Палуба. Плетеные кресла. Трое из Политбюро — Сталин, Ворошилов и Киров — беседуют между собой. Они шутят, смеются, курят. Все очень просто, обыкновенно. Прост и обыкновенен пароход, просты и обыкновенны люди, разговаривающие на палубе, — обыкновенные советские люди, разговаривают о погоде, об охоте, может быть, о том, как спали.
Это фрагмент из книги под названием "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства". Этот труд написан коллективом авторов.
А если точнее, наиболее известными в 1933 году советскими писателями, живыми классиками. В их числе Горький, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Алексей Толстой, Бруно Ясенский, Михаил Зощенко, Виктор Шкловский. Всего 36 человек. Книга открывается посвящением, вернее, признанием.
"Оргкомитет Союза советских писателей рапортует о готовности советских писателей служить делу Ленина-Сталина". Книга вышла под общей редакцией Семена Фирина-Пупко, в 1933 году заместителя начальника Главного управления лагерей ОГПУ.
В августе 1933 года советские писатели совершили пароходную поездку по только-только открытому Беломорско-Балтийскому каналу. И поездка, и книга по мотивам этой туристической поездки — грандиозная, тщательно проработанная, как сказали бы сейчас, пиаровская акция ОГПУ. При этом не все участники поездки были допущены к работе над книгой. В книге нет фамилий Ильфа и Петрова, а они путешествовали по новенькому Беломорканалу. Вместе с ними — художники Кукрыниксы. Вот их слова в адрес ОГПУ: "Мы — художники-сатирики. Если ваша работа будет проходить такими темпами, нам скоро придется переквалифицироваться. Восхищены грандиозной работой ОГПУ". Ильф и Петров с Кукрыниксами выпускали на пароходе веселую газету "Кубрик". Участия в написании книги им удалось избежать. На пароходе 120 деятелей литературы и искусства. Просился писатель Андрей Платонов. Его в это время не печатают. Ему отказывают в поездке. Он просится вновь. Мотивирует тем, что он специалист по гидротехническим сооружениям. Незадолго до этого Александр Фадеев передал Сталину рукопись повести Платонова под названием "Впрок". Сталин вернул рукопись с пометкой "Сволочь". Платонов в поездку на Беломор в 1933-м допущен не был. Он побывает там, в Медвежьей Горе, по линии наркомата путей сообщения. Книгу советских писателей о Беломоре он получит, подарит сыну с надписью: "Моему маленькому бандиту о больших".
"Палуба. Плетеные кресла. Пароход. Канал. Замечательная страна. Замечательные люди! Сталин держит карандаш. Перед ним карта края. Увеличить пашни. Болота осушить".
Это фрагмент из главы 13-й, написанной Алексеем Толстым, Всеволодом Ивановым и Шкловским.
По берегу навстречу пароходу бегут толпы. Они радуются. Они видят того, кого и ждали. Видят Сталина. И долго бегут они за пароходом, кричат, сами не зная что, и радуются, что гремят оркестры и гудит пароход.
Хочется с ходу сказать: это сумасшедший дом. Нет, так не было. Не могло быть. Это неправда. Но, похоже, все дело как раз в том, что это и есть правда.
Трое людей из Политбюро на палубе шутят, курят, беседуют. К ним подходит Ягода.
Генриха Григорьевича Ягоду едва ли можно назвать простым исполнителем решения Сталина о строительстве советской экономики на базе повсеместного применения труда заключенных. Буквальное исполнение сталинского решения не дало бы даже тех реально очень ограниченных результатов, которые были достигнуты социалистической индустриализацией. Уголовных и политических заключенных необходимо было смешать на одном объекте, отсеять путем естественного смертельного отбора, переплавить в страхе и голоде, а затем отлить в одну-единственную форму. Полученный неизвестный доселе человеческий продукт — это главная технологическая разработка советской индустриализации, которая найдет применение в различных областях жизни. Автор этой универсальной технологии Генрих Ягода.
В 1933 году официально он не является главой ОГПУ. Председатель ОГПУ — Вячеслав Менжинский, но он болен. Ягода фактический руководитель в ранге зампреда. Зампредом ОГПУ он стал еще в 1923 году, при Дзержинском. В материалах дореволюционного полицейского наблюдения проходит под кличками Сыч, Одинокий.
Ягода женат на племяннице Свердлова Иде Авербах, родной сестре Леопольда Авербаха, одного из авторов книги о Беломорканале. В 1936 году сама Ида Авербах опубликует работу "От преступления к труду". Работа выйдет под редакцией Вышинского и с его предисловием. Жена Ягоды напишет, что переделка враждебного и неустойчивого сознания наилучшим образом происходит при концентрации работ на гигантских объектах, поражающих воображение своей грандиозностью. Александр Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" указывает, что Ида Авербах намеревалась защитить диссертацию по проблеме изменения сознания в лагерных условиях.
Г. Г. Ягода
Не только жена Ягоды, но и сам Ягода по линии отца также приходится Свердлову дальним родственником. В младенчестве с родителями он проживал некоторое время в доме отца Якова Свердлова в Нижнем Новгороде. В более зрелом возрасте, в 1909 году, Ягода вместе с московскими анархо-коммунистами собирался грабить Нижегородский банк. Кроме того, занимался скупкой и перепродажей оружия и динамита. Был выслан в Симбирск под надзор полиции. Через год амнистирован по случаю 300-летия дома Романовых.
В. Менжинский и Г. Ягода
Нижегородское прошлое сроднило Генриха Ягоду и Максима Горького. Их переписка идет до самой смерти Горького. Ягода пишет Горькому: "Бурная зима прошла, дорогой А. М. Я, как цепной пес, лежу у ворот республики и перегрызаю горло всем, кто поднимает руку на спокойствие Союза. Пока держусь. Я так мало сплю, что иногда засыпаю за столом". Горький — Ягоде: "Я бы с наслаждением побеседовал с вами, мой дорогой землячок. Посидел бы с вами часа два в угловой комнате на Никитской. Неистощимость энергии вашей изумительна Работу ведете вы громадную". Ягода — Горькому: "Я очень устал, но нервы так напряжены, что не замечаешь усталости. Враги как-то сразу вылезли из всех щелей. Фронт борьбы расширился как никогда".
Двумя годами раньше, в 1931 году, замначальника ГУЛАГа Матвей Берман шел по летней Москве на Лубянку на заседание коллегии ОГПУ. Ему 33 года. Возраст Христа. Он читает по лицам московскую уличную толпу. В книге о Беломорканале написано: "Оброненные словечки, неожиданные интонации, вырвавшиеся жесты, скованные походки откладываются в его памяти. В этих частностях выступает целое, отмеченное общей чертой враждебности и лживости". Матвей Берман постоянно ощущает скрытую силу классового врага. Берман — чекист. У него бессознательная профессиональная привычка разговаривать с людьми. В поезде он самый располагающий к беседе пассажир.
Берман идет на Лубянку по Охотному ряду мимо дома князя Голицына, фаворита опальной сестры Петра I царевны Софьи. Дом стоял на месте здания нынешней Государственной думы. В 1933 году 2 августа, когда будут рапортовать о сдаче Беломорско-Балтийского канала, выйдет постановление правительства о строительстве на этом месте Дома Совнаркома. Архитектором будет Аркадий Лангман. К этому времени по его проекту уже построено новое здание ОГПУ. Именно архитектору Лангману принадлежит идея выгуливать заключенных на крыше здания. Фактически Лангман — главный архитектор ОГПУ, а затем НКВД. Строительство Дома Совнаркома курирует зампред ОГПУ Генрих Ягода.
ОГПУ в разных смыслах активно вторгается в гражданскую жизнь, а точнее, втягивает ее в свою орбиту. Зимой 1933 года в Москве разрушен Златоустовский монастырь. Между Мясницкой и Покровкой, вблизи комплекса зданий ОГПУ. На его месте начинается строительство ведомственного жилого дома Кроме чекистов туда вселяется маститый писатель Александр Фадеев.
Туда же вскоре въедет начинающий 26-летний писатель Александр Авдеенко. В 1933-м его удостоили чести посетить Беломорканал, а в 35-м доверят написание книги о строительстве канала Москва-Волга. Ягода примет его лично. Ягода скажет. "Я придумал. Вы поедете собирать материал под видом чекиста". В тот же день писателя Авдеенко обмундировали. Привинтили два темно-вишневых генеральских ромба к малиновым петлицам. Это забава Ягоды. Для него самого в ноябре 1935-го будет введено спецзвание — генеральный комиссар Государственной безопасности. То есть он первый чекистский маршал. Писателю Авдеенко перед поездкой на канал Москва-Волга Ягода дал вымышленную фамилию — Рыбалко. В этот же день полуписатель-получекист Авдеенко-Рыбалко и получил ордер на квартиру в доме ОГПУ в Большом Комсомольском переулке.
Центр Москвы ведомство Ягоды облюбовало давно. На Сретенке в домах № 13 и 14 с 20-х годов подвалы обустроены для расстрелов. Пропускная способность каждого 80-100 человек в день. Помещения обеспечены водосливами и звукоизоляцией.
Ягода в это время уже зампред ОГПУ. Неподалеку, в районе Солянки, концлагерь в Ивановском монастыре. Кроме того, концлагерь в Андрониковом монастыре, где сейчас музей Андрея Рублева. Женский концлагерь на Большой Ордынке, 18, концлагерь на Рождественке, Кожуховский и Владыкинский концлагеря. Расстрелы производятся в Варсонофьевском переулке в бункере под гаражами автобазы НКВД № 1. 969 расстрелянных захоронены на территории нынешней больницы № 23, недалеко от высотки на Котельнической набережной. С 1918 года это было ведомственное учреждение ВЧК-ОГПУ-НКВД.
Заключенных из Бутырской, Таганской и Сретенской тюрем расстреливали в Бутово. С Лубянки и из Лефортово на расстрел везли в поселок Коммунарку. В 20-х годах в Коммунарке, подведомственной ОГПУ, для Ягоды была построена дача.
После расстрела самого Ягоды территория его дачи превратится в место расстрелов и захоронений жертв последующих репрессий. Здесь закончили жизнь Бухарин, большинство из высшего комсостава Красной армии, род сталинских наркомов вместе с заместителями, муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон, в эмиграции пошедший на службу в ГПУ. Здесь писатель Борис Пильняк и Артем Веселый. Здесь же начальники лагерей НКВД. Превращение дачи Ягоды в место расстрелов — проявление своеобразного сталинского чувства юмора. Наркомы приходят и уходят, но дело их живет. За два с небольшим года пребывания Генриха Ягоды в должности наркома слитых воедино ОГПУ и НКВД, то есть с 10 июля 1934-го по 26 сентября 1936 года, арестованы 529 тысяч 424 человека. И при этом годы пребывания Ягоды на наркомовском посту не называются "большим террором". При этом следует помнить, что основная деятельность Ягоды пришлась на тот период, когда он находился в скромной должности зампреда ОГПУ.
Г. Г. Ягода
Летом 1931 года зампред Генрих Ягода на заседании коллегии сказал заместителю начальника ГУЛАГа Матвею Берману: "Партия поставила крупную хозяйственную задачу по освоению новых районов страны. Единственная организация в СССР, которая может решать такие экономические задачи, — это ОГПУ. Мы располагаем огромными трудовыми ресурсами в наших лагерях. Мы можем их перевоспитать, мы можем оздоровить этих социально больных людей. Мы и раньше применяли нашу систему перековки в трудовых колониях, но теперь впервые мы хотим использовать ее как никогда смело, в невиданном ранее масштабе. Это будет битва за человеческие души, которые пока еще не принадлежат нам".
Ягода ставил задачи вселенского порядка. За человеческие души, как известно, борются всего двое: Создатель и Враг рода человеческого.
Главный строительный объект ближайшего будущего — Беломорско-Балтийский канал. Матвей Берман выезжает с ревизией рабочей силы по лагерям СССР, куда сосланы сотни тысяч крестьянских семей. В книге о Беломорканале советские писатели напишут об этой поездке Бермана по стране: "Берман объезжал лагеря. Казалось, здесь был сосредоточен весь гной, который отцедила страна. Контрреволюция здесь была собрана как в хорошем музее".
На самом деле эти оторванные от земли крестьяне — главный строительный ресурс страны. В той же книге читаем: "Вскоре Берман стал получать сообщения из поселенческих больниц, что высланные бабы стали беременеть". Значит, все в порядке. Множится рабочая сила.
"Берман хотел вобрать в себя знание о всех лагерях. Работать в лагерях, не изучив дела, нельзя. Никогда еще он так много и беспрерывно не учился". Это пишет блестящий литературный критик, бывший князь Святополк-Мирский, недавно вернувшийся из эмиграции.
Дмитрия Святополк-Мирского тексты в книге о Беломорканале не спасут. В 1937 году он будет арестован. Погибнет в Магадане в 1939-м. В эмиграции Святополк-Мирский публиковался в одном журнале с Ходасевичем, Цветаевой, Ремизовым, Буниным. В 1933 году, когда Святополк-Мирский участвует в написании книги по заказу Ягоды, Бунин получает Нобелевскую премию.
Д. П. Святополк-Мирский
В конце 1932 года зампред ОГПУ Ягода в ходе поездки на Кубань контролирует завершение операции по высылке крестьянских семей, которая началась в конце 1929 года. Ягода отчитывается Сталину: "Транспортировка указанного контингента прошла без эксцессов".
Раскулачивание, коллективизация плюс тотальный экспорт зерна дали страшнейший голод. Ягода лично выезжает в основные районы голода. Вслед ему идет директива ЦК ВКП(б) и СНК о предотвращении массового выезда голодающих крестьян. 2 февраля 1933 года Ягода пишет докладную записку Сталину и Молотову: "Для пресечения массового выезда из Украины и Северного Кавказа транспортными органами ОГПУ организованы на дорогах заслоны и оперативнорозыскные группы".
Александр Солженицын в "Архипелаге" пишет: "Люди бежали с Украины, приезжали в Медвежьегорск, в центр Беломорско-Балтийского лагеря, и пытались устроиться работать кем-нибудь близ лагеря и так спастись от голода. Зэки из зоны выносили своим поесть".
Ситуация патологическая: люди богатейшей страны, находящиеся на свободе, по собственной воле тянутся к концентрационному лагерю, чтобы выжить.
Михаилу Зощенко, можно сказать, повезло в смысле его участия в написании коллективного труда о Беломорканале. Ему доверили литературную обработку автобиографии вора. Он написал ее в собственном, хорошо известном стиле. Под прикрытием этого стиля он дал нам скудную, но достоверную информацию.
Михаил Зощенко свидетельствует: "Я на самом деле увидел перестройку сознания и удивительные изменения психики у заключенных".
Зощенко от имени своего вора пишет: "Наша бригада стала давать больше ста процентов. И мы были рады, когда это случилось. Мы ходили и радовались. И мне выписали одежду и сапоги. И, увидев такое приятное, заботливое отношение к себе, я прямо готов был разбиться в лепешку".
То есть Зощенко между строк говорит: "Прибывшим по этапу заключенным одежды и сапог не выдают. Они донашивают свое. Независимо от времени года. Привозят в том, в чем арестовали".
В четвертой главе книги о Беломоре у Веры Инбер, Шкловского и Всеволода Иванова читаем: "На женщинах шелковые платья, пальто с обвисшим клешем, джемперы и береты". Еще там же о женщинах на Беломорканале: "Туфельки скрипят на снегу. Мороз. Великий карельский мороз. Женщины впервые видят беломорскую тачку. Здешняя тачка необычайно вынослива. Приспосабливаясь, тачка приобрела особый разворот ручек и "крыла", то есть низкие, широкие бока. Женщины не понимают всей прелести этой тачки. Их тонкие пальцы должны будут взяться за кирку, за заступ. Все это сначала нелегко". Так пишут советские писатели о женщинах на каторжных работах. У них общая интонация с гулаговской газетой "Перековка": "Много сил и сноровки требует труд землекопа, чтобы прокладывать в земле русло для великого водного пути. В первые дни работа на земле дается женской бригаде с величайшим трудом".
Зощенко, когда пишет про радость своего вора, получившего сапоги, естественно, не указывает, как скоро наступило это счастье. Для того чтобы получить сапоги, нужно было как минимум выжить хотя бы в течение полугода.
Котлован только начали рыть. На дне впадины, засыпанной снегом, полно людей и камней. Двое, трое человек нагибаются и, обхватив валун, пытаются приподнять его. Валун не шевелится. Тогда зовут четвертого, пятого. И вот тут кому-то в голову приходит мысль, что валун из котлована можно вытягивать сетью. Сеть тянуть канатом, а канат — "барабаном, который крутит лошадь". Подобная технология применялась при строительстве египетских пирамид. Она совершенно соответствует директиве Сталина: "Канал должен быть построен в короткий срок и должен стоить дешево".
Проект канала разработан заключенными инженерами в Особом конструкторском бюро ОГПУ в Фуркассовском переулке в Москве. Он полностью отвечает сталинской директиве. Технику не использовать. Материалы из других районов не привозить. Всюду, где возможно, железо заменить деревом.
Александр Солженицын пишет: "Нет, несправедливо эту дичайшую стройку XX века сравнивать с египетскими пирамидами: ведь пирамиды строились с привлечением современной им техники. А у нас была техника — на сорок веков назад! Инженеры-заключенные проектируют земляные дамбы, деревянные ворота шлюзов. На стены шлюзов бетона нет. Вспоминают древнерусские ряжи — деревянные срубы высотой 15 метров, засыпанные грунтом. Ягода говорит: "Это не Днепрострой, которому дали большой срок стройки и валюту. Сказано: ни копейки валюты. Мы имеем огромный резерв рабочей силы"".
В книге о Беломорканале читаем: "Руководство строительства сделало для инженеров самый большой подарок: оно освободило их от забот о рабочей силе". Инженеры, которым ОГПУ сделало такой щедрый подарок, сами все заключенные. Их привозят в Медвежьегорск. С маленькими чемоданчиками в руках, они расселяются по баракам. А чекисты не успокаиваются. Во все концы Союза мчатся уполномоченные выбирать новые и новые кадры из других лагерей.
Писатели напишут: "Чекисты умеют не только отлично арестовывать и допрашивать, они умеют организовывать. Поэтому чекисты — хозяева". Ягода говорит: "Канал — не сумасшедшая затея, а реальное дело, хотя его никто еще в мире не делал. Увидите — работа пойдет. Люди увлекутся".
На строительстве Беломорско-Балтийского канала
Зампреду ОГЛУ Ягоде вторит начальник Беломорстроя Лазарь Коган: "Шлюзы, дамбы, плотины надо построить тысячами рук. Но сейчас зги руки чужие, холодные, бесстрастные. Я, кажется, сентиментален, но я научу этих людей любить будущее".
В действенности рецепта любви, разработанного сентиментальными людьми на строительстве канала, нельзя усомниться. Панамский канал в 80 километров строили 28 лет, Суэцкий длиной 160 километров — 10 лет. Беломорско-Балтийский канал, или, как говорили, ББК, длиной в 227 километров построен за 20 месяцев. Стало быть, факт суперактивной работы на ББК не вызывает сомнения. Использование огромной массы людей — в год на трассе канала единовременно трудилось около 100 тысяч человек — еще ничего не объясняет. Эту массу людей надо было заставить работать ударно.
Норма питания заключенного ГУЛАГа составляла 2000 калорий. Это физиологический минимум для сидящего в тюрьме и неработающего человека. 2000 калорий — это 10 картофелин. На Беломоре эта норма отпускается на 60–70 процентов, и при этом пайке полный рабочий день ни с чем не сравнимого физического труда: на морозе или по шею в воде, в мокрых валенках или в лаптях. Ломы и лопаты в ограниченном количестве. Канал роют в буквальном смысле руками. Вспоминает Дмитрий Петрович Витковский, работавший прорабом: "После рабочего дня остаются трупы. Снег запорашивает их лица. Кто-то скорчился под опрокинутой тачкой, спрятал руки в рукава и так замерз. Кто-то застыл с головой, вобранной в колени. Так, прислонясь друг к другу спинами, замерзли двое крестьянских ребят. Деревенские, привыкшие отдавать работе все силы, здесь быстро слабеют — и вот замерзают. Ночью едут сани, возчики бросают трупы на сани с деревянным стуком. А летом оставшиеся от неприбранных трупов кости вместе с камнями попадают в бетономешалку, а затем — в бетон шлюзов и навсегда сохраняются там".
Писатель Катаев спрашивает у замначальника ГУЛАГа Фирина-Пупко:
— Скажите, каналоармейцы часто болели?
— Бывало, не без того, человек не железный.
— И умирали, — уточнял Катаев.
— Случалось. Все мы смертны.
— А почему мы не видели по берегам ни одного кладбища?
— Потому что здесь им не место.
В 13-й главе книги о Беломорканале советские писатели Алексей Толстой, Всеволод Иванов и Виктор Шкловский напишут: "Многие строители Беломорско-Балтийского канала получили здесь здоровье".
Вспоминает актер Вацлав Дворжецкий. Беломор — это уже не первый его лагерь. "Люди пилят, рубят, копошатся. Надо двигаться, надо выжить. Спишь тут же, на лапнике, у костра. Еды горячей нет. Дают кружку пшена или кружку муки. Забирай во что хочешь. Если нет посуды, хоть в шапку. Бывало, и баланду в шапку получали. Посуды почти нет. Хозяин котелка или чайника зарабатывает на этом. Даром не даст, выторговывать надо, ждать, чтобы свое пшено поварить немного. Все всё друг у друга воруют. Остаток пищи прячь на ночь в штаны. А то спишь как убитый, тебя обыщут и отберут".
И вот в тот миг, когда тебе негде и не в чем сварить пшено, кода уже одной ногой в могиле и понимаешь это, но еще не смирился с этой мыслью, вот в этот самый миг возле тебя, доходяги, возникает человек, которого здесь называют воспитателем. Воспитателем на Беломоре может быть чекист, но чаще всего бывший уголовник, проявивший педагогические наклонности. Про таких напишут: "Воспитатели работают как художники". Воспитатель говорит доходяге: "Завтра ты еще не помрешь, не отмучаешься, а значит, обязан будешь работать. Роскошных условий пообещать не могу, но если ты дашь 115 процентов выработки, обещаю добавку к пайке". На следующий день на лесоповал приезжает повозка, покрытая брезентом. Человек с листом бумаги в руках откидывает брезент и начинает выкликать фамилии. Под брезентом в ящике дымятся пирожки. Кто-то в толпе возле повозки говорит: "Это не всем. Только тем, у кого превышение нормы". Счастливцы один пирожок сразу запихивают в рот, а второй сколько могут удерживают в руках и сперва едят его глазами. Доходяга, с которым проводил беседу воспитатель, неожиданно для себя слышит собственную фамилию. Интеллигентный человек, учитель географии, никогда в жизни он не испытывал таких сложных чувств. Бывший священник, который получал пирожки уже третий день, прекращает на секунду жевать и говорит учителю географии: "С картошкой! А бывает и с капустой". Человеческий организм на краю неожиданно притормозившей смерти и при легчайшем вмешательстве воспитателя ведет себя непредсказуемо. Иерархия ценностей рассыпается неожиданно и мгновенно. Идет реакция на корм. С ней ничего не поделать, потому что это реакция на жизнь. Если воспитательная работа все-таки не удается, то есть воспитанник все-таки подыхает — не беда, эшелоны постоянно подвозят новых и новых заключенных. Человек, который зачитывал фамилии, неожиданно обращает внимание на стоящего неподалеку мужика в треухе, осматривает его с головы до ног и говорит раздатчику: "Этому вечером дашь кило каши".
Этот — уголовник. Чекисты на Беломоре называют их "социально близкими". Такого хорошо поставить во главе бригады. Бригаду он сформирует сам. Уголовники в ней составят меньшинство, большинство политические, едущие по 58-й, как учитель географии. Бригадная система — великое изобретение. В бригаде ты не можешь не хотеть работать, ты не можешь гордо предпочесть концлагерной работе голодную смерть. Потому что если ты не работаешь, то падает бригадный процент выработки. И вся бригада теряет свой хлеб и пшено. И значит, товарищи по бригаде будут следить за тобой лучше любого надзирателя. Перевод людей на предельно простой, элементарный язык общения — работа-корм-шанс выжить — это главное достижение ОГПУ и лично Генриха Ягоды на Беломорканале.
Советские писатели пишут: "Группу лагерников отправили на изыскательские работы для определения зоны затопления. На обратном пути они заплутали. Наконец увидели вышку в лесу. На вышке стрелок. И обрадовались. Значит, домой пришли".
В конце писательской поездки на слете ударников выступил Горький. Он сказал: "Я поздравляю работников ОГПУ с их удивительной работой". Когда занавес задернулся, Горький вошел за кулисы. "Черти драповые, вы сами не знаете, что сделали", — сказал Горький чекистам. Чекисты улыбнулись. Они хорошо знали, что сделали.
За 20 месяцев через стройку прошло 280 тысяч человек. Погибло около 110 тысяч.
Работал на канале бывший крестьянин. Его звали Балабуха. Он отливал колеса для тачек, а потом и детали для шлюзовых ворот. Делал он это первобытным способом и считался ударником. Даже получил право выхода из лагеря. Около Медвежьей горы был лагерный совхоз. Балабуха как-то раз попал туда. Он увидел стадо, привезенное в эшелонах из раскулаченных районов. Коров тогда тоже ссылали. В том стаде был синий вол. Точно такой же редкий синий вол был у него в родном хозяйстве. Вол подошел к нему, замычал и стал лизать руки. Балабуха взял быка за рога, положил голову между рогов и заплакал.
Он вернулся в лагерь, пошел к начальнику и попросился на работу в совхоз.
Начальник сказал: "Зачем тебе это, ты же умеешь делать колеса для тачек". Балабуха подумал и сказал: "Ладно. Будет выходной — буду ходить к волу в гости".
Книга "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина" должна была вызвать крайнее недоумение и раздражение Сталина. Несмотря на название, Сталина в книге несравнимо меньше, чем Ягоды. При этом Ягода на шестистах с лишним страницах не часто упоминается по фамилии. Когда о нем идет речь, он обычно называется просто "зампред". Но эта нарочитая простота и частота упоминания должна была больше всего насторожить Сталина. Очередная самореклама Ягоды в связи со строительством канала и предопределила закат его карьеры. Практической необходимости в замене Ягоды на Ежова не было. Ягода, так же как и Ежов, был абсолютно готов к проведению Большого террора по всем направлениям.
Когда Ягоду расстреляют, только в Москве и Московской области будут действовать 30 тюрем, 8 исправительных трудовых колоний, 9 сельскохозяйственных исправительных зон. В Москве — 4 колонии для несовершеннолетних. По всей стране завершено создание стройной системы лагерей. В них уже готовы места по дополнительному приему более чем миллиона новых заключенных.
Летом 1933 года в Гаграх идут съемки кинокомедии "Веселые ребята" с Утесовым и Любовью Орловой. Авторы сценария — Владимир Масс и Николай Эрдман. 11 октября за Массом и за Эрдманом в Гагры приезжает машина местного отдела ГПУ. Из Гагр отправляют по прямой на Лубянку. Мотивировка ареста: Эрдман и Масс — авторы и распространители контрреволюционных басен. По поводу этих басен Ягода написал Сталину еще в июле 1933 года: "Полагаю, что указанных литераторов следовало бы или арестовать, или выслать за пределы Москвы в разные пункты". В октябре Эрдман выслан в Енисейск, а Масс — в Тобольск. Из титров фильма "Веселые ребята" оба вычеркнуты немедленно. В Москву они вернутся только после войны.
Г. Г. Ягода
Ягода в основном лично контролирует выезд представителей советской интеллигенции за границу. Знаменитая оперная певица Нежданова и дирижер Голованов пишут Ягоде: "Обязуемся нигде в Европе не гастролировать и вернуться в срок. В Москве остаются наши семьи".
В свое время Ягода занимался делом Алексея Лопухина, бывшего дореволюционного начальника Департамента полиции и главного разоблачителя полицейского агента и эсеровского боевика Евно Азефа. Тогда Ягода подписал Лопухину разрешение на временный выезд за границу. Лопухин не вернулся. Ягода своей промашки не забыл. Впредь семьи отъезжающих будут оставаться в качестве заложников.
Из Москвы Ягода вычищает нищих. Их отправляют в спецпоселения в Казахстан.
В 1933 году по распоряжению Ягоды в Германии закупается в большом объеме прослушивающая аппаратура. Однако прослушиваться будут не только разговоры. По ведомству Ягоды идет прослушивание грампластинок. В результате музыкальной цензуры ОГПУ запрещены песни "Яблочко", "Бублики", "Желтые перчатки", "Ботиночки". Отдельная статья — танцы. Из секретной почтотелеграммы: "Начальникам областных отделов ГПУ: не допускать к публичному исполнению как на эстраде, так и в клубах таких танцев, как фокстрот, шимми, тустеп и прочее. Подпись — Ягода". Сложно сказать, что преобладает в этой телеграмме Ягоды — страсть к цензуре или его личные вкусовые пристрастия. А вкус у него, несомненно, был. Об этом говорит документ, составленный при его аресте:
Пластинок заграничных — 399 штук.
Пальто мужских разных заграничных — 21 штука.
Шуб на беличьем меху — 4 штуки.
Кожаных и замшевых курток заграничных — 11 штук.
Костюмов мужских разных заграничных — 22 штуки.
Брюк разных — 29 пар.
Гимнастерок коверкотовых из заграничного материала, защитного цвета и др. — 29 штук.
Сапог шевровых, хромовых и др. — 19 пар.
Обуви мужской разной (ботинки, полуботинки), преимущественно заграничной — 23 пары.
Шапок меховых — 10 штук.
Кепи заграничных — 19 штук.
Носков заграничных, преимущественно шелковых — 112 пар.
Заграничного сукна — 23 куска.
Кож замшевых — 14 штук.
Беличьих шкурок — 50 штук.
Каракулевых шкурок — 43 штуки.
Лебединых шкурок — 3 штуки.
Ковров больших — 17 штук.
Ковров разных — шкуры леопарда, белого медведя, волчьи — 5 штук.
Рубах мужских шелковых заграничных — 50 штук.
Мужских кальсон шелковых заграничных — 43 пары.
Мужских верхних рубах шелкового полотна заграничных — 29 штук.
Носовых платков заграничных — 46 штук.
Перчаток заграничных — 37 пар.
Пижам разных заграничных — 17 штук.
Шарфов разных, кашне и шарфиков заграничных — 53 штуки.
Посуда антикварная разная —1008 предметов.
Это малая часть изъятого в квартире Ягоды по Милютинскому переулку, дом 9, а также в Кремле и на его подмосковной даче с 28 марта по 5 апреля 1937 года. На самом деле этот приведенный список характерен для высшей сталинской бюрократии — как расстрелянной, так и выжившей. Справедливости ради надо сказать, что и советской интеллигенции также перепадали деньги от административно-хозяйственного управления НКВД. Первое отделение АХУ НКВД оплачивает аренду особняка на Малой Пироговке, 16 для художника Павла Корина. НКВД оплачивает отопление, уборку и прочее обслуживание особняка. Дома Горького в Москве, Горках-10 и в Крыму также на содержании ведомства Ягоды.
В Бутырском изоляторе изготовляется мебель, которая поставляется в некоторые писательские дома. В том числе писателям Киршону и Афиногенову, которые принимали участие в поездке по Беломорско-Балтийскому каналу.
А как Ягода кормил писателей в ту поездку! Сначала ели в поезде Москва-Ленинград. Это был спецсостав из мягких вагонов. Вспоминает участник поездки Авдеенко: "С той минуты, как мы стали гостями чекистов, для нас начался коммунизм. Ни за что не платим. Копченые колбасы. Сыры. Икра. Фрукты. Вина. Коньяк. Ем, пью и вспоминаю, как добирался до Москвы. Всюду вдоль полотна стояли оборванные босые дети, старики. Кожа да кости. Все тянут руки к проходящим вагонам. У всех на губах одно слово: хлеб, хлеб, хлеб".
Замначальника ГУЛАГа Фирин-Пупко заглядывает то в одно купе к писателям, то в другое, спрашивает: не нужно ли чего? Отхлебнет немного "Цинандали", расскажет немного о строительстве канала, улыбнется и идет дальше.
Потом, уже в Ленинграде — банкет в "Астории". Авдеенко вспоминает. "Я просто ошалел от изобилия. Будто ожили натюрморты из Эрмитажа. Кто чего желает, тому то официанты и подносят. Борщ, бульон, лапша, кровавые куски мяса, бифштексы по-деревенски, жареные цыплята, шашлыки, шпроты в янтарном масле, поросята, заливные осетры, персики без косточек и кожуры. Я объелся и упился".
Изобретательно и эффективно работал Генрих Ягода на благо социалистического строительства. В изобретательности его ведомству действительно не откажешь. Начальник работ на канале Френкель шлет в Москву телеграмму: "Лучший ударник должен быть луч-конькобежцем. Пришлите 2000 пар коньков".
Осенью 1933 года Ягода занимается гражданами СССР с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Органами были выявлены, как указывалось, многочисленные организации гомосексуалистов, которые были обвинены в шпионаже. В декабре 1933-го в докладной на имя Сталина Ягода пишет: "Закона, по которому можно было бы преследовать в уголовном порядке, у нас нет. Полагал бы необходимым издать соответствующий закон об уголовной ответственности за педерастию". ОГПУ за три дня подготовило проект. Политбюро уже в декабре его утвердило. 7 марта 1934 года появилась соответствующая статья УК. Отныне нетрадиционная сексуальная ориентация приравнивается к контрреволюционной и антисоветской деятельности. Именно по этой статье пойдет популярный певец Вадим Козин. Он выживет, доживет до глубокой старости и никогда принципиально не захочет возвращаться из Магадана. Горький пишет: "Уничтожьте гомосексуализм — исчезнет фашизм!" Горький был не в курсе дела. В 1933 году фашизм пришел к власти в Германии. Гитлер победил на выборах 5 марта. Сразу же после прихода Гитлера к власти первая партия граждан нетрадиционной ориентации отправлена в концлагеря. Гомосексуалисты наряду с евреями будут физически истребляться все годы гитлеровского правления. Разница между ними в нацистской Германии будет только в цвете обязательных нашивок на одежде.
В 1933 году начинается эра соперничества Сталина и Гитлера, лидеров двух классических тоталитарных режимов. Их отношения претерпят развитие: от ненависти к почти родственному союзу, который Сталин будет поддерживать вплоть до 22 июня 1941 года.
В 1938 году семилетний мальчик пишет письмо: "Дорогая бабушка, миленькая бабушка! Опять я не умер. Ты у меня осталась одна на свете, и я у тебя один. Если я не умру, когда вырасту большой, а ты станешь совсем старенькая, я буду работать и тебя кормить. Твой Гарик".
Гарик — сын Генриха Ягоды, который всю свою советскую жизнь и при Ленине, и при Сталине находился на руководящих постах ВЧК, ОГПУ, НКВД. Сын Ягоды, маленький Гарик — внучатый племянник Якова Свердлова, отдавшего вместе с Лениным приказ о расстреле царской семьи.
Гарик пишет из детского приемника-распределителя бабушке, сестре Свердлова, в Томский лагерь: "Дорогая бабушка, опять я не умер. Это не в тот раз, про который я тебе уже писал. Я умираю много раз. Твой внук".
