Глава 30

Дружба – как хотите, так и называйте – с Корбином Деллом была особенной. Генри Вуду впервые в жизни показалось, что он познал чувства нормальных людей – когда они влюбляются, нежно смотрят на родителей или приносят щенка в дом. Затем дружба кончилась – Корбин отказался от него после того, как они вдвоем убили то ничтожество по имени Линда Алчери. Генри почувствовал глубокую боль. И это был новый волнительный опыт. Не просто боль, а потрясение. Что ни говори, а ведь именно он, Генри, познакомил Корбина с новым, гораздо лучшим миром. Он перенес его из Канзаса в волшебную Страну Оз, а Корбин по какой-то причине захотел вернуться в Канзас.

Неужели Корбин не понял: то, что случилось на Боддингтонском кладбище, прекрасно? А картина происшествия у пруда Ил-ривер вообще достойна кисти художника.

Именно так размышлял Генри, особо зацикливаясь на лондонском периоде, связанном с Клер Бреннан. В какие-то моменты воспоминания сопровождались чувством острой тоски, но в целом он уже тогда постиг эту неправдоподобную красоту. В тот короткий промежуток времени, когда Генри оставался в Лондоне после убийства, а потом все невероятное лето в Нью-Йорке мир был насыщен новыми красками. Каждую ночь, засыпая, он проигрывал все мелочи, все детали яркого приключения, которое довелось пережить Корбину, Клер и ему самому в ту дождливую среду. Это был импульсивный танец, в котором каждый участник импровизировал. Именно так он вспоминал об этом. Смерть Клер стала кульминационным моментом, а ее пролитая кровь была поделена четко поровну между ним и Корбином. А дождь только добавил красивых мазков в живописную картину, смывая кровь, очищая воздух.

Время от времени Генри изменял изображение, немного поправляя, совершенствуя, как настоящий художник. Прокручивая в голове прекрасное кино, всегда отбрасывал тот неуклюжий момент, когда он поскользнулся на мокрой земле и упал на одно колено, а нож вылетел из руки. Он также убирал из воспоминаний длительное рытье могилы и панику Корбина, который опасался, что кто-то может пройти мимо. Иногда он позволял себе добавлять какие-то события – например, придумывал, как они разрезают тело Клер перед тем, как похоронить. «Одна половина для Корбина, а другая для меня, – рассуждал Генри. – Поровну». Таким образом они бы увековечили причину смерти Клер. Она умерла, разделив свою любовь на двоих, за что и поплатилась. Одновременно это было бы напоминанием и о том, что произошло между Генри и Корбином.

Конечно, после случая с Линдой Алчери до Генри дошло, что Корбин ничего не понял и никогда по-настоящему не поймет. Разрезание Линды было подарком для Корбина, а он не оценил.

Тем не менее, когда Корбин сказал по телефону, что их дружбе пришел конец, Генри был потрясен.

А затем разозлился.

О чем он только думал, этот кретин Корбин? Надеялся, что после всего, что они вместе сотворили, можно просто взять и прекратить? Он что, собирается возвращаться к нормальной жизни? Хочет жениться? Родить детей? Неужели он думает, что сможет стать счастливым в Канзасе, жить в мире, лишенном цветов? Генри решил, что позаботится о друге, не даст ему сойти с пути истинного. Нет, мир не так работает. Корбин такой же, как и он. Он может притворяться другим, но против фактов не попрешь, и Генри проследит, чтобы Корбин никогда не забывал об этом.

Генри Вуд стал Генри Торренсом – посредником, специализирующимся на деловых спорах, в Сент-Луисе в штате Миссури. Это была легкая работа. Простых способов манипулировать людьми очень много, особенно когда они устали от конфликта. Особенно когда они глупы. Он познакомился с Кейли Бюхер, чем-то напоминавшей ему Клер – внешним видом, движениями и непристойным взглядом. Он пригласил ее на ужин, и она весь вечер рассказывала со скверным акцентом Среднего Запада, как стала первой в семье, кто поступил в университет. А ее родители не оценили этого и только интересовались, почему она еще не замужем. Он никогда ей не перезванивал, но преследовал ее полгода. Она жила в арендованном одноквартирном доме на Уэбстер-гроувз. Он следил за ней, выучил ее расписание. Он купил набор отмычек, научился пользоваться ими и забирался к ней в дом, когда заблагорассудится. Ему нравилось переставлять ее вещи, плевать в ее тарелки, читать ее плаксивый дневник («Привет в будущее!»). Однажды днем она вернулась домой раньше обычного, и не одна, а с мужчиной из своего офиса. Генри спрятался в спальне в шкафу и слушал, как они занимались сексом. После этого мужчина долго ныл, что он женат и раньше никогда не изменял жене. По крайней мере, так он сказал. Когда он ушел, Кейли позвонила подруге и начала пересказывать все события. Потом она позвонила в офис, чтобы сказать, что у нее мигрень и она сегодня не вернется на работу. Генри торчал в ее доме весь вечер и полночи. Ушел в три часа, постояв перед уходом над кроватью Кейли, наблюдая, как она спит.

Пребывание в доме с Кейли породило в нем лучшие чувства, каких он не испытывал с тех пор, как проводил время с Корбином.

Он приходил в любую свободную минуту. Изучил каждый укромный уголок в большом голландском доме в колониальном стиле, запомнил каждый скрип доски на полу и несмазанных дверных петель. Он обнаружил, что может легко гулять по дому и в присутствии Кейли. И только один раз она чуть было не засекла его. Он находился в ванной внизу, которой девушка никогда не пользовалась. Она вернулась домой с вечеринки и сразу же понеслась в ванную пописать. Генри заскочил в душевую кабинку, но не успел до конца задернуть шторку. Кейли сидела на унитазе, опорожняя мочевой пузырь, и если бы подняла глаза и посмотрела в зеркало, то увидела бы лицо Генри за шторкой душевой кабинки. Но она не отрывала глаз от своего телефона. Это ее и спасло. Она прочитала какое-то сообщение и неожиданно рассмеялась, а потом заплакала.

В один прекрасный день владельцы выставили дом на продажу – как раз взлетели цены на недвижимость, – и Кейли решила вернуться в город. В последнюю ночь, пока она спала наверху, Генри, сидя в гостиной, вытащил карту из колоды. Красная – убьет ее прямо в постели, черная – пусть живет. Семерка треф. Перед тем как уйти, Генри взял ножницы, разрезал пополам все фотографии Кейли Бюхер, которые только смог найти, и поместил их обратно в рамку либо склеил скотчем, прицепив обратно на холодильник. Напоследок он украл репродукцию портрета Мао работы Энди Уорхола, собственноручно подписанную автором. Вероятно, она стоила десятки тысяч долларов.

С Кейли было весело, но как-то одиноко. Хоть он и усовершенствовал ее фотографии, она никогда не узнает, кого нужно благодарить. Это останется тайной ее жизни.

Генри решил, что пора отыскать Корбина. Пришло время мести.

Это не составляло труда. На сайте «ЛинкдИн» он вычитал, что после нескольких лет в Нью-Йорке Корбин переехал обратно в Бостон и устроился на работу в головном офисе «Браяр-Крэйн». Летом Генри взял отпуск и полетел в Бостон, чтобы найти бывшего друга. Он тайно обследовал небольшие офисы «Браяр-Крэйн» в районе Саут-Энд и выяснил, что Корбина нет ни в одном из них. Генри оставил фейковую визитку болтливому портье и узнал, что Корбин бо́льшую часть августа провел в Норт-Шоре со своей семьей. Генри взял напрокат машину, поехал на север и остановился в единственном мотеле Нью-Эссекса, где нашелся свободный номер. Он неделю следил за Корбином и его красивой темноволосой подружкой. Загорелый мускулистый Корбин каждое утро бегал на пляж. Он, казалось, был искренне счастлив со своей аборигенкой, которую здесь подцепил. Генри узнал ее имя. Рейчел Чесс. У нее были длинные темные волосы, как у Клер Бреннан, и она всегда улыбалась в присутствии Корбина, клала руки ему на плечи, обвивала ногами его талию в океане. Генри фантазировал, как эти ноги каждую ночь обвивают его. Она даже не подозревала, что ее золотой божок однажды колотил девушку головой о землю, пока она не потеряла сознание. Генри так рассвирепел, что готов был растерзать Корбина, забраться ночью в его спальню и перерезать ему горло, а потом смотреть ему в глаза, пока он истекает кровью. Но нет, это слишком легкая смерть. Он решил, что сначала нужно развлечься.

У Рейчел Чесс была активная учетная запись в «Фейсбуке», и, когда Генри узнал, что она возвращается в Нью-Эссекс на День Колумба, он тоже прилетел. Корбина рядом не было, и это упрощало дело. Ему удалось пересечься с Рейчел в пляжном баре «Ржавый порт». Как и следовало ожидать, она оказалась чванливой сучкой и отказалась от предложения угостить ее выпивкой. Он покинул бар, сел в арендованную машину и стал ждать. Она вышла уже перед закрытием. На парковке какой-то парень настойчиво пытался поцеловать ее, а она упорно отталкивала его. Бедняга наконец отстал от нее и уехал на пикапе, в котором давно пора было поменять глушитель. Она пошла на пляж. Генри вытащил из багажника рюкзак. Там лежал новый филейный нож, который он прикупил накануне в «Уолмарте», – достаточно острый. Он разделает ее тело таким образом, чтобы у Корбина не осталось никаких сомнений относительно того, кто прикончил его подружку.

Через год – пожалуй, скорее от скуки – Генри переехал в Бостон, открыл офис в Ньютонвилле и снял меблированную комнату в центре города. Через дорогу от того места, где работал Корбин, была кофейня, и иногда Генри сидел там и ждал, когда появится его дружок. Это почти всегда происходило в шесть тридцать утра. После работы Корбин часто ходил в ближайший спортзал; иногда сразу отправлялся домой. Но он ни с кем не встречался, с женщиной так уж точно. К тому моменту он знал, какие будут последствия. Он знал, что произошло с Рейчел Чесс.

Генри было интересно, что сейчас думает о нем Корбин, какие чувства испытывает по отношению к нему. Чистую ненависть и страх или, может, что-то вроде восхищения? Ревнует ли он? Или, вероятно, о чем-то сожалеет?

Когда Корбин был на работе, Генри иногда проникал в его просторные апартаменты через заднюю дверь, поднимаясь по черной лестнице. Он проделывал это не часто – опасался, что кто-то заметит, как он входит через заднюю дверь, хотя вообще-то еще ни разу никого не видел в подвале. Там были только чуланы и больше ничего. Иногда он встречал кота, который бродил за Генри по темной узкой лестнице и жалобно мяукал. Не похоже, что это животное Корбина. В квартире не было никаких признаков проживания кошки – ни кошачьего туалета, ни миски для еды. Иногда Генри представлял, как сворачивает коту шею, выпускает кишки и разбрасывает по персидскому ковру Корбина. Но не стал этого делать. Генри не был готов продемонстрировать Корбину, насколько близко подобрался к нему, и просто наслаждался временем, проводимым в его квартире.

Однажды он обнаружил, что у Корбина есть тайные отношения. Это был четверг. Развалившись на диване, он пил водку «Бельведер», как вдруг услышал стук в дверь. Генри бесшумно метнулся в прихожую, посмотрел в глазок. За дверью стояла блондиночка, которая показалась ему знакомой. Он услышал, как в замке проворачивается ключ, и помчался в направлении главной спальни, но не успел пересечь прихожую, как дверь начала открываться. Он не паниковал; он так много времени проводил с Кейли у нее дома, когда та и не знала, что он рядом. Он нырнул на кухню и спрятался в дальнем уголке возле холодильника, прислушиваясь к шорохам. Генри так ничего и не услышал, пока не хлопнула входная дверь. Он медленно вышел из своего убежища и вернулся в гостиную. Под его стаканом водки на кофейном столике лежала записка. Почерк уверенный, петлеобразный:

Дорогой Корб,

Одри

Воспользовалась своим ключом и вторглась в твои апартаменты. У меня разыгралась мигрень, а твои таблетки самые лучшие. Я никуда не совалась, честно. Сегодня не приходи, буду в постели с затычками в ушах, но, может, я и появлюсь, если голова утихнет. Как же давно мы не виделись!

У Корбина есть подружка. Девчонка для траха, не иначе. Генри вспомнил, где видел девушку. Она живет в этом же доме, блондинка с холодным взглядом и мужской прической, всегда таскает с собой сумку, похоже набитую книгами. Бегает туда-сюда. Совсем не тип Корбина. И Клер, и Рейчел имели темные волосы и плавные аппетитные формы. Эта же была плоскозадой – непонятно, откуда ноги растут. И выглядела такой худой, словно ее сейчас ветром сдует. Тем не менее у них интрижка. Несложно будет узнать ее имя, где живет и насколько серьезно у нее с Корбином.

Генри почувствовал огромное облегчение – он уже предвкушал дальнейшие события. Корбин, может, и перестал делиться с ним сокровенным, но для Генри это не препятствие.

 

Глава 31

Ее звали Одри Маршалл. Она работала в издательстве. Переехала в Бостон из Нью-Йорка и жила по соседству с Корбином Деллом.

Генри получил все нужные сведения с помощью гугловского поисковика, притащив перед этим в вестибюль дома кипу рекламных листовок об услугах разнорабочих. Швейцар взял у него рекламки, пообещав вложить их в почтовые ящики жильцов. Генри сделал вид, что сомневается.

– Можно не класть в ящик Одри… Одри… – Он щелкнул пальцами, как будто пытался вспомнить.

– Одри Маршалл, – подсказал швейцар с сонными глазами.

– Да-да, ей не нужно. У нее есть уже такая. Я недавно красил ей стены.

Привратник посмотрел с недоумением:

– Когда?

– Полагаю, несколько месяцев назад, – буркнул Генри и прошмыгнул к выходу.

Время от времени он следил за Одри. Она работала в непривычное время – иногда не появлялась в офисе до обеда или засиживалась там до полуночи. В будни она часто оставалась дома. Генри нервничал из-за ее беспорядочного графика: он никак не мог пробраться в ее квартиру, а ему до боли хотелось. Так продолжалось довольно долго, пока однажды утром она не вышла из дома с большим чемоданом. У тротуара ее ожидало такси, и Генри понял, что это шанс. Той же ночью он пробрался в квартиру через черный ход. На ее задней двери стоял цилиндровый замок на пять штифтов, и ему пришлось изрядно с ним повозиться, но в конце концов он справился. Свет не включал. Подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и начал экскурсию по скудно меблированному жилищу, гораздо меньшему, чем у Корбина, но достаточно большому как для городской квартиры. В гостиной повсюду лежали книги, кипы бумаг на полу – получился эдакий бумажный пейзаж. Шторы гостиной были открыты, поэтому Генри пошел в зашторенную спальню. Он достал фонарик и начал рыться в ее вещах. В ящике возле кровати нашел то, что искал, – блокнот в красной кожаной обложке, перетянутый резинкой. Он снял резинку и начал листать. Это был дневник, исписанный страничка за страничкой петлеобразным почерком, который Генри уже видел в записке для Корбина. Он сел на краешек кровати и начал читать. Она проставляла даты над записями, которые редко были длиннее двух-трех предложений. Довольно скучно – прочитанные книги, телефонные звонки нуждающейся сестре. Но потом начались упоминания о Корбине, и стало немного интереснее. Первая запись о нем была сделана несколькими месяцами ранее, в январе:

Секси-сосед заглянул на ужин. Никак не могу раскусить его. Это как смотреть на пустой лист, на абсолютно пустой лист. Выпили две бутылки вина, и он вроде собирался приступить к действиям, но вдруг выскочил за дверь, словно я шарахнула его электрошокером.

Потом упоминания стали появляться все чаще, каждые несколько дней.

Провела ночь с Секси-соседом в его огромной квартире. Немного странный, но милый. Толкнул речь, что не ищет отношений.

Наконец рассказала Керри о своем Секси-соседе. Она задала, естественно, массу вопросов, на которые я не нашла ответов. Я сказала, что он просто хочет с кем-то спать, но не торопится заводить девушку. «Потому что у него уже есть», – парировала Керри. Я рассмеялась, хотя и сама размышляла об этом сотню раз. Не похоже, что у него кто-то есть. Думаю, все намного сложнее.

Как бы там ни было, мы с СС определенно состоим в отношениях. Только мне непонятен характер этих отношений. Секс отличный, и я испытываю к нему чувства. Он относится ко мне так же или прикидывается? Хоть убей, не могу понять, почему мы не можем себе позволить прогуляться вместе.

Придется порвать с СС, и как можно скорее. Если бы мы были просто партнерами по сексу – это одно, но я знаю, что между нами существует нечто большее. А он не хочет поделиться, что за мысли бродят у него в голове. Нужно покончить с этим немедленно, дальше будет больнее. На днях мы обменялись ключами – больше как соседи, но все-таки хоть как-то похоже на отношения. Корбин, если ты в моей квартире и читаешь это, то пошел к черту, и перестань вытворять всякие штучки своим бесстыжим языком у меня в ухе. Это гадко.

СС подавлен. С ним происходит что-то серьезное. Если он не хочет говорить со мной, значит, нужно покончить с этим.

Все кончено. Он пришел и начал обвинять меня – я даже не поняла, за что. Говорил что-то о нашей паре. О каком-то соседе! Подозреваю, что у него реальные проблемы с головой. Лучше с ним порвать.

Корб едет в Лондон на шесть месяцев, а в его квартиру переезжает троюродная сестра. Я счастлива. Почему бы и нет? Если бы только он не выглядел таким грустным, когда говорил об этом.

Это было последнее упоминание о нем. Датировано неделей ранее. Генри был потрясен. Корбин едет в Лондон. Как такое могло произойти? Новость не на шутку разозлила его. Лондон был их местом, а теперь он возвращается туда один, словно ничего важного там не произошло. Как будто это просто другой город.

На следующий день Генри пробрался в квартиру Корбина и нашел на столе папку с документами на поездку и копии рабочей визы на время пребывания в Лондоне. Он уедет через неделю, в четверг, вечерним рейсом. Генри принял простое решение – в тот самый четверг он проберется к Одри и, если она окажется в квартире, убьет ее.

Пришло время натянуть Корбина по-настоящему, показать ему, кто в доме хозяин.

Всю следующую неделю Генри держался подальше от Бикон-Хилл и Бери-стрит. Он не хотел испытывать судьбу, проводя много времени в том районе. Кто-то да заметит. В те дни он закончил дело одной кембриджской некоммерческой организации, внутри которой образовалась группа желающих отпочковаться и создать собственное предприятие. Он также занимался новым клиентом, небольшой юридической фирмой из Уолтема, – решал служебный спор, а в прошлые выходные пригласил на ужин старшего помощника организации, симпатичную блондинку. Это была скучная встреча в ужасном ресторане, так что Генри развлекал себя сам, рассказывая ей длинную придуманную историю о деле, в котором фигурировала известная телеведущая. У собеседницы загорелись глаза, она верила каждому слову, и увлекательный рассказ о непотребном поведении актрисы почти спас вечер.

В четверг он упаковал в рюкзак свои любимые инструменты, натянул на голову плотную синтетическую лыжную шапку, надел перчатки и, приехав на Бери-стрит, решил немного пройтись. Это был прекрасный весенний вечер, в воздухе ощущался запах дождя и цветущих деревьев, и Генри казалось, что мышцы поют в унисон с природой. В нем столько силы и ловкости, что он мог бы не только убить Одри Маршалл, но и разорвать ее собственными руками.

Но все пошло не так.

Когда он вошел через заднюю дверь, Одри, должно быть, услышала шаги.

– Корбин? – нервно спросила она, заходя на кухню. Генри схватил ее сзади и вонзил нож в шею раньше, чем она успела что-либо сказать. Девушка повалилась на пол, и струя крови из артерии хлынула на стойку, шкафы и потолок.

Только ранним утром он покинул квартиру тем же путем, которым и попал сюда. Он выложил ее тело так, как хотел. Перерезал посредине. «Половина для Корбина и половина для меня». Это была грязная тяжелая работа, и его вдруг накрыло волной одиночества, даже дыхание перехватило.

Ранним утром, закончив работу над телом, он пошел пешком домой, и ему стало легче. Нет никаких сомнений, что Корбин попадет под подозрение, и если все свалят на него, то не ошибутся, не правда ли? Корбин тоже виновен в смерти Одри Маршалл. Так же как и в смерти Рейчел Чесс. Все поровну. Всегда и навеки.

Генри добрался домой как раз тогда, когда восходящее солнце начало освещать небо. На дорогах и тротуарах стелилась дымка тумана. В Лондоне, наверное, сейчас светло – все-таки полдень. Сколько времени пройдет, прежде чем Корбин узнает, что произошло с Одри, прежде чем он поймет, что Генри по-прежнему присутствует в его жизни и останется с ним навсегда?

Только в субботу Генри впервые прочитал об убийстве – сообщение появилось на сайте «Глоуб».

С тех пор он слегка призадумался. Он был почти уверен, что Корбин станет одним из подозреваемых: начать хотя бы с того, что полиция прочитает дневник Одри. Но Генри хотел убедиться, что это точно произошло. Он хотел, чтобы имя Корбина было крепко втянуто в это дело. В идеале Корбина должны арестовать. Его красивое лицо взорвет интернет – стильный белокурый убийца невинных девушек.

Вопрос в том, достаточно ли будет дневника, чтобы Корбин наверняка попал в список подозреваемых? Пожалуй, да, но нужно кое-что еще. И если Генри собирается играть в эту игру, он должен действовать. Нужно внушить окружающим идею, что в Корбине Делле есть что-то подозрительное, и он обдумывал, как бы провернуть дельце.

На следующий день в полдень он пошел на Бери-стрит, 101 и стал околачиваться на улице, высматривая выходящих из дома жильцов. Генри чувствовал себя недосягаемым. Он придумал легенду, что является скорбящим другом Одри, а может, и тайным воздыхателем. Из дома вышел мужчина в шерстяном пиджаке и джинсах не по размеру. Он остановился во дворе, выбрал музыку в телефоне, вставил в уши наушники, завязал шнурки и отправился вниз по улице, кажется на прогулку. Он и не взглянул в направлении Генри.

Следующей была девушка в стильном черно-белом жакете. Она выглядела встревоженной, словно пыталась сбежать от кого-то. Когда она приблизилась, Генри почувствовал, как у него в груди что-то щелкнуло. Девушка была похожа на Корбина, не разительно, но вполне достаточно, чтобы предположить, что она, возможно, его кузина. Перед тем как перейти через дорогу, она машинально посмотрела сначала направо, а потом только сообразила, что машины едут слева. Должно быть, действительно кузина из Англии. Он остановил ее, рассказал лживую историю о дружбе с Одри и попытках получить информацию. Она все время пыталась закончить разговор и улизнуть, но он не собирался ее отпускать. С ней что-то произошло. Она надломлена, и этот факт показался Генри куда более заманчивым, чем ее милое телосложение и пухлые губки.

Он пошел с ней до Чарльз-стрит, продолжая притворяться другом Одри, который понес тяжелую утрату. Надел очки для чтения – в них он казался более чувственным и ранимым – и даже умудрился выдавить из себя пару слезинок. Перед тем как попрощаться, он поведал Кейт, якобы ссылаясь на рассказы Одри, как странно вел себя Корбин. Потом он намеренно уточнил у Кейт, когда кузен улетел в Лондон. Он знал, что достаточно бросить наживку. От него не утаилось, как она нервно теребила пальцы. Вероятно, она сделает одно из двух: либо свяжется с полицией и расскажет о разговоре, либо сообщит Корбину. Так или иначе, Генри просигналил, что в этом деле все не так просто. Она была обычным пугливым животным и уже начала тревожиться.

Он вернулся в свою квартиру, не переставая думать о Кейт: ему понравилось с ней общаться. Хотелось бы пожить с ней в квартире, особенно если она не будет знать, что он рядом. Он достал с книжной полки в спальне экземпляр «Монетарной истории Соединенных Штатов» со скрытой полостью. В ней хранились его свидетельство о рождении, справка о смене имени на Генри Торренс, локон волос Дженни Гулли (первой разочаровавшей его девушки, давным-давно, еще в средней школе) и полароидное фото, на котором Корбин стоит над мертвым телом Клер Бреннан. Конечно же, это их страховка, поскольку у Корбина имеется похожий снимок с Генри в главной роли. Однако Генри всегда думал, что это нечто большее. Соглашение. Обещание. Ему было интересно, где Корбин хранит свое фото. Вероятно, в банковской ячейке. Генри, в принципе, тоже следовало спрятать его подальше, но ему нравилось, когда оно поблизости, – в любой момент можно вытащить и долго рассматривать.

Он расхаживал по квартире с этой карточкой в руке. Он ненавидел находиться в доме один. Ненавидел с того времени, как побывал у Одри Маршалл. Внезапно он понял, что делать дальше: открыл электронную почту и отменил завтрашнюю встречу с представителями семейного адвокатского бюро в Уолтеме. Затем сложил в рюкзак все самое необходимое. Он собирался переехать к Кейт.

 

Глава 32

Генри шел через парк. Смеркалось. Перед этим прошел дождь, и на аллее блестели лужи, а с деревьев падали капли воды. Он перешел Бикон-стрит, миновал один квартал по Чарльз-стрит и добрался до Бери-стрит. Повернул за угол и увидел Кейт – она шла прямо на него. Он наклонил голову и продолжал идти. Она даже не взглянула на него. Ее стеклянные глаза говорили о том, что она полностью погружена в свои мысли. Сначала у него был порыв последовать за ней, просто из любопытства, но, подумав хорошенько, он решил воспользоваться прекрасной возможностью, которую она ему, сама того не желая, предоставила. Он рванул, как ретивый конь, едва не столкнувшись с мужчиной своего возраста, спешившим куда-то. Они извинились друг перед другом, и Генри заметил суровый взгляд черных глаз.

Он прошагал мимо дома, прошел через две аллеи, которые привели его к заднему входу. В подвале, как обычно, ни одной живой души. Обувь Генри была мокрой и грязной, на полу остались следы. Он нашел задубевшую тряпку за цистерной с водой и вытер сначала туфли, а затем следы. Он не торопился – жильцы редко наведываются в чулан. Зачем им нужны эти комнатенки, когда у них огромные квартиры? На некоторых каморках даже не было замков – наверное, ими и не пользовались. На чулане Корбина под номером 3D была хлипкая дверь и висячий замок из нержавеющей стали. А что, если Корбин хранит здесь фотографию, на которой запечатлен Генри с телом Клер? Он решил заглянуть сюда, когда выпадет возможность. Замок он откроет с легкостью.

Генри вошел в темную квартиру Корбина, точнее, Кейт, поскольку сейчас она здесь хозяйка. Снял на кухне туфли, замотал их в пластиковый пакет, который взял с собой, и положил в рюкзак. Он хорошо изучил квартиру и уже заранее решил, что удобнее всего скрываться в северной гостевой комнате, которая чуть больше остальных. Там стоял отличный довольно глубокий шкаф; с одной стороны были полочки с бельем и полотенцами, а с другой – небольшое пустое углубление. В пластиковых пакетах на поперечине висели два костюма, и если их правильно повесить, можно стоять в этом углублении до тех пор, пока не будут сдвинуты костюмы.

На полу в гостевой спальне лежал огромный ворсистый ковер бежевого цвета с рисунком из геральдических лилий. Под кроватью с балдахином имелось пространство больше полуметра высотой. Генри подумал, что под кроватью было бы вполне комфортно спать. Он спрятал рюкзак в шкаф и прошелся по квартире, автоматически отмечая места, где можно быстро спрятаться – за шторами, в кладовой. Впрочем, он не особо беспокоился об этом.

Он вошел в неприлично большую спальню Корбина и начал рассматривать фотографии на низком комоде, хотя уже видел их прежде. На многих Корбин запечатлен в юные годы, а на некоторых – в студенческом возрасте, том самом, когда Генри впервые с ним встретился. Это были фотоснимки членов высшего общества, выполненные в несколько ироничной манере. Катера, большие дома и их загорелые светловолосые обитатели с джин-тоником в руках. На лицах – удивленное выражение богатых людей, которым не с руки искренне улыбаться в камеру.

Просмотрев фотографии, Генри отыскал спальню, в которой расположилась Кейт. Она практически не распаковывала вещи. Расставила в ванной косметику, а большая сумка так и осталась стоять на ковре, некоторые вещички прямо выпирали наружу. Простыня и одеяло были брошены на кровать, но ни заправлены, ни расправлены. Генри прижался лицом к простыне и глубоко вдохнул. Она пахла моющим средством и ничем больше. Он припал к полу, чтобы заглянуть под кровать: всего-то сантиметров сорок в высоту. Если придется, то можно и забраться, хотя там будет не слишком комфортно.

Под кроватью валялся альбом в черной обложке из кожзама. Генри открыл первую страницу – мужской портрет, выполненный углем, отлично воспроизведенное лицо мужчины, с которым Генри столкнулся на Бери-стрит. Кто он и почему Кейт – это, должно быть, ее альбом – нарисовала его? Он перевернул страницу. Дальше была сама Кейт, потрясающе реальная, ее беспокойные глаза смотрели прямо на Генри, как будто она видела его. На следующей странице красовался его портрет, а снизу имя – ДЖЕК ЛЮДОВИКО (правильно написала) и сегодняшняя дата. Неплохой рисунок, он загипнотизировал Генри, как будто заставил посмотреть на себя чужими глазами. Она изобразила его с опущенной головой, в глазах за линзами очков чувствовалась грусть. Точно так, как он и хотел выглядеть, и она это четко уловила. Он был горд собой, как и всегда, когда кто-то верил в его придуманный образ.

Он задумался: любопытно, Кейт рисовала каждого, кого встречала, или только тех людей, которые ее заинтересовали, чем-то поразили? И кто этот сосед с первого листа, чей портрет она подписала АЛАН ЧЕРНИ, и почему он шел за ней в тот вечер? Он что, следил за ней?

Почти неосознанно Генри послюнявил кончик пальца и поднес его к рисунку. Ему позарез хотелось размазать глаза на рисунке, как-то его изменить, что, возможно, посеет панику в душе Кейт, когда она снова заглянет в альбом. Чего он по-настоящему хотел, так это полностью убрать глаза. Он вспомнил журналы «Тайгер бит», которые собирала его сестра Мэри, и как он методично закрашивал глаза мальчикам из ее любимых групп, превращая «Хэнсон бразерс» в безглазых зомби. Иногда он брал красную ручку и дорисовывал кровь, текущую из их глаз и ртов. Когда он проделал это со школьным альбомом сестры, мать повела его к психиатру – единственному в Старке (штат Нью-Йорк). Толстая дамочка средних лет по имени Нэнси была настолько тупа, что Генри без труда убедил ее, будто сестра его мучает, а он всего лишь вынужден защищаться. Тогда ему было восемь лет. Сестре – двенадцать. Психиатр, должно быть, внушила матери, что проблемы у дочери, а не у сына, потому что Генри больше не таскали к Нэнси, а сестра начала посещать ее регулярно. Генри прекратил уродовать вещи Мэри, но нашел другие способы поиздеваться над ней – не оставлявшие следов. Простые способы. Он начал распускать слухи, разрушившие ее дружеские отношения. Позаботился, чтобы ее уволили с первой работы в аптеке, сделав так, чтобы все считали ее воровкой. В течение долгого времени добавлял ей небольшие дозы антифриза в «Гаторейд», пока она не попала в больницу, где пролежала неделю. В одиннадцатом классе она бросила школу и уехала из города с наркоторговцем. Пять лет спустя прислала им открытку – привет из Сан-Диего – и все.

Иногда он подолгу думал о своих родных, и, как всегда, воспоминания веселили его и в то же время вызывали чувство стыда за их бездарность. Родители все еще жили вместе, обитали в том же доме в Старке. Во время нечастых разговоров по телефону он иногда лгал, что нанял частного детектива для поисков сестры, и они благодарили его и говорили, что молятся за ее счастье, где бы она ни находилась. Но в их голосе не было энтузиазма. На самом деле они не хотят, чтобы она нашлась, они уже привыкли жить вдвоем. Им не нужно, чтобы дети возвращались. И Генри хорошо это понимал. Он не виделся с ними десять лет.

Генри снова сосредоточился на эскизе. Он решил наступить на горло своим желаниям и не затирать глаза Алана Черни. Это, наверное, будет слишком. Кейт вызовет полицию и, скорее всего, съедет. Он нашел страницу со своим изображением и растушевал некоторые линии на лице, а потом сделал несколько мазков влажным пальцем в области глаз, изменяя их ровно настолько, чтобы они выглядели рассредоточенными. Удовлетворенный, он закрыл альбом и закинул его под кровать. Интересно, как долго он здесь сидит? Он резко встал, и комната внезапно поплыла перед глазами. Он был голоден и пошел на кухню посмотреть, достаточно ли там еды, чтобы перекусить чем-нибудь. Если нет, не страшно – в его рюкзаке полно злаковых батончиков.

В тот вечер Кейт пришла домой около восьми. Генри сидел в темноте в гостевой комнате. Он не стал прятаться. Если она направится в его сторону, у него будет достаточно времени нырнуть в шкаф. А если не успеет спрятаться и будет обнаружен – ну что ж, Кейт придется умереть. Генри представил, как бы отреагировал Корбин. Это уже более личное – ведь она его семья, его кровь? Или, наоборот, не столь важно – он же с ней никогда не спал? Так или иначе, такое событие поможет вырвать его из убежища в Лондоне. Он должен будет возвратиться в Бостон. Генри обдумывал внезапно пришедшую идею, как вдруг в спальне материализовался белый кот, которого он видел в подвале. Заскочил в комнату и вытаращился своими желтыми, сверкающими в темноте глазами. Генри шикнул на него. Кот непонимающе наклонил голову в сторону, развернулся и вышел.

Он ждал и слушал. Слышно было, как открылась и закрылась входная дверь. Он уже подумал: может, Кейт снова ушла, но засомневался и продолжал оставаться на месте. Через пятнадцать минут она прошла по коридору и направилась в медиазал, или как там называл Корбин эту берлогу с темными панелями и мягким кожаным диваном. Генри подождал пять минут и вышел в прихожую. Лампа у кожаного дивана, который стоял спинкой в сторону выхода, была включена, и он видел ее макушку и слышал сухой звук перелистывания страниц. Она читала. Генри тихо наблюдал, дожидаясь, когда перевернется следующая страница. Она, должно быть, читала медленно и вдумчиво, подумал он, и тут же услышал, как книга брякнулась на пол, а голова Кейт съехала со спинки дивана. Она уснула.

Он подошел поближе. Она была наполовину прикрыта скомканным одеялом. Одна рука вывернулась так, что ладонь смотрела вверх, а суставы пальчиков лежали на щеке. Он немного понаблюдал за ней, изумляясь, как людей удерживает в теле такой хрупкий материал, как кожа. Даже при тусклом освещении лампы он видел, как под кожей бежит кровь. Она сделала пару жевательных движений, и сухожилия на шее зашевелились. Она начала похрапывать, переместилась вниз по дивану. Веки были сжаты так, как будто она пыталась зажмурить глаза, чтобы не видеть снов, которые проигрывались в ее голове. Генри попятился к выходу, развернулся и пошел на кухню. Нашел молоко и выпил немного прямо из бутылки. Потехи ради он собирался лечь спать на кровать Корбина – вероятность, что Кейт проспит на диване всю ночь, была велика. Но отбросил шальную мысль. Он и так вдоволь потешился. Поспит под кроватью в гостевой комнате. Это самое безопасное место.

Он поставил молоко в холодильник, услышал царапанье в дверь, ведущую из подвала. Он открыл ее и впустил дурацкого кота. Тот потерся о ногу. Генри наклонился, поднял его, перевернул и взялся рукой за голову, которая была размером не больше теннисного мячика. Кот замурлыкал. Смог бы он раздавить коту голову руками? Вероятно, смог бы. Он начал сдавливать кошачий череп, но передумал и швырнул животное на пол. Кот рванул в гостиную, не подозревая, насколько был близок к своей смерти. Вот будет забава, когда Кейт снова обнаружит в квартире кота и будет ломать голову, как ему удалось вернуться.

Генри возвратился в гостевую комнату, залез под кровать и закрыл глаза. Он не устал, но уже давным-давно изобрел способ, как заставить себя уснуть в любой момент. Он представлял себя плывущим по огромной реке. Впереди него находились люди, родившиеся до него, все, кого он знал, – пока они плыли, взрослели, старели и погружались один за другим под воду, когда их настигали время, болезни или неудачи. Вокруг него барахтались ровесники, овцы, ходившие с ним школу в Старке. Их называли детками из колледжа, и они вели себя так, будто собирались жить вечно. Его коллеги и клиенты неистово молотили ногами и руками по воде, лишь бы остаться на плаву. А за ним были люди помоложе, новые тела пытались встроиться в поток, и их становилось все больше, а передние ряды редели. И как только изображение в голове становилось четким – группа человеческих тел с Генри по центру стабильно двигалась вперед, – он позволял себе нырнуть под воду, чтобы рассмотреть болтающиеся конечности в бурной пене реки. Генри знал, что может цапнуть кого-то за ногу, как черепаха, хватающая утенка, и потянуть на темное холодное дно реки, где он сможет дышать, а они нет.

С такими мыслями он заснул. И спал без сновидений.

 

Глава 33

Генри оставался под кроватью, пока Кейт не ушла. Это было около полудня.

Она встала рано, еще до рассвета. Повторное появление кота ее явно напугало. Она закричала: «Привет!» Потом, чуть позже, на десять секунд включила свет в гостевой комнате. Он затаил дыхание, прикидывая, что будет, если она заглянет под кровать, но этого не случилось. Она выключила свет, и несколько часов Генри слушал, как она бродит по квартире.

На некоторое время стало тихо, и Генри подумал, что она снова пошла спать или, может, даже ушла. Потом послышались голоса откуда-то из-за двери. Характерная речь с акцентом Кейт и голос другой женщины – явно постарше. Он забеспокоился, что это детектив. Неужели Кейт позвала полицию, чтобы обыскали квартиру? Но потом голоса исчезли, и дверь закрылась. Он был почти уверен, что Кейт ушла. Этой уверенности хватило, чтобы вылезти из-под кровати.

Он встал, щелкнули коленные суставы. Покрутил руками, чтобы размять получше кисти. Повращал головой и выскочил из комнаты. Ему было хорошо. Кейт ушла. Это чувствовалось в воздухе.

Он умылся в гостевой ванной, сменил рубашку. Он взял с собой дезодорант без запаха. Если он собирается жить с Кейт какое-то время, важно, чтобы его запахи были как можно более нейтральными. На кухне на одной из верхних полок Генри нашел полкоробки «Райс чекс». Он насыпал их в миску и залил небольшим количеством обезжиренного молока. Такое безобидное воровство, как ему показалось, никто не заметит. Злаки были безвкусными, но напомнили ему о Корбине. Последний раз он ел «Райс чекс» давным-давно, наверное, в выходные, которые они провели вместе в Нью-Эссексе. С тех пор он ни разу не прикасался к ним.

Он вымыл миску и поставил ее на место, потом побродил по квартире, составляя план. Он пошел в спальню, чтобы взглянуть на альбом Кейт: хотелось снова посмотреть на свой портрет, но альбома под кроватью не оказалось. Она забрала его с собой.

Он вспомнил о чулане в подвале. Хотя у него имелись отмычки, он пошел на кухню к ящику, в котором, насколько ему известно, Корбин хранил запасную связку. Он схватил ключ с соответствующей биркой и спустился в подвал. Он открыл чулан Корбина, притворив за собой дверь, и с фонариком в руках начал обследовать маленькое пространство. В коробках хранились аккуратно сложенные комиксы. Там он нашел барбекюшницу, а также несколько постеров в рамках, которые студенты раньше любили вешать в комнате общежития или на съемной квартире. Автомобили. Обнаженные девушки. Генри стало интересно, зачем Корбин хранит их. Одним из таких постеров была обложка альбома «Шоколад и сыр» группы «Уин». Тело женщины с пышной грудью, свисающей ниже края постера. Генри нащупал складной ножик. Он решил немного прооперировать постер.

После обеда Кейт ненадолго вернулась. Генри спрятался в гостевой комнате, но она вскоре снова ушла. Он отправился в ее спальню, где на полу лежали только что снятые джинсы, еще хранившие ее тепло. Он понюхал их и не обнаружил почти никакого запаха, кроме слабого аромата детской присыпки. Куда она пошла и зачем переоделась? Он заглянул в ванную. Зубной щеткой недавно пользовались, она была еще влажной. Он положил ее в рот и всосал мятный привкус ворсинок.

Порезав постер, Генри вместо удовлетворения почувствовал волнение и тревогу. Ему хотелось драйва. Пусть вернется Корбин, или приедет полиция, или Кейт обнаружит его прячущимся в шкафу – карманный ножичек надежно держится между пальцев. Он сделал несколько выпадов, потом нашел непочатую бутылку водки и, открыв ее, налил в наполовину заполненный льдом стакан. Несколько часов спустя (Кейт еще не успела вернуться) Генри метался по квартире, голодный и раздосадованный. Его лицо онемело и покалывало от выпитой водки. Он решил пойти погулять и, припрятав свой рюкзак в шкафу гостевой комнаты, вышел через черный ход сто первого дома и отправился в ночной город. Перед тем как уйти, он положил на место в ящик ключ от кладовки, а себе взял ключ без бирки, предположив, что это запасной от квартиры, а также ключ с биркой «ОМ» – наверное, от квартиры Одри Маршалл. У него были отмычки, но с ними долго возиться – всегда лучше иметь настоящие ключи. Он прошел через парк Коммон к темному бару «Предложение», который он любил, съел там два крылышка и выпил несколько бокалов пива «Хайнекен».

– Ты улетел, – констатировала барменша.

Он посмотрел на нее и в первую секунду вообще не сообразил, о чем речь, а потом все вспомнилось. Саманта. Последний курс Государственного колледжа Бэй. Ей пришлось взять академический отпуск на один семестр, так как за обучение платила бабушка, а сейчас она в дорогом доме престарелых, и надо как-то решить вопрос с финансовой помощью. Генри также вспомнил то, о чем Саманта ему не говорила: у нее булимия, с которой она много лет борется, и это заметно по отечности лица и потрескавшейся зубной эмали; она спала с каждым хоть чуточку приятным ей парнем, а многие были вовсе не приятны; она отвратительно себя чувствовала большую часть времени.

– Не улетел, просто пытаюсь поесть, – огрызнулся Генри.

– Поняла, – сказала Саманта и заткнулась. Видимо, почувствовала, что он не хочет с ней разговаривать и несколько раздосадован. Он ненавидел, когда кто-то угадывал его мысли, тем более тупая барменша. Он раскусил кость цыпленка и высосал костный мозг.

Генри вернулся на Бери-стрит, проверил окна Корбина со стороны тротуара и решил, что Кейт еще не пришла. Либо же сразу отправилась спать. Так или иначе, он таки отважится пойти к ней в квартиру. Он вошел в пустой подвал, если, конечно, не считать кота, который всегда ошивался там.

– Иди сюда, киса-киса-киса, – бормотал он, тыча пальцами коту в подбородок. Даже ему самому показалось, что слова прозвучали немного невнятно. Не слишком ли много он выпил? Может, лучше пойти домой в Саут-Энд и проспаться? Он потер колючую челюсть кота. Тот уже не мурлыкал и, едва Генри попытался убрать руку, вцепился в нее обеими лапами и вонзил когти. Генри от неожиданности отшатнулся, а усатый зверь, злобно зашипев, умчался прочь, пока его не прибили. Генри посмотрел на разодранную руку. На месте царапин кожа припухла, появились капельки крови, как конденсат на стекле. Он попробовал на вкус свою соленую кровь. Рана начинала жечь.

Вместо того чтобы пойти в апартаменты Корбина, Генри поднялся по лестнице в квартиру Одри Маршалл. Он не был там с тех пор, как убил ее. Открыл ключом замок и вошел внутрь. Шторы были открыты, а ночь настолько светла, что он мог ориентироваться без света. На полу виднелись метки, оставленные следователями, а также отмеченная лентой площадь на кафельном полу в кухне, где он оставил тело Одри. Заметили ли они расположение руки и то, что указательный палец направлен в сторону квартиры Корбина? Генри осклабился. Выкладывание тела Одри было самым забавным приключением за последние годы, с тех пор как они с Корбином убили Клер на кладбище. Зарезав Одри, он получил свободу выбора, что с ней делать дальше. Сначала пришло в голову перерезать ее пополам. Он даже придумал способ, как распилить ее вдоль позвоночника, но отбросил эту мысль. Хотя идея презентовать два куска Одри, две идеальные половинки для каждого из них чуть не вскружила ему голову. Однажды он все-таки сделает это, но в одиночку вряд ли получится.

Он бродил по квартире. Некоторые вещи Одри – одежда, книги – были уложены в коробки, которые стояли в спальне. Возможно, родственники начали собирать ее пожитки, но не смогли справиться с эмоциями и бросили. Генри пришла в голову мысль: а что было бы, если бы он умер? Приехали бы его родители за вещами? Конечно нет. Они никогда не выезжали из Старка. Разве что если бы уродка Мэри объявилась, но ради него – точно нет. Они немного боялись его, и он знал это. Он слышал страх в голосах родителей, когда звонил домой. Такая легкая заминка, а потом: «Здравствуй, Генри». Разговор всегда напоминал беседу со священником, сообщающим, что продажи церковной выпечки в этом году недостаточны и церкви требуется помощь.

Генри посмотрел из гостиной на пустой двор, потом заглянул в квартиру напротив. Там было движение, свет на кухне. Генри стало интересно. В окне были он и она. Парень пересек тускло освещенную гостиную и направился на кухню к русоволосой девушке. Генри начал пристально всматриваться, и ему показалось, что это Кейт, хотя он не был уверен. Парень снова вернулся на кухню – высокий, с растрепанными черными волосами. Похож на того, с кем Генри столкнулся на улице, – Кейт нарисовала его в своем альбоме. Не лишено смысла. Они каким-то образом встретились, и теперь этот парень трахает Кейт. Когда она приехала сюда? Три дня назад? Она не теряет времени зря.

Он наблюдал около двадцати минут. Он не мог видеть всего, что происходило на кухне, но похоже, что они ели за стойкой. Парень снова зашел в гостиную, порылся в углу – может, взял еще бутылку – и вернулся на кухню. На свету стал виден его профиль, большой нос. Генри подумалось, что парень, вероятно, еврей. Он начал скучать, а скука его немного раздражала. Ему захотелось, чтобы Кейт вернулась в их квартиру, свернулась калачиком и заснула в своем гнездышке, свитом из одеял на диване. Он хотел наблюдать, как подергиваются мышцы ее лица, слушать ее дыхание, понимая, что каким-то образом какая-то ее часть, животная часть, чувствует, что на нее смотрят. Всегда так было.

По крайней мере, сейчас у него есть ночлег. Он вернулся в квартиру Корбина и направился прямиком в спальню Кейт за альбомом. Он опять валялся под кроватью. Генри посмотрел на портрет парня и убедился, что это тот самый человек из квартиры на противоположной стороне дома. Он указательным пальцем надавил на оба глаза, стараясь не очень их размазывать. То что надо – результат ему понравился. Глаза видоизменились, но это отличие было едва уловимо, хотя его было как раз достаточно, чтобы закинуть нотку сомнения в разум Кейт.

Он сходил в туалет и направился в свою гостиную. Выглянул в окно в сторону реки. Ночное небо было ясным, были видны разбросанные звезды, что является редкостью для большого города. Он лег на кровать поверх покрывала, сложил руки на животе и погрузился в свой сон с рекой.

Кейт вернулась рано утром. Генри хотел было спрятаться под кровать, но не стал беспокоиться по этому поводу. С кровати проще слушать, что происходит. Утром она ответила на телефонный звонок, и он услышал, как она спрашивала у кого-то на другом конце провода, есть ли ордер. Очевидно, приедет полиция, значит, пора уходить. Снова на какое-то время наступила тишина, и он надеялся, что она либо вздремнула, либо ушла. Он обулся, собрал рюкзак и решил выдвигаться. Он сможет снова прийти этой ночью к Кейт. Или, может, имеет смысл явиться в образе Джека Людовико и попробовать соблазнить ее. Ему показалось, что это будет довольно легко.

Он бесшумно прошел на кухню, потирая руку в том месте, где его поцарапал кот, и увидел, что дверь, ведущая на лестницу в подвал, открыта. Она, наверное, спустилась туда сама. Внезапно возникло решение уйти через парадную дверь. Это будет довольно безопасно, особенно с учетом того, что Кейт сейчас в подвале. Он вышел из квартиры и зашагал по коридору, как вдруг услышал шаги, доносящиеся с лестницы, и легкий треск полицейской рации. Мозг лихорадочно перебирал варианты. Пройти как ни в чем не бывало мимо полиции. Вернуться в квартиру Кейт. Он вспомнил о ключе с пометкой «ОМ» и откопал его у себя в кармане. Открыл дверь Одри, нырнул под полицейской лентой и оказался внутри, запыхавшись от напряжения. Было слышно, как полицейские громыхают в коридоре. Женский голос раздавал указания – он услышал что-то насчет тонкого ножа. Мужской голос переспросил: «Как филейный?» Он не разобрал ответа. Они постучались в дверь Кейт. «Да, как филейный», – мысленно подтвердил Генри. Он досчитал до тридцати и вышел из квартиры Одри. Спустился по лестнице в вестибюль, и вот он на улице, где светло и ветрено. Он набрал полные легкие воздуха и чуть не засмеялся вслух от того, насколько близко он был к провалу. Его чуть не поймала полиция. И что бы случилось? Он рассказал бы ту же самую историю, которую поведал Кейт. Он встречался с Одри Маршалл и пришел в ее квартиру оплакать ее. Спускаясь по Бери-стрит к парку, он прокручивал в голове мнимую беседу с полицейскими. Он заставил бы их поверить, что является неудачником, потерявшим любовь из-за соседа-мерзавца Корбина.

Вымышленный разговор был таким приятным, что он почти не заметил за собой слежку. Но все-таки уловил каким-то шестым чувством. Ощутил, как любой человек даже с закрытыми глазами ощущает кожей тепло и понимает, что солнышко выглянуло из-за облака. Он резко свернул налево на другую улицу. Посреди квартала прямо на тротуаре росло огромное дерево. Он быстро добежал до него и прислонился к стволу – так, чтобы тот, кто шел за ним с Бери-стрит, не увидел его.

Через пятнадцать секунд он услышал приближающиеся торопливые шаги и увидел, как новоявленный бойфренд Кейт по имени Алан промчался мимо, как человек, потерявший собаку.

– Вы не меня ищете? – спросил Генри, и парень дернулся, как рыба, подцепившаяся на крючок.

 

Глава 34

Генри провел очень приятный день с Аланом Черни. Его фамилию он видел на рисунке Кейт. Они вместе пошли в небольшой местный бар в трех кварталах от Бери-стрит. Генри продолжал играть скорбящего друга и выложил Алану свои предположения относительно того, что Корбин – серийный убийца, уродующий своих жертв.

Он рассказал о Рейчел Чесс, которую нашли убитой на пляже Нью-Эссекса, как раз там, где живет мать Корбина. Алан был сосредоточенным, но чувствовал себя некомфортно. Генри уговорил его пропустить парочку бокалов пива, и после этого он стал более разговорчивым. Лицо снова налилось краской. Пока они говорили, Генри пытался понять, что за человек этот Алан. Они были примерно одного возраста. Видимо, он достаточно удачлив или богат, если живет в Бикон-Хилле. Он казался типичным еврейским интеллектуалом – думал, что умнее всех, но при этом так нервничал, что ума никто и не заметил. Он хорошо изучил этот тип в Колледже Аврелия. Но было что-то еще, чего он не мог прочитать, – как размытая строка текста в простой книге. Прежде всего, Алан слишком беспокоился по поводу Одри. Или это было беспокойство о Кейт? Так или иначе, Генри позаботился о том, чтобы Алан внимал каждому слову. И роль убийцы Генри отвел непосредственно Корбину, так же как и в разговоре с Кейт. Он обрисовал его как психа, а себя выставил бывшим бойфрендом, который готов мстить.

Алан выпил несколько бокалов пива, становясь все более и более оживленным. Генри не отставал не только по количеству хмельного напитка, но и по уровню опьянения. Они выглядели как два первокурсника, обсуждающие философские доктрины в комнате общежития. Алан продолжал ерзать на скамейке, мерно постукивая ногой. Генри подумалось, что собеседник достаточно вовлечен. И пока они беседовали, у Генри в голове сформировалась стройная фантазия. Они вместе с Аланом убивают женщину – возможно, даже Кейт или, может, совсем незнакомую. Неспеша убивают ее и укладывают, разделив на две части, ровно по центру. И никто, кроме них, не будет знать, зачем они это сделали. Хотя, вероятно, Корбин будет знать. Корбин точно будет знать, что произошло. Потом фантазия улетучилась, и Генри ощутил странное чувство стыда – не совсем как после измены, что-то типа отчаяния. Он испытывал потребность воспользоваться личным опытом и попытаться сыграть спектакль с кем-нибудь еще.

– С вами все в порядке? – обеспокоился Алан.

– Да, извините, – заверил Генри. – Я иногда проживаю такие моменты, когда вроде все нормально, мир точно такой, каким он должен быть, а потом до меня доходит, что ее больше нет. Одри мертва. И мир никак не воспрепятствовал этому.

Губы Алана сжались. Он кивнул с пониманием. Генри выпрямился и как будто впервые взглянул на Алана. Он не станет вторым другом. Он лопух. И будет идеальной марионеткой.

– Извини, дружище, – сказал Генри. – Я говорю все о себе да об Одри. А ты как поживаешь? Наверняка у тебя есть девушка.

Алан минуту колебался. Генри уже ждал рассказа о том, что он делал прошлой ночью с Кейт, но Алан ответил:

– Нечего и рассказывать. У меня была девушка. Мы жили вместе, а затем она съехала. Но тебе не стоит это слушать.

– Нет, пожалуйста. Я хочу знать. Мне нужно прекратить думать о своей ситуации хоть на миг. Пожалуйста, расскажи мне.

Алан говорил, а Генри прокручивал одну и ту же мысль: «Может, этот парень и правда должен стать марионеткой». Генри хотелось, чтобы Корбина арестовали по делу Одри Маршалл. Может, не арестовали, а подозревали. Это была часть игры. Скорее всего, ему не нужно, чтобы Корбина арестовали. Бывший дружок, конечно, попытается добраться до него. Но с этим можно справиться. Выследить Генри Вуда совсем не легко. Не то чтобы невозможно, но нелегко, особенно с тех пор, как он официально изменил имя. Нет, Корбин в тюрьме – это совсем не то, чего хотел Генри. Здорово играть с тем, кто не в клетке.

У Генри созрел план. Он снова обратил свое внимание на Алана, который продолжал тараторить о какой-то девушке по имени Куинн. Их глаза встретились, и Алан, как будто смутившись, внезапно перестал говорить, извинился и пошел в туалет.

Бар был пустой, если не считать двух мужчин в свободных рубахах, сидящих у стойки и смотрящих спортивные новости по телевизору. Генри вытащил из рюкзака нож, все еще находившийся в пластиковом пакете. Рискованно держать оружие убийства у себя так долго, но сейчас оно как раз кстати. Он вынул его из пакета, сжав лезвие между боковыми поверхностями пальцев, чтобы не оставить отпечатков. Алан был с кожаной сумкой размером с чемоданчик. Генри открыл ее. Внутри лежал планшет, книга «Хроники заводной птицы» и толстая пачка нераскрытых конвертов – почта, с которой он еще не работал. Генри зарылся на самое дно. Там затерялся маленький черный зонтик, и он затолкал нож под него, вернув сумку на место как раз в тот момент, когда Алан вернулся в бар.

– Мне нужно идти, – сказал Алан.

– Конечно. Понимаю, – согласился Генри. Они оплатили чек наличными и вышли из бара вместе, Алан перекинул сумку через плечо.

Генри позвонил на горячую линию отделения полиции Бостона из таксофона возле университетской поликлиники. Он на всякий случай надел перчатки.

– Я знаю, кто убил Одри Маршалл, – сказал он в трубку.

– Можно ваше имя, сэр?

– Я бы предпочел не говорить. Я звоню из таксофона, мне страшно. – Генри говорил высоким дрожащим голосом.

– Могу я спросить, чего вы боитесь?

– Алана Черни боюсь. Он живет в том же доме, что и Одри Маршалл, и я почти уверен, что это он убил ее.

– Можете сказать номер его квартиры?

– Нет, не могу. Не знаю. Но его окна как раз напротив квартиры Одри. Несложно отыскать. Все, что вам нужно…

– Ладно, конечно. Мы найдем. Это легко. Почему вы считаете, что Алан Черни причастен к делу Одри Маршалл?

– Потому что у него есть нож, которым он убил ее. Он у него в сумке.

Генри повесил трубку и, опустив голову вниз, пошел прочь. Он не видел ни одной камеры видеонаблюдения, но все равно не был уверен, что их там нет.

 

Глава 35

Возвратившись в свою квартиру, Генри поставил альбом «Братство» группы «Новый порядок» на такую громкость, чтобы не вызывать ни у кого недовольства. Как только он повесил трубку, сразу понял, что принял правильное решение. Пришло время немного отвести удар от Корбина. Даже если Алана и не осудят, Генри уже замутил воду. Занятно будет наблюдать за всем этим со стороны. На данный момент его работа выполнена.

Он долго принимал бодрящий душ, затем оделся, заново включил альбом и лег на застеленную кровать. Он собирался отпустить Кейт. Когда сегодня утром он уходил из ее квартиры, думал, что это временно. Тем не менее сейчас лучше держаться подальше. Он закрыл глаза, двигая стопой в ритм музыки. Он плыл по своей реке, холодной и освежающей, и заснул, оставаясь на поверхности, – довольный, а может быть, даже счастливый.

Он проснулся в темной холодной квартире оттого, что продрог. Он проспал слишком долго, и, когда поднялся, воздух казался таким тягучим, что он снова чуть не лег. Его грызли сомнения: не зашел ли он слишком далеко со звонком в полицию? Алан Черни не знал его имени, ему он просто представился Джеком, но он мог описать его. То же самое могла сделать Кейт. Она даже могла его нарисовать. Генри решил, что пора, пожалуй, прекращать свое участие в игре, которая сложилась с Кейт, Корбином и Аланом. Он расставил свои капканы, и пришло время уходить. Ему и так чрезвычайно везло – сегодня утром едва улизнул от полиции, так что следующие несколько недель он не будет выходить из своей квартиры, разве что только затем, чтобы добраться в офис в Ньютонвилле.

Он сделал бутерброд с сыром, выпил стакан молока и пошел распаковывать рюкзак. Аккуратно выложил все, что брал с собой в дом Кейт, – рубашки, перчатки, шапку, дезодорант, злаковые батончики, пустую бутылку на случай, если негде будет помочиться, носки с резиновыми пупырышками, чтобы не поскользнуться, прибор ночного видения и абсолютно новые ножны филейного ножа. Все было на месте, кроме лайкровой лыжной шапки, в которой он спал, чтобы не оставлять волосы. Он порылся в карманах рюкзака, потом проверил в штанах и куртке. Ее нигде не было. Он вспомнил, что надевал шапку минувшей ночью, когда спал под кроватью в гостевой комнате. Потом стало жарко, и он ее немного подвернул. Это последнее, что он помнил. Должно быть, ночью она соскользнула с головы и, вероятно, так и осталась под кроватью. Где же еще ей быть?

Он вышел в ночь.

Перед тем как пойти к Кейт, чтобы найти свою лыжную маску, Генри еще раз навестил квартиру Одри Маршалл. Он понимал, что это последняя возможность.

Стоял на темной кухне, вдыхая воздух, погружаясь в воспоминания…

Прокручивал в голове не то, как резал, – нет, это довольно тяжело, – а то, как она выглядела в конце процесса, когда лежала разрезанной, вытянув руку, как бы указывая в направлении квартиры Корбина. На полу было так много крови, что он стал просто красным, ярким постаментом для девушки, связавшейся не с тем мужчиной. Генри закрыл глаза, стоял совершенно неподвижно и смаковал этот момент. С закрытыми глазами он чувствовал себя невидимым. Так думает зажмурившийся ребенок: если он не видит, значит, и сам становится невидимым. Только дети ошибаются, а Генри – нет. Он был невидимым. Почти. Никто не мог его увидеть, кроме Корбина. Но Корбин никак не мог воспрепятствовать.

Он спустился по лестнице, ведущей в подвал, затем направился вверх к квартире Корбина. Приближаясь к двери, он услышал тихое бряцанье, и ему показалось, что это щелчок закрывающейся двери. Он остановился, прислушался. Ничего. Затем преодолел оставшиеся ступени и остановился возле двери, ведущей в квартиру. Он долго прислушивался. Пока нет достаточной уверенности, что можно открыть дверь, – внутри было слышно движение, глухой звук шагов. Генри сел на верхнюю ступеньку и стал ждать. Он умел быть терпеливым. Все, что ему нужно сделать, – это забраться в гостевую спальню, забрать шапку и уйти.

За стеной послышался звук смыва воды. Снова шаги и наконец тишина. Он подождал, по его ощущениям минут двадцать, а затем взялся за дверную ручку и повернул ее. Дверь не заперта. Приятно, но подозрительно. Такое произошло впервые. Неужели Кейт просто забыла? Он открыл дверь и шагнул в освещенную лунным светом кухню. В квартире тишина. Он закрыл за собой дверь и направился через прихожую в сторону гостевой спальни. Приглушенные звуки и мерцающий свет в конце коридора свидетельствовали о том, что включен телевизор и Кейт, вероятно, спит на диване перед ним. Генри нырнул в спальню, лег на роскошный ковер возле кровати и стал нащупывать растопыренными пальцами на мягком ворсе потерянную лыжную шапку. Пришлось залезть поглубже, но он таки нашел свою скомканную шапку. Вздохнув с облегчением, он встал на ноги и затолкал ее в карман куртки. Он уже собирался выходить из спальни, как вдруг почувствовал движение в прихожей. Должно быть, встала Кейт. Но нет, вроде с другой стороны. Генри отступил, наблюдая за тенями, движущимися в дверном проеме. Кто-то вошел в комнату, где стоял телевизор. Генри чувствовал себя в спальне как в ловушке, поэтому быстро направился в другую сторону – в гостиную. В ее пещерной темноте он чувствовал себя гораздо лучше. Там, возле двери, стоял огромный шкаф, и Генри спрятался в его тени, застыв в ожидании.

Кто же здесь? Он предположил, что, возможно, Алан пришел повторить опыт прошлой ночи. Тем не менее Генри ждал, пытаясь выяснить, что же происходит. Он внимательно прислушивался, но все, что мог услышать, – приглушенные звуки телевизора.

Неожиданно появился Корбин. Здесь не может быть ошибки. Даже его остриженные волосы не смогут сбить с толку. В прихожей был Корбин, и внутри Генри что-то обрушилось, как скала, погружающаяся в воду. Страх и возбуждение.

– Ты пришел, – сказал Генри. В своих фантазиях он сотни раз говорил Корбину эту фразу, желая показать, что они по-прежнему связаны крепкими путами. Генри подумалось, что оно того стоило и неважно, что будет дальше.

– Что ты здесь делаешь, Генри? – спросил Корбин менторским тоном – как учитель, воспитывающий ученика.

Генри начал говорить, что-то объяснять, но внезапно понял, что у Корбина в руке нож и он приближается. Генри увернулся от выпада, и его накрыло волной радости, вызванной выбросом адреналина. Он запрыгнул на Корбина и свалил его на деревянный пол, прижав к полу и сражаясь за нож. Нож был уже почти у него в руке, но вдруг выскользнул, и Генри инстинктивно отклонился назад. Корбин бросился на него, сел верхом и чуть не вонзил ему нож в лицо, но тот прошел мимо и встрял в пол. Генри смог дотянуться до него здоровой рукой, прыгнул на Корбина и полоснул его по горлу. Так легко. Корбин рухнул на пол. В сумеречном свете вытекающая из горла кровь казалась черной, как смола.

Генри встал и, спотыкаясь, начал отступать. Очень болела рука. Он посмотрел на нее – кровь сочилась в рукав, а большой палец свисал – явно было разрезано сухожилие. Он быстро осмотрелся в поисках чего-то, чем можно остановить кровь, и вспомнил о шапке в кармане. Он отложил нож, вынул здоровой рукой шапку и присел, чтобы перебинтовать руку. Он осторожно приложил палец к скользкому материалу и обмотал руку, заправив остатки ткани так, чтобы повязка не развязалась. Это нужно было сделать сейчас. Корбин все еще издавал мягкие булькающие звуки, и Генри снова переключил внимание на него.

Они больше не были одни. В гостиную вошла Кейт и присела над скрученным телом Корбина. Она не заметила Генри. Он поднял нож с пола и встал. Он наблюдал, как мир останавливается в этой застывшей картине. Корбин умирает, и ангел в белом уже рядом с ним.

Корбин перевел взгляд, и на короткий миг его глаза встретились с глазами Генри, оба смотрели друг на друга после стольких лет разлуки. Корбин жестикулировал залитой кровью рукой, двигал пальцами и пытался что-то сказать Кейт. Она обернулась. Обернулась как раз в тот момент, когда Генри прыгнул ей на спину. Он услышал, как из ее легких вырвался воздух и голова глухо ударилась о пол. Он воткнул ей нож в спину, попав в лопатку. Вытащил и снова вонзил на всю глубину лезвия рядом с позвоночником. Справившись, Генри отошел от девушки и сел на пол. Корбин все держался рукой за горло. Генри придвинулся ближе, посмотрел ему в глаза – открытые, но рассредоточенные. Во рту друга пузырилась кровь.

Все испортил громкий стук в дверь и женский голос:

– Полиция. Откройте.

В считанные секунды Генри прикинул варианты. Может, побежать в подвал? Поток мыслей прервала Кейт. С торчащим ножом в спине она встала, поковыляла к входной двери и открыла. Так просто, словно ждала гостей на коктейльную вечеринку. Генри вынул из кармана куртки маленький карманный складной нож, обнажил лезвие, схватил Корбина за плечи и оттащил его на себя, чтобы орудовать им, как щитом. Вошла женщина-полицейский, вытащила оружие. Генри видел, как она оценивает обстановку, как ее взгляд мечется от Кейт к Корбину, а затем к Генри, который, прикрываясь Корбином, держал нож у его раненой шеи. В воздухе сгущался запах крови.

Женщина шагнула в комнату, нацелив пистолет на Генри.

– Отпустите его и покажите свои руки. – Держа пистолет правой рукой, левой она нащупывала рацию на поясе.

Генри остановился, продолжая держать нож. Он был в некотором смысле благодарен судьбе, что дело дошло до этого.

 

Глава 36

Детектив Роберта Джеймс тщательно прицелилась, выдохнула и впервые в своей жизни пальнула из «Глока» в живую мишень. Пуля сорокового калибра попала в верхнюю губу улыбающегося парня, и улыбка провалилась внутрь, а он упал на пол. Нож, упиравшийся в шею истекающего кровью мужчины, брякнулся на пол.

Пока по рации вызывали подкрепление, Роберта Джеймс опустилась на колени и осмотрела мужчину с раной на шее. Кровь вытекала быстро, хотя и не била фонтаном. Она повернулась к Кейт и спокойно попросила чистых полотенец.

– Он мертв? – спросила Кейт. Ее голос звучал настолько беззаботно, словно она вообще не понимала, что произошло.

– Не знаю. Мне нужны полотенца, чтобы остановить кровотечение. – Она встала и только тогда заметила ручку ножа, торчащую под углом девяносто градусов в верхней части спины девушки, как раз за плечом. – Я сама возьму, Кейт. Оставайтесь здесь. Где они?

– В ванной, там дальше, – пояснила Кейт. Она начала вертеться с забавным выражением лица. – В моей спине что-то есть? – Она потянулась рукой назад, и детектив Джеймс остановила ее, схватив за руку и опустив конечность вниз. Глаза Кейт блестели. Детектив поняла, что девушка в шоковом состоянии.

– Мне нужно, чтобы вы сели прямо здесь и не касались своей спины. Скорая уже в пути.

Она оставила Кейт и помчалась в ванную. Стащив с вешалки полотенце, она вернулась и с облегчением отметила, что Кейт осталась на месте, а ее руки аккуратно лежат на коленях.

– Это Корбин, – сказала Кейт, когда детектив проходила мимо.

– Кто? – не поверила своим ушам детектив Джеймс, прижимая полотенце к кровоточащей ране на шее.

– Он. Мой кузен Корбин Делл. Он пытался спасти меня. – Ее голос был чересчур спокойным, как голос говорящего во сне.

Джеймс держала полотенце, оно темнело и становилось мокрым от крови. По крайней мере, нож не задел сонную артерию, иначе он бы уже умер. Однако крови парень потерял много. Она посмотрела ему в лицо. Оно было как на фото, которые она видела. Его глаза остекленели, и она попросила:

– Корбин, держитесь.

Ей показалось, что она заметила понимание в его взгляде.

– Он умер? – спросила Кейт.

– Нет, еще жив. Скорая прибудет с минуты на минуту. Расскажите, что случилось.

– Корбин разбудил меня и заставил спрятаться в шкафу. Он пытался спасти меня. Я должна была оставаться в шкафу.

Джеймс услышала сирену и помолилась про себя, чтобы это была их скорая. Она прижала два пальца к виску Корбина. Нащупала пульс. Биение чувствовалось, но очень-очень слабое.

– Вы спасли ее, Корбин, – констатировала детектив, надеясь, что он слышит.

– Привет, Сандерс, – поздоровалась Кейт, и Джеймс повернула голову. Белый кот подошел к Кейт и потерся о ее ногу. Кейт погладила его по спине, оставив полоску крови на его безупречно чистой шерсти. Сирена становилась громче.

Шестью часами ранее детектив Джеймс вошла в свою квартирку в Уотертауне с некоторым чувством облегчения. Слава богу, что ФБР официально взялось за дело Одри Маршалл. Она посчитала, что начиная с субботы, когда нашли тело, она спала, возможно, часов двадцать, не больше. А сейчас уже вечер вторника. Она налила себе «Славной куропатки» со льдом и переоделась в майку, в которой любила спать, и пижамные шорты с логотипом «Селтикс». Их ей подарили родители, и они ей нравились, но не из-за логотипа, а потому что были удобны. Пижамные штаны она не любила и даже в самый холодный период бостонской зимы предпочитала шорты. Она легла на диван и поставила стакан себе на живот. На прошлое Рождество ей подарили не только пижаму, связанную с «Селтикс». От племянницы она получила кружку: та всегда ей делала подарки, а от сестры – розовую футболку с длинными рукавами, все это тоже с логотипом «Селтикс». Ясно, что она в семье ассоциировалась с одной вещью. Она фанатка «Селтикс», так что, если не знаете, что подарить, тащите что-либо с его логотипом. Она была как тот старый дядька, который любил гольф, и все дарили ему вещички, связанные исключительно с гольфом. Посыл сестры тоже совершенно очевиден; облегающая розовая футболка предполагала, что ей еще не поздно подцепить мужика.

Она немного приподнялась и сделал глоток виски. И почему она думает о шмотках? «Потому что выдохлась», – сказала она себе.

Она закрыла глаза. В памяти всплыл – так же, как это безжалостно и систематически происходило в последние три дня, – образ Одри Маршалл, лежащей на кухонном полу, разделанной, как кусок мяса. Она села на диване, сделала еще глоток виски и вытянулась во весь рост, слушая, как хрустят позвонки.

Зазвонил мобильный, и она сразу подсознательно поняла, что это шеф, – еще до того, как увидела его имя на экране.

– Решил, что тебе будет интересно. После того как ты ушла, поступил анонимный телефонный звонок из таксофона в Саут-Энде. Мужчина заявил, что он друг Одри Маршалл, но назвать себя не пожелал. Сообщил только, что наш убийца – Алан Черни и у него есть этот чертов нож.

– Боже. Откуда он знает?

– Он не сообщил.

– Наверняка сам и подбросил.

Марк рассмеялся и, как всегда, закашлялся от смеха.

– Подумал, что ты захочешь быть в курсе, хотя понимаю, что ты собиралась немного поспать.

– А ну-ка поподробнее. Тан в курсе? – Абигейл Тан – агент ФБР – назначена ведущей по делу.

– Ага. Пошла получать ордер на обыск.

– Что она думает по этому поводу? – спросила Джеймс.

– Она не говорила, но хотела, чтобы я рассказал тебе. Что ты думаешь об этом?

– Это наш Джек, я уверена. Полагаю, именно он и подставил Алана Черни. Правда, не знаю почему.

– Наверное, Тан думает примерно так же.

– Но все же давай дадим ход этому ордеру и, если найдем нож, арестуем Черни. Сможем, по крайней мере, больше узнать о Джеке и получить что-нибудь…

– О, Роберта, надо бежать. Перезвоню.

Он закончил разговор. Джеймс хотела сделать глоток виски, но на дне стакана остался только лед. Она ходила по комнате, обдумывая полученную информацию.

Джек становится дерзким, и это означает, что он вот-вот просчитается. Во всяком случае, есть надежда. Теперь он стал главным подозреваемым, несмотря на то, что Корбин Делл бесследно исчез из квартиры в Лондоне. Корбин был каким-то образом причастен ко всему, но Джеймс не верилось, что именно он убил Одри Маршалл. Маловероятно. Она полагала, что убийца – тот, кто называет себя Джеком Людовико. По всей видимости, до этого он убил как минимум двух женщин: Рейчел Чесс в Норт-Шоре в штате Массачусетс и четырнадцатью годами ранее Линду Алчери в Коннектикуте. Обе женщины, как и Одри Маршалл, были разрезаны после убийства. Рейчел Чесс нашли на пляже в Нью-Эссексе, недалеко от дома матери Корбина Делла. Имя Корбина всплыло, когда Джеймс изучила документы. Он знал погибшую, но следствие им не заинтересовалось, потому что на момент убийства он был за границей. Джеймс не нашла также никакой связи между Линдой Алчери, мертвой девушкой из Коннектикута, и Корбином Деллом. Ее нашли мертвой в старом лагере бойскаутов за городом. Причиной смерти стал удар головой о булыжник, но перед тем как ее закопали, ей порезали лицо, одежду, были срезаны куски кожи с туловища. Почему никто не связал его со вторым убийством в Нью-Эссексе? Причина смерти отличается, но посмертные повреждения такие же или, во всяком случае, чрезвычайно похожи. И вот теперь третье убийство – другая женщина с такими же повреждениями. Приехало ФБР. Джеймс слышала, что кто-то в полиции называет убийцу «иллюзионистом-неудачником». Он пытается разрезать своих женщин пополам.

Абигейл Тан, несмотря на возраст – а ей не дашь больше двадцати пяти, – оказалась весьма компетентной. Вчера Джеймс рассказала ей, что она нарыла в документах по Алчери.

– Две подруги упоминали при даче показаний, что Линда недолго встречалась с неким Хэнком. Обе запомнили, как его зовут, но никто не смог назвать фамилию. Хэнка так и не нашли.

– И вы думаете, что этот Хэнк?..

– Мне кажется, что человек, называвший себя тогда Хэнком, сейчас зовется Джеком Людовико.

– С чего вы взяли, что он не тот, кем представляется, – другом, ищущим ответы на тяжелые вопросы?

– Почему же он не пришел к нам за ответами? И почему Одри Маршалл не упоминает его в своем дневнике? – Джеймс не говорила вслух, но она каким-то образом поняла, что в обоих убийствах фигурирует некий незнакомец, который не выходит на передний план. Ей показалось, что это, вероятнее всего, один и тот же человек и имя его – не Хэнк и не Джек.

– Ладно, но если он убийца, почему здесь ошивается? Зачем приходил и разговаривал с Кейт Придди?

– Думаю, он пытается повесить убийство на Корбина Делла. Рука мертвой Одри Маршалл указывала на квартиру Делла. Коронер сказал, что конечность была выложена таким образом уже после смерти. Он хочет, чтобы мы думали, будто это Корбин, – вот почему он здесь слоняется. Возможно, убийство Рейчел Чесс было его первой попыткой подставить Корбина, но не сработало.

– Может, стоит опубликовать его портрет, сделанный Кейт Придди?

Джеймс уже думала об этом.

– Еще не время. Мне кажется, он не местный, и если рисунок появится на первых полосах, он уедет из города. Сейчас он дерзок. Возвращается на место преступления, чтобы поговорить с соседями. Давайте подождем, посмотрим, появится ли он снова.

И вот он объявился, пытаясь подставить по какой-то непонятной причине Алана Черни.

Джеймс взяла телефон, чтобы позвонить шефу, но мобильный завибрировал в руке, и она так и не успела набрать нужный номер. Абигейл.

– Вы получили ордер? – спросила Джеймс.

– Еще нет, но я говорила с Дитрихсоном. Он согласился задержаться на работе.

– Нужна компания?

– Поэтому я и звоню.

Они встретились в здании суда и получили ордер на обыск квартиры Алана Черни по адресу: Бери-стрит, 101, который с такой неохотой подписал Альберт Дитрихсон. Джеймс убедила его, что анонимный звонок, зафиксированный этим утром, – не единственная причина обыска.

– Вы брали показания у Алана Черни после того, как обнаружили тело? – спросил судья, собирая свой чемоданчик после окончания рабочего дня.

– Да. Не я лично, а офицер Карен Гибсон. Она сказала, что он сообщил, будто лично не знаком с Одри Маршалл, но знал ее в лицо. Она доложила, что он странно себя вел.

Судья поднял одну бровь и посмотрел на Джеймс.

– Она упоминала, что подразумевается под словом «странно»?

– Сообщила, что он казался сильно потрясенным смертью в его доме. Непонятно, по какой причине – потому что убийство произошло по соседству или он знал жертву более близко, чем заявлял. И вот еще что. Кейт Придди, кузина, проживающая в квартире Корбина Делла, уже познакомилась с Аланом Черни. Она рассказывала, что он наблюдал за Одри Маршалл через окно.

– Откуда? С улицы?

– Нет. Из своего окна. Их квартиры находятся друг напротив друга через двор. Это дом п-образной формы.

– Понял, – сказал судья. Выражение его лица ни капли не изменилось, когда он подписывал ордер.

Через час Джеймс встретилась с Абигейл Тан на Бери-стрит, 101 и вместе с Майком Гаэтано и Андре Дамуром из отдела вошла в квартиру Алана Черни и вручила ордер. Он был заспанный и очень пьяный – с мутными глазами и невнятной речью. Почти сразу побежал в туалет, чтобы проблеваться. Они нашли кожаную курьерскую сумку, на которую указывал анонимщик, изъяли и упаковали нож. Абигейл произвела арест.

Вернувшись в полицейский участок, Джеймс дала Алану, отказавшемуся от адвоката, чашку кофе и отвела его в комнату для допросов. Его настроение было неустойчивым – от покорности до паники.

– Я не убивал Одри Маршалл, – сказал он, когда она вела его в комнату. – Вы же знаете это, правда?

– Агент Тан проведет дознание через несколько минут, и вы сможете ей все рассказать.

Детектив собиралась оставить Алана наедине с самим собой, дать ему подумать несколько минут. Когда она собиралась выходить, он выпалил, чуть ли не плача:

– Это не аллергия. – Она уже слышала от него странное утверждение, когда надевала ему наручники.

Джеймс остановилась. Она знала, что должна оставить его одного до официального допроса, но все равно повернулась к нему.

– Вы должны пойти и проверить Кейт Придди, – попросил он. – Он сказал, будто следы на руках – из-за аллергии, но он врет. Это Сандерс поцарапал его, но Сандерс царапает людей только в подвале. В подвале Сандерс становится агрессивным, именно там был исцарапан Джек. Он приходил через подвал. Думаю, что он следил за Кейт. У меня плохое предчувствие. Честное слово, очень плохое.

– Сандерс? – переспросила Джеймс.

– Кот, он всегда рядом. Он дружелюбен, но если попытаться погладить его в подвале, он поцарапает вас. Джек проходил через подвал. Вот так он и заходит в дом.

Джеймс сказала:

– Кто-нибудь побудет здесь, Алан, хорошо?

Через час Джеймс наблюдала за началом допроса, и Алан, который, казалось, уже протрезвел, продолжал твердить Абигейл Тан про кота. Теперь Джеймс поняла, что это значит. У нее даже волосы на голове зашевелились.

Она выехала из участка и направилась на Бери-стрит, 101. С минуту посидела в машине, вглядываясь в пустые окна дома. Не мешало бы проверить квартиру. Она тихонько постучит в дверь, послушает и, если ничего не услышит, поедет к себе домой.

– Привет, Санибел, – поздоровалась она со швейцаром, которому уже не было надобности показывать свой значок. – Только загляну к Кейт Придди из 3D. Она ждет меня.

Она подошла к двери и сразу же услышала звуки драки внутри, потом грохот, как будто мешок песка уронили на бетонный пол. Она вытянула из кобуры пистолет и постучала в дверь. Ей бы подкрепления, но уже слишком поздно – времени не осталось.

 

Глава 37

Парамедики скорой помощи осмотрели человека, в которого выстрелила детектив Роберта Джеймс, и констатировали смерть на месте происшествия.

Кейт Придди доставили на скорой в Массачусетскую больницу общего профиля, где дежурные хирурги вытащили из ее спины двенадцатисантиметровый нож. Каким-то образом лезвие не задело ни спинной мозг, ни главные артерии. Была немного повреждена кость. Также ей поставили дополнительный диагноз «сотрясение мозга». Но теперь врачам и медсестрам, присутствовавшим на операции, на всю жизнь запомнится история о девушке, выжившей после явно смертельного ножевого ранения.

Корбина Делла привязали к каталке и увезли на другой машине скорой помощи. Парамедикам удалось остановить кровотечение, но он потерял слишком много крови. Он умер по дороге в больницу.

Как только агенту Тан сообщили о том, что произошло на Бери-стрит, допрос Алана Черни был прерван. Парень просидел несколько часов в комнате для допросов и в конечном счете уснул, положив голову на стол. Допрос завершился рано утром следующего дня, после чего все обвинения сняли и его отпустили.

Когда в среду днем Кейт Придди открыла глаза, она увидела детектива Джеймс.

– Я жива, – произнесла Кейт.

– Да.

Джеймс положила руку Кейт на плечо и наблюдала за тем, как девушка закрыла глаза и снова уснула.

Когда Кейт снова проснулась, медсестра проверила ее показатели жизнедеятельности.

– Привет, – улыбнулась Вики Уилсон, увидев, что Кейт приоткрыла глаза. Вики была в восторге оттого, что ухаживает за знаменитой пациенткой, но все же пыталась скрыть возбуждение: – Как мы сегодня себя чувствуем? – спросила она.

– Жажда мучает.

– Я, наверное, принесу вам ледяной стружки, дорогая. Что еще могу для вас сделать?

– Детектив, – слабо прохрипела Кейт.

– Сыщик?

– Нет. Детектив Джеймс. Роберта. – Кейт сглотнула. Очень болело горло.

– Закончу здесь, милая, и пойду поищу детектива Джеймс, хорошо?

Кейт снова закрыла глаза.

В очередной раз придя в себя, она увидела рядом со своей постелью Роберту Джеймс.

– Расскажите мне все, – сказал она.

Джеймс улыбнулась.

– Я расскажу вам все, что мы знаем, ладно?

– Корбин мертв?

– Да, Корбин Делл мертв.

– А что с Джеком Людовико?

Джеймс сделала паузу, за время которой Кейт пришла ужасная мысль, что ему удалось сбежать.

– Человек, которого вы знаете как Джека Людовико, тоже мертв. Он известен под разными именами, и мы все еще пытаемся выяснить настоящее. Вам о чем-нибудь говорит имя Генри Вуд?

Кейт покачала головой, вызывая тем самым вспышки боли в шее и плече. Должно быть, это отразилось у нее на лице, потому что детектив Джеймс сказала:

– Подробнее мы поговорим позже. Вы будете рады узнать, что ваши родители уже на полпути в Америку.

– Как здорово.

– Мужчина, Алан Черни… Он очень хочет видеть вас. Он сейчас здесь, в больнице.

– Не сейчас, хорошо? – попросила Кейт, закрывая глаза.

– Разумеется. Спите.

Джеймс встала. Кейт снова открыла глаза и спросила:

– Как Корбин Делл вернулся в Америку? Кажется, вы говорили…

– Что мы отслеживаем паспорт. Да, мы следили. Но он воспользовался чужим паспортом, голландским.

– Почему?

– Мы еще не знаем всего, Кейт. Есть предположение, что мужчина, которого вы знали как Джека Людовико, известный также под именем Генри Вуд, сделал Корбина Делла своей мишенью – скорее всего, пытался его подставить, повесить на него убийство.

– Значит, Корбин не убийца?

– Нам многое предстоит разгадать, Кейт. Сейчас мы всего не знаем.

– Они оба находились в квартире. Как?..

– Как они попали внутрь? У Корбина был ключ, а у Джека нашли отмычку. Вероятнее всего, он пользовался черным ходом, ведущим в подвал.

– И как долго он захаживал в апартаменты? – Во рту у Кейт пересохло.

– Мы этого не знаем, но его следы, по данным судмедэкспертов, обнаружены по всей квартире. Я вам все расскажу, как только станут известны достоверные факты. А сейчас, Кейт, я думаю, вам нужно отдохнуть.

– Ладно, – не стала спорить Кейт и закрыла глаза. Она чувствовала боль в верхней части спины и у основания черепа, и эта боль распространялась, разливалась по всему телу и становилась сильнее. Потом она услышала, как стул детектива шаркнул по линолеуму, и почувствовала, что снова одна. Она пыталась открыть глаза, но обнаружила, что нет сил даже на это, и снова уснула.

Джеймс вернулась в зону ожидания, где сидел Алан Черни: на коленях – непрочитанная книга, на лице – надежда.

– Она еще не готова к встрече с вами, – объявила Джеймс Алану.

– Ладно, – согласился он. – Подожду еще немного.

– Но она не отпрянула в ужасе, когда я упомянула ваше имя, – сказала Джеймс, почему-то желая его успокоить. Ей показалось, что он нравится Кейт, и не только потому, что, возможно, спас ей жизнь, убедив Джеймс вернуться на Бери-стрит. Он оказался прав насчет царапин на руке Генри. Коронер подтвердил, что отметины на руке Генри-Джека действительно оставил кот.

Алан улыбнулся.

– Ну, это уже что-то.

Джеймс отошла на достаточное расстояние и позвонила в полицейский участок. Съехалось подкрепление ФБР, Абигейл Тан сменил старший агент Колин Унгер, выглядевший как модель из проспекта по набору на военную службу. Джеймс дозвонилась шефу и отчиталась о состоянии Кейт.

– Я сообщу ФБР, что она в ясном сознании и готова отвечать на вопросы.

– Чуть погодя. Она будет потрясена.

– Вы думаете, что она все знает?

– О чем? О Генри Вуде? Нет, ничего. Она в курсе, что произошло этой ночью, когда ее чуть не убили, вот и все. Она все рассказала еще тогда, когда у нее в спине торчал нож. Она хотела знать, виновен ли Корбин.

– Что вы ей сказали?

– Сказала, что поговорим позже. Она еще слишком ранима.

Закончив разговор с шефом, она задумалась о полароидной фотографии, которую нашли в квартире Генри Вуда. На ней был запечатлен Корбин Делл. В дождливый день он стоял над разрытой могилой, в которой лежало тело женщины-брюнетки. В одном углу фото виднелось старое надгробие – значит, снимали, предположительно, на кладбище. Корбину на фото, по мнению Джеймс, было около восемнадцати лет. Тяжело понять выражение лица. По глазам видно, что он, пожалуй, в шоке, но поза расслабленная, губы немного приоткрыты. Этот образ преследовал Джеймс последние тридцать шесть часов, перекрыв впечатление от той мясорубки, которую она увидела в квартире Кейт и которую сумела остановить, оборвав с помощью пистолета человеческую жизнь. Это не спасло Корбина Делла, но, возможно, помогло выжить Кейт Придди.

Это было нечто.

Через четыре часа агенты Унгер и Тан приехали в больницу, чтобы допросить Кейт.

– Вы же хотите, чтобы я там присутствовала? – спросила Джеймс.

– Да, – подтвердил Унгер. У него был легкий южный акцент. Джеймс предположила, что он из Северной Калифорнии.

– Окей. С удовольствием. Мы не можем ее будить, но готовы подождать, пока она сама проснется.

Им не пришлось долго ждать. Через полчаса пришла медсестра и сообщила, что Кейт проснулась и снова спрашивает детектива Джеймс. За эти полчаса Абигейл Тан ввела Джеймс в курс дела, рассказав о том, что удалось выяснить. Пятнадцать лет назад Корбин Делл и Генри Вуд учились по одной и той же программе в Лондоне. В этот период там произошло убийство английской студентки Клер Бреннан из той же школы бизнеса. Преступление не раскрыто до сих пор. Она пропала без вести, когда оба парня – и Корбин, и Генри – находились в Лондоне. Ее тело обнаружили на старом кладбище в северной части города. Тогда по подозрению в совершении этого преступления так никого и не задержали.

– Она тоже была изувечена после смерти? – спросила Джеймс.

– Нет, на ней повреждений не было, – сообщила Тан.

– Вот как.

– Ага, вот так.

– А что вы думаете по этому поводу? Они вместе убивали женщин?

– Все выглядит именно так, – подтвердила Тан. – Генри и Корбин познакомились в Лондоне и вместе убили Клер Бреннан. Они сделали фото, а позже, возможно, повторили подобное преступление уже здесь, в Америке. Сначала убили Линду Алчери, а потом Рейчел Чесс.

– Когда убили Рейчел Чесс, Корбина Делла не было в стране, – заметила Джеймс.

– В настоящий момент Корбин Делл, если верить документам, также находится за границей.

– Ладно. Довод принимается. Тогда что? Они вместе убивают Одри Маршалл, а потом Корбин Делл возвращается с целью убить кузину? Как-то не очень вяжется.

– Да, понимаю. Не очень, – согласилась Тан. – Надеемся, что Кейт поможет нам распутать дело.

– Она рассказывала мне, что произошло той ночью. Из ее слов выходит, что Корбин появился в квартире внезапно. Он разбудил ее и приказал, чтобы она спряталась в шкафу. Сказал, что в квартире опасный тип и надо переждать. Так он сказал. А когда она вышла из убежища, Корбин уже лежал на полу и истекал кровью. На нее напали сзади.

– И потом появились вы, – предположила Тан.

– Да, потом пришла я.

Кейт проснулась, и Агент Унгер при некотором содействии агента Тан допрашивал ее около двадцати пяти минут. Она повторила слово в слово то, что рассказывала перед этим детективу Джеймс. Ни больше ни меньше. В конце беседы глаза Кейт начали закрываться, и она произнесла:

– Это, наверное, я.

– Что вы? – задал уточняющий вопрос агент Унгер.

– Я виновата. Я притягиваю психопатов, как магнит.

– На данный момент я не знаю всего, Кейт, но точно знаю, что в этом нет вашей вины. Нисколько. – Джеймс решила, что ей, пожалуй, нравится агент Унгер, несмотря на его стрижку-ежик и слишком серьезное пристрастие к тренажерному залу.

Выйдя в коридор, Унгер спросил у Джеймс, на что намекала Кейт.

– Пять лет назад на нее напал бывший бойфренд. Это случилось в Англии. Он запер ее в шкафу и покончил с собой.

– Великоду-у-ушно. – Унгер растянул слово, и оно прозвучало скорее как ругательство.

– Ага.

– Но нет же никакой связи?

– По нашим сведениям – нет, – подтвердила Джеймс. – Полагаю, это просто случайность или она действительно психомагнит, в чем сама призналась.

Она произнесла это в шутку, но Унгер нахмурил брови, как будто воспринял ее слова серьезно.

– Ах, бедняжка, – сказал он и добавил: – Ты собираешься рассказать ей, что Генри Вуд как минимум два дня прятался в ее квартире?

Джеймс уже размышляла над этим. Криминалисты нашли отпечатки пальцев Генри Вуда по всей квартире: на кухне, почти во всех комнатах, где обитала Кейт. Они также нашли волосы, и результаты экспертизы ДНК показали, что он спал под кроватью в гостевой комнате.

Джеймс вспомнила просьбу Кейт о том, чтобы от нее ничего не скрывали:

– Ага, расскажу ей.

Когда родители Кейт наконец прибыли в больницу, часы приема уже закончились, но Джеймс провела их мимо полицейских в палату, где спала Кейт.

Они полчаса смотрели на дочь, стараясь не будить ее.

– Пойдем поселимся в гостинице, а потом вернемся, – шепотом предложил жене Патрик Придди.

– Займись этим сам, дорогой, а я останусь здесь.

Но отец Кейт не успел уйти. Кейт открыла глаза и, увидев обоих родителей, заплакала – впервые с тех пор, как ее положили в больницу.

Корбин Делл был официально опознан своим братом Филипом Деллом, приехавшим из Нью-Эссекса. Детектив Джеймс не виделась с ним, но психотерапевт, присутствовавший на процедуре, чтобы в случае необходимости помочь справиться с утратой близкого человека, сказал, что Филип не проявил никаких эмоций и все твердил, что ему нужно вернуться к маме, потому что она не привыкла оставаться одна.

Агенты ФБР допросили Филипа Делла. Абигейл Тан рассказала Джеймс, что он никогда не слышал о Генри Вуде. Когда его стали расспрашивать об учебе брата в Лондоне, Филип Делл сказал, что не припоминает о поездке Корбина в Лондон. Когда у него спросили о Рейчел Чесс и ее отношениях с Корбином Деллом, Филип ответил, что сексуальная жизнь брата его не касается.

В тот день, когда Кейт Придди выписывали из больницы, она согласилась увидеться с Аланом Черни. С тех пор как Кейт оказалась в больнице, парень приходил туда каждое утро, как на дежурство. Он вошел в комнату Кейт, бледный и нервный, держа в руках белый букет. Кейт сидела на кровати, рисуя в новом альбоме, который вчера принесли родители. Она уже написала портреты четырех медсестер и двух врачей.

– Спасибо за цветы, – сказала Кейт, когда Алан вручил их ей. Они сильно пахли, и Кейт не прекращала гримасничать, пока ставила их в вазу на столе.

– Они ужасно пахнут, – смутился Алан. – Извини.

– Нет, совсем нет. В любом случае лучше, чем эта палата.

– Слышал, что тебя сегодня выписывают.

– Так мне сказали, но я не поверю, пока это не произойдет.

– Чем собираешься заняться?

– Родители сняли номер в гостинице за углом, так что, полагаю, переночую там. А потом – домой.

– Ты не собираешься остаться здесь и окончить курсы?

Кейт рассмеялась.

– Нет, не думаю. Где же мне жить?

– Ну, ты могла бы остановиться у меня. Не проблема. Я бы хотел…

– Спасибо, Алан, но нет…

– Полностью понимаю и принимаю. Я просто хотел, чтобы ты знала, что предложение остается в силе. Реальное предложение. Я и не ожидал, что ты скажешь «да».

– Как оно там?

– Где? На Бери-стрит?

Кейт кивнула.

– Безумие. Первые сутки весь дом был оцеплен из-за орды журналистов. Сейчас в оцеплении только твое крыло, но полицейские не прекращают приезжать и уезжать, и новостные фургоны почти все время припаркованы рядом. Ты знаешь, что меня арестовали?

– Я все знаю. Роберта – детектив Джеймс – рассказала мне все подробности. Во всяком случае, заверила, что ничего не утаила. Она сказала, что после твоего задержания она вернулась ко мне в квартиру благодаря тебе – твоим словам.

– Если честно, то вся та ночь у меня как в тумане. Помню, что приходил к тебе. Еще раз прошу прощения за это, но я действительно не помню, о чем мы говорили. Потом я пошел домой, уснул, а следующая картинка – полиция задерживает меня, и все, о чем я думал, – это то, что ты в опасности. Я был уверен в этом.

– Он прятался в моей квартире. Когда я жила там.

– Знаю. Об этом пишут в газетах. Ужасная ситуация.

– Что еще там пишут?

– Слышала о нераскрытом убийстве в Лондоне?

– Детектив Джеймс рассказывала. Это тоже они?

– Все выглядит именно так. Сохранились результаты экспертизы ДНК с того места преступления, так что если это они, то, полагаю, полиция будет точно знать. Длинная история. Должен выйти телефильм, его прямо сейчас запускают в производство.

– Чувствую, что все непросто.

– Журналисты уже связывались со мной, просили об эксклюзивном интервью. Предлагали деньги.

– Да? – воскликнула Кейт. – И что ты собираешься делать?

– Ничего. Меня все это не волнует. Я беспокоюсь о тебе.

– Думаю, со мной все будет хорошо, честно. Может, я пока еще в шоке, но по какой-то причине все обошлось без особой психологической травмы и страхов. Я должна была умереть – дважды, правда, – а я здесь и все еще жива. Я знаю, что это прозвучит странно, но я счастлива. Расскажи больше о том, что ты прочитал в газетах.

Они еще немного поговорили. Алан живописал обо всем, что произошло той ночью, когда Корбин Делл и Генри Вуд умерли. Он даже рассказал Кейт, как его бывшая девушка Куинн связалась с ним, предложив выпить где-нибудь.

– Думаешь, она хочет вернуться к тебе, когда ты стал знаменитым?

– Мне кажется, она просто хочет узнать подробности.

– Пользуйся своей известностью. Она мимолетна. – Кейт слабо улыбнулась.

Этой улыбки было достаточно, чтобы Алан осмелился высказаться. Он немного пододвинулся к ней на литом пластиковом стуле.

– Есть разговор, – сказал он. – Я заранее прошу прощения.

– Тебе не обязательно толкать речь, – продолжала улыбаться Кейт.

– Я собираюсь сделать это только один раз, а потом я уйду. Речь будет короткой. Обещаю.

После сообщения Алана Кейт кивнула и пообещала подумать. Алан поблагодарил ее и вышел из палаты. По крайней мере, он сказал свое слово. Он рассказал правду или почти правду. Признался, как много для него значит их ночь, как он расстроился из-за того, что вломился к ней в квартиру через подвал. Он был искренне уверен, что она должна остаться на некоторое время в Америке и дать их отношениям шанс. И это было далеко от того, что он на самом деле чувствовал. Хотя они только-только познакомились, он уже понимал, что любит ее.

Джим и Лина Вуд ехали восемь часов из Старка в Нью-Йорк, чтобы опознать своего сына. Они были удивлены, что их не отвели в подвал морга, где тело Генри лежало бы под простыней и только лицо было бы открыто. Они видели такое в многочисленных телешоу и полагали, что в реальной жизни происходит так же. Но вместо этого их отвели в стерильный хорошо освещенный офис и показали фотографии лица Генри на фоне какой-то голубой простыни. Конечно же, это их сын. Никто не удивился.

Джим захотел развернуться и ехать обратно в Старк, но Лина уговорила мужа остаться здесь на ночь. Они нашли мотель к западу от города. Напротив была закусочная, в которой, похоже, можно было поужинать. Раньше Джим не согласился бы на такую авантюру, но теперь его навыки вождения, особенно ночью, были уже не такими, как раньше.

После ужина они вернулись в мотель. Джим нашел по телевизору трансляцию игры по бейсболу. Они не говорили о Генри. Они много разговаривали о нем, когда он был моложе. Они также молились о нем. То, что его жизнь закончилась, ни потрясло их, ни дало им чувства покоя. Это просто факт. С ним было что-то не то, но сейчас он в руках Бога. Ужасно, что он убивал женщин. По крайней мере, сейчас он не может больше никого убить.

Джим заснул во время игры, и Лина выключила телевизор. Дыхание Джима было тяжелым, с хрипами. Она переживала, но подумала, что одну ночь он как-нибудь сможет провести без маски для сна при апноэ.

Перед тем как уснуть, она позволила себе эгоистический порыв – один миг воспоминаний о Генри, когда он был еще младенцем, пяти или шести месяцев от роду. Она клала его себе на ноги, когда сидела на диване, держала его за крошечную грудку и нежно подергивала, а Генри заливался смехом и заглядывал ей в глаза.

Она отпустила воспоминания и приказала себе больше никогда об этом не думать.

 

Глава 38

– Я решила, что хочу остаться здесь на некоторое время, – сказала Кейт следующим вечером в большой гостинице недалеко от больницы. Она ужинала с родителями в ресторане «Фольяж» – одном из трех ресторанов, не нацеленных на командировочных с солидными представительскими расходами.

– Почему? – спросила мама, и полная ложка дрожащего крем-брюле остановилась перед ее губами.

– Где? – спросил отец.

– Совсем на чуть-чуть. Мне сложно это объяснить. Я, наверное, сяду на паром до Провинстауна и проведу парочку ночей в одиночестве. Я не…

– Мы могли бы поехать все вместе, милая, – предложила мама.

– Нет, я хочу побыть одна. Боюсь, что если сразу же поеду в Англию и вернусь в ваш дом, то больше никогда его не покину. Это всего лишь на несколько дней.

К удивлению Кейт, родители согласились без особого сопротивления. Они пошли с Кейт к консьержу и навели справки о курсировании паромов непосредственно из Бостонской бухты до Провинстауна на краю полуострова Кейп-Код. Консьерж предложил забронировать номер в отеле на полуострове, но Кейт заявила, что сама найдет где остановиться. Родители предложили забронировать билеты до Лондона, но она ответила, что сама позаботится о билетах, когда будет готова вернуться домой.

– Только ненадолго, хорошо, дорогая? – попросила мама.

– Бабушка с дедушкой не поверят, что мы позволили тебе остаться после всего, что случилось, – пробурчал отец.

– Скажите им, что я уже взрослая девочка и скоро вернусь.

Родители посадили Кейт на паром во второй половине дня, незадолго до того, как должны были лететь в Англию. Перед отъездом Кейт позвонила из отеля детективу Джеймс и сообщила, куда она направляется, – на случай, если вдруг появятся дополнительные вопросы. Хотя она сомневалась, что будут вопросы. Суд не предполагался. Корбин Делл и Генри Вуд умерли в один день, вместе.

– Провинстаун – миленькое местечко, – отметила детектив.

– Я слышала.

– Берегите себя, Кейт. Вы многое пережили.

– История моей жизни, – вздохнула Кейт.

Среднего размера паром, попыхивая, вышел из Бостонской бухты на просторы Атлантического океана, поблескивающего под безоблачным небом. Все девяносто минут пути Кейт стояла на передней палубе и смотрела на солнце, иногда закрывая глаза. Она действительно не знала, что делает. Она только понимала, что не хочет прямо сейчас возвращаться домой к сюсюканью родителей, вопросам родственников и друзей или, еще хуже, их молчанию. И она не смогла бы вернуться и в квартиру на Бери-стрит. И она до сих пор не приняла решение насчет Алана Черни. Хотя он был прав, когда говорил ей тогда в больнице, что в ту ночь между ними произошло что-то особенное. Действительно произошло. Она тоже чувствовала это. Но она также ощущала пробуждение того животного страха, того ужаса оттого, что твоя жизнь и твое счастье находятся в чужих руках.

Кейт заметила длинную полоску Кейп-Кода, мерцающую вдоль горизонта. Потом она смогла разглядеть высокий каменный монумент и водонапорную башню, возвышающуюся над городом среди тесно набитых зданий. Паром вошел в провинстаунскую гавань, утыканную пришвартованными суденышками, и причалил к бетонной пристани. Она сошла по шаткому трапу на твердую землю. Ее немного подташнивало от морского путешествия, но все равно она была счастлива оттого, что оказалась на новом месте, что она чужестранка.

Она сошла с парома и взяла себе жареных моллюсков, присев на улице за деревянный столик, хотя на улице было довольно прохладно. Она понимала, что сезон еще не начался, на календаре только что перевернута страница с апреля на май, но в заведении уже довольно много народа. Кейт знала, что Провинстаун знаменит геями, но местные жители и гости, прогуливающиеся мимо Кейт, пока она обедала, казались такими же разными, как и в любом другом месте, где она бывала. Накачанные юноши в парах и группами, семьи туристов, две старушки в зимних пальто, и обе тащат велосипеды. Толстяк в деловом костюме курит сигару, мимо пробегает стайка двадцатилетних девушек в регбийных куртках. После обеда Кейт бродила по городу и, наконец, остановилась в мини-гостинице на Хоуленд-стрит. Спартанский номер оказался то что надо: окрашенные деревянные полы, кровать с балдахином, узкое окно с видом на воду, телевизор отсутствует.

Она осталась там на три дня – совершала длительные прогулки, читала романы Барбары Пим, которые нашла в книжном магазине города, обедала в основном за длинной изогнутой стойкой португальского ресторана в восточной части города. Страх не покидал ее. Когда она в темноте возвращалась домой, все подозрительные прохожие преследовали именно ее, а в тени домов копошились убийцы и насильники. Днем Кейт все время ждала, когда пьяный водитель вылетит на узкий тротуар Коммершел-стрит и начнет давить пешеходов. Она видела облака, предвещающие бурю, которой снесет крыши с обветренных домов. И она даже наблюдала за Джорджем Дэниэлзом. Как всегда, видела его в походке незнакомцев и стрижке официантов. Смешно, что ее все еще преследовал Джордж и к нему не присоединились Корбин Делл и Генри Вуд. Она знала, что Генри, или Джек, как она продолжала называть его в мыслях, в конце концов появится в ее снах. Она еще увидит его дерганую походку и белые зубы. И ничего страшного не случится. Он не сможет ей больше навредить.

Она задумалась, попадет ли когда-нибудь Корбин в ее кошмары. Появились веские доказательства того, что он был вовлечен по меньшей мере в два убийства – студентки в Лондоне и девушки в штате Коннектикут. Детектив Джеймс рассказала, что эксперты доказали его причастность к тем преступлениям. Однако в убийстве Одри Маршалл он не участвовал.

Он вернулся из Лондона, чтобы спасти ее. Кем бы он ни был, он изменился, не правда ли?

Когда Кейт собирала вещи, чтобы уехать из Провинстауна, из стопки свитеров, которые она так ни разу и не надела, выпал листочек бумаги. Это была записка от мамы:

«Милая, невероятно тяжело выпустить тебя из поля зрения и не забрать домой, но отец настоял. Сказал, что все будет отлично, и я согласилась. Хочу, чтобы ты знала: мы гордимся тобой. Мы знаем, что жизнь у тебя получилась не самая легкая и тебе пришлось пережить худшее. Дважды. Я всегда волновалась за тебя, но не сейчас. С тобой все будет хорошо. Скоро увидимся дома. Люблю тебя, дорогая. Мама»

Кейт несколько раз перечитала записку и положила ее между страниц какой-то из книг.

Она вернулась в Бостон ранним вечером. В городе было теплее, чем на полуострове, на небе собрались облака, в воздухе витал запах дождя. Она взяла такси из гавани на Бери-стрит, ожидая, что водитель начнет расспрашивать, что произошло в доме, но он всего лишь помог выгрузить ее сумку и оставил на тротуаре в наступающих сумерках. В доме ничего не изменилось. Не было ограждающих полицейских лент, журналистских фургонов. Единственное, что она заметила, – это то, что по улице медленно прогуливалась молоденькая парочка и, проходя мимо дома, девушка показала рукой в направлении окон квартиры Корбина Делла.

Кейт зашла в вестибюль и удивилась, увидев на посту Боба: обычно по вечерам он не работал. Привратник, в свою очередь увидев ее, удивился еще больше.

– Здравствуйте, мисс, – сказал он. – Рад вас видеть.

– Привет, Боб. Я пришла увидеться с Аланом Черни. Вы не знаете, дома ли он?

– Сейчас проверю. – Он взял телефон и после короткого разговора направил Кейт наверх в сторону крыла Алана.

У нее не было никаких намерений. Просто хотелось снова его увидеть. Когда Кейт Придди подходила к двери Алана Черни, сердце ее забилось. Она оказалась открытой. На пороге, нервно улыбаясь, стоял он. Кейт поставила сумку и шагнула прямо к нему в объятия.