«Утопает станция в цвету…»
Утопает станция в цвету…
Ветер на перроне, как метельщик,
Разметает эту красоту,
Но её становится не меньше.
Я иду и слышу дальний свист.
Где-то там грохочет электричка.
На стоянке крутится таксист,
Что готов сорваться за наличку.
Снова я валяю дурака,
Не топчусь, не маюсь, не встречаю.
Я — в буфет, где мне наверняка
Вновь нальют общественного чаю.
А к нему, как водится, сто грамм
Подниму с подвыпившим соседом —
— За любовь!
— За Астрахань!
— За дам!
И за то, что никуда не еду.
В невод, расставленный небом,
Звёзд угодило сполна.
Словно видение в белом,
Плещется в речке луна.
Листья пока не опали.
Светел и чист водоём.
То, что на сердце, едва ли
Кто-то узнает потом.
Не расскажу, не покаюсь
Даже в горячем бреду.
Хоть и по самому краю,
Краю обрыва иду.
Это судьба — не иначе
Так и ведёт за собой.
Снова швырну наудачу
Камень по глади речной.
В сердце — ни злобы, ни гнева.
Снова я скромен и прост.
Небом расставленный невод
Полон серебряных звёзд.
Как будто не было вины!
Стою в раздумье на затоне
И отражение луны
Я пропускаю сквозь ладони.
Один пред небом. И закат
Мою излечивает душу.
За частоколом пышный сад
Пролезть пытается наружу.
Он волю видит наяву!
Она и мне дороже рая.
Два спелых яблока сорву
И угощу тебя, родная!
Неужто мы их не съедим
Пред наступающим рассветом?
Но я пока ещё один.
И только думаю об этом.
Опять за синим косогором
Сомлеют алые лучи.
И в тёмный час, покинув город,
По рельсам «скорый» застучит.
И, оглашая полустанок,
Он не замедлит мощный ход.
Лишь в пустоту ночную канув,
С гудком и грохотом пройдёт.
И пролетит, и не заметит, —
Ему другая цель дана! —
Как задрожат при лунном свете
Окрест старинные дома.
И вздрогнет в комнате посуда.
И с чашкой чокнется графин.
Средь отдыхающего люда
Проснётся кто-нибудь один
И, покряхтев, мужик от злости,
Пошлёт по матушке его…
Лишь на заброшенном погосте
Он не разбудит никого!
Зима свирепа! Вьюга-вражина!
Скамейка, сало, самогон…
И мой окурок непогашенный
Дух испустил под сапогом.
Лежат снега со знаком качества.
Ночь новогодняя хмельна.
Все наши милые чудачества
Её потешили сполна.
И даже бомж с котомкой рваною
У ёлки славит новый год,
Забыв на миг судьбу поганую,
Что к безысходности ведёт.
Гуляет чернь и власть законная,
Хотя пред Богом все равны.
Грядёт российское, исконное
Похмелье с привкусом вины.
И мы с тобой, такие праздные:
Беспечна ты — и счастлив я.
… А впереди — дороги разные
И жизнь у каждого своя!
Звёзды на нитях невидимых
В люльке качают луну.
В милой родимой обители
Вновь я душой отдохну.
Лето в ладоши отхлопало
И унеслось в синеву
Листья с высокого тополя
Тихо слетают в траву.
Что вы летите, родимые,
Видно, почуяли срок?
Мыслями необратимыми
Нынче наполнен мой слог.
В мир, что доселе неведомый,
Мне не дано заглянуть.
Только земными победами
Я продолжаю свой путь.
Тайны хранит мироздание.
Чей-то послышался вдох.
Может, в небесном мерцании
Грех отпускает мне Бог?
Снова каруселит бабье лето.
В парке пахнет прелою листвой.
Только с грустью смотрим мы на это
И уже прощаемся с тобой.
Ты молчишь и слёз своих не прячешь.
Ветер ловит капли налету.
Возвращайся, милая, — иначе
Без тебя я просто пропаду!
Скоро занавесит тёплый вечер
Золотым закатом небосвод.
Только успокоить сердце нечем,
Что в груди колотится и жмёт.
Чувствует грядущую разлуку
Наяву, увы, а не во сне
Я бы мог расстаться с лучшим другом,
Но с любимой — как расстаться мне?
Видно, навсегда, а не надолго
Разлучить торопится судьба,
Потому так жалобно над Волгой
Стонет теплоходная труба.
Ничего слова уже не значат.
Всё равно шепчу их, как в бреду:
— Возвращайся, милая, — иначе
Без тебя я просто пропаду!
Секира месяца сечёт,
Срубая звёзды с небосвода.
А жизнь отсчитывает счёт,
Перебирая год за годом.
О, скоротечность бытия!
И где ты, юная беспечность?
Своё безмолвие тая
Не открывает тайны вечность.
И ни к чему уже слова,
Когда тебя берёт за душу
Всей этой ночи синева
И заставляет только слушать.
Я слышу шорохи листвы,
Что опадает постепенно.
Но не склоняю головы
Пред увяданием и тленом.
И мне не нужен тот покой,
Что вечно царствует над миром,
Когда сечёт над головой
Лихого месяца секира.
Хмуро в городе, печально,
Беспросветно даже днём.
Мы с тобой в уютной чайной
Чёрный чай из чашек пьём.
За окном туман и слякоть.
Давит серость бытия:
Ты по мне не будешь плакать.
У тебя в душе не я.
Вспоминать о прошлом глупо.
Утерев чаинки с губ,
Я смотрю в окошко тупо
На угарный дым из труб.
На промокший под забором
Одинокий дикий куст.
Только с плеч сползёт не скоро
Тех воспоминаний груз.
Вот и всё — душа пустая!
Снова в жизни перекос…
Ты счастливая такая,
Что обидно мне до слёз.
Небесам вечерним ничего не надо
Кроме невысоких серых облаков.
Я в саду осеннем на листву присяду
Ту что завтра ветер разметать готов.
Пожелтела крона, под которой прячусь.
Обошла деревья осень неспеша
И в лукошке старом унесла удачу —
Поздно спохватилась сонная душа.
Только не горюю, потому что знаю:
Непогода скоро затоскует зло.
Я смотрю, как птицы, собираясь в стаю
В потемневшем небе встали на крыло.
А лучи заката гаснут над Кутумом.
Стынут, словно угли, в каменке печной.
Я сижу спокойно со своею думой
И деревья стоя шепчут надо мной.
Я к Волге привязан!
И пусть повторюсь,
Коль просится фраза:
«О, Волга! О, Русь!»
Над волжской водою
На пирсе стою
И радость не скрою
В родимом краю.
Есть реки Сибири,
Есть Днепр и Дон,
И есть в этом мире
Родительский дом.
И дом, и заборы,
И сад наяву,
И город, в котором
Свой век доживу.
Всё чувствую разом.
Бьёт сердца набат!
Я к Волге привязан
И этому рад.
На родине моей,
На самой-самой малой,
Где тополя весной
Роняли тихий пух,
Давно, уже давно
Там детство миновало,
Лишь улицы хранят
Его веселый дух.
На родине моей
Цвели когда-то вишни,
И ветер разгонял
Вовсю легчайший цвет…
Те вишни отцвели.
Наверно, время вышло,
Их горестный закат
Необратим в рассвет.
На родине моей
Сегодня я прохожий.
Наверное, судьбой
Мы чем-то схожи с ней.
Года, как жернова,
Её мололи тоже…
Я помню… Я пишу
О родине моей.
Красная улица, Красная школа…
Всё это было за Красным мостом.
Брошенный сад за сплошным частоколом,
Рядом часовня под ржавым крестом.
Рыхлой дорогой шагаю по валу,
Памятью думную душу лечу…
В церкви, которая здесь устояла,
Надо поставить сегодня свечу.
Только за то, что мы жили в соседстве,
Ночь напролёт целовались с тобой…
Часто теперь вспоминается детство,
То, что умчалось по улице той…
Красная улица, Красная школа —
В сердце опять непонятный прокол!
Сад на ветру, одинокий и голый,
Нет частокола, сгорел частокол…
Памяти родителей
Самая милая, малая
Родина в сорок дворов.
Здесь меня дедушка баловал,
Здесь был родительский кров.
Улица детства, околица,
Встречу ли вас на пути?
Светлыми чувствами полнится
Взрослое сердце в груди.
Ныне дорога не пыльная —
Нету былой колеи.
Словно дождями обильными
Смыло пенаты мои.
Где вы, дома деревянные?
Где у реки ветряки?
Время пришло окаянное,
Темное время тоски.
Раньше витал по обители
Запах акаций и роз…
Розы куплю и родителям
Я отнесу на погост.
И помяну над могилою
Добрых моих стариков…
Где ж ты, окраина милая, —
Родина в сорок дворов?
Кинотеатр «Родина»,
Золотой Затон.
На лотках смородину
Продают в сезон.
Паутины кружево
Ткёт сентябрь в дар.
Стонет перегруженный
Утренний базар.
В осень ладно стрижены
И стройны в тиши —
Тополя над крышами
Ныне хороши!
Воробьи на улице
Прячутся в кусты.
Над рекой сутулятся
Старые мосты.
Говорю, не хвастая,
Что горжусь судьбой.
Это — наша Астрахань!
Это — город мой!
Как много нынче снега талого
По всей дороге развезло…
Я на попутке до Началово Спешу в старинное село.
Не снять мне напряженья нервного
Воспоминаний тяжек гнёт:
Отсюда, в зиму сорок первого,
Простившись, дед ушёл на фронт…
И бабка, занятая спицами,
Мне в детстве баяла про то,
Что похоронка чёрной птицею
Влетела в дедово гнездо.
Но только пуля проворонила,
Наверно, дрогнула рука, И похоронка похоронена
На дне большого сундука…
А дедов дом, что у обочины,
Стоит, как страж; своей судьбы.
И только окна заколочены,
И дым не вьётся из трубы.
Мы говорили долго ни о чём
В полупустом кафе у переправы,
И пили джин, настоянный на травах,
Закусывая сдобным куличом.
А над рекой волнующий закат
Вовсю тиранил тающие тучи.
Хотелось быть отчаянно везучим
И озорным, как много лет назад.
Пасхальные весёлые деньки!
С тобой мы похристосовались славно.
И волны Волги скатывались плавно
От наших ног по берегу реки.
Ты говорила: «Бога не гневи!
Для нас одних Семнадцатая пристань!»
И тишина, и даже вечер мглистый
Сегодня стали праздником любви!
Хан имя дал дочурке — Астра!
И, по легенде, важный хан
Назвать велел приказом властным
У моря ханство — Астрахан!
Из уст в уста легенда эта
В своей красе звучит порой.
Был хан, наверное, поэтом
С большой лирической душой.
Но жизнь меняется, однако,
И кто б не правил у руля,
Наш Астрахан стал с мягким знаком,
И все дороги — от кремля.
Праздничная пристань,
Солнечный бульвар.
Шумные туристы,
Вечный «Солнцедар».
Прямо у забора
Пистолетный тир.
Выдыхает город
Духоту квартир.
Солнце жарит. Жажда.
Праздник рыбаков!
Нынче выпить с каждым
Я из них готов.
Полная свобода
В полыханье дня,
Даже «Соки-воды»
Не спасут меня.
На причале густо.
Льёт народ волной.
Жаль, в карманах пусто.
И — пора домой.
Олегу Севастьянову
Мои друзья, мы вспомним «брод»,
И Братский сад, и перекресток.
Я там бродил, как блудный кот, —
Большеисадинский подросток.
Стакан алжирского вина,
А на закуску — сигарета.
И говорил, как вся страна:
«Спасибо партии за это!»
И остывал под вечер зной,
Мы шили весёлою оравой,
И я кудрявой головой
Крутил налево и направо.
О, сколько милых, юных дев!
О, сколько нежности и страсти!
На миг от счастья обалдев,
Моя душа рвалась на части.
Любили мы, любили нас…
Над Братским садом ветер хлёсток.
Хочу спросить: «Который час?…»
Пуст перекрёсток…
В семидесятых не было застоя
И партия не портила народ.
Умчалось это время золотое,
Умчалось вместе с юностью… и вот…
Никак воспоминанье не остынет,
И написать мне хочется давно
О грузчиках, что в винном магазине
Из-под полы толкали нам вино.
У «Моники», забыв про рестораны,
Ни перед кем не чувствуя вины,
Сдвигали мы граненые стаканы,
Как граждане заботливой страны.
А в них плескалось красное, сухое,
Грузинское, из мутных «конусов»*.
Мы за любовь у стойки пили стоя,
Не исключая крепких русских слов…
Я знаю, что печалиться не надо.
И новый век другим пророчит взлёт.
Но почему закат над Братским садом
Мне до сих пор покоя не даёт?
Степная Русь! Святое устье!
Парит над Каспием восход.
И взморье с материнской грустью
В укромье лотос бережёт.
Руси форпост. Оплот державы
Народы южные сплотил.
Мой край, тебе прибудет славы
От караванного пути!
Моё родное понизовье
В барханах вечного песка
В степи, у моря в изголовье,
Да будет славно на века!
Пусть волны Волги катят плавно
До самой пристани родной.
Тебе, мой кремль, не вижу равных,
Горжусь я, Астрахань, тобой!
На Лебедином озере туман
Расходится и тает понемногу.
И лебедь, продолжая свой роман,
Зовёт подругу в дальнюю дорогу.
Великолепен города уют
В дремотный час стихающего гуда.
Старинные часы на башне бьют,
Опаздывая вечно на минуту.
Всё чередом, как было, так и есть:
Старинный стиль хранят ещё Исады.
Мой милый город, я с тобой, я здесь
И ничего мне более не надо.
О, Астрахань, судьба моя и рок,
И Родина от центра до задворок.
И если покидаю твой порог,
То знаю, что как сын тебе я дорог.
Над городом опять задул Норд-Вест.
Лист за листом слетает на запруду.
А вдалеке над колокольней крест
Хранит всех нас и Кремль, подобный чуду!
Что же вы шумите, тополя?
С ветром вечным спорите без толку?
Я со стен старинного Кремля
Вижу вас, и дальше вижу Волгу
Вижу, как пожухлую листву
Встряхивает ветер под ногами.
Город мой, в котором я живу
Исчисляет летопись веками.
Перед взором, стаями паря,
Птицы собираются к отлету.
Снова подмастерья октября
Город покрывают позолотой.
Всю, как есть, мою степную Русь
Вобрало единственное слово.
Если в этом мире повторюсь,
Повторюсь я в Астрахани снова!
Мы раскурили трубку мира
С душистым, терпким табаком,
И нас неспешно озарила
Луна чудесным серебром.
Ночь потеснила тёплый вечер,
На яхте парусом шурша,
И нашей радовалась встрече
Моя ранимая душа.
Водили звёзды хороводы
И отражались на воде.
Кто здесь не чувствует свободы,
Тот не найдёт её нигде.
По капле выпили без тоста,
И каждый знал наверняка,
Что где-то там сливались просто
И это небо, и река,
И мелкий плёс, что еле виден,
И дерева на берегу В одну родимую обитель,
Жить без которой не смогу.
Февраль прошёл. Остатки снега
Теплынь подлижет языком.
Зима, уставши от набегов,
Уже сошла за окоём.
И вот на белом ледоколе,
Ломая льдины пополам,
Весна блаженствует на воле,
Как захмелевшая мадам.
И ветер, взвинченный от счастья,
Как никогда, был верен ей,
Он тучу чёрную на части
Порвал, чтоб стало посветлей.
Куда ни глянь — на женских лицах
Уже искрится новизна…
И вправду, как тут ни влюбиться,
Когда на улице весна!
Есть, наверное, счастье в том,
Что душа и жизнь едины.
И листает день за днём
Память давние картины.
Здесь когда-то юный я
И любил, и куролесил.
Нежной страсти не тая,
И беспечен был, и весел.
Далеко мой дом и сад,
Тут и солнце светит ленно,
Волны весело штормят,
Омывая берег пеной.
Разбежаться, что ли, мне
И поплыть туда, — поверьте,
Где на синей глубине
Судно плещется на рейде.
Оседает солнце в скалах,
Морем пахнет небосвод.
У высокого причала
Пассажиров судно ждёт.
Наслаждаясь горькой трубкой,
Как один из могикан,
Смотрит вдаль из вечной рубки
Мир познавший капитан.
Он прошёл морские мили
Я протопал пол-земли,
Где его ветра носили,
Там меня пути вели.
Он опять с людьми и грузом
Порт покинет — спору нет!
Взглядом Робинзона Крузо
Я гляжу ему вослед.
«Пока в астраханском крае Жив хоть один коммунист, Устье реки Волги было, есть и будет советским…» (С. М. Киров)
На главную почту я нынче
По самой советской централи.
Где каменный Киров у всех на виду
Стоит на своём пьедестале.
Навеки закован в железобетон,
Увенчанный правдой и ложью,
Над ним лишь листва обрывается с крон
И нежно ложится к подножью.
Вот снова кружится и падает лист
С какой-то неведомой грустью…
Не смог отстоять ни один коммунист
Родное советское устье.
Лишь память осталась и памятник сей!
Смотрю — и становится тяжко.
Никто не гоняет над ним голубей,
Что гадят ему на фуражку.
Судьба — сплошные сквозняки.
Друзей и недругов немного.
И если пьянка от тоски,
То лишь любовь одна от Бога.
Что для меня есть в слове том:
Моя любимая, а дальше?…
И мать, и Родина, и дом
Всё в слове том, без капли фальши.
На небесной сковородке
Подгорает лунный блин.
Я иду простой походкой
Вдоль по насыпи один.
Травы — справа, рельсы — слева,
Неужели западня?
И созвездье нежной «Девы»
Игнорирует меня.
Мне взаимности не надо.
Бог с тобой, другим свети.
Пусть немые звёзды стадом
В Млечном тянутся пути.
Ветер вновь задует спичку.
Он, как я, слегка хмельной.
Очень жаль, что нет наличных
Ни копейки за душой.
Небо делится на части
Как душа — на тьму и свет…
Может, в дом стучится счастье?…
… А меня-то в доме нет.
Метёт под старый Новый год,
Беснуется метель!
Что за собою принесёт —
Мороз или капель?
На ветер пыжится пурга,
И ей покоя нет.
И дом, и город, и река —
Один-единый цвет.
Белым-бело. Удивлены?
Быть может, потому
Я это чудо новизны,
Как Божий дар, приму!
Утро. Площадь. Панорама —
«Ленин, Партия, Народ».
Мамы все помыли рамы,
Приготовились, и вот…
Сверху вождь глядит устало
На толпу и на тюрьму,
Но спуститься с пьедестала
Не дозволено ему.
Потому что над колонной
Возвышаются как раз,
Нарисованный Будённый
И, конечно, Карл Маркс.
Согласитесь, не убудет,
Коль нести пришла пора
Мимо «дядей» на трибуне
С пьяным выкриком — ура!
В дальнем прошлом эти лица…
Послесловие за сим:
Может, это повториться?
Может. Если захотим!
Дочери Наташе
В эту ночь мне не пишется вовсе…
Тускло светит фонарь за окном,
Где бедовая бесится осень,
Разметая листву помелом.
Под забором ютится собака,
Прикрывая собою кутят.
Над общественным мусорным баком
Обречённо вороны галдят.
В сердце нет ни веселья, ни боли,
Ни стихов… Выхожу на крыльцо.
Тощий месяц от холода, что ли,
В тёмном небе свернулся в кольцо?
Мчится поезд товарный по рельсам,
И куда его ночью несёт?
Видно, в городе осени тесно,
Хороводит всю ночь напролёт.
Может, мне одному и не спится.
Невесёлые думы о том,
Что из рук упорхнула синица
В небеса с молодым журавлём.
Сам чайханщик с круглыми плечами,
Чтобы славилась пред русским чайхана,
Угощает меня красным чаем
Вместо крепкой водки и вина…
Сергей Есенин
Взлохмаченный ветер
Разбился о ставни,
Остатки листвы
Притащив за собой…
Так осень сдаётся
Последней заставой,
И ночью застава
Не выдержит бой!
Её ещё слышу,
Как сердцебиенье,
Её ещё вижу
В промокшем саду.
Накликала осень
На душу волненье,
Такое волненье,
Которое жду.
Послав проклятие вину,
Заходим с другом в чайхану.
В прекрасном городе Баку
Попить чайку.
А в чайхане звучит «мугам»,
Чайханщик чай приносит нам.
Цвет чая, словно цвет зари, —
Благодарим.
Возможно, в этой чайхане
Слагалась песнь о Шаганэ?
Припоминаем в суете
Мы строчки те…
О фонарях, что краше звёзд
В стране, далекой от берёз,
Где величавы до сих пор
Вершины гор.
Хотя б одну из этих строф
Здесь повторить любой готов.
Их повторяет весь Кавказ
Уже не раз
И друг читает нараспев,
От чая чуть порозовев.
Я напоследок, как смогу:
— Прощай, Баку…
Может, я покину дом,
Плюну на карьеру,
Под степным, большим бугром
Отыщу пещеру.
Мягких веток постелю,
В тишину залягу.
И всем сердцем полюблю
Ручку и бумагу.
Под струящийся рассвет,
Сквозь ночное сито
Напишу тебе сонет
О любви забытой.
И о том, что обо мне
Вспоминаешь редко…
И забудусь в кратком сне
На зелёных ветках.
На ветру моя тетрадь,
Как подранок-птица,
Будет долго трепыхать
Крылышком страницы.
Невод жизни тяну наудачу,
Вместо счастья — заботы одни.
Вовсе ясное небо не значит,
Что продолжатся светлые дни.
Задеру свою голову к выси,
Оглянусь на пространство и мрак,
Среди звезд что сверкают, как бисер,
Отыщу свой таинственный знак.
Совершенство души так далёко!
Я под черной небесной парчой
Ту звезду, что всегда одинока,
Представляю сегодня свечой.
Присмотрюсь и воскликну: — «Всевышний!
Где он, верный и праведный путь? —
Я в саду распустившейся вишне
Позавидовал нынче чуть-чуть».
А потом помолчу. И присяду
У калитки под ржавым замком.
Как и прежде, от старого сада
Чуть потянет ночным холодком.
Я во вторник или в среду
Обязательно приеду.
Ты покрепче запирайся
И на лавочке не жди,
Всем соседям улыбайся,
В ожидании не майся
И в любви своей не кайся,
Огород не городи.
Я во вторник или в среду
Обязательно приеду,
Обязательно прибуду,
Хоть пешком к тебе приду.
Привезу подарков груду,
Помогу помыть посуду.
К твоему привыкну гуду…
И под вечер пропаду!
К очарованью женщины одной
Я не могу восторженно стремиться,
Пустые будни вечные со мной,
Как в прозе невесёлые страницы.
Пусть возраста пока не пышный срок,
Но тянет жизнь вторую половину…
Бурлящий по весне реки поток
Со временем становится невинным.
И ничего сейчас не изменить,
И прошлых чувств растрачено немало.
Моей душе, по сути, может быть,
Очарованья просто не хватало.
Раскупают розы на морозе
В предвкушенье встречи женихи.
Я все время думаю о прозе,
А на сердце грустные стихи.
А мороз все яростней и круче
Обостряет чувство красоты.
Неужели больше не получит
От меня любимая цветы?
Нежные, на самых длинных ножках,
Мне напоминавшие зарю,
Розы, пусть замерзшие немножко,
Все равно любимой подарю!
Подарю без лент и целлофана
Таинства и нежности секрет.
Ты меня когда-то целовала.
Нынче поцелуешь или нет?
Пожалуйста, подумай обо мне
И не спеши довериться другому.
Иду к тебе по высохшей стерне
К невесть куда плывущему парому.
Паром и я, и вечная вода,
И старая заброшенная пристань Все это растворяется, когда
Вступает вечер сумеречный, мглистый.
Мерцают звёзды в замкнутом кругу,
В безмолвии потерянного счёта.
Вдали — луна на правом берегу
Томится в ожидании полёта.
Томлюсь и я в пустыне бытия.
В размеренном движении к любимой
Осознаю, что сам себе судья.
И ошибаюсь вдруг непоправимо.
И снова в путь по высохшей стерне,
Прощальный взгляд отплывшему парому.
Я чувствую, что в грусти обо мне
Ты не смогла довериться другому.
Луна серебряной медалью
Висит у неба на груди.
Я очарован синей далью,
Той, что сияет впереди.
Готов идти, вдыхая свежесть
Моей задумчивой реки.
Её стеснительная нежность
Меня спасает от тоски.
И не пугает отраженье
Переплетённых ветром ив.
Я отрешусь от наважденья,
По глади камень запустив.
Мои вселенские печали
Затмит сентябрьский звездопад.
Такой же ночью мы мечтали,
Ты помнишь, десять лет назад?
Созвездье бойкого Пегаса
Опять копытит небеса.
Я ухожу полночным часом,
Надвинув кепку на глаза.
Зацелован нежно!
Зацелован страстно!
От любви напрасной
Белый свет не мил.
За окном холодным
Ветрено, ненастно,
Грузовик буксует
Из последних сил.
Тополей упрямых
Прохудились кроны,
По стволам и листьям
Катится вода.
Осень в наступленье
Смяла оборону
Покатилось лето,
Канув в никуда.
Грозовые тучи
Непоколебимы.
Дождь подобен стуку
Строевых сапог…
Может быть, друг другу
Мы необходимы,
И, быть может, рано
Подводить итог.
И, быть может, осень
Принесет удачу
В золотую пору
Мне везёт порой…
Жаль, что за окошком
Слышу лай собачий,
Завыванье ветра
Да машины вой.
В. К.
Сегодня от вина не станет легче,
Не умоляй и душу не трави.
Не предвещает сумеречный вечер
Мне ничего: ни веры, ни любви.
В конце зимы не жажди снегопада Смотри, земля в проталинах уже!
И мне давно расплачиваться надо
За все грехи, хранимые в душе.
Но все равно не буду унывать я Простит Господь за то, что жизнь пуста,
За то, что не молился на распятье
И не носил нательного креста.
Настанет день. В святое очищенье
Поверю я сквозь горечи обид,
Как верят во вселенское прощенье
И в женщину, которая простит.
Опять спешу, мне надо срочно!
Я задыхаюсь от тоски.
Скорей вези в Юго — Восточный
Меня маршрутное такси.
Степные вспыленные дали
В меня впитали пыли пуд.
Жена и дочка ждать устали,
Но если любят, значит, ждут!
Конец пути…
Любви начало!
Уже звоню Тревоги прочь…
Не зря ты, милая, скучала,
Не зря ждала подарков дочь!
Не надо об этом, не надо!
Накоплено ревности впрок.
В спокойном кружении сада
Листва приземлялась у ног.
Мы тихо брели по аллее,
И я, ни о чём не моля,
Смотрел, как прекрасно алели
В осеннем строю тополя.
И только душа постепенно
Моей наполнялась виной…
От нашей любви во Вселенной
Остался ли след неземной?
«А если остался. Ты рада?»
Спросить почему-то не смог…
В спокойном кружении сада
Листва приземлялась у ног.
Татьяне
На вечернем поезде в зимнюю дорогу,
Не судьба ль уехала в дальние края?
Помахал с перрона я, погрустил немного,
И пешком отправился восвояси я.
Что-то нынче водочка душу мне не лечит
В старой забегаловке с вывеской «Уют»,
Где путана юная оголяет плечи,
Где матросы лаются и на пол плюют.
Я не знаю, много ли пригублю сегодня.
Мёрзнет и терзается вечер за окном,
Рвётся в собутыльники старый бомж-негодник,
Беспардонный пьяница, прогулявший дом.
Что же ты куражишься, побелев от злости,
Что ж не перекрестишь ты,
Сморщенного лба
И тебя, родимого, не волнует вовсе,
Что в далеком поезде унеслась судьба.
Непридуманной ты
Появилась сама,
И пустая душа
Приняла тебя сразу,
Свирепеет зима,
Словно сходит с ума.
Не удержишь её,
Потерявшую разум.
Раньше думал, что всё —
Отлюбил и отпел,
И стихи написал
Те, что душу терзали.
Кто сказал, что в любви
Наступает предел?
Беспредельна любовь
И в конце и в начале!
На мороз, на озноб,
На скрипучий порог
Выхожу за тобой
В синеву без сомненья.
Пусть меня уведет,
Как блаженного Бог
По дороге любви
За единым мгновеньем.
Мне сказала милая:
«Я разочарована».
Что ж, в любовь поспешную
Вбит раздора клин.
На дорогу белую,
На дорогу ровную
Из подъезда вышел я
И побрел один.
Ночь была простужена,
Ночь была завьюжена.
Лишь светился весело
Городской отель.
Шел дорогой снежною
Никому не суженый,
По ночному городу
Вольный, как метель.
Женщину чужую не люблю!
И женой чужою не взволнован!
Все напасти, милая, стерплю,
Но не пророню о нас ни слова.
И пусть дни, минуя чередой,
Перетрут молву и перемелят.
Я готов помчаться за тобой
На печи, как сказочный Емеля.
И, ворвавшись в полусонный дом,
Заспанной тебе вручу гвоздики.
Пусть они в кувшине над столом,
Засияют в утро светом тихим.
Помолчим. И ты, в который раз,
Угадаешь, кем я был взволнован!
И рассвет, оберегая нас,
В ранний час не вымолвит ни слова.
Былое не воротится, мадам!
Неумолимы стрелки циферблата.
За ветреность последует расплата,
Которая крадётся по пятам.
Но горевать не буду всё равно,
Хотя тревожно тучи небо застят
И позади потерянное счастье,
И нами недопитое вино.
Я повинюсь, когда настанет срок,
Процедит ветер тучи через сито,
Присяду у разбитого корыта
На старый перекошенный порог.
Задумаюсь, а, может, неспроста
Вела меня осенняя дорога.
И прошлое покажется итогом,
Сравнимым лишь с пожухлостью листа.
Увы, но так — молись хоть всем богам!
И доверяй полночному виденью.
Ни по какому щучьему веленью
Былое не воротится, мадам!
О, бесшабашный, сумасшедший дождь!
Отмучилась тобой шальная туча,
Сегодня ты особенно колючий —
В ажурных лужах вызываешь дрожь.
Дрожит листва. Я вымок под листвой,
И никуда промокшему не деться.
Я выхожу — дождь целит прямо в сердце,
Он за тебя сражается со мной.
А с тополей стекает пыли муть.
Ещё весна не породнилась с летом.
Я напишу, любимая, об этом,
Я напишу, хотя не в этом суть.
Меня не свалит даже града груз
И не сведет с ума каржиный гомон.
И небо мне поддакивает громом,
Что до любимой точно доберусь!
Юрию Щербакову
Я знаю: это просто Русь!
На крест святой перекрещусь
И посмотрю из-под руки
На храм старинный у реки.
Над ним дневные облака
Переплетаются пока,
И тень от них ползёт с небес
На холм, на поле, и на лес,
И на речушку у камней,
Где дед таскает окуней.
Как никогда везёт ему —
Наловит полную суму.
И не спеша пойдёт домой,
Где бабка ждёт… и домовой.
Июльский вечер входит в глубину,
В неясность остывающего зноя.
Я наслаждаюсь радостью покоя
И слушаю степную тишину.
Обманчиво спокойствие во всём:
Дыханье неба еле уловимо,
И зыбкую, как вьюн, цепочку дыма
На гладь воды выводит водоём.
Тускнеет угасающий закат.
Все ближе ночь и чувственней прохлада.
Гостей не ожидаю. И не надо
Я буду им, наверное, не рад.
Не принимая тягостную тьму,
Задумаюсь о вечности разлуки.
И все ночные шорохи и звуки
Доверю только сердцу своему…
Созвездье Гончих Псов
Парит над головой.
Калитку на засов
Закрыли вслед за мной.
Не клят я и не мят.
Спокоен, как всегда.
Прислушался: гудят
Стальные провода.
Я искупить не прочь
Свои грехи потом…
Ты зачерпни мне, ночь,
Луну большим ковшом
И самых светлых звёзд
Впридачу подари…
Родительский погост
Виднеется вдали.
И колокольни крест,
И по земле кресты,
И тени этих мест
Попрятались в кусты.
Кричу я:
«Чур меня!
Ещё не мой черёд!»
Как под уздцы коня,
Куда судьба ведёт?
Сентябрь, подкравшись по мягкой листве,
Прислушался к бабьему лету.
И солнце в далёкой дневной синеве
За облаком спряталось где-то.
Похоже, в зарницах забьётся закат,
И ветер своё не упустит,
И первый к земле полетит листопад,
С какой-то невидимой грустью.
Толкаются тучи, томятся уже
В немом ожидании счастья…
Я не удивлён опустевшей душе.
Я просто над нею не властен.
Не удержаться нынче листьям
На старых ветках тополей,
Коль ветер выступил солистом
Фальшивой музыки своей.
Давно к нему взывает осень,
И он пылит по мостовой…
Ребенок милостыню просит
Молчком, с протянутой рукой
На небе звёзд не так уж много,
И даже месяц — вот чудак —
За крышу зацепился рогом
И не отцепится никак.
Совсем один, с подбитым глазом,
На пирсе списанный матрос
Он уходящим в рейс баркасам
Глядит вослед, не пряча слез.
И нынче я какой-то странный,
И сам себе совсем не свой…
Неужто ветер окаянный
Приносит осени покой?
Осень — бабушка с клюкой —
Незаметно одряхлела
И шатается без дела
С непокрытой головой.
По дорогам и дворам,
И по берегу крутому
К допотопному парому
Ей отправиться пора.
По реке в последний путь,
Ничему не удивляясь,
Постепенно удаляясь,
Ей назад не повернуть
В те края, куда норд-ост
Судно гонит на зимовку…
И везет жене обновку —
Шубу модную — матрос.
Ноябрь притих. Трава пожухла.
От неба серого — тоска!
Случайно выжившая муха
На стол слетела с потолка.
А на задворках старой дачи,
Где тополь спилен на дрова,
Пугают осень лай собачий
И чьи-то бранные слова.
Её уход давно намечен
От приземлённой суеты…
Совсем не так в октябрьский вечер
Она тревожила сады.
И нежность в ней была, и сила,
Как наважденье наяву.
Сорила осень и парила
Листвой цветастой на ветру.
А ныне вот — простоволоса
На поводу своей судьбы.
Уходит… Вслед ей смотрят косо
Лишь телеграфные столбы.
Грязь и слякоть у обочин.
Вдалеке белеет дым.
Месяц чёрный бархат ночи
Взрезал лезвием своим.
Звёзды ярче, звёзды чище,
Излучают мягкий свет,
И никто меня не ищет,
Никого со мною нет.
Я один. И лишь деревья,
Очень бережно шуршат.
Верю в давнее поверье —
Ожидаю звездопад.
Золотой полет приемлю
Всей распахнутой душой!
И они увидят землю,
И меня, и город мой!
И потом, почти сгорая
В полыхающем огне,
Пусть не первая — вторая
Принесёт удачу мне!
Тебя я словом не обижу.
Пустых обид не затаю.
Лишь окроплю капелью с крыши
Лихую голову свою.
Она до сей поры в угаре!
И тошно мне в конце зимы.
Я пригублю в дешевом баре,
Взяв у приятеля взаймы.
И окружающие очень
Вдруг безразличны станут мне.
Они всегда, до поздней ночи,
Находят истину в вине.
Я расплачусь. О новой встрече
Подскажет сердце мне опять.
И этот дивный зимний вечер
На пятки будет наступать.
Шагами путь к тебе отмерю.
Меня, как хочешь, назови.
В тебя я верую. И верю
В святую истину любви!
Темнеет и плавится нудно
Растративший нежность закат.
Опять будет месяц беспутный
По небу брести наугад.
Откроется звёздная бездна,
Проявится спутник во тьме.
Таинственный свет поднебесный
Подарит вселенная мне.
Под волжским высоким обрывом
Присяду у самой воды
И выпью с приятелем пива
Под шорох густой лебеды.
Оставлю вопрос без ответа
О вечном, о Млечном Пути,
И тихим загадочным светом
Наполнится сердце в груди.
Вновь несносною неряхой
Стала осень к ноябрю.
На востоке солнце-пахарь
Будит сонную зарю.
Нет ни горя, ни веселья,
Ни любви — одна тоска!
Вознеслись и посинели
От озноба облака.
Повзрослевших уток стая
Покидает водоём.
Машет, не переставая,
Вслед ветряк одним крылом.
Пегий пес в глухой округе
Что-то ищет, хвост поджав,
И в далеком перестуке
К югу тянется состав.
По земле катает ветер
Угли старого костра…
Оглянись, на белом свете
Поздней осени пора.
Владимиру Замятину
Опадает листва парашютами,
На ладонь опускается лист.
Ныне осень балует причудами:
То тиха, то сорвется на свист.
Что-то утро сегодня туманное,
Зацепилось за крыши домов.
Те грядущие дни окаянные
Я пока пережить не готов.
Что ж, ты, осень, себе напророчила,
Нагулявшись на воле вполне?
Очень скоро листва у обочины
Пересохнет и сгинет в огне.
Свой черёд непогода бедовая
Дожидается, злобу тая.
Покидает меня непутевая,
Бессердечная осень моя.
Я иду золотыми аллеями,
Мне навстречу метелки шуршат.
Это дворники с площади Ленина
Выметают с утра листопад.
Неужели деревья от слабости
Все роняют листок за листом?
… Ни печали в душе и ни радости,
И тревожно немного при том.
Зимний вечер тих и нежен.
Льётся снежный свет луны.
Город наш стоит заснежен,
Словно замер до весны.
И легко сейчас, и просто,
Выдыхая пар в пути,
Вдоль по улице Перовской
До моста пешком идти.
Лишь деревья слишком вольно
С веток стряхивают снег.
Но со мной идет спокойно,
Дорогой мне человек!
Люблю вдохновение ночи!
Сиянье далеких светил.
В стихах предостаточно строчек,
Которые им посвятил.
Парят над остывшим закатом,
К земле проливая лучи.
И ныне особенно как-то,
Взволнованно сердце стучит.
Душой принимаю и знаю:
От грусти до радости шаг.
Большого созвездия стая
По ветру развеяла мрак.
Скажу я простыми словами:
«Ты, ветер, покрепче подуй,
Я пышной луне, словно даме,
Воздушный пошлю поцелуй».
Очарование заката
Затмит тревоги суеты.
Доносит ветер запах мяты
И переспелой лебеды.
На свой ночлег слетает стая.
Умолкнет скоро птичий крик,
И постепенно исчезает
Почти потухший солнца лик.
А по ступенькам небосвода
Уже торопится луна,
Туда, где вечная свобода
И безразмерна глубина.
Ветер рвется в жильё!
Ветер ставнями бьёт!
На веревке бельё
Нынче в клочья порвёт.
Тяжелее всего
Под гнильём ветряку,
Ветер свалит его
На речном берегу.
Унесет два крыла
К середине реки
И утопит со зла,
И умрёт от тоски.
В луне законченности нет…
Она видна наполовину
Едва-едва подлунный свет
К реке спускается в низину.
Не шелохнув речной покой,
На гладь воды ложатся тени.
Не зачерпнуть мне их рукой,
Не откреститься от видений.
И не достать моей руке
Туда, где Путь проложен Млечный.
Он отражается в реке
Своим мерцаньем бесконечным.
Пойду по Млечному Пути
На веслах, в лодке — не иначе.
Оставив годы позади
И все земные неудачи.
Опять мне года насчитала кукушка,
Присев на далеком суку.
Рассвет, в тишине поднимая макушку,
В мою напросился строку.
Своим отраженьем подкрашивал воду.
Светало. Я чувствовал суть:
Пора поклониться степному восходу
И с миром отправиться в путь.
Немного ещё, и при солнечном свете
Померкнет сияние звёзд.
И мне не удастся мелькнувшей комете
Желанье навесить на хвост.
По мокрой дороге лечу,
И воля, и руль в кулаке,
А солнце, подобно мячу,
С откоса скатилось к реке.
Забыто ненастье… Теплынь!
Отжатое небо светло.
И запахом терпким полынь
Сквозит в ветровое стекло.
Оранжевым отблеском в синь
Лучами прошит небосвод.
Достанет и воли, и сил
Домчать до заветных ворот.
До них и дороги — чуток,
Растаяла дымкой печаль.
Отмерил мне день на глазок
Бескрайнюю русскую даль!
Неизвестный мужчина
Закопан на кладбище русском…
Только номер его
Отражает некрашеный крест…
Это серое небо
Наводит на думы о грустном,
И наполнено всё
Тишиной непривычной окрест.
Горемыки душа
Поблуждала и канула в вечность.
За мирские грехи
Возродиться не скоро дадут.
Жизнь в своих жерновах
Погубила её за беспечность,
Предоставив в земле
Безымянному телу уют.
В поминальные дни
Никого не дождётся бедняга!
Неизвестным ушёл…
Растворился, исчез человек…
И тогда это небо
Просыплет на землю, как благо,
Очищающий душу,
Парящий, нетающий снег.
Он давно запивает по-чёрному,
Проклиная российскую власть,
И летят к потолку прокопчённому
Кольца дыма, цепочкой струясь.
Вся в потёках немытая комната,
Еле теплится печка в углу.
Одеяло столетнее скомкано,
Вместо тряпки лежит на полу.
Тяжко очень душе отработанной
Созерцать, как бытует страна.
Может, кто-то подаст за воротами
Старику на бутылку вина.
У ворот, под небесными высями
Он сидит одинокий такой,
Со своими нехитрыми мыслями
И с протянутой к людям рукой.
И в усладу ему, обречённому,
Подаяние прятать в пальто.
Смерть избавит от пьянки по-чёрному
Только вот не помянет никто.
Копаю грядки, а в уме стихи.
Сегодня день, услужливый в погоде.
Кто мне сказал, что я не от сохи
И к сельской жизни вовсе не пригоден?
Мой дед и бабка родом из села.
Когда-то в город въехали с вещами.
Возможно, им фортуна помогла
Построить дом у речки с камышами.
Им пожелаю царствия в раю.
Всё там у них, наверное, в порядке.
Себя в моем обличье узнают,
Особенно согнувшимся над грядкой.
Устал копать. Поставлю вешала.
И подвяжу разбуженные лозы.
Давно в руке застряла, как игла,
От черенка саднящая заноза.
А солнце, от погоды разомлев,
Присело остудиться на затоне…
Святым напоминаньем о земле
Мне станут огрубевшие ладони.
Море пенится у ног,
Волнами играя.
А над ним парит дымок
Утреннего рая.
И рассвет невозмутим.
Входит еле-еле.
Ночевало солнце с ним
На одной постели…
Что ж ты, море, так ревёшь,
Тишину пугая?
В небе месяц чем-то схож
С белым попугаем.
На бегу крылом волны
Накрываешь землю.
Равнодушно, как волы,
Тихо тучи дремлют.
Этот шторм не лыком шит
Гребни волн, как кони!
И летят из-под копыт
Брызги на ладони.
Шторм каспийский на пути
Сотрясает душу.
И она, того гляди,
Вырвется наружу!
В тополях застрял рассвет,
Отливают жёлтым кроны.
Мир недавно был зелёным,
А теперь — осенний цвет.
Распугав речную гладь,
Резкий ветер дунул рябью,
Вдруг предзимье станет явью
И погонит осень вспять?
Это будет, но потом…
Мы идём. И на дороге
Листья прямо нам под ноги
Расстилаются ковром,
Листья кружатся, летят…
Ты и я сегодня рядом.
Знаю, милая, ты рада
Окунуться в листопад.
И тебе, и кутерьме,
И моей заветной теме,
Пусть завидуют всё время,
Те, кто пишет о зиме!
Плугом месяца вспахано небо,
Зреют в пахоте звёзд семена.
Пригляделся: а нет ли там хлеба
И для полного счастья вина?
В эту осень я только мечтатель,
И желанье своё не таю:
Пусть отпустит Господь благодати
На страдальную землю мою.
Поднимусь под небесным навесом
По тропе на высокий обрыв.
То ли черти в реке, то ли бесы
Утопили созвездие Рыб.
Ещё шаг… и, как птица в полёте!
На краю оборвётся мой след.
И погаснет звезда, что на взлёте
Излучает загадочный свет.
Всё понять и осмыслить нелепо.
Потому, безмятежно шаля,
Надо мной усмехается небо,
И пугает обрывом земля.
Над Волгой наш продрогший вечер
Цепляет ночь за якоря.
Я опоздал к тебе на встречу
Под ветхой крышей ноября.
В осеннем небе, словно диво,
На облаках крыло луны
Парит и тает молчаливо,
Своей не чувствуя вины.
И я парил в парах победы
В пустой беспечности своей.
Откуда появились беды
И бессердечность мрачных дней?
Отброшу прочь свои печали!
Уйду за тридцать три версты
И к малой родине причалю,
Где деревянные мосты.
Пройду по берегу Кутума,
Потом залягу в лебеду…
И о душе смогу подумать
Под пышной яблоней в саду.
Уже мои продрогли плечи.
Стою у пирса на краю.
И сам себе противоречу,
И недосказанность таю.
В бреду бродягой бродит осень,
Забросив бренные дела.
И ей теперь не нужно вовсе
И ни двора, и ни кола.
Уже скамейку в нашем сквере
Заносит жёлтою листвой.
В предзимье я пока не верю!
А в расставание с тобой?
Вновь ветер яростно, со стоном
Клеймит дождём остаток дней.
Лишь ты, как лик святой иконы,
Осталась в памяти моей.
Приволжский ветер вялил воблу,
Гуляя в ветхих вешалах.
Спешим рыбачить мы на Волгу
На быстрокрылых катерах.
На Волге нынче места хватит
Затосковавшим рыбакам.
И быстроходный мчится катер,
Не уступая катеркам.
Бросаем снасти на удачу
И о удаче говорим.
Речные волны так и скачут,
Слегка раскачивая «Крым».
Мне повезёт в рыбацком счастье.
Но непонятно, почему
Мой друг таскает крупный частик,
И я завидую ему…
П. М.
Ну, наконец, вагон восьмой.
Устали плечи от чувала.
Поеду в Астрахань, домой,
От Павелецкого вокзала.
Напоминает всё окрест
Мне дни, прожитые впустую.
Я из провинциальных мест
И по провинции тоскую.
Прощай, красавица Москва!
Прости, не чувствую разлуки.
Лишь в такт маячит голова,
Под стать колёсам в перестуке.
В груди добреет сердца стук,
А за окном мороз крепчает.
И проводник, как старый друг,
Мне предлагает выпить чаю.
Вокзальный хаос не стряхнуть.
Он до сих пор на наших лицах.
И даже поезд в дальний путь
Собрал все запахи столицы.
Мы собрались, мы снова вместе.
Для нас поэзия — закон.
Стихи прольются — будут песни
Под семиструнный перезвон.
Вино из чашки вместо чая
Я добросовестно допью
И непременно прочитаю
Стихи, которые люблю.
Стихи Есенина и Блока,
Стихи о вечном и родном
Из наших уст звучат неплохо
За нашим дружеским столом.
Опять поспорили напрасно,
Чьи книги нынче нарасхват —
Сказал мой друг:
— Оставим распри!
Виват, поэзия, виват!
Неугомонные поэты!
Но не дано, увы, иным
Так удивляться белым светом
И грезить небом голубым!
Снизу ветки сухие,
Вся листва в вышине…
Бушевала стихия
В том лесу по весне.
Светло-жёлтые меты
На стволах от воды.
От палящего лета
Не прикрыть наготы.
Но не чувствует боли
Лишь зелёный росток.
Поднимаясь на воле,
Как ребёнок у ног.
Мороз притронулся слегка —
И жизнь завяла…
Не стало позднего цветка,
Совсем не стало.
А у садовника запой,
А тут работа…
Трясёт похмельной головой,
Бормочет что-то…
Метет пожухлую листву,
А солнце светит.
И дым на целую версту
Относит ветер.
И вдруг, задумавшись, в поту,
Себе не веря —
Глазами смотрит в пустоту,
Душой — в потерю.
Отцу
Отец дошел до Кенигсберга.
Пал Кенигсберг.
Была жестокой перестрелка
И колок снег.
И санитар из медсанбата
Кричал: «Держись!»
Жизнь не оставила солдата Осталась жизнь…
И лишь никак не переплавить
Того свинца,
Который вжился, словно память,
Навек в отца.
Вот и кончилась путина,
Это осени вина.
Ждёт на пирсе Катерина,
Благоверная жена!
Мы не виделись так долго —
Проскучал я столько дней
И по дому и по Волге,
И по Катеньке моей.
Скоро, скоро у причала
Встанем мы на зимний срок,
Где земных дорог начало
И конец морских тревог.
Позимую до путины,
А весной — прощай, родня!
И заплачет Катерина —
Очень горько без меня!
Сердцебиение будильника.
Рассвет сползает с подоконника.
Черно похмелье понедельника.
И далеко ещё до вторника.
Памяти Олега Куликова
По зимнему Лиману
Брожу я в день утраты.
По улице из крана
Вода бежит куда-то.
И действует на нервы
Пейзаж; закрытых окон.
Сказали: «Жил он скверно
И очень одиноко».
А небо молчаливо
Склонилось над бараком.
Скулит себе под ивой
Бездомная собака.
Над речкой, над погостом,
Над садом — снег тишайший
Парит легко и просто,
Без подлости и фальши.
Всё было: грех и лихо,
И страсть была в поэте…
Его стихи, пусть тихо,
Звучат на этом свете.
Памяти Павла Морозова
Ныне незаметно наступает лето.
Отпевают птицы позднюю весну.
Отпевают в церкви русского поэта…
Я его, как друга, после помяну.
Видимо, от ветра, испугав округу
Вдруг заголосили все колокола
И дневное солнце, словно с перепугу
От угрюмой тучи часть оторвала.
То душа над нами облаком небесным
Молча воспарила в голубой простор…
Неужели стало на земле ей тесно?
Неужели тяжко было до сих пор?
… Тихо поминаем вечером погожим.
Майский месяц в небе мается слегка.
На портрете друг мой выглядит моложе
И на нас, на грешных, смотрят свысока.
1
В грусти капля счастья есть…
Что-то слишком стал раним.
Видно, молодость, как дым,
Унеслась, куда невесть.
Не окликнуть, не вернуть!
Лишь вослед взмахну рукой
И с поникшей головой
Забреду куда-нибудь.
В полудикий дивный сад,
Где ещё листва шумит.
Ветер, ненадёжный гид
Вновь задует наугад.
И, уже который раз
Растревожит сердце страсть.
2
Растревожит сердце страсть
На исходе сентября.
Слишком алая заря
В тёплый вечер родилась.
По тропе на косогор
Я спокойно заберусь.
Вот моя степная Русь
И души моей простор!
Стаю уток вдалеке
Прячет выцветший камыш.
И распугивают тишь
Всплески вёсел на реке.
Небосвод, что в звёздах весь,
Принесёт шальную весть.
3
Принесёт шальную весть,
То ли ветер, то ли дождь.
И продрогших листьев дрожь
С тополей сбивает спесь.
Приложился пятернёй
К парапету жёлтый лист.
Под умолкший птичий свист
Встала осень на постой.
Ветки вольно разведя,
Распустила яркий зонт
И затмила горизонт
Сетью крупного дождя.
Проявила мощь и власть,
Туча, бурно разродясь.
4
Туча, бурно разродясь,
Одарила день дождём.
Как-нибудь переживём
Эту сырость, эту грязь.
На аллее тополей,
Что выходит на бульвар,
Золотой поры пожар
Разгорается сильней.
В пышных парках и садах
Заискрилась листьев медь,
Им придётся облететь,
Догорая на ветрах.
Но сейчас, как год назад,
Осень, я безмерно рад.
5
Осень, я безмерно рад
Слышать вновь твои шаги.
Ты, тревогам вопреки,
Третий день шалишь подряд.
Что в природе — то в душе:
И волненье, и покой.
Вот и сердца перебой
Я почувствовал уже.
Знаю, осень, только ты
Мне приносишь новизну.
Я спокойно не усну
В этот вечер маеты.
Выхожу я, чуть хмельной,
Очарованный тобой!
6
Очарованный тобой
Принимаю всё окрест.
Ты пришла из дальних мест,
По дороге столбовой.
Где бескрайняя межа
Стережёт своё зерно.
Виноградное вино
Бродит в бочках, не спеша.
В пересохшей лебеде
Узнаю твои следы.
И осенние цветы
Выдают тебя везде.
И хочу я аккурат,
Встретить нежный листопад.
7
Встретить нежный листопад
Я уже давно готов.
Милая, без лишних слов,
Выходи со мною в сад.
И лови скорей, лови
Лист, парящий в пустоте…
Вспоминаю годы те
Нашей бешеной любви!
Браво! Славная пора!
Лето кануло во мглу.
Словно старую золу,
Ветер выдул со двора.
Принимай же листьев рой
Всей распахнутой душой!
8
Всей распахнутой душой
Я приму осенний дар.
И не зря кипит базар
Славной снедью овощной.
Паутины бледной прядь
Проявилась в тишине.
В прикаспийской стороне
Наступила благодать.
Не спеша отправлюсь в путь
По дороге городской.
И часов кремлёвских бой,
Возвестит о чём-нибудь.
Например, что у колонн
Лист безвольный приземлён.
9
Лист безвольный приземлён.
На безликий тротуар.
Этот ветер — санитар
И удачлив, и силён.
Треплет, кружит дерева,
Слишком крут его полёт.
С губ сорвёт и понесёт
В даль осеннюю слова.
Те слова — любви итог,
Так похожи на стихи,
И взволнованно легки,
Из четырнадцати строк.
Пусть посланьем будут ей,
В немоту ненастных дней.
10
В немоту ненастных дней.
Тихо входят облака.
И цепляются слегка
За верхушки тополей.
Обложили тут и там.
Осень съёжилась, дрожа,
Словно старая баржа
Прохудилась вся по швам.
По некошеной стерне
Я шагаю в поздний час.
На закат, что не погас,
Поклониться нужно мне.
Той, в которую влюблён,
Я отдам земной поклон.
11
Я отдам земной поклон
И покину сизый мрак,
Под истошный лай собак,
И под карканье ворон.
Неужели это ты
Собрала пожиток груз
И сумела пышный куст
Обнажить до наготы?
Но обидно всё равно,
Что зиме проигран бой.
И, пожалуй, мне с тобой
Расставаться суждено.
И гляжу я, став мудрей,
Вслед возлюбленной моей.
12
Вслед возлюбленной моей
Ветер взвился, не шутя.
Караванами летят
Стаи диких лебедей.
Пала полная луна
В реку рано поутру.
Вспоминаю, как в бреду,
Озорные времена.
И с печалью пополам
Жгу пожухлую траву.
Где доселе я живу,
Мне воздастся по делам
Наяву, а не во сне,
И достаточно вполне.
13
И достаточно вполне
В этой жизни я страдал.
Пережить страстей накал
Удалось тебе и мне.
И, задумавшись о том,
В мыслях тайных потону:
Что не важно одному —
То значительно вдвоём.
Потемнел и весь промок
У реки речной голыш.
Дождевую воду с крыш
Осень пьёт на посошок,
Оставляя на окне
Только капли счастья мне.
14
Только капли счастья мне
Не хватает для души.
А зима уже спешит
В белоснежной кутерьме.
Отыскать осенних троп
Я, наверно, не смогу.
Сад купается в снегу,
Очищаясь от хвороб.
Время мчит на всех парах.
Год — зарубка на судьбе.
Знаешь, осень, о тебе
Расскажу в своих стихах.
И твержу я вечер весь:
«В грусти капля счастья есть».
15
В грусти капля счастья есть
Растревожит сердце страсть,
Принесёт шальную весть
Туча, бурно разродясь.
Осень, я безмерно рад,
Очарованный тобой,
Встретить нежный листопад
Всей распахнутой душой.
Лист безвольный приземлён
В немоту ненастных дней.
Я отдам земной поклон
Вслед возлюбленной моей.
И достаточно вполне
Только капли счастья мне.