Пока положение группы войск Белова в тылу противника оставалось далеко незавидным. Кругом был враг и неизвестность. Все удручало и даже пугало: потери, понесенные в Стреленке, раненые, которых не было куда девать, проблема питания людей и фуража для лошадей.
А тут еще во время движения, к концу первой ночи, когда всех измотала усталость, получилось так, что дозор, с командиром дивизии Осликовским во главе, проехал деревушку, в которой были немцы. Те, пропустив дозор, обрушились на колонн›' пулеметным огнем. Положение было аховое, но колонну спас лесной массив, в котором она находилась. Командира дивизии потеряли, и весь день находились в лесном массиве под минометным обстрелом немцев. Все разведчики дивизии, в том числе и сам начальник разведки капитан Бойченко, весь день разыскивали полковника Н.С Осликовского и путей, которые вывели бы дивизию в направлении деревни Вязовец. Наконец, во второй половине дня положение выяснилось. Командира нашли, он был недалеко в лесу, с ним были бойцы из дозора и проводник из местных жителей. На пути к Вязовцу и Вязьме не все населенные пункты занимались врагом. Некоторые, по данным жителей, занимались партизанами и какими-то парашютистами. Столь сложный вопрос о раненых, тоже решался довольно просто – их можно было оставить в населенных пунктах не занятых немцами. Правда, ко всем бедам добавлялся сильный мороз, и было немало обмороженных. И все же задачу необходимо было выполнять.
Дивизия прорвалась через Варшавское шоссе и все ни на минуту не сомневались, что скоро через него прорвутся и остальные и, что скоро генерал Белов будет с нею. А пока, по ту сторону Варшавского шоссе еще оставалась большая часть сил. Там были: 1-я гв. кавдивизия, 41-я кавдивзия, 57-я кавдивизия, 325-я стрелковая дивизия и четыре или пять лыжных батальонов. Кроме того, за Варшавским шоссе оставалась вся артиллерия, в том числе, даже полковая.
Но вот, в ночь на 28 января через Варшавку прорывается первый эшелон 1-й гв. кавдивизии вместе со штабом и командиром дивизии генералом В.К. Барановым. Дивизия прорвалась на том же участке, где и дивизия Осликовского, но у
Баранова оказалась с собой радиостанция, полковая артиллерия и минометы. Противник снова занял Стреленку, но 1-я гв. кавдивизия быстро его оттуда выгнала с помощью артиллерии, что так трудно было сделать Осликовскому. Вместе с Барановым, свободно мог пройти и штаб Группы войск, но ему помешал не противник, а более серьезная преграда – генерал Захаров. Он категорически запретил Белову и его штабу идти вместе с 1-й гв. кавдивизией, приказав переходить шоссе лишь с 325-й стрелковой дивизией, которая должна была замыкать боевой порядок. Весь секрет заключался в том, что Захаров еще не получил разрешения от командующего фронтом на возвращение в штаб фронта, а раз так, то ему волей-неволей необходимо было бы идти в тыл врага вместе с Беловым. Ясно, что такого он допустить никак не мог. Но не мог на месте оставаться и Белов со своим штабом, раз обе его дивизии уже были в тылу врага. Весь день шел сильный спор и, наконец, Белов настоял на своем. Захаров остался со вторым эшелоном и со штабом тыла.
Вечером 28 января Белов настоятельно требует у фронта подбросить самолетами в район севернее Варшавского шоссе боеприпасы, продовольствие, медикаменты и подготовить три санитарных самолета для эвакуации раненых. Он пишет: «… прошу учесть, что части находятся в рейде без артиллерии и обозов, имеются 55 человек раненых, требующих эвакуации самолетами».
Утром 29 января, Белов докладывал, что 1-я гв. кавдивизия и 170-й кавполк 41-й кавдивизии прорвались через шоссе и ведут бой с противником в районе деревень Стреленки, Хорошилово, Захарьино, что группа полковника Осликовского (2 гв. кавдивизия, 237-й кавполк и 218-й кавполк) действует в районе Куколка и, что посланные к ним два самолета У-2 еще не вернулись.
В ночь на 30-е была сильная метель, что значительно облегчило переход через боевые порядки противника и Варшавское шоссе. Через него несколько правее того места, где прорывались 2-я и 1-я гв. кавдивизии прорвались 41-я кавдивизия полковника Глинского, один лыжный батальон и штаб группы войск Белова.
Конечно, никто, во фронте, в том числе и Захаров особенно, не подумали закрепить, расширить и удержать участок прорыва в обороне противника. Можно прямо сказать – именно
Захаров виноват в том, что вторые эшелоны группы, 325-я стр. дивизия, тылы и артиллерия не прошли через Варшавку. После перехода шоссе штабом группы Белова, больше уже никто не пытался по-настоящему прорываться в тыл врага. Утром 30-го генерал Белов сообщал во фронт: «Перешел Варшавское шоссе со штакором, 41 кавдивизией и противотанковой артиллерией дивизии. К 4.00 штаб расположился в Стреленка». Днем 30 января, штаб группы войск Белова был уже в деревне Вязовец. Сюда вызывались все командиры пяти кавдивизии за получением боевой задачи. Наконец-то все были вместе кроме 325-й стрелковой дивизии, которая так уже и не смогла прорваться через шоссе: противник плотно закрыл брешь в своей обороне, и ему никто в этом больше не мешал.
В Вязовец, Белов, выполняя приказ Г.К. Жукова, принял решение наступать на Вязьму, имея главное направление по оси: железнодорожный переезд у станции Угра, Хватов Завод, Вязьма. В первом эшелоне наступали 1-я, 2-я гвардейские и 75-я кавдивизии. Здесь же, в штаб группы явился командир авиадесантного отряда капитан Суржак, подразделения которого были расположены в деревнях Татьянино, Бородино, Александровка, Тыновка. Кроме того, поступили данные о том, что штаб 250-го воздушно-десантного полка Солдатова расположен в деревне Лепехи, а его подразделения – в Свиридово, Гряда, Луги. Разведчики непрерывно доносили, что в районе действий группы много партизан. Дела, как будто пошли не так уж и плохо. Но были и плохие новости: тылы, артиллерия, зенитные средства, боеприпасы, фураж, продовольствие, все, все без чего не мыслим бой и победа, осталось по ту сторону Варшавского шоссе. А они были так необходимы!
Авиация противника, с наступлением светлого времени буквально свирепствовала. Днем передвижение было невозможно. Для передвижения и боя можно было использовать только ночи и метели, которые столько же помогали, сколько и мешали. Метель скрывала конницу от авиации, но заметала дороги и делала глубокий снежный покров еще глубже. Голодные лошади совсем выбивались из сил, пробивая дорогу в таком снегу. И все же кавалеристы двигались быстро вперед занимая один населенный пункт за другим. Мелкие гарнизоны немцев в панике бежали, частично их уничтожали, но были и такие пункты, которые без артиллерии они взять не могли, их обходили, оставляя в своем тылу. Группа Белова спешила к Вязьме. Но и противник не терял времени напрасно. Он лихорадочно готовился к обороне Вязьмы, ему было ясно куда и зачем шла конница, хотя он, может быть, и удивлялся ее нахальству. К 6 февраля группа войск Белова проникла в тыл врага на глубину 100 километров. Начались бои за Вязьму. И хотя всем было совершенно ясно, что с теми средствами, которыми она располагала, города не взять, кровопролитные бои за Вязьму продолжались почти десять дней без отдыха и передышки.
Белов еще в самом начале рейда просил начать наступление западнее Вязьмы из района Семлево на север на соединение с 11 -м кавкорпусом, но командующий фронтом не разрешал.
Все же значительно позднее такое согласие было получено. Белову было выгодно такое наступление еще и потому, что севернее Семлево действовала 8-я Воздушно-десантная бригада и, хотя считалось, что она наступает на Вязьму с запада, но фактически она была окружена немцами и не только наступать не могла, но не имела сил даже прорваться к кавалеристам. Но 10 февраля бригаде все же удалось вырваться из цепких объятий врага. Навстречу ей начали наступать 1-я гв. кавдивизия и 41-я кавдивизия. Вскоре гарнизон Семлево был окружен, а 12 февраля в ночном бою были разгромлены гарнизоны в деревнях Дяглово и Марманово.
Оказалось, что здесь располагались штабы 176-го арт. полка, 1-го батальона 13-го мотополка и, к удивлению всех -штаб 5-й танковой дивизии немцев. Командир дивизии, убегая впопыхах, даже забыл кое-какие принадлежности верхнего обмундирования, в том числе и мундир со всеми орденами. Южнее Семлево 1 гв. кавдивизия тоже имела успех, и Белов решил овладеть Семлево и лишь после этого наступать на север, отрезая Вязьму с запада и идя на соединение с 11-м кавкорпусом. Но гарнизон в окруженном местечке оказался довольно сильным орешком, а у Белова не было средств для того, чтобы его раскусить. Кроме гвардейского порыва нужна была и артиллерия. Бои за Семлево затянулись до 14 февраля. Зато 8-я вдбр вырвалась из окружения, соединилась с кавалеристами и ее командир подполковник Ануфриев впервые разговаривал по телефону с Беловым из штаба 41-й кавдивизии. Между тем, начальник семлевского гарнизона немцев отчаянно, открытым текстом вопил по радио, умоляя о немедленной помощи, еще момент – и он капитулирует. Но, какая досада – в это время противник опять отрезал 8-ю вдбр и 75-ю кавдивизию, действовавшую на подходе к Вязьме. Пришлось срочно оставить семлевский гарнизон в покое и спешить на выручку к своим, они были дороже. Кроме того, необходимо было спешить на соединение с 11-м кавкорпусом. 15 февраля 8-ю вдбр выручили, бригада вырвалась и 16 февраля командир бригады Ануфриев и его комиссар Распопов прибыли в штаб Белова и впервые встретились с ним. Ануфриев с гордостью доложил, что несмотря на ожесточенные бои, у него осталось 380 человек. Но к этому времени к кавалеристам присоединилось еще 500 человек его бригады, и Белов тут же передал их Ануфриеву.
16 февраля противник перебросил на выручку семлевского гарнизона танки и два батальона мотопехоты, но и Белов перебросил сюда все дивизии для наступления на север и на ликвидацию вражеского гарнизона в Семлево.
Вечером 17 февраля в штабе Группы собрались все командиры соединений. Была получена радиограмма от Жукова, в которой он ставил задачу Белову: овладеть железной дорогой, а 11-му кавалерийскому корпусу Соколова – шоссейной дорогой Смоленск-Вязма. (Командующий Западным фронтом генерал армии Жуков, координировал действия двух фронтов – Западного и Калининского и назывался Главкомом).
Белов объявил свое решение, по которому: 2-я гв., 41-я кавалерийские дивизии и 8-я вдбр должны были наступать на север, овладеть железной дорогой на участке станций Семлево, Реброво. Конечно, о наступлении днем не могло быть и речи. Авиация противника не позволила бы ни сосредоточиться для наступления, ни подняться для атаки. У кавалеристов почти не было артиллерии и боеприпасов, чтобы подавить огневые точки противника в опорных пунктах и артиллерию на огневых позициях. Днем, даже при отсутствии авиации, противник мог легко уничтожить наступающих или прижать их к земле одним огнем артиллерии. Нет, наступать кавалеристы могли только ночью методом неожиданной ночной атаки или просто обходить опорные пункты врага. Так оно и вышло на деле. Их ночное наступление оказалось совершенно неожиданным для противника. Спящие в жарко натопленных домах и землянках немцы были застигнуты врасплох. В первые же часы наступления, кавалеристы овладели несколькими населенными пунктами, захватили много трофеев, среди которых оказалось два шестиствольных миномета и большое количество боеприпасов к ним (один из минометов, по приказу фронта, был отправлен на «Большую землю» самолетом Р-5). Такие минометы в то время считались новинкой и причиняли в рейде нашим войскам не мало неприятностей. К 21 февраля кавалерийские дивизии вплотную подошли к железной дороге, овладели деревнями Бекасово, Березки и вели бой за Реброво, расположенное на железной дороге. Их передовые части подошли к станции Семлево и Еськово. Но никаких действий с севера они не слышали, кавкорпус Соколова не давал о себе знать. Между тем, по железной дороге подошли два бронепоезда противника и начали поливать кавалеристов морем огня. Авиация противника неиствовала, а наших самолетов совершенно не было видно. До 23 февраля Бекасово три раза переходило из рук в руки, ночью брали его кавалеристы, днем – немцы. Наконец Бекасово осталось в руках немцев. Полоса прорыва группы Белова к железной дороге стала настолько узка, что противник буквально насквозь простреливает ее.
От 11-го кавкорпуса по-прежнему не было никаких данных. Вообще, было не ясно, есть ли он? Кононенко посылал к нему несколько групп разведчиков. От 2-й гв. и 41-й кавдивизии тоже шли на север специальные группы разведчиков. Самая первая группа для связи с Соколовым ушла еще 9 февраля. Ею командовал командир пулеметного эскадрона мл. лейтенант Рубец. Но Соколов к Белову никого не слал. Наконец, разведчики возвратились. Они были в штабе Соколова, говорили и видели его, но он далеко севернее шоссе Смоленск-Вязьма. Командующий же фронтом продолжал уверять Белова, что 11-й кавкорпус захватил шоссе. Больше того – закрепился на нем! До шоссе войскам Белова оставалось всего 5-6 км, но возвратились разведчики и доложили: по шоссе спокойно двигаются танки и машины немцев. Кому нужен такой обман? Еще одна группа разведчиков прошла к Соколову. Она нашла его далеко севернее шоссе, но он сообщал: сегодня ночью буду наступать на Рублево с севера. Но ночь на 25 февраля не приносит успеха ни наступавшим с юга, ни Соколову, наступавшему с севера. А утром 25 февраля – катастрофа. После ожесточенной бомбежки, штурмовки и артиллерийской подготовки пехота и танки противника перешли в наступление и легко перерезали узкую полосу прорывы кавалеристов Белова. 41-я кавдивизия и 8-я вдбр были отрезаны, и их со всех сторон ожесточенно атаковали, бомбили и обстреливали артиллерия, минометы и танки врага, дополнявшие «работу» авиации. Белов разрешает их командирам, находящимся со своими войсками в окружении, самим принимать решение, куда им прорываться: на север к Соколову, или на юг, к группе Белова.
Все войска Белова были связаны боем, противник на всех участках активно атаковал их. День 25 февраля – день особой активности врага. Глинский и Ануфриев все же решили пробиваться на юг, и просили Белова оказать им хотя бы какую-нибудь помощь. И вот 2-я гв. и 57-я кавалерийская дивизии, собирают все, что могут, и помогают атакой с фронта. Лишь 27 февраля Глинскому и Ануфриеву удалось вырваться из тисков врага. При этом они понесли большие потери, но немалые потери понесла и 2-я гв. кавдивизия. Среди погибших – командир одного из ее полков -подполковник Костин. Кроме людей 41 -я кавдивизия потеряла всю полковую артиллерию.
Уже месяц группа войск Белова в тылу врага. Ее положение было очень тяжелым. Но еще хуже положение у Ефремова – в 33-й армии. Совсем плохо у Соколова в 11-м кавкорпусе. А между тем, Жуков все время требует объяснений – почему не взята Вязьма!? Но какие могут быть объяснения? Назначение Жукова Главкомом -повышение в должности, как бы уменьшило его кругозор и умение вникать в реальную обстановку. Неужели он не понимал, что взять Вязьму, окружить и уничтожить немецкую группировку имеющимися силами, это фантазия, нет, хуже – авантюра. Нельзя поверить в то, что он не понимал действительности. Но что же?
Уже 26 февраля, стало совершенно ясно: соединиться с Соколовым группе Белова одними их усилиями невозможно. Когда Ануфриев вырвался из окружения, Белов узнал, что один его батальон во время боя за Реброво в ночь на 25 февраля, прорвался через железную дорогу и достиг шоссе Смоленск-Вязьма, но там частей Соколова не встретил.
Белов принимает решение действовать на север из района еще западнее Семлево и овладеть Издешково. Теперь ему уже было ясно, что противник стремится захватить инициативу в свои руки, чего нельзя было допустить, иначе он получит возможность диктовать свою волю и громить кавалеристов по частям.
Наступление с целью овладения Издешково, должно было проводиться одновременно с нападением на железнодорожные мосты через реку Днепр. Мосты намечалось взорвать. Действия планировались на 2 марта. В ночь на 2 марта, специальные отряды, направлявшиеся к железнодорожным мостам, были обнаружены, и противник, подведя сюда бронепоезд, не допустил их к мостам. На станцию Дорогобуж прибыл эшелон со свежими силами противника из Смоленска. Одновременно, разведчики отмечали переброску войск противника из Смоленска по автостраде на Вязьму. Днем 2 марта противник перешел в наступление из Семлево на юг и на юго-запад и потеснил 75-ю кавдивизию.
Уже несколько дней не было связи с 329-й стрелковой дивизией, там, видимо, произошла очередная катастрофа.
329-я стрелковая дивизия, входила в состав 33-й армии, но оказалась отрезанной немцами и, когда группа Белова подошла с юга к Вязьме, ее передали ей. Дивизия была без артиллерии и каких-либо других средств усиления. В ее полках насчитывалось по 100 активных штыков и, таким образом, она фактически была не боеспособна. Получив эту дивизию, генерал Белов, как мог, пополнил ее состав. В частности, в состав дивизии вошел 250-й воздушно-десантный полк.
Вместе с 75-й кавдивизией, 329-я стр. дивизия заняла оборону южнее Вязьмы.
Пока кавалеристы дрались у Семлево, а затем у Издешково и железнодорожных мостов через Днепр, немцы, пользуясь сильной метелью, отсутствием разведки, наблюдения и надежного обеспечения флангов, уже 19 февраля атаковали боевые порядки 329-й стр. дивизии, заняли и сожгли село Стогово, которое оборонялось 250-м воздушно-десантным полком, а затем, обошли с флангов боевые порядки дивизии и оказались в ее тылу. С 22 февраля Белов потерял всякую связь с дивизией. Ее радиостанция не отвечала на его позывные. Участь дивизии, пока была не известна.
2 марта противник атаковал из района Семлево боевые порядки 75-й кавдивизии. Танки и пехота немцев стали теснить ее на юго-восток. К 4 марта 75-я кавдивизия вела сдерживающие бои за удержание Путьково, Бол. Староселье, и враг стал угрожать основному аэродрому Белова в Коптево. Пришлось для приема грузов и отправки раненых, 5 марта переводить аэродром в Сенную. В тот же день, 5 марта, Белов, сняв все силы, действовавшие на Издешково и к железнодорожным мостам на реке Днепр, срочно направил их в район Дебрево, Княжное, Хватов Завод на выручку и помощь 329-й стрелковой и 75-й кавалерийской дивизиям. Наступление здесь началось в ночь на 7 марта. Ночью 6 марта, младший лейтенант 75-й кавдивизии Бабичев с разведчиками пробрался к окруженной 329-й дивизии и установил с нею связь, говорил с командиром дивизии. В течение двух дней шли упорные бои, и вот в ночь на 9 марта два батальона десантников 8-й бригады прорвались к окруженной дивизии.
10 марта начали выходить из окружения группы бойцов и командиров 329-й дивизии. Днем 10 марта вышли: командир полка майор Н.Л. Солдатов с лыжниками, командир 1112-го стрелкового полка капитан Астанин с разведчиками и другие. Стало известно, что штаб 329-й дивизии находится в лесу севернее Переходы и, что командир дивизии вместе со штабом решил пробиваться из окружения ночью. Его ждали всю ночь. Были подготовлены специальные подразделения для оказания им помощи. Но ночью 11 марта вышли лишь одиночки. А перед рассветом вырвался весь 250-й воздушно-десантный полк – всего 200 человек. Командир 1112-го полка со специальной группой разведчиков пошел в лес севернее Переходы искать штаб дивизии и ее командира. Но разведчики двое суток рыскали по лесу в поисках расположения штаба, но штаб и командир дивизии как в воду канули, их нигде не было. В ночь на 12 марта, никто из 329-й дивизии не вышел. На поиски штаба и командира были посланы еще четыре группы разведчиков.
Люди совершенно выбились из сил, так как вот уже более полутора месяцев они – в непрерывных боях, кровопролитных и ожесточенных, голодные, изнуренные и уставшие, они все же находят в себе силы и дерутся как звери. В ночь на 13 марта, вышли из окружения еще несколько групп общей численностью не более 30 человек. Среди вышедших – политрук 1112-го стр. полка Чернов. Он доложил, что командование дивизии, почувствовав у себя в тылу немцев, растерялось, потеряло управление. Части, подразделения и просто отдельные бойцы, сами, по своей инициативе, бросали позиции и выходили из окружения. Стало известно, что командир дивизии решил выходить со штабом не к кавалеристам, а пробиваться к 33-й армии. Именно поэтому его не могли найти в лесу на прежнем месте севернее Переходы. Утверждают, что он умышленно прекратил с Беловым радиосвязь, но поддерживал ее с Ефремовым. Однако попытка пробиться к 33-й армии не удалась, там боевые порядки противника оказались еще плотнее. Все выходящие из окружения подтверждают вину командира дивизии. Положение усложнялось с каждым днем. Наконец, в ночь на 14 марта, из окружения выходит командование дивизии, а с ним группа примерно в 200 человек. Начальник штаба дивизии, начальник особого отдела и почти все раненые остались еще в окружении, и Белов опять посылает большую группу разведчиков на выручку несчастным, голодным, выбившимся из сил и потерявшим надежду на спасение людям. Ночью 16 марта прибыл командующий артиллерией дивизии и с ним группа бойцов и командиров. Данные о том, что командование дивизии растерялось и полностью бросило управление дивизией подтвердились. В результате, – дивизия понесла огромные потери, многие, особенно раненые, попали в плен к врагу. Началось официальное расследование. Фронт санкционировал арест – и 23 марта командира и комиссара дивизии арестовывают и заключают под стражу. Председатель военного трибунала кавкорпуса военюрист 1 ранга Мельниченко Федор Андреевич запрашивает фронт, где будет производиться судебное разбирательство – в группе войск Белова или при штабе фронта? Фронт дает указание: судить командира и комиссара дивизии в группе. Командиром 329-й стрелковой дивизии назначается бывший командир 250-го воздушно-десантного полка майор Н.Л.Солдатов. Комиссаром дивизии – бывший начподив 75-й кавдивизии батальонный комиссар А.И. Юхнов. Начальником политотдела – бывший начподив 57-й кавдивизии батальонный комиссар И.И. Причкин. К этому времени – 16 марта, все три легкие кавдивизии: 31-я, 57-я и 75-я, были расформированы и переданы на пополнение 1-й и 2-й гв. кавдивизии. 114-й и 117-й лыжные батальоны выведены в резерв группы.
Наконец расследование и следствие закончены. Все обвинения командира и комиссара дивизии были подтверждены. 6 апреля состоялось судебное заседание Военного трибунала группы войск Белова. Председательствовал Ф.А. Мельниченко, члены суда: заместитель начальник разведки группы майор П.Н. Пох, военюрист 3 ранга И.М. Рабинович, секретарь-переводчик разведотдела A.M. Дорфман. Судили: командира 329-й стрелковой дивизии полковника К.М.Андрусенко, 1899 года рождения, украинца, члена ВКП(б), ранее судимого, в армии с 1918 года и комисара стрелковой дивизии старшего батальонного комиссара Д.П. Сизова, 1901 года рождения, украинца, члена ВКП(б), в Красной Армии с 1922 года. Трибунал присудил обоих к высшей мере наказания – расстрелу, без конфискации имущества. Оба осужденных, тут же подали просьбу в Верховный Совет о помиловании и сохранении им жизни. Вскоре оба, командир и комиссар, были помилованы. Их эвакуировали на «Большую землю». За несколько дней ожидания решения о помиловании, полковник К.М. Андрусенко стал почти совсем седой. Впоследствии он весьма успешно командовал стрелковой дивизией и показал себя достойным командиром. Кононенко встречался с ним под Калинковичами и Пинском, где его дивизия некоторое время входила в состав 61-й армии генерала Белова. Комиссар дивизии Д.П. Сизов через год после помилования погиб на фронте.
После выхода из окружения, дивизия была быстро приведена в порядок и пополнена за счет партизанских отрядов «Северный медведь» и Петрухина. 20 февраля она заняла оборону на широком фронте севернее станции Угра. В последующих боях, 329-я стр. дивизия выдержала не одну упорную схватку с врагом и показала себя хорошей боевой единицей, овладевшей искусством ведения боя в сложных и тяжелых условиях в тылу врага.