Самым обидным было то, что они оба позабыли, как вяжутся узлы. Шнур выскальзывал из рук, путался, но никак не хотел крепиться к нижней обвязке. По лицу струился тёплый и липкий пот, от которого нестерпимо щипало глаза.

– Господи, что это за верёвка такая! – в сердцах простонал Витька. – Пойду так, без страховки!

– Не надо, Вить! Без страховки нельзя! – говорил Андрей, почему-то не слыша своего голоса и продолжая продевать замысловатые петли через карабин. А может быть, он только думал, а на самом деле ничего не говорил?

– Давай ещё раз сначала. Должна же она, в конце концов, завязаться… – и Андрей выругался так крепко, что испугался сам. Но Виктор не обращал на него никакого внимания и молча снимал с себя обвязку. Наверное, Андрей опять говорил про себя. К этому он уже привыкал. Ему приходилось принимать установленные кем-то правила игры, а заключались они в том, что он ничего не произносил вслух, будто кто-то лишил его воздуха в лёгких, и мог только думать. Вернее, он произносил эти слова, но кроме него их никто не слышал.

А Виктор тем временем уже уходил наверх, к тому месту, откуда стекал ручей. Место это очень не нравилось Андрею. Камни покатые, будто полированные. Виктор на них несколько раз поскользнулся, потом повернулся к Андрею лицом и застенчиво произнёс:

– Это ничего! Зимой тут, конечно, костей не соберёшь, а сейчас – нормально!

– Стой! – заорал ему Андрей, но по-прежнему слышал себя только он сам.

– Я немного подымусь, сделаю фотографию, я быстро… – прозвучал удаляющийся голос Виктора, скрывающегося за камнями. И Андрей вдруг почувствовал, что приближается что-то неотвратимое, какой-то ужас, воспрепятствовать которому он не в силах. Он не кричал, но у него почему-то ужасно заболело горло. Он пытался пойти за другом, но ноги его будто приросли к земле. Андрею стало плохо, он начал задыхаться. Казалось, ещё чуть-чуть, и сердце в груди разорвётся…

Усилием воли он открыл глаза и резким движением стянул с себя спальник. Уже рассвело. Небо было чистым, без единого облачка. Солнце ещё не взошло, но за кронами лиственниц алела над хребтом яркая полоска. Сколько же сейчас времени? Посмотрев на часы, Андрей запаниковал: без пяти девять! Вот это он поспал! Андрей быстро поднялся. Сердце продолжало бешено стучать, а по спине стекали капельки пота. – Ну и ночка была! – сказал он охрипшим голосом, ловя себя на приятной мысли, что произносит слова, которые слышно. – Кошмар во сне сменился кошмаром наяву! Постепенно голова у него начала хоть что-то соображать. Ничего, он всё успеет. За час можно и позавтракать, и собраться. – Странно, за ночь меня так никто и не сожрал! – сказал Андрей уже окрепшим голосом, не переставая искренне радоваться тому, что вновь обрёл способность говорить. «И приснится же всякая ерунда! Так можно действительно тихо сойти с ума. Надо сейчас же успокоиться!» Он спустился к реке и умылся. Сразу стало легче. Жизнь показалась вполне сносной, а предстоящий день постепенно обретал реальность.

На высокой лиственнице у берега уже давно старательно кричала кедровка. Когда Андрей повернул к ней голову, она на секунду замолчала, а потом, глядя ему прямо в глаза, каркнула совсем другим тоном, в котором отчётливо прозвучал вопрос: – Кррра? – Пошла ты! – не выдержал Андрей и, подняв камень, швырнул его в птицу. – Кррра! Кррра! Кррра! – заорала кедровка, вспорхнув с ветки. Она была очень обиженной и рассерженной таким недружелюбным поведением человека. Над горами взошло солнце. Андрей быстро развёл костёр. Плавник трещал, но почти не давал огня. Нужно было плотно поесть, путь предстоял долгий. Этот участок он вспоминал с трудом. Очень тяжело он давался им с Виктором! Особенно непроходимым был пятикилометровый отрезок перед устьем Сыни. Склон над рекой был крутым, поросшим частоколом берёзы, а так называемый бечевник (берег, по которому тащат на бечеве лодки) представлял собой нагромождение огромных валунов в два человеческих роста, ни перелезть, ни обойти которые никак не удавалось. Сейчас Андрей принял решение пройти эти пять километров по возвышенности. В принципе это казалось ему вполне возможным. И он даже подумал о том, что если на горке его застанет ночь, то можно будет устроить стоянку, не спускаясь к реке. Для этой цели он освободил пластиковую бутылку из-под овсяной каши, рассчитывая по пути набрать в неё воды. Есть совершенно не хотелось. Но Андрей всё же развернул пакет с солёными хариусами, почистил их и принялся жевать уже хорошо просоленную и слегка подмороженную от утреннего холода рыбу. Вкуса он не чувствовал. Что-то случилось с языком, он был опухшим и еле помещался во рту. Один раз Андрей чуть не подавился костью, но продолжал впихивать в себя хариусов, понимая, что следующая пища будет у него не скоро. На костре закипела вода. Он заварил в миске порцию овсянки, а также сделал себе кофе. Это был последний пакетик «три в одном». Пить хотелось больше всего, особенно после солёной рыбы, которую он всё же поборол. Без десяти минут десять Андрей был готов двигаться вперёд. На дорожку он не торопясь выкурил две сигареты, размышляя о том, где перебраживать реку. Ему казалось, что самым узким местом был быстроток перед поворотом, с которого он вчера забрасывал «балду». Смущало только сильное течение. Когда они с Виктором шли сюда, пару раз им пришлось налаживать страховочную верёвку для переправы. Теперь воды стало поменьше, и он надеялся, что сможет перейти Сыни без верёвки, не тратя драгоценное время.

Андрей приготовился к броду: вытащил из сапог стельки, засунул их вместе с портянками в рюкзак и засучил штаны. Вода в реке была ледяной. Она яростно напирала, пытаясь увлечь Андрея в глубокий омут, которым заканчивался быстроток. Он шёл боком к течению, перенося на лыжную палку свой вес, от которого та начала прогибаться. Впереди было самое глубокое место брода. Андрей напрягал все силы, чтобы не упасть. Но река упрямо тянула его с собой, и в какой-то момент колени у него подогнулись, и этого было достаточно, чтобы вода сбила его с ног и поволокла по течению. Он старался не намочить рюкзак, поэтому плыл головой вниз, хватаясь руками и ногами за скользкие камни. Несколько раз он глотнул воды. В итоге его протащило метров тридцать. И только перед самым омутом, в том месте, куда он вчера забрасывал снасть, ему удалось наконец уцепиться за острый камень и встать на ноги. Здесь поток был гораздо слабее. До противоположного берега оставалось метров пятнадцать. «Только бы не упасть ещё раз!» – молился про себя Андрей. Через минуту он всё же добрался до берега, снял с себя всю одежду и принялся её выжимать. Рюкзак, конечно, намок, но фотоаппарат, плёнку, остатки овсяной крупы и спальник спасло то, что они были уложены в полиэтиленовые пакеты. Абсолютно мокрыми были только портянки и стельки от сапог. Так что материальные потери от непредвиденного купания в реке оказались минимальными. Правда, Андрей вдруг заметил, что все предметы, которые он берёт, почему-то приобретают розовый оттенок. Он посмотрел на свои руки и обомлел: кожа на ладонях свисала клочьями, из-под которых сочилась кровь, собиравшаяся вначале в маленькие красные капельки, а затем стекающая розовыми струйками с пальцев. – Чёрт, это совсем не дело! – с негодованием произнёс Андрей. Все бинты и пластыри он оставил Витьке. Не было даже перекиси водорода, чтобы обработать ей ободранные ладони. «Попробую их просто подсушить – решил Андрей. – Потом надену сверху перчатки, и можно будет идти дальше». Андрей всерьёз расстроился таким началом дня. Не зря ему под утро снились кошмары. Руки в пути ему нужны были не меньше, чем ноги! Непроизвольно посмотрев вниз, он с досадой обнаружил, что и на коленях кровоточат ссадины. – Поторопился я с бродом! – сказал он вслух. – Надо было переходить выше по реке. Хотел сэкономить время, а получилось наоборот! Кровь никак не останавливалась. Внимательно осмотрев руки, Андрей понял, что в одном месте на левой руке рана особенно глубокая. Тогда он замотал руку мокрым платком, оказавшимся у него в кармане жилетки, и попытался натянуть на неё кожаную перчатку без пальцев, которую он использовал для лазания по скалам. С трудом, минут пять помучившись, ему удалось это сделать. Руки сильно ныли, но ими уже можно было как-то работать. Одежда оставалась холодной и мокрой, но ожидать, когда она подсохнет, он не мог. Пришлось облачиться в неё, стуча зубами от холода. «Надо двигаться! – решил Андрей. – Согреюсь на ходу». И он быстрыми шагами пошёл вдоль берега по острову, надеясь пересечь его ближе к дальнему краю, где, по его мнению, должен быть более мелкий рукав реки, который ему тоже предстояло перейти.

Солнце сегодня совсем не грело. Андрея бил озноб, но он старался не обращать на это внимания. В голове его вновь возник образ оставленного им в горах Виктора. Он представил, что в этот момент его товарищ ползком подбирается к ручью, чтобы набрать воды. И делать это ему совсем не просто с одной ногой… Мысли о Витьке придали Андрею сил. Он перестал думать о ноющих руках, о мокрой холодной одежде и прибавил шаг. Остров оказался сырым и неприветливым. По-видимому, во время половодья он тоже заполнялся водой, как и лес на правом берегу. Под ногами хлюпало, воздух был пронизан запахом гниения, с веток чахлых лиственниц свисали светло-зелёные «бороды» лишайника. Всё это напоминало декорацию из детского фильма про Бабу Ягу. Андрею всегда нравились такие места. Попадая в них, он ощущал себя во власти кем-то придуманной сказки. Сердце его начинало усиленно биться, в мышцах появлялась нервная упругость, а на лице сама собой возникала восторженная улыбка. Это состояние было похоже на эйфорию. Он с детства любил природу, учился её понимать и любые её проявления воспринимал, как божественный подарок, как возможность соприкоснуться с чем-то прекрасным, непознанным и великим! Хотелось закурить, но пачка, лежавшая в кармане жилетки, совершенно вымокла, а чтобы достать из рюкзака другую, предусмотрительно упакованную в два полиэтиленовых пакета, пришлось бы останавливаться. И Андрей уговорил себя потерпеть и покурить после перехода через второй рукав. Он надеялся, что предстоящий брод окажется проще того, в котором ему пришлось так неудачно искупаться.

Северная оконечность острова была широкой, и Андрей, чтобы сократить путь, решил пересечь её по диагонали. Земля под ногами стала совсем мягкой, сапоги практически целиком уходили в топкую почву, идти было тяжело, но он старался не сбавлять темпа, взятого с самого начала, поскольку под кронами деревьев было ещё холоднее, а прилипшая сырая одежда и без того заставляла дрожать всем телом. Вскоре среди деревьев он увидел просвет, послышалось журчание воды. На этот раз Андрею повезло: протока была мелкой, и он без труда её перешёл, не набрав в сапоги воды. Берег, на который он вышел, представлял собой высокую длинную скалу и освещался лучами солнца. Сняв рюкзак, Андрей присел на гладкий прогретый камень, вытащил сухую пачку сигарет и с наслаждением закурил. «Ничего, всё нормально. Сейчас подымусь повыше и буду идти до впадения Муноннака, левого крупного притока Сыни. А потом, километра через три, начну забирать влево, в гору. Даже если там трудный путь, всё равно не сложнее того, каким мы шли сюда!» – размышлял Андрей, подставляя лицо солнышку. Руки у него по-прежнему ныли. Перчатки, судя по всему, прилипли к ранам, но теперь ими можно было что-то делать. Потом, конечно, придётся размачивать их водой. Но это потом! Пока не до этого. Может, всё же удастся дойти до избы и лабаза. Это было бы самым большим счастьем, о котором сегодня он боялся даже мечтать. Неожиданно солнце скрылось за тучку. Стало холодно, и потому Андрей надел рюкзак и начал взбираться по камням наверх, надеясь найти там хотя бы намёк на звериную тропу. Дело в том, что старая эвенкийская тропа осталась с той стороны реки. Она пяти километрами ниже совсем уходила от Сыни и тянула в сторону большого аяна на Куанде. С этой тропой Андрею было не по пути. В дальнейшем он мог рассчитывать только на медведей и оленей, моля Бога, чтобы направления их троп хотя бы приблизительно совпадали с направлением, нужным ему. Едва забравшись на высокий берег, Андрей сразу увидел следы медведя. По ним он и пошёл. Вскоре одни следы соединились с другими и образовали подобие еле заметной тропки. Это было удачей! Ещё во время путешествий по Северному Уралу он испытал на себе разницу хождения по тропе и без неё. Какими бы замысловатыми петлями не изгибалась тропа, как бы не уводила в сторону, скорость движения по ней раз в пять больше, чем при ходьбе по азимуту, но без тропы. Тогда они со своим товарищем, оператором Алексеем Фроловым, набрели на зимник, проторенный кочующими оленеводами-манси. И это сэкономило им силы и время дня на два!

По пути Андрею бросились в глаза глубокие царапины на стволе толстой лиственницы. Подойдя ближе, он понял, что это территориальная метка медведя. Похоже, что на дереве «расписались» сразу два хищника. Лиственница служила своеобразным пограничным столбом. «Сфотографировать бы!» – подумал Андрей, глядя на росписи косолапых. Так происходило всегда: когда он специально бродил по тайге и горам с видеокамерой или фотоаппаратом, ничего интересного не встречалось, но если он был загружен вещами, если поджимало время, мешала непогода или существовали какие-либо иные причины, не позволявшие заняться съёмкой – тут же природа открывала перед Андреем свои удивительные картины, показывала необыкновенные чудеса, манила тайнами и загадками. Вот и сейчас сил и времени на фотографирование у него не было. Впереди предстояла самая сложная часть пути, где не будет ни троп, ни воды, ни знакомых ориентиров. Там они с Виктором не шли, и придётся довериться своей интуиции и везению. Взятая с собой карта тоже ничего конкретного рассказать не могла. Километрах в десяти к востоку на ней был отмечен горячий источник Пурелаг. К нему вёл пунктир тропы. А вот по Сыни и Эймнаху, в который она впадает, никаких троп обозначено не было. Только тайга, мари, да возвышенности. Метров через пятьсот следы зверей как-то сами собой исчезли. Наверное, здесь у медведей не было необходимости идти след в след по кромке леса, так как скалы остались позади. Рельеф подсказывал Андрею, что скоро он подойдёт к Муноннаку. Недалеко от его устья они с Виктором разбивали лагерь. Тогда они полдня потратили на преодоление брода через него. Муноннак при впадении образовывал каскад небольших водопадов. Андрей предложил перейти приток по одному из них. Виктор же вызвался сходить на разведку вверх по Муноннаку и вдруг пропал. Андрей ждал его целый час, затем, встревоженный, пошёл следом. Чего он только тогда не делал: кричал, стрелял из ракетницы, внимательно изучал следы товарища, периодически пропадающие на каменистых участках. Виктор вернулся часа через два, гордо объявив ничего не понимающему Андрею: – Я нашёл отличный брод. Отсюда – километра полтора. Пошли! Тогда они серьёзно поругались. Витька обиделся и до вечера с Андреем не разговаривал. Они молча налаживали переправу перед самым устьем Муноннака, молча перебраживали его. И, поскольку за этим занятием их застал вечер, расположились на ночлег рядом со стрелкой… Андрей спускался к реке. Он узнавал знакомые места. А вот и полянка на высоком берегу, где стояла их палатка. Боже, как недавно это было, и сколько всяких происшествий с тех пор случилось! Кажется даже, будто путешествие с Виктором происходило в совершенно другой жизни. Андрей подошёл к притоку. Воды в нём было мало. И он, не раздумывая, перешёл его по камням, образующим естественный уступ, с которого срывался вниз трёхметровый водопад. Перешёл там, где и хотел это сделать в прошлый раз. Это удалось ему без особого труда. И он, не выдержав, громко воскликнул: – Дураки! Какие же мы с тобой, Витька, дураки! Так как дальше Андрей намеревался идти по склону, и было непонятно, встретит ли он воду, в Муноннаке была заполнена специально приготовленная пол-литровая бутылка. И ещё он решил напиться чистой речной воды «от пуза». Жажда к тому моменту его уже мучила, сказывались съеденные утром солёные хариусы. На этой стороне Муноннака отчётливо читались их с Виктором следы. Тут они здорово натоптали, налаживая переправу. Утолив жажду, Андрей пошёл дальше.

Сразу подыматься по склону не хотелось, так как вдоль берега Сыни вела хорошо набитая звериная тропа. Почему-то раньше они её не видели. И Андрей пошёл по ней. Направление было вполне приемлемым, тропа умело огибала завалы, большие камни и густой подлесок. И чувство благодарности зверям за их труд переполняло сердце Андрея. «Так мы сэкономим время! – рассуждал он. – Но всё равно километра через два надо будет уходить наверх, иначе я опять залезу в непролазную чащу и каменные берега». Отсюда до впадения Сыни в реку Эймнах оставалось около восьми километров. Это по прямой. Но таким ли уж прямым получится его путь – он этого не знал. Дорога была совершенно неизвестной. Внутренне Андрей готовился дотянуть хотя бы до Эймнаха. Оттуда останется всего четыре километра до избы. В случае чего, рано утром он обязательно их преодолеет. А дальше – будет легче! Несмотря на неудачное утреннее купание и ободранные в связи с этим руки, настроение у Андрея было хорошим. За две недели путешествий по тайге он сильно окреп физически. В первое время мышцы ночами ломило так, что он не мог спать. Но с каждым днём выносливость его возрастала, нагрузки переносились легче, да и скорость передвижения становилась всё больше и больше. Рюкзаки у них с Виктором весили килограммов по тридцать пять. Это слишком много даже для человека, всю жизнь прожившего в таёжных походах! Для них же, девять месяцев в году проводящих в городе и не таскающих там подобные тяжести даже по асфальтированным дорожкам, такой вес вообще был критическим. Сейчас Андрей с улыбкой вспоминал, как они с Виктором по очереди поднимали друг друга, поскольку в одиночку встать с рюкзаками не могли. Но уже на пятый день пути поднимались они самостоятельно, хотя вес их поклажи изменился мало. Конечно, не будь Андрей психологически истощён, гораздо проще и спокойнее он преодолел бы этот путь теперь. Была бы у него полноценная калорийная пища и не случись такой ужасный нервный срыв, дорога не показалась бы столь изнурительной и длинной. Но самым неприятным было другое: от недостатка глюкозы с каждым днём всё хуже соображала его голова. И сегодняшняя неудача с бродом, по его мнению, являлась следствием именно этого…

Впереди на тропе что-то белело. Лишь подойдя вплотную, Андрей понял, что это череп сокжоя. Тут же рядом валялись и фрагменты его скелета. – Похоже, тут у мишки столовая! – вслух рассуждал Андрей. – Интересно, часто он тут бывает? На минутку остановившись у костей, он двинулся дальше. Вокруг можно было наблюдать следы борьбы: кусты были поломаны, земля выворочена, на ветках висели клочки шерсти. Да, события тут разыгрывались нешуточные! Жаль, Андрею не хватало опыта и времени рассмотреть всё подробнее, чтобы восстановить картину, здесь происходившую. Единственно, в чём он был уверен: мишка посещал это место совсем недавно. Видимо, он подстерегал свою добычу на звериной тропе, ведущей к водопою. Пройдя метров двести, взгляд Андрея уловил ещё какой-то предмет, лежащий несколько в стороне от тропы. Несмотря на поджимающее время, любопытство было так велико, что Андрей пошёл к нему. Он догадывался, что предмет тоже как-то связан с животными. В другой ситуации можно было бы всё это внимательно изучить и сфотографировать. Когда он подошёл к тому, что привлекло его взгляд, то не сразу понял, что же именно перед ним. И только неприятный запах разложения подсказал, что это так называемая медвежья похоронка. Андрей прекрасно знал, что медведь, задрав добычу, никогда не ест её сразу, а забрасывает её ветками, землёй, в общем, чем придётся. И только спустя несколько дней приходит лакомиться забродившим деликатесом. Перед Андреем лежала гниющая туша небольшой кабарги – крохотного оленя, живущего в этих краях и являющегося желанной добычей для охотников, поскольку самцы кабарги имеют мускусную железу, выделяющую очень ценное вещество, используемое в медицине и парфюмерии. Из-за этой так называемой кабарожьей струи численность кабарги резко уменьшилась за последние годы, и зверь этот, чрезвычайно интересный и довольно неуклюжий с виду, сейчас находится на грани вымирания. Кабарга была завалена ветками ольшаника, и вокруг неё вился бесчисленный рой ос. В конце августа эти полосатые насекомые совершенно зверели, превращаясь в настоящих хищников, готовых есть всё, что угодно, особенно мясо, рыбу, грибы. В детстве Андрей был поражён, когда увидел, как осы до костей сожрали вывешенного им для вяления солёного леща. Андрей поспешил отойти в сторону от похоронки, но что-то такое вдруг произошло в воздухе: то ли он задел одну из ос, то ли как-то случайно прижал нескольких насекомых между рюкзаком и головой. Но в ту же секунду весь рой, только что с аппетитом поедавший медвежью трапезу, набросился на Андрея. Осы атаковали его со всех сторон, впиваясь своими ядовитыми жалами в незащищённые части тела. Слава Богу, руки были частично закрыты перчатками, а вот лицу и голове повезло гораздо меньше. Полосатые бестии впивались в губы, глаза, нос, уши. Резкая невыносимая боль пронзила весь его организм. Он непроизвольно заорал и бросился в сторону, к реке. Осы преследовали Андрея, продолжая кусать, тот размахивал руками и громко матерился. И только когда он добежал до реки, насекомые отстали, хотя и кружились рядом, недовольно жужжа. – Сволочи! Гады! – посылал он проклятия осам. Лицо его начало молниеносно распухать, губы превратились в две огромных сардельки, а веки не давали открыть глаза. Он снял рюкзак и спустился к реке, подумав, что холодная вода хоть немного снимет отёк от укусов. Постепенно острая боль проходила, становилось легче. Сквозь щёлки век Андрей с трудом видел окружающее пространство. Он знал, что большое количество яда может вызвать аллергический шок и даже смерть. Правда, он был уверен, что у него нет аллергии на осиные укусы, но на всякий случай он присел на траву и решил немного посидеть перед тем, как отправиться дальше. Андрей вспомнил, как осы набросились на Виктора. Тогда его другу тоже досталось немало укусов! Андрей же совершенно не пострадал, несмотря на то что был прямым, хоть и невольным, виновником происшествия. «Теперь справедливость восторжествовала. Получил по заслугам!» – с иронией подумал он, ощупывая опухшее лицо и глядя на бурлящую Сыни, которая, казалось, усмехалась над его невезучестью.

Река в этом месте делала большую петлю и выглядела полноводной, быстрой. Андрей сидел на небольшом полуострове, с трёх сторон окружённом рекой. Вода приятно освежала и успокаивала. На короткое время из-за туч выглянуло солнце, осветив этот дикий край, в котором Андрей ощущал себя таким одиноким и беспомощным. Ещё хорошо, что он не видел своего лица, иначе наверняка бы заплакал от жалости к себе. Блики от воды прыгали солнечными зайчиками на растущих у берега ивах и берёзах, создавая завораживающую игру света, на которую хотелось смотреть бесконечно долго, настолько красивым было это зрелище. Вдалеке послышался очередной раскат грома. Второй день подряд гроза пугала Андрея, но так и не догнала его. Правда, этот раскат показался ему намного громче вчерашних, и он подумал, что в течение дня его непременно помочит дождик. Андрей не торопясь достал сигарету и закурил. Возможно, что сегодня он больше не увидит реки. И придётся ему ночевать на какой-нибудь болотной мари, среди комаров и мошки. Рассуждая об этом, Андрей решил ещё раз как следует напиться воды перед выходом. Он встал и потянулся. Опухоль почти спала, и боль уже не беспокоила. Впредь он зарёкся подходить близко к медвежьим похоронкам и осиным гнёздам. Он ругал себя за неосторожность, которая уже второй раз за этот день приводит его к неприятностям. Руки сильно болели. Перчатки накрепко присохли к ладоням, и теперь каждое движение пальцев вызывало острую неприятную боль. Андрей хотел было уже попробовать размочить перчатки в воде, как вдруг услышал позади себя странный звук, похожий на мычание коровы. Сердце его бешено застучало. Когда мычание повторилось, сомнений у Андрея уже не было: он вспомнил, что именно мычанием называли местные охотники недовольный рёв медведя. – Добро пожаловать! – тихо проговорил он, оборачиваясь и внимательно вглядываясь в сторону тайги. Мычание раздавалось от только что покинутой в бегстве похоронки. – Какой же я идиот! Нельзя было здесь засиживаться! – продолжал Андрей разговаривать сам с собой. А между тем среди ольшаника показался и сам хозяин здешних мест. Он был огромный, рыже-бурый, с длинной свисающей шерстью. Медведь прохаживался взад-вперёд у своей похоронки и недовольно мычал, при этом поворачивая голову в сторону незваного гостя. – Кажется, мы приехали! – вырвалось у Андрея. Он не очень понимал, что делает, но руки сами взяли рюкзак, одели на плечи, затем подняли с земли металлическую лыжную палку. Через несколько секунд он оказался стоящим на большом валуне. Он стучал палкой по камню и громко говорил: – Дружище, я совершенно не хотел тебя обидеть! Мне совершенно не нужна твоя кабарга! Меня тут осы покусали, я сидел, курил… «Может, закурить? Звери ведь не любят дыма!» – пронеслось в голове Андрея и он, недолго думая, дрожащими руками вытащил очередную сигарету. Лишь теперь Андрей сообразил, зачем он залез на камень. Когда-то он слышал на Северном Урале, что для медведя очень важен размер противника. Иногда даже одетый рюкзак имеет значение и может заставить мишку ретироваться. Каким-то образом подсознание само дало команду мышцам надеть рюкзак и залезть на камень. Всё это за мгновение понял Андрей и даже успел искренне удивиться способностям своего организма. А медведь между тем продолжал мычать. Правда, он уже не ходил взад-вперёд, а спрятался за кустом и оттуда наблюдал за своим врагом. Андрей же на медведя старался не смотреть. Он глядел как бы в сторону, но краем глаза следил за малейшими движениями косолапого. Становилось понятно, что мишка никуда уходить не собирается. Путей отступления у Андрея практически не было. Сзади шумела река, перейти которую вброд в этом месте не представлялось возможным; он тут же вообразил, как барахтается в воде на радость косолапому, которому ничего не стоит в два прыжка настигнуть несчастного разорителя похоронки и порвать его в клочья! Спереди был сам Михаил Иванович, затаившийся в кустах. Если уходить по суше – неминуемо приблизишься к нему, даже пройдя по самому берегу реки. А больше идти было некуда! Андрей перебирал в памяти все услышанные им в разное время и от разных людей истории, связанные с медведем. Но ни одну из них он не мог применить в данной ситуации. Положение его и впрямь было очень невыгодным. Надо было принимать решение. Иначе в любой момент медведь мог его опередить. Стрелять в воздух из ракетницы он боялся. Была опасность, что зверь воспримет выстрел как вызов. И Андрей приготовился к отчаянному поступку: пойти напролом по берегу реки. Ему было очень страшно от сознания того, что сейчас может решиться его, а заодно и Виктора, судьба. Но он сделал свой выбор. – Витька, помоги мне! – тихо сказал Андрей. – Ты ведь мне поможешь, правда? И с этими словами он двинулся вперёд. Андрею показалось, что ноги приросли к земле, точно так же, как в сегодняшнем утреннем кошмаре. Колени тряслись, на лбу выступил пот. Состояние очень напоминало то, которое ему уже пришлось пережить во сне. «Наверное, сон всё же был в руку», – подумал он с горечью, продолжая идти. – Да не хочу я на тебя смотреть, не нужен ты мне! И я тебе не нужен. Слышишь? Я тебе тоже не нужен! – почти прокричал Андрей в сторону кустов, за которыми шевелилось что-то огромное, рыжее, вселяющее ужас. Андрей шёл всё быстрее и быстрее, шаги его становились более уверенными. В том месте, где расстояние до медведя было минимальным, из кустов вдруг раздался грозный рык, сопровождаемый треском веток и сильным глухим ударом. В этот момент все внутренности у Андрея куда-то провалились. Он физически почувствовал на спине жуткую невыносимую боль от разрывающих его тело когтей хищника. Туловище само подалось вперёд, готовое броситься бежать, но непонятно откуда взявшийся внутренний голос громко проговорил ему: «Иди спокойно. Страшнее уже не будет. Сейчас всё закончится!» Правая рука сжимала перочинный нож в кармане жилетки. Но Андрею это не казалось смешным. В этот момент он готов был принять свой последний в жизни бой…