошу вас проявить великодушие и не исключать нас из круга вашего общения. – Тут она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. – Также я прошу об этом за Ричарда. Он изначально был против этой идеи, но не знает, как к вам подойти.

Ричард весь этот монолог простоял с опущенной головой и только по его окончании тихо сказал: «Прошу прощения».

Я был несколько ошарашен такой постановкой вопроса. Я-то думал, что дети на меня обиделись за то, что оказались в таком виде перед родителями и родственниками, не говоря уже о том, что они, как оказалось, ещё и какое-то наказание получили, а они на самом деле не знали, как попросить прощения у меня!

– Надеюсь, вы не против перейти в общении просто на имена? – в ответ спросил я. – Я был бы рад такому.

Дети дружно выдохнули и синхронно закивали. Я приобнял Ричарда и предложил вторую руку Терезе, которая ухватилась за неё как за спасательный круг. Так, втроём, мы и дошли до их гостиной, где я распрощался с детьми до завтра и ушёл к себе в комнаты.