Песчинки, подхваченные завывающим ветром, проникали повсюду.

Они забивались в любую трещину нагрудника, в каждый крошечный зазор боевого облачения и во все подвижные части снаряжения. На этой пустынной планете процедура очищения почти вошла в ритуал и стала частью повседневного распорядка жизни в монастыре наряду с обыденными обрядами утвержденными верховной канониссой. Если не принимались меры, то песчаные наносы начинали скапливаться повсюду: в коридорах, в комнатах, в больших залах и в маленьких закутках. Сколько бы заграждений и электромагнитных полей ни устанавливали, казалось, все бесполезно.

Как-то раз сестра Элспет пошутила, что песок, возможно, живой. Будто бы это рой крошечных существ, обожающих тепло и темные углы. Теперь Элспет была мертва — убита сразу после утренней молитвы, когда произошло нападение. Песок стал ей могилой — жизнь утекла в него из рваных ран сестры. Децима держала ее за руку в момент смерти, пока песок забирал силы, а бледно-оранжевая пыль медленно превращалась в багровую грязь.

Децима думала об Элспет, пока пробиралась по дюнам, увязая в песке и наклоняясь вперед, чтобы противостоять напору нескончаемых вихрей, а порывы ветра силились сорвать шемах, закрывавший лицо. Умная Элспет, отлично игравшая в регицид и карточные игры. Благочестивая Элспет, иногда бормотавшая катехизисы во сне. Но теперь она мертва. Убита неким созданием, прежде не виданным ни одной из сестер.

Несмотря на гнетущую дневную жару, по телу Децимы прошла дрожь. Сестра обернулась посмотреть на контейнер, который тащила на веревке. Металлический цилиндр, весь серый и грязный, оставлял за собой длинную полосу, исчезавшую в песчаной буре. Линия вела назад, к монастырю, и Децима прищурилась, всматриваясь в собственные следы.

Как далеко она ушла? Уже не в первый раз она кляла себя, что отправилась в путь в такой спешке, не прихватив защитный шлем, присоединяемый к ее силовой броне модели «Саббат»; инфракрасные сенсорные линзы и охотничий режим в визоре сейчас очень пригодились бы.

Но на это не было времени. Приказ требовал немедленного выполнения. «Отправляйся прямо сейчас, — сказала канонисса жестким и резким голосом. — Возьми это и иди».

Дециме хотелось надеяться, старшая сестра увидела искру храбрости в ней и потому поручила столь важное задание, но сердцем молодая женщина понимала — это не так. Она стала хранителем по той простой причине, что случайно оказалась рядом. У нее не было ни высокого звания, ни особых наград за храбрость — всего лишь несколько бусинок на венчике. Ее статус, возможно, и был выше, чем у серых масс Империума, но все равно Децима оставалась рядовой сестрой-воительницей, обыкновенным солдатом в войнах веры.

Она позволила себе дерзкую мысль: «А вдруг именно сегодня начнется мое восхождение к славе?» — но сразу же отбросила ее. Думать о подобных вещах означало тешить свое тщеславие, а это грех.

Ее участью было выполнять команды Того, Кто на Золотом Троне, Бога-Императора человечества, чей свет озарял звезды. Дециму еще ребенком направили на службу в орден: забрали, как и мириады других сирот, из схолы прогениум для различных организаций имперской машины, и, подобно прочим, она не знала иной жизни, кроме как в служении. Децима и легион таких же, как она, были Сестрами Битвы, Адепта Сороритас, армией праведников на службе великой церкви человечества.

Что именно ее церкви понадобилось на столь далекой и безжизненной планете, всегда оставалось для Децимы загадкой, но она не имела права спрашивать об этом. Ее обязанностью было выполнять все, что приказывали, и при этом быть благодарной, что для нее цель существования во Вселенной так четко определена. Для других — простых людей — поиск смысла жизни стал неизбежным проклятием. Для Децимы все обстояло иначе: ее существование особым смыслом наделяла церковь. По крайней мере эту ношу с нее сняли.

Сейчас же смысл ее жизни заключался в предмете, который она волокла, — в цилиндре, что зарывался тупым носом в песок, и приходилось удваивать усилия, чтобы сдвинуть его с места. Децима пробормотала одно из разрешенных ругательств сквозь ткань, прикрывающую рот, и развернулась к металлическому контейнеру. Примагниченный к силовому ранцу болтер, зацепившись за край красного плаща на плече, клацал о черную броню. Ее тревожило, что обе руки заняты и быстро схватить оружие в случае чего не выйдет. Но еще больше беспокоило то, как медленно она идет с этим грузом.

Через мгновение Децима бережно держала металлический контейнер в руках, будто спеленутое дитя. Она постаралась не думать, что внутри. Эмоциональная тяжесть ноши была куда больше реальной и заставляла чаще биться сердце. Заставляла бояться. А это редко случалось с Децимой даже на поле боя. Она не ждала такой ответственности, но ее выбрали, и потому она была жива, а более опытные воительницы — селестинки и воздаятельницы — прямо сейчас жертвовали собой ради ее спасения.

Почувствовав смирение от этой мысли и проникшись значимостью своего долга, Децима продолжила путь с новыми силами. Она пробивалась через пески, сопровождая каждый шаг словом из молитвы избавления.

Буря почти лишила ее способности ориентироваться. Цифровой компас в наруче доспеха — вот все, на что она могла положиться. На этой планете Децима поняла, что пески и странные башни, которые они формируют, могут сбить с толку и дезориентировать любого неосторожного путешественника. На старых галактических картах этот шарик из камня и пыли был назван именем звезды, вокруг которой он вращался, — Кавир, но в девятом веке сорок первого тысячелетия он получил заурядное имя, данное орденом Децимы. Для сестринства из ордена Пресвятой Девы-Мученицы этот мир стал известен как Святилище-101.

Трудно было определить, сколько прошло времени. Слабый свет желто-белого солнца Кавира еле проникал через вихри облаков, и понять, который час, не представлялось возможным. Децима просто продолжала идти, наблюдая, как песок уходит из-под ног. Не раз она падала, теряя равновесие на вершине очередной дюны, и кувырком скатывалась вниз. Контейнер тогда скользил быстрее ее, и ей приходилось бросаться вдогонку из страха, что тот разобьется. Но груз оставался невредим: металлическая капсула, созданная по давно утраченным методикам времен Темной эры технологий, выдержала бы даже падение с орбиты.

Пустыня шутила с ней. Временами Дециме казалось, будто она видит какие-то фигуры на самой границе восприятия; призрачные формы приближались к ней, но недостаточно близко, чтобы позволить рассмотреть их. Они и впрямь имели гуманоидные очертания? Или же это просто танец пыли на ветру, и ее усталый разум создавал образы там, где ничего не было?

Ей вспомнился мимолетно увиденный облик существ, которые пришли убить их, — тех, кто расправился с Элспет и другими. Пробравшись в мрачные коридоры монастыря, нападавшие в первую очередь вырубили термоядерный реактор и погрузили аванпост во тьму, когда разразилась буря. Децима не знала, как им это удалось, учитывая, что энергетическое ядро находилось за толстыми защитными дверьми, которые охраняли сервиторы-стрелки. И все же они это сделали.

Все происходило в темноте. Децима представляла противника лишь по обрывочным картинам при вспышках дульного пламени. Худые тела, которые рассеивали свет, как матовая латунь или мутная радужная пленка нефти на воде. Слабое зеленоватое свечение, сопровождавшее их всюду, где бы они ни появлялись. Серебристые режущие лезвия. Те твари и крики. Неприятный звук рвущегося воздуха перед появлением копья из обжигающего света. Децима вспоминала фиолетовые силуэты, выжженные на сетчатке ее глаз, и в то же время пыталась забыть вонь старой земли и теплой крови.

Звуки боя, стрекот болтеров, яркие вспышки лучевого огня — они преследовали ее и в песках, пока она убегала, волоча за собой свою ношу. Вскоре облака поглотили и шум, и очертания центральной башни монастыря, донжона и защитных стен. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Она вышла за линию внешних маркерных радиомаяков, обогнула узкую возвышенность, окружавшую долину с аванпостом, и отправилась в открытую пустыню. Раньше Децима никогда не осмеливалась зайти так далеко от монастыря в одиночку, да еще и без транспорта.

Когда она стала прикидывать, достаточно ли удалилась, цифровой компас завибрировал. Децима приостановилась, изучая показания прибора. Она вошла в каньон на уровне созданных ветром башен далеко на западе, в месте относительного спокойствия среди более суровых штормовых зон планеты. В некоторых из них песчаные бури достигали такой силы, что сдирали с человека кожу, а затем и мясо до костей; заглохший транспорт они могли захоронить под слоем песка навечно. За прошедшие годы смерть уже не раз подобным образом находила себе жертв среди обитателей монастыря.

Децима спряталась от ветра за длинным и узким столбом из красноватого мрамора и принялась вытряхивать пыль, забившуюся в углубления боевого снаряжения. Ее плащ временами хлопал под порывами ветра. Поверхность здесь становилась скалистой; каменные островки торчали из песка, но и песчинки были жестче. Частицы пыли сменились крупинками камня, и Децима сощурила глаза, натянув потуже обернутый вокруг головы шемах.

Работая с наивозможной быстротой, боевая сестра нашла небольшой участок в тени и вдавила одну гранату в песок почти целиком. Выдернула предохранительную чеку и отбежала на безопасное расстояние. Как и звуки сражения с аванпоста, грохот взрыва поглотила песчаная буря.

Децима вернулась с контейнером к образовавшейся яме и забралась внутрь. Взрыв оставил углубление, достаточное для окопа, но у женщины были другие планы. С большой осторожностью она положила металлический контейнер на дно ямы и сняла точные показания компаса; затем, используя приклад болтера как импровизированную лопату, Децима начала зарывать капсулу.

Она успела сделать всего два или три движения и резко остановилась, чувствуя, как сжалось в груди сердце. Сороритас подумала о бесценной значимости предмета, который ей поручили отдать в объятия пустыни, и эти мысли заставили ее замереть. Децима представляла себя матерью, хоронящей трупик младенца, и вдруг ей стало страшно бросать очередную порцию земли на его лицо. Испугалась, что тот может проснуться в ужасе. Правильно ли было так поступать? Закапывать такое сокровище в этой пустыне, где его, скорее всего, никогда не найдут?

«Артефакт не должен попасть в руки ксеносов». Голос канониссы Агнесы эхом прозвучал в голове: «Это мое последнее задание для тебя, сестра Децима».

Ее последний приказ. Теперь канонисса, должно быть, мертва. Сражение было проиграно еще до того, как Децима успела сбежать. Получая приказ, она понимала, что это неизбежно. Всех людей, населявших сторожевую колонию на Святилище-101, сейчас уничтожали, и то, что поручили Дециме, — последнее, что можно было предпринять.

«Но что будет со мной?» — такая мысль впервые пришла ей в голову, и Децима задрожала. Она позволила себе задуматься о чем-то кроме миссии, кроме общей воли ордена, — о собственном выживании. Она зароет капсулу, и тогда… Вернется в монастырь? Сядет на вершине этих скал и будет дожидаться, пока не умрет с голоду? Ближайшая имперская колония находилась в месяцах пути отсюда по свирепым течениям варпа. Спасатели, если вообще когда-нибудь и появятся, прибудут еще очень и очень не скоро…

Тут она заметила какое-то движение у своих ног. Нечто находилось в яме вместе с ней, прячась в щебне. Нечто цвета серебра или матовой латуни.

Децима выскочила из ямы и откатилась в сторону, достала свой болтган и по привычке отвела затворную раму, чтобы очистить внутренние механизмы от засоров. Комья слипшегося маслянистого песка полетели из оружия в тот момент, когда едва различимые силуэты двинулись навстречу ей сквозь завесу пыльного облака. Она увидела ледяной изумрудный свет, пылающий в железных черепах, и конечности, сделанные из мертвого металла.

Болтер заговорил, и каждый выстрел попал в цель, взрывая торсы тварей, похожие на каркас грудной клетки человека. На месте павших беззвучно возникали другие, и кольцо вокруг Децимы неумолимо сжималось.

Децима убивала их — или, по крайней мере, так казалось, — и они растворялись в песках, исчезали в сиянии потрескивающего зеленого огня, таяли из вида. Они напоминали машины, но интуитивно боевая сестра чувствовала, что это довольно условное сравнение. В их поведении, в их манере двигаться было что-то призрачное — какая-то неуловимая особенность, подсказывавшая, что на самом деле все гораздо сложнее. Кем бы ни были эти создания, они обладали разумом живых существ. Ни одна машина не способна излучать такую злобу. Внезапное осознание этого потрясло Дециму, хотя оно ничего не меняло.

Как только боезапас болтера иссяк, а затворная рама застыла в открытом положении, сестра Децима, последняя выжившая на Святилище-101, пожалела, что не оставила последний патрон для себя.