Боль и темнота, словно две приватные танцовщицы, кружатся вокруг меня в безумном танце, и только ярость позволяет сохранять ясность рассудка. Повреждения тела слишком значительны, и какие бы преграды не выставляла Тайвари, тело мучительно пульсирует. Боль живет в моей голове, полыхает яростным огнем на порезах, отдается эхом в сломанных ребрах и сводит судорогами израненную ногу… Но ненависть придает сил, заставляет стискивать зубы и на что-то надеяться, вопреки всему..
На ощупь я разбирал предметы, что сунули мне перед ареной. Нож, которым мне предстояло сражаться, я с ругательством отбросил в сторону. Поганые ублюдки, даже здесь нагадили: судя по моим ощущениям это был нож для продуктов, к тому же тупой. Таким не зарежешь даже цыпленка. Мокрыми от крови пальцами я нащупал медальон и надел на шею. Теперь перчатки. С перчатками было не все так просто: во время пыток Потрасюк сломал мне пару пальцев, и теперь их было сложно запихать вовнутрь перчатки. С трудом сдерживая стон, я торопился, как мог. Не имея возможности определить на какой арене я оказался, все что мне оставалось, это ожидать появления моего противника в любой миг. Каждая потраченная впустую секунда уменьшала мои и без того мизерные шансы остаться в живых.
Я и сам не знал, на что надеялся, слабо веря, в то, что смогу в таком состоянии хоть что-то противопоставить опытному игроку. Позёрская внешность и броский наряд не скрывали его суть: Валериан был очень опасен, и это я понял с первого взгляда. Наконец обе перчатки были натянуты, и приятная прохлада разлилась по кистям рук. Магия перчаток начала работать, но я надеялся не на исцеление рук, а на совсем другое. Нащупав медальон на груди, я постарался отвлечься от боли и представить себе центральный рисунок, мысленно вглядываясь в него, и зовя наружу «живущего» там зверя.
— Я не знаю, есть ли у тебя имя, и как тебя правильно позвать, но ты мне сейчас необходим! Пожалуйста, приди и помоги!
Вначале мне казалось, что ничего не происходит, возможно, я делаю, что-то не так. Уже практически утратив надежду, я лишь обреченно ожидал услышать шаги приближающегося ко мне врага. Но в какой-то миг медальон в руках резко нагрелся, и я почувствовал, как от моего призыва стало просыпаться, словно после долгой спячки, чье-то сознание.
Тот, кто был укрыт в медальоне, отбросил сон. Я почти видел, как он неторопливо потягивается и с интересом присматривался ко мне. Моего разума коснулась легкая волна энергии, идущая от медальона — словно дикий зверь с любопытством принюхался ко мне.
А я вынуждено его торопил: – Ну же приятель, просыпайся скорее! Иначе наше знакомство может так и не состояться, — и я послал ассирэю образ врага, боли и грядущей схватки. Это сработало лучше всех уговоров. Он явно был бойцом, и предвкушение боя заставило его начать действовать.
Медальон в моих руках стал пульсировать подобно огромному сердцу, все ускоряя и ускоряя ритм, а потом вспышка силы озарила мой разум, и по коридорам и залам Дома из тысячи комнат разнесся яростный рев рвущегося в бой зверя…
* * *
– Шешу, ты должен признать выбор отца и поклониться брату, – ласковый голос матери, звучавший в тишине зала церемоний, терзал невыносимой болью и разочарованием. Все, на что хватило его сил, это посмотреть на отца. В голове теснились множество мыслей, так и не высказанных вслух. «Почему? Почему он, а не я? Я лучший клинок из золотой тысячи, я офицер гвардии небесного владыки, отец, почему ты выбрал своим преемником его, а не меня?! Неужели из-за старшинства по рождению?»
Отец, сидящий на церемониальном троне, словно нехотя поднял на меня свои глаза, и я заметил, как сильно он сдал за эти годы. Натертая до блеска, матово-золотистая чешуя блестела уже не так как раньше, но его голос, несмотря на годы и болезнь по-прежнему звучал властно:
– Сын, ты должен принять мой выбор и поклониться брату, признав его моим приемником и новым Властелином нашего клана. Я понимаю твою горечь и боль, но это необходимый выбор. Ты прекрасный воин и опытный боец, и я по праву горжусь твоими успехами, но времена изменились. Сейчас могущество дома зависит не от числа воинов, которое он способен вывести на поле боя, а от его финансовой состоятельности и величины его владений. От количества и качества товаров, что он способен создать и продать. Эпоха войн между домами миновала и сейчас главные сражения ведутся в тиши кабинетов над свитками с договорами. И здесь таланты твоего брата неоспоримы, а благополучие нашего клана важнее амбиций и желаний каждого из нас. Ты обязан принять мое решение, поклониться своему брату, чтобы признать его старшинство, и, оставив службу в гвардии вечного владыки, возглавить войска нашего дома.
«А если нет? Немыслимо. Воспротивиться воле владыки клана, отказаться признать его решение, не принять его выбор. В этом случае приговор один: стать изгоем. Никто в клане не допустит междоусобной борьбы. Меня выбросят отсюда вон, лишив всего, чем я владею по праву. Я стану нищим бродягой, не имеющим даже родового имени».
Не смотря на терзавшую душу горечь и боль, я уже почти готов был принять выбор главы клана. После произошедшего, не хочу называть этого змея своим отцом. Я посмотрел на брата, замершего возле трона, словно пытавшегося слиться с его тенями. Наследник клана, словно бы был не причем, но я видел, каким торжеством горели его глаза. Наше извечное соперничество, наконец завершено, сейчас я сам, добровольно, признаю его победу, склоняя перед ним голову и признавая его своим властелином.
Обида пронзила всю мою сущность и бурным потоком унесла здравый смысл.
— Да лучше я стану бродягой, охотящимся на диких таугров в горах, чем признаю власть этого ничтожества над собой! Раз клану не нужны воины, способные отстоять его честь и принести победу… Пусть будет так. Посмотрим, чего будут стоить свитки договоров и монеты в сундуках против вражеской армии, стоящей на пороге дома.
Вот и все, за спиной только топь болотной трясины. Парные мечи с эмблемой дома не дрогнувшей рукой брошены на пол – я утратил право на них, и, развернувшись, пополз к порогу родного дома, провожаемый молчанием и тишиной. Я бездумно двигался, не зная: ни куда, ни зачем, лишь бы подальше отсюда, только бы не быть здесь.
Я не помню, как долго я продирался сквозь джунгли, окружавшие резиденцию клана. Лианы, деревья, удушающая жара, всё слилось в неразрывную круговерть, и лишь дождь, внезапно обрушившейся с неба потоками воды заставил очнуться от этого наваждения. И там, стоя среди струй дождя и мокрых стволов деревьев, я увидел сияние портала, зовущего меня к себе.
Его сияние обещало перемены, сулило надежду и обещало власть. В любое другое время я бы отвернулся от него, не раздумывая. Слишком все это похоже на обман, на приманку для глупцов, желающих сунуться туда. Но сейчас, в этот краткий миг помрачения рассудка, мне было все равно куда направляться, даже в Темные Миры. Я и на это был согласен: обрести быструю смерть в схватке с демонами не самый худший выбор в моей ситуации. Это лучше, чем медленное умирание в качестве изгоя. Поэтому, я позволил себе ответить на его зов.
Шепчущий вздрогнул, выныривая из глубин сна. Он не любил вспоминать о прошлом: горечь и боль от обиды не стали меньше, даже спустя века. Он не сумел ни забыть, ни простить родных. Разумом он понимал, что имеет гораздо больше, чем его брат. Одна только сегодняшняя сделка принесла ему больше власти и богатств, чем всё, что он мог бы, получить став властелином родного клана.
Кристаллы душ, магические артефакты и свитки заклинаний горкой лежали перед ним на столе. Он так и не успел их рассортировать, перед тем как уснул. Наг аккуратно провел по ним рукой – вот подлинная сила, та что останется с ним навсегда. Глупцы собирают карты, воюют и умирают ради них, не понимая, что эта сила обманчива. Если им повезет, и они смогут прожить достаточно долго, чтобы подняться к престолу Смеющегося Господина, то они утратят все. Разве может одно жалкое желание компенсировать утрату силы, собираемой веками?
Перестав быть игроком, завершив Игру Хаоса, ты утрачиваешь всё. Карты, дайны, дом, слуги – все это перестанет быть твоим, становясь не подвластным, и растворяясь в игровом поле. А ты остаешься один, против всего мира, с которым веками вел непримиримую борьбу, истребляя разумных. И только те, кто был по настоящему мудр, и готовился к этому событию заблаговременно, собирали в своих сокровищницах то, что не подвластно прихотям Игры.
Наг с трудом распрямился, прогоняя, из тела остатки сна. Шепчущий по праву считал свой вид вершиной эволюции. Великая змея, создавая первых змеелюдей, щедро одарила своих возлюбленных детей: она сделала их тела сильными и быстрыми, она даровала им прекрасный разум, почти неподвластный эмоциям, она подарила им долгие годы жизни для того чтобы наги могли совершенствовать свое тело и разум.
Они были бы венцом творения, если бы не Долгий Сон. Чем более активно жил наг, тем быстрее наступала спячка. Сон, похожий на оцепенение, в который впадали наги занимал не несколько часов в день, как у короткоживущих, а растягивалась на дни, недели и даже месяцы. Обычно периоды активности не превышали шести малых циклов, и потом наступал период Долгого Сна, длящийся три, Шепчущий смог изменить это соотношение как восемь к двум. Больше здесь наг ничего не мог сделать: ни сферы усилений, ни великие зелья, ни что-то еще не могли изменить саму природу его вида.
У него получилось увеличить активный период и уменьшить время сна, но большее ему было не подвластно. Дальше уже наступала та грань, которую переступать не стоило. Без Долгого Сна начинал разрушаться разум, самосознание уже не защищало от потоков эмбиента, эмоции выходили из-под контроля. Поэтому Шепчущий перестал бороться со своей сутью — приняв ее. И именно поэтому для него так дорог был его дом, место, где он в безопасности и тишине мог впасть в спячку, давая отдых телу и разуму.
Предвестниками впадения в спячку были краткие периоды сна, наступавшие практически в любой момент. Сколько раз наг едва не погибал из-за этого. Как сложно было каждый раз подгадывать периоды активности и наступающие приступы сна в своих бесконечных путешествиях, знал лишь он сам и никто больше.
Новая фаза Долгого Сна пришла исключительно не вовремя, но пока у него есть еще время, чтобы завершить незаконченное дело. Он стремительно вооружился и дополнил книгу картами, а потом, не мешкая, направился к камню врат. Выстроив на круге символ осколка, где его ждал девмерейн, наг торопливо сделал небольшой глоток из желтого флакона. Это тонизирующее средство Шепчущий использовал только в крайнем случае. Оно позволяло избежать предвестников Спячки, но одновременно снижало самоконтроль и заставляю действовать импульсивно и рискованно. Зависеть от собственных эмоций змей не любил, но выхода не было. Впереди его ждал бой.
* * *
Устав от ожидания Тирана присела на поваленную колонну, и стала оглядываться по сторонам, выискивая, чем бы себя занять. Товары торговца уже давно рассортированы и надежно сложены в ее сумку. Улов оказался очень хорош и стоил затраченных усилий по путешествию на этот дальний осколок. Она даже не ожидала найти столько ценностей у небогатого, на вид, игрока из небольшого торгового клана. Настроение было замечательное, но необходимость сидеть и ждать Валериана выматывала хуже любой пытки.
Призвав компас, она вновь взглянула на время, и неодобрительно покачала головой. Все-таки этот дурак снова слишком увлекся: жажда чужой боли и крови была для него неодолима. Оказавшись на арене вдвоем с беззащитной жертвой, он наверняка сейчас придается любимому занятию — медленно режет свою добычу на ленточки, стараясь не испортить костюм.
Валериану стоило бы и потерпеть. Полученные от игрока сведения слишком важны: пять или шесть тысяч разумных, обитают на Свалке, и самое главное они беззащитны перед игроками. Слишком заманчивый приз – девушка в предвкушении жадно облизала губы, думая о том сладком и упоительном пире из крови, боли и смерти, что их ждет впереди. И в такой момент, когда каждый миг ожидания невыносим, Валериан устраивает эти глупые и ненужные игры, заставляя себя ждать. Она уже почти ненавидела фаворита за это.
Мысли о наказании Валериана прервал Потрасюк: -- Повелительница, – торопливо зашептал он. – Маккаси что-то слишком долго не возвращается. Сказал, что отойдет осмотреть окрестности, а самого уже нет больше часа.
– Да куда он денется? – небрежно отмахнулась рукой от глупого помощника глава дома Изгоев. И прикрыв глаза, вновь мысленно стала размышлять, как наказать вызвавшего ее неодобрение наперсника. Впрочем, если Валериан поторопится и быстро закончит с этим торговцем, она ограничится только выказыванием ему своего неудовольствия. Сейчас ее меньше всего волновало, куда мог деться на совершенно безлюдном осколке этот нелепый скавен .
* * *
Овал портала ярко полыхнул, и возле входа в лабиринт возник наг в полном боевом облачении и с активатором на вскидку. Насторожено оглядевшись по сторонам, он увидел только своего агента.
– Господин, – склонился в низком поклоне Маккаси. Приветствуя нага, он снял маску, прикрывавшую лицо. Вытянутая вперед морда делала его похожим на крысу – родоначальницу его вида. Серая шерсть, покрывавшая лицо, острые передние резцы и маленькие красные глазки остались наследием прародительницы. Но в глазах скавена светился разум, а высокий лоб выдавал интеллект, пусть сейчас на нем светилось клеймо изгоя.
Торопясь и все время, оглядываясь по сторонам крысочеловек протянул Шепчущему небольшой листок: – Здесь схема прохода внутрь лабиринта, без нее попасть внутрь весьма сложно, Господин.
Наг, без интереса посмотрел на карту, это ведь так скучно прятаться среди серых стен, и перевел взгляд на своего агента.
– Сколько ваших на центральной площадке? Какой у них ранг? Чем они вооружены? – наг, задавая вопросы, прислушивался к разуму своего шпиона. Ему почти не были интересны ответы, достаточно было мыслей возникавших в голове скавена. Мелкие и подленькие мысли изгоя заставили Шепчущего внутренне брезгливо поморщиться. Практически все, о чем тот думал, была похоть к главе своего клана, и желание эмбиента. Но главное удалось узнать: впереди нет ни ловушки, ни засады. Во всяком случае, Маккаси о них ничего не знал.
– Я доволен тобой, – отпуская крыса Шепчущий, на краткий миг прикоснулся ко лбу своего агента, и ярко горящая татуировка под его рукой сильно потускнела. – Срок наказания тебе уменьшен, а теперь убирайся отсюда – скоро здесь будет жарко.
Портал за шпионом еще не успел закрыться, а наг уже вскинул вверх жезл, активируя щит отрицания. От луча, ударившего из жезла, по небу стала расползаться ядовито-зеленая сеть, блокирующая возможность игроков покинуть этот мир. Шепчущий не хотел разыскивать свой девмерейн по всем соседним осколкам, гоняясь за разбежавшимися изгоями.
Скрывать присутствие больше не было смысла, нет такого игрока, который не способен связать сеть отрицания и будущие неприятности. Опасаться трусливых падальщиков, способных лишь нападать на низкоранговых игроков, да терроризировать небольшие кланы, наг считал ниже своего достоинства. Зелье плескалось в крови Шепчущего, заставляя того идти на поводу собственных эмоций. Пусть знают, что он здесь, пусть готовятся к схватке или пытаются убежать и скрыться. Движущиеся камни позволяли игрокам многое. На этом осколке действовали правила центральных миров: любой мог атаковать любого безо всякого вызова. Изгои даже могут напасть толпой – это не имеет значения. У него достаточно сил и опыта чтобы победить при любом раскладе.
Жезл в руке змеелюда вновь вспыхнул, и от него конусом стали расходится невидимые для глаз волны. Под их воздействием глыбы каменных стен стали покрываться трещинами, интенсивность волн росла, добавился едва слышимый свист, становящийся все сильней, и когда он достиг наивысшей точки, стены начали взрываться, разлетаясь на куски.
Наг удовлетворенно окинул взглядом дело своих рук: груды камня и щебня, это все что осталось от движущихся стен. Он расчистил место для предстоящего боя. Тирана, лидер изгоев, как он слышал, имела весьма интересный и редкий вид отряда. За долгие века своей жизни ему еще ни разу не приходилось сталкиваться с подобными созданиями в бою, и Шепчущему стало интересно увидеть их в предстоящей схватке.
Наконец, ветер снес каменную пыль, и на небольшом клочке земли в центре лабиринта обозначились фигуры противников. Пара из них, едва заметив нага, метнулись в глубь лабиринта, туда где еще уцелели остатки стен. Наг с усмешкой проводил их взглядом, что ж этими он займется чуть позже. Как говорил Шалратшур, глава клана змей: «Не стоит бегать от нагов – умрешь уставшим».
Остальные его противники в это время готовились к битве. Двое ящеров-телохранителей подбежали к главе клана, и прикрыли ее от нага массивными металлическими щитами, призванными на ходу. Та, надо отдать ей должное, тоже время не теряла, вскинула жезл и перед ней стали возникать стройные ряды демонов.
Небольшие ярко алые импы, с крохотными крыльями за спиной, сжимали в руках трезубцы, и злобно щерили пасти усеянные острыми зубами. Следом появились массивные туши берлиоров. Укрытые тяжелыми стальными доспехами, они были вооружены огромными алебардами, не уступающими им размером. На поле грядущего боя возникали все новые фигуры врага: гончие ада, едва проявившись в реальности, тоскливо взвыли, пытаясь призвать панику и страх на своих врагов. Потом пришла очередь суккубов, демонов похоти и страсти. Эти создания парили над землей, их излюбленным оружием были кнуты, покрытые шипами. Наконец, наг увидел ключевые фигуры врага – пару Лордов Пламени, закованных в доспехи первозданного огня. Рядом с полководцем, призвавшим Инферно на поле боя, соткалась из камня и магмы небольшая башня. На ее вершине полыхал живым огнем, бьющийся в такт сердцу призывательницы, крупный кроваво-красный кристалл.
Оценив противостоящее ему воинство, наг испытал острое разочарование. Для этой битвы ему даже не понадобится призывать свой отряд. Враг не оправдал его надежды и ожидания. Тирана тупо сделала ставку на количество и силу. В противостоянии с обычными игроками, не достигшими ранга полководца, возможно, этого и хватит, но для сражения с ним – удручающе мало. И он намерен наглядно объяснить эту ошибку спятившей от безнаказанности воровке, вздумавшей стать у него на пути. Он покажет ей разницу между истинным полководцем и недостойной этого высокого титула самкой, по прихоти Слепца взлетевшей слишком высоко.
Для начала Шепчущий решил использовать Щупальца Сотхакара . Карта призвала на поле боя извивающиеся плети первозданного мрака, обитающие в глубинах, где умирает само время и пространство. От их вечно голодных ртов, прикосновения которых растворяли даже камень, импы с визгом пытались разбегаться. Суккубы поднявшись повыше, бросили вниз несколько огненных шаров, не причинивших щупальцам никакого вреда. А вот тем, кто остался на земле, повезло меньше: алебарды, трезубцы и клыки оказались бессильны против всепожирающего мрака. Лишь Тирана с охранниками да Лорды Пламени смогли уцелеть: главу клана и ящеров накрыла защитным пологом башня, а демонам пришлось создать щиты абсолютного огня, исчерпав при этом остатки своих и без того небольших магических сил.
– Мелочь подчистили, – с торжеством отметил наг, наблюдая как ярко синий луч, ударивший в его защитный покров, отражается от Зеркального щита обратно. – Теперь фигуры покрупнее.
Комета – одна из мощнейших и любимых им карт в колоде, и если враг не сможет ее остановить, это будет эффектная точка в этом недолгом поединке. Вскинув жезл, он активировал карту, в глубине сердца почти желая, что бы враг сумел отразить его удар. Он так давно не сражался с кем-то равным себе, что почти успел забыть это радостное ощущение боя, предвкушение от нанесенного удара, и предугаданного ход врага. И пусть Тирана никогда даже близко не будет равна ему, но все-таки ему хотелось, что бы эта схватка продлилась дольше…