СВЕТ озарил тихие ряды воинов, когда они медленной волной вошли в вестибюль склепа. Плавающие шары биолюмины поднялись со своих колыбелей, разбросав в зале цвет и тень. От стены до стены чертог пересекала железная тропа, по ней могли пройти два боевых брата плечом к плечу. Вся остальная поверхность белела тусклой костью. Сотни черепов безглазо смотрели со стен и потолка. Некоторые безо всяких украшений, другие со свитками религиозных гравюр или освещенные пиктограммами. Кости немногих избранных людей, дела которых имели такой масштаб, что им позволили быть погребенными так близко к телу примарха. Не просто герои, ибо все астартес герои, мужчины исключительной храбрости, воины-святые невроятной чистоты.

Данте шагал во главе, свет отражался от полированного золота его доспеха. На мгновение взгляд Магистра упал на один из черепов, лежащий ниже других. Он знал, где тот находится, потому что он своими руками поместил череп туда. Кадей, Магистр, который управлял до Данте, наставник и друг, давно умерший, но все еще следящий за ним. Данте гадал — какой совет дал бы ему старый воин, будь он сейчас жив? В этой зале покоился каждый Магистр из братьев, которым даровали честь ходить в тени Сангвиния. Люди, возглавлявшие его Легион в течение десяти тысячелетий непрерывной галактической войны. Данте надеялся, быть погребенным среди них, но впервые он задумался, что это судьба может не открыться для него.

Если мы потерпим неудачу, то Сентикан последует его приказу. Он осмотрелся. Все это… Это станет паром и пеплом.

Данте напрягся, когда приблизился к массивной круглой двери в дальнем конце вестибюля, отгоняя мысль делом. Он повернул манжет своей золотой перчатки и снял ее. В середине двери виднелось отверстие размером с кулак. Кровавый Ангел засунул туда руку. С резким лязгом металлические шипы выдвинулись из внутреннего механизма двери и плотно зажали предплечье.

— Я Данте, — сказал он воздуху, — во имя Сангвиния, узнайте меня.

Густой чехол игл, окруживших обнаженную плоть, сжался, проникая глубоко в его вены и костный мозг. Магические генотехнологии испытывали его и изучали в течение долгих секунд, прежде чем раздвинуться, освободив руку Магистра. Он вытер одинокую капельку крови и надел перчатку.

— Откройте двери, — скомандовал он.

МЕФИСТИОН следовал за своим Магистром в гробницу со сдержанностью, на которую он прежде считал себя не способным. На краю сознания, псайкер чувствовал отдаленное давление на телепатические чувства, словно далекий шторм. Когда подобные шестерням ворота вестибюля, откатись в стены, то же самое произошло в двух других равноудаленных точках вокруг круглой святыни — воротах жрецов и воротах кающихся грешников. Над головой стены сливались со сводчатым потолком, покрытым искусными фресками являющими космос и дугу галактического рукава. Драгоценные камни и металлы отмечали положение Терры, Офелии, Сабиена, Сигнуса и десятка других систем важных для истории Ордена. Распложенных, так как они были бы видны поверхности Ваала ясной ночью. Но на Ваале не бывало ясных ночей, начиная с войны Сожжения, которая бичевала планету с ядерным огнем, а поверхность находилась высоко над ними, через слои скал и бесчисленные ярусы крепости-монастыря.

Отдельно стоящие крепостные валы, более высокие, чем дредноут, окружали центр чертога, размещенные на равных расстояниях. В середине палаты темнела открытая шахта, выглядящая как конус в поперечном сечении. Там, где он стоял, Мефистион мог видеть скат, который стекал вдоль стен по спирали, приводящей к самому основанию, к великому и святому месту упокоения.

Другой астартес, шедший в колонне рядом, разделял его молчание, его почтение к этому месту. Все они обернулись к черному озеру теней, над огромной полостью, все они знали, кто лежит там, нетронутый и навечно сохраненный. Как один, без команды, каждый воин склонил голову и опустился на колено, сотворив знамение аквилы на груди.

Когда они снова поднялись, Мефистион увидел Данте, смотрящего на него.

— Говори, мой друг, — сказал Магистр. Его слова были тихи, из уважения к месту, в котором они стояли. — Скажи, что у тебя на уме.

Мефистион мельком взглянул на силовой меч, вложенный в ножны на поясе, его рука лежала на рукояти оружия.

— Это место поклонения, лорд. Но мы принесли в святыню болтеры и клинки. Что это говорит о нас?

Данте положил руку на плечо товарища.

— Сражение — наш храм в той же степени, как и любой построенный из камня собор, родич. Наша вера — пыль, если мы не готовы убить за нее. И умереть за нее, — Магистр кивнул на шахту. — Он знал это. И он простит нам сию вину.

БРАТ Корбуло вел их через коридоры, вдоль больших туннелей и проходов, откуда слышались крики и улюлюканье Демонов Крови — их постоянных спутников. Звери следовали за ними, Рафен не сомневался.

Верховный сангвинарный жрец забрал их из внутреннего двора, когда они отступили, чтобы перегруппироваться. По пути он объяснил, что происходит в крепости. Рафен был ошеломлен, когда Корбуло рассказал ему о схватке в Часовне Красного Грааля, приказах лорда Данте Сентикану и сосредоточении воинов в святых стенах великой гробницы.

Рафен запнулся и неуклюже остановился.

— Я … Мы не можем войти туда, жрец, — он оглянулся на собственных людей и отряд Расчленителей Нокса. — Мы не достойны.

Корбуло уперся в него тяжелым взглядом.

— Не будь дураком, парень. Ты ничему не научился в последние дни? Мы столкнулись с угрозой, которая отличается от любой другой, и чтобы бороться с ней, мы должны изменить правилам и древнему учению, что мы сейчас и делам, — он улыбнулся. — Как только кризис пройдет, и все будет хорошо, мы испросим милости у Императора. И он дарует нам прощение, если мы его не подведем. Я не сомневаюсь, — Корбуло повернулся к Туркио, взглянул на его покаянное клеймо. — Догма не может противостоять реальности боя, она лишь формирует для него каркас.

— Необычно слышать такое от сангвинарного жреца, — сказал Нокс.

Корбуло устало поклонился.

— Мы все извлекли много уроков за сегодня.

Это было столь же трудно, как и сделать более святым окружающее место, но Рафен и рядовые Астартес подчинились. Они прошли за Корбуло через вестибюль и, наконец, в гробницу. Они остановились, чтобы преклонить колени и выказать почтение перед тем, как снова двинуться вперед. Сержант видел отряды от каждого преемника в конклаве, все они занимались болтерами и мечами, с такой осторожностью, как будто боялись слишком нашуметь и нарушить священный воздух вокруг. Нокс собрал оставшихся в живых бойцов и прошел к своему Магистру. На миг Рафен подумал, что увидел вспышку подлинного сочувствия на лице лорда Сета, когда тот увидел, что воин вернулся без капитана Горна. Рассеянные вокруг люди других Орденов стояли в таких же сплоченных группах и спокойно говорили о том, что должно произойти.

Впереди возникла фигура в золотых доспехах и направилась к ним. Рафен склонил голову перед Магистром. Даже в тусклом свете гробницы, Данте выглядел внушительно в великолепной ремесленной броне. Из уважения к месту, где они находились, командующий шел без боевого шлема, вылепленного по подобию посмертной маски примарха, носить его здесь казалось неучтивым. Он оперся рукой на торец своего «Инферно», и бросил оценивающий взгляд на космодесантников.

— Ваша миссия увенчалась успехом, брат-сержант?

Аргаст и Мефистон подошли за ним и слушали ответ Рафена.

Рафен встретил взгляд Магистра.

— Цитадели Виталис больше нет, лорд. При ее гибели был уничтожен весь репликационный лаборотариум.

— Высокая цена. И что о брате Цеке?

— Мертв от моей руки.

Глаза Данте сузились.

— Почему?

Рафен нахмурился, формулируя ответ.

— Хаос, лорд. Рука Разрушительных Сил осквернила работу Цека, хотя он понял это только в конце. Он принял мой приговор без сомнений.

Рядом с Магистром Мефистион скривил губы.

— Я знал это! Тот момент в приделе, и потом в залах… я ощутил что-то грешное, слишком быстро, чтобы разобраться, — он оскалился. — Эти клоны, эти Демоны Крови. Они осквернены прикосновением варпа.

— Да, — согласился Рафен. — Работы Цека были загрязнены агентом архиврага. Отступником Фабием Байлом. Мне стыдно, что я не смог убить его прежде, чем он исчез.

— Фабий посмел ступить на нашу землю?

На мгновение, Рафен ощутил, что Данте на краю взрыва ярости. Он испытывал тот же гнев, что и Рафен во время сражения с порченным прародителем. Затем лицо военачальника стало ледяным.

— Он послал сюда Демонов Крови. Посеять анархию и беспорядок всюду в крепости. Чтобы разделить нас в тот самый момент, когда необходимо единство.

— Врата к Глазу Ужаса открылись, варп туннель пробил нашу духовную защиту, — прошипел Мефистион. — Да, теперь мне это ясно. Он бежал с Ваала и оставил за собой эту смуту.

Данте кивнул и снова обратил железный взгляд на Рафена.

— Вы дадите мне полый отчет в свое время, брат-сержант. Но сейчас, другие проблемы требуют нашего внимания.

— Что вы хотите, чтобы мы сделали, господин? — натянуто сказал Рафен.

— Сражайтесь, — прорычал Данте. — Сражайтесь, пока Император не призовет вас. Мутанты придут сюда, привлеченные ароматом величайшей крови, как мотыльки к огню. Мы знаем это. Мы установим здесь оборону, и убьем их, когда они придут.

— Лорд, — решился Аргаст, после глубокого раздумья, — Возможно, мы должны использовать какое-нибудь археотех оружие из армариума…

— Копье Телесто? — имя совалось с губ Рафена, и он поглядел на Мефистиона.

Псайкер покачал головой.

— Копье не прикончило бы этих тварей, брат. Его сила ограничена с помощью науки Темной Эры Технологий. Любой Кровавый Ангел, который встанет перед ним, останется невредимым.

— И Демоны Крови подобны нам на генетическом уровне, — понимающе нахмурился Аргаст, — Огонь был бы отвращен от них.

Данте снова кивнул.

— Сила рук и воля Сыновей Сангвиния, переломят это сражение и ничто другое. Крепость запечатана, братья. Не будет никаких подкреплений, больше людей для этих существ, чтобы охотиться и подпитывать себя. Мы одни сломаем их. Мы должны, — он оглянулся на отряд в темно-красной броне. — Это то, что только мы можем сделать. Доказать истину.

— Какую истину? — спросил Корбуло, забывшись на мгновение, его лицо омрачило уныние. — То, что мы стоим на краю вымирания?

Магистр повернулся к нему сверкая глазами.

— То, что мы достойны, брат! Именно это мы должны доказать! Самим себе, так же как нашим преемникам, и даже Сангвинию и Императору! — сказал он с чувством и поднял подбородок, — Здесь и сейчас, это ордалия, братья мои, это цена, которую мы заплатим за наше высокомерие, — он посмотрел на Рафена и Кровавый Ангел, ощутил на миг связь между собой и командующим. — Посмотри на то, что случилось с нами. Козни Хаоса, сначала через предателя Стиля и его марионеток — хороших, преданных людей. Людей, чья слабость заключалась в гордыне на грани слепоты. Жертвы на Сабиене и слабость наших рядов. А теперь это. Искривленные, причудливые зеркала, отражающие нашу низменную природу, воплощенные и выпущенные в наших самых священных местах. В чем первопричина, родичи? Какой грех открыл двери для этих атак на самую душу нашего Ордена? — в Данте разгорался гнев, его лицо потемнело. — Тщеславие! И мы не можем переложить вину ни на кого кроме нас самих! — он покачал головой. — Мой кузен Сет не солгал. Мы позволили себе стать высокомерными. Опираться на наши лавры Первого Основания, полагать, что одно имя Кровавого Ангела достаточная защита! — голос Данте упал. — Мы отражаем дух нашего повелителя очень по-разному, но мы позволили одной из его самых великих черт ускользнуть от нас.

— Смирение, — прошептал Рафен.

— Именно, — сказал командующий. — И возможно это способ, которым Император стремится напомнить нам о нем. Обращая нас против зверей созданных из плоти нашего собственного безумия, — он отвернулся и, вытащив «Инферно», зашагал к великой шахте.

ДАТНЕ выпрямился в полный рост и поднял над собой «Инферно, на стволе оружия играл мрачный блеск. Все головы повернулись, чтобы уделить ему внимание.

— Сыны Сангвиния! Внимайте мне! Мы установим рубеж здесь, на пороге гробницы, перед взором Императора Человечества и в ауре нашего примарха, — он указал вниз в пропасть. — Великий Ангел лежит под нами, спит в свете, навечно сохраненный. Звери, которые придут, чтобы покусится на его память, отличаются от того, с чем мы сражались прежде. Не демоны, не ксеносы, но деформанты, которые разделяют наши силы, наше желание, и больше того, нашу тьму и животную природу в сердце. Не совершите ошибку, это будет жестоким сражением. Некоторые из нас не увидят вновь дневного света, но знайте, что если вы погибнете, то погибните за Сангвиния, и он расправит свои крылья, чтобы отнести вас к правой руке Императора, — Данте на мгновение замолчал, и в тишине, до собравшихся донесся по коридорам гул движения врагов. Он приближался.

— В прошлые дни мы были поглощены словами. Инакомыслие и разногласия отбросили длинные тени на этот конклав, и к моему огорчению ни один его момент не прошел так, как я задумал, — Данте улыбнулся. — Но, как говорят наши благоразумные товарищи Ультрадесантники, ни один план сражения никогда не переживет первого выстрела, — улыбка исчезла. — Время слов истекло, родичи. Теперь время дел.

Протрещал скрипучий вокс-кодер Даггана.

— За Сангвиния.

— За Императора, — добавил Орлок.

Арисис кивнул.

— За будущее.

Данте указал на три входа.

— Демоны Крови приближаются. Наши данные об их численности колеблются, но я подозреваю, что их около полусотни, возможно больше. Открыв каждый вход в гробницу мы вынудим их разделить силы, — он посмотрел на дредноута. — Лорд Дагган? Я прошу, чтобы вы приняли командование над защитниками ворот кающихся.

— Я предлагаю оружие Кровопийц для ворот жрецов, — сказал Орлок.

Армис снова кивнул.

— Если лорд Орлок согласен, мои люди присоединятся к его бойцам.

— С удовольствием. И я предложу Ангелам Обагренным занять место рядом со мной, если они согласны.

Орлок получил молчаливый поклон от другого Магистра.

— Лорд Сет, — сказал Данте. — Вы встанете с Кровавыми Ангелами у великих ворот?

— Никто не сможет сказать, что Достойнейшие Кретации уклоняются от борьбы, — прошипел Расчленитель.

РАФЕН смотрел, как строятся отряды астартес. Кровавые Мечи, к которым присоединились Вермилионовые Ангелы и Пожиратели Плоти, Красные Крылья, Ангелы Обагренные и Легион Крови, объединились для общей боевой молитвы, другие отряды Оденов преемников формировали боевые группы, держа болтеры и клинки наизготовку. При каждом воине-кузене находились боевые братья Кровавых Ангелов. Но вновь, как и в Великом Приделе в первый день сбора, Рафена поразили не различия в броне и окраске, а сходство между воинами.

— Мы теперь одно войско, — сказал он вслух.

Взгляд Рафена по очереди прошелся по всем своим бойцам.

— Братья, — начал он, — Этот тяжелое испытание, можете не сомневаться в этом. Мы сражаемся с призраками в зале бесценных зеркал.

Пулуо поднял тяжелый болтер.

— Готов, — просто сказал он.

Корвус заставил себя улыбнуться.

— Разумеется мы тоже.

Он кивнул на самого молодого в отделении, руку которого все еще пеленал бандаж биопластика.

— Посмотрите на Кейна. Он борется со своим лубком только, чтобы дать мутантам справедливый шанс.

Юноша мрачно усмехнулся.

— Мне хватит и одной руки, чтобы убивать.

Туркио посмотрел на других космодесантников.

— Где лорд Сентикан?

Аджир ткнул большим пальцем в потолок.

— На орбите, за орудием своего корабля.

— У него есть другая задача, которой нужно уделить внимание, — сказал Рафен, бросив на Аджира предостерегающий взгляд. — Давайте помолимся, что мы выполним нашу, достаточно хорошо, так что ему не придется выполнять свою. Мы займем рубеж и будем удерживать…

— Не будете, — сказал Мефистион без предисловия, шагая в середину отделения вместе с братом Аргастом. Черный доспех капеллана мерцал во мраке, резко контрастируя с кроваво-алой броней псайкера. Рафен уловил игру слабых, похожих на электричество искр, вокруг высокого псионического капюшона лорда Смерти.

— Наш господин Данте поручил мне особую задачу, и я нуждаюсь в помощи храбрецов.

— Мы к вашим услугам, — без колебаний сказал Рафен.

Мефистион поманил Кровавых Ангелов бронированной рукой.

— Следуйте за мной.

Отделение Рафена как один, построилось, чтобы выполнить приказ. Но едва они сделали несколько шагов, как брат сержант был вынужден заговорить.

— Милорд?

Мефистион привел их к шахте, к арке из переплетенного электрума и золота, которая отмечала начало спирального ската, ведущего вниз, к сердцу гробницы.

— Мы не осмелимся…

Псайкер остановился и посмотрел на лица людей. Рафен чувствовал, что проницательный взгляд Мефистиона взвесил каждого из них, как будто они были горстками песка в его ладони.

— Наши приказы заключаются в том, чтобы стать защитой Золотому Саркофагу, брат-сержант. Если потребуется, прижаться к нему спиной и защищать зубами и когтями, — он посмотрел на Кровавого Ангела. — Вы отказываетесь? Вы думаете, ваши люди недостойны или неспособны выполнить приказ?

Рафен услышал, как кровавый прилив поет в ушах.

— Это будет огромная честь для нас, отдать свои жизни, выполняя этот приказ.

Мефистион проворчал.

— Давайте надеяться, что до этого не дойдет.

ДАНТЕ опустил «Инферно». Вес богато украшенного оружия ощущался в руках правильно и уместно. Казалось, это было так давно, когда он в гневе пускал его в ход. «Требования ранга держали меня в стороне от поля боя».

Сет наблюдал за ним, рядом лежал готовый к бою плазма-пистолет. Визг Демонов Крови стал громче. Орда мутантов могла быть в нескольких минутах от них.

— Вы подготовились, кузен? — спросил Расчленитель.

— К этому нельзя подготовиться, — сказал Данте. — Мы можем только встретить врага, когда он явится.

— Надеюсь, вы годны на это.

В глазах Кровавого Ангела вспыхнуло раздражение.

— Вы все еще испытываете меня, Сет. Даже теперь, когда сражение вот-вот обрушится на нас, вы все равно пытаетесь меня спровоцировать. Чего вы надеетесь достичь? Ответьте мне!

Сет фыркнул.

— Несмотря на все ваши годы и мудрость, вы все еще не знаете меня или моих братьев…

— Я знаю вас! Вы сознательно бросаете вызов мне на каждом шагу. Вы выступаете против каждого слова, которое слетает с моих губ, как будто это главная цель вашей жизни! — Данте кипел от злости. — Ты способствуешь розни, Сет. Ты процветаешь на этом!

Расчленитель улыбнулся.

— Признаю, я ошибся. В конце концов, вы действительно поняли мой характер. И вы ранили меня в самое сердце, — его голова качнулась. — Мы — вносим беспорядок, это правда. Но именно такими мы созданы. Дикие и беспорядочные, — голос Сета стал скрипучим. — Если каждый преемник воплощает черты Великого Ангела, то это, то чем являются Расчленители, так же как Кровавые Мечи — его военное мастерство, Сангвиниевые — его тайна, Пожиратели Плоти — его острые клыки! — он засмеялся коротким, лающим смехом. — Но Кровавые Ангелы — совокупность всего этого, и именно поэтому я всегда буду завидовать вам, кузен. Я бросаю вам вызов, потому что я должен. Как еще вы можете убедиться, что остаетесь на пути примарха?

Магистр ощутил, что на его губах появилась свирепая усмешка.

— Так вы себя оправдываете? Вы мой сторож?

— Мы — хранители всех наших братьев, Данте. Такими нас создал Император.

Крик донесся от одного из Вермилионовых Ангелов. Мутанты были в коридорах, они неслись к границе как неистовый кипящий поток.

Магистр Кровавых Ангелов прицелился.

— Когда мы здесь закончим, вы и я еще поговорим об этом

— Я в этом не сомневаюсь, — согласился Сет, индуктивные катушки наверху его оружия засветились сине-белым.

ДЕМОНЫ КРОВИ обрушились на огромный круглый зал, в шторме когтей и огня. Резкие толчки в развитии, дали мутантам грубую хитрость и примитивный разум. На каждых двух клонов, орудующих зубами и когтями или огромными кулаками, был один с украденным оружием и врожденным умением пользоваться им. В своей плоти клоны несли омофагий. Почти идентичный по функциям импланту в телах космодесантников, сложные узлы нервов и органического биопроцессора были настроены на жизнеспособные элементы генетической памяти в любой поглощенной материи. Кровь, которую они потребляли, все еще теплую из высушенных людей, пробуждала спящие мышечные реакции и условные рефлексы. Чем больше они питались, тем больше становились.

Но это также открыло двери безумию, их разум попал в ловушку капризов развития. Фрагменты воспоминаний сотен людей, чья ДНК сформировала код зигот Цека, возникали — противоречивые, крикливые и неодолимые. Жажда Демонов Крови заставила их потреблять, но этим они только усилили безумие, которое кипело в них.

Первая волна прорвалась через все три входа сразу, каждый поток багровой плоти встретил огонь болтеров и энергетические лучи. Твари могли почуять запах величайшей концентрации, сразу за вестибюлем, и желание добраться до его источника побеждало чувство самосохранения

Зверь, с которым Корбуло столкнулся в часовне, был самым старшим из них, если такое понятие применимо к существам искусственно выращенным в синтетических матках, дальше всех прошедший по извилистому пути пробуждения. Вожак стаи попробовал составить слова, но они ускользнули от него. Разочарование вылилось в горящий гнев. Смертельная ярость становилась все сильнее, жажда крови и волны бесцельной ненависти понесли тварей вперед.

ДАГГАН крутился на месте, его похожие на барабаны кулаки, врезались в туловище Демона Крови, грудь мутанта сплющилась от удара. Дредноут зарегистрировал воздействие, мощь которого покалечила бы астартес. Эти твари были плотными, столь же большими как терминаторы, но подвижными, как быстроногие скауты. Магистр Кровавых Мечей освободил штурмовое орудие на правой руке, и выстрелил в клона, удар разорвал тварь на части.

Набор его датчиков зарегистрировал одного из Пожирателей Плоти в тяжелых, медлительных доспехах ветерана штурмовика. Гортанный крик вырвался из астартес, которого стая Демонов Крови вытаскивала из брони. Шлем раскололся, Пожирателя Плоти выдергивали через ворот черного нагрудника. Дагган длинной очередью дал ему Милость Императора. Он послал заряды прямо сквозь нападавших и выругался, когда только один из них упал замертво, а другие проигнорировали мелькнувшие выстрелы.

— Чтоб эти уроды сгнили, но легко они не подыхают!

Заряжая цепной кулак, дредноут прогромыхал вперед и врезался в массу мутантов, давящих на ворота кающихся. Пара Вермилионовых Ангелов в сияющих терминаторских доспехах поспевала за ним. Он зафиксировал, как они отгоняют меньших клонов — близких к размеру к обычным астартес — громовыми молотами и молниевыми когтями. Дагган нацелил свое орудие на кучу тварей и выстрелил снова, вырвавшаяся из дула вспышка заревела в воздухе. Благоговейная тишина гробницы стала бледным воспоминанием. Это священное место теперь было полем боя, горнилом смерти.

Один из Вермилионовых Ангелов шагнул и обрушил молот на Демона Крови, более крупного, чем остальные. Дагган видел, как существо появилось из шипящей, рычащей стаи, и оценил его массу. Новый враг был размером почти с дредноут, ужасно раздутый, с грубыми пропорциями, пародирующими мускулы и силу.

Тварь опустила сжатый кулак на череп терминатора, и звуковые сканеры Даггана приняли хруст костей под разбитым керамитом. Вермилионов Ангел упал на мраморные плиты, его жизнь была погашена одним ударом.

Шипящей треск вырвался из вокс-кодера Даггана, и он качнул тяжелую массу к высокому Демону Крови, преграждая тому путь к великому мавзолею. Набор его сенсорных устройств применил к телу клона рентген, «охотничий глаз» и звуковые волны, мгновенно доставляя информацию к изломанному комку мяса и мозговой ткани, которая была всем, что осталось от плоти лорда Даггана. Ум закаленного воина легко взаимодействовал с железной мускулатурой механического тела, ища точки для атаки. Болтерные заряды, неумело выпущенные из оружия зверя, выбивали искры из бронированной панели. Через завесу синтетических чувств дредноута, Дагган увидел очень человеческую улыбку, расплывшуюся на лице мутанта.

Позабыв о других противниках, Демон Крови закричал и прыгнул на него.

СПИРАЛЬНЫЙ скат быстро стекал вниз, описывая путь по внутренней части конической пропасти к круглому помосту в основании великой гробницы. Как было правильным и надлежащим, капеллан Аргаст шагал впереди, нараспев читая ритуальные отрывки из Книги Лордов в каждой арке, через которую они проходили. Фотонные свечи вспыхивали красным пламенем после слов капеллана. Это была его обязанность обеспечить, чтобы каждый защитный машинный дух и скрытая ловушка получили правильное обращение прежде, чем они могли двигаться дальше. Рафен держался позади Мефистиона, который шел за спиной Аргаста, держа руку на эфесе силового меча. Лицо псайкера застыло в невыразительной маске, но глаза смотрели резко и тревожно. Сержант гадал, какая эфирная энергия могла бы невидимо скрываться в таком месте. В гробнице, где в торжественном покое лежит полубог.

Рафен остро ощущал гром пульса, врывающийся в уши. Он сжимал руки в кулаки, чтобы не дать им дрожать и пытался удержать внимание, но было трудно сконцентрироваться на воинах отряда. Кровавый Ангел смотрел прямо вперед, не смея опускать взгляд к месту упокоения. Его глаза нашли замысловатые фрески, которые следовали за спиральным спуском. Картины, резьба в разноцветном камне, металл и драгоценности. Мозаика, которая вела летопись жизни Сангвиния от сотворения руками Императора до смерти от клинка архипредателя Гора. Рафен увидел изображение примарха на Сигнусе, сражающимся с роем Фурии, окруженный боевыми братьями под началом благородного Магистра Ралдорона.

На миг, Рафен утонул в сапфировых глазах человека на фризе. Именно брат Ралдорон построил это место под крепостью-монастырем, и он, как было сказано, в одиночку пронес Золотой Саркофаг вниз по спиральному скату в день, когда тело примарха вернулось на Ваал. Рафен попытался представить бесконечное горе, которое человек, испытал в тот момент. Жить в одно время с Сангвинием, а затем увидеть его сраженным… Какой это должно быть ужас.

Кровавый Ангел подпитывался силой из картины. Если Ралдорон пережил такое горе, и продолжил существование Ордена, то в сравнении с этим проблема, стоящая перед Рафеном, была незначительной. «Сражайтесь, пока Император не призовет», приказал Данте. Так и будет.

Он позволил себе посмотреть вниз, и увидел медовое сияние дрожащего золотого света, льющегося из переменчивого жидкого сердца вместилища примарха.

ДРЕДНОУТ был обелиском войны, живой, движущийся памятник боевому мастерству Кровавых Мечей и чести Сангвиния. Левиафан сражения, Дагган служил больше четырехсот лет, сначала во плоти, а затем заключенный в каркас из стали и керамита. Он был частью наследия великих героев, астартес, которые сражались с ранами гибельными для обычных людей. Как благородный Фуриозо, первый и самый великий из Сыновей Сангвиния вновь обретший жизнь в ножнах из стали, и его наследники Игнис, Дарио и Мориар, Дагган был кулаком плоти, заключенной в железную перчатку. Его саркофаг был его оружием, а раны шпорами, которые подстегивали его, чтобы сражаться вновь.

Но вожак Демонов Крови видел только мясо, мясо покрытое металлом.

Тварь ударила Даггана когтистыми лапами, обрушившись достаточно тяжело, чтобы покачнуть Магистра на его гидравлических ногах. Враг был слишком близко, чтобы использовать штурмовое орудие, не ослепляя датчики вспышками из дула, Дагган вдавил цепной кулак в клона и запустил зубчатое лезвие.

Зверь завыл и рванул украшенную лицевую панель Дредноута, оставив большие шрамы на броне, и обрушил на корпус удары, которые звенели как колокол. Броня пошла трещинами. Тварь опустила костистый, остроконечный череп и сокрушительно ударило по узкой щели бронестекла в капсуле Даггана. Стекло, потрескалось и разбилось.

Зловоние трупа воина Кровавых Мечей, вырывалось наружу. Чудовищный клон уловил запах, и заревел. Мучительная ярость пробудилась от запаха древних тканей, сохраненных по сей день машинами и биологическими тайнами механикумов.

Цепной кулак Даггана прорывался сквозь слои кожи столь же жесткой как пласталь и костистые диски природной брони. Жидкость медленно сочились из раны, но воин-зверь, лишь с большей ярость атаковал, кромсая обетные цепи Магистра, его печати чистоты и прекрасную инкрустацию из рубинов и белого золота на лицевой панели.

Его боевые братья попытались сплотиться рядом, но защитники ворот кающихся отступали под напором Демонов Крови. Клоны подстреленные, и кажущиеся мертвыми возвращались в строй и повторно атаковали, даже с обрубками, из которых лилась кровь или висели лохмотья плоти. Казалось, ничто кроме обезглавливания не может их остановить

Дагган попытался схватить противника, но неуклюжая масса дредноута работала против него. Вожак взбирался на корпус, вырвавшись из хватки Магистра, отбивая любую попытку его схватить.

Когтистая лапа ударила в панель и вцепилась в разбитую смотровую щель. С громовым ревом Демон Крови узлом напряг бицепс, металл уступил с отчаянным визгом. Лицевая панель, украшенная костями и кусочками красного нефрита, оторвалась и, кружась, полетела прочь по коридору. Показавшиеся остатки органического тела Даггана лежали в густой жиже процессорных мазей, ореоле колец механодендритов и нейронных каналов.

Он принял Путь Стали и Вечности в сражении на безымянном астероиде. Его сердце в последний раз ударило в горящей кислоте сброшенной роем тиранидских споровых мин. С того дня дыхание воздуха никогда не касалось плоти Даггана. Посреди схватки ощущение тепла на коже вызвало странный отзвук в разуме Магистра.

Но ему не дали времени насладиться этим. Со скоростью молнии вожак Демонов Крови распахнул челюсти и сжал их, разорвав Даггана в клочки, вырывав его из корпуса дредноута, как сладкое мяса вырывают из панциря рака.

Железный воин дернулся и с грохотом рухнул на колени. Дагган будто скопировал изображения кающихся фигур, высеченных на камнях вокруг третьих ворот.

Как один, воины Кровавых Мечей испустили крик скорби. Мутанты подхватили звук и превратили его в дикое завывание. В их ноздрях стоял тяжелый запах крови, клоны бросились вперед, разрывая строй космодесантников.