Андрей вёл группу по своим старым следам. Он сам удивлялся, что их так хорошо видно на мягком влажном грунте. Странно, здесь прошли всего три человека – один раз Виктор и два раза Андрей, но в некоторых местах, где следы совпадали, это уже напоминало настоящую таёжную тропу.

Как же сильно меняет человек своим присутствием мир дикой природы, как хрупок этот мир, как легко его нарушить, даже не желая этого. А если в него приходит тот, кому совершенно безразлично, что будет здесь завтра, послезавтра, в недалёком будущем, если он одержим жаждой наживы и корыстью, и его не заботят последствия такого потребительского отношения к миру? Тогда остаются после посещения эдакого «венца природы» срубленные деревья, истоптанные берега, уничтоженная пожаром тайга, загаженные отходами реки и озёра! А также с каждым годом уменьшается количество рыбы, дикого зверя, птиц и растений! И чем безграмотней и невежественней человек, чем он жаднее и ненасытнее, тем страшнее последствия от его воздействия на мир природы. А что происходит, когда на реках возводятся гидроэлектростанции, промышленно вырубаются тысячи гектаров леса, когда осушаются болота и коптят небо сотни разноцветных труб какого-нибудь химического завода? И получается замкнутый круг: люди, природой созданные, всеми силами эту самую природу пытаются уничтожить. Но это же нелепость – уничтожать своими руками собственную родную мать!

Глядя на тропу, Андрей вспомнил, как они с друзьями ходили на ледник Стальнова в Восточном Саяне. Тогда охотники забросили их вверх по реке Кизир только до устья Кинзелюка – крупного правого притока, выше не позволил уровень воды. И пришлось им больше двадцати километров пробираться по совершенно непролазной кедровой тайге до Ледникового озера, над которым, собственно, находился ледник. Тропы там никакой не было, существовал только охотничий путик – на нём зимой промышленник ставил и проверял ловушки на соболя. Но летом этот путик можно было распознать лишь по зарубкам на деревьях.

В общем, съёмочная группа, в которую входил и один пятнадцатилетний мальчик, пробиралась по завалам, топям, скалам, зарослям пихтового стланика целых семь дней. Это был не путь, это был настоящий ад! Правда, грандиозная картина, открывшаяся их взору, когда они наконец достигли цели, стократ оправдала их мучения, но они настолько измотали свои силы, что с ужасом думали, как тем же путём возвращаться обратно!

Конечно, дорога «домой» всегда короче. Но они никак не рассчитывали, что пройдут её всего за четыре дня вместо семи. А дело в том, что было их пять человек, и тропу они набили довольно приличную, и на обратном пути ни разу с неё не сбились, самих себя благодаря за столь неожиданную и серьёзную помощь!

После них по тому же пути прошла ещё одна группа. Те вообще не испытывали никаких проблем, рассказав потом, что они «катились по тропе, как по шоссе». И потом Андрей слышал, что маршрут этот в последующие сезоны ни у кого не вызывал особенных трудностей, поскольку тропа была хорошей, явно читаемой и умело обходила все препятствия.

Вот так всего-навсего несколько человек в непролазной кедровой тайге проложили помимо воли доступный теперь многим путь, изменили дикий таёжный мир на долгие годы. Как же иной раз бывает сильно влияние человека на природу. И хорошо, если это изменение обратимо, а ведь часто случается, что последствия остаются не на несколько лет, а практически навсегда!

Обо всём этом вспоминал Андрей, ведя спасателей к оставленному в горах другу. Шагал он быстро, еле сдерживая себя, чтобы не побежать бегом. Но приходилось считаться с тем, что Анатолий и Сергей передвигались намного медленнее, к тому же был ещё медбрат Ваня, который шёл в подвязанных проволокой кроссовках.

Примерно в километре перед наледной поляной Николай, идущий рядом с рекой, подозвал своих спутников – он что-то рассматривал у себя под ногами. Когда Валера и Андрей к нему приблизились, то заметили, что внимание Николая привлекло кострище. Николай сидел перед ним на корточках и прикладывал ладонь к золе и углям. Через некоторое время он произнёс: – Это ведь не твой костёр, Андрюха? – Нет, я тут не шёл! – ответил Андрей, для которого вид потухшего костра ни о чём особенно не говорил. – Здесь было два человека, – продолжал рассуждать таёжный следопыт. – Кто же это? – не переставал удивляться Андрей. – То-то и оно! Костёр горел вчера днём. Странно, что мы никого не встретили, ведь, судя по отпечаткам сапог, люди шли нам навстречу! Находка Николая заставила всех задуматься. Выходило, что кто-то возвращался с того места, где находился Виктор. Возможно, это туристы или охотники, и они не увидели оставленную Андреем записку с просьбой о помощи. – Эти два человека – со здоровыми ногами. Вначале я подумал было, что один из них – Виктор, но потом присмотрелся – след ровный, вес распределён на обе ноги, – сказал Николай и внимательно огляделся. – Они тут не ночевали, просто грелись у костра, похоже, с тёплыми вещами у них проблема. Кстати, это не местные охотники – костёр сложен непрофессионально, вроде твоего, Андрюх! – и Николай улыбнулся.

У кострища Валера предложил дождаться отставшую группу. Андрей включил рацию и на всякий случай вызвал Анатолия. На удивление, тот отозвался – начальник спасателей строго придерживался договорённости о выходе на связь. – У нас новости – Николай нашёл свежее кострище и говорит, что вчера днём здесь были два человека, но Виктора среди них нет! – Хорошо, дождитесь нас. Вы где? – спросил Анатолий. – Не доходя около километра до большой наледной поляны, – ответил Андрей. – Ждём вас! – Конец связи! – раздалось в рации. – Конец связи! – отозвался Андрей. Он вспомнил, что с самого начала сегодняшнего пути заметил, что тропа, по которой они шли, была слишком натоптанной, явной. Он-то принялся рассуждать о хрупкости природы, о влиянии человека на мир тайги, а на самом деле после него здесь прошли ещё двое! Разгадка оказалась простой, но почему он сам не обратил внимания на отпечатки чужих сапог? Если бы первым шёл Николай, то наверняка разобрался бы с этим давным-давно! Возможно, что таёжник специально отошёл в сторону от Андрея, чтобы внимательнее рассмотреть следы, которые он давно уже приметил, но, как обычно, молчал. Вот характер – ни одного непродуманного действия, никаких лишних эмоций! Таким и нужно быть человеку в тайге. У Андрея этого не получалось – он постоянно нервничал, дёргался и зачастую не отдавал отчёта своим действиям. Анатолий, Сергей и Ваня подошли минут через десять. Медбрат снова выглядел измученным и несчастным. Он практически шёл босиком, а температура воздуха вряд ли превышала восемь градусов тепла. Все непроизвольно посмотрели на Ванины ноги, но никто не решился предложить ему свою обувь, ведь тогда рваные кроссовки пришлось бы одеть самому. Ваня присел на поваленную лиственницу и, пытаясь придать своему голосу бодрость, произнёс: – Вот и с тайгой познакомился! – Хорошенькое знакомство! – глядя на Ванины ноги, сказал Сергей. – У меня отец был охотником, но его медведь задрал, когда мне было четыре года, поэтому мать запретила мне даже думать об этой профессии, – начал свой рассказ Ваня, которому хотелось поделиться со спутниками своими мыслями. – Но я с детства мечтал побывать в тайге. Вот моя мечта и сбылась! – Ну и как тебе тайга? – спросил Сергей, который не упускал возможности слегка подшутить над горе-медбратом. Некоторое время Ваня молчал, как бы решая про себя – сказать правду или приврать, но потом всё же набрался смелости и, опустив глаза, тихо ответил: – Я, наверное, больше в тайгу не пойду, не приучен я к ней. И мошка́ меня уже замучила – жрёт, сил нету! Все внимательно посмотрели на Ивана. Дело в том, что мошку́ никто даже не замечал. Сейчас, в начале осени, насекомые практически исчезли. А на десяток комаров и небольшую кучку гнуса, преследующих иногда путников в сырых и безветренных местах, просто не обращали внимания. Сергей в ответ на слова Вани так заразительно засмеялся, что все подхватили его смех и, перебивая друг друга, наперебой стали объяснять, что он не видел настоящей мошки́, вот если бы сейчас был июнь, июль или хотя бы начало августа – вот тогда другое дело, действительно, спасу от насекомых не было бы. Ваня в ответ на это тоже натужно улыбался, но Андрей заметил, что он очень смущён и уже сам не рад, что вообще открыл рот. Только Николай даже не улыбнулся. Он с недовольством смотрел на всеобщее веселье, вызванное словами медбрата, и качал головой, а потом всё же не выдержал и резко произнёс: – Ну что на парня накинулись! Вы всю жизнь по тайге бродите – а он в первый раз! Сами, что ль, с пелёнок комаров кормили? После слов Николая все как-то быстро притихли и перешли к обсуждению того, для чего они, на самом деле, здесь собрались. Догадка Николая показалась Анатолию вполне реальной, и он высказал своё предположение по поводу следов, оставленных тут неизвестными людьми: – Мы же не знаем, сколько их тут было. Может, Виктора они всё же нашли! Валер, ты не знаешь, что это за группа, у тебя больше никого не осталось из зарегистрированных? – Нет, Андрюхина была последней, я докладывал об этом в пятницу! – Ладно, идём вперёд, скоро, я думаю, всё прояснится! – решительно сказал Анатолий, и спасатели двинулись дальше.

Наледная поляна стала практически совсем безводной, лишь в некоторых местах между камней текли маленькие весёлые ручейки. Но камни были довольно скользкими, и модные горные ботинки Сергея оказались совершенно непригодными для перемещения по ним. Андрей шёл рядом и несколько раз подавал ему руку, помогая преодолеть очередной мокрый участок. Один раз Сергей всё же не устоял и с грохотом растянулся на камнях. Следом за ним идущий Ваня повторил его «подвиг», и Андрею пришлось по очереди поднимать обоих. Ну, с медбратом всё понятно, но Сергей-то – бывалый путешественник, зачем он надел эти ботинки, почему не взял обычные резиновые сапоги? – Я-то рассчитывал по скалам лазить, а не по воде! – оправдывался Баранов, будто услышав мысли Андрея. – А вообще-то ботинки замечательные! Я такими на Кодаре не одну сотню километров отмерил! Минут через десять Сергей приложился ещё раз, на этот раз Андрей уже был далеко и не смог ему помочь подняться. Он только обернулся на шум и крикнул: – Серёг, выходи на берег, здесь можно и берегом! – Гладко было лишь на карте! – откликнулся Баранов, кряхтя и поднимаясь из очередной лужи. Андрей уже не мог себя сдерживать – он рвался вперёд, к своему другу! Оставалось не более трёх часов хода, и Андрей потерял всякое терпение. Он объяснил Анатолию по рации, что пойдёт, не дожидаясь остальных, поскольку тропа хорошо набита и потерять её на правом берегу реки практически невозможно. Анатолий согласился, попросив лишь, чтобы Андрей не шёл один, а взял с собой хотя бы Валеру. – Рации не выключаем, аккумуляторов должно на день хватить! – сказал он в конце.

Через некоторое время Андрей заметил, что за ним, кроме Валеры, идут Серёга и Ваня. Пришлось немного сбавить темп, подстраиваясь под отстающих. Тропа шла через светлую лиственничную тайгу, выстланную брусникой и беломошником. Андрей неоднократно останавливался, чтобы утолить жажду переспелой, хотя и кислой ягодой. В итоге у него началась изжога, и желудок надсадно заныл. Переходя через русло пересохшего ручейка, наполняющегося водой только в весеннее половодье или после обильных дождей, Андрей наткнулся на порванную синюю кеду, лежащую прямо на тропе. То, что её не было раньше, когда Андрей шёл к избе, – он отчётливо помнил. Сомнений быть не могло – обувь принадлежала кому-то из тех людей, чьё кострище нашёл Николай. Пока Андрей и Валера рассматривали кеду, их догнали Серёга с медбратом. – Обувка-то не для тайги у них! – сделал вывод Сергей и, как обычно, засмеялся. – Это туристы, причём, скорее всего – московские, прости уж, Андрюха! – Почему московские? – удивился Андрей. – Да потому что в Сибири такие кеды не продают. И не носят в тайге! – Но, может, хозяин обуви – из Питера, из Нижнего Новгорода, да и мало ли откуда? – Ладно, не будем спорить, хотя если бы я был «дерсу узалой», вроде Кольки, то наверняка бы нашёл доказательства тому, что я прав!

Андрей решил сообщить о находке Анатолию, а заодно узнать у него, куда подевался Николай. – Мы с ним вдвоём идём по левому берегу Сыни. Николай предложил прочесать оба берега на случай, если там тоже обнаружатся чьи-то следы, – ответил Анатолий по рации. – Зря! Та сторона Сыни труднопроходима, мы пробовали вначале с Виктором, но вернулись обратно на эту, несолоно хлебавши! – с сожалением в голосе сказал Андрей. – Тем более, через пару километров начнётся каньон, там вы уже обратно не перейдёте! Несколько секунд рация молчала. Андрей даже повторил свою фразу, думая, что связь по какой-либо причине прервалась. – Да-да, слышу! – наконец раздался голос Анатолия. – Николай знает о каньоне. Он говорит, что тут есть старая эвенкийская тропа. Если будут новости – сразу сообщаем друг другу. Конец связи! – Конец связи! – сказал Андрей и посмотрел на своих спутников. – Сколько нам ещё идти? – спросил Ваня после того, как группа спасателей с Андреем во главе снова тронулась в путь. – Не больше часа, – обнадёжил его Андрей. – Ты как, нормально? Ваня с улыбкой посмотрел на свои кроссовки, из разверстых пастей которых торчали сбитые до крови пальцы. – Ну, часик я ещё выдержу! – ответил Ваня и взял в руки ящичек с медикаментами, который он нёс. – Ты бы хоть ноги пластырем, что ли, замотал, медбрат ты или кто? – вдруг с укором сказал Валера, который, видимо, уже не мог смотреть на разбитые ноги Ивана. – Бесполезно! Как дойдём – тогда разберусь с ногами. Меня, честно говоря, больше всего беспокоит, что думает моя мама, знает ли, где я и когда вернусь? Этот вопрос сильно озадачил всех. Судя по всему, вертолёт после высадки спасателей полетел не в Чару (что бы ему там делать?), а в Таксимо. И сообщили или нет лётчики кому-нибудь о том, что вся группа, включая медбрата, зависла в тайге как минимум на трое суток, никто с точностью знать не мог, тем более вспомнив, как отнесся экипаж к санрейсу с самого начала. Но Валера, понимая, что он здесь – второй после Анатолия Короленко «официальный представитель», решил поддержать бедного Ваню и сказал ему заведомую неправду, о чём остальные спасатели тут же догадались. – Конечно, лётчики сразу сообщили в управу, в аэропорт и в больницу. Так что ты, Вань, не переживай, твоя мама в курсе дела! – произнёс Валера максимально бодрым и уверенным голосом. Видно было, что медбрат не очень поверил Валериным словам, но все стали дружно вторить, поддакивать, и в конце концов Ваня сдался и немного успокоился. Ноги опять понесли Андрея вперёд. Он вспомнил, с каким ужасом думал о том, что этой тропой ему придётся идти ещё раз! Но сейчас дорога не казалась такой страшной. Это была дорога обратно, к оставленному в горах товарищу, она была известной, и за каждым поворотом тропы перед ним возникало то, что он ожидал увидеть. В некоторых местах вместе с человеческими следами Андрей отчётливо различал отпечатки лап медведя. Похоже, хозяин здешней тайги совсем не боялся человека. В этом сезоне медведи вообще обнаглели до крайности! Ещё когда они с Виктором сплавлялись по безводной Куанде, то во время обноса крупных заломов, возвращаясь за очередной партией груза, часто видели поверх своих следов свежие следы косолапого. Создавалось впечатление, что мишка ходит у них по пятам! Но он не показывался им на глаза, хотя наверняка наблюдал за двумя чудаками, таскающими туда-сюда какие-то непонятные мешки. И только два раза они «застукали медведя с поличным». Первый раз – ещё на озере Леприндокан, у истока Куанды. Тогда наглый зверь просто прохаживался по берегу в пятидесяти метрах от палатки, недовольно мыча и мотая головой, чем вызвал вполне понятную панику и заставил друзей всю ночь в палатке провести в обнимку с топором. Второй раз плывущий впереди Андрей увидел медведя, стоящего на берегу. Но, как только лодка стала приближаться, Михаил Иванович дал дёру. Наблюдая сейчас свежие отпечатки медвежьих лап на тропе, Андрей с волнением подумал, что ни у кого из них опять нет с собой оружия. Тот же Анатолий, много раз говоривший про большое количество медведей в Забайкальской тайге, даже не подумал взять ружьё! И Андрею вновь сделалось не по себе от мыслей об этом непредсказуемом и коварном хищнике. «А вдруг туристы нашли место, где находился Виктор, но самого Виктора там попросту не было, и они ушли своей дорогой дальше!» – размышлял Андрей. О том, почему его там не было, он боялся даже подумать, хотя жуткая картина растерзанного зверем человека всё же встала у него перед глазами и никак не хотела исчезать, как он ни старался. Правда, то, что ему мерещилось, скорее напоминало медвежью похоронку, на которую он наткнулся на второй день пути к людям и которая стоила ему немалых нервов, но почему-то видение было навязчивым и вызывало постыдную дрожь в коленках. И Андрей почти побежал по тропе. Он бежал к Виктору, бежал от кошмарных мыслей, с помощью физического действия желая изгнать возникший перед глазами ужас, растворить его в шагах, в уставших ногах и ноющей пояснице, заглушить душевную муку хотя бы на время, чтобы не поддаться панике и быть готовым встретить любую картину, даже самую страшную, которой быть не может, но которая с приближением к цели пугала его всё больше и больше!

Справа от тропы слышался рёв воды. Это был большой Сынийский водопад. До притороченного к берёзе чёрного полиэтилена со сложенными туда вещами и приклеенной запиской оставалось не больше пятисот метров. Андрею сразу бросилось в глаза, что тропинок в этом месте стало значительно больше. Буквально всё у водопада было исхожено – зверьми ли, человеком, сейчас он не мог понять, а останавливаться, чтобы как следует рассмотреть следы, он был уже не в состоянии. Вокруг – знакомые места. Тут они простояли почти четыре дня до того самого рокового момента: водопад снимали на фотоаппарат, залезая внутрь углубления в скале под самой струёй, у базальтовых стенок над ручьём Хангура перекусывали халвой и мечтали о скором возвращении домой, а чуть левее от тропы, в густых зарослях кедрового стланика, он собирал шишки для Витьки – уже потом, когда всё произошло. Каждый уголок, каждый камушек имели здесь для Андрея свою историю, навевали определённые воспоминания. Круг замкнулся. Господи, каким же неуверенным и испуганным уходил отсюда Андрей неделю назад! И вот он опять тут, но уже не один, а с новыми друзьями, и так же не уверен, так же боится неизвестности, и голова его вновь полна мыслей, тревог и переживаний! Андрей никак не мог избавиться от навалившегося на него груза ответственности за судьбу товарища, прийти к душевному равновесию. Так была устроена его человеческая сущность, таким он был с самого детства – неугомонным, впечатлительным, долго переваривающим события. А постоянная и изматывающая привычка наперёд проигрывать предстоящие трудности настолько расшатала его и без того некрепкие нервы, что сейчас, за считанные минуты до встречи с другом, до развязки этой необычайно тяжёлой для него истории, он превратился в некий робот, в автоматически шагающую по тайге машину. Всё происходило в каком-то тумане, во сне наяву. Он не мог ощутить себя в реалиях окружающего мира, почувствовать пространство как обычный природный пейзаж. Всё – и чахлые лиственницы, и исхоженная тропа, и кусты ольшаника, и река – вновь казались кадрами кем-то запущенного фильма, ни остановить, ни повлиять на который он не мог. Фильм приближался к финальным титрам, но никакого хеппи-энда пока не намечалось, будто сценарист рассчитывал на продолжение, на то, что понравившийся зрителю сюжет станет развиваться в следующих сериях, которых в голове пока нет, но которые он непременно придумает, если того попросит требовательная публика. И Андрей уже проигрывал эти самые ненаписанные сценаристом серии, готовился к новым поворотам, от которых он, как всегда, не ждал никакого облегчения – а только очередные переживания, мучения и непреодолимые преграды. Ещё несколько минут – и эта серия закончится. Андрей уже не понимал, есть ли разница в том, каким будет это окончание, но был почти уверен, что оно принесёт проблемы и страдания. И, наверное, в этой неугомонности, в этом постоянном преодолении и заключена его жизнь, такая вот, внешне незавидная и сумасшедшая, но его, только его и ничья больше! Что будет тогда, когда это всё же закончится? Наступит ли успокоение, и перестанет ли томиться его душа? Или, потеряв всякий смысл и значение, он просто умрёт, перестанет чувствовать и превратится в нечто совершенно иное, с другими мозгами, другим телом и другим именем?

Андрей стоял у приклеенного к берёзе полиэтиленового мешка и читал записку на нём. Нет, не свою – та осталась на прежнем месте, а другую, которая находилась под ней, выведенную круглым, красивым почерком. Андрей читал её уже второй или третий раз, но всё равно никак не мог понять её сути. Потом, наконец, что-то рвануло у него в груди, что-то закололо и по всему телу разлилось одурманивающее тепло. Глаза защипало, но он ещё раз стал читать записку с самого начала, и она вдруг обрела для него смысл: «Группа туристов, направляющаяся к вулканам, разыскала пострадавшего и сообщает: состояние его удовлетворительное, нога, скорее всего, не сломана, а просто сильно вывихнута. Двое из нашей группы, не дождавшись вас, отправились пешком в посёлок за подмогой, двое остались с пострадавшим и постепенно передвигаются вниз по Сыни» На записке было указано вчерашнее число. – Его нашли туристы! – громко крикнул Андрей и оглянулся. За ним стояли Валера и Серёга. Они скинули свои рюкзаки и подошли к Андрею. – Двое пошли в посёлок, двое несут его вниз по реке! – продолжил рассказывать Андрей каким-то высоким, незнакомым ему самому, голосом. – Так где они? – спросил Валера, который тоже внимательно вчитывался в записку. Андрей не ответил, поскольку и сам этого не понял. – «Передвигаются вниз по Сыни…» – перечитал Валера последнюю фразу. – Где передвигаются, на чём? Валера, недолго думая, решил сообщить о находке Анатолию. Тот радостным, но запыхавшимся голосом отвечал: – Ура! Главное – он жив! Вы выше водопада или ниже? – Правый берег, полкилометра выше водопада, – ответил Валера. – Хорошо. Мы идём. Только, наверное, будем не раньше, чем через полчаса. Мы тут немного плутанули! «Говорил я им – не ходите по левому берегу!» – подумал Андрей.